Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 154 (всего у книги 349 страниц)

Анэйро переводила взгляд с меня на Миарона и обратно, пытаясь понять, что происходит.

– Иди к себе, – велела ей я.

Она поднялась, поклонилась и неспешно выплыла из моих покоев.

Мы с Миароном вновь остались наедине.

– Так-так? – лениво протянул Миарон. – Лейриан Монтерэй, выходит? Забавно! Вы, оказывается, снисходительно щадитемоегосына в благодарность за мою, мать его, долгую и верную службу Сиобряну Дик*Кар*Сталлу? Надеюсь, Повелитель Падали об этом слышит и вертится в своём гробу, как каплун на вертеле.

– Перестаньте, – поморщилась я. – Это отвратительно.

–В прошлом, Одиффэ, ты была беспощадной, но честной. Милосердней жизнь тебя не сделала, но превратила в такую же лгунью, как и все.

– Если собираешься сделать вид, что разочарован…

– Я действительно разочарован.

– Плевать! Миарон, мне плевать на то, что ты там думаешь обо мне. И даже если не думаешь вовсе всё равно – плевать! Я не обязана тебе нравиться. Да и не хочу. Судий у меня воз и маленькая тележка. Хочешь в их тёплую компанию? Валяй. Но должна предупредить, что судья мне в ближайшее время понадобятся с той же долей вероятности, что и летописец.

Кто мне действительно нужен, так это верный друг. Друг, в чьей преданности я могу не сомневаться.

Если ты по каким-то причинам не можешь, не хочешь встать на мою сторону, лучше расстанемся.

– Чего ты от меня хочешь, Одиффэ?

Наши взгляды скрестились.

Я ответила честно:

– Хочу, чтобы ты помог Риану удержаться на троне.

– Считаешь, ему нужна моя помощь?

Миарон привычно ухмылялся, но взгляд у него сделался цепкий и вдумчивый:

– Конечно, считаю! Я же не круглая идиотка? Пока сильна власть Ордена Вечной Жизни и Святого Круга, мне не спать спокойно. Помешать взойти на престол Риану они не смогут, но постараются сделать всё возможное и невозможное, чтобы отодвинуть сына в сторону. Всё, что они ему оставят от власти – это корону. Армия в руках Файера. Север с его богатством – у Райкара Цаолы. Версэи, едва оправившись, продолжат плести интриги, у меня в этом нет ни капли сомнения. Касиэля Оннатро, главу Чёрного Кавена, всем обязанного моему мужу, как недавно выяснилось, тоже нельзя числить в союзниках.

– Насколько трон не прочная штука я знаю больше других. Как раз твоему мужу, милая, я и обязан этим, несомненно познавательным, опытом. Ирония мне видится в том, что именно меня ты хочешь сделать орудием, способным охранять сына моего врага.

– Моего сына! Миарон, моего! Когда-то ты говорил, что хочешь меня? Любишь? Ради меня готов на всё? Говорил?! Так докажи это. Докажи, что твои слова не были пустым сотрясанием воздуха. Помоги мне. Я нуждаюсь в твоей помощи, признаю это. Ткач! Да я прошу тебя об этом!

– Это, должно быть, дурная шутка. Ты торгуешься со мной, обещая любовные утехи в обмен на оказанные услуги? Никогда не думал, что мы опустимся до этого.

– Ты мне отказываешь?

Я в первый момент не поверила своим ушам.

Миарон, бросив взгляд на меня, смягчился.

– Одиффэ, я готов ради тебя на очень многое. Но не проси меня снова ввязываться в политические игры.

– Содержать банду головорезов в подворотне лучше?

Мне едва удавалось перевести дыхание от гнева.

– Да, – грубо прозвучало в ответ.

– Только потому, что так проще?

Миарон, заложив руки за спину, несколько раз прошёлся по комнате, меряя её шагами от стены до стены.

– Положим, я бы согласился. Каким образом ты собираешься действовать?

– Мне нужны верные люди в совете. Премьер-министр никогда не внушал мне особого доверия. Полагаю, что смогла бы убедить сына отдать эту должность тебе. Ты получил бы разом всё – и положение в обществе, и богатство, и власть. И – меня.

Взамен же я прошу лишь одного – преданности.

– Ты многое просишь, Одиффэ. С учетом того, что мне, как ты любишь говорить, плевать, да ещё с высокой башни, и на положение в обществе, и на власть, и на богатство.

– Я прошу у тебя не больше, чем ты способен мне дать. И учти, дважды просить об одном и том же не стану. Решайся или уходи. Выбор за тобой.

Миарон, склонив голову, рассматривал меня словно любопытную букашку.

– В своё время я предложил тебе то же самое.

– И я выбрала тебя. И сына. Судьба тогда не дала этому выбору осуществится. В том нет моей вины. Тебе не в чем винить меня!

– Я и не виню, – мягко откликнулся он.

Обойдя меня, подошёл со спины, обнимая.

Его унизанные перстнями руки с гладкой, как у женщины, кожей, отдавали едва уловимыми ароматами благовоний.

Теперь, когда я не видела его красивого, но неприятного в свой хищности жесткого лица, мне стало легче.

Стоило Миарону появиться рядом и во мне оживала маленькая бунтарка, которую я считала давным-давно похороненной в прошлом. Словно кошка, что-то во мне выпускало когти.

Не потому, что не верило, а потому, что…

Откровенно говоря, я и сама не знаю, почему.

Потому что Миарон всегда, сколько я его знаю, казался мне равно и красивым, и отвратительным.

– Я знаю, что все они будут говорить обо мне – будто я всем стану обязан милости женщины, её прихоти. Это унизительно, дорогая. Унизительно для любого мужчины. С этим трудно смириться. Но я пойду на это ради тебя.

Миарон резко развернул меня к себе лицом, нависая чёрной угрожающей башней:

– Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда – власть ничего для меня не значит. Она с рождения душила меня подобно металлической цепи, обвивающей шею. Положение в обществе – кандалы на руках и ногах, не дающих идти туда, куда хочешь; мешающих делать то, что нравится.

Воспитание, этикет, статус – всё шоры, мешающие видеть мир таким, каков он есть на самом деле. Заставляющие смотреть на предметы, на людей так, как это принято в твоём социальном круге, не терпящем инакомыслия.

Деньги, пожалуй, единственное, что иметь действительно приятно.

Но деньги я умею находить легко и в любом положении. Поэтому и деньгами меня не купить.

Только одно заставляет войти меня в Фиарскую клетку – его королева. Ты моя болезнь, Одиффэ. Но ты и лекарство от него. Я уже, было, решил, что успел успешно излечиться от давней зависимости. Думал, ничего не почувствую, коснувшись твоих огненных волос, взглянув в тёмные глаза, в которых, когда в тебе пробуждается демон, вспыхивает огонь, словно чистое золото – золото высшей пробы.

В тебе же ничего и не осталось от той маленькой дикой девочки, что как снежный ком свалилась мне на голову и не желала приручаться никакими средствами.

Та ярость и та страсть, что так влекли меня когда-то – их нет.

Передо мной создание ночи, а не огня. Ты стала словно ледяная. И теперь куда опаснее. Ставки взлетели.

– Но ты же любишь сложную игру? – с вызовом спросила я.

Его рука легла мне на затылок, перебирая рассыпанные по спине локоны:

– В том проблема, любовь моя, что в какой-то момент это перестало быть для меня игрой.

Я усмехнулась в его сужающиеся зрачки, что перестали меня пугать.

Я больше не боялась зверей извне.

Меня пугали другие вещи.

– Да, я изменилась, Миарон. Я научилась драться за себя сама. Научилась не бояться одиночества. И – да, я научилась лгать и притворяться. Жизнь заставила.

Но жизнь научилась меня тому, чего маленькая дикарка, о которой ты так скорбишь, не умела. Она попросту не знала, как это делается, потому что не у кого было научиться.

Мои дети, мои муж, Миарон, научили меня любить.

Помнишь все те страстные речи, что ты когда-то говорил мне? И всё удивлялся, что они не оказывают на меня никакого действия? Я же просто не понимала их значения. В какой-то мере я была куда большим зверем чем ты и чем твой Хантр-Руам.

А теперь, несмотря на все мои недостатки, я умею любить. И если ты дашь мне то, что хочу я – я подарю тебе куда больше, чем просто любовные утехи.

Я ведь не перестаю быть демоном, Зверь. А мы, демоны, при всех наших недостатках, не умеем любить одним телом. Мы отдаём ещё и душу. Либо всё – либо ничего.

Я не предам тебя, как предавали другие женщины.

Я буду драться с тобой, спать с тобой, дышать с тобой. И ни в моём сердце, ни в моих мыслях не будет других мужчин, потому что камень не воск и не глина. Он не меняет форму.

Но и от тебя я потребую того же, Миарон. Верности. Сейчас, если хочешь, можешь уйти. Я отпущу тебя, хоть и с болью. Но если останешься и предашь…

Я приблизила к его кроваво-алым губам мои губы и выдохнула в них тихо и спокойно:

– Если ты предашь меня, ты пожалеешь об этом не только в этом мире, но и в том.

Отстранившись, я отошла:

– Подумай, Миарон. Я не буду торопить тебя с ответом. И пойму, если ты исчезнешь вовсе без него.

Глава 13. Лейриан

Туманный желтоватый свет от сферы, следующей за мной огненным шариком, робко пробивался в сводчатое подземелье.

В шахте, тянущейся под королевским замком в качестве потайного хода, во все стороны разбегалось множество коридоров, напоминая злополучные ходы лабиринта.

Коридоры сходились и расходились. Потолок в них то опускался почти на плечи, то поднимался, уходя вверх.

Где-то там, в загадочной глубине чёрных ходов, за наглухо закрытыми дверями, продолжали разлагаться результаты экспериментов Сиобряна.

Иногда мне страшно было даже подумать о том, что и как долго может таиться в этом месте? Во мраке, никогда не озаряемом светом?

Что лучше – подозревать, что чудовище таиться под кисеёй тьмы, следя за тобой голодными глазами? Или точно знать, что оно рядом?

Впрочем, что касается меня, то я всегда предпочитала знать правду, какой бы она не была, а не прятаться, опускаясь до худшего варианта лжи – самообмана.

Пробираясь вперёд то и дело приходилось натыкаться на перегораживающие проход железные решётки и, гремя тяжёлой связкой с металлическими ключами, открывать очередной замок.

Наступив на что-то мягкое, услышав противный писк, я дёрнулась с инстинктивным отвращением – крысы!

Подумать только! Наверху, над этой клоакой самый роскошный дворец в государстве: дорогущие гобелены, кафель, посуда, одежды. А внизу крысы.

На мгновение я показалась себя такой же крысой – крысой, усиленно ищущей выход из лабиринта, куда меня загнали долг и обстоятельства.

Явственно представился Лейриана запертый в толщи этих стен.

Может быть он голоден?

Наверняка думает, казнят ли его или помилуют?

Я остановилась, привалившись плечом к стене.

Захотелось плакать.

Нет, не от жалости к этому юноше, что томился сейчас в темнице неподалёку от меня, а потому, что этой самой жалости было у меня как-то маловато.

Молодой человек был сыном Миарона куда больше, чем моим.

Он никак не ассоциировался у меня с тем младенцем, что несколько коротких дней мне посчастливилось прожимать к груди.

Он был чужой.

Разумом я понимала, что это мой ребёнок. Принимала это. Но…

Но разве могла бы я спокойно есть, спать, разговаривать если бы это Риан или Анэйро томились в темнице?

Мне было страшно прочесть обвинения в глазах Лейриана.

Я пыталась убедить себя в том, что Миарон не посмел бы плохо обращаться с моим сыном, но правда заключалась в том, что оборотень просто не представлял себе, что такое «хорошо» когда дело касалось детей.

По крайней мере так было в годы моего детства. И вряд ли с тех пор что-то изменилось.

Я бы, наверное, трусливо сбежала, если бы не сознание того, что могу быть Лейриану полезна.

Черпая силы в этой мысли, отлипла от стены и побрела дальше.

Подойдя к запертой двери, вставила ключ в замок. С зубодробильным скрежетом провернула его.

Дверь поддалась со скрипом, в любом другом месте показавшимся просто оглушительным, но здесь толстые стены поглощали звуки.

До моего прихода узник спал, скрестив руки под головой, уронив их на выщербленный стол, почти затерявшийся между каменными столбами и скопившейся между ними вековой темнотой.

Хоть и тусклая тень самого себя, звук всё-таки разбудил юношу.

Он, потянувшись, выпрямил спину и повернув голову, поглядел в мою сторону.

Я испытала непонятное волнение.

Хотя, нет, что же тут непонятного? Предстоящий разговор пугал меня.

С того дня, как я потеряла Лейриана что-то навсегда надломилось в душе, да так никогда больше и не срослось.

Я таила на сердце надежду, что если когда-нибудь мы встретимся, то…

Шагнув в камеру, я не закрыла за собою дверь.

– Самое печальное в тюрьме то, что всякий запирает дверь для тебя, а ты запереть её ни для кого не можешь, – изрёк мальчишка, поднимаясь на ноги и замирая без движения.

– Хорошо поспали? – спросила я.

Вместо ответа он скривил губы.

Язвительно? Пренебрежительно? Обижено?

– Для чего вы пришли, госпожа?

Я обошла комнату, ведя ладонью по холодной влажной стене.

Стряхнув влажные капли с ладони, не спеша прошла к столу и, подметя подолом платья запылённые ботинки юноши, села на стул. Дольше сесть всё равно не на что.

– Решили учинить допрос лично? – издевательски вздёрнул он бровь. – У ваших палачей слишком много работы? Заняться вашим убийством им не досуг? Ну что ж? Хотите от меня признаний? Извольте, – скрестил он изящные, как и у его отца, руки на груди. – Я пытался совершить убийство, заранее всё обдумав. Купил кинжалы и сюрекэны у оружейника (имени его назвать не могу, простите, запамятовал). Потом дождался, пока вы выйдете из Храма и совершил нападение. Всё ясно, как день.

Я согласен признать себя виновным перед свидетелями, если потребуется.

– Не потребуется.

Он стушевался под моим взглядом, а теряться этот самонадеянный мальчишка явно не привык. Его это злило.

– Чего вы ещё хотите, госпожа? Я признаю свою вину и покончим с этим. Освободите меня от вашего присутствия!

– Говоришь так, будто я докучаю? Но разве ты не сам отыскал меня?

– Чтобы тебя убить! – прорычал он, сжимая кулаки.

Его ненависть была горячей и осязаемой. От неё аж потряхивало.

Я внимательно всматривалась в искажённое страстями лицо.

Знать бы, какие демоны тебя терзают?

За что ты так меня ненавидишь?

– Что же ты медлишь? – проговорила я со спокойствием, которого отнюдь не испытывала. – Убивай. Раз уж собрался. Я перед тобой.

Лейриан замер, как хищник перед прыжком.

Не знаю, что я стала бы делать, если бы он действительно ударил.

– Мы одни. Оружие магу с твоим уровнем ненужно. А в том, что маг мы отменный, впрочем, как и боец, я не сомневаюсь. Убивай, – подалась я к нему, становясь так близко, что отбить атаку даже если бы и захотела уже не смогла. – Убивай и уходи. Твоя темница открыта.

Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, словно выясняя, кто первым поддастся на провокацию.

И – поддастся ли?

– Я отчего-то думаю, что ты этого не сделаешь. Миарон заверял меня, что ты и не собирался.

– Конечно же, Миарону лучше меня самого известны мои намерения, – зло рассмеялся он. – Даже спорить с ним не буду.

– Зачем ты сделал то, что сделал? – голос мой смягчился. – Для чего?

– Разве ответ не очевиден?

– Нет. А я хочу знать, что двигало тобой: чья-то воля? Собственное желание? Хотел ты досадить мне? – я невольно понизила голос. – Или Миарону?

Он хмыкнул, снова скрещивая руки на груди:

– Может быть я честный, недалёкий патриот, желающий освободить страну из-под ига узурпаторов? Что тут такого? Вы весьма непопулярны у народа, сударыня. Скажем откровенно, жили в этой стране королевы куда более любимые. А может быть я просто хотел с вами познакомиться? Мы же не чужие люди, в конце концов.

– Что сказать? Ты не ищешь лёгких путей. И другим жизнь, похоже, облегчать не собираешься. Что же мне с тобой делать?

– Можно озвучить варианты?

– Вариантов три. Первый: мы находим общий язык, и ты остаешься со мной при дворе. Второй: мы не находим с тобой общего языка и тогда мне придётся отослать тебя из Фиара, по твоему желанию – либо в Эдонию, либо в Синие Горы.

– То есть в любом случае выходка сойдёт мне с рук?

– Да.

В зелёных глазах юноши заплясали бесята, без слов напомнившие о его отце и о том чувстве, что я питала к нему когда-то.

– Здорово! Я-то уже успел приготовиться к смерти. И было с чего. Я виновен. И не намерен раскаиваться.

– Мне ненужно твоего раскаяния. Я хочу от тебя гораздо большего – любви.

– На мелочи королевы ведь не размениваются?

– Пообещай, что будешь вести себя, как подобает в приличном обществе и я немедленно тебя освобожу.

– Прилично? А это как? – не удержался мальчишка от искушения покривляться. – А если я не знаю, что считается приличным в вашем милом обществе? Если, вдобавок, вообще не питаю уверенности, что само общество приличное – тогда как? Останусь гнить в темноте, преданный голодной смерти?

– Хочешь есть?

Мысль о том, что мы уже вторым завтраком позавтракали, а бедный мальчик тут постится с самого вечера, отчего-то до этого момента не приходила мне в голову.

Ну и какая я мать после этого?!

– Я бы не отказался перекусить. Но чем вы собираетесь меня потчевать? Вряд ли в карманах ваших парадно-траурных одежд завалялся сухарик для утлого узника?

– Паки!

Лейриан с трудом сдержался, когда в центре камеры возник мой личный бес.

Выглядел последний с для непривычного к подобным созданиям взгляда жутковато.

– Госпожа вызывала Паки? Паки рад услужить госпоже! Приказывайте, – склонил он предо мной рогатую голову с желтыми, сверкающими как угли, глазами.

– Слепой Ткач! – передёрнулся от отвращения юноша.

– Накрой стол для обеда здесь на двух персон. И прибери всё, а тот тут так неуютно.

– Будет исполнено, – поклонился Пайки и исчез. – Пайки всё сделает.

– Что за тварь? – поинтересовался сын.

– А на кого похоже?

– На чёрта.

– Чёрт и есть.

– Вы взяли к себе в услужение черта? – в голосе Лейриана прозвучало ровно столько же сомнения, сколько и возмущения подобным фактом. – И вы не боитесь, что эта, в принципе не управляемая, гадина, может выйти из повиновения?

– Он со мной много лет. Ты ещё на свет не появился. И до сих пор Паки ни разу меня не подвёл и не разочаровал. Я верю моему бесу больше, чем людям.

– Вы безумны, сударыня? В любом трактате можно прочесть, что бесы не служат колдунам и магам, какой бы силой те не обладали. Единственные, кого признают эти твари – демоны.

– Ну так я демон и есть. Только воплощённый.

– Вы серьёзно?

– Вполне.

Камера осветилась огнями.

Возник стол с кушаньями, показавшимися аппетитными даже мне, хотя я и не была голодна. А у человека голодного от одного аромата уже, наверное, слюнки потекли?

– Исполнено.

Паки появился последним, уже после того, как материализовались стулья.

– Госпожа довольна мной?

– Да. Можешь быть свободен.

Чёрт исчез.

– Он везде может появляться и исчезать вот так? – в зелёных глазах Лейриана наконец-то сверкнул подлинный, азартный интерес.

– Везде, где я разрешу.

– А откуда все эти чудеса кулинарии? Из Бездны?

– Можно сказать и так. Королевская кухня то ещё пекло.

– То есть еда настоящая?

– Её приготовили повара на кухне. Паки только перенёс её из одного места на другое. Ешь и ничего не бойся.

Фырканье, раздавшееся в ответ, можно было трактовать как угодно – как насмешку, иронию или возмущение.

Я предпочла сделать вид, что вовсе ничего не услышала.

Лейриан с аппетитом накинулся на кушанья.

– Расскажите, каково это – быть демоном? – ехидно протянул он, не забывая подкладывать себе новых вкусняшек.

– Обыкновенно, – пожала я плечами.

– Этого не может быть. В чём-то вы должны отличаться от остальных, раз вы демон?

– Возможно. Но поскольку я всю жизнь была тем, кто я есть, мне не дано почувствовать разницу.

– Ходят слухи, что вы убиваете людей для того, чтобы оставаться вечно молодой. Это правда?

– Иногда приходится принимать человеческие жертвы. Но вовсе не для того, чтобы сохранять красоту и юность. Если коротко, это необходимо для поддержания баланса между моей человеческой частью и демонической половиной. Если я не стану убивать, сойду с ума.

Вилка замерла в руках Лейриана и он уставился на меня со странной смесью ужаса и сарказма:

– И это, по-вашему, обыкновенно? – тряхнул он головой. – Вы так спокойно говорите об убийстве людей?

– Я привыкла. Ты же не станешь истереть из-за того, что для твоего обеда приходится зарезать очаровательную свинью или даже маленького телёнка? Они невинны, часто привязаны к тем, кто позже слопает их с чесночком. И что? Твой голод для тебя важнее их жизни, не так ли?

– Это разные вещи! – искренне возмутился Лейриан.

– Если бы у меня был выбор, я бы предпочла никого не убивать. Но проблема в том, что выбора у меня нет. И это, к твоему сведению, происходит не так уж часто – раз-два в полгода.

К тому же я не убиваю невинных и законопослушных граждан – только тех, кто давно перешагнул границу дозволенного людьми и Двуликими: убийц, насильников, маньяков, извращенцев и отщепенцев.

Часто я беру на себя роль палача. Волки, как известно, санитары леса.

– Ну да, конечно. Вы убиваете людей, которые, как вам кажется, не достойны жить. Но вы не судья, миледи! Да и каким способ вы определяете, что эти люди перешагнули черту?

– Наблюдение полезный метод. Рекомендую.

– Отец говорил правду: вы очень странная женщина.

– Отец? – вскинула я брови.

Потом нахмурилась, поняв, кого он имеет в виду:

– Миарон сказал, что ты его сын?

Пришёл черёд Лейриана хмуриться.

Вилка застыла в его руках, потом он нервно отбросил её от себя.

– Что вы хотите этим сказать?!

– Я вовсе не хочу ничего говорить, но факты вещь упрямая.

– И каковы эти факты?

– Миарон сделал для тебя куда больше, чем твои настоящие родители и я не отрицаю его права претендовать на твою любовь и уважение.

– Любопытно было бы посмотреть, как вы стали бы это делать! – вскричал Лейриан. – Но продолжайте, сударыня. Мне весьма интересно. Если мой отец не Миарон и не ваш супруг, то кто же, в таком случае? Может быть это тоже какая-то затаённая особенность демонов – обязательно прелюбодеяние с кем попало и где попало?

– Довольно, мальчик. У тебя нет права оскорблять меня.

– Права мне и не надо, – со злым весельем сообщили мне. – Было бы желание.

Я наградила юношу долгим взглядом.

– Понимаю причину твоего гнева. И могу представить, какой со стороны тебе кажусь. Но чтобы судить нужно знать обстоятельства.

– Я не вчера родился на свет и могу их себе представить.

– Представляй, если хочешь, но ты заслуживаешь того, чтобы знать правду. Твой отец не был для меня случайной интрижкой – я любила его. Ради него я готова была на всё что угодно, и мне казалось естественным отдать тело тому, кому отдала душу.

– Если вы так много ему отдали, сударыня, почему же оказались замужем за другим?

– Потому что королям не говорят «нет».

– Даже демоны?

Я усмехнулась с горечью:

– Даже демоны.

– А что же мой отец?

– Проявил благоразумие согласившись со мнением большинства.

– Какая прелесть! И вам не осталось ничего другого, как лгать вашему новому мужу?

– Ну почему же «не осталось ничего другого»? Выбор есть всегда.

– И что вы выбрали?

– Глупость. Я сказала мужу правду. Я была молода и наивна.

– Демоны бывают наивными?

– Ты не поверишь – иногда они куда наивнее людей. Но теперь я достаточно очеловечилась, чтобы вызубрить назубок истину, которую никогда не забуду: мужчины не стоят правды. Как не стоит они и верности.

Результатом того, что я попыталась быть честной стало лишь то, что я тебя потеряла. И этого уже не исправить. Ты навсегда останешься для меня чужаком. Никогда не примешь и не поймёшь так, как принимают и понимают меня твои брат и сестра.

Если бы я лгала и изворачивалась, как делают это большинство человеческих женщин, этого бы не случилось. Иногда в нашей силе таится и наша слабость. Моя беда, что я не сумела понять этого вовремя.

– Если Миарон мне не отец, кто же он тогда? Человек, который бросил вас в таком сложном положении?

– Он не бросал.

Лейриан поморщился и с такой силой сжал кулак, что серебряная вилка в его руках согнулась:

– Да вас сам Слепой Ткач не разберёт! Как вас понять?

Я вздохнула:

– Наверное понять будет проще, если я расскажу тебе историю с самого начала.

И я рассказала. Всё. От начала до конца.

С того момента, как пришла в себя на пепелище, потерявшая всё, даже память и до сегодняшнего утра, когда вынуждена была солгать Риану о том, что Лейриан его единокровный брат, а не сводный, как это было на самом деле.

Лейриан слушал, не перебивая, не задавая вопросов, внимательно и вдумчиво.

Лучшего собеседника, несмотря на юные годы, и представить сложно.

– Ты не убивала отца… то есть, Миарона? И не хотела его смерти?

– Насчёт последнего вопроса я не могла бы дать тебе однозначный ответ. Но в тот страшный вечер я не собиралась этого делать. Если бы не трагические события я бы осталась с ним.

– Жалеешь, что не осталась?

– Наверное, ты хочешь, чтобы я сказала «да»? Но как я могу жалеть о прожитой мной жизни? О появлении Риана? Анэйро? Нет, я не жалею ни о чём. Всё сложилось так, как сложилось.

– Ты могла бы жить вместе с нами – со мной и с отцом… то есть, с Миароном?

– Я не могла – тогда. А вот ты теперь – можешь. И хотя впереди предстоят сражения, рядом с вами это будет хорошее время. Но я пойму тебя, если ты предпочтёшь уйти.

– Вы позволите мне это сделать?

– Да. Если ты действительно этого захочешь. Столько раз оплакивая тебя, я почти не надеялась на счастье узнать о том, что ты просто жив? Просто дышишь?

Теперь я это знаю и больше не потеряю твоего следа. Я дам тебе всё, что ты пожелаешь. И буду счастлива, если ты останешься рядом.

Но можешь не бояться – моё присутствием не будет назойливым.

– Вы дали время отцу обдумать ваше предложение?

– Ответа он пока не дал.

– О! Можете не сомневаться. Он скажет «да».

– Это не означает, что ты не можешь сделать свой выбор. Ты можешь поехать учиться в любой из магических университетов. Можешь поступить в любую военную академию. Только скажи, что ты хочешь – я сделаю.

– Так вы пытаетесь откупиться от меня, госпожа?

– Я хочу возместить тебе то, что могу.

– Да не парьтесь вы так, право слово! Вы такая серьёзная, словно монашка. Глядя на вас, я впервые задумался – а что мы на самом деле знаем о демонах? Я их в любом случае представлял иначе. Ну да речь не о том.

Моё детство не было ни трудным, ни тяжёлым. Я никогда не чувствовал себя сиротой. Миарон давал мне всё, что может ребёнок получить от любящих родителей. Я считал, что моя мать умерла.

– Тогда зачем ты попытался убить меня?

– Я же сказал – хотел познакомиться.

– Но я могла тебя убить!

– Так ведь не убили же? – беззаботно пожал он плечами.

И за этот жест, в которой нашли отражение оба его отца – родной и приёмный, мне захотелось его хорошенько треснуть и одновременно с тем – обнять.

– Ну так что? Каким будет твой выбор? Куда ты поедешь? – спросила я.

– Поеду? Я в игре, госпожа. Остаюсь здесь, с вами, в роли настоящего сына моего приёмного отца. Отказаться поближе сойтись с такой замечательной сумасшедшей семейкой как ваша? Посмотреть, что на самом деле представляет собой хвалённой принц Риан? Взглянуть на прославленную красавицу Анэйро Дик*Кар*Стал? Познакомиться с господином Эллоиссентом Чеаррэ и при случае помотать ему нервы – столько удовольствий!

Отказаться от этого? Да ни за что!

– Впереди у нас война.

– Тем веселее! Ну что? Могу я покинуть темницу?

– Конечно. Ты мог покинуть её и раньше, но я подумала, что лучшего места для уединения нам не сыскать.

– Это да. Добровольно сюда разве что крысы заберутся.

Я протянула ему руку.

Риан в подобных случаях всегда целовал её в знак уважения.

Лейриан просто взял в ладонь и повёл меня к выходу.

***

За всю мою жизнь я никогда не была так близка к тому, что люди называют счастьем. Рядом со мной были мои дети, все трое. Для каждого из них открывались блестящие перспективы.

И всё, что от меня требовалось, так это проследить за тем, чтобы никто не смог разрушить наметившуюся идиллию.

И власть, и любовь, и будущее – у меня было всё.

И я была полна намерения всё это сохранить.