Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

ГЛАВА 11
Катрин. Безумная ночь

Переживая, Катрин не имела привычки метаться по комнате. Она сидела тихо, неподвижно, стараясь прислушиваться к себе, к собственным мыслям и чувствам. Чем старательнее она прислушивалась, тем больше приходила к пониманию – всё, что она переживала, словно узлом завязано на Альберте.

Наверное, это любовь? Только она какая-то неправильная. Тяжёлая, словно наркотическая зависимость.

Люди стремятся любить. Думают, любовь благо. Жаль, не её случай.

Время давно перевалило за полночь. Стрелки приближались к двум часам ночи, когда в дверь, наконец, позвонили.

В немой, почти гробовой, потусторонней тишине звонок прогремел, как выстрел, тревожно и угрожающе. Будто чей-то зловещий шёпот: «Я иду за тобой!».

Катрин особенно остро ощутила собственное одиночество и незащищённость. До ближайшего дома, притаившегося за высоким забором, не добежать. Улица пустынная и кажется бесконечной. Она одна. С ней даже собаки нет.

Звонок прозвенел снова.

И снова.

Кто бы там не пришёл, он был полон решимости войти.

Замирая от ужаса, Катрин подкралась к входной двери и заглянула в дверной глазок. Увидев на пороге Синтию, не знала, успокоиться или начать нервничать сильнее? Хорошо к испугу примешалась злость. Когда Катрин злилась, она становилась почти бесстрашной.

Накинув на дверь цепочку, дверь она приоткрыла, не спеша распахивать настежь:

– Слишком поздно для визитов вежливости, – процедила она сквозь зубы.

– Дай войти, – отрезала Синтия.

– Я не ждала гостей.

– Я не гость. Нужно поговорить, а стоять под дверью, как дрожащая собачонка, я не привыкла. Сама откроешь? Или предпочтешь, чтобы я вошла вопреки твоему желанию?

Прежде, чем Катрин успела ответить, цепочка выскользнула из её пальцев и с жалобным треском рассыпалась на звенья. Дверь с силой, будто её дёрнул кто-то огромный, очень сильный, но невидимый, распахнулась, с треском ударяясь о стену.

Синтия была похожа на демона.

Спокойного, невозмутимого демона, который твёрдо знает, зачем пришёл и уверен, что положенное ему от него точно не уйдёт.

– Что тебе нужно? – попятилась Катрин.

– Совсем необязательно так трястись: я же сказала, только поговорить. Я тебя не съем. Даже если бы и хотела, не могу. У тебя сильный заступник. Так могу я войти?

– Тебе требуется персональное приглашение, как вампиру из древних сказаний? – насмешливо фыркнула Катрин.

Впрочем, под ледяным взглядом желание смеяться у неё сразу же пропало.

– Входи, – кивнула она.

Синтия лениво, будто нехотя, перешагнула порог.

Дверь закрылась за её спиной словно сама собой. Ночная гостья к ней даже не прикоснулась. Как в плохом ужастике, язычок замка сам провернулся в нужную сторону.

– Впечатляет. И где так можно научиться? – всё ещё пыталась свести происходящее к шутке, проговорила Катрин. – И можно ли?

Она изо всех сил, отчаянно пыталась не поддаться нарастающему страху.

– Можно. Но я бы не советовала. У всего есть цена. Душа, например. Ты веришь в бога и существование души, ангелочек из тёмного рода?

– Я будущий врач. Уже сейчас я могу разобрать на запчасти человеческое тело. Душу я в нём ни разу не находила.

– Разбирая человеческие тела на запчасти, ты пыталась отыскать душу? – неприятно засмеялась Синтия. – Прекрасно! Ответь только на один вопрос: когда от тела Альберта осталось меньше, чем от святых мощей – где была в это время его несуществующая душа? Спала в костном мозге? Или в остаточном веществе, что закаменела где-то в позвоночнике? Или, может быть, в не догнившем ребре? Где прятались остатки его личности, интеллекта, памяти сто семьдесят пять лет, которые он не жил? Скажи мне, ты, без пяти минут доктор? Как возможно воскреснуть тому, чего нет?

Катрин молчала.

– Люди, вы такие смешные. Нет, ну правда? Смотрите на мир и ухитряетесь его не видеть. С такой легкостью подгоняете любые факты под свои теории…

– Ты пришла в два часа ночи чтобы обсудить существование души?

– Тебя это удивляет? Да! Меня интересует существование души. Что тут такого? И меня удивляется, почему никого другого это не интересует? Но пришла я не потому. Мне нужна твоя помощь.

Взгляды женщин скрестились и Катрин с трудом себя контролировала, чтобы не сжиматься и не горбиться. Она боялась эту женщину. И люто ненавидела. Альберт принадлежал Синтии много лет. Принадлежал ещё тогда, когда самой Катрин даже и духа на свете не было.

И – кто знает? – может быть, будет принадлежать столетия после того, как Катрин уже не станет.

– Чем я могу помочь тебе? – откликнулась Катрин.

Синтия отвернулась и несколько мгновений молча смотрела в окно.

Там было темно. Просто темно – ни огней, ни светящихся окон, ни автомобильных фа. Будто мир в чернила окунули.

– Помоги мне заставить его жить, – сказала она тусклым голосом.

– Что, прости?..

Светлые волосы оплетали Синтию словно белое пламя. При взгляде на неё в памяти воскресал образ Медузы-Горгоны. Вроде бы прекрасное лицо, волосы, как лунный свет, но взглянешь – и каменеешь.

– Я столько лет пыталась всё исправить, – шептала она как безумная. – Я всегда считала, что ключ к тому, чтобы повернуть эту гигантскую машину в обратном направлении чтобы, начать всё сначала – это Альберт. Я и сейчас так считаю. Но, как в дурном романе, чтобы я не делала – всё упирается в исходную точку. Сейчас мы почти там же, где закончили в прошлый раз. И я снова рискую его потерять, только на этот раз навсегда.

Катрин понимала, что Синтия словно грезит наяву. Она говорит сейчас не с ней, а сама с собой. О Катрин Синтия будто бы и забыла.

– Ты нужна мне, чтобы заставить Альберта жить. Ради меня он этого не сделает. А ради тебя – быть может.

– Я не…

– Понимаешь?.. – зло засмеялась Синтия. – Да мне и не нужно, чтобы ты что-то понимала. Просто сделай то, что должна.

– И что же, по-твоему, я должна?

– Заставь его жениться на тебе и роди ему сына.

– У меня для вас новость, госпожа Элленджайт, – с сарказмом протянула Катрин. – Я ничего не должна ни лично вам, ни Альберту – точка! Скажу больше – с моей стороны вся эта сцена выглядит дико и странно. Всё в наших отношениях на троих дико, странно и противоестественно, от начала и до конца. С той ночи в склепе Хрустального дома, когда я впервые нашла Альберта и оживила его…

– Ты оживила? – хохотнула, перебивая, Синтия. – Вся соль в том, что это я сотню лет трудилась над этим проектом. Я вернула Альберта из мертвых, воссоздав заново его тело и призвав душу. А ты была лишь случайной, малозначащей жертвой. Но всё пошло не по плану. Ты стала ключом к аккумулятору. Без тебя машина не двигается. И мне приходится с этим мериться.

После этих слов повисла долгая, напряжённая пауза.

– Говоришь, всё дико и противоестественно? – протянула Синтия. – Но иначе быть и не могло. Противоестественным всё это стало от самого истока нашего рода. Мы – нефелимы, и всё у нас не как у людей.

– Кто мы? – не сдержавшись, рассмеялась Катрин.

– Нефелимы. Потомки людей и ангелов.

– Я знаю, кто такие нефелимы. Но про нас – ты ведь это не всерьёз?

– Более чем.

– Но согласно Библии, до наших дней ни одна тварь не дожила – почти все погибли во время Потопа. Если, конечно, вообще когда-то существовали в природе. Почему же мы, в таком случае, выжили?

– Потому что нашим прародителем стал сам архангел Люцифер.

– Неужели? Аж тот самый?

– Ага. Тот самый, единственный и неповторимый. Сын утренней звезды, осмелившийся восстать против бога. Вместе с его кровью в нас течёт его сила и его проклятие. Мы, Эленджайты, можем практически всё. В мире нет людей красивей, богаче, умнее, способней нас. Даже смерть отступает, если мы по-настоящему этого хотим.

– Тебе не страшно пороть подобную чушь? Не боишься ни бога, ни дьявола?

– Ну, вообще-то дьявола я видела вот так, как вижу тебя сейчас перед собой. На самом деле он не страшнее Альберта или Рэя. А что касается Бога? Хм-м? Тут куда страшнее усомниться в его существовании. Мир без бога выглядит бессмысленным, как песня на «ля-ля» – мелодия без слов.

– Ты веришь в бога? – удивлённо протянула Катрин.

– У меня не хватает храбрости в него не верить. Всегда восхищалась мужеством атеистов. Зачем жить, если веришь, что в итоге от тебя ничего не останется, кроме мерзко воняющей падали, из которой вылупляются черви?

– А как же память? Как же дети? – возразила Катрин.

– Ты когда-нибудь хоронила близких людей? Знаешь, как долго помнят умерших? Я много похорон пережила. Скажу тебе по собственному опыту: с глаз долой – из сердца вон. Нет никакой памяти. А если нет бога, рая и ада, то нет смысла и в нашей жизни. Никогда не понимала, как можно жить без веры в бессмертие души.

– А я не могу понять, как можно верить в то, чему так и не нашлось ни одного доказательства.

– Разве моё существование, существование Альберта, мои способности и силы ты доказательством считать отказываешься?

– Я никогда по-настоящему не думала о столь отвлечённых материях.

Скрестила Катрин руки на груди, с вызовом глядя на соперницу:

– А ты действительно считаешь себя пра-пра-правнучкой Люцифера? – насмешливо протянула Катрин.

– А ты действительно считаешь, что нет ничего особенного в том, чтобы родиться в эпоху кринолинов и дожить до твоих дней, да ещё остаться твоей ровесницей?

– Возможно, это наука. В конце концов, у Элленджайтов столько денег, что им по плечу самые перспективные открытия. Мне проще поверить в научный прогресс, чем в силу заклинаний.

– Как не называй вещи, суть-то их от этого не меняется. Мы, Элленджайты, не люди. Никогда ими не были и не будем, потому что наполовину принадлежим другим силам и мирам. Ты упрямо пытаешься закрыть на это глаза, сунуть голову в песок, словно страус. Игнорируешь факты.

– Какие факты?

– Ты одна из нас, Катрин, нравится тебе это или нет. Ты последний прямой представитель. И тебе придётся принять наследство во всём его величии – и в блеске, и в проклятии. А одной из частей нашего наследства являются близкородственные браки. От этого тебе не уйти. Ты не сможешь сбежать от Альберта – это твоя судьба. Ты ведь уже успела полюбить его, не так ли? Так что дать новому ростку на нашем древе тебе не будет трудно.

– Любовь – это свет и радость. А я не чувствую себя рядом Альбертом счастливой.

– Ты не будешь чувствовать себя счастливой ни с ним, ни без него. Падшим, детям Тьмы, любовь слепит глаза, жжёт душу. Большинство Элленджайтов раньше понимали своей сути. Не знали, откуда проистекали наши метания, боль, странное поведение. Мне удалось докопаться до сути. Всё встало на свои места. Но цена, что пришлось заплатить, оказалась невероятно высокой. Я потеряла всех, кого любила.

– Ты собственноручное сожгла свою семью, а теперь смеешь стоять тут и плакаться?

– Бог мой! Я же не сумасшедшая? Зачем, по-твоему, я бы стала уничтожать собственный род?

– Разве не ты виновата в том, что случилось с ними? В том пожаре?

– Я не знала, на что подписываюсь. Не понимала, на что иду. Сделка с дьяволом имеет свои минусы (и, по секрету, они огромны). Мне не сказали, что случится. Поэтому я, в итоге, потеряла больше, чем приобрела. И самая большая моя мечта с того страшного дня, когда я единственная выжила в том адском пожаре, была – всё исправить. Увидеть Элленджайтов в былой славе. Я хочу, чтобы наш род возродился. И только ты можешь мне в этом помочь.

– Почему бы тебе самой не заняться этим? – саркастично фыркнула Катрин.

Синтия смерила её долгим взглядом:

– Потому что у меня не может быть детей.

Катрин не знала, что на это ответить. Выражать ложного сочувствия не хотелось.

– Что ты хочешь, чтобы я сейчас сделала? Если предложиь поехать с тобой – даже и не надейся. Я этого не сделаю. Прошлого раза мне вполне хватило.

– Для того, чтобы расправиться с тобой, мне вовсе не обязательно куда-то тебя вести. Достаточно сделать так, – Синтия взмахнула рукой и горло Катрин словно сдавил невидимым обручем.

Словно вытащенная из воды рыба Катрин хватала ртом воздух, а он не вливался в лёгкие. Его словно не было, как если бы вокруг образовался вакуум.

Несколько ужасных секунд она задыхалась, а потом невидимая удавка расплелась и всё стало, как обычно.

– Теперь ты знаешь, что испытывают люди при приступе астмы, – засмеялась Синтия.

– Ах ты гадина, – сдавлено прорычала Катрин, держась рукой за горло.

– Мне понятна суть твоего возмущения. Ты можешь мне не верить, но на самом деле я очень добра к тебе. Это лишь показательное выступление. Просто хочу, чтобы ты усвоила простейший урок – я могла бы убить тебя в любой момент незаметно для всех. Ты и сама бы не догадалась, что это моих рук дело. Никто, кроме одного единственного человека ничего бы не понял.

– Никто, кроме Альберта? – подняла на неё глаза Катрин.

– Весьма существенное для меня «кроме». На самом деле только он один имеет значение.

– И для меня – тоже, – с вызовом вскинула подбородок Катрин. – Зачем ты пришла? Торжествовать? Разнюхивать? Издеваться? С какой целью демонстрируешь свои возможности?

Кем бы ты не была, пойми, мне всё равно. Мне безразличны твои устремления, твои интересы, твои страдания – ты сама. Пережила ли ты столетия, встречалась ли с Люцифером или нет – для меня нет разницы. Единственное, что имеет значение, так это то, что ты стоишь между мной и Альбертом. И между мной и тобой не может быть ни примирения, ни понимания. Ты веками отравляла его душу и планируешь заняться этим дальше? В том, что случилось с ним в прошлом твоя, и только твоя вина, целиком и полностью. Оставь его в покое хоть теперь, слышишь?

– Слышу, – с леденящим спокойствием отозвалась Синтия. – Я понимаю тебя. Гораздо лучше, чем ты меня. Или Альберта. Маленькая глупая девочка в мире больших, злых монстров. Бедняжка! Ты, как и все хорошие девочки, должно быть, веришь, что рано или поздно добро всегда побеждает зло? И, поскольку добро это ты, а зло – это я, мой конец, наверное, в твоих глазах уже предрешён?

В чём-то ты, безусловно, права. Но совсем не так, как тебе представляется. Добро не может победить зло, иначе последнее давно бы скончалось в судорогах. Только глупцы представляются себя Дон-Кихотами. На мой взгляд Дон-Кихот и есть дурак, причём самого скучного пошиба – глупец и зануда.

Истинное добро никогда не сражается со злом – оно просто старается с ним не пересекаться. Белые крылья, знаешь ли, так быстро пылятся? А в христианском догмате о непротивлении злу насилием куда больше истины, чем ты способна вообразить. Кто пойдёт убивать дракона рано или поздно сам станет драконом. Тут уж ничего не поделать.

Зло никогда не бывает наказано добром. Зло всегда наказывается ещё большим злом. Так чернота гасит любой свет, а пустоту невозможно заполнить – рано или поздно растворишься в ней.

Хочешь оставаться белой и пушистой? Не связывайся со мной, девочка. Благослови бога, в которого ты не веришь, что у меня есть свои причины быть к тебе благосклонной.

– Ты…

– Просто закрой рот, одень пальто и иди за мной.

– Куда?

– Туда, откуда всё началось и рано или поздно закончится – в Хрустальный дом.

– Зачем?

– Тебе обязательно задавать вопросы? – раздражённо сверкнула на неё глазами Синтия. – Альберт ждёт тебя там. У него были неприятности, и я отвезла его в дом, который мы оба считает нашим. Так ты идёшь или нет?

Катрин не верила ей. Она не собиралась идти за Синтией. Она ненавидела госпожу Элленджай всем изболевшимся сердцем, не соглашалась в душе ни с одним сказанным ею словом.

Как же объяснить тот факт, что пошла за ней – покорно, не сопротивляясь?

«Пустоту невозможно заполнить. Рано или поздно растворишься в ней», – звучали в её голове отзвук сказанных слов.

А ощущение, что плотная липкая паутина оплетает всё туже, всё сильнее становилось всё явственнее.

За окном роем искрящихся фонарей летела ночь. А в голове с той же скоростью летели мысли.

Синтия отлично водила машину. Наверное, она и в самом деле ведьма, продавшая душу дьяволу?

Существует легенды о том, что иногда человек переходит тонкую грань сам того не замечая, и оказывается в параллельном мире, где всё иначе.

Может быть Катрин умерла, и не заметила этого? А Ирис, тётя и обманчиво-знакомая реальность только декорации?

В какой миг мир сошёл с ума? Тогда ли, когда она вошла в фамильный склеп Элленджайтов? Когда вслед за Линдой вошла в Кристалл-холл? Может быть, когда петляли в ночи в поисках дороги? Или гораздо раньше, когда она бежала по тонкой тропинке университета перед встречей с Линдой?

А может быть, с ума сошёл вовсе не мир – с ума сошла она?

На стекле отражался её профиль, как в зеркале – единственное светлое пятно в беспроглядности ночи.

«Рано или поздно пустота поглотит тебя».

Как противостоять этому? Возможно ли? Когда тебя несёт стихийный потоком имеет ли смысл предпринимать усилия удерживаясь на плаву? Не безболезненней ли сразу пойти ко дну?

– Не грусти, – насмешливо протянула Синтия. – Всё кончится хорошо.

Катрин не ответила.

Синтия умело маневрировала на тёмной, не освещённой фонарями дороги. Должно быть видела в темноте, как кошка. Совершенно непостижимо, что они ни разу не увязли в каше из жижи и снега, не скользили на тонкой наледи. Будто ночь, как и пространство, подчинялись госпоже Элленджайт так же охотно, как и окружающие её люди.

У Катрин было множество вопросов: зачем тащить её в Кристалл-Холл? Почему было сразу не привезли Альберта домой?

Но слова будто приклеились, приморозили к губам. Наверное, Синтия и впрямь ведьма? Иначе как объяснить всё происходящее? Её безропотную покорность, проистекающую из безнадёжности и неверия в собственные силы.

Странные мысли роились в голове Катрин, пока они петляли в заброшенном парке, окольцевавшем Хрустальный дом.

Если Синтия и Альберт и вправду посланники тёмных сил, должна ли она бороться с ними? Или лучше сдаться и покорно плыть по течению? Если Катрин тоже потомок Люцифера (нет, она, конечно же, не верила в этом бред, но…) то – проклята ли она?

В городе снег осел, был серым и грязным. Но за городом небольшой морозец позволял ему искриться. Всё вокруг было белым – снег, дом, окружающие Кристалл-Холл колонны и ротонды.

Синтия подъехала почти к самой лестнице, опускающейся с верхних террас как два крыла.

– Осторожней. Тут скользко. На ступенях лёд, – предупредила Синтия.

Катрин ожидала, что в доме будет темно и холодно, но радиаторы сделали своё дело – живительное тепло обняло их сразу, стоило только перешагнуть порог.

Как всегда, большие открытые пространства подавляли Катрин. И даже обилие света, сверкающего в каждой зале, не могли развеять тягостного впечатления.

Им навстречу вышел Альберт. При виде Катрин лицо его приняло удивлённое, не слишком довольное выражение.

– Что ты здесь делаешь?

Голос прозвучал далеко от ободряющих дружелюбных интонаций.

– Плохо представляю. Но на моём приезде настаивала твоя драгоценная сестрица. Она бывает настойчива. Ей сложно отказать.

Синтия рассмеялась.

– Верное наблюдения. Ладно, не дуйся, братец. А то одна из нас подумает, что ты ей не рад.

– Зачем ты притащила сюда Катрин? – повысил голос Альберт.

– Затем, глупый, что мы теперь одна семья. А что может быть естественней для семьи, чем держаться вместе? Теперь, когда Катрин видит и тебя, и меня, ей не придётся в своём воображении дорисовывать пикантные сцены. Она точно знает, что происходит. К тому же, нам следует обсудить кое-какие дела.

– Похоже, ты всё решила за всех и сопротивление бесполезно. Нам остаётся принять неизбежное.

– Тогда предлагаю присесть. Общаться стоя не очень комфортно.

Катрин хотелось уйти из круглого зала со сверкающими, похожими на колбы льда в царстве Снежной Королевы, залы. Всё в нём было ирреальным, неестественным, словно ты находишься не на земле, а где-то в другом измерении. Может быть, когда дом полон людей, это интересно и завораживающе, но в такой пустоте ей было жутко.

– А что ты делаешь здесь? – шёпотом обратилась она к Альберту. – Ты не говорил, что поедешь к сестре.

– Я к ней и собирался. Откровенно говоря, госпожа Элленджайт воспользовалась ситуацией и тем, что я был не в состоянии оказывать сопротивление чтобы притащить меня суда.

– Это правда, – подтвердила Синтия. – Альберт впал в своё любимое коматозное состояние спящей красавицы. Так что тебе не в чем его упрекнуть, – она выдержала паузу и добавила с многозначительной улыбкой. – Пока. Ну, садитесь, голубки. Нам следует кое-что обсудить. Ведь как ни крути, братец, а спор Рэю ты продул.

– Что ещё за спор? – Катрин встревоженно переводила взгляд с Альберта на Синтию.

Альберт нервно дёрнул головой:

– Я тебе позже всё расскажу. А что касаемо моего проигрыша – я в нём не уверен. Как и в выигрыше. Мне кажется, мы сыграли вничью.

– Так или иначе, если хочешь жить в Эллиндже спокойно, не лезь к Рэю.

– С радостью. При условии, что он не будет трогать моих людей. Справедливости ради признай – не я это начал.

Синтия кивнула:

– Я решу проблемы с Рэем.

– Рад, что у тебя есть на него узда, – процедил сквозь зубы Альберт. – Если она, конечно, действительно есть. Уверена, что сумеешь справиться с этой проблемой.

– Уверена, братец. Я заставлю его уехать отсюда. На какое-то время, но – заставлю.

– Каким же образом? – поинтересовался Альберт.

– Это мои проблемы – каким. Я сделаю больше того – я сама уеду из Эллинджа.

Катрин явно заинтересовалась предложением Синтии.

– Как только вы сыграете свадьбу, я соберу вещички и уберусь отсюда, подарив город вам. Считайте этот жест доброй воли моим свадебным подарком. К тому же никто не станет отрицать – чем дальше я уберусь отсюда, тем крепче будет ваш союз.

Катрин внимательно наблюдала за Альбертом, стараясь делать это не слишком открыто.

Лицо его выглядело сумрачным и, одновременно, задумчивым. Что-либо ещё прочесть в нём Катрин так и не удалось.

– И что за это ты хочешь получить, Синти? – спросил Альберт.

– Думаешь, у меня есть непременно условие?

– Конечно. А как иначе. Ты не склонна к бескорыстным поступкам.

– Увы. Но ведь это несправедливо? Я столько лет старалась, а все лавры достаются другой.

Альберт промолчал, буравя Синтию взглядом.

– Ну, раз ты так решил, пусть так и будет. Не стану спорить и мешать вашему счастью. Но ты прав, условия у меня всё-таки есть.

– Так и знал. Какое?

– Ты поможешь мне вернуть Ральфа.