Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Как ни странно, возмущаться или отнекиваться Романова с Белкиной не стали. Наоборот, сообразив, что я везу их на прогулку, в темпе заняли предписанные места и заерзали от нетерпения. Вернее, заерзала. Анна Николаевна, которая заняла правое кресло в моей «Жути». А как себя вела Татьяна Константиновна, занявшая пилотское кресло в другой машине, я не видел. Пока Забава, исполнявшая обязанности ее ООС, организовывала конференцсвязь, транспортная плита по очереди подняла угольно-черные машины на крышу. Потом я дал команду начать движение, и тройка «Хищников», сорвавшись с места, плавно вошла в разгонный коридор.

Пока летели ко второму КПП, я объяснял логику действия во всех возможных ситуациях, начиная с самых простых и заканчивая экстремальными, определил, в каком порядке лететь, показал, как «здороваться» с теми, кто узнает в нас «Сполохов», и пару раз проверил, как реагируют на мои маневры «пилоты». Увиденное откровенно порадовало: Белкина, которую я считал самым слабым звеном, повторила все эволюции моего флаера ничуть не хуже, чем Ульяна. Поэтому наше «доброе утро» дежурной смене получилось достаточно уверенным и грозным. А рывок к ближайшей безлимитке – стремительным и красивым.

Над столицей летели отнюдь не по прямой. Сначала прошли над самым высоким зданием Новомосковска – стеклянной башней делового центра «Мечта». Затем свернули на северо-запад, полюбовались яркой сине-зеленой «сферой» Дворца Искусств, вписались в коридор перестроения, ведущий к северному трансконтинентальному пучку воздушных трасс и через несколько минут увидели на горизонте огромный светло-серый овал Онежского озера. В этот момент Романова, анализировавшая наши перемещения, попыталась выяснить, куда мы, собственно, направляемся, но я не раскололся, заявив, что сюрприз на то и сюрприз, чтобы быть неожиданным.

– Что ж, подождем… – после недолгих раздумий заключила она, опустила спинку кресла почти в горизонталь, закинула руку за голову и уставилась в потолок: – В принципе, этот вылет только выглядит безрассудным. Информация о том, что вы вернулись в город, ушла в народ только вчера вечером, значит, собрать группу, способную справиться сразу с тремя «Хищниками», да еще и битком набитыми «Сполохами», не успеют даже наши «ослики». Далее, в каждом флаере, кроме очень хорошего пилота, есть как минимум по одному отличному стрелку. Ну, и ты славишься своей расчетливостью, а значит, не вывезешь нас за пределы Новомосковска.

С последним утверждением она не угадала, но я не стал заострять на этом внимание – провел кортеж над еще пятью «контрольными точками», разогнал по безлимитке, ведущей в сторону города с романтическим названием Белая Акация, а затем увел в пологое снижение по ничем не примечательному коридору замедления и почти сразу же услышал «жуткую угрозу» Белкиной:

– Ярик, если ты свернешь еще куда-нибудь, я тебя возненавижу!

– Ого! Куда это мы подлетаем?! – почувствовав в голосе подруги предвкушение, заинтересовалась Романова, приподнялась на локте, посмотрела на передний обзорный экран и не удержалась от восторженного выдоха: – Да ладно?!

– Не «да ладно», а «Лента»! – сварливо уточнил я, стоически пережил легкий удар кулаком в печень и раскололся. В смысле, озвучил свои планы на ближайшие час-полтора: – Раннее утро понедельника. Основной народ либо на работе, либо спит. Четвертый по сложности комплекс гоночных воздушных трасс на планете еще пустует. А Татьяна Константиновна с детства мечтала о гонках.

– Не может быть… – ошарашено выдохнула Белкина.

– Может! – хором ответили все девчонки без исключения и жизнерадостно рассмеялись…

…Повеселиться, гоняя на умопомрачительно мощной машине по самым настоящим гоночным трассам, жаждали все. Поэтому развлекались по очереди. То есть, пока один «Хищник» отжигал по полной программе, два других прикрывали его сверху. Причем прикрывали без дураков, захватывая системами целеуказания каждый флаер, приближающийся к комплексу, отрывающийся от стоянки для личного транспорта или вылетающий из личных боксов спортсменов. Впрочем, праздной публики в этот час на комплексе не было от слова «совсем», а профессиональные спортсмены прекрасно знали, что такое тренировочный процесс, и не вмешивались в наши развлечения.

Кстати, любовь к быстрым полетам внезапно обнаружилась абсолютно у всех моих спутниц. В комплекте с адреналиновой зависимостью и очень звонкими голосами: если по трассе носился флаер под управлением Белкиной, то все остальные глохли от радостных воплей Забавы; мой – Романовой и Федосеевой, Ульяны – сестер Шереметевых. Так что уже через полчаса после начала веселья я приглушил громкость конференцсвязи, через час понял, что все равно оглохну, а через полтора махнул рукой на последствия. Правда, расслабляться все равно не расслаблялся – контролировал окружающее пространство и цвет лица супруг Императора, не позволял Телепневой и Белкиной пойти на поводу у «напарниц» и окончательно сойти с ума от счастья, следил за временем и появлением броней на сайте заведения. Поэтому системно демонстрировал самые худшие результаты практически по всем параметрам, отслеживаемым автоматической системой контроля трассы. Но нисколько не расстраивался, ведь добился главного – вышиб из сознания Императрицы и ее подруги мысли о сыновьях хотя бы на время.

Последнюю «точку» в полетах поставил без четверти десять, разрешив Татьяне Константиновне и Ульяне погонять и подурачиться на пару. «Гонщицы» радостно взвизгнули, спикировали в стартовую зону и… действительно отожгли, выжав из «Хищников» все, на что они были способны, и пройдя трассу предпоследнего уровня сложности со временем, которое сделало бы честь куда более легким спортивным машинам! С чего я это взял? С того, что сразу после их финиша со мной связался дежурный оператор АСКТ, учтиво поздоровался, сообщил, что мы, «Сполохи», только что поставили новый рекорд трассы для машин весом больше двадцати тонн, и попросил разрешения использовать запись этой гонки в рекламных целях.

Прочитав все сообщения, прилетевшие в личку, я заявил, что не против. С условием, что после монтажа ролика его копию отправят нам на согласование. Потом похвалил трассу, попрощался с заулыбавшимся парнем, прервал связь, собрал все «Хищники» в один ордер и повел их в сторону дома. На этот раз по прямой. Чтобы добраться до него еще до того, как схлынет адреналин, и супруг Императора снова придавит воспоминаниями.

Успел. Почти – пока мы пролетели над КПП, они еще вспоминали самые отвязные моменты веселья, а буквально через пару минут, когда транспортная плита потащила мою «Жуть» в ангар, из взгляда Романовой пропали последние смешинки, и она, жестом попросив на время заблокировать конференцсвязь, порядком озадачила:

– Ты выполнил самую безумную мечту Татьяны, и теперь она на седьмом небе от счастья. А чем планируешь порадовать меня?

– Боем. Без каких-либо правил с вашей стороны… – выдал я единственный более-менее интересный ей вариант.

– А ты знаешь толк в извращениях! – явно припомнив анекдот с длиннющей бородой, хохотнула она и уточнила формат: – Отправляешь девчонок к бассейну или куда-нибудь еще, чтобы не отвлекали сочувствием. Напрочь отключаешь условности, стеснение и гуманизм. Работаешь на пределе моих возможностей. И гоняешь до тех пор, пока я не отключусь от усталости. Договорились?

Я утвердительно кивнул. А минут через десять-двенадцать, встретив Анну Николаевну на выходе из ее раздевалки, основательно напрягся, сообразив, почему эта женщина употребила слова «условность», «стеснение» и «гуманизм». Защиты на ней не оказалось. Вообще! Мало того, судя по колыханиям груди, под курткой-самбовкой прятался либо обычный мягкий лифчик, либо не очень плотный спортивный топ!

Видимо, мои мысли как-то отразились в глазах, ибо Императрица подошла ко мне вплотную, встала на цыпочки и уставилась в глаза:

– Я хочу выплеснуть ярость в настоящем бою. А бой, в котором не чувствуешь боли, это балет. В общем, доведи меня до предела и заставь через него перешагнуть!

Дожидаться ответа она сочла бессмысленным – атаковала «двойкой» в переносицу и горло, всадила акцентированный удар в ту точку, в которой за миг до этого находилось мое левое колено, показала намерение проломить височную кость, попробовала подсечь и зарычала:

– Локи, не ласкай, а блокируй!!!

Я тут же принял круговой удар голенью, направленный точно в одиннадцатое ребро, на жесткий блок, и остановил колено встречным ударом кулака в живот. А когда увидел вспышку злой радости в глазах Императрицы, воткнул правый подъем во внутреннюю поверхность ее бедра и отправил левый кулак в челюсть.

Удары в треть моей силы словно добавили ей сил – уйдя от последней атаки великолепным нырком со смещением в сторону, Анна Николаевна взорвалась очень быстрой и очень жесткой связкой, которую на наших тренировках ни разу не применяла. Я дал ей возможность достать селезенку, провалил в следующем ударе и, поймав на бросок через бедро, воткнул в пол. Но без добивания. Чтобы она, выкатившись на ноги, продолжила бой. И не ошибся – вернувшись в вертикальное положение, Романова «включила форсаж»: ворвалась на сверхблизкую дистанцию и заработала коленями, локтями и головой так, как будто сражалась за свою жизнь! Вспышки боли от жесточайших столкновений конечностей игнорировала, пропущенные удары не замечала. И вкладывалась в каждое движение, как в последнее.

Ну, а я ей ассистировал. Наносил удары, боль от которых она смогла бы перетерпеть; достаточно часто открывался, подставляя плечи, спину, ребра, прямую мышцу живота и внешние поверхности бедер; не особенно затейливо бросал, чтобы женщина успела сделать страховку; почти незаметно придерживал атаки в голову, давая возможность уйти нырком или смещением. И старался не обращать внимания на то, что предплечья, бедра и голени Императрицы постепенно превращаются в один сплошной черный синяк, что аккуратная прическа стала похожей на спутанную гриву, что недостаточно плотно завязанный пояс не пережил одного из моих захватов и оказался на полу, а куртка пропотела насквозь, болтается абы как и мешает двигаться. Впрочем, с курткой Романова разобралась сама – сорвала ее после одного из падений и снова бросилась в бой. Потом нарвалась на удар кулаком точно между полушарий груди, поверила в то, что я ее «не жалею», и окончательно выключила голову.

С этого момента спарринг превратился во что-то ненормальное – взрослая, уверенная в себе и обычно сдержанная женщина стала похожей на тигрицу, защищающую свое потомство. Она использовала для атаки все, что можно и нельзя, начиная от ногтей и заканчивая зубами; била из любых положений, включая вроде бы невозможные; не обращала внимания даже на очень сильную боль и была готова умереть, но не сдаться! Но самым удивительным было не это, а то, что воистину безумная ярость, вкладываемая в каждый удар, превратила бойца среднего уровня в весьма и весьма опасного противника. И я нисколько не преувеличиваю – если первые минут пять-семь боя я «читал» практически каждую атаку еще в момент ее начала и без особого труда подбирал контрмеры, то после выхода на «форсаж» начал защищаться на полном серьезе. Но даже так регулярно пропускал удары по лицу, печени, селезенке, косым мышцам живота, внутренним поверхностям бедер и суставам. Да что там удары – судя по характерному жжению, следы от ногтей Анны Николаевны «украсили» мне все открытые части тела, включая шею!

Первые признаки приближения долгожданного предела возможностей Романовой я почувствовал на семнадцатой(!) минуте боя, заметив, что женщина сбила дыхание и толком ничего не видит из-за капелек пота, попадающих в глаза и то и дело слипающихся ресниц. Еще через две Императрица начала задыхаться, но останавливаться и не подумала. На двадцать третьей пропустила удар в диафрагму, сложилась пополам и тут же ринулась в атаку, хотя дышать была не в состоянии. А на двадцать восьмой, очередной раз оказавшись на полу, на смогла встать, поэтому попробовала сбить меня с ног ударом ребра стопы в колено.

Тут я ей подыграл. В смысле, упал, дал ей возможность навалиться сверху и секунд сорок сопротивлялся, не позволяя взять себя на север-юг, удушения в положении лежа на груди и не пуская в гард. А когда Романова окончательно вымоталась, поймал на «распятие» и удерживал в этом удушении до тех пор, пока она не «поплыла». Потом расцепил ноги, выскользнул из-под нее и встревоженно уставился в глаза.

– Я в порядке… – не сразу, но прохрипела она. Потом опустила ресницы, обмякла и написала мне в личку: – «Говорить не в состоянии. Шевелиться тоже. Зато меня отпустило…»

– Синяков я вам наставил – страшно смотреть! – немного успокоившись, виновато вздохнул я и уставился в стену, так как насквозь мокрый топик Императрицы не скрывал практически ничего.

«Плевать: пару-тройку часов в медкапсуле – и буду, как новенькая. Кстати, отнеси меня в ваш медблок, ладно? А то для Татьяны я тяжеловата. И попроси, пожалуйста, Забаву меня осмотреть. На всякий случай…»

– Отнесу. И попрошу… – пообещал я и, не откладывая дело в долгий ящик, поднял ее на руки. А где-то на полпути к дверям получил еще одно сообщение и почувствовал, что меня окончательно отпускает – Романова шутила, а значит, все было более-менее неплохо:

«О-о-о, как я тебя исцарапала!!! Твои девчонки меня убьют, а те горожане, которые увидят твою шею, умрут от зависти. В общем, не знаю, оплакивать свою недолгую жизнь или гордиться тем, что кувыркалась с командиром «Сполохов»!»

– Гордитесь тем, что он носит вас на руках! – предложил я.

«Слышь, Ярик, если ты отказываешься называть нас мамами, может, при личном общении перейдем на «ты» и, заодно, обойдемся без отчеств?»

– Вам некомфортно, когда мы обращаемся к вам на «вы»?

«Дело не в комфорте. Нам хочется чувствовать себя своими . Не взрослыми тетками в компании молодых ребят и девчонок, а равными вам. Причем во всем. Увы, каждый раз, когда мы слышим ваше «вы» или обращение по имени-отчеству, ощущаем себя посторонними, вломившимися на чужой праздник жизни…»

– Боюсь, что так мы начнем путаться… – после недолгих раздумий буркнул я.

«Плевать. Нам это надо !»

Я отодвинул в сторону дверь медблока, подошел к ближайшей открытой медкапсуле, осторожно положил Романову на ложе и коротко кивнул:

– Ладно, убедила…

«И еще одна просьба: твой дядька Фрол – друг Петра, а не наш. Давать ему возможность заглядывать в нашу жизнь слишком глубоко мы с Таней не собираемся. Поэтому лови файл с ключами доступа к нашим «Державам». А ближе к вечеру мы перенесем в отдельные папки все записи, которые хотим сохранить, ты скопируешь их к себе и затрешь все следы их существования…»

Глава 14. Дарья Федосеева.

3 июля 2352 года по ЕГК.

…В связи со «светлым праздником» – днем рождения Лизы – Ярик отменил утреннюю тренировку, так что чисто теоретически мы могли дрыхнуть до потери пульса. На практике без четверти восемь жаворонку-Локи надоело бодрствовать в одиночестве, и он разбудил нас с Забавой. По официальной версии, для того чтобы дать нам возможность поздравить именинницу первыми. Причина была достаточно веской, поэтому ворчать или вредничать мы не решились – вскочили с кровати, в темпе ополоснулись, оделись и причесались, а потом прискакали обратно в спальню, похватали заранее подготовленные подарки и построились у двери в коридор.

Как оказалось, такими умными были не мы одни – когда мы вломились в спальню к Шереметевым, Лизку во всю тискала Ульяна, а уже отстрелявшаяся Настена сидела среди горы подушек и сонно улыбалась!

– Ну вот, опоздали… – расстроено вздохнула Панацея и легонечко ткнула Локи куда-то в почку. Видимо, стимулируя его мыслительную деятельность. А он, гад, заговорил только после того, как Телепнева закончила «истязания». Единственное, что удержало нас от принятия крайних мер, это на редкость красивое, теплое и доброе пожелание, которое он озвучил от нашего имени. Кстати, пробрало не только меня – мелкая, дослушав поздравление до конца, прямо с кровати прыгнула на Логачева и от души расцеловала; ее старшая сестра облизала пересохшие губы и мечтательно уставилась в потолок, а Ульяна, услышав в его словах что-то свое, вытаращила глаза, чтобы удержать наворачивающиеся слезы. Впрочем, стоило Панацее качнуть здоровенным букетом белой сирени, а мне вытащить из-за спины небольшую коробочку, украшенную игривым розовым бантиком, и заявить, что это наш подарок, как вся троица мигом забыла про душевные страдания.

– Букет роскошный! И пахнет здорово… – восхищенно выдохнула Шереметева-старшая, зарывшись в него раньше именинницы. Потом встала на цыпочки и вытянула шею, чтобы понаблюдать за процессом распаковки подарка через плечо сестры.

– Наши другого не подарят! – фыркнула Лиза, развязала бант, в мгновение ока разорвала непрозрачную защитную пленку, увидела о-о-очень узнаваемую шкатулку для украшений, дизайн которой, по уверениям рекламщиков торгового дома «Korloff», не менялся с середины двадцать первого века, и охнула. Потом сглотнула, трясущимися руками подняла крышку, узнала ожерелье своей мечты и уставилась на Ярика взглядом больной собаки:

– Локи, вы одурели?!

– Оно тебя достойно! – твердо сказал он. – А остальное неважно.

– Да мне даже некуда его надеть! И не к чему…

– Носи дома. С бельем или без него… – ухмыльнулась Забава. – Локи оценит. И не пройдет мимо!

– …особенно, если не забудешь вот эти серьги… – подхватила Романова, неожиданно просочившаяся в помещение, и протянула ей еще одну шкатулочку того же торгового дома, только в разы меньше.

– …и вот это кольцо! – закончила Белкина, вручая последний подарок.

Несколько долгих мгновений Лиза смотрела на нас глазами, полными слез, но потом ее непоседливая натура взяла свое, и между нами заметался маленький, но очень деятельный ураган: обнимал до хруста костей, шептал на ухо что-нибудь теплое и безумно приятное, а потом обжигал щеку горячим поцелуем. Как и следовало ожидать, «буйство стихии» закончилось ее исчезновением в гардеробной: для того, чтобы демонстрировать украшения во всей их красе, требовалось подходящее белье, платье, обувь и т.д.

– Все, мы ее потеряли! – трагическим голосом произнес Ярослав секунд через сорок после того, как она сбежала из спальни, затем «поплыл» взглядом эдак на минуту и снова вернулся к нам. Но уже слегка загруженным. И повернулся к Романовой и Белкиной: – К нам на завтрак напросился Константин Германович. Поздравить Лизу и кое-что обсудить. Будет к девяти.

Анна Николаевна равнодушно пожала плечами:

– Не страшно – мы завалимся в игровую и посмотрим новости. А когда он улетит, выйдем к столу.

Логачев коротко кивнул, давая понять, что принял этот ответ, отправил Настену на помощь Лизе, а остальных вытолкал в коридор.

Я и Забава унеслись в большую гостиную накрывать на стол, Ульяна в компании с супругами Императора оккупировали терминал ДАС и занялись подбором блюд для праздничной трапезы, а Ярик ушел в игровую. Как потом выяснилось, устраивать уютные лежбища и организовывать трансляцию происходящего у нас.

Подготовиться к визиту одного-единственного гостя при таком количестве хозяек, нешуточном энтузиазме каждой и правильной организации труда особых проблем не составило, поэтому в половине девятого мы разбежались по гардеробным, а без десяти вернулись обратно красивыми до безобразия. И начали терроризировать Лизу, выясняя, куда она задевала наши подарки. После того, как она заявила, что это чудо только для своих, испарились Локи, Романова и Белкина. А в девять с копейками порог гостиной переступил Константин Германович с огромным букетом роз наперевес и произнес небольшую речь.

Ну да, старался. Но поздравления Ярика легли на душу, а его – нет. Поэтому я с чистой совестью «ушла» в переписку с Анной Николаевной, изображала безмолвного «статиста» все время завтрака и «вернулась» обратно только после того, как краем уха услышала слово «Рубеж». Зато тут задергалась, шустренько влезла в архив, отмотала запись текущего разговора на нужное место и прослушала монолог Мещерского целиком:

– Как мы и предполагали, передислокация Первого и Второго ударного флотов в системы, смежные с Рубежом, вызвала ответную реакцию не только в Халифате, но и в традиционных «оплотах демократии» – Новой Америке и Объединенной Европе. Как водится, их «симметричный ответ» вылился в спешное перемещение сразу семи флотов. Первые два зависли рядом с нашей границей в сутках гипера от Темрюка, вторые – на таком же расстоянии от Иркутска, а три последних, вроде как, планируют принять участие в совместных маневрах с военно-космическими силами ваших соседей по системе. Тем не менее, ориентировочную дату начала первой фазы операции «Гнев» мы сдвигать не собираемся.

– Пятнадцатое? – на всякий случай уточнил Локи.

– Да. Впрочем, вас, «Сполохов», это касается постольку-поскольку: вы, как и планировалась, будете работать в свободном режиме. Кстати, какого числа вы планируете вернуться на Рубеж?

– Пока не знаю… – ответил Ярослав, по своему обыкновению, включив параноидальный режим.

Князь понимающе усмехнулся и перешел к следующему вопросу:

– Теперь пара слов о «личном». Позавчера утром Петр Николаевич поручил мне подобрать и выкупить приличное поместье где-нибудь в центре Правобережного района Зеленограда, привести его в порядок и передать вам. Из того, что в данный момент предлагается к продаже, мне больше всего понравилось родовое гнездышко Селезневых, расположенное на пересечении Белого Луча и улицы Весенних Ливней. Знаете такое?

– Да… – кивнул Ярик. – В просторечии его называют Зоопарком. Из-за огромной клумбы в виде герба этого рода, которую, кстати, видно даже с низких орбит.

– Если вы дадите отмашку, то клумбу уберут. Кроме того, облагородят основательно запущенный парк, заменят современными аналогами устаревшие системы вооружения и т.д., то есть, приведут поместье к самым современным стандартам безопасности вашей планеты. И еще: все работы будут проводиться правильно проинструктированными специалистами нашего ведомства, так что никаких сюрпризов не будет. Порукой тому мое слово.

Локи зачем-то выдержал небольшую паузу, а затем озвучил свое решение:

– Что ж, можете считать, что отмашка дана…

Спрашивать у него, зачем нам поместье на Рубеже, было бы не в тему, поэтому я задала этот вопрос Романовой. Вернее, отправила ей три знака вопроса подряд. И получила короткий, но очень информативный ответ:

«Выделение новой ветви рода Логачевых. Весь необходимый пакет документов уже подписан. Ваш в курсе…»

Я восхитилась. Потом вспомнила размеры единственного родового поместья, в котором удалось пожить, представила, какое количество людей требуется для того, чтобы заставить работать все это хозяйство, и ужаснулась:

«Это, конечно, здорово, но поместье на Рубеже и в Метрополии – это две очень большие разницы. А нас, шестерых, не хватит даже для регулярного несения боевого дежурства в бункере системы обороны и контроля за пространством!»

«Не паникуй, эта проблема уже решена. Да, пока в теории, но к двенадцатому числу все будет работать, как часы…»

Причин сомневаться в слове этой женщины у меня не было и быть не могло. Поэтому я ее поблагодарила и получила интересный ответ:

«Даш, мы, Романовы, перед вами в неоплатном долгу. Не знаю, как другие, а мы с Таней этого никогда не забудем. И не позволим забыть Петру…»

Откровенно говоря, я бы предпочла, чтобы в этом сообщении использовалось другое местоимение. Вместо «вами» – «ним». Или, на худой конец, «ими». То есть, Ярославом и Забавой. Ведь на «Левиафане» я делала то, что говорили эти двое. И ничего не решала. Однако спорить с Романовой на эту тему было бессмысленно, и я набрала что-то среднее между желаемым и возможным:

«Оставлю за собой право отвечать добром на добро так, как сочту правильным…»

В ответ на этот пассаж она «обозвала» меня дипломатом. И заявила, что готова забрать это самое «добро» массажем. А потом Константин Германович решил откланяться, и наша беседа временно прервалась.

Сразу после отлета Мещерского Романова с Белкиной прибежали в гостиную, «зачахшая» было именинница воспрянула духом и начала нас веселить, но Ярик получил очередные Ценные Указания, и семейный завтрак пришлось отложить еще на пару часов.

В этот раз «не у дел» оказались сестры Шереметевы, Белкина и Телепнева. Поэтому угрюмо сопели, пока мы переодевались в парадные мундиры, затем проводили до «Жути» и отправились топить горе в бассейне. Ну, а мы перелетели во дворец, проехались на транспортной плите по доселе неизвестным тоннелям и оказались в личном ангаре Императора. Кстати, там нас никто не встречал, и роль провожатой взяла на себя Романова – прокатила в лифте, провела по коротенькому коридору и сдвинула в сторону ничем не примечательную дверь.

В уже знакомом Малом Кабинете обнаружился только Император – сидел во главе стола, к которому мы в этот раз подходили с правой стороны, и изучал какие-то документы. Услышав нас, устало потер ладонями лицо, встал и учтиво поздоровался. Естественно, сделав вид, что появление жены в нашей компании вполне нормально. Мы тоже отыграли свои роли, расселись вокруг стола и превратились в слух.

– Прошу прощения, что выдернул вас из дому в столь важный день и в такую рань, но другого выхода, увы, не нашлось: свободных окон в моем расписании просто нет, вам скоро улетать, а пускать ситуацию с главами родов Кавелиных, Бессоновых, Горюновых и Жихаревых на самотек чревато неприятными последствиями. Скажу сразу, что большую часть необходимых мер я уже принял. В частности, через следователей Особого Департамента Двора довел до пострадавшей молодежи суть предъявленных обвинений и назвал точные сроки заключения, которые они гарантированно получат согласно законодательству Империи; при личной беседе с их родителями намекнул на то, что чисто теоретически есть небольшой шанс договориться со «Сполохами»; рядом «точечных воздействий» загнал всю эту компанию в предельно узкий коридор возможностей и так далее. Теперь дело за вами…

Описание нашей задачи я начинала слушать с некоторым предубеждением, будучи уверенной в том, что самодержец намерен спустить дело на тормозах. Однако, анализируя его предложения, пришла к выводу, что в долговременной перспективе придуманная им альтернатива куда… хм… полезнее «стандартного» наказания виновных. Причем и для них, и для их родов, и для нас, и для государства. Ну, а когда Петр Николаевич, отвечая на встречный вопрос Ярика, рассказал о том, чем закончилась попытка поторговать запрещенной химией и наркотой для всей цепочки поставщиков и производителей, как последние сомнения приказали долго жить. В общем, я быстренько списалась с Забавой, обсудила с ней нюансы нашего поведения, и встретила четверку «ходатаев» ледяным равнодушием.

Четыре полноценные речи с вступлениями, основной частью, лирическими отступлениями и эффектным финалом, неявно мотивирующим проявить то ли жалость, то ли великодушие, мы прослушали, ни разу не изменившись в лице. А когда Горюнов-старший, решивший подытожить «выступления» своих товарищей по несчастью, еще раз признал их общую вину в неправильном воспитании молодежи и попросил не ломать жизнь «оступившимся мальчишкам», одинаково пожали плечами и переложили бремя принятия решения на командира. А тот, задавив взрослых, умудренных опытом и битых жизнью мужчин тяжелым взглядом исподлобья, озвучил свой вердикт:

– Откровенно говоря, я считаю, что называть ваших родственничков оступившимися мальчишками нельзя: они расчетливо и хладнокровно создали идеальные условия для совершения ряда особо тяжких преступлений, добросовестно отыграли добровольно взятые на себя роли, а после того, как нарвались на профессионалов, не расслабляющихся даже в сердце Империи, проявили редкую бесхребетность, сдав всех сообщников чуть ли не быстрее собственного визга. Для нас, боевых офицеров, каждый отдельный штрих поведения этих уродов, избалованных мнимой безнаказанностью, вызывает, разве что, омерзение. Поэтому в данный момент во мне, кроме вполне естественного желания восстановить справедливость, горит еще одно – изменить сами условия, позволяющие вам, аристократам невесть в каком поколении, воспитывать такие ничтожества.

Последнее предложение Логачева прозвучало как-то уж слишком претенциозно, и «гости» ощутимо расслабились. Видимо, решив, что имеют дело с юным и чертовски наивным мальчишкой. А зря – взгляд «мальчишки» полыхнул бешенством, и Император «поспешил влезть в разговор, дабы не дать обострить и без того непростую ситуацию»:

– Прежде, чем мысленно называть одного из самых умных, опытных и удачливых офицеров Императорской Гвардии юным и наивным прожектером, вспомните, какой резонанс вызвала его фраза «Вас для меня НЕТ», и сделайте напрашивающиеся выводы. Если, конечно, действительно хотите изменить будущее своих родственничков к лучшему!

«Гости» аж вспотели от наклевывающихся перспектив и затараторили аж в четыре голоса, старательно убеждая нас в том, что ни о чем подобном даже и помыслить не могли.

Локи им, конечно же, не поверил. И не постеснялся это показать:

– Вы имеете полное право думать все, что угодно. Но выбирать будущее для жертв собственной похоти вам все равно придется. Причем только из тех вариантов, которые я сейчас перечислю.

Пауза, во время которой «ходатаи», кажется, даже не дышали, показалась слишком длинной даже мне. Но, в какой-то момент все-таки закончилась:

– Первый действенен, но слишком примитивен – если я дождусь выздоровления недоумков, воспользуюсь своим правом вызвать их на дуэль и убью, естественно, пролив свет на причины их внезапного исчезновения для всего населения Империи, то их ровесники забудут об этом от силы через месяц. Второй – объявление «оступившихся» теми, «кого Нет» – устраивает меня процентов на шестьдесят, ибо не добавит ничего нового к тому, что я уже сделал для правильного воспитания подрастающего поколения своих сограждан. А третий куда интереснее двух первых, вместе взятых: «оступившиеся мальчишки» открыто продемонстрируют свою гражданскую позицию и поддержат решение цесаревича Милослава перевестись в военный ВУЗ. То есть, вместо того чтобы впустую прожигать жизнь на всевозможных гулянках, сделают все, чтобы, в конечном итоге, превратиться в еще несколько прочных кирпичиков в незыблемом фундаменте родной и любимой Отчизны. В смысле, после окончания своих академий отправятся по месту распределения и лет десять послужат государству, в котором родились и живут. Ну, и каким будет ваше решение?