Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 208 (всего у книги 349 страниц)

На Сандру глянули чёрные провалы вместо глаз.

Она могла поклясться – демон, глядевший с той стороны, не имел ничего общего с её матерью. Вииола, конечно, была не святой, но тут вообще ничего человеческого не оставалось, лишь запредельное зло, какого на земле вообразить невозможно – зло на грани полного разложения сознания.

Сандра с детства привыкла ничего не бояться. Она не верила ни в бога, ни в чёрта – ни во что, считаясь только с отцом, как с превосходящей силой противника. Только сейчас, глядя в глаза демону, она поняла, что такое страх на самом деле.

Провернув в плечевом суставе руки также, как до этого – голову, демон, словно кукла на шарнирах с гнущимися во всё стороны конечностями, спокойно вытащил длинный нож, отбрасывая его в сторону.

«Крови нет», – машинально отметила Сандра про себя.

Бескровные губы демона приподнялись, обнажая окровавленные зубы и в этот момент тишину разорвали оглушительные звуки пистолетных выстрелов – Артур, видя, что холодное оружие врага не берёт, решил воспользоваться огнестрельным. Благо, здесь его было как в оружейном арсенале.

И снова голова демона завертелась, как карусель, поворачиваясь в сторону нападающего. Тело дёргалось от пробивающих его пуль, как на электрическом стуле, но продолжало двигаться. И ни одной капли крови не пролилось из белеющих в мёртвой плоти отверстий, как если бы стреляли не в человека, а в робота или манекен.

– Дьявол! – прорычал в отчаянье Энджел.

Приволакивая раненную ногу, он постарался занять позицию между сестрой и монстром, справедливо рассудив, что Сандра здесь самое слабое звено.

Но мертвец направился к тому, кто в него стрелял.

Двигалось созданное ими чудовище совсем не как зомби в фильмах, а быстро и стремительно, оно обладало нечеловеческой силой. У Артура и Энджела никак не получалось с ним совладать.

Восставшему мертвецу удалось схватить Энджела – комната была вовсе не настолько больших размеров, чтобы четыре взрослых человека могли долго играть в ней в кошки-мышки.

Повалив его на пол, она (или уж скорее – оно?) голыми руками пробило ему грудь, и вгрызлась в исходящую кровью рану.

Сандра хотела броситься к близнецу, но Артур оттолкнул её.

– Не смей! Убирайся из комнаты вон!

– Я…

– Если тебя защищать не придётся, о себе нам будет позаботиться проще.

Сандра понимала, что Артур прав. Но чтобы бросить родного человека в такой ситуации, нужна нехилая сила воли. Она колебалась, а время шло.

– К двери! – рявкнул на неё Артур.

Он и так умел?

Нет, ори он сейчас, не ори, а дезертировать сейчас, когда драка завязалась сугубо по её вине, Сандра не могла.

Бросившись к одному из столов, она достала оттуда длинный бич и с нанесла удар таким образом, чтобы плеть обвилась вокруг тонкой шеи демона.

То, что раньше было Виолой, зарычало, хватаясь рукой за ремень, сдавливающий горло. Вскочив на ноги, она с инфернальной силой дёрнула за другой конец плети, вынуждая Сандру выпустить рукоять из рук – удержать её не получилось, а приближаться к монстру в её планы не входило.

С синих губ мертвеца летели клочья пены, словно у лошади, загнанной насмерть, намеренной пасть, но тварь, к сожалению, не пала, а, разорвала кручёную плеть в клочья.

Но время выиграть всё же удалось. Пока они перетягивали плеть, как канат, Артур воспользовался моментом и помог Энджелу подняться.

Всё что-то кричали, Сандра даже не пыталась понять – что. Она пыталась уйти от нападения, но увернуться было некуда.

Однако прежде, чем гадина бросилась, между ней и Сандрой возникло препятствии в виде письменного стола. Но, увы, демона это не задержало. Даже дало преимущество, потому что, с воистину жабьим проворством, мертвец вскочил на столешницу, поглядывая на них теперь не только с центра комнаты, но и с высоты!

– К двери! – скомандовал Энджел. – Её никак не остановить! Нужно убираться.

Легче сказать, чем сделать.

Предугадать, в какую сторону экс-Виола решит прыгнуть, было невозможно. Но, судя по позе и взгляду она наметила правильную, наиболее уязвимую жертву.

«Всё правильно. Всё по справедливости», – обречённо подумала Сандра.

Мозг её лихорадочно работал, пытаясь найти пути к спасению, но ни единого варианта, даже самого завалящего, не выдавал.

Скрип двери раздался одновременно близко и в тоже время словно вообще не здесь.

Рэй Кинг шагнул в собственную спальню в самом наихудшем своём настроении, от которого в любое другое время у всех мурашки бы побежали по спине.

Но на этот раз эффект был обратный.

«Никогда бы не поверила, что когда-нибудь настанет момент, когда я обрадуюсь появлению Кинга», – с весельем, близким к истерике, пронеслось в голове Сандры.

Впервые непрошибаемый, при любом раскладе сохраняющий самообладание и вечный цинизм, Рэй выглядел растерянным.

– Какого… – грязно выругался он, – здесь происходит?

Виола отвлекаться от Сандры она была не намерена, словно собиралась поквитаться с неумелой ведьмой за свершённое той святотатство.

Никто из мужчин прийти на помощь просто не успел бы, все трое стояли слишком далеко, Сандра это понимала. Как понимала она и и то, что, если эта ожившая мертвечина вцепится в неё ей придёт конец. Тренированное тело приняло решение вперёд разума. Пока тварь летела сверху, Сандра кувырком прокатилась по полу, прошмыгнула под столом и оказалась рядом с братьями.

Те в очередной раз живым щитом встали между ней и смертью.

Виола с одного удара отшвырнула в сторону Артура, вторым вырвала у Энджела сердце, но прежде, чем последовал третий, остро отточенный клинок раритетного палаша Рэя с хирургической точностью отсё её голову от тела.

Ошалевшая, растерянная Сандра смотрела на бледное, сосредоточенное, лицо Рэя, спокойно взирающего на обезглавленный им только что труп сестры.

Или жены? Кто его знает, как он думал об их матери про себя?

Удивительно, почему ни одному из них в голову не пришло такое простое решение?

Энджел выглядел ужасно. На белом бескровном лице глаза его казались почти такими же бездонными провалами, как у Виолы. Рубашка из щегольски– белой превратилась в алые лохмотья.

Ослабев, он практически упал на родительскую кровать, кусая губы. Когда тебе в прямом смысле слова вырывают сердце, это, должно быть, больно? Никто описать этого не сможет, потому что ни одной твари под синим небом такого не пережить. Никому другому, кроме них, Элленджайтов.

Рэй обвёл взглядом забрызганную кровью комнату. Потрогал носком сапога растянувшиеся по почерневшему от крови ковру, похожие на дохлую змею, лохмотья балдахина, годами украшающего полог над их с Виолой кроватью.

Задержал взгляд на Энджеле, выглядевшем сейчас так, словно его освежевали живьём.

Приметив начерченные вокруг гроба знаки медленно приблизился к ним и задумчиво оглядел все их переплетения.

Лишь потом он повернулся к Сандре.

– Что произошло?

Говорил он очень тихо, тщательно контролируя свои эмоции. Обычно Рэй этим не заморачивался, но сейчас словно боялся расплескать переполнявшие его эмоции.

«Мать не убила – отец точно прикончит», – подумала Сандра.

Но сил на то, чтобы бояться, не оставалось. Адреналин в организме закончился.

– Мне повторить вопрос, Сандра?

Атмосфера была как перед штормом.

– Она пыталась исправить мою ошибку, – с придыханием прошептал Энджел.

Его слабый голос походил на змеиное шипение.

«О, Энджел! – с грустной нежностью пронеслось в голове Сандры. – Наверное, даже умирая, ты будешь выгораживать меня?».

Хотя почему – даже?

– Добив тебя, чтобы не мучился? – на сей раз язвительность Рэя сочеталась с откровенной злобой. – Не то, чтобы я возражал, но какого чёрта вы выбрали такой энергозатратный способ?

– Рэй, тебе не кажется, что сейчас нужно думать не о том, что мы сделали? – Артур с привычной кошачьей мягкостью в голосе и в движениях приблизился к Энджелу, кладя ему руку на спину, с той стороны, где у людей обычно бьётся сердце. – Лучше подумать о том, как смягчить последствия.

Энджел постарался досадливо стряхнуть его руку, но, видимо, движения причиняли ему слишком сильную боль. В очередной раз зашипев, как рассерженный кот, он замер, прижавшись лбом к кроватному столбику.

Сандре ужасно хотелось сбежать, забиться куда-нибудь в глухое, тёмное место, чтобы дать волю слезам и истерике, но это была немыслимая роскошь, Своим поведением она такого точно не заслужила.

Рэй медленно подошёл к обезглавленному телу Виолы и замер над ним. Лицо у него было как каменное. Можно только догадываться, какие чувства кипели в его груди, какой вулкан злости и боли водоворотом крутился в сердце.

Сандра привыкла считать, что Рэй никого из них не любит. Наверное, она ошибалась? Он их любил, как говорится, по-своему.

Как ещё может любить настоящее чудовище? Правильно! Воистину чудовищно. Без заботы и нежности, жестоко и извращённо. Даже тигриным такое чувство назвать нельзя, потому что к своей половинке и детёнышам добр даже тигр, не знающий жалости ко всему остальному миру.

Рэй Кинг не знал света любви, её радости, возрождающей силы, но он был способен чувствовать самую худшую её сторону – боль от потери.

Может быть, в этом истинная кара для проклятых? Любовь – это бог и благодать. Она, во всех её проявлениях, истинный смысл жизни. Но когда темнеешь душой, что может дать тебе свет, кроме немыслимой, непереносимой, непреходящей боли?

За злодеяния приходится платить. Всегда.

Бог есть в независимости от того, верим мы в это или нет. Как есть солнце, даже если ночью оно становится для нас невидимым. Даже если ты от рождения слеп и видеть солнце не в состоянии, оно от этого меньше светить не станет.

Бог есть и не стоит думать, что ты умнее или сильнее его. Даже если ты потомок Люцифера, ты заплатишь по оставленным тобой счетам так же, как всё, что населяет эту Вселенную. Рано ли, поздно, но тебя оставят наедине с тем, что ты собой представляешь и, глядя своему отражению в глаза, ты не уйдешь от расплаты.

Раньше Сандра думала, что верят в Бога только слабаки, те, кто боятся сами решать свои проблемы и зовут на помощь сильного Большого Брата. Но после сегодняшнего дня она по-другому взглянула на мир: на самом деле трусят атеисты. Ведь куда проще жить, веря, что не будет спроса за всю ту подлость и пустоту, что царят в человеческих душах?

А дьявол – существует. Он реален. Куда более реален, чем твоя рука или нога, потому что и то, и другое существует от силы жалкий век, а дьявол жив тысячелетиями.

И это твой выбор, твоя слабость, твои решения дают силы врагу, с каждым днём превращая Землю, жемчужину космоса, красивейшую из планет в океане Вселенной, в его вотчину.

Бог –существует. Дьявол – существует. А реальны ли мы? Или мы не более, чем минутная фантазия, прихоть, герой развлекательной пьесы, походя сочинённые теми, кто во много раз сильнее, мудрее и подлее любого человека?

Подняв обезглавленное тело с пола, Рэй осторожно уложил его обратно в гроб. Подняв крышку гроба, опустил её, закрывая останки той, с кем от рождения до этого момента разделял свою жизнь. Всё в том же немом молчании достал гвозди и самолично забил ими её.

Артур, Энджел и Сандра напряжённо следили за его действиями.

– Помоги мне поднять его наверх, – обратился Рэй к Артуру. – Ты можешь сидеть, – бросил он Энджелу сквозь зубы.

– Но я хочу пойти, – упрямо мотнул головой её близнец, берясь за ручку гроба.

Сандра молча подошла к четвёртой, оставшейся свободной.

Она ожидала, что Рэй станет прогонять её, уже приготовилась к едким, больно ранящим словам. Но отец молчал.

Гроб был тяжёлым, но не тяжелее ноши, что лежала сейчас у неё на сердце.

Вытащив гроб из бункера, Кинг установил его посредине площадки и, вытащив канистру с бензином, открутил крышку.

– Что ты собираешься сделать? – схватил его за руку Энджел.

Рэй стряхнул его руку.

– Думаешь, это то, что она заслуживала?! – кричал Энджел, отчаянно жестикулируя, размахивая руками.

– Не знаю, чего она заслуживала, а чего нет, но после того, что вы устроили, я не уверен, что безопасен будет даже пепел. Это должно быть уничтожено. Бесследно. Отойди и не мешай мне.

Пламя занялось моментально, распространяя вокруг густой, удушливый чёрный дым.

Странные похороны.

– Думаешь, она простит нам то, что мы сделали с ней – свою смерть? – спросил Энджел, прижимая руку к тому месту, где зарождалось его новое сердце.

Как может человек жить без этого вечного насоса, качающего кровь по телу?

Всё правильно, человек – не может, но даже четвертой части Люциферовой крови достаточно, чтобы сделать невозможное –возможным.

– Я верю, она постарается, – взяла брата под руку Сандра. – Должна. А мы, в свой черёд, сделаем всё возможное, чтобы простить её.

– По большому счёту, никто из нас вообще не должен был родиться, – вздохнул Артур.

Энджел покачал головой:

– Может быть моё существование на свете и против правил, может быть всё, что я делаю и чувствую – неправильно, но я всё равно рад тому, что живу.

«И я тоже», – мысленно согласилась с близнецом Сандра.

В решающих, основополагающих вопросах они по-прежнему, как всегда, были заодно.

Рэй стоял в стороне от них и казался скульптурой, вылепленной из чёрного мрамора.

– Подойди к нему, – шепнул Энджел Сандре.

– Что? Я? Ну уж нет!

– Вам нужно поговорить и сделать это лучше сейчас, пока вы не возненавидели друг друга окончательно.

– Боюсь, что помешать этому может только чудо, Энджел. Мы уже друг друга ненавидим.

– Сандра! Можешь ты хоть раз сделать так, как я прошу?

В любое другое время Сандра просто послала бы брата к чёрту, но сегодня был особый день. Никогда ещё, ни разу, ей не приходилось так сильно облажаться. И её ошибка, как всегда, имела последствия для Энджела. Этот чёртов эгоист, ничем по-настоящему не дороживший, никого не любивший был беззаветно предан ей. А она так привыкла к этой преданности, что, наверное, не ценила её как должно. Была ещё большей эгоисткой, чем он сам.

– Зачем мне это делать? Кингу это не надо…

– Просто подойти, – теряя терпение, закатил глаза он.

Казалось бы, ну что может быть проще, чем «просто подойти»? Шаг за шагом и к цели. Но ноги передвигались с трудом, словно свинцовые, словно притяжение земли увеличилось, как минимум, вдвое.

Всё же она сделала это – «просто подошла».

Просто встала рядом, чтобы «просто глядеть» на один большой костёр, всё выше и выше раскидывающий свои огнегривые языки.

Как-то не хотелось думать, что это не просто пламя и чьё тело оно в этот момент облизывает.

– Я знаю, ты хочешь это услышать не больше, чем я хочу это сказать, но… мне правда жаль, что всё так получилось. Это было ужасно. И… чтобы не случилось, этого никогда больше не повторится.

Рэй повернул голову и смерил Сандру взглядом.

– Нельзя никогда ни в чём быть уверенным заранее, – отрезал он. – Хотя … у тебя ведь нет другой матери, тело которой ты могла бы осквернить столь экстравагантным образом. Зато у тебя есть мачеха, – мечтательно закончил он.

Ну вот, всё как обычно. В жизни есть постоянные величины. Они не меняются.

Сандра пожала плечами и собралась уходить, но Рэй окликнул:

– Не уходи.

От голоса его веяло крещенским холодом, хотя высокое пламя полыхало всего в нескольких шагах от них.

– Нормальные люди после похорон проводят обряд поминок, – добавил он.

– Я не совсем тебя понимаю, – пожала плечами Сандра. – Вернее, я вообще тебя не понимаю. Какие поминки ты задумал?

Взгляд его был тяжёлым, как гранитная плита.

– Самые развесёлые. Хочу, воспользовавшись случаем, навестить твою новую подружку.

– Госпожу Элленджайт имеешь в виду?

– У тебя же нет других подруг? – коротко и резко бросил Кинг.

– Мне и она не подруга, – возразила Сандра. – Хочешь посчитаться за сегодняшнее? Действуй. Я не против. Но, справедливости ради должна заметить, что мысль о том, чтобы… вернуть Виолу, принадлежала исключительно мне. Эта дама здесь не при чём. У неё были другие цели.

– Как всегда. Она просто бывает рядом, если плохое случается. Но, что характерно, всегда не при чём. Этому стоит положить конец.

– Уж не развод ли ты вознамерился у неё потребовать, папочка?

– Разберёмся на месте.

«Как только догорит труп твоей матери», – мрачно закончила про себя Сандра.

Обернувшись, она встретилась взглядом с Энджелом. Он смотрел прямо на неё, не отрываясь.

Как всегда.

Глава 24. Альберт

Есть в жизни много неприятных вещей, но самое неприятное каждый определяет для себя сам. Я, например, не люблю делать что-то, идущее вразрез с моими желаниями. Неприятно чувствовать себя тряпкой. Даже если об этом никто, кроме тебя, почти не знает.

Синтия умела заставить мне прочувствовать все три моих самых нелюбимых «не люблю». Обычно она интуитивно чувствовала моменты в моей жизни, когда нервы держались на пределе и именно тогда виртуозно проделывала свои трюки.

– Ты должен приехать! – заявила она мне. – Немедленно!

Стрелки на часах перевалили за десять часов вечера, в прошлом остался вкусный ужин при свечах. Сейчас Катрин отогревалась в ванной. Журчала вода, приятно разыгралась фантазия в предвкушении совместного вечера, полного неги и изысканных ласк.

Наши отношения с Кэтти только-только наладились, весы обрели равновесие, мы пришли к хрупкому взаимопониманию и были этим оба весьма довольны, можно даже сказать – счастливы. Ну, почти.

Я не знаю, чего желала Катрин и желали ли чего-то? По-крайней мере, мне она об этом не говорила. Я склонен считать, что у нас всё хорошо. Даже несмотря на то, что день свадьбы всё ближе. Мне удалось убедить себя, что это не так уж и страшно. Что изменится после официального разрешения жить вместе? Мы и так это делаем. И я не могу чувствовать перед ней большую ответственность, что чувствую теперь.

В общем, короче, ночной звонок Синтии был мне против шерсти, как железом по стеклу и серпом…

– Что значит: «должен приехать»? – тихо зарычал я. – Ты в курсе, который сейчас час?

– Альберт, это не обсуждается.

– С какой такой радости я должен, словно цирковая собачка, выполнять твои приказы, да ещё и не задавая вопросов? – вызверился я. – Возможно, для тебя это будет новостью, дорогая моя, любезная сестра, но я живу не один! И моя будущая жена, которая, кстати, в курсе наших с тобой прошлых отношений, потому что кое-коему и в голову не пришло их скрывать, наверняка не одобрит наших с тобой ночных свиданий!

– Альберт, ты должен приехать. Ты нужен мне! Я не так часто прошу о помощи.

– Как я скажу об этом Кэтти?

Она зло засмеялась в трубку:

– Как всё меняется, не правда ли, братец? Когда-то ты и сам бы посмеялся над собой теперешним.. Жалкий подкаблучник, боящийся прогневить свою праведную жёнушку? Ну разве не смешно?

– Не начинай, – ледяным голосом отрезал я. – У меня нет ни малейшего желания возвращаться в те дни, когда чувства других людей значили для нас меньше, чем ничто. Это нормально стараться не причинить боль тем, кого любишь. Стараться не задевать их чувств.

– Я тронута, брат, – с непередаваемым ледяным сарказмом фыркнула Синтия. – Весьма похвально, что ты бережёшь покой своей невесты и печешься о её чувствах. Но семья не ограничивается одними жёнами. Как же я? Учти, если не приедешь, поверь, пожалеешь.

Я открыл рот, чтобы одной тирадой изложить, что я думаю по этому поводу, но короткие гудки возвестили о том, что последнее слово, как всегда, осталось не за мной.

Чёрт!

– Сука, – буркнул я в пустоту.

Буркнул, уже зная, что поеду.

Будто я когда-то поступал иначе?

Будто бывали моменты, когда моя милая сестрёнка не могла водить меня как телка на верёвочке? И ведь я прекрасно знаю, что она мной манипулирует, знаю все её уловки и увёртки и всё равно – ведусь! Хотя нет, не ведусь – просто позволяю ей делать это снова, и снова, и снова.

Потому что люблю её. Потому что боюсь причинить ей боль. Потому что знаю, что кроме меня всем на неё в этом мире наплевать.

Тут дело не в похоти. Похоть преходяща. Я смогу жить, если не стану спать с Синтией, если никогда не вернусь больше к прошлому. Но знать, что она нуждается во мне, единственном близком ей человеке, и не прийти на помощь выше моих сил.

В тоже время чувства Катрин тоже легко мог понять. Спокойно относиться в её случае к ночным свиданиям «брата и сестры» может, разве что, полная дурочка?

Погружённый в мрачные мысли, я пропустил тот светлый момент, когда моя милая невестушка выбралась из горячих недр ванной, закутанная в банный белых халат, босая, с чадрой из полотенца на голове.

Видимо, мой вид говорил сам за себя, потому что когда я поднял голову, она хмурилась:

– Что опять не так? Хотя, нет, не говори! Дай сама догадаюсь. Синтия?

Отрицать очевидное смысла не имело.

Катрин гневно сорвала полотенце, бросая его в ближайшее кресло. Волосы потемневшим от влаги нимбов окружили её хорошенькую головку.

– Этому придёт когда-нибудь конец? – всплеснула она руками. – И не говори мне «это моя сестра».

– Я и не собирался.

Солгал. Именно эта фраза вертелась у меня на языке: «Это моя сестра».

– Что ей опять от тебя понадобилось?

– Честно? Я не знаю, – устало потёр я виски, начинавшие болезненно ныть. – Она не сказала в чём конкретно дело. Но, наверное, что-то серьёзное, раз она взялась потревожить в такое время…

– Конечно, важное! Возможно, принцесса заскучала! Или не может заснуть! Или у неё трюфеля закончились. Но без причины она точно не стала бы никого беспокоить в такое время!

Катрин скрестила руки на груди:

– Что ты собираешься делать?

– Если я не приеду, её это наверняка обидит…

– Да ты что? – зло засмеялась Кэтти. – У тебя проблемы, дорогой. Если не поедешь, обидится она, а если поедешь – обижусь я. Кстати, это давно назревало. Рано или поздно придётся выбирать. Я понимаю, что ты хочешь съесть и персик, и лимончик. Но в этом случае и то, и другое получить не получится.

Её фраза натолкнула меня на идею. Не то, чтобы хорошую, но в некоторых случаях и что-то лучше, чем ничего.

Зачем выбирать, если можно схрумкать оба фрукта? Да ещё с сиропчиком?

– Я не могу не ехать. Вдруг действительно случилось что-то?.. Даже для Синтии это слишком, ставить подобные ультиматумы за несколько недель до нашей с тобой свадьбы.

– А я как раз противоречия в этом не вижу. Если ты до сих пор не заметил, она не фанат наших с тобой отношений, – с сарказмом завершила фразу Катрин. – И не то, чтобы я угрожала, но сам понимаешь: поедешь к ней сейчас, нашим отношениям это на пользу точно не пойдёт.

Это верно.

– Так что?.. – вопросительно взглянула на меня Катрин.

– Мне представляется возможным один единственный выход, дорогая: поехать вместе. Только так я смогу угодить обеим.

– Альберт, – покачала головой Катрин, – нам обеим ты не сможешь угодить никогда.

– Ты едешь? Или нет? – нарастающее раздражение всё труднее становилось сдерживать.

– Еду, конечно.

Кое-как высушив мокрые после душа волосы и набросив на плечи полушубок с капюшоном, Катрин объявила себя готовой к выходу. В мобильности этого века есть своя прелесть, но, чтобы оценить его, нужно быть родом из другой эпохи. Аборигены же своего счастья не ценят потому что не знают другой жизни, без машин, мобильников, неудобной одежды, антибиотиков, гаджетов, телевизоров.

Современный мир прекрасен, но я в нём чужак. Я в вечной ссылке без права возвращения. Именно так моё сознание это воспринимало. Не будто бы умерли все мои родные – будто умер я сам.

Громкий пронзительный сигнал заставил меня вернуться в реальность.

– Осторожней! – попросила Катрин. – Мне совсем не хочется попасть в аварию.

– Мне тоже, – заверил я её, честно стараясь больше от дороги не отвлекаться.

– Уверена, мой приезд госпожу Элленджайт не порадует, – заявила Кэтти после небольшой паузы.

– Зато мне обеспечит мне ревнивой сцены.

– С моей стороны – возможно, а с её – вряд ли, – хмыкнула Катрин, поудобней устраиваясь на сиденье рядом.

Кажется, она собралась подремать? Отлично.

Одной из причин, по которой моя будущая жена мне действительно нравилась была её немногословность. Катрин всегда говорила только то, что хотела сказать, не больше, но и не меньше. Порой она выводила из себя своим упрямством, временами покоряла здравым смыслом и умением мыслить трезво, отсекая всё лишнее с хирургической точностью. В ней был стержень, стальной и холодный, как скальпель. Если, например, завтра она решит, что я не соответствую её критериям и требованиям, не дотягиваю или, напротив, слишком далеко захожу, она вышвырнет меня из своей жизни даже если для этого придётся сделать это вместе с сердцем.

Я так не умею.

Если человек мне дорог, плох он или хорош, я буду до последнего держаться за него. Я так во многом не соглашался с Синтией, во многом осуждал Ральфа, но я не мог пойти против них, потому что любил.

Даже когда понял, что дорога, выбранная этими двоими, всех заведёт в тупик, я ничего не делал, потому что боялся причинить им боль или потерять их.

Я не умею отпускать тех, кого люблю. Это, наверное, хорошо. Но то, что я не могу противостоять тем, кто мне дорог – моя слабость.

У Кэтти такой слабости нет. «Если твой правый глаз и твоя правая рука соблазняют тебя – вырви их». Она вырвет.

И если оступлюсь в ближайшее время, меня выбросит. Ни деньги, ни договоры, ни угрозы, ни уговоры не помогут. Если я оступлюсь ещё раз, выбрав Синтию или Кинга, она уйдёт.

Во время гангрены загнивающий орган следует удалить, чтобы не заразился весь организм. Катрин отлично разбиралась в медицине и, как любой хирург, умела действовать очень жёстко.

Я тоже принял решение. Я не потеряю мою новую жизнь.

Но… сердце болело, когда вставал выбор: либо Катрин – либо Синтия. В очередной раз я давал слабину. Мне следовало сказать Синтии, что мы должны поговорить по телефону, поговорить завтра, что нам вообще не о чем разговаривать!

Но вместо этого я кручу руль и жму на педаль газа, сокращая расстояние между нами.

Мне в детстве, бывало, снился кошмар. Я один, на тонкой, покрытой льдом дороге, а вокруг – мрак. Почти такой же густой, как сейчас – не метафизический, иносказательный, символический; а настоящий, реальный – во плоти. Просто темнота, за которой ничего нет и из которой все мы родом.

Я не понимал, откуда я и куда иду, но остро чувствовал своё одиночество, но не знал, как положить конец путешествию, найти людей, отыскать пусть маленький, но огонёк.

Удивительно, но в темноте границы стираются. И временные – тоже. Сейчас, если бы не автомобильный салон, если бы не Катрин, можно подумать, что сквозь мрак я еду в Кристалл-Холл прошлых лет.

С щемящей болью в сердце я думал о тех, кто никогда не увидит моей свадьбы, невесты, моих детей.

Я знаю, Катрин понравилась бы им всем – маме, отцу, дяде Винсенту. Она наверняка бы нашла общий язык со Стеллой, моей дорогой кузиной.

А вот Ральфу бы Кэтти не понравилась. Ему по-настоящему не нравился никто. Он и любил-то людей не благодаря зарождающейся к ним симпатии, а вопреки неприязни.

Сложный был человек.

Дорога в очередной раз вильнула и плавно вывела к гаражам. В прошлом веке здесь были конюшни, с одними из самых дорогих лошадей в мире, лучшими племенными жеребцами и племенными кобылами.

Теперь пришёл черёд автомобилей.

Мне нравятся машины – их скорость, возможности, комфорт. Но иногда я скучаю по лошадям, потому что в них было то, что нет ни у одного автомата, как бы совершенен он не был – душа.

Синтия шагнула из погружённого в темноту дома неожиданно и стремительно, словно материализующийся призрак. Несмотря на это, мне удалось плавно затормозить. Я старался, как мог – мне не хотелось, чтобы Катрин проснулась. Не из-за заботы о её сладком сне и отдыхе, увы! Просто хотел хотя бы несколькими словами перекинуться с Синтией наедине.

– Ты не слишком торопился, – по-кошачьи сверкнула она глазами. – Я ждала твоего приезда ещё полчаса назад.

– Что за срочность, Синти? Для чего ты меня позвала?

– Ты приехал не один? – нахмурилась сестра. – Зачем ты приволок её с собой?!

– А что я должен был делать? – развёл руками я. – Ты же знаешь, как я не люблю скандалы?

– Ты предпочёл скандал со мной скандалу с ней? – сухо поинтересовалась она.

На краткий миг меня обуяла такая злость, что просто не знаю, как я сдержался.

– Синтия, я тащился в такую даль, чтобы выслушать этот нелепый вопрос? Катрин – моя жена…

– Пока – нет.

– Скоро станет ею. И я советую тебе привыкнуть к тому, что твои желания стоят не выше её. Научись с этим жить.

– Её присутствие всё усложняет.

– Что именно?

– Она может помешать…

– Чему?

Снежинки, кружащиеся в воздухе, мягко падали на её распущенные волосы, делая похожей на тех суровых зимних духов, что уходят с земли с первым теплым дыханием весны. Снежная Королева перед мальчиком, которому почти удалось сложить слово «Вечность» из осколков льда.

Такая всесильная и прекрасная! Но лишь до тех пор, пока спит Герда.

– Пошли, – схватив меня за руку, Синтия потянула за собой.

– Куда? – не спешил я исполнять её каприз.

– Просто – иди за мной.

– А как же Кэтти? Не думаю, что оставлять её здесь одну хорошая мысль.

Синтия поколебавшись, кивнула:

– Хорошо, отнесём её в дом. Спать в кровати ей будет гораздо удобнее.

– А если она проснётся?

– Не проснётся, – уверенно пообещала Синтия и прежде, чем я успел сказать что-то ещё, прежде, чем успел возразить, открыла дверцу машины, положив на белый лоб спящей девушки два пальца, словно оставляя невидимую вмятину между двух тонких бровей.

Лицо Кэтти сделалось безмятежным до такой степени, что я встревожился:

– Ей это не навредит?

– Успокойся, – сверкнула хищными жемчужными зубками в полумраке Синтия. – Я знаю, как ты ею дорожишь. И не наврежу ей. А теперь давай-ка, неси её в дом.

Ночной воздух столь ранней весны мало чем отличался от зимней поры Он витал белым облачком над губами, оседал лёгким инеем на ресницах.

Ещё не хватало, чтобы Кэтти простудилась! Осторожно поправив на ней шубку, накинув на голову капюшон, я поднял её на руки и отнёс в дом.

Шёл ледяной снег, ветки словно остекленели и звенели, как колокольчики, над нашими головами, пока я поднимался по сколькой тропинке, ведущей к двери с чёрного входа.

Осторожно уложив свою драгоценную ношу на тахту в хрустальном зале, я внутренне содрогнулся – теперь Кэтти напоминала мне Спящую Красавицу в хрустальном гробу.

– Не переживай, всё с ней будет хорошо, – взяв меня за руку, прошептала Синтия.

Мой прекрасный зловещий дух, которого давно следовало бы научиться ненавидеть, а я по-прежнему не нахожу в себе силы разорвать недобрую нить, связующую нас преступными узами.

– Я хочу верить, Синти, но ты и в прежние-то времена отличалась вероломством и непредсказуемостью, а с годами эти качества лишь стали ярче.

Она тряхнула головой, строптиво и соблазнительно.

– Что я получу от её смерти? Какой мне в том прок?