Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 182 (всего у книги 349 страниц)

ГЛАВА 6
Альберт. Самоубийцы попадают в ад

Мне понравилось просыпаться в собственном доме. Обожаю чувствовать себя хозяином.

Я был в настолько благостном настроении, что всерьёз начал верить, что наши отношения с любимой сестричкой способны держаться в принятых обществом рамках.

Я мечтал о том, как женись на Катрин, обзаведусь бизнес-центром для себя, медицинской клиникой – для неё, возьму в рамки и буду крепко в них держать Рэя Кинга и его не на шутку разгулявшегося уличную банду. Словом, в то утро я планировал восстановить былую Ангельскую империю.

Может быть даже удастся завести детей? Конечно, после полунаучного-полумистического воскрешения не факт что на такие подвиги я ещё способен. Но помечтать-то можно?

Вновь падал снег. На этот раз густыми и белыми хлопьями. Пока смотришь на такой из окна, мир, окутанный им, кажется уютным. Но колёса на дорогах превращают белизну в грязь и в мутные воду. Однако не стоит себя расстраивать просящимися с голову аллегориями. На душе впервые со дня (а уж если быть точным – с ночи) встречи с Синтией было спокойно.

– Доброго утра, – раздалось с порога.

В отеле Катрин обычно носила джинсы и свитера.

Сейчас на ней был очаровательный халатик тёмно-вишневого цвета. Мне казалось, что выглядит она в нём очаровательно. Её не портили даже тёмные круги, залегшие под глазами.

Тут ничего не поделаешь. Предыдущая ночь, увы, стала не самой приятной в нашей жизни.

– Доброго утра, – с искренней радостью улыбнулся я ей. – Как спалось на новом месте?

– Кошмары, – передёрнула она плечами. – Но после вчерашней ночи они нашли бы меня в любом месте. Интересно, как чувствует себя Мередит?

– Обещаю спросить.

– Ты едешь к Филтам? – нахмурилась Катрин.

– Мне нужно кое-что обсудить с Линдой.

– Может быть, мне поехать с тобой?

– Тебе лучше отдохнуть.

– Как в этом огромном доме выпить кофе? – благоразумно предпочла Катрин сменить тему.

– Два вариант: первый – можно пройти на кухню и приготовить его. Второй – позвонить прислуге и потребовать принести.

– То есть, каждый раз как я захочу кофе, я должна звать прислугу?

– Ты ничего никому здесь не должна. Это твой дом. И кроме меня (а в некоторых случаях и включая меня) все тут должны тебе. Делай всё, что захочешь. Ну так что? Пошли на кухню? – протянул я ей руку.

Дождался, пока маленькая ладошка оказалась в моей ладони и потянул собой.

Мы миновали коридор и вошли на кухню.

– Как мило! – восхитилась Катрин, обводя взглядом помещение с терракотовыми стенами и белоснежной мебелью.

– И вправду уютно. Кофе, чур, готовишь ты. Справишься?

– Если только с растворимым, – смущённо улыбнулась Катрин в ответ.

– Растворимый кофе – это не кофе вовсе. Ладно, присядь. Постараюсь справиться сам.

Катрин послушно села на стул с белыми подлокотниками, больше походящий на кресло.

Пока я готовил, она сидела, чинно сложив руки на коленях, словно пай-девочка. Солнце золотило её светлые волосы, они нимбом окружали её хорошенькую головку. В эти утренние часы Катрин была неотличимы похожа на тех, чьё имя мы носили – настоящий ангел.

Надеюсь, такой она и останется.

– Капучино? Или чёрный?

– Капучино. С сахаром. Ты поедешь к Линде после завтрака?

– Да. Нужно получить от неё кое-какие документы и сведения. Поговорим о деле.

– Что за дело?

Вот ведь неугомонная!

– Катрин, прошу тебя, не утруждай мой несчастный мозг необходимостью пересказать то, что ему придётся делать. Возня с бумагами и финансами скучнейшая вещь на свете. Правда, до той поры, пока не впадёшь в азарт и не перестанешь видеть в мире ничего кроме них. Буду надеяться, меня эта доля минует.

– Можешь не вдаваться в подробности. Только скажи, что эти твои дела с с бумагами никак не связаны с Рэем Кингом?

– Не могу я такого сказать. Потому что с ним они в первую очередь и связаны.

– Альберт!

Пальцы Катрин разжались. Серебряная ложечка с жалобным треньканьем упала на стол.

– Ты в своём уме?! Зачем подвергать Линду такому риску?!

– Риску? Какому риску?

– Как – какому риску?! Если то, что ты рассказал мне в прошлый раз правда, этот Кинг опасный безумец. Дорогих людей от такого следует держать подальше.

– Ну, не так уж мне эта хладнокровная юристка и дорога.

Лицо Катрин застыло. Вместо ангела передо мной сидела настоящая Снежная Королева.

– Пошутил, – тут же пошёл я на попятный.

Тем более, что это была правда.

– Не волнуйся. Не собираюсь я рисковать твоей драгоценной Линдой. Всё, что от неё потребуется, составить подробный отчёт о движении финансовых средств по некоторым счетам. Всё! Даже из офиса выходит не придётся.

– Обещаешь?

– Слово скаута.

– Вообще, знаешь, у тебя несмешные шутки.

– Ты формируешь во мне комплекс неполноценности.

– Тетя и Ирис приедут сегодня? – снова поменяла Катрин тему разговора.

– Предложи им этот вариант. Но если они решат остаться в отеле, я плакать точно не стану, – сказал я, поставив на стол опустевшую чашку.

Голова закружилась от новой вспышки резкой боли. Ею мой организм отозвался на попытку пополнить потраченный энергетический запас за счёт напитка с кофеином.

Но пусть болит себе на здоровье сколько угодно. Главное, что прогресс на лицо – я перестал изрыгать из себя фонтаны крови всякий раз, как проглатывал кусочек пищи. Там глядишь, и до нормального пищеварительного процесса дойду.

– С тобой всё в порядке? – озабоченно спросила Катрин, не спуская с мне глаз.

– А что не так?

Она нахмурилась.

– Что? – повторил я.

– Не знаю. Может быть я схожу с ума? Или у меня в глазах двоится? Но ощущение такое будто невидимая фея вдруг наложила на тебя макияж. Ты словно светишься.

– Понятно. Иногда так действительно бывает. Привыкай.

– Когда так бывает?

– Когда крылья растут, – засмеялся я, поднимаясь из-за стола. – Ладно, если я хочу успеть сделать всё, что запланировал, мне нужно бежать. А ты отдыхай. Поспи, развлекись.

– Мне станет скучно, – пожаловалась Катрин.

– Не станет. Пока только с домом познакомишься уже полдня пройдёт. А часам к трём я вернусь.

– Если задержишься, позвони, – попросила она. – Боюсь, мне будет здесь одиноко.

– Ты не одна. В доме прислуга. Но я позвоню, не вопрос.

Я покидал дом в отличном расположении духа. Всё было так по-человечески, по-настоящему, так хорошо.

Машина завелась с пол-оборота и, крутанув руль, я рванул с места.

Но до пункта назначения не добрался. Меня ждала встреча с Ливианом. Я столкнулся с ним на пороге магазина, куда заскочил за сигаретами.

Есть люди, с которыми приятнее общаться в полумраке и в наркотическом угаре. На свету их предпочтительней не встречать. Ливиан Сатклиф как раз из таких.

Стоило мне его увидеть и ощущение чистоты и правильности, наполнявшие душу с утра ушли сразу, как вода через пробоину.

Судя по выражению лица Ливиана, он был мне рад не больше, чем я ему. Но мы столкнулись нос к ному, так что притворяться не узнанными не было смысла.

– Привет, Альберт, – кивнул он сухо.

– Привет.

Взгляд у него был тяжёлый.

Руки Ливиан держал в карманах, глядя на меня с волчьим спокойствием. Ни дать, ни взять хищник в засаде. Может пропустить мимо, но всегда готов к драке.

Я уже было собрался пройти мимо, как из кармана Ливиана неловко выпали ампулы с морфином. Как назло, прямо мне под ноги. Я молча уставился на них, осмысливая происходящее.

– Подсматривать не хорошо, Альберт, – холодно протянул Ливиан, поднимая то, что уронил.

– Я не подсматривал. Но это не мешает мне задаваться вопросом, на какой срок потянет распродажа наркотиков в магазине?

– Не смешно.

Где-то я уже сегодня это слышал? Может с чувством юмора у меня действительно не так хорошо, как я думаю?

– Зачем тебе столько морфина? – поинтересовался я.

– Для личного пользования.

– Тут лошадиная доза даже для нас. Планируешь с кем-то делиться? С нашим любимцем Энджелом? В компанию не возьмёте? – зачем-то брякнул я.

Морфин мне и в самом деле не повредил бы. Боль совсем меня замучила.

Ливиан какое-то время смотрел мне прямо в глаза, а потом всё тем же ровным, спокойным, невыразительным голосом произнёс:

– У меня есть ещё один брат. Хочешь, познакомлю?

– Прежде чем скажу «да», хотелось бы уточнить, сколько же всего у твоего отца сыновей? Меня терзают смутное сомнение, что имя вам – легион?

– Что скажешь? Папочка не отличается сдержанностью темперамента и не считается с последствиями. При последнем подсчёте нас, вроде как, было трое: Энджел, я, Артур. Есть ещё Сандра, но её братом точно не назовёшь. Ну так что? Едешь со мной?

Мне бы отказаться, но любопытство и страсть ко всему новому взяли надо мной вверх.

– Еду. Расскажешь, почему об этом Артуре ты никогда раньше не упоминал?

– Откровенно говоря, мы не очень ладим. Я не горю желанием выставлять на общее обозрение моего брата. Артур впечатлительный и глупый дурак, – процедил Ливиан зло.

– Как-то не очень нежно ты о братике, – прокомментировал я полученную информацию. – Почему он впечатлительный-то?

– Тебе зачем?

– Ну, интересно. К тому же вдруг со своей равнодушной, эгоистичной точки зрения я смогу что-то дельное тебе присоветовать? Вдруг пригодится в налаживании отношений?

– Ты у нас эксперт по извращённой братской любви?

Не сдержавшись, я хохотнул, забрасывая руку на плечо Ливиану:

– Ты попал в яблочко почти не целясь, друг мой.

– Друг? – Ливиан бесцеремонно стряхнул с себя мою руку. – Ты всегда спишь с друзьями?

– Не всегда. Если секс со мной противоречит их религиозным или нравственным ценностям я, обычно, не настаиваю. К чему портить хорошие отношения из-за пустяков?

– С твоей железной логикой ведь и ведь не поспоришь.

– Ты, вроде как, собирался мне о братце что-то такое, клубничное рассказать?

– Угу, – угрюмо кивнул Ливина. – Ваниль в шоколаде.

– Заинтриговал. Я весь обратился вслух.

Ливиан улыбнулся:

– С тобой сложно говорить серьёзно.

Улыбка делала его сумрачное лицо красивым. Возможно потому, что смягчала резкие, хищные черты.

– Глупо доверять едва знакомому человеку сокровенные вещи.

– А ты попробуй, – предложил я. – К тому же ведь не смотря на «едва» знакомы-то мы очень близко. К тому же не пытайся убедить меня, что в жизни не делал глупостей* Одной больше, одной меньше? Уверен, это не самая роковая. Не хочешь говорить подробностей? Не надо. Можно сразу перейти к сути дела, минуя откровенности.

Я спросил Ливиана прямо:

– Твоему брату нужна моя кровь?

Маска окончательно слетела с лица Ливиана.

Большинство людей надевают маски чтобы скрыть свои слабости. У Ливиана была маска наоборот. Он притворялся более человечным, уязвимым и ранимым, чем являлся на самом деле. Под улыбками и притворной мягкостью таился каменный лик истукана. Даже не по себе от него как-то.

Перехватив мой взгляд, он поспешно вновь спрятался, как улитка в раковину – черты и взгляд мгновенно смягчились.

– Ты прав, – не стал отпираться он. – Я был бы благодарен за помощь, если ты согласишься её оказать.

– Я, конечно же, не откажу, но… ты сам ведь уже пробовал, да?

– Артуру нужно много крови. Моей ему уже не хватает.

– А твой отец? Энджел? Ты пойми правильно, я не отказываюсь – просто не понимаю.

– Попробую объяснить. Хотя всё непросто.

– В нашей семье никогда ничего не бывает просто.

– Ваша семья не имеет к нам никакого отношения.

– Вот тут ты ошибаешься. Под разными фамилиями, в разные времена мы все равно остаёмся самими собой. Я это теперь точно знаю. Но потрачено как-то слишком много слов. Давай уже короче? Выкладывай, что случилось с твоим братом.

К этому моменту нашего разговора мы сидели в дорогом, словно с рекламного ролика, автомобиле Ливиана.

Вещи многое могут рассказать о своём хозяине.

Автомобиль Ливиана был баснословно дорогим и хрустально чистым. Больше никакой информации в себе не содержал. Даже сказать, как долго он находится на службе у своего владельца не получится – выглядел так, словно вчера с конвейера сошёл. Никаких лишних вещей, украшений, предметов – ничего, что носило бы оттенок индивидуальности.

Безлико. Энергетика не чувствуется от слова «совсем».

– Прежде чем говорить об Артуре, задам тебе ещё один вопрос: что ты думаешь об Энджеле? – спросил Ливиан.

– Я должен о нём что-то думать?

Поймав ледяной взгляд Ливиана, я развёл руками.

– Ладно. Твоя игра – твои правила. Ну, что сказать об Энджеле? Со своей младшей сестрёнкой, будь у меня такая, я бы этого парня точно не стал знакомить. И от своей жены постарался бы держать его подальше. Словом, по моему мнению, Энджел соблазнителен, обольстителен и абсолютно бессовестен.

Ливиан криво усмехнулся:

– Будь у тебя младший брат, я бы его знакомить с Энджелом тоже не рекомендовал.

Дальнейших слов можно было бы уже не тратить. Ливиан сказал достаточно, чтобы всё понять. По крайней мере кое-какие догадки у меня уже складывались. Склонен полагать, что верные.

– Между твоими братьями интрижка? – не сдержавшись, фыркнул я, сам не знаю, презрительно или насмешливо. – Почему меня это не удивляет? Ваш отец не то, чтобы старался привить вам правильные нравственные ориентиры. Если он сам спит с вами, почему его должно напрягать, что между собой вы делаете абсолютно то же самое?

– А с чего ты взял, что моего отца это вообще хоть как-то напрягает? – удивился Ливиан. – Да не в малейшей степени. И напрягать вообще-то не может. О существовании Артура он не знает. Вернее, он не знает о том, что Артур его сын.

– Как так? – удивился я.

– Когда Артур родился, Виола уговорила Брэдли забрать ребёнка к себе, а отцу сказала, что тот родился мертвым.

– Рэй поверил в эту ересь?

– Почему ересь?

– У Элленджайтов дети, особенно мальчики, мертвыми не рождаются.

– Рэю на тот момент было плевать, кто у неё там родился, мальчик ли, девочка? Он периодически почти полностью теряет человеческий облик. Потом собирает себя по частям и становится… ну, почти (или сравнительно) нормальным. В хорошие периоды бывает весьма обаятельной личностью: умён, храбр, остроумен, красив, как бог. К нему легко проникнуться симпатией и даже куда более глубоким чувством.

Когда захочет, отец умеет держать своих демонов на поводке. Какое-то время. Но когда срывается, превращается в настоящее исчадие ада.

– Я видел.

– Ты ничего не видел, – с обречённостью и тоской проговорил Ливиан. – И дай бог тебе никогда этого не видеть, – тряхнул он головой, словно стараясь избавиться от мучительных воспоминаний.

– Ты рассказывал об Артуре.

– Да. Я помню. Ну так вот, Брэдли охотно взялся помочь Виоле. У него с Рэем тогда были хорошие отношения. Ну, настолько, насколько это вообще с Рэем возможно. Отец был ему обязан. Как позже выяснялось – обязан из-за меня.

– Как это? – удивился я.

– Рэй никогда не говорил мне, кто моя мать. Но знаю совершенно точно – это не Виола. И ещё знаю, что к ней он относился иначе, чем к матери остальных своих детей.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что, в отличие от Энджела, со мной отец никогда не спал.

Ну и ответ! Я даже растерялся, не зная, что сказать.

– Думаешь, что твоя мать настолько влиятельна, что Рэй боялся последствий их отношений?

Ливиан невесело рассмеялся:

– Боялся последствий? Это Рэй-то? Не уверен, что его в принципе возможно чем-то испугать. Нет. Он как-то говорил мне, что любил мою мать. Рассказывал, как, узнав о связи с его сестрой-близнецом, она отказалась от него. Не исключено, что он после этого её убил. С Рэя станется. Он же сумасшедший, – с тоской закончил он.

Повисла гнетущая тишина.

Голос Ливиана звучал так спокойно, будто ему не было дела до прошлого. Но сильно сомневаюсь, что это действительно так.

– Это твоя история. Но Виола-то с какой стати отдала своего ребёнка чужому человеку?

– Чужому, своему… да тут чёрт хромой лучше, чем родной отец. Она хотела защитить Артура и защищала, как могла.

– В чём заключалась защита?

– В том, что ребёнок не жил с Рэем. Брэдли выдавал его за своего кровного сына. Даже я узнал о том, что Артур – Кинг лишь после того, как… после того, как он выжил в условиях, в которых кроме нас выжить никто не бы мог.

– А что случилось?

– Он сбросился с крыши тридцатиэтажного дома.

Для меня тема самоубийств с недавних пор по понятным причинам больная тема.

Внезапно я открыл для себя, что при упоминании о суицидниках испытываю отвращение и гнев. Защитная реакция такая? Или, может быть, они для меня как вечный укор, напоминание о собственном неправильном решении?

Я дезертировал с поля боя, бросив всех, кого любил. И это имело последствия. За мою ошибку платили другие. Это омерзительно, до тошноты печально, непоправимо.

– Хорошо, что твой брат выжил.

Мой голос прозвучал холоднее, чем я того хотел.

– Ты так думаешь? А вот я вовсе не уверен. Наверное, я ужасный человек, но думаю, что было бы для всех лучше, если бы Артур добился своего.

– Он очень страдает?

– Судя по всему – да.

– Понимаю. Нет ничего хуже, чем наблюдать за болью любимого человека, не имея возможности помочь.

Ливиан усмехнулся, и его усмешка показалась мне воистину сатанинской.

– На самом деле есть кое-что хуже, Альберт. День за днём терпеть рядом присутствие человека, к которому не испытываешь ничего, кроме брезгливого презрения. Которого охотнее всего покинул бы навсегда, избегая с ним в дальнейшем всякого общения. Знать, что этот человек тоже не горит к тебе нежными чувствами, но быть прикованным к нему цепями долга. Хуже всего не иметь возможности разойтись.

Было такое чувство, будто температура всё время падала. Я поднял воротник пальто, машинально подув на пальцы.

– Я думал, ты любишь своего брата?

– Не люблю. Бывают даже такие моменты, когда я вполне понимаю Каина.

– Тогда почему ты не сбросишь эту ношу? Отдай Артура отцу. Или Энджелу.

– Энджелу? – прорычал Ливиан, так резко развернув машину, что мы лишь по какой-то счастливой случайности не врезались в столб.

Он посмотрел на меня так, будто видел на моём месте своего брата.

– С тех пор, как Артура парализовало, Энджел не навестил его ни разу! У него есть масса других, куда более увлекательных развлечений, чем сидеть с калекой, у которого хватило ума примешивать чувства туда, где им вовсе не место. Энджел ни разу не предложил мне свою помощь. Ни в чём. Как будто не имеет к случившемуся никакого отношения.

Я молчал. Что ж тут скажешь?

Заглушив мотор мы оба сидели и глядели перед собой, погружённые каждый в свои мысли.

Я думал о неизвестном мальчике.

Откровенно говоря, мне его было жаль. Полностью зависеть от такого человека как Ливиан… да от любого человека? Не сахар.

Древние суеверия правы. Все самоубийцы попадают в ад. Он может выглядеть по-разному. И даже со стороны адом вовсе не казаться. Но сути это не меняет.

Мой ад – Синтия.

Ад неизвестного мне Альберта – кто? Ливиан? Энджел?

Он что, действительно влюбился в эту черноглазую белокурую сволочь?

Как можно влюбиться в мужчину? При всём том, что в моём собственном прошлом мужчин было не мало, пусть и в разы меньше, чем женщин, я всё же никогда не понимал, какие эмоции можно испытывать к представителю одного с тобой пола?

Для меня это всегда было игрой. Борьбой характеров. Удовольствием.

Элленджайты любят нарушать запреты, шокировать, ходить по краю, бросать вызов.

Но – любовь?

Если бы я искренне влюбился в мужчину я бы тоже спрыгнул с крыши.

Жаль паренька. Искренне жаль.

– Ну что? Пошли? – глянул на меня Ливиан.

Мне ещё не приходилось бывать в местах, подобных этому. Всё вокруг было серое: дома, деревья, машины, люди, лица. Словно в мире не осталось красок. Дома высокие, этажей десять-двенадцать.

Куча покорёженного металла, зачем-то вкопанного в земле – я не сразу сообразил, что это жалкие останки детских аттракционов и качелей, перекрученных и переломанных чьей-то немилосердной рукой.

Предсказуемо и ожидаемо мы привлекли к себе внимание. На сей раз, правда, в глазах местного обывателя читался не любовный, а осуждающий интерес. Как будто окуклившиеся в платки и странные, естественно, серого или грязно-коричневого цвета, пальто, аборигенки заранее не одобряли всё, чего бы мы не сделали.

Мы ничего делать не стали. Просто пересекли грязный, воняющий кошачьей и, что ещё хуже, человеческой мочой, двор, и вошли в грязно-коричневую дверь.

Мир сузился до размеров, способных у нервного человека вызвать клаустрофобию. Стены надвинулись со всех сторон, словно желая раздавить нас.

Громыхая, как вскрытая консервная банка на палочке, лифт, оплёванный и грязный, распахнул перед нами мутное чрево и подкинул нас наверх, точно уж не скажу, на какой этаж, но точно, на один из верхних.

Наконец мы шагнули в квартиру. От серого мира нас отгородила серая дверь.

В квартире было немногим симпатичнее, чем на лестнице. Отсутствие женской руки заметно с порога – явно мужская берлога. Никаких рюшек или украшений, с помощью которых дамы выстраивают то, что представляет им уютом.

– Проходи, – швырнув куртку под зеркало на тумбочку, пригласил Ливиан.

Квартира была небольшая. По моим меркам, так и вовсе крохотная. Справа от двери маленькая кухонька, в которой и двое с трудом разойдутся; двери в санузлы, коридор не длиннее 10 футов, и две двери, одна напротив другой, ведущие в комнаты, длинные и прямоугольные. Стены тут будто надвигаются на окна. Своеобразная архитектоника.

А ещё – словно бы совсем нет света. Его тусклое подобие.

Ливиан прислонился плечом к шкафу, скрестив руки на груди мрачно взирал на распростёртое по постели тело.

– Артур, я привёл к тебе гостя.

Я с интересом, к которой с первых минут примешивалась невольная жалость, разглядывал младшего брата Ливиана.

Артура легко можно было бы принять за хорошенькую девушку. Фамильная хрупкость здесь усугублялась крайней худобой. Юноша выглядел почти бесплотным – ни дать, ни взять, сильфида. Ну, или в нашем случае, сильф?

Тонкие черты отличались изысканной правильностью. Серые глаза в длинных ресницах прозрачные и чистые, как родниковая вода или бриллианты. Светлые волосы платинового оттенка с лёгким голубоватым отливом без тени золота.

Прекрасный бескровный призрак.

При виде меня Артур встрепенулся, в глазах на миг промелькнула искра жизни. И тут же погасла, будто надежда, на миг вспыхнувшая в сердце так и не успела разгореться в пламя.

Ждали явно не меня.

– Гостя? Какое приятное разнообразие. С виду даже не похож на врача.

– Наверное потому, что я не врач, – подал голос я.

– К чему мне незнакомые гости, Ливиан? – подчёркнуто меня игнорируя, глядел на брата Артур.

Я не обиделся. В некоторых случаях природная обидчивость меня оставляет.

– Я могу попытаться тебе помочь, – сказала я.

По кукольному лицу Артура, словно судорога, проскользнуло выражение крайней скуки, граничащей с раздражением.

– И в чём будет заключаться твоя помощь? – индифферентным голосом поинтересовался он.

– Я поделюсь с тобой своей кровью.

Прозрачные, бриллиантового оттенка глаза обратились ко мне с выражением усталого терпения:

– Я настолько похож на вампира, что предполагается, будто чья-то кровь способна меня порадовать?

– Моя кровь не такая как у всех. В некоторых случаях она творит чудеса.

– В канун Нового года Санта-Клаус приносит детишкам подарки? – холодно блеснув глазами, язвительно процедил Артур.

Голос его звучал тускло, даже зло.

– А в Рождество чудеса повторяются словно серия сериала – для тех, кто пропустил в первый раз… только мне чудеса уже не помогут. Я бы предпочёл морфин.

– Почему не попробовать? Что ты теряешь? Хуже-то тебе уже вряд ли будет?

Он равнодушно скользнул по мне взглядом, пожимая плечами.

– Всегда может быть хуже. Но ты прав – почему не попробовать что-то новенькое? От всего старенького давно уже тошнит, – как лезвием резанул он взглядом по Ливиану.

Тот отлип о стены и направился к дверям:

– Развлекайтесь, мальчики. Я оставлю вас одних.

Скинув пальто, я нашёл, что в комнате довольно прохладно и зябко.

– Тебе не холодно? – поинтересовался я у Артура. – Можно было бы протопить и получше.

– Видимо, коммунальные службы так не думают. Им кажется, что температура оптимальная.

– Что такое «коммунальные службы»?

Артур удивлённо посмотрел на меня, но развивать тему не стал.

Мне она тоже не казалось интересной.

– Не возражаешь, если я присяду?

– Не возражаю, даже если приляжешь.

Взгляд у моего собеседника оставался равнодушным, почти мёртвым.

– Меня уже давно никто не обнимал. Раньше находилось много желающих, а теперь вот всё как-то больше предпочитают держаться на расстоянии. Все такие милосердные! И куда мне от вашего милосердия только деться? Ты вот, по лицу вижу, тоже сострадаешь? – губы Артура скривились зло, почти брезгливо. – К чему мне это?

– Я не собираюсь просто сострадать. Я хочу тебе помочь.

– Как?

– Уверен, Ливиан уже пытался сделать нечто похожее. Просто у него не получилось.

– Что заставляет тебя думать, будто у тебя получится?

– Делать что-то, пусть даже откровенную глупость лучше, чем не делать ничего.

– Делай, что хочешь, – равнодушно пожал плечами Артур, устало откидываясь на высокой горкой уложенные подушки.

Глаза его были равнодушны и неподвижны, словно у умирающего. Или у слепого.

Артур сдался. На самом деле сдался ещё до того, как его тело превратилось в темницу для его печальной души. Он не хотел бороться, не собирался этого делать.

Я в своё время насмотрелся на похожую картину. Ральф вёл себя так же. Он не хотел жить. Всех моих титанических усилий не хватило для того, чтобы заставить его желать нежеланное.

Не знаю – что, но что-то в Артуре меня зацепило. Взяло, как говорится, за живое, за душу.

Эта звенящая струна одним концом была закреплена за Ральфом, уходя за ним в темноту и в пустоту.

Я видел с безотчётным ужасом, что до этой самой бездны у Артура осталось всего несколько шагов. И со свойственной мне глупостью ринулся в битву с очередной мельницей.

– Подвинешься? – обратился я к нему.

– Нет.

– Не можешь или не хочешь? – уточнил я.

– Не могу – в первую очередь.

– Понятно.

Больше не задавая вопросов, я принялся расстёгивать на Артуре рубашку.

– О! Как многообещающе! – приподнял он бровь. – Но что-то мне подсказывает что всё будет целомудренно разочаровывающе?

– Тебя это огорчает?

– А не должно? Хотя оно, конечно, чувственные удовольствия не для калек. Будучи инвалидом это как никогда ясно понимаешь. Ты ведь не на столько добрый, правда?

Серые глаза смотрели колко, к насмешливому взгляду неприкрыто примешивался яд.

– Закрой глаза.

– Зачем? – искренне удивился Артур.

– Когда я гляжу в них, я отвлекаюсь.

Пожав плечами и насмешливо фыркнув для приличия, Артур подчинился, не тратя лишних слов.

С закрытыми глазами он выглядел ещё более ранимым и измученным.

Ещё до начала сеанса (или как назвать то, что у нас происходило?), я понимал, что ожидающие нас обоих ощущения будут не самые приятными. Что-то в хрупком, истощённом теле было поломано почти окончательно, это было видно даже без всякой науки или мистики.

Положив ладони Артуру на живот я, в свою очередь, закрыл глаза и сосредоточился.

Появилось привычное головокружение. Во рту явственно ощущался металлический привкус крови. В ушах зашумела кровь.

Потом резкая боль едва не заставила меня потерять сознание.

Моей главной задачей стало, во-первых, отделить ощущения Артура от собственных; во-вторых, понять, где локализуются его очаги боли. Дальше проанализировать и понять степень проблемы и, в итоге, как следствие, найти способы её решения.

Обычно у моих милых родственничков два крупных болевых очага. Первый, внизу, ближе к паховой области, связан чаще всего с нашей неразборчивой активной половой жизнью. Второй – в области желудка. Там находятся железы, вырабатывающие ферменты и гормоны, отвечающие за скорость регенерации тканей.

Принцип действия понять не сложно. Получив сигнал о повреждении тканей мозг даёт команду к выработке гормонов; гормоны устремляются к очагу поражения и ткани восстанавливают. Все токсины и шлаки снова собираются и возвращаются в область желудка.

Когда процесс завершается, случается то, что в нашей семье принято именовать приступом – вместе с фонтаном крови организм избавляется от всех отработанных продуктов.

Со стороны, естественно, это смотрится жутко. Поэтому, когда случаются приступы, никто из Элленджайтов не стремится оказаться в людных местах, на виду, в центре внимания.

В теле Артура не было острых очагов боли – всё его тело представляло собой сплошной её пожар. От позвоночника боль ветвилась, расходясь острыми лучами ко всем органам.

Боль не стихала и не увеличивалась – она была постоянной и невыносимой. И вместе с сердцем Артура моё сердце начало захлёбываться кровью.

Я отпрянул, с трудом выдерживая его насмешливый и одновременно уставший взгляд.

– Ты точно не хочешь попробовать со мной переспать и за одно почувствовать, какого это? Уверен, ощущения будут феерическими.

– Настолько, что тебе вряд ли удастся их пережить, – зло огрызнулся я.

– Не особо огорчусь если и так. Но я лишён возможности настаивать. Я вообще лишён каких-либо возможностей. Перебитый позвоночник, знаешь ли?..

– Когда принимаешь морфин, ты можешь двигаться?

– Что? – не понял Артур.

– Твой позвоночник давно восстановился, Артур. Ты не парализован.

Он посмотрел на меня, как на идиота. На мгновение на его лице даже промелькнуло нечто, похоже на обиду.

– Правда? Тогда я, наверное, просто ленюсь ходить? Это ведь так приятно, когда тебя в буквальном смысле слова носят на руках!

– Я серьёзно. Ты не парализован. Вернее, тебя парализует не отсутствие связи между нервными рецептарами.

Он всё ещё меня не понимал.

– Это делает боль, – пояснил я. – Ты живёшь с постоянным болевым шоком. Тут особенно не разбежишься.

На лице Артура отразилась смешенная игра чувств:

– То есть, если я сумею научиться терпеть то, что чувствую, способность ходить вернётся ко мне? – с надеждой спросил он.

– Теоретически так, – согласился я. – А вот практически научиться терпеть боль у тебя вряд ли получится. Пытаться её перешагнуть – неправильный путь.

– Есть другой? – раздался за моей спиной голос Ливиана.

И тут же лицо Артура, маска на котором вроде как начала таять, мгновенно замкнулось.

– Думаю, что есть, – постарался обнадёжить их я. – В организме Артура восстановился неправильный баланс.

Наткнувшись на одинаковый вопрос в глазах так не похожих друг на друга братьев, я с трудом подавил вздох:

– Как бы это попонятнее объяснить? В нём достаточно наших гормонов для того, чтобы поддерживать в тебе жизнь, но их явно не хватает для того, чтобы продолжился процесс исцеления.

– И что ты предлагаешь это решить?

– Если у человека не хватает своей крови, ему вливают донорскую.

– Мы это проходили.

– Значит, нужно попробовать ещё раз! – заявил я с уверенность, которой отнюдь не испытывал.

– Предлагаешь мне попробовать в качестве лекарства твою кровь?