Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 302 (всего у книги 349 страниц)

Дверцу снова дёрнули, и Хитринка решилась. Тихо, чтобы не слышны были шаги, она прокралась к выходу.

– Верный! – прошептала она насторожившемуся волку. – Защищай Марту!

И выдернула задвижку.

– Защитить любой ценой! – оживился и ворон.

– Поддаётся! – обрадовался стражник, но тут же и вскрикнул испуганно, столкнувшись нос к носу со зверем.

Волк прыгнул, сбив человека с ног. Тот заорал. Ему на помощь, видно, бросились товарищи – раздался топот ног, крики, хлопки выстрелов. Волк метнулся в сторону, и Хитринка уже не видела, что он делает. Первый стражник лежал на дороге, прикрывая руками голову, но крови на нём вроде не было.

– Парнишка! – крикнул Карл. – Поднимай шлагбаум, живее!

Дверца хлопнула. Хитринка, в тревоге приникнув к решётке, глядела, как Прохвост снаружи крутит ручку, как поднимается в жёлтом пятне фонаря толстая полосатая труба, преграждавшая путь. Когда она встала вертикально, Прохвост бросился назад, а Карл рванул с места, даже дверь захлопнуться не успела. Хитринке с Мартой повезло, что они уже держались за решётку.

Вольфрам поднял крик, хлопая крыльями.

Обернувшись назад, Хитринка успела увидеть побоище, учинённое волком. Двое или трое лежали на земле, они больше не стреляли, ещё один убегал к дому, стоявшему неподалёку от поста. Волк не гнался за убегающим, он просто стоял и глядел ему вслед.

– Верный! – крикнула Хитринка. – Иди сюда!

– Верный, догоняй! – завопила и Марта.

И зверь услышал. Развернувшись, он помчал вдогонку. Вот только болтающиеся дверцы, почти смыкающиеся порой, мешали ему запрыгнуть.

Наконец, улучив момент, он влетел внутрь, с ужасным скрежетом проехавшись боком по дверце. Фургон даже присел от такого прыжка.

– Что творите! – завопил Карл. – Сидите тихо и не дышите там!

– Ой! – негромко сказала Марта, глядя на дорогу сквозь решётку.

Хитринка повернулась и увидела тоже.

Прежде это от неё прятала ночная мгла, все тайны которой не мог раскрыть короткий свет фонарей. Земля в этом месте была совсем исковеркана – по правую сторону она задиралась вверх, а по левую резко уходила вниз. И между правой и левой половинами дрожала тонкая лента дороги, спускаясь ниже и правее. Между машиной и бездной было лишь хлипкое, ненадёжное ограждение.

– Я тут, может, всего раз и проезжал прежде, – процедил сквозь зубы Карл, крутя руль. – Мерзкое местечко, не зря зовётся Пастью Зверя. Права на ошибку нет, внизу нас сразу пережуют зубья скал. Помню, здесь есть два или три внезапных поворота. И ход не сбросить, проклятье! У нас уже скоро все Лёгкие земли будут на хвосте. Молитесь, в общем, Хранительнице…

Заскрежетали тормоза, фургон припал, как зверь, к земле, накренился вправо – слышно даже было, как задел скалу – и миновал поворот. Дальше путь пошёл в гору.

– Ещё бы сообразить, как Каверзу найти, – продолжил Карл. – Шахтами весь север изрыт, и он не мал. Придётся расспрашивать местных, кабы ещё… Держись!

Машина, завизжав колёсами, вильнула вправо, а дальше Хитринке показалось, что они всё-таки сорвались и падают. Ноги оторвались от пола. Одной рукой держась за решётку, второй она крепко обняла Марту, а что делать дальше, совсем не знала. Ворон взлетел, задев её крыльями, и даже волка подбросило вверх, но затем он с грохотом приземлился.

Наконец Хитринка сообразила, что это не падение, а очень крутой спуск. К тому моменту она вся взмокла от страха. Чудо ещё, что не орала, не пришлось краснеть от стыда. Хотя самое плохое, кажется, ещё не кончилось: судя по скрежету, Карл не отпускал тормоза, только вот фургон всё несло вперёд. За решёткой мелькнуло бледное встревоженное лицо Прохвоста.

– Держитесь? – крикнул он.

– Да, кажется, – ответила Хитринка.

– Карл, поворот, поворот!

– Да вижу, болван, чего в ухо вопишь!

Их закрутило, и Хитринка отчётливо слышала треск ограждения и видела, как повисло над бездной заднее колесо. В этой бездне под тусклым лунным светом, пробивающимся сквозь туманные облака, ворочалось что-то живое. Но оно не получило добычу, не сегодня! Ход выровнялся, Карл захохотал победно, и дальше они поехали спокойно.

– Вот здорово! – засмеялась Марта. – Я как будто летала!

– Чему радуешься, дурёха, мы же чуть не погибли, – проворчала Хитринка.

Она села на бочку. Руки так тряслись, что от этого даже делалось смешно, и одновременно хотелось плакать. Хитринка подумала, что вовсе ей не по душе эти приключения, и она не из тех, кто станет гордиться подобным. Страшный сон – вот что всё это такое, и раз так, она хотела бы проснуться.

Глава 31. Прошлое. О том, чем закончилась история с механическим сердцем

Мастер Джереон допытывался, о чём хвостатый говорил с правителем, но тот не проронил ни слова.

На этот день о них будто забыли, даже не приносили обед и ужин, но то, что случилось потом, было хуже кошмарного сна.

Утром следующего дня дверь распахнулась, но вопреки ожиданию, пришли не разносчики завтрака.

Первым в помещение вошёл человек, которого хвостатому прежде видеть не доводилось. Судя по виду мастера, и тому гость не был знаком. Следом зашли стражи и сам господин Ульфгар.

Одного из сегодняшних спутников правителя Ковар знал в лицо: тот бывал у них в мастерской. Оба раза заказывал портсигар с обнажённой танцующей дамой. Мастер тогда говорил – не при заказчике, конечно, – что это пошлость, но если за такое хорошо платят, то не ему осуждать вкусы людей.

– Помилуйте, господин Ульфгар! – выпалил мастер Джереон, вскакивая со стула. – Неужто наша работа плоха? Молю, отпустите хотя бы мою дочь!

– Плоха, хороша – предстоит ещё разобраться. Прежде чем я сам лягу на этот стол, – указал правитель на тот самый стол с ремнями, смутивший Ковара, – работу должен испытать кто-то другой. Мне мало знать, что сердце долго бьётся без ключа. Я хочу видеть, что оно не хуже моего собственного. Хочу знать его силу.

Мастер отшатнулся.

– Я больше не могу в таком участвовать, – прохрипел он, – и того раза хватило… Позвольте больше не смотреть!

– А ты и не будешь, – кровожадно усмехнулся господин Ульфгар. – Мне ни к чему два мастера, хватит одного. На стол его!

Хвостатый замер, ноги его словно приросли к полу. Будто во сне, он смотрел, как кричит и бьётся его наставник в руках стражей, как обмякает он, когда лицо его накрывают смоченной чем-то тканью. Впоследствии он не раз себя упрекнёт, что ничего не сделал, хотя и будет каждый раз понимать, что сделать было ничего нельзя.

Не сразу Ковар расслышал, что правитель обращается к нему.

– Твой мастер ещё поживёт, как ты и просил, – усмехнулся господин Ульфгар. – А теперь помоги затянуть ремни. Заодно посмотрим, хорошо ли ты умеешь исполнять приказы.

Всё закончилось к вечеру. Мастер Джереон пришёл в себя, и его увели. Правителю хотелось посмотреть, какие нагрузки способно выдержать новое сердце.

Хвостатый выбежал наружу, не в силах ни минутой дольше оставаться в мастерской, где пахло кровью и смертью, упал на колени у стены, и его долго и бесплодно выворачивало.

Только к середине ночи, продрогнув, он осмелился войти внутрь. Взяв тряпку и зачерпнув воды из бочки, долго оттирал поверхность стола, пол, брошенные в беспорядке инструменты. В этот момент он был сам себе противен, и казалось хвостатому, что при взгляде на него любой теперь распознает труса и предателя. Не хотелось жить, не хотелось видеть Грету – как после такого глядеть ей в глаза? То, что он совершил, хуже убийства. Хотя ему и делать-то почти ничего не пришлось, но он был там, был и не вмешался, ничего не изменил, не предложил себя вместо мастера. До чего же он был мерзок сам себе!

Утром о нём вспомнили. Двое приволокли волка, поставили неподвижного зверя у печи. Третий опустил на стол тарелку с жидкой кашей.

– Господин Ульфгар сказал, ты знаешь, что делать, – впервые за всё время проронил стражник.

Затем трое вышли, а хвостатый долго ещё сидел, не шевелясь, с ненавистью глядя на механического зверя. Но вот наступил момент, когда он вздохнул, поднялся и шагнул к столу.

Ковар не знал ещё, что будет делать. Беседуя с правителем, он хотел лишь выгадать время. Надеялся, если их отпустят, Эдгард поможет спрятаться. А там, как знать, вдруг да и получилось бы вытащить из дворца пернатого или его дочь, бежать в третий мир или добыть древесину лозы. Но сейчас уже ничего не выйдет, всё пропало. Он никогда не сумеет спасти мастера.

Руки дрожали, сминая бумагу, и из-за подступающих слёз хвостатый мало что видел. Хоть бы Эдгард пришёл, что ли! Невозможно нести этот груз одному.

Но торговец не появился. Зато после ужина заглянул Гундольф, необычно оживлённый.

– Слышь, Ковар, мастер твой и вправду заболел? – спросил он. – А то наши видали издалека, будто во дворец его вели. И доктор там был, вроде аж с востока, если верить Отто. Простыл, что ли, тоже, или что со стариком?

– Не простыл, – бесцветным голосом ответил хвостатый. – Другое.

– Сам не знаешь, что ли? Ну да ладно, думаю, его живо на ноги поставят. Тот докторишка с востока вроде хорош, не зря же правитель нанял на работу его, а не нашего Игнаца. Счастье, что он приехал именно теперь. Господин Ульфгар так добр, ведь мог бы и не помогать. Ценит, значит, мастера…

– Уходи, – прервал его Ковар.

– Ты чего? – не понял Гундольф.

– Один хочу побыть.

– Ну, как знаешь, – немного обиженно ответил его товарищ. – Просто Грету домой отпустили, думал вот её сейчас проведать, заодно и об отце рассказать. А ты говорить не хочешь.

– Отпустили?.. Знаешь, Гундольф, ты молчи, не нужно ей пока знать об отце. Ведь она тяжело болела, тревоги ей ни к чему. А что проведать решил, это ты молодец. Грете сейчас поддержка нужна.

Юный страж засопел.

– Ну, так я тогда пошёл, – кивнул он хвостатому. – А только, конечно, хотелось ей сообщить. Но раз ты и сам не знаешь, расспрошу потом дворцовых.

Оставшись один, Ковар сел за стол, уронив лицо в ладони. Нет, с Гундольфом нельзя делиться. Слишком уж он простодушен и наивно верит в справедливость правителя. Может быть, позже удастся открыть ему глаза, но поведав такое сейчас, Ковар рисковал дружбой. Вероятнее всего, Гундольф бы не поверил. А и поверил, стало бы только хуже, ведь он не из тех, кто может сохранять лицо, как Эдгард. По нему сразу всё видно.

Альседо! Вот кто, наверное, сможет понять, что сейчас переживает хвостатый. И Ковар решил навестить его, для верности выждав пару часов, чтобы ночь вступила в свои права и во дворце всё затихло.

Перед дверью он помедлил, прислушиваясь. Отсюда была чуть слышна мелодия, но ни шума, ни голосов. Пожалуй, можно было войти к пленнику.

– Альседо!.. – шёпотом окликнул хвостатый и осёкся, заметив ещё одну фигуру в низком кресле. – Мастер Джереон!

Упав на колени перед стариком, хвостатый взял его за руку.

– Не нужно, мальчик! – зашипел пернатый. – Не буди его!

Но старик уже раскрыл глаза. Обвёл взглядом комнату, будто не понимая, где находится.

– Мастер, простите меня! – горячо зашептал Ковар. – Я не сумел вас защитить, я ничего не смог… Простите!

– Я не хочу так жить, – простонал в ответ старик. – Прошу, лучше смерть… Я не хочу, не хочу! Дайте умереть!

Альседо протянул руку, слабо тронул хвостатого за плечо.

– Уходи не медля! – повелел он. – Твой мастер не в себе, он даже не понимает, что ты здесь. На шум придёт стража. Уходи, тебя не должны здесь застать!

И Ковар сбежал, опомнившись лишь внизу. До самого утра он сидел в оцепенении, и рад был бы плакать, только слёз не было. Комок внутри делался всё холоднее, всё тяжелее. Боль, ненависть, острое чувство непоправимой утраты – всё сплелось воедино.

– Хватит об этом думать, – прошептал, наконец, он. – Не думать, не чувствовать, не то лишусь рассудка, как мастер. Выжить, я должен выжить, чтобы отомстить.

Наступила осень, принеся с собой долгие холодные дожди. Из мастерской Ковар слышал, как гремит в водосточной трубе, примыкающей к стене. Иногда, утомившись от дневных работ, а ещё больше – от изматывающих мыслей, он выходил в ночной чёрный двор, подставлял лицо ливню, промокая до нитки и дрожа. Но даже яростно хлещущие струи не могли смыть боль и горечь, не могли очистить душу.

Три недели он работал над волком, а затем показал правителю, что у него получилось. Самостоятельно пробудить зверя хвостатый не решился: это было совсем иное существо, преданное господину Ульфгару, и кто знает, чем бы закончилось. Хотя, может, и стоило рискнуть. Ковар почти не ел, почти не спал, и он не удивился бы, останься зверь неподвижным. Но тот, на удивление, ожил.

– Посадите его в клетку, – сказал Ковар, – для уверенности, что зверь ниоткуда не таскает уголь. И пусть клетка будет достаточно большой, чтобы волк мог двигаться. Увидите сами, как долго он сумеет продержаться.

Правитель усмехнулся, а затем одним движением руки направил волка к хвостатому. Зверь подошёл вплотную, скаля клыки, фыркнул паром. Удивительно: хотя все волки были сделаны по одному образцу, отлиты по одной форме, но Верный даже глядел иначе, а у этого на морде читалось слепое послушание приказам и готовность убить.

Ковар сдержался, чтобы не вскрикнуть, не отступить.

– Не боишься? – оскалился правитель, делаясь удивительно похожим на волка. – Что ж, если хочешь работать на меня, крепкие нервы и умение молчать тебе ещё не раз пригодятся. Так что насчёт людей, готов назвать имена?

– Как говорил и прежде, я считаю, имён будет недостаточно, – твёрдо сказал хвостатый, хотя руки предательски дрожали. – Эти люди находятся при вас дольше, чем я. Вы точно не захотите верить без доказательств. Позвольте мне свободно ходить в город, а я раздобуду подтверждения и предоставлю вам.

– Через три дня, – после недолгого раздумья сказал правитель, – отпущу. Мне понадобится мастерская, и в этот раз я не желаю, чтобы ты присутствовал. Если исправленный тобою волк продержится три дня без топлива, сможешь уйти, а нет – пеняй на себя. Да подумай, чем ты ещё можешь быть полезен, крысёныш. Потому что волк – это, конечно, хорошо, но теперь любой другой мастер сможет по его подобию изменить остальных, если образец окажется хорош.

– Не думаю, что любой другой мастер сообразит, как ещё можно улучшить волка, а у меня уже есть идеи, – дерзко заявил Ковар. – Что касается другого, только намекните, чего желаете. Самый быстрый экипаж? Тайник, который никто не сумеет вскрыть? Ловушку, чтобы посторонние не пробрались в ваши покои?

Господин Ульфгар, усмехнувшись, смерил хвостатого взглядом.

– Делай всё, что можешь, – сказал он. – А я оценю.

Когда он ушёл, хвостатый задумался. С экипажем, допустим, он загнул. Хоть и помогал Карлу, но всё-таки сам от начала до конца эту работу не провернёт, даже будь у него чертежи и уйма времени.

А вот ловушка… Был у них с мастером однажды хитрый заказ, они делали решётки на окна в доме управляющего банком. Обычные с виду прутья, если их потрясти, ощетинивались иглами. Того, кто хотел выломать или спилить решётку, ожидал неприятный сюрприз, никакие перчатки бы не спасли. А управляющий, судя по всему, собирался ещё и нанести на иглы яд. Если подумать, можно было бы предложить что-то подобное и господину Ульфгару, только обязательно улучшить задумку. Нельзя повторяться, ведь про ту работу он мог уже знать.

Позарез нужен был Эдгард. Хвостатый не мог долго блефовать, он совершенно не представлял, кого и в чём мог бы обвинить, а Эдгард бы что-то посоветовал. Ковар не хотел наговаривать на невинных, но не отказался бы проредить ряды доверенных лиц правителя. Вот только здесь требовалась помощь человека, более опытного в интригах.

Однако торговец не заглядывал, а сам его позвать Ковар не мог. Как бы он пояснил, для чего ему нужен именно Эдгард? Инструментов, материала и мелких деталей в мастерской хватало. А если в чём возникала нужда, хвостатый мог высказать просьбу любому стражнику.

Наверное, торговец отправился объезжать округу, но как же некстати! Каждый день Ковар надеялся, что он вернётся, но и в эти три дня Эдгард не появился.

Утром четвёртого дня стражники грубо растолкали хвостатого.

– Выметайся, – прозвучал голос правителя. – До завтра можешь не показываться, но и не затягивай с возвращением. Здесь всё пропахло тобой, волки легко найдут след, если будешь мешкать.

– Вернуться в моих интересах, – хмуро ответил хвостатый. – Мне и идти-то больше некуда.

– Ну почему же, – усмехнулся господин Ульфгар. – Можешь навестить девчонку, дочь твоего наставника, и передать ей мои соболезнования – сегодня она осиротела. Заодно напомни, чтобы держала язык за зубами, а то ведь бывают и судьбы хуже смерти.

Ковар стиснул губы, чтобы не вырвалось необдуманных слов, и лишь кивнул. Затем поклонился и вышел наружу, в серое туманное утро. Мелкая морось въелась в одежду быстрее, чем он успел выйти за ворота.

Он шёл по улицам, не ощущая ни сырости, ни ветра. Тело будто онемело, и казалось, утратила чувствительность и душа. Хвостатый не мог, не хотел поверить, он всё ждал какого-то чуда. Надеялся, что проснётся, и случившееся окажется неправдой. Или придёт Эдгард, возьмёт дело в свои руки и всё исправит. Но никто не спешил вмешиваться и помогать. Неужели оставалось надеяться лишь на собственные силы?

Перед знакомой дверью он стоял долго, не решаясь постучать. Наконец осмелился, но тут же пожалел: как он сможет глядеть в лицо Грете? Как, если помог правителю убить её отца?

Дверь отворилась – он даже не услыхал шагов с той стороны. Грета, измождённая, осунувшаяся, была похожа на прежнюю цветущую девушку не больше, чем отражение в пыльном тусклом зеркале. Она ахнула, прижав пальцы к губам, и втащила хвостатого в дом за рукав, прежде чем он успел отступить.

– Что случилось? – прошептала она, видно, угадав неладное по его лицу. – Тебя отпустили? А отца? Что с отцом, скажи!

Она трясла его за плечи и с тревогой глядела в глаза, ожидая ответа.

– Грета, – покачал головой хвостатый, кусая кривящиеся губы. – Мастер… твой отец…

– Его больше нет? – догадалась девушка. Слёзы потекли по её щекам, но голос прозвучал почти твёрдо:

– Господин Ульфгар его убил?

Ковар кивнул.

– Но не спрашивай, как, – попросил он. – Однажды я смогу рассказать, но не теперь.

– Я всё вижу и так, – сказала Грета, кладя ладонь ему на щёку, и в глазах её зажглось пламя ярости, осушившее слёзы. – Ты изменился, взгляд стал другим. Этот мерзавец… этот подлец, играющий людскими жизнями, заставил и тебя страдать. Так что же, теперь ты свободен, или господин Ульфгар ещё дёрнет цепь?

– Меня отпустили на день, может, на два. За жизнь свою я теперь тоже гроша ломаного не дам, а вот для тебя ещё есть надежда. Эдгард заходил?

– С тех пор, как оказалась в темнице, я его не видела, – покачала головой Грета. По щекам её вновь потекли слёзы.

– Куда же он пропал? – пробормотал хвостатый, и тут в сердце его закрался страх. А что, если Эдгард прощался не по той причине? Может быть, торговцу и самому что-то грозило, и теперь его тоже нет на свете?

– Ковар, ты слышишь меня? – пробился сквозь эти мысли дрожащий голос Греты. – Расскажи, чего ещё хочет от тебя этот кровопийца. Давай подумаем вместе, что можно сделать. Потерять ещё и тебя я не в силах, слышишь?

И тут пружина в груди начала раскручиваться. Он был не один, и пока рядом оставалась Грета, в жизни был смысл. Он должен был спасти хотя бы её – ради мастера Джереона и чтобы не утратить веру в самого себя.

– Не бойся, – сказал он Грете, нежно заправляя выбившийся завиток ей за ухо и утирая дорожки слёз. – Обещаю, я не опущу руки, что-то да придумаем. Но ты ведь, бедная, едва на ногах стоишь! Иди-ка приляг, отдохни. А ела когда в последний раз? Не тревожься, я сам всё приготовлю. Ну, ну, не плачь!..

Глава 32. Настоящее. О том, как искали Каверзу и кое-кого потеряли

И всё-таки Хитринка позорно разревелась.

Они миновали уже опасный участок, и фургон притормозил на секунду. Этого хватило, чтобы Прохвост перебрался в кузов. Он кое-как прикрыл дверцы – волк, как оказалось, погнул их при последнем прыжке, – разжёг светляка и попытался успокоить сестру. Но куда там, слёзы лились, как из грозовой тучи, хотя Хитринка и сама рада бы остановиться.

– Всё хорошо, – повторял Прохвост, гладя её по встрёпанным волосам. – Мы живы, всё хорошо, бояться нечего.

– Может, по-другому попробуешь? – подала голос Марта. – Рявкни на неё: «А ну заткнись, не то ещё получишь!» и стукни. Так делала Фрида, наша воспитательша. Обычно помогало.

– Ваша Фрида была дурной, жестокой женщиной, – с укоризной сказал Прохвост.

– Вот-вот, – поддакнул Карл. – Ей бы самой наподдать как следует.

– Как только вы м-можете ничего не бояться, – пробормотала Хитринка.

– Я давно уже страх потерял, но у меня плохой рецепт, – угрюмо ответил Карл. – Ханны не стало, и меня вместе с ней. Ну, а сейчас я думаю о Каверзе: совсем ей не время помирать.

– А мне было страшно только с Эдгардом, – сказала Марта. – Он как начал говорить про бой, и что прорвёмся во дворец, а сам на меня глядит, точно на вещь, будто я неживая, как вот ружьё. Бр-р! А с вами не страшно.

– А я, Хитринка, не боюсь, пока ты рядом, – сказал Прохвост. – Помнишь, когда я маленьким заболел, простудился? Я ведь о своих родных знал, что их болезнь сгубила, и потому был уверен, что меня ждёт та же судьба. Ох, до чего мне страшно было! Помню, ты всё сидела рядом и держала меня за руку, говорила, что никуда не отпустишь. И я верил, и страх отступал.

Хитринка всхлипнула.

– Сравнил тоже – простуду и вот это!

– А как я со старой сосны упал, помнишь? Когда трухлявый сучок под ногу попался? Вдохнуть тогда не мог, и уверен, будь я один, так и помер бы там со страху. Просто бы дышать перестал. А ты была рядом, и не вспомню уже, что ты говорила, только я знал, что если ты там, то всё обойдётся, уж ты пропасть не дашь.

– Что говорила? Да я думала, ты помираешь, и несла что попало! Не помнишь – и отлично.

– Ещё и тащила меня домой, когда я ногу вывихнул. Нет бы бросить и пойти за помощью, крошка такая…

– Умолкни уже! – сердито пробормотала Хитринка. – Что это я у тебя героем получаюсь, а я не такая.

– Такая, такая.

– Вообще ни капельки!

Прохвост лишь рассмеялся.

– Сердишься? – беззлобно сказал он. – Это хорошо. Значит, больше не боишься.

Но тут неожиданно заскулила Марта. Хитринке стало не до своих огорчений, пришлось выяснять, что же случилось такое, из-за чего девчонка вдруг заплакала горько.

– А-а-а, – всхлипнула та сквозь слёзы, – а у меня не было ни брата, ни сестры! Вот помру, а вспомнить и нечего! Никто меня не любил, никто со мной не играл!

– Как же, а Грета твоя? – напомнила ей Хитринка.

– Это другое! Она просто жалела меня, да и других дел у неё было по горло! Знаешь, как часто ей было не до меня?

– А те, кто к ней приходил, возились ведь с тобой.

– Ага, как с игрушкой! Забавлялись от скуки, только и всего. А друзей – настоящих друзей у меня не было…

– Теперь, считай, есть, – сказал ей Прохвост. – Не бойся, мы уж тебя не оставим. Вот закончится всё, поищем какой-нибудь тихий городок, домик маленький. На болота я совсем не хочу возвращаться. Работу найду, не пропадём.

– Не загадывал бы ты, парень, – хмыкнул Карл. – А впрочем, чего это я. Мечтать – тоже, в своём роде, счастье. Для тех, кто умеет.

Дорога изменилась, стала не такой гладкой. Фургон трясло, но не сильно, и Хитринка даже задремала на плече Прохвоста, но вскоре её разбудил голос Карла.

– Так, ребятки, прямо по курсу лесок, а за ним будет небольшое поселение, если с тех пор, как я тут бывал, ничего не изменилось. Нам бы найти что поудобнее для передвижения. Здесь мы все, конечно, хорошо помещаемся, только неповоротливая эта зараза, да и ищут нас по ней. Обратно бы двинуть через Разводные Мосты, но сперва нужно найти что-то поменьше, побыстрее и неприметнее. Надеюсь, у поселения и найдём.

Они заехали как можно дальше в лес, приютившийся у склона горы. Карл вилял меж лиственниц и сосен, пока, наконец, фургон не залез в непролазные дебри. Здесь темнели поваленные стволы, укрытые одеялами мха, и густая поросль тянулась мимо них вверх, к предутреннему небу.

Все выбрались наружу и попытались, как могли, прикрыть фургон ветвями. Карл вымочил еловую лапу в жидкой грязи и разукрасил кабину тут и там.

– Всё одно он, как бельмо на глазу, – сплюнул Карл, отбрасывая ветку. – Но хоть издалека его теперь не видать, надеюсь. Что ж, идём.

Марта при первом же шаге потеряла ботинок, а при следующем – второй, так что в конце концов её придумали усадить на волка. Она ехала, страшно довольная, а Вольфрам дулся на плече Карла. Девчонка ведь держалась за его жёрдочку, и для птицы там не осталось места.

– Опять ночь не спали, – ворчал по дороге Карл. – Ох, если вытащим Каверзу, первым делом просплю два дня. Я уже давно не молод для таких подвигов!

Вскоре лес расступился, и впереди показался, розовея в рассветных лучах, посёлок в десяток домишек. Были они маленькие и бедные, тёмные, бревенчатые, укрытые мхом и дранкой. Лишь одно здание, крупнее прочих, улеглось на отшибе, повернувшись к лесу лоснящимся каменным боком.

– Посёлок шахтёров, – сказал Карл. – Вот здесь бы и расспросить людей, да ещё подумать бы, как. Они-то уже знают небось, что дороги перекрыты, шахты остановлены, и тут приходит случайный человек не из их круга и принимается за расспросы. Чего доброго, тоже схватят. Придётся ждать.

– А волк не мог бы вывести на след? – с надеждой спросил Прохвост. – Ведь пускают же их как-то за людьми.

Карл хлопнул себя по лбу.

– А ведь правда! – воскликнул он. – Каверза с ним раньше так забавлялась – в прятки играла. Верный, ну-ка ищи Каверзу, дружок!

Затем пошарил в кармане, выудил мятую записку, сунул волку под нос.

– Вряд ли ею ещё пахнет, но попробовать можно.

Волк приложился к бумаге, поглядел на Карла, будто с вопросом. Марта, сползшая уже с тёплой спины, наблюдала с любопытством, прижимая к груди стёганую куртку, послужившую ей седлом.

Хитринка, сунув руку в торбу, нашарила часы. Шляпка безнадёжно промокла от дождя и давно была брошена, а вот часы она сняла чуть раньше. Хорошие часы, даже идут, если завести. Она протянула их к волчьей морде и тут же с испугом отдёрнула руку, когда зверь ткнулся в ладонь. Его горячее дыхание почти обжигало.

– Ищи Каверзу, – повторил Карл. – Ну, давай же!

И зверь понял. Вытянувшись, как струна, он с шумом втянул воздух. Поджал лапу, опустил веки, весь превратившись в стрелку, которая тянется, как к магниту, к неразличимой далёкой цели. И вдруг плавно стронулся с места, мелькнул тенью под пригорком, обежал дома, то скрываясь, то выныривая из-за угла. Он замер на окраине, отыскал взглядом людей и будто позвал за собой.

Ворон, вспорхнув, последовал первым, заняв привычное место на спине механического товарища.

– Чего ждём? – сказал Карл. – Вперёд, только без шума! Теперь уж нам лишние встречи ни к чему.

Прохвост всё-таки вернул себе ботинки. Было решено, что Марта пока обойдётся чулками, а раз она так мала, её можно нести. Быстро с этим разобравшись, они спустились, оскальзываясь на влажной земле. Волк терпеливо ждал.

Он повёл их дальше, мимо домишек, но по пути внимание Карла привлёк сарай.

– Погодите, – бросил он, отходя.

Потянув на себя незапертую дверь, Карл заглянул внутрь, а затем махнул Хитринке рукой.

– Ты, сюда! Придержи створку.

Он выкатил из сарая машину, подобную которой Хитринке не доводилось видеть. Невысокая, чуть больше волка, она не имела ни кабины, ни навеса. Лишь два седла и два широких колеса – впереди и сзади, и ехать на этом, похоже, нужно было верхом. Машина оказалась неустойчивой, она кренилась и не падала только благодаря поддержке Карла.

– Не ахти что, зато не завязнет на бездорожье, – сказал Карл, хлопнув по сиденью. – Парень, ссаживай девчонку и тащи из сарая тележку, да брось туда мешок с углём. Мы вперёд, догонишь. Не копайся, не хватало ещё, чтобы кто нас заметил.

Прохвост усадил Марту на одно из сидений. Она была так мала, что даже не доставала до руля, потому вцепилась в локоть Карла. Волк дождался, когда его спутники подкатят ближе, затем вновь потрусил вперёд.

Хитринка всё оглядывалась, пока не увидела, что Прохвост показался из сарая. За спиной он тащил небольшую тележку на двух колёсах.

– Поедем? – спросил он, нагнав небольшой отряд.

– Дальше, – мотнул головой Карл. – Чтобы рёв мотора не перебудил тут всех. Если ещё и эти за нами погонятся, нам проще тогда самим себя пристрелить.

Он дёрнул плечом, сбрасывая ремень, и подал ружьё Прохвосту.

– Эй, возьми, чего уснул! Положи рядом с мешком, осторожно только.

Когда они отошли так далеко, что очертания посёлка размылись и он весь превратился в сероватое пятно на груди земли, Карл остановился и показал, как прицепить тележку к заду машины. Проверил, прочно ли, и скомандовал Марте перебираться.

– Ты тоже к ней, – указал он на Хитринку. – За ружьё не хватайтесь, пусть лежит в сторонке, чтобы не сломалось и не выстрелило, ясно?

Хитринка кое-как забралась внутрь. Тележка под ней шаталась, места было мало, держаться за низкие борта оказалось неудобно. Марта вертелась под боком, и Хитринке быстро довелось узнать, до чего же у девчонки острые локти.

– Парень, а ты сюда, – указал Карл, и Прохвост, не мешкая, занял второе сиденье.

Сам Карл сел вперёд, сдвинул ногой рычаг, повернул ручку, и машина взревела, фыркнула паром. Хитринке прямо в лицо прилетело дымное облако, и она закашлялась, глаза заслезились. Тележку качнуло.

– Вперёд, Верный! – скомандовал Карл. – Давай, веди нас, да не медли теперь!

И плавно стронулся с места. Они с Прохвостом ещё опирались о землю ногами, чтобы неустойчивая машина не рухнула на бок. Но вот ход начал ускоряться.

– Поднимай ноги! – крикнул Карл. – Да держись за меня крепче! Так, кто свалится, пусть орёт погромче, чтоб мы его не забыли на дороге. Ну, вперёд!

Мотор взревел ещё отчаяннее, и ветер хлестнул в лицо.

Эта машинка, хоть и маленькая, голосила не хуже любой большой. Стало понятно теперь, отчего Карл так боялся перебудить шахтёров. Такой грохот и скрежет уж точно разносился далеко во все стороны, у Хитринки даже уши начало закладывать. Иногда они подпрыгивали на кочках, и Марта весело визжала. Ушам от этого лучше не становилось.

Волк летел впереди размеренными скачками, не замедляясь, не выказывая устали. Ворон порой распахивал крылья, но жёрдочку не отпускал, держался крепко. Впереди вставал холм, поросший редким лесом, и зверь вёл туда. Вскоре Хитринка разглядела у подножия холма чужеродный предмет, что не был ни камнем, ни деревом, ни землёй. Чем ближе они подъезжали, тем яснее становилось, что это машина. Брошенная крылатая машина, прежде спавшая в сарае Карла.

Подобравшись вплотную, они остановились.