Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 311 (всего у книги 349 страниц)

Уже порядком просветлело, когда они добрались до знакомого Хитринке места. Поодаль, на другом берегу дороги, над иссохшей рекой скорбно покачивались чёрные деревья, а у их ног всё так же спал брошенный экипаж с раной от пули в заднем стекле.

– Мы с Карлом сюда в первый раз ехали вот на той машине, – указала Хитринка. – Может, там есть уголь? Карл на топливо не жаловался.

– Поглядим, – сказала Каверза, – хотя отсюда до города недалеко и пешком. А впрочем, я не возражаю прокатиться до ворот и дать ногам передышку.

– Знаете, есть одно небольшое затруднение, – смущённо сказала Брунгильда, останавливаясь. – Так вышло, что у меня нет пропуска.

Глава 49. Прошлое. О том, как проводил ночи господин Тень

Тихим вечером изящный экипаж медного оттенка, тщательно отполированный, медленно тронулся с места. Отъехав от мастерской, где был припаркован, он миновал дворцовые ворота. Стражники проводили его взглядами, но не задержали ни на секунду. Очевидно, сидящий внутри был хорошо известен им, и ему доверяли безо всяких проверок.

Экипаж плавно спустился с холма, проложил путь сквозь сердце города. Его блестящие бока отражали проплывающие мимо дома, огни витрин, луны фонарей, такие яркие в летних сумерках. В медных зеркалах возникали и проносились мимо фигурки дам в пышных нарядах и их спутников в жилетах и лёгких костюмах, мелькали выглядывающие из лавок работницы и работники, юные, затянутые фартуками.

Только фабричные и заводские рабочие, уставшие от дневных трудов, глядящие под ноги люди в тёмных одеждах не встречались в этом квартале. Здесь им нечего было делать.

Экипаж свернул на улицу Грёз, в квартал увеселений, и остановился у светлого лёгкого дома. «Ночная лилия» – гласила надпись над входом.

Дверца щёлкнула, и наружу выбрался стройный господин, хотя и невысокий, но гибкий, с прекрасной фигурой. Костюм безупречно сидел на нём, как это всегда бывает с пошитыми на заказ вещами. Рубашка с кружевом на манжетах, казавшаяся вычурной на ком-нибудь другом, шла этому человеку.

Поверх чёрного жилета наискось шла широкая кожаная лента с петлями, и каждая ячейка была заполнена. Отвёртка, машинный ключ, карандаш на цепочке, складная металлическая лента, крошечный нож, медная роза – похоже, этот господин не желал, чтобы хоть какое-то затруднение застало его врасплох, и был готов к любым происшествиям.

Тёмные волосы, едва заметно вьющиеся, спадали на плечи. Они могли принадлежать юноше, если бы только слева у лба не серебрилась тонкая прядь.

Но если бы кто-нибудь попробовал определить возраст по лицу, то потерпел бы неудачу. Ведь всё оно, от середины лба до кончика носа, было спрятано под тонкой кожаной маской с очками в бронзовой оправе. Глаза скрывала непрозрачная синева круглых стёкол. Над правым – бронзовая увеличительная трубка, сейчас сложенная и поднятая.

Настоящее имя этого загадочного господина не знал никто – ни дворцовые стражи, ни богатые заказчики. Может быть, ведал господин Ульфгар, так благоволящий к этому человеку, но он звал его просто господином Тень. Забавное прозвище, будто подчёркивающее, что этот таинственный человек всегда под рукой у правителя, что он продолжает каждое его движение, зачастую незаметно. Слухи ходили разные.

Говорили, незнакомец прибыл с востока; также говорили, что с севера. В одном люди сходились: это не местный уроженец.

Человек захлопнул дверцу, погладил медный бок затянутой в перчатку рукой, улыбнулся и направился в заведение, к которому приехал.

– Ба, да это же наш любезный господин Тень! – всплеснула руками хозяйка и направилась вперёд, извинившись перед другими гостями.

До того она сидела в компании управляющего вокзалом и главного над литейными мастерскими, и раз уж оставила их, это что-то да значило.

– Лилия, – улыбнулся прибывший. – Не стоит церемоний, я пройду, как обычно.

– Желаешь повидаться с Розой?

– Как и всегда. Дай мне только полчаса, чтобы выпить.

Хозяйка чуть склонила светлую голову, изящно причёсанную, и вернулась к другим гостям, шурша пышными юбками низко вырезанного платья. Глазами она подала знак темноволосой девушке, играющей на арфе в другом конце зала, и та дала знать, что поняла намёк.

Между тем господин Тень направился дальше, к бару, окружённому зеркалами, где ловкий темноглазый работник наполнял широкие бокалы и изящные рюмки, смешивая напитки с таким искусством, что так и тянуло любоваться. Его отражения, с какой стороны ни посмотри, не уступали в этом состязании, двигаясь плавно и выверенно.

Заметив гостя, работник улыбнулся, чего не сумел скрыть даже платок на нижней половине его лица. Перешёптывались, он прячет лицо, потому что полукровка: внешне вылитый хвостатый, но на щеках растёт щетина. Однако к виду Ловкача все здесь давно привыкли, работу он выполнял безупречно, будто танцуя, а красный платок даже придавал ему определённый шарм.

Когда гость приблизился к стойке, его уже ожидал бокал. Вкусы господина были здесь хорошо известны. Допив и перебросившись пустячными фразами с работником бара, гость поднялся и пошёл наверх, к комнатам. Темноволосая арфистка отложила инструмент и последовала за ним.

Оставшиеся в гостиной переглянулись с понимающими усмешками. Они считали, что знают всё о происходящем за запертыми дверями, но окажись они там, были бы немало удивлены.

Гость сдвинул ковёр, висящий на стене, а девушка потянула за стойку факела, оставленную, несмотря на верхнее освещение, для каких-нибудь любителей романтики. После этого панель стены отъехала, раскрыв тёмный путь. Напоследок господин Тень завёл музыкальный автомат в углу, и они с девушкой покинули комнату.

– Ах ты! – раздался мужской возглас в темноте, а затем девичий смех. Похоже, кто-то споткнулся о невидимую ступеньку.

– Тебе бы всё смеяться! Птицу кормила?

– А как же! Как бы я могла забыть?

В голосе звенели нотки обиды.

– А всё-таки, Ковар, снимал бы ты свои очки хоть иногда. Ты хоть что-то видишь сквозь эти синие стёкла?

– Нет больше Ковара, забудь это имя! – прозвучал суровый ответ. – Я же зову тебя Розой. Или и мне когда-нибудь оговориться, а, Проделка? Позволить кому-нибудь услышать это имя, по которому тебя ищут, чтобы голову снять?

– Я… нет, помилуй, господин Тень! Больше не позабуду, ни единого разочка, обещаю!

Спичка вспыхнула, и мягкое сияние свечей рассеяло мрак. Двое находились теперь на втором этаже дома, расположенного на вполне приличной улице, хоть и примыкающей к кварталу увеселений.

– Птичка голодна! – раздалось из угла. – Голодна!

– Вольфрам, глупый, я же кормила тебя сегодня дважды! Ну что ты такое говоришь – господин Тень мне сейчас сам голову снимет!

– Дай ему еды. И расскажи, какие новости сегодня.

Девушка отошла к стенному шкафу, звякнула дверца.

– Начать с Приюта? Хитроум принёс весточку на хвосте, Грета ищет хорошего каменщика. Подсказать ей кого из наших?

– А зачем каменщик?

– Вроде как проделать дверь там, где её быть не должно.

– Пусть тогда Хитроум посоветует Георга, этому я доверяю. Ещё что, Роза?

– В Литейном переулке кое-кто работает в мастерской. Говорят, Грета сдаёт помещение, чтобы подкопить деньжат. Но на самом деле это она платит, и ей нужны пропуска, десятки пропусков. А человека наняла ненадёжного, мы его легко разговорили, за выпивку он нам всё сдал, проболтается и другим. Даже то, что за подделку пропусков полагается казнь, его не сдержало. И сплав он подобрал негодный, подмену легко распознают.

– Нужно заменить.

– Плут так и сказал.

– А болтуна убрать.

– Плут уже сделал.

– Не нарадуюсь на него. Кажется, Пройдоха у нас уже делает значительные успехи, пусть всеми правдами и неправдами навяжется Грете и выполнит это задание. Уж это ему должно оказаться по силам. Секрет правильного сплава я знаю и расскажу. Ещё?

Девушка открыла дверцу, дала ворону кусок мяса.

– В кожевенных мастерских говорят о разном, – продолжила она, вытирая пальцы салфеткой. – Например, о том, куда мир катится. Что урожаи с каждым годом всё меньше, а в богатых кварталах по-прежнему живут на широкую ногу за счёт простого люда, и что народу лучше бы без такого правителя. И на ткацкой фабрике тоже. Откуда ветер дует, ещё никто не понял, но наши говорят, это всё два парнишки народ баламутят. Юные такие, едва только покинули стены Приюта. Но эти надёжные и работают чисто.

– Вот уж Ловкач, наверное, рад.

– А он уже с ними повидался, дал пару советов. Ну, сегодня мне больше рассказать и нечего. Будут какие-то пожелания, господин Тень?

– Возвращайся в комнату, можешь отдохнуть. У меня дело, вернусь после рассвета.

Свечи погасли, ворон недовольно вскрикнул. Прозвучали торопливые шаги вниз по лестнице, и вскоре из дверей особняка, расположенного на улице Поэзии, выскользнула невысокая фигура в плаще с капюшоном. Этот человек двигался быстро, выбирая тёмные стороны улиц и неосвещённые подворотни, и в какой-то момент совершенно слился с городским мраком.

Короткая ночь середины лета быстро растаяла, поспешила убраться. Но было ли ожидание быстрым для человека в плаще, сидящего у широкой трубы на крыше Приюта – как знать.

Тонкая розовая полоса протянулась по восточному краю неба, и чёрное стекло ночи посерело, а затем стало почти прозрачным. В это время дверь флигеля распахнулась, и в притихший сад вышла рыжеволосая женщина с метлой в руках. Работа всегда поднимала её раньше прочих: сперва она приводила в порядок двор, затем спешила на кухню. А Приют между тем ещё спал.

Женщина не торопилась. Она глядела на восток с выражением глубокой печали на лице, и лёгкий ветер трепал её пышные золотисто-рыжие локоны цвета осеннего леса. В этот момент человек на крыше раскрыл ладонь и сдул с неё бабочку.

Крылатое чудо из тонкой стальной проволоки запорхало, как живое насекомое. Кружась, бабочка спустилась вниз и попалась на глаза печальной женщине.

Та схватила её и сжала в кулаке, будто желая раздавить, и с гневом огляделась. Незваный гость что-то ощутил и успел отступить за трубу всего за мгновение до того, как взгляд поднялся наверх.

Он осторожно выглянул. Женщина пыталась расправить смятую бабочку. Она бережно разгладила её и поднесла к губам, а после опустила в кармашек серого грубого платья. Затем, кончиком пальца смахнув слезинку, она подняла упавшую метлу и направилась во двор.

Человек на крыше подождал ещё немного, а когда двор опустел, он ловко скользнул по водосточной трубе и ушёл прочь.

Примерно полчаса спустя господин Тень и Роза покидали комнату в «Ночной лилии».

– Постой! – сказала она, взлохмачивая его волосы. Оставила на груди алый отпечаток губ.

– Мне нравилась эта рубашка! – упрекнул он.

– Ах, передашь мне, я выстираю, – отмахнулась девушка, пристраивая шпильку за отворот жилета. – Готово, идём.

Засидевшиеся гости, перемигиваясь, проводили их взглядами.

– Он эту маску, наверное, и в постели не снимает, – негромко прозвучало за спиной.

Господин Тень вышел на улицу, потянулся, сел за руль своего экипажа и уехал по направлению к дворцу.

А спустя пару дней он участвовал в другом событии. И тоже ночью.

Здоровенный широкоплечий стражник занёс кулак над хвостатым, скорчившимся в испуге у серой стены, но руку кто-то перехватил.

– Кто ещё посмел вмешаться… господин Тень, простите!

– Оставь его.

Это впервые стражник видел прославленного господина так близко, впервые слышал его голос. И в самом деле, что общего может быть у мастера, приближённого к самому правителю, и у простого стража, всего лишь несущего дозоры у дворцовых стен. Разного полёта птицы, и беседовать им не о чем. Даже чтобы сделать заказ у такого, дозорному не хватит денег.

Страж замер, растерянно открыв рот, и хвостатый, улучив момент, ловко ускользнул, только пятки засверкали. А господин Тень сдвинул маску на лоб.

– Да, Гундольф, это я.

– Ты-ы?! Всё это время!..

– Тише. Идём со мной. Ты пешком?

– Да никуда я с тобой не пойду! Ты зачем меня остановил? Ты видел этого, видел, кто к ней шастает по ночам, а? Это после тебя её всё на хвостатых тянет?

– Немедленно замолчи и иди за мной. Разве у тебя сегодня не дежурство? Если не желаешь проблем, делай, как я скажу.

Они приехали в «Ночную лилию» и заняли отдельный кабинет. Господин Тень заказал напитки, его спутник сидел как на иголках.

– Так отчего же ты вместо службы вертишься под забором Приюта, Гундольф?

– А сам-то ты чего там вертишься? Надеешься стать одним из тех, кого она впускает по ночам?

– Удерживаю тебя от глупостей. Гундольф, она их учит.

– Чего?

– Учит, говорю. Читать, писать. Более-менее честно жить. Выручает заплутавших, а не то, что ты подумал.

– Да зачем бы ей это?

– Затем, что она лучше, чем ты о ней думаешь… Благодарю за напитки. Мы сами разольём.

Жестом отпустив работника, господин Тень наполнил бокалы и придвинул один к собеседнику. Гундольф выпил одним махом и сам долил ещё.

– А ты откуда всё знаешь, а? – с недоверием спросил он.

– А я наблюдательный. Работа у меня такая.

Пили долго.

– Ковар… Вот понимаешь, не могу я остановиться. Ведь знаю же, не нужен ей, а хожу… И эти ещё шастают то и дело, вот думал за честь её вступиться. И всё не так понял, а всё равно не мог от неё отвернуться никак. Что мне делать, скажи, что мне делать?

– Если б я сам знал. Как видишь, у меня та же беда.

– Тебе хоть есть что вспомнить, – с обидой сказал Гундольф. – А я, Ковар, а я…

– Иногда лучше не вспоминать. И именем старым меня не зови больше, не нужно.

Под столом лежали уже четыре пустых бутылки.

– А я… вот ты обидишься, да, но я так рад был, когда ты из города пропал, и надеялся, что ты сдох. Вот прям так и думал. Ну, вмажь мне.

– Не стану. Мне, знаешь, тоже не всегда жить хотелось.

– А Грета меня однажды спросила, где ты пропадаешь. Она ведь не думала, что мне всё про вас известно. И спросила, а мне будто нож в сердце. Ну, я сказал, тебя прогнали, как паршивого пса, и ты вернулся на Моховые болота. Она, знаешь, вроде поверила. Вот только не знаю я, ходила она туда или нет. Твои старики-то ещё живы? То-то у них лица бы вытянулись, если б такая дамочка из города вдруг заявилась и про сынка спросила. А ещё сказал и испугался: вдруг ты и правда там? А то ж кто тебя знает.

Господин Тень покачал головой.

– Точно могу сказать, она туда не ходила. Уж поверь мне.

– Так знает она, что ты в городе?

– Не знает, и ты ей не говори, Гундольф. Пусть думает, что я на Моховых болотах или где угодно ещё.

– Ладно уж. А мне, знаешь, повышение предлагали. Не просто куда-то, а саму Вершину охранять. Отказался я, Грету не смог оставить. Хоть видеть иногда… А сейчас думаю: лучше бы, дурак, уехал. Ей-то я всё одно не нужен и никогда не стану, а там, может, мне бы полегчало. Да дважды такое не предлагают, чего уж вздыхать.

Когда день был в самом разгаре, страж проснулся в мастерской. Сел с испугом на низком ложе, протирая глаза.

– Ох, времени-то сколько?

Голос звучал хрипло.

– Обед позади, – ответил ему мастер. – Не тревожься, со сменщиком твоим я уже поговорил. Проблем не будет. Умойся вот, полегчает, да выпей воды.

Сам он, как ни в чём не бывало, над чем-то трудился. Лицо скрывала неизменная маска, а одежда, даже рабочая и тёмная, выглядела изящной.

На столе неподвижно лежала серая механическая кошечка, пока без хвоста и одной лапы, со снятым боком, открывающим сложные внутренности. Игрушка не из дешёвых, но всяко выгоднее, чем прокормить живого зверя. Такие кошечки и собачки в последние годы стали излюбленными питомцами в семействах зажиточных лавочников.

Гундольф умылся, охая, кое-как пригладил встрёпанные волосы и пошёл к двери. Раз или два он приложил ко лбу ладонь: видно, несладко ему было. На пороге обернулся:

– Слышь… Спасибо, конечно, но не думай только, что мы опять приятели.

Глава 50. Настоящее. О том, как путницы встретили Гундольфа, а Каверза пропала невесть куда

Путницы добрались до прорехи в стене.

– Может, и через ворота прошли бы, – задумчиво сказала Каверза по дороге сюда. – Тут почти везде люди Эдгарда, можно сказать, это его город. Ну, по большей части. Да и неразбериха повсюду, отчего бы им всем не махнуть рукой на проверки? Однако можем нарваться и на сторонников правителя, если не повезёт, так что рисковать не станем.

А теперь они стояли перед разломом, неясно как возникшим. Верхняя часть стены развалилась, и разрушение доходило почти до земли. Дыру кое-как прикрыли металлическим щитом, повидавшим на своём веку немало дождей, и держался он лишь на двух болтах.

Каверза толкнула щит вверх, и сразу стало понятно, что от одного болта осталась только шляпка, и выручало лишь то, что уголок металла стоял на каменном выступе.

– Пробирайтесь, пока я держу, – скомандовала она, и её спутницы послушно двинулись вперёд.

Хитринка перебралась с лёгкостью, а вот Брунгильда одолела небольшой подъём с трудом, закусив губу. Похоже, она вообще не чувствовала себя так бодро, как хотела показать. Вон, даже побледнела вся, пока до города дошли.

Каверза ловко, почти без звука последовала за ними и осторожно опустила край щита на место.

– Теперь вот что, – сказала она. – Дойдём, стараясь не привлекать ненужного внимания. Я тут подумала: а что, если возню Эдгарда заметили, и в городке сегодня неспокойно? Те экипажи, что ехали от Вершины – как бы не правитель их послал.

Они двинулись извилистыми дорожками, но городок был такой маленький, что почти каждый путь, как ручей, вливался в главную улицу. Раз или два Каверза приказывала замереть, и они, притаившись за углом, видели, как к воротам, а затем от ворот проходили люди в форме. Двигались они парами.

– Патрулируют, что ли? – хмыкнула Каверза. – А зачем?

– И горожан не видно, – сказала Брунгильда. – Кто-то, возможно, работает в теплицах, но не все же до одного?

Хвостатая призадумалась.

– Давайте так, – произнесла она. – Подберёмся поближе, и я одна вперёд пойду. Если всё хорошо и там свои, обернусь, помашу вам рукой. Если что пойдёт не так, поймёте. Ружьё вам оставлю: если всё в порядке, мне оно не понадобится, а если нет, вам оно будет полезнее. Вернитесь тогда к брошенному экипажу и уезжайте отсюда. Что дальше делать, сами решайте.

И она наклонилась к Хитринке, положив руки ей на плечи.

– Вот этой, – кивнула на Брунгильду, – доверять можно, поняла? Мы немного потолковали там, в лесочке. Держись рядом с ней и не смей удирать.

– Ладно, – ответила Хитринка, немного растерявшись.

О чём же таком они успели поговорить, что Каверза переменила отношение к незнакомке? Может быть, та наплела с три короба и даже подозрительную хвостатую ввела в заблуждение? Про себя Хитринка решила, что всё равно останется настороже.

Они добрались до грязного переулка, высунув нос из которого, можно было увидеть тот самый балкон, откуда не так давно Хитринке довелось спускаться по простыням. Серое здание казалось насупившимся. Может, оттого, что лавка на первом этаже сегодня оказалась закрыта и огни нигде не горели.

Каверза, со скрипом отогнув доску, которой была забита дверь ближайшего к ним дома, махнула рукой, приглашая внутрь.

– Глядите, как удобно, просто красота, – обрадовалась она. – Окна хоть и заколочены, но спасибо тому криворукому, который это делал, щелей будь здоров. Вот отсюда у вас вид на главную улицу, а вон там увидите меня. Ну, надеюсь, расстаёмся на пару минут.

И она обняла сперва Хитринку, затем Брунгильду, а потом живо выскользнула наружу. Хитринка глядела поверх досок, как Каверза прошла по главной улице, держась ближе к стене, а после свернула к боковому входу здания, ведущему в подвал.

Там крутилась пара человек, и Хитринка увидела, что хвостатая подошла к ним без страха. Её встретили улыбками. Не успела Хитринка подумать, что всё в порядке, как Каверзу крепко взяли под руки и повели вниз. Она пыталась сопротивляться, но безуспешно.

– Что-то не так, – нахмурилась Брунгильда. – Вреда ей не причинили… пока, но и встреча эта явно не дружеская. Что же делать?

Хитринка присмотрелась.

– Вон там экипаж, похожий на Карлов последний, – указала она рукой. – Дальше за пристройкой. Правда, Каверза говорила, в таких обычно стражники ездят, так что это, может, совсем другая машина. Стёкла все выбиты…

– Твой брат ехал вместе с Карлом, да? – сочувственно спросила Брунгильда. – Я верю, с ними всё в порядке. Мы обязательно их найдём.

Хитринка кивнула, но ни капли не поверила своей спутнице. Этой-то зачем искать Прохвоста и Карла? Просто врёт, чтобы утешить.

– Так что же мы сейчас делать будем? – спросила она. – Уйдём? Мне уходить не хочется, там и Каверза у них, и мой братец, может быть. Я могу остаться и последить за домом, а ты одна иди, если знаешь, где ещё найти помощь.

– Я тебя не оставлю, – строго и твёрдо сказала Брунгильда. – Ты ночь не спала, да и не ела давно, наверное, какой из тебя наблюдатель? Мы могли бы немного передохнуть…

Тут Хитринка заметила движение на улице, и фигура показалась ей знакомой. Приникнув к окну, она вполголоса окликнула сквозь щели:

– Гундольф! Эй, обернись влево!

Это действительно шагал Гундольф, направляясь вверх по улице. Сажу он, похоже, пытался стряхнуть и отмыть, но сделал это не очень-то аккуратно, больше размазал.

Он завертелся, пытаясь понять, откуда слышится приглушённый голос, затем сообразил и уверенным шагом двинулся к входу в домишко.

– Мы теперь не одни, – радостно сказала Хитринка. – Этот стражник помог нам на Вершине, и сейчас он тоже что-то придумает!

Брунгильда, однако, не выглядела обрадованной. Она даже не обернулась, когда Гундольф вошёл, и весьма невежливо стояла к нему спиной, глядя в окно, выходящее на пристройку.

– И вы здесь? – обрадовался стражник. – А спутница твоя как-то переменилась.

– Это Брунгильда, ты её не знаешь. Каверза сказала, ей можно доверять, – сообщила Хитринка, досадуя на даму. В самом-то деле, как можно стоять спиной к человеку, с которым тебя знакомят!

Брунгильда нерешительно повернулась, и на лице её, когда она глядела на Гундольфа, появилось виноватое выражение. А тот застыл столбом. Ах, так вот в чём дело! Конечно, в таком-то платье стыдно представляться людям. Бедняга Гундольф даже покраснел от неловкости и смущения, пытаясь отвести взгляд.

– Я Брунгильда, – зачем-то ещё раз повторила дама.

– Ага, я понял, – странным голосом ответил стражник.

Затем он потянул левой рукой с плеча вторую куртку, всё ещё наброшенную поверх оставшейся без рукава первой, и постарался, как мог, укутать Брунгильду. Потом застегнул ей пуговицы. Правая рука, перевязанная, оставалась неподвижной, и Гундольфу пришлось нелегко, но всё-таки он не успокоился, пока не застегнул ряд до самого верха.

– Рад, что ты здесь, – сказал он затем и сделал такое движение рукой, как будто хотел погладить даму по щеке, но не осмелился.

Хитринка видела по лицу Брунгильды, что ей страшно неловко, и потому поспешила отвлечь стражника.

– Расскажи, что случилось, когда ты пошёл вниз.

– Ах да, – произнёс Гундольф, обернувшись.

Это звучало как: «Ах да, ведь здесь есть ещё и ты».

– Ну, я спустился, значит, а внизу почти тихо. Ворота уже валялись на земле, где-то вдали ревели моторы, под ногами кое-кто стонал, да только я решил идти вперёд. Всем тем парням бы я не помог, да и не на нашей стороне они оказались. Волков не увидал – я так думаю, погнались за машинами, ведь от приказа они не отступают, а приказ у них – защищать Вершину. И ещё, пока спускался, всё глядел по сторонам, но Марты не нашёл, ни живой, ни мёртвой. Она всё-таки прыгнула.

– Ну конечно, прыгнула, ты же сам видел, – с упрёком сказала ему Хитринка.

– Ага. Так вот, за вами решил не возвращаться. Волки неясно где, вернуться могут в любую минуту, в доме вам безопасней было. Так что пошёл я по дороге, только сажу размазал по лицу. После меня нагнали и подбросили сюда. Я наврал им, что у Вершины что-то взорвалось, потому я в саже, да и вообще, нагородил с три короба про сражение, которого не видал. Хотел пойти, куда Каверза велела, к папаше Нику этому, да стражники у ворот не отпускали, расспрашивали. Всё предлог не находился уйти – зачем бы, в самом-то деле, мне оставлять своих и бродить по городу. Ну, наконец я сообразил, что в этом местечке знатная выпивка, и сказал, что желаю отведать самой лучшей, пока есть возможность, да и заслужил после такого. В это они поверили, вот я и пошёл. Так вы сами-то чего не там?

– Каверза пошла, – пояснила Хитринка, – а её вместо помощи уволокли вниз.

Гундольф призадумался.

– Так я пойду, – сказал он, – только о папаше Нике заикаться не стану, а попрошу выпивку. И пока буду пить, огляжусь. Вдруг что и пойму.

– Ты ранен, – печально сказала Брунгильда. – Жара нет? Сильно болит?

– Пустяки, – сказал Гундольф и по привычке хотел махнуть правой рукой, но побелел и сморщился. – Терпимо, а выпью если, и вообще чувствовать перестану.

Последние слова он произнёс сквозь зубы.

– Будь осторожен, пожалуйста, – с такой же непонятной грустью пожелала ему Брунгильда.

Гундольф опустил голову, тяжело вздохнул, развернулся и вышел.

– Давай поищем, где можно устроиться, поспишь пока, – сказала Брунгильда, оборачиваясь к Хитринке. – Ведь ты едва на ногах стоишь, я вижу.

И это было вправду так, вот только спутница Хитринки и сама выглядела не лучшим образом.

Они поднялись по лестнице, осторожно, друг за дружкой. Старые ступени поскрипывали и трещали, некоторые балки перил сломались, и было боязно, что и лестница провалится под ногами. Однако обошлось.

Наверху отыскалась кровать, до того пыльная, что Брунгильде с Хитринкой после долгих усилий так и не удалось отчистить её хотя бы наполовину. Встряхивая покрывало, они заполнили комнату серым туманом, осевшим на их лицах, и расчихались так, что Хитринка боялась, их услышат снаружи.

– Ты ложись, – сказала, наконец, Брунгильда. – Я посторожу.

И конечно, она соврала. Сперва она села, уперев локти в колени и уронив лицо в ладони, затем оперлась плечом о спинку кровати, а глаза её между тем открывались всё реже и реже. К тому моменту, как саму Хитринку начало затягивать в омут сна, Брунгильда уже сладко спала, откинувшись на подушку.

Проснулась Хитринка от звуков разговора.

– Да разве бы я не понял? – донеслось снизу.

Это был голос Гундольфа, и в нём звучала боль. Брунгильда что-то ответила, но что, Хитринка не разобрала.

– Зачем было врать, что видеть меня не хочешь будто бы из-за сплетен? Я же всё делал, чтоб на тебя и тень не упала, а тебя это, оказалось, нисколько не заботило, раз ты…

Брунгильда ещё что-то сказала, и Гундольф понизил голос. Дальше ничего расслышать не удалось, так что Хитринка решила спускаться вниз. Перед этим она нарочно затопала погромче, чтобы те двое услышали.

Так они, выходит, знакомы, или как это понимать?

Брунгильда стояла, опустив голову, с виноватым видом, а Гундольф выглядел обиженным. Они замолчали, услыхав шаги на лестнице, и поглядели на Хитринку. Брунгильда тут же постаралась придать лицу приветливое выражение, а её собеседник так и остался надутым, как дитя малое.

– Что удалось разузнать? – спросила Хитринка.

– Там не дураки сидят, не болтают при чужих, – ответил Гундольф. – Сперва и меня выставить пытались, говорили, не работают, мол, да я настоял. Что, сказал, верному стражу господина Ульфгара, пострадавшему в бою, уж и стопки не нальют? Тогда налили. И мрачные такие сидят, ни слова не скажут, сверлят взглядами. Ну, я цежу не спеша, хотя там и видеть-то нечего. Тут из боковой двери появился ещё один, с подносом, на подносе три тарелки. Покосился он на меня, да вышел уже, куда деваться. Прошёл через зал и в другой двери скрылся, за нею лестница. Ну вот и подумай, по какой причине люди сами в кухню не могут спуститься.

Хотя со счётом у Хитринки никогда не ладилось, но уж до трёх-то она считать умела. Карл, Прохвост и Каверза, кто же ещё может быть там, наверху. Может быть, ещё Марта, но кого тогда нет? Эта мысль Хитринке не понравилась.

– Нам нужно пробраться туда! – выпалила она. – Вот только не понимаю, а почему их держат взаперти?

– У меня лишь такие соображения: или люди правителя взяли верх и отлавливают сторонников Эдгарда, или твои друзья в чём-то с ним разошлись во взглядах, – ответила Брунгильда. – Склоняюсь ко второму. Им не причиняют вреда, но и не отпускают.

– Эдгард и прежде пытался нас задержать, – сказала Хитринка. – Он хотел, чтоб Марта отправилась с ним к правителю, и того разорвало на куски. Страшно напугал Марту. Во-он с того балкона мы спускались, Прохвост сделал верёвку из простыни.

Брунгильда поглядела в щель между досками, и на лице её отразился гнев.

– Этот Эдгард, если он мне только попадётся… – сказала она. – Так вы отсюда бежали к Вершине?

– Нет, – сказала Хитринка.

И вдруг ощутила настоятельную потребность с кем-то поделиться. А как не ощутить, когда тебе явно сочувствуют?

– Люди Эдгарда нас тогда чуть не схватили, – сообщила она, и события тех дней встали перед её глазами, будто вживую. – Вылетели с оружием, а тут на них как выскочит волк!

– Пресвятая Хранительница! – ахнула Брунгильда, прижимая пальцы к губам.

– И Карл подъехал, мы прыгнули в его фургон и как понеслись, и волк запрыгнул к нам.

Слушательница до того побледнела, пошатнулась даже, что Гундольф поспешил её подхватить, обняв за талию.

– Но это был хороший волк, – пояснила Хитринка. – Ужасно здоровенный и страшный, но добрый. Если ты его увидишь, то узнаешь: у него не хватает зуба впереди. Карл сказал, этого волка починил Ковар, но много лет он пропадал неизвестно где. И мы понеслись к Пасти Зверя, и там едва не сорвались в пропасть, а потом нашли Каверзу. Её схватили стражники, и с ней был ещё товарищ. Там стражники схватили и Карла с волком, но мы с Прохвостом пробрались ночью…

Брунгильда уже почти висела на руке Гундольфа, и лишь тревожный взгляд широко открытых глаз свидетельствовал о том, что она ещё не лишилась чувств. Хитринка даже возгордилась немного, что так хорошо умеет рассказывать истории.

– Мы выпустили Каверзу, и Карла, а стражники… Словом, они в ту ночь все умерли. Дальше мы разделились: я с Мартой и Каверзой полетела напрямик, а остальные поехали через Разводные Мосты. Мы-то хорошо долетели, а их там уже ждали…

Эта часть истории Хитринке не нравилась, совсем не нравилась. Она десять раз пожалела, что начала вспоминать. Бунгильда, видимо, что-то поняла по её лицу, потому что нашла в себе силы, шагнула вперёд и прижала Хитринку к груди.

– А-а Арно остался там, – всхлипнула Хитринка. – Ему пришлось выйти, чтобы дёрнуть рычаг, ведь мосты развели. И Карл сказал, в него стреляли, но он успел опустить мост, а дальше всё… и они уехали без него…

– Арно? – прозвучал над ухом тревожный голос Брунгильды. – Я знала человека с таким именем и слышала, его как раз направили на север. Молодой парень, нет и тридцати, серые глаза, а волосы скорее тёмные, чем светлые. Он жил в городе Пара и состоял в «Птицах».