Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 143 (всего у книги 349 страниц)

Я слишком хорошо помню то, каким ты бываешь без маски, Зверь.

Но что мне делать с подозрением о том, что физическое влечение к тебе лишь следствие чего-то другого?

Глава 38

В тот вечер, лёжа в объятиях Миарона, я всерьёз пыталась представить нашу с ним совместную жизнь. Я была почти готова ему задать известный женский вопрос: «Ты меня любишь?».

Но вместо этого спросила:

– Кого ты любил в прошлом?

Он предпочёл сделать вид, что не понял:

– Ты о чём?

А может быть, в самом деле не понял?

– Ты говорил, что в жизни тяжелее всего пережить того, кого любишь? Говорил со знанием дела, так, будто пережил нечто подобное. Надеюсь, это была женщина?

– Ты не только обратила внимание на мою проходящую реплику, но даже удосужилась её запомнить? Тронут!

– Ты мне не ответишь? – всё-таки настаивала я.

Невесёлый смешок не предвещал ничего другого. Я уже приготовилась к тому, что мне ответят залпом сарказмов.

– Надеешься услышать от меня нечто в духе Дик*Кар*Стала, очередную историю о роковой любви? Нет, Одиффэ, это была не женщина.

Повисла напряженная пауза.

– Это была девочка. Моя дочь.

Голос Миарона звучал безжизненно, как будто говорил зачарованный механизм:

– Не желая отягощать себе заботами и лишней ответственностью, я легкомысленно доверил её благополучие её матери. Её мать, по тем же причинам, передоверила ответственность слугам. Пока мы оба развлекались, в городе, где жила наша малышка, началась смута. Слуги предпочли позаботиться о собственной шкуре. Так моя дочь оказалась на улице где и умерла задолго до того, как кому-то из её непутёвых родителей пришло в голову навестить своего ребёнка.

Признаться, я не ожидала такой истории. Всегда страшно переживать своих детей. В разы страшнее чувствовать вину за их гибель, когда и в самом деле виноват. Подобным ранам не затянуться. Боль слишком личная, чтобы пытаться умерить её словами. Никакое «сочувствую» или «сожалею» тут уже неуместно, всё кажется сплошным лицемерием, что не скажи.

Я вообще пожалела, что завязала этот разговор. Но кто ж знал, что так повернётся?

– Сколько ей было лет?

– Столько же, сколько тебе, когда мы впервые встретились.

Миарон лежал на спине, обратив взгляд к окну, глядел на сумрачное, беззвездное небо. Лицо у него было далекое, отсутствующее.

Чтобы вернуть его назад, я молча прижала ладони к его щекам.

Губы его дрогнули, расходясь в улыбке:

– Ты мой маленький вздорный и непокорный огонёк, рядом с которым бледнеют ужасы прошлого, а настоящее кажется таким многообещающим. Кстати об огне, не находишь, что здесь слишком темно?

Миарон поднялся, прошёлся по комнате, зажёг свечу и поставил её перед высоким зеркалом.

В зеркальном отражении его глаза горели, как два черных огня и затягивали куда-то в зазеркалье словно два бездонных омута. Зеркало переворачивало образ, усиливая и без того странные ощущения.

В это момент Миарон казался мне ненастоящим, словно снился.

* * *

Когда я проснулась, Миарона рядом уже не было, что в общем-то, было ожидаемо.

Неожиданностью оказалась Танита, сидящая в кресле с Лейрианом на руках. Тонкая и прямая, с длинными серебристыми волосами, собранными над затылком в низкий пучок, ведьма казалась идеальной во всех отношениях. И от того ещё более пугающей.

– Ты?! – потрясённо выдохнула я.

Танита молча глядела на меня ледяными колдовскими глазами.

– Что ты здесь делаешь?! – выдохнула я. – Как здесь очутилась?

– Грейстон нанял меня вчера в прислуги. Правда, пришлось немного подправить внешность, чтобы не усложнять взаимопонимание, но так ведь это мелочи.

– Мелочи? – зачем-то машинально повторила за ней я.

Танита кивнула:

– Мелочи, ваше величество. Возможности деревенских ведьм частенько недооценивают. Иногда мы могущественнее, чем нас считают.

– Положи ребёнка в колыбель! – непререкаемым тоном потребовала я.

Танита беспрекословно подчинилась, отступив от колыбели на несколько шагов – безопасное, с её точки зрения, расстояние. Хотя мне никакое расстояние, разделяющее её с Лейрианом, безопасными не казалось.

– Теперь давай обсудим, зачем ты пришла. Что тебе надо? – спросила я, скрещивая руки на груди.

– Удивлена вопросом, ваше величество. Вас взял в заложники наш враг. Могла ли я остаться в стороне?

– Дик*Кар*Стал знает, где я?

– Он знает лишь то, что я ищу вас. Не больше.

– Почему он сам не ищет меня?

– Потому что он поручил это сделать мне. Даже Тёмному Властелину не всё под силу. Он повелевает духами, а кошек ведь вовсе не зря считают их врагами. Особенности Черных Пантер в том, что они легко могут стать невидимками для всех, кто населяет царство Нави.

– Как ты отыскала меня?

– Мне помог Пайки.

– Пайки?..

– Бес, взятый вами в личное услужение. Помните такого, миледи?

Признаться, я совершенно о нём забыла.

– Что-то я совсем запуталась, – потёрла я виски. – Бесы – они разве не духи?

– Этот дух связан с вами. Он способен вас отыскать несмотря ни на какие охранные знаки и магию.

– Значит, пока Дик*Кар*Стал не знает, где я?

– Нет, ваше величество.

– Если мы встанем с ним по разные стороны баррикад, Танита, кому из нас ты предпочтёшь служить? – вопросительно глянула я на неё. – Мне? Или моему мужу?

– Я предана вам душой и телом и буду защищать вас, если потребуется, даже от вас самой.

– Иными словами, сдашь меня королю? По доброй воле я вовсе не собираюсь возвращаться к Дик*Кар*Сталу, – прямо заявила ей я.

Танита удручённо покачала головой:

– Грэйстону хватило нескольких дней, чтобы заморочить вам голову? Не слишком ли вы поторопились отдаться ему, ваше величество? Я считала вас мудрей и сильней, но это ничего – об этом никто не узнает. Когда мы вернёмся…

– Ты не слышала, что я сказала? Я никуда отсюда не пойду!

Танита сделала шаг вперёд, протянув ко мне руку.

Я отпрянула:

– Не трогай меня. Ты, может быть, и хочешь, как лучше, но знай, я не нуждаюсь в том, чтобы меня спасали.

Она снисходительно, с жалостью посмотрела на меня сверху вниз.

– Конечно, нуждаетесь, ваше величество.

Как же они мне надоели все, со своими снисходительными минами и многомудрыми советами!

– Вы не первая, кого Грейстону удалось обвести вокруг пальца. На самом деле в сердце своём вы знаете чего он на самом деле стоит. Саму себя ведь не обмануть? Хоть и хотелось бы, правда?

– С чего ты взяла, что тебе я должна доверять больше, чем оборотню?

– С того, что против фактов даже королевское упрямство бессильно.

– Каких фактов?

– Вы знаете, с кем сегодня встречается Грейстон?

– Ты, судя по вопросу, знаешь? – не без сарказма откликнулась я.

– Конечно, – кивнула она. – Вы всё увидите сами, миледи. Если не станете прятаться от правды. Если готовы увидеть её.

Медленно она прошлась по комнате и, открыв дверь, взглядом пригласила меня следовать за собой.

Мы вошли в пустующую комнату на первом этаже, мрачную, давно не топленную, угнетающе холодную. Ухватив ковёр за угол, ведьма ловко сдёрнула его, обнажая заранее тщательно прописанные символы. Она основательно подготовилась к тому, что хотела заставить меня сделать.

– Вы всё увидите сами, ваше величество, – повторила она. – А позже решите, достоин ли Зверь вашего доверия. – Рукой она указала на пентаграмму. – Прошу вас.

Я перешагнула черту, укладываясь в центр переплетённых символов, раскинула руки в стороны и устремила взгляд в потолок.

Я не хотела знать то, что мне предлагала увидеть моя тёмная наставница, но понимала, что отвертеться не удастся.

Тихий напевный голос зазвучал речитативом. Заклинания заставили потолок заклубиться, превратив его из твердого вещества в колеблющийся пар. Я мягко воспарила над оставленным телом, на мгновение зависнув в сером, как смог, дыму.

Дом, перед которым я оказалась в следующую минуту, выглядел зловещим. В трещинах между кирпичами в кладке стены пробивалась пожухлая от морозов трава, тропинки почти скрылись под снегом. Особняк окружал разросшийся, одичавший парк.

Тёмные двери, наверное, открывались тяжело, но у духов есть одно преимущество – возможность не утруждать себя досадными препятствиями, а просто проходить сквозь них.

Холл скрывался во мраке. Какое-то безошибочно чутьё заставляло меня двигаться вперёд – наверное, так летят птицы, неукоснительно следуя непонятно кем заложенной программе.

Я прошла к комнате в самой дальней части дома. Бледные дневной свет лился из широких окон. Матово светились кружевные занавески. Тонкий кружевной узор ложился на белые плиты пола там, где его не закрывало ковром.

Всю правую сторону комнаты занимал огромный камин, у левой же её части за круглым столом на высоких, очень неудобных, на вид, стульях, сидели двое мужчин: Миарон Монтерей и Теи Чеаррэ.

Двуликие! Что делают эти двое рядом?!

Светлые волосы Теи с нашей последней встречи успели отрасти, спустившись чуть ниже плеч. Без привычно плутовского, подтрунивающего выражения его лицо выглядело странно чужим, будто у незнакомца. Бледные, длинные чуткие пальцы неподвижно лежали на темной столешнице. Глаза неестественно ярко сияли на белом лице.

– Маэстро Рэйфрэ, – растягивая гласные, с издёвкой протянул Теи, привычно наклоняя голову к плечу и меряя собеседника взглядом. – Приятно видеть вас снова. Надеюсь, тех средств, что мы ссудили вам в прошлый раз, оказалось достаточно, и вы пришли не финансовый вопрос обсуждать?

Миарон оправил пышные кружевные манжеты на руках и ничего не ответил.

– Мы выполнили свою часть сделки, – продолжил Теи. – Орден Жизни в любой момент готов оказать содействие молодому принцу, так что дело лишь за тобой, Грэйстон. Сколько времени тебе потребуется на то чтобы убедить нашу королеву сменить короля-отца королём-сыном?

Миарон откинулся на высокую спинку стула:

– Ты не хуже меня знаешь, что стоит чуть поторопиться или чуть ошибиться, как мы получим совсем не тот эффект, на который рассчитываем. Не дави на меня, солнышко. На то, чтобы Одиффэ научилась мне доверять, нужно время. Одним днём доверия не завоюешь. Так что придётся запастись терпением.

– Об Эллоиссенте она не спрашивала?

– Разве могла Одиффэ им не интересоваться? – оскалил зубы в злой усмешке Миарон. – Спрашивала, конечно.

– И что ты ей сказал?

– Правду. Сказал, что отправил нашего сладкого мальчика в лоно его семьи, где он находится в полной безопасности.

Теи в упор уставился на оборотня:

– Готов поспорить, ты умолчал, в каком именно состоянии ты его доставил. Вообще-то, мы иначе договаривались, оборотень? Главным условием сделки была неприкосновенность моего племянника.

Миарон поморщился:

– Не будь занудой, Чеаррэ. Ничего непоправимого и страшного с твоим дорогим племянником не произошло. То, что случилось, не моя вина. Возникли непредвиденные трудности, – пожал плечами Миарон. – Было бы легче, если бы Эллоиссент был в курсе дел.

– Мы не могли его в это ввязывать. Мальчишка слишком влюблён. Он попросту всё запарол бы.

– Именно это он и пытался сделать в тот момент, когда вынудил меня стать более грубым, чем я планировал, – с наигранным сожалением вздохнул Миарон.

– Его легко понять и трудно винить.

– По крайней мере, я-то его точно понимаю, – неприятно засмеялся Миарон.

Теи, откинувшись на спинку стула, достав сигарету из кармана пиджака, закурил:

– Как ты объяснил Одиффэ случившееся?

– Сказал, что пожар устроили её же ведьмы.

Теи в изумлении приподнял брови:

– И она поверила?

– Радость от встречи с сыном застила ей разум. К тому же смутные времена склоняют к заключению странных союзов. Ты всегда это говорил.

Теи, потянувшись, стряхнул пепел в пепельницу:

– Н-да, – протянул он, – не красиво получается.

– Цель по-прежнему оправдывает средства. Это же ради общего блага? – насмешливо откликнутся Миарон.

Те поднял бокал в пародии на тост.

– Что поделать? Направление, взятое в последнее время Фиаром не может не вызывать нашу обеспокоенность. Приходится признать, что мы будем рады падению действующего режима. Или хотя бы его смягчению. Это неизменно произойдёт, если на трон взойдёт принц Фабриан.

– От всей души разделяю ваши надежды, – с издевкой протянул Миарон. – Уверен, наша умная и красивая девочка сумеет держать юного принца под острым каблучком. А я, со своей стороны, сделаю всё возможное и невозможное, чтобы контролировать её саму.

В глазах Теи заплясали сердитые искорки:

– В случае успеха ты получишь всё, о чём так давно мечтаешь: суверенитет для Клана Черных Пантер, власть над Фиаром и саму Одиффэ. Наслаждайся, Черный Кот, но не забывай, что переходить дорогу Чеаррэ опасно – те, кто нам неугоден, долго не живут. Так что постарайся нас не разочаровать.

Оборотень поднялся и, скользнув вплотную к собеседнику, сократил до минимума дистанцию, бесцеремонно нарушая личное пространство собеседника:

– Не в моих правилах оставлять кого-то разочарованным, солнышко, – выдохнул зверь почти в сомкнутые губы Стальной Крысы.

Теи не шелохнулся.

Миарон засмеялся:

– Увидимся, красавчик! – подмигнул он, отступая.

Мир вновь заволокло серым туманом, в котором я поплыла, как в реке, подчиняясь непонятным течениям, пока меня не вынесло в назначенное место.

– Всё хорошо, ваше величество? – с наигранной тревогой спросила Танита, нависая надо мной, точно тёмная башня.

Всё было хуже некуда, и она это знала.

Поймав мой взгляд, Танита обречённо вздохнула.

– Не растраивайтесь, ваше величество. Грэйстону невпервые снюхиваться с Чеаррэ, – сказала она. – Схема давно отлажена.

– Даже схема? – с горечью протянула я. – А я, наивная, думала, будто Миарон ненавидит Чеаррэ? Действительно в смутные времена заключаются странные союзы.

– Я понимаю, что вы чувствуете, ваше величество, – с подчеркнутым сочувствием проговорила Танита. – Когда-то давно я пережила нечто подобное. Благодаря тому же самому человеку или правильнее сказать – нелюдю? Грейстон Рэйфрэ мастерски играет чужими страстями, но сам он бесчувственный, как скала. Сейчас самое время для упреждающего удара, ваше величество, пока Грэйстон уверен, что ведёт партию, он не ожидает нападения. Используйте свой опрометчивый шаг себе же во благо – уничтожьте его, пока он не уничтожил вас. Таким образом вы навсегда избавитесь от его влияния.

– С какой стати мне его уничтожать? – упрямо вскинула голову я. – То, что Миарон действует за моей спиной, конечно, не красит его. Но против меня лично он не сделал ничего плохого. Миарон пытается уничтожить Дик*Кар*Стала, а не меня. Дик*Кар*Стал при случае его тоже бы не пощадил. Это не моя война.

Лицо Таниты покрылось пергаментной бледностью:

– Вы собираетесь действовать заодно с врагами Фиара и вашего мужа, ваша милость? Позволите вашим любовникам уничтожить вашего мужа?

Да, скверной я оказалась женой. Мало того, что ненавидела Сиобряна даже не удосужившись его как следует узнать, ещё и изменила ему. Дважды. До того, как обменялась с ним свадебными браслетами и после. За связь с Эллоиссентом совесть меня никогда не мучила. Я его по-настоящему любила, к тому же всё, что нас связывало случилось до принятия брачных клятв.

А вот связь с Миароном совсем другое дело. Это не больше, не меньше, чем порочная слабость.

Конечно, можно оправдаться тем, что меня принудили, чуть ли не изнасиловали, но правда заключалась в том, что никто меня не принуждал. Я получила то, что сама хотела, а если бы не хотела, никакие угрозы на меня бы не подействовали.

– Королева? – напомнила о себе Танита. – Так что вы решили?

– Ни в чьих руках я не стану орудием против моего мужа.

Тень улыбки скользнула по губам колдуньи.

– Ты сможешь принять свой вчерашний облик? – обратилась я к ней.

– Без труда, ваша милость.

– До того, как Миарон вернётся, уйти мы уже не успеем. Придётся дождаться его возвращения. Пока я буду отвлекать его, унеси Лейриана и как следует спрячь в безопасном месте. Проследи, чтобы на ребёнке не было нацеплено никаких поисковых заклинаний. За его безопасность ты отвечаешь мне головой собственной дочери. Что-то случится с ним Марайя ответит за это жизнью. Поняла?

– Да, ваше величество. Но вы сделаете, как я прошу – уничтожите зверя?

– Обещать не могу.

– Миледи! Оставить его живым будет чудовищной ошибкой!

Танита крепко схватила меня за руку, твердо и требовательно заглянув мне в глаза:

– И ещё: в честном поединке вам с ним не справится.

– Однажды почти справилась.

– Не обольщайтесь, королева. В тот раз он был не в себе от наркоты, но сейчас Грэйстон в завязке и в отличной форме. Вы против него не боец.

– И что ты предлагаешь?

Она сунула мне в руку нечто круглое, похожее на сушёный плод каштанового дерева.

– Что это? – с опаской поглядела я на подношение, с трудом подавляя в себе желание отбросить его от себя подальше.

– Волчий корень. Единственная трава, ядовитая для оборотней из всех кланов. Убить Грейстона он, возможно, не убьёт, но парализует его, дав вам преимущество.

– И как, по-твоему, я пропихну этот чертов корень ему в глотку?

– Раствори в вине, это отобьёт запах. Можешь для убедительности составить Грэйстону компанию, для людей «волчий корень» совершенно безобиден. Ненужно геройствовать или проявлять гуманизм. Сделайте, как я сказала, и всё будет хорошо. На этот раз вырвите сердце из его груди без всяких колебаний. Вы должны быть сильной и твердой. Пришло время действовать.

Но ни твердой, ни решительной я быть не желала. Миарон слишком хороший любовник, чтобы вот так просто им пожертвовать.

Конечно, я его не любила. Конечно, он двуличный продажный мерзавец, но… убивать его я не хочу.

Танита сощурила ледяные глаза:

– Вижу, вы слишком очарованы им, дитя. Что ж? Я хотела этого избежать, но раз иначе не получится… похоже, вы должны увидеть это, чтобы ни в чём не сомневаться.

– Что ещё ты хочешь мне показать?

– Не что. Кого.

Она с силой толкнула меня в грудь.

Потеряв равновесие, я снова оказалась внутри пентаграммы. Резким движением отворив кровь на руке, Танита зашептала заклинания и мир вновь заволокло знакомым серым туманом, из которого я только-только выбралась.

Запротестовать я не успела. Мою душу вытянуло из тела и перебросило далеко-далеко.

Я никогда не была раньше в комнате Эллоиссента у него дома и в первый момент с любопытством оглядывалась.

В интерьере преобладали тёплые, уютные коричневые оттенки и прямые, лаконичные формы. Низкая кровать с широким изголовьем, комоды, на которых возвышались лампы, в вечернее время, наверное, светящиеся уютным ровным золотимым сиянием. Большому, но не громоздкому камину компанию составляли уютные кресла, невысокие, пузатенькие, удобные даже на вид.

Обстановка была столь же гармоничной, как внешность моего возлюбленного.

Эллоиссент, как обычно, был не один. На этот раз компанию ему составляла не какая-нибудь неизвестная мне жаркая красотка, а моя любимица и умница Сиэлла.

Я не встречала людей, похожих на первородных альфов больше, чем эта девушка. Вовсе не случайно, что именно она обладала столь редким среди магов даром – даром исцелять.

Сиэлла была в просторном, светлом, свободно струящимся по фигуре, платье. Светлые мягкие волосы она забрала в хвост, чтобы те не мешали ей.

Стоя над камином девушка держала в руках маленькую чашечку над огнем и что-то в ней помешивала.

В тёмной исхудавшей фигуре, державшейся в тени, я с трудом признала Эллоиссента.

* * *

Ничего общего с моим Эллом, с тем Эллоиссентом, с которым я простилась меньше месяца назад у этого человека не было.

Где шикарные шелковистые волосы, мягкой волной обрамляющие прекрасное бледное лицо? Череп был абсолютно лыс, ни одного волоска. Прекрасное лицо избороздили страшные ожоговые шрамы. Пленительные яркие зелёные глаза – глаза, которые, раз увидев, невозможно было забыть, скрыла глухая чёрная повязка. И может это к лучшему, ведь неизвестно, смогла бы я увидеть то, что скрывалось под ней.

– Выпей это, – склонилась Сиэлла над Элом. – Это поможет снять боль.

– Не хочу.

– Не будь ребёнком.

– Хотел бы. Но не получится.

Какое-то время Сиэлла беспомощно стояла перед Эллом, и я видела, как она мучительно силилась придумать тему для разговора.

– На дворе отличная погода, – наконец выдавила она из себя. – Ветер такой ласковый, в воздухе чувствуется весна. Не хочешь прогуляться?

– Я бы предпочёл остаться здесь, – холодно прозвучало в ответ.

Тот Эллоиссент которого помнила и знала я никогда так с сестрами не разговаривал.

Сиэлла беззвучно, как кошка на мягких лапках, подошла к нему и взяв за руку, сжала её:

– Так нельзя, друг мой, – с нежным укором проговорила она. – За жизнь нужно бороться.

– Буду бороться или буду сопротивляться, не имеет никакого значения – я поправлюсь в любом случае. Мы ещё обязательно прогуляемся с тобой, дорогая, обещаю, – похлопал он её по руке. – Но сейчас, прости, я не в настроении дышать свежим воздухом.

– Это неправильно сидеть тут в четырёх стенах, закрывшись ото всех.

– Я не хочу никого видеть.

– Эл! К чему придаваться отчаянию? В любом случае со временем твои ожоги затянутся. Шрамы на лице не повод прятаться от людей.

Эллоиссент раздражённо сжал изуродованными пальцами перила кресла:

– Я не настолько тщеславен, чтобы прятаться из-за подпорченного личика.

– Что же тогда? – растерянно спросила Сиэлла. – В чём дело, Эл?

– В том, что я не хочу их видеть.

– Кого? – уточнила девушка.

– Наших родственников.

– Почему?

– То, что случилось, целиком и полностью их вина.

– Ты ведь это несерьёзно?

– Очень даже серьёзно.

– Ты действительно думаешь, что Теи и Сантрэн могли допустить, чтобы с тобой случилось такое? Ты с ума сошёл?

– Отнюдь. Я разумен, как никогда. Сама подумай, в таком состоянии я не могу мешать их планам. Никогда не обольщайся на счёт нашей родни, Сиэлла. Каждый из нас для них лишь кирпичик в общей кладке, лишь марионетка, принадлежащая старшему кукловоду.

– В тебе говорит обида. Правда заключается в том, что наша родня нас любит.

– Правда заключается в том, что любящая родня отдала моего сына извращенцу, женщину, которую я люблю – в заложники нашему врагу. В ближайшие два-три года мне с инвалидного кресла не встать и никак этого не изменить, – с замораживающей ненавистью произнёс Элл. – Правда заключается в том, что на чувства и на людей нашей родне плевать. Им нужна лишь власть.

– Но из благих побуждений! Ты же знаешь, что служение долгу для нашей семьи превыше всего!

– Уйди.

На сей раз ярость в ледяном голосе Эллоиссента обжигала даже меня, духа без плоти.

– Я понимаю, Эл, Бездна, через которую ты прошёл…

– Я не прошёл через Бездну, Сиэлла. Я сейчас в ней. И дело тут вовсе не в болезни, как ты думаешь, а в том, что дорогая мне женщина сейчас под ударом. А ещё она верит в то, что я предал её, дав слово, которое не смог сдержать. По её мнению я не достоит её доверия.

– Одиффэ так не может думать.

– Ещё как может.

– Иногда ради цели наш долг…

Эллоиссент перебил её:

– Не смей говорить мне о целях и долге! По крайней мере до тех пор, пока твоего собственного сына не вырвут у тебя из рук и на твоих глазах не отдадут твоему злейшему врагу: широко известному любителю красивых мальчиков. Все мои долги закрыты, Сиэлла. С процентами. А теперь – оставь меня.

Видно, на эту яростную вспышку ушли его последние силы, Элл устало опустил голову на руку, голос его упал до хрипа, похожего на рычание.

Сиэлла попыталась протянуть ему чашку, но резким движением он выбил микстуру у неё из рук:

– Не нужны мне ни твои утешения, ни это чертово пойло!

– Так нельзя! – в голосе Сиэллы звенели слёзы. – Это же глупо! Зачем терпеть невыносимую боль, когда её можно легко снять?

– Когда физическая боль становится невыносимой она заглушает боль моральную.

Жутко и непривычно было слышать его голос таким. Жутко и непривычно было не видеть всегда таких выразительных глаз, а видеть вместо неё черную узкую полоску ткани.

Мой яркий, неповторимый красавец, чья красота была ярче сияния всех трёх лун Мирь-тэн-Лэо превратился в бескровный призрак себя самого.

Сиэлла в отчаянии всплеснула руками:

– Одиэффэ не одобрила бы твоего поведения, будь она здесь. Ей бы не понравилось то, как ты истязаешь самого себя!

Смех Эллоиссента, ломанный, хриплый, резал нервы, как острое лезвие – плоть.

– Не понравилось бы, говоришь? Ей – не понравилось бы? О, Сиэлла! Как же ты ошибаешься! Как плохо разбираешься в людях. Если бы Одиффэ сумела добраться до меня после того, как я потерял нашего сына… – на мгновение он смолк, превращаясь в безмолвную черную статую.

Когда Эллоиссент заговорил снова, голос его был безэмоционален и сух:

– Она бы одобрила моё поведение и получала бы удовольствие, наблюдая, как я истязаю самого себя. Уходи, Сиэлла. Я не хочу твоей помощи. Ты не можешь ничего для меня сделать, так что не мучай себя понапрасну.

Моя душа стояла в трёх шагах от Эллоиссента, задыхаясь от слёз, которым не дано было пролиться – душе нечем плакать.

Слёзы – вода, боль – это пламя.

Душа горит без возможности залить пожар слезами.

Я задыхалась от ужаса, гнева, боли, сожаления. Я так злилась на тебя, Эл! Я считала, что ты безразличен и легкомыслен, что ты не уберёг нашего сына, потому что наш мальчик и вполовину тебе не дорог так, как мне. Но я ошибалась. Я видела и слышала лишь себя и не хотела понять твоих страданий.

Прости меня!

И – ты не прав, Эл Если бы я могла говорить, я бы сказала: «Иди на свежий воздух! Пей лекарства! Не ссорься со своей семьёй, потому что хороши наши кровные родственники или плохи – они наши!».

Мне впервые стало страшно. Я впервые поняла, как могут чувствовать себя души после смерти, видя то, что сокрыто от них так, как видела сейчас я. Они ничего уже не в силах исправить.

Но у меня, Хвала Двуликим, была возможность вернуться.

Огромная воронка густого клубящегося тумана закрутилась вокруг, скрывая любимые лица.

Через несколько минут я открыла глаза в доме, снятом для меня Миароном.

– Ваше величество?..

Танита, поддерживая меня за руку, помогла подняться на ноги.

Она не сводила с меня вопросительного взгляда, которого я, в свой черёд, изо всех сил пыталась избегать. Я не доверяла ей. Не хотела делиться своими переживаниями или планами. Да и планов никаких не было, лишь полное смятение чувств. Я потеряла землю под ногами.

Понимать что-либо, анализировать, думать – не было времени. Мы обе чувствовали приближение Миарона.

– Иди! – велела ей я, стараясь унять дрожь, охватывающую меня при мысли о предстоящем разговоре с Миароном, и о том, во что это может вылиться.

Танита стрелой метнулась из комнаты. Я почти машинально скрыла ковром нарисованные на полу знаки, прислушиваясь к тому, как стучат каблуки сапог Миарона по ступеням винтовой лестницы.

Я боялась того, что должно было произойти. Я не знала, куда повлечёт нас рок событий, знала твердо, что не хочу смерти Миарона, но, если он не даст мне уйти, придётся его убить.