Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 169 (всего у книги 349 страниц)

Лицо незнакомки было удивительно красиво. Божественная красота, будто перед тобой лик ангела, явившийся из других миров. Но словно вылеплено из алебастра – ни света, ни тепла.

– Вижу по твоему лицу, тебя не интересуют лампы, – ухмыльнулась Синтия. – Меня бы на твоём месте они, наверное, тоже не заинтересовали бы. А что касается твоего вопроса? Какого ответа ты от меня ждёшь? Я могла бы просто сделать вид, что не понимаю, о чём ты говоришь. Но я не люблю лгать. Ты заслуживаешь правды. Это несовпадение. Я – та самая Синтия, о которой идёт речь в твоей находке.

– Этого не может быть. Невозможно!

– Для Элленджайтов невозможного нет. В отсутствие ограничений заключается суть проклятия, лежащего на падших ангелах. Скажи, ты веришь в дьявола, Катрин?

– Если только как в аллегорию искушения.

– Никаких аллегорий. Я говорю о настоящем дьяволе. О Люцифере, сыне зари. Конечно же, ты в него не веришь, – засмеялась Синтия. – Кто поверит в дьявола в век смартфонов, мобильников и интернета? Но знаешь, ему безразлична наша вера или неверие. Вне зависимости от них он существует. Он реален, как ты или я. Может быть даже реальнее. И он своего не упустит.

Я уже говорила, что ожидала и боялась нашей с тобой встречи. Хочешь знать – почему? Потому что в тебе течёт моя кровь. Ты не просто Элленджайт. Ты моя пра-пра-правнучка. Тебя отделяет от меня всего лишь каких-то пять поколений. Когда звучит в цифре кажется ничтожным. Но когда проживаешь их день за днём, год за годом – это ужасно много.

– Вам сейчас 170 лет?

– Сто семьдесят два, если быть точной.

– Кто же вы, в таком случае? Вампир? Ведьма? Демон?

– Думаю, всё эти понятия возникли у людей из-за таких, как я. Каждый из них одновременно и отражает мою суть, и между тем неполон. Тебя жажда не мучает? – внезапно спросила Синтия. – Могу угостить вас «Мадам Клико». Превосходная марка.

Не дожидаясь ответа, она принесла бутылку из потайной ниши, утопающей во мраке этого странного подвала. Ловко вытащила пробку из узкого горлышка бутылки и протянула бокал шампанского Катрин.

Так приняла и опустошила его почти залпом.

Голова сразу закружилась.

Синтия тоже отпила из своего бокала.

Осушив его, разжала пальцы с бесстрастным выражением на лице и фужер, упав, раскололся с жалобным треском.

– Знаешь, внученька, какое наследство ты получишь от меня на самом деле? Смерть. Я подарю тебе её. Такова цена сделки с дьяволом. Чтобы мог жить один – должен умереть другой. Жизнь за жизнь, душу за душу.

– Вы сумасшедшая? – в ужасе сжалась Катрин.

Губы её сделались непослушными, руки и ноги потяжелели.

– Что вы мне подсыпали? – прохрипела Катрин, хватаясь рукой за горло.

– Вещество, которой сделает тебя более послушной. Мне нужна твоя кровь, чтобы завести мою любимую игрушку.

Синтия подошла к аквариуму с гомункулом, у которого с красивого кукольного лица глядела невидящие глаза.

– Жуть, правда? – улыбнулась она. – Когда я в первый раз увидела, как он вот так открывает глаза, я не знала, радоваться или ужасаться? Потом поняла – это просто нервным рефлекс. Так у курицы с отрубленной головой шевелятся лапы. Но это не значит, что она жива.

Твоя кровь всё изменит, милочка. Всё по-настоящему изменится. Результат моих титанических усилий, растянувшихся на века.

– Вы веками стремились создать клон Альберта Элленджайта?

– Не знаю, клоном это называется или нет, но я надеюсь, что совсем вскоре мой брат вернётся ко мне.

– Ваш брат?..

– Мой брат. Мой любовник. Мой друг. И кстати, – насмешливо протянула Синтия, – твой пра-пра-прадедушка.

Попытавшись подняться, Катрин рухнула на пол.

Тело полностью вышло из-под её контроля. Только сердце бешено, неистово колотилось.

Синтия подошла и встала над ней, взирая с холодным любопытством, без тени сожаления.

– Я не стану говорить тебе о том, что мне жаль. Мне – не жаль. Иначе я не поступила бы так, как поступаю. Но и радости мне это, поверь, не приносит. Вся наша жизнь есть цепь из звеньев выбора и его последствий. О! Ты наверняка задаешься вопросом, как можно так обходиться со своими потомками? Скажу честно – любовь предков их приемники сильно преувеличивают. А может быть просто это я не сентиментальна? В любом случае, моего проклятого сыночка Филиппа я никогда не любила так, как примерная мать должна любить своё дитя. Может быть в этом всё дело?

Фигура Синтии колыхалась и распадалась перед глазами Катрин.

– Гори в аду, сука! – процедила Катрин перед тем, как темнота погасила сознание.

Глава 14. Катрин. Кошмары Хрустального дома

Катрин пришла в себя от резкой, дёргающей боли в руке.

Она изо всех сил пыталась проснуться. Словно бы поднималась к поверхности тёмного озера, но дно не отпускало. Засасывало, как трясина, заставляя оставаться в тяжёлом полусне.

Мысли путались.

Мозг констатировал необходимость действовать быстро, но никак не мог заставить тело себе подчиниться.

«Опасность! Опасность! Опасность!», – молнией проносилось в голове.

А через мгновение всё тонуло в темноте, из которой не вырваться.

Самое страшное то, что сознание полностью не покидало Катрин. Она осознавала, насколько беспомощна, что может вот-вот погибнуть, если не найдёт в себе силы вырваться из обморока.

Спиной она ощущала, что лежит на чём-то холодом и гладком.

Тишина, царившая вокруг, нисколько не обнадёживала.

С усилием открыв глаза, Катрин увидела, что находится всё в том же подземелье. Правда, капсулы-аквариума больше не было.

А «русалка» теперь лежала рядом с ней и их руки соединяла трубка, напоминающая капельницу.

По прозрачному проводу кровь из вены Катрин поступала в вены этого непонятного существа.

Острый приступ отвращения подействовал как укол адреналина, и Катрин потянулась к правой руке чтобы вытащить иглу из вены.

Пальцы так дрожали, что это удалось далеко не сразу. Но вскоре красная ниточка крови, соединяющая её с чудовищем, прервалась.

Катрин медленно села.

Слабость была такой сильной, что комната раскачивалась из стороны в сторону, будто она сидела на гигантских качелях.

Тошнота свидетельствовала о большой кровопотере. Наверное, ещё действовали остатки яда, что Синтия (чтоб ей сгореть в аду!) подмешала в шампанское.

Шорох заставил Катрин замереть, недоверчиво покосившись в сторону монстра.

По началу ужаса не было – только неверие.

Фигура, неподвижно лежащая на соседнем столе, начала шевелиться.

Катрин охватила почти неудержимая дрожь. Такого ужаса она не то что никогда не испытывала – даже не воображала.

Она пыталась убедить себя, что ей мерещится. Просто мерещится! От потери крови начались галлюцинации.

Но как она не старалась, глаза всё равно видели то, что видели.

Губы клона шевелились, длинные ресницы, в свете свечей отливающие золотом, трепетали.

Не помня себя от ужаса, Катрин на заплетающихся от слабости ногах пересекла комнату.

Миновала дверной проём в виде арки и добралась до того места, где коридор поворачивал.

Через равные промежутки на серых бетонных стенах, наводивших на мысль о военном бункере, горели тусклые электрические лампочки. Стены покрывало нечто, похожее на копоть. Весь пол был в потёках и пятнах.

Размазанная кровь вела к подножию лестницы, где на спине лежало тело мужчина в форме рабочего. Несчастный, видимо, был из тех, кто прибыл сюда на реконструкцию здания?

Раздавшийся за спиной шорох заставил Катрин обернуться.

Она увидела поднявшуюся фигуру клона.

Было в этом существе что-то неустойчивое и безумное. Тварь, качнувшись, сделала первый шаг. Ступала она нетвёрдо. Ноги заплетались, словно у зомби или у Страшилы, набитого соломой.

Взгляд был совершенно ненормальный. В нём читалось даже не безумие – полное отсутствие мысли. Как у амёбы, если бы у той неожиданно появились глаза.

Тварь бросилась к бессознательному телу, лежащему у подножия лестницы и Катрин, не сдержавшись, визгнула, когда зубы монстра впились в запястье несчастного.

Мягкие, влажные, сосущие звуки заполнили тишину.

Катрин бросала вокруг себя отчаянные взгляды, в надежде отыскать хоть какое-то оружие.

Тщетно. Она была беспомощна и слаба, как котёнок перед ощерившимся мастиффом.

Существо, подняв голову, взметнуло длинными жёлтыми волосами.

Волосы были единственным, что прикрывали наготу «русалки».

Когда тварь подняла голову открылось разорванное запястье жертвы.

В тусклом электрическом свете призрачно белела открывшаяся кость.

Катрин невольно застонала. Стон её перешёл в крик, скорее даже неистовый визг гибнущего в отчаянии существа.

Она развернулась и бросилась бежать.

В мыслях маячили смутные воспоминания о второй лестнице, по которой она спустилась, отыскав проход под люком.

Почти на четвереньках поднялась она по ступеням, истово молясь про себя, чтобы люк не оказался запертым.

Страх заполнял собой сердце до такой степени, что, казалось, оно вот-вот лопнет.

Перед глазами так и стоял образ чудовища, зубами разрывающее запястье бесчувственной жертве. Этот образ подстёгивал, заставляя почти лететь.

Катрин возликовала – крышка поддалась под её рукой, выпуская на свободу.

Но облегчение было недолгим.

Она вновь оказалась в кромешной тьме, в тесном цементном тоннеле.

Заперта живьём в могиле. Во тьме и холоде. А где-то за ней подкрадывался живой мертвец!

По телу парализующей волной растекался запредельный ужас. Катрин словно со стороны слышала своё дыхание, гулкое и быстрое.

Слух улавливал неровные шаги. Что-то ползёт, приближается в этой темноте с липкой ухмылкой на устах.

Мысль о том, что можно попытаться закрыть крышкой люк, отгородиться таким нехитрым способом от преследующего её чудовища, избавила Катрин от паралича.

Она кинулась вперёд, ухватившись за кольцо.

Но не успела.

Слабый дрожащий свет свечи заставил её отпрянуть.

Большие и яркие глаза «русалки» на этот раз глядела вполне осознанно.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

Потом, охваченная внезапной яростью, порождённой страхом, Катрин метнула крышку люка в грудь незнакомцу, сбивая его с ног.

Воспользовавшись реваншем, метнулась между рядами гробниц в сторону, в какой, по её мнению, должен находиться выход.

К счастью, чутьё её не подвело. Впереди действительно оказалась дверь, к тому же распахнутая настежь, и она кубарем выкатилась в сад.

Острые ветки царапали кожу – она даже не замечала этого.

Громко плача, спотыкаясь, она поднималась по ступенькам, ведущим на террасу к дому.

– Линда!!! Мередит!!!

Ночь осталась глуха к её крикам.

Ни один голос не отозвался.

Катрин никак не удавалось вырваться из плена кошмара.

– Мередит! – в отчаянье крикнула Катрин.

Дверь легко поддалась.

Дом тонул в темноте. Ни одного огонька. Ни намёка на присутствие кого-то живого.

Действие адреналина в организме закончилось.

У Катрин было такое чувство, будто она выползла из центрифуги, да ещё, в добавок, её переехало катком.

Почти в полной темноте комнаты казались огромными до бесконечности. В них совершенно невозможно было ориентироваться.

На ощупь она прошла по короткому коридорчику и замерла, увидев в конце мрака белеющие зубья убегающей на второй этаж лестницы.

Мозг отказывался работать.

Веки налились свинцом. Ужасно хотелось спать.

Катрин показалось, что она вошла в оранжерею. Из многочисленных высоких окон с улицы вливался мягкий лунный свет.

До слуха доносился звук льющейся воды, будто пруд пополнялся водой из фонтана.

Уставший от перенапряжения и пережитого ужаса мозг Катрин не сумел сориентироваться в пространстве – она слишком поздно поняла грозящую ей опасность.

Споткнувшись в темноте, она поскользнулась на гладком кафеле. Попыталась удержаться, не смогла и упала в ледяную воду.

Дыхание перехватило от шока, вызванного низкой температурой.

Она попыталась оттолкнуться, но судорожные, беспорядочные движения ни к чему не приводили.

Катрин опускалась всё ниже и ниже, в отчаянии понимания, что смерть пришла откуда не ждёшь – она тонет.

Потом её подхватили чьи-то руки.

* * *

Открыв глаза, Катрин обнаружила, что лежит на кровати, укрытая тёплым одеялом.

Место было совершенно незнакомо.

В голове, словно сигнальные лампочки, вспыхивали, одна за другой, картинки.

Подвал.

Капсула-аквариум.

Оживший мертвец.

Купание в ледяном бассейне.

– Тебе лучше? – раздался приятный мягкий голос, произносящий слова не то чтобы с акцентом – непривычно растягивая их, будто с ленцой.

Повернув голову, Катрин увидела молодого человека, одетого в мешковатые на вид, брюки и мятый свитер.

Такая одежда никак не подходила к андрогенному аристократическому лицу. Выглядело так, будто принц переоделся в дерюгу, претворяясь нищим.

– Кто ты?

Голос плохо слушался Катрин. Она сильно охрипла. Горло болело.

– Альберт Элленджайт.

Молодой человек стоял в трёх шагах от кровати, на которой лежала Катрин, внимательно разглядывая её своими неестественно яркими, как у куклы, глазами, обрамлёнными неожиданно тёмными ресницами.

– Кто ты такая и что делаешь в моём доме?

Часть II. Альберт

Пробуждение

Раньше (чуть не сказал – при жизни) я не верил в ад.

Теперь верю.

Трудно не верить в то, что находится перед твоими глазами: мир, вставший на дыбы, сад, превращённый в дикий лес. Ни одного родного лица рядом.

Жаловаться недостойно мужчины.

Жаловаться вообще недостойно.

Особенно когда получаешь то, что хотел и чего заслужил.

Я хотел сбежать от Синтии с Ральфом? Сбежал. Их больше нет.

Пытаясь осознать этот простой и жуткий факт гляжу в окно.

Идёт дождь. Затяжной, по-осеннему бесконечный. Монотонно и лениво выбивает дробь в оконный переплёт.

Ральф всегда смеялся, говоря, что я принцесса.

Как принцесса в лучших сказочных традициях, я проспал полтора века. Правда, разбудил меня не поцелуй, а истошный женский визг.

Представляете открываете глаза – оказывается, вы на кладбище, ночью. Совершенно голый. В руках труп, а рот полон крови.

А над вами, словно взбесившаяся баньши, завывает дурным голосом юная девица.

Потом она рванула от меня, словно чумовая.

Я её за это не виню. Я бы, наверное, и сам от себя убежал, если бы смог.

Но отстать он неё я тоже не хотел. Мне было банально страшно оставаться одному в могильном мраке фамильного склепа.

Скоро всё стало ещё хуже.

Передо мною возник дом – наш дом. Но он оказался пародией на себя самого. Так бывает во снах, что вроде и не кошмар, но оставляют на душе неприятный, липкий след.

На фоне рассветной серости в памяти замелькали картины: переполняющая душу злость, пронзительный гудок несущегося мимо вагонного состава и длинные, расходящиеся в стороны, рельсы…

В доме темно. Но это не удивительно. Час скорее слишком ранний, чем поздний.

А девчонку угораздило утонуть в бассейне!

Пришлось прыгать за ней.

Вода оказалась ледяная.

Спасительные манипуляции заставили на какое-то время отвлечься от преследующих видений и вопросов.

Ну вот. Теперь моя вчерашняя то ли проблема, то ли спасенье, сидит рядом, в дух шагах, серьёзная и сосредоточенная, похожая на слегка растрёпанного в процессе падения ангела.

Ангел, выточенный из стекла.

Вестник божий с остро режущими крыльями.

Ангелы – они все такие. Ледяные в своём совершенстве. Недосягаемые в своей чистоте. Но стоит лишь толкнуть посильнее и всё разбивается вдребезги – и чистота, и совершенство.

От прикосновений обыденности на лунной ангельской коже остаются жирные пятна, будто и не было никогда кристальной чистоты.

Не люблю ангелов.

А в девочке явно текла кровь Элленджайтов.

Она угадывалась в чертах её лица, в прозрачной яркости глаз. Но главное – волосы, похожие на нимб. Здесь не ошибёшься.

– Зачем ты пытался меня убить? – спросила она, глядя на меня глазами кролика, завидевшего удава.

– Убить? Разве?

Я не был уверен, что не пытался этого сделать.

В конце концов труп-то в моих руках был? Был!

Но думать об этом я отказываюсь. Пока мой разум спал, он не отвечает за то, что вытворяло в его отсутствие моё тело.

– Вообще-то я тебя спас, – напомнил я со всевозможным высокомерием.

Это должно было отвратить девчонку от провокационных вопросов, на которые у меня не было ответов.

– Где Мередит и Линда? – не унималась она.

– Понятия не имею.

Это было правдой.

Странное прямоугольное устройство в сумочке у девчонки вновь противно запищало.

Пока она была без чувств, оно делало это раз десять, не меньше.

– Сотовый, – оживилась незваная ночная гостья. – Подай мне его, пожалуйста.

Никогда не умел отказывать просьбе дамы. И эту выполнил.

– Двадцать восемь пропущенных звонков от Мередит и шестнадцать от Линды! Последний не позже четверти часа назад. Слава богу, они живы! – радостно вздохнула она.

Интересно, почему её это удивляет?

Элленджайты имеют дурную репутацию, но в людоедстве нас пока не обвиняли.

Хотя…

Я потряс головой, отгоняя страшные видения.

Стараясь отвлечься от страшных мыслей, спросил первое, что пришло в голову:

– Что за штука? – кивнул я на писклявый металлический четырёхугольник со стразиками в руках девушки.

– Телефон. Средство связи, – объяснила она мне, как умалишённому.

– Я знаю, что такое телефон. Но у него же нет провода? Как он может работать?

– Сигнал распространяется через спутник.

Спутник? Какой ещё спутник?

Ладно. К чёрту телефоны и спутники!

– Где остальные? – шагнул я к девушке, словно призывая её к ответу. – Прислуга? Мои родственники? Почему здесь так тихо и всё такое… другое.

Или мышцы лица у неё устроены иначе, чем у остальных людей, или девушка действительно смотрела на меня с сочувствием.

– Если ты тот самый Альберт Элленджайт, о котором я думаю?.. День, в котором ты очнулся теперь от того, что остался в твоей памяти отделяют без малого сто пятьдесят лет. Сегодня 23 октября 2003 года. Я – Катрин Кловис, последняя представительница в вашем проклятом роду. Наследница легата. Прошлой ночью это чуть не стоило мне жизни.

Её слова падали, как камни.

Я понимал их значение, но как такое можно осознать?

– Подожди… – поднял я руку, словно это могло меня защитить. – Подожди. Не так быстро.

– Ты помнишь, как ты умер? – с сочувствием спросила Катрин.

Умер?!

Разве я умирал?

– Согласно газетным вырезкам, погиб на железнодорожных путях в 1850 или 1851 году, – продолжила она. – Не помнишь?

Я не помнил.

– А что ты помнишь?

– Темноту и женский крик. Я очнулся над трупом какого-то бедолаги и пошёл на звук. Потом ты ударила меня и сбежала. Я вошёл за тобой в дом как раз вовремя, чтобы вытащить из бассейна.

– Это – всё?

– А было что-то ещё?

– Ты убил того рабочего у меня на глазах. Потому я и ударила тебя. Я защищалась.

– Как ты вообще оказалась в склепе?

– Меня оглушили и перенесли туда. Когда я тебя впервые увидела, ты находился в чём-то, похожем на аквариум. Это походило на какой-то научный опыт. Потом мою кровь переливали в тебя, а когда я попыталась сбежать, ты ожил и начал меня преследовать.

Её речь была сбивчивой, невразумительной. Но другую информацию мне вряд ли предоставят. А в памяти зияла огромная черная дыра.

Мне казалось, как будто на лицо налипла клейкая паутина – не стряхнуть.

– Всё это похоже на бред, – процедил я. – Бессмыслица какая-то!

– Есть в этом смысл или нет, неважно. Ты здесь, Альберт Элленджайт. И, если честно, я не имею ни малейшего представления, что с этим делать.

– Не переживай. Как-нибудь разберёмся, – заверил я её.

* * *

Катрин утверждала, что я самоубийца.

Я этого не помню, но не отрицаю.

Я ушёл из дома в таком состоянии, что вполне мог сигануть под поезд, хотя бы из противоречивого чувства вредности и желания досадить моей драгоценной сестрице.

Я умер там, в своём мире.

И очнулся здесь.

В 2003.

– Кристалл-холл теперь принадлежит тебе?

Катрин кивнула.

Глаза у неё серые и очень серьёзные.

Вся такая правильная. Тот самый тип людей, что всю жизнь ходят строго по линейке и живут для других – во имя исполнения одного им ведомого долга.

Такими людьми обычно легко манипулировать.

Именно этим я планирую заняться в ближайшее время.

Не то чтобы мне это нравилось, но долг обязывает.

Ральф всегда находил, что это чертовски забавно – совращать монашек.

А мне это занятие казалось бессмысленным. Секс существует для удовольствия, а наслаждение легче достигается с опытом. Откуда последнему взяться у девственниц и у монашек?

Если Катрин правильно излагает мне суть дела, всё, что когда-то принадлежало Элленджайтом, теперь находится у неё. И я вижу только один способ уладить проблему ко всеобщему удовольствию: мне придётся на ней жениться.

Но это потом, а пока…

– В этом доме ещё есть кухня?

– Кухня есть, – кивнула она, кутаясь в одеяло. – Но не уверена, что на ней есть продукты.

– Приведи себя в порядок, я подожду внизу. Постараемся найти что-нибудь съестное. Может, хоть кофе отыщется?

Катрин снова кивнула. Вокруг узкого треугольного личика взметнулось лёгкое, белое облако волос.

Дом изменился. Он остался прежним лишь по форме. По сути всё здесь было мне чуждо. На кухне я не увидел ни привычных каменных плит, ни входа в огромный погреб. Столы, стулья, стены – всё совершенно иное!

Взяв один из ножей, подбросив его в ладони, я отметил, что лезвие хорошо отточено и приставил его к руке.

Метал почти без усилия разрезал кожу, оставив на ней глубокий порез, тут же наполнившийся кровью. Тело отозвалось резкой болью, которую с момента пробуждения я почти не чувствовал.

Запах крови ощущался остро.

Сердце, заколотившись быстрее, заныло. Рана, которую требовалось залечить, была пустяковая, но исцеление проходило медленно – потребовалось минут пять, не меньше, чтобы кожа полностью восстановилась.

Я не в форме.

Оставалось проверить ещё кое-что до того, как сюда притопает мой мышонок-спаситель.

Или спасённый мышонок?

А-а! Да без разницы.

Я повернул кран. Он почти не отличался от памятного мне собрата из прошлого века. Наполнил стакан водой и, осторожно поднеся к губам, сделал первый глоток.

Ничего не произошло.

Тогда я залпом осушил стакан, наплевав на осторожность. В следующую минуту случилось то, что и ожидалось – резкая боль буквально выстрелила, просыпаясь в глубинах тела. Как будто из желудка расцвели лепестки-ножницы, прорезая меня изнутри.

Задохнувшись, я оперся руками на столешницу, стараясь поглубже вдохнуть воздух, будто это могло умерить боль.

Через какое-то время она приутихла, превратившись из остро-режущей, в тупую и ноющую.

Нельзя сказать, чтобы маленький тест меня обрадовал. Обычно воду я пью без проблем. Если мой организм так отреагировал на неё, то как, чёрт возьми, я смогу питаться?

Ответ был очевиден. И следующий пункт в тесте можно было бы и опустить. Но я решил убедиться в том, что всё действительно так плохо, как кажется.

Не знаю, чем я руководствовался, потянувшись к железному вертикальному ящику с ручкой, но не ошибся – там действительно была еда.

Непривычная, в странных упаковках.

Можно было выбрать сметану. Но я отрезал кусок ветчины.

Плохо стало уже от одного запаха, но я упрямо прожевал и проглотил.

К ощущению, будто внутри меня взорвалась маленькая бомба, я был готов. А вот к хлестанувшему изо рта фонтану крови – нет.

Я метнулся к раковине, чтобы не запачкать тут всё. Устраивать генеральную уборку в мои планы не входило.

Конечно же по законам всеобщей мировой подлости мышка-Катрин выбрала именно эту минуту, чтобы вплыть в комнату и замереть онемевшим от ужаса столбом.

Оно и к лучшему. Мне не понаслышке известно, что своими криками эта особа поднимает мёртвых.

Говорить с полным ртом крови было сложно. Жестами что-либо объяснять я тоже не решился. Руки были в крови.

Я лишь коротко кивнул, стараясь хоть так дать понять, что всё в порядке. Потом мягко обсел на пол.

Кровотечение ослабевало. Боль нет.

Глаза у Катрин сделались от испуга огромными и почти тёмными.

Я оценил её старания не упасть в обморок и не устроить истерику, к которой моя будущая женушка, по всем признакам была ой, как близка.

– Что случилось? – тихо выдохнула она.

– Попытался позавтракать. Выяснил, что мой организм не хочет мяса. По крайней мере в форме бекона.

– У тебя же внутреннее кровотечение! – всплеснула она руками. – Нужно немедленно в больницу!

– Зачем?

– Как – зачем? Кровотечение может быть смертельно опасным!

– Ни в какую больницу я не поеду. Да мне там не помогут. Не смотри на меня как на сумасшедшего. Я знаю, о чём говорю.

– Ты что? Не понимаешь? Кровотечение опасно для людей!

– Да я не совсем человек, – хмыкнул я устало. – Так было ещё сто пятьдесят лет назад. А теперь, честно говоря, вообще затрудняюсь определить, что я такое.

В своём христианском милосердии моя спасительница мышка подошла ко мне слишком близко.

Нельзя сказать, что её одежда хоть чем-то напоминала нежно любимые мной корсеты и чулки с подвязками. Но её гладкие коленки и пушистое облако волос, а в особенности пухлые, как у ребёнка, губы, задели мои чувственные струны.

Я никогда не отличался сдержанностью в утолении моих страстей. Последние сто пятьдесят лет, когда я был вынужден воздерживаться от всех удовольствий, видимо, всё только обострили. Даже голова закружилась от бешеного желания схватить и прижать её к себе.

Войти в неё. Пить дыхание из этих тёплых, полных жизни, уст!

Входить в неё снова и снова…

– Мне больно! – пискнула Катрин.

– Что?.. – не понял я.

– Ты делаешь мне больно, – осторожно, словно имела дело с сумасшедшим, проговорила она, пытаясь отнять у меня руку.

Только тут я сообразил, что крепко держу её, с такой силой сжимая её пальцы в ладони, что ей, наверное, и вправду больно.

Черт!

– Прости, – разжал я пальцы. – Не хотел.

– Понимаю.

– Понимаешь?

Интересно, что она там понимает?

– Тебе больно. Вот ты и плохо себя контролируешь.

– В свете всего случившегося, возможно, в это трудно поверить, но обычно проблем с самоконтролем у меня нет.

– Просто раньше тебе не приходилось воскресать из мёртвых, – усмехнулась она. – Кстати, для того, кто был мёртв больше века, ты более, чем адекватен.

– Вот уж спасибо за комплимент.

Мне показалось, что я задохнусь, когда её гладкие пальцы коснулись моих губ.

Потом я сообразил, что это не ласка. Мышка просто аккуратно стирала с них кровь.

В памяти всплыла другая сцена…

Глаза Синтии горят предвкушением. Грудь вздымается от желания, которое она не берёт на себя труда скрывать.

Видя в её руках острый нож, я содрогаюсь в предвкушение экстаза в который сольются для меня боль и наслаждение.

Нож входит в моё тело, её прекрасные руки обагряются алыми пятнами. Свет словно режет меня на части, заставляя конвульсивно содрогаться. Кровь вместе со стоном расцветает цветком на губах.

В этот момент она представляется мне бесстрашной львицей, терзающей свою законную добычу.

Синтия склоняется ко мне, накрывая шёлком волос, возбуждая запахом дорогих духов и собственного тела. Я словно лечу, одновременно сходя с ума от наслаждения.

Восхитительно чувствовать на себе ее тяжесть в тот момент, когда моя умелая всадница направляет нас обоих к вершинам сладострастия.

Я теряю над собой контроль. Все мои внутренние барьеры рушатся, а зверь срывается с поводка в тот момент, когда я глубоко проникаю в её узкое, горячее и влажное, тугое лоно.

Её язык, гладкий и шелковистый, словно пчела собирает кровавый нектар моего рта.

Алый поток моей жизни, незримой нитью соединяет нас, связывает навеки преступной связью.

Ей кажется этого мало.

Синтии всегда всего мало. Она не знает преград и тормозов.

Всем своим телом она наваливается на нож, и он вибрирует в моём теле и вместе с острой, рвущей на части болью, меня накрывает мощным оргазмом.

Образ Синтии погас, оставляя саднящую боль в сердце и желание с громким воем колотиться головой о стену.

– Что с тобой? – слышу я чужой голос.

Участие в нём действует как соль на рану.

И раздражает ужасно.

– Оставь меня! – рыкнул я, отстраняясь от протянутой руки.

– Хорошо, – соглашается Катрин.

В глазах её читалась обида.

– Если ты хочешь побыть один…

– Я не хочу быть один! Что хорошего в одиночестве?

Мне следует быть с нею помягче, если я не хочу проблем в дальнейшем. У мышонка есть характер и острые зубки. Кровь Элленджайтов, чтоб её.

Последняя из нас.

– Не сердись. Я не хотел тебя обидеть.

– Никому из нас не станет лучше, если мы позволим себе срываться друг на друге.

Странный аппарат в её кармане вновь ожил, обретая противный пищащий голос.

– Приехала Линда, – оживилась Катрин.

– Твой адвокат?

Нечто похожее мелькало в её мыслях, обрывки которых мне удалось подглядеть.

– В первую очередь Линда мой друг, – просветили меня.

– Хорошо, – кивнул я, сжимая зубы. – Пойдём встретим твоего друга. Адвокат сейчас будет очень даже кстати.

– Ты уверен, что можешь идти?

– Уверен.

* * *

Линда оказалась красавицей.

– Катрин! – взволнованно бросилась она к моему мышонку. – Ты в порядке?

Увидев меня, замерла, так до нас и не добежав.

– Кто это?

– Меня зовут Альберт Элленджайт, – рискнул представиться я. – Кузина говорила, вы адвокат? – окинул я гостью придирчивым взглядом.

Непривычный костюмчик. Но ей идёт. Ладно сидит на фигурке.

Итак, передо мной стряпчий нового мира? В юбке, выставляющей коленки на общее обозрение? Адвокат-женщина? Куда катится мир?

Взгляд у Линды был цепкий, колючий и умный. Выражение лица без слов говорило о её ко мне антипатии.

Горячая штучка с холодной головой. Ральфу бы она точно понравилась.

– Мне понадобится ваша помощь, – заявил я без обиняков.

Чего на них время-то тратить?

– Моя помощь? – презрительно заломила бровь она. – Чего же вы хотите?

Тайский массаж, милая. А потом минет.

Но тебе я об этом не скажу.

Я сел на диван, широко раскинув руки по его спинке, словно хотел обнять обеих девушек.

А кто бы отказался? Обе – прехорошенькие.

«Наглец», – читалось в глазах Линды.

Она даже не старалась изобразить угодливость перед своим хозяином.

Ох, разбаловался род людской пока нас, Элленджайтов, не было.

– Мне нужны документы, – сделал я следующее заявление. – Не знаю, что теперь используют для удостоверения личности, но догадываюсь, что что-то же используют? Выправите мне бумаги в кратчайшие сроки.

– А полцарства в придачу и жаренного корабля не хотите?

– Пока только бумаги. А там – посмотрим.

– Вы действительно считаете, что я для вас стану что-то делать?

– Станете, Линда.

– Для вас – мисс Филт.

Кажется, я зацепил её сильнее, чем думал? Надо же? А ведь даже не старался.

– Мисс Филт, – кивнул я, соглашаясь с её требованием. – И ещё – мне потребуются деньги.

– Кредитка? – с издёвкой вопросила она. – Или наличными прикажите?

– Пока не разберусь со всеми нюансами – наличными.

– Какую сумму желает получить милорд?

Хороший вопрос.

– Сто тысяч долларов вполне сойдёт для начала.

– Вы это серьёзно?

– Вполне.

Она больше не улыбалась и выглядела сердитой.

– Что заставляет вас думать, будто я стану исполнять ваши желания, как золотая рыбка?

– Если я правильно понял, вы работаете на Элленджайтов? Значит, работаете на меня.