Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 346 страниц)

– Правду он говорит, – подтвердил я. – Не трожь!.. Так. А карету вы рассмотрели?

Я бросил вожаку мелкую монету.

После этого стая загомонила хором. Теперь помогать мне стало не только интересно, но и прибыльно.

– Богатая карета.

– Чёрная, вся блестит!

– А тут вот, сбоку, забор золотой нарисован.

– Чего? – не понял я.

– Ну, такое, – девочка подняла с земли прутик, изобразила в пыли три зубца.

– Это не забор, а корона! – фыркнул вожак. – Дура ты деревенская!

– Сам дурак!

– Тихо, – прикрикнул я. – А кроме короны? Ещё что-то было нарисовано?

– Сабли были. Две. Вот так, – девочка нарисовала перекрещенные мечи.

Угу. Ну, хоть что-то.

– Спасибо, – я высыпал из кошеля на ладонь всю мелочь, что там была.

У вожака загорелись глаза.

– Дели по справедливости, – предупредил я. – Проверю!

Монеты перекочевали с моей ладони в маленькую, чумазую. Стайка встретила внезапный подарок судьбы восторженными воплями и свистом. А я развернулся и пошёл обратно в лавку.

Глава 7

– С чего он тебя шарахнул-то?

Хозяин отвёл глаза.

– Разозлился.

– На что?

Хозяин мрачно засопел.

– Я, если что, тоже злиться умею, – ласково сказал я. – Как залечил тебе башку, так и обратно разлечу. Чего он хотел? Ну?

– Амулет с колдовством запретным. Он и прежде приходил – и всегда в шляпе надвинутой. Ну да то не моё дело, ко мне сюда разный народ ходит. Бывает, что и лихие люди заглядывают. Не хочешь личность светить – не свети, мне-то что? Простой амулет я хоть чёрту, хоть бису продам. А тут он, вишь, порчу наводить собрался! А я этакой дряни сроду не держал. По государеву указу, за запретное колдовство ответ один – в петле болтаться. Надо мне оно?

Я усмехнулся.

– То есть, лихим людям амулеты продавать – это пожалуйста, это у тебя нигде не чешется. А тут вдруг упёрся?

– Да ты рехнулся, что ли⁈ – хозяин аж отодвинулся подальше. – Грабёж али разбой – то дела простые, человеческие. Известное дело: кто сильнее, тот и сладит. Лихие люди, знаешь ли, до старости редко доживают. А запретное колдовство – то совсем иное. Не в драке одолеть – а порчей человека в гроб загнать! Разве ж это по-христиански?

Н-да. Вот за что люблю торгашей – так это за гибкость морали. Свой кодекс чести у них имеется. Временами весьма своеобразный, но всё же.

– Ладно, понял.

Для чего ублюдку в шляпе понадобился амулет, наводящий порчу, догадаться было несложно. Другой вопрос, как он собирался подбросить эту пакость мне. Не в карман же сунуть каменюку – в расчёте на то, что не замечу? Хотя…

– А вот эта хрень, которая порчу наводит. Она как выглядит?

– Не знаю и знать не хочу!

– Хотеть, может, и не хочешь. Но что не знаешь – не верю. Исследование рынка – первоочередная задача уважающего себя коммерсанта.

Торговец мрачно посопел.

– Я никому не скажу, обещаю. Ну?

– Люди бают, игла это, – понизив голос, прошептал торговец. – Как в одёжу воткнёшь, так действовать начнёт. Силы тянуть из того, кто одёжу носит.

Ишь ты. Хитро.

Накинуть на себя невидимость. Подойти ко мне, когда буду сидеть, к примеру, в трактире. И аккуратно воткнуть иголку. Ну, в общем-то есть шанс, что не замечу. Не такая уж дурная идея. В том, что «поганый» амулет предназначался именно мне, я почему-то не сомневался.

– А защита от этой порчи есть?

– Да снять-то можно. Только сперва понять нужно, что порчу навели. Оно ведь поди разбери – заколдовали тебя, али просто захворал. Покуда догадаешься, уже на ноги подняться не можешь. Вот так с порчи и помирают, говорят.

– Угу. Охренительная перспектива.

– В общем, защиты у меня нет, – закончил хозяин. – Другое есть.

Подошёл к знакомому сундуку, открыл. Покопавшись в ячейках, вытащил шнурок, на котором болтался гладкий, полупрозрачный камушек красивого коньячного цвета.

– Янтарь, – пояснил хозяин. – И сам-то по себе камень целебный, здоровье дающий. А ежели заряжен, то о порче предупредит. Враг тебе в одёжу иглу поганую – а камень нагреется. Да так, что непременно почувствуешь.

– Отлично, – одобрил я. – Каждому радару – по антирадару! Норм штука, не убирай далеко. Хотя изначально я вообще-то по другому поводу пришёл.

В результате посещения лавки её хозяин обогатился на полтора империала, а я стал счастливым обладателем янтарного амулета и клубка тонкой бечёвки.

Заговоренную бечёвку следовало пустить вдоль частокола, окружающего усадьбу. В случае несанкционированного проникновения амулет шарахал магическим ударом. Хозяин гарантировал два часа работы. После этого амулет требовалось зарядить.

Это была самая сильная штука из всех, что имелись в лавке. Более длительную защиту ничто из ассортимента обеспечить не могло.

Два часа – не много, конечно. Но теоретически, достучаться за это время до меня – задача вполне осуществимая. У нас же есть – в теории, опять же – новое современное средство связи. Всех делов осталось – подходящий носитель подобрать.

С хозяином лавки мы расстались, чрезвычайно довольные друг другом. И я поспешил к Фёдору.

Никого из охотников в трактире не встретил. Выдохнул. Срочно бежать глушить тварей вотпрямщас не требуется – уже хорошо.

Фёдор подал мне обед и принялся рассказывать о новостях. Троекуровский сынок сделал-таки предложение дочке Абрамова, свадьбу сыграют осенью. Новый корпус отеля «Маша и Медведь» уже под крышу подвели. Рамы для окон и дверей стругают. Кто-то третьего дня помер. Кто-то у кого-то родился…

Я, слушая, кивал и не забывал наворачивать рассольник со сметаной.

– … а в Николиной горе девка пропала. Мать с отцом говорят, в лес ушла и не вернулась. А соседи бают, что сбегла. В селе ярмарка была накануне, парней красивых много понаехало…

– Так. Стоп. – Я перестал есть. – Когда, говоришь, девка пропала?

Фёдор поднял голову к потолку. Принялся загибать пальцы.

– Три дня тому. В воскресенье ярмарка была, так вот сразу после ярмарки. Николина гора – село большое. Богатое. И родители у девки – не последние люди, вот и подняли шум. Аж до нас слухи дошли.

– Угу. – Я постучал пальцами по столу. – Вот что, Федь. Если вдруг девка эта пропавшая объявится – найди способ мне сообщить. Не забудешь?

– Как можно, ваше сиятельство! Непременно сообщу.

Визит к Аркадию Дубовицкому я намеренно оставил на вторую половину дня. Аристократы имеют обыкновение до утра где-нибудь душевно погудеть, а потом хорошо, качественно отсыпаться. И я, как выяснилось, не прогадал. Когда пришёл, Дубовицкий пил утренний кофе.

– Не откажетесь? – предложил он мне.

– Не откажусь, – кивнул я чисто из вежливости.

И не пожалел. Кофе у Дубовицкого оказался – не чета трактирному. С огромным удовольствием отдал должное чудесному ароматному напитку, который одним только запахом заставлял кровь быстрее бежать по венам и будил в душе страсть к бурной деятельности.

– Вы, Владимир Всеволодович, смею заметить, явно не со светским визитом пришли, – сказал Дубовицкий, хитро на меня глядя.

– Как догадались? – усмехнулся я.

– Разбираюсь в людях. Собственно говоря, вы, похоже, вовсе не имеете обыкновения что-то делать просто так.

– Ну, понимаете ли, у меня пока положение довольно шаткое. И пока я его не укреплю, расслабляться считаю неразумным.

– Полностью понимаю. – Дубовицкий отхлебнул кофе.

– А потом – я охотник. Кругом сами знаете, сколько всякой чертовщины творится. Только успевай разгребать. Ещё и… Да. Я к вам, собственно, по этому делу.

– Так-так. – Дубовицкий поставил чашку на стол и пытливо вгляделся в меня. – Внимаю вам всеми фибрами.

– Вы, помнится, говорили, что у вас, в библиотеке в дворянском собрании, имеется много книг по охотничьей теме. И что вы в этом разбираетесь.

– Прекрасно помню свои слова. А также помню, что вы, внезапно появившись и до полусмерти напугав писаря, изволили забрать одну из книг.

– Это я верну, – отмахнулся я. – Прочитаю – принесу обратно. Мне эта книга очень срочно понадобилась, не успел абонемент оформить.

– Понимаю. А что вас интересует теперь?

– Очень простой вопрос. Как сделать невидимое – видимым.

Дубовицкий откинулся на спинку стула. По лицу его пробежала тень. Он явно ожидал чего-то другого. Например, расспросов о приличных кабаках и богатых невестах.

– Признаться, не вполне понимаю, что вы имеете в виду. Существует, как вам, должно быть, известно, Знак, обеспечивающий невидимость. Вы хотите Знак, который нейтрализует его действие?

– Не совсем. Представьте, что есть некая сущность. И она – невидимая. Даже не то чтобы невидимая, а… Знал бы, как объяснить – сам бы быстрее нашёл информацию, – поморщился я. – В общем, он как бы не здесь. Дух, не дух – не знаю. Но может по своему желанию являться в виде человека или зверя. Так вот, меня интересует техника, которая позволила бы его принудительно заставить материализоваться. Чтобы убить. И посмотреть, что внутри.

– Святые угодники, Владимир Всеволодович! С чем таким вы связались? – ужаснулся Дубовицкий.

– С лешим.

– Леший? Но это же… Помилосердствуйте – это ведь деревенская байка?

– Распространенное мнение. Но меня с товарищем эта ваша байка позапрошлой ночью чуть не убила. Я, конечно, ещё кой-кого поспрашиваю, кого поймаю. Однако что-то мне подсказывает, что братья охотники с такими прелестями не сталкивались.

– Н-да. – Дубовицкий покусал верхнюю губу. – Что ж, моментальным ответом не обрадую, тоже ничего подобного сходу не припоминаю. Но я поищу информацию. Это могу обещать.

– Всё, чего прошу, – кивнул я. – Дадите знать, если что-то отыщется?

– Всенепременно, господин Давыдов. Я, поверьте, очень хорошо понимаю, что вы и такие как вы – единственное, что отделяет Россию от падения во тьму.

– Да ладно, – улыбнулся я. – Не драматизируйте. Кстати, у меня к вам ещё один вопрос. Попроще, я думаю.

– Извольте.

– Знаком ли вам такой герб или символ – корона и две скрещенные сабли?

Вот тут Дубовицкий не раздумывал и секунды. Сразу кивнул – с видом человека, крайне довольного тем, что может услужить.

– Разумеется! Это – герб Головиных.

– Головиных, – повторил я и почесал переносицу. – А Головины – это у нас…

– Вы, скорее всего, знакомы с Катериной Матвеевной Головиной, – подсказал Дубовицкий.

Угу, точно. Катерина Матвеевна, свет очей моих. С перламутровыми пуговицами. С которой мы так до сих пор и не попрощались ни разу как следует.

Разумеется, я помнил её фамилию. Но, честно говоря, надеялся, что ошибся, что даже моя феноменальная память может давать сбои. Блин, ну вот что за подстава такая, а?

– Сами-то Головины проживают в Смоленске, – сказал Дубовицкий. – А юная госпожа Головина – в имении под Поречьем. У родственницы загостилась.

– Ясно, – вздохнул я. – Спасибо большое, что просветили.

На прощание мы пожали друг другу руки, и я с чистой совестью отправился обратно в трактир. Оставалось только заночевать, да ехать домой. Торчать в Поречье долее не имело ни малейшего смысла.

Единственная ниточка уводила в объятия Катерины Матвеевны. Однако пока что я считал преждевременным выносить Ударом ворота и испепелять имение, где она гостит, Красным петухом.

Карету можно украсть. Герб можно нарисовать самому, не спросив разрешения у правообладателя. Наконец, Катерина Матвеевна и человек в карете могут быть вообще не связаны. Головины, если я правильно понял – большой и богатый род, с кучей родословных линий. Если этот хрен приехал из Смоленска, то он мог остановиться где-то в Поречье и не ставить о том в известность свою родственницу. Он, может, о существовании-то этой родственницы давно забыл.

Но поговорить с Катериной Матвеевной, безусловно, надо. Тем более – соскучился. Только не сейчас. Сейчас у нас на повестке дня – защита усадьбы.

* * *

Вернувшись в Давыдово, я позвал Захара. Вдвоём с ним мы протянули вдоль частокола заговоренную бечёвку. На обычное открывание-закрывание ворот амулет не реагировал. Включаться должен был, если ворота пытались взломать. Например, тараном. То же самое относилось к частоколу.

– Готово. Краш-тест! – скомандовал я.

Захар и Данила подхватили с двух сторон бревно. И с разбегу ударили в закрытые ворота.

Ого! Нормально отшвырнуло. Метров на пять.

– Сорян, мужики, – покаялся я. – С меня компенсация.

– Владимир Всеволодыч! – Данила вскочил на ноги. Глаза его сияли. – Ух, и крепкая же штука! Дозвольте, я ещё раз тресну?..

Обеспечив таким образом безопасность усадьбы, я засобирался в гости. В имении Дорофеева моего Знака пока не было. Для визита пришлось закладывать карету.

В Дорофееве я не ошибся. Задавать дурацкие вопросы из разряда «откуда это у вас, господин Давыдов, как с куста появилось аж пять лошадей на продажу» он не стал. Мы спокойно обсудили цену. Сошлись на той, которая устроила обоих.

После чего я сказал, что давно интересуюсь соколиной охотой. Слышать – слышал, наблюдать не доводилось.

Дорофеев расплылся в довольной улыбке.

– О, я страстный поклонник этой забавы! Идёмте. Покажу вам своих красавцев.

И меня отвели в птичий сарай. Может быть, у этого помещения было более удачное название, но вслух граф его не произнёс, а спрашивать я не стал. Довольно просторное помещение, в котором тусили по-настоящему шикарные птицы. Большие, коричневой расцветки.

Они сидели в огромных клетках, отдельно друг от друга. Видимо, чтобы не передрались. Пусть и на одного хозяина работают, а всё же хищники.

На чужака птицы уставились с подозрением. Замерли на насестах, будто в ожидании команды «фас».

– Ну вот, – сказал, надувшись от гордости, Дорофеев. – Каковы, а?

– Великолепны, – честно признался я. – А как у них с дальностью полёта?

– Невероятно сильны и выносливы! А главное – быстры, – воздержался от точных цифр граф. – А уж какие охотники!

Он взял откуда-то жёсткую кожаную перчатку. Длинную, по самый локоть. Вытянул руку и как-то по-особому свистнул, открыв одну из клеток.

Обитавший там сокол стрелой метнулся и замер, вцепившись когтями в перчатку. Дорофеев поднёс птицу ко мне.

Предупредил:

– Гладить не рекомендую. Птицы знают только хозяина, чужака могут и покусать.

Я мысленно скастовал Знак, подсмотренный у пацана в Нижних Жопках. После чего смело погладил сокола по голове.

Птица зажмурилась от удовольствия и потёрлась о мою ладонь.

– Владимир Всеволодович, вы когда-нибудь перестанете удивлять людей⁈ – воскликнул Дорофеев.

– Проще людям перестать удивляться, – усмехнулся я. – Кажется, я ему понравился.

Словно подтверждая это высказывание, сокол перепрыгнул ко мне на руку. Ух, бллллл… ин. Ну и когти. Моя-то перчатка явно не для таких испытаний предназначалась.

– Что ж, похоже, мне придётся подарить вам этого красавца, – рассмеялся Дорофеев. – Будем считать, что это – мои пять копеек в счёт вашего будущего увлечения. Соколиная охота – это, смею заверить, на всю жизнь!

– Охотно верю, – сказал я, уворачиваясь от сокола, который придумал тереться головой о мой подбородок. – Мне кажется, это – начало прекрасной дружбы!

– А вы, позвольте полюбопытствовать, планируете использовать птиц для обычной, человеческой охоты? Или… Ну, вы понимаете, о чём я?

– Буду честен, – сказал я. – Он мне пока вообще не для охоты. Скорее для быстрой почтовой связи.

– Боюсь, этому они не обучены…

– Так они и к чужакам ласкаться не обучены.

Дорофеев только головой покачал.

В итоге он подогнал мне в комплект к соколу специальную перчатку – и дело пошло веселее.

– А как вообще это происходит? – заинтересовался я. – Ни разу не видел соколиной охоты.

Дорофеев улыбнулся.

– Желаете посмотреть?

– Не отказался бы.

Понятно, что мне-то птица нужна для других целей. Но чтобы максимально полезно использовать девайс, надо знать его характеристики.

– Что ж, если угодно. Прямо сейчас устроить серьёзную охоту не получится, для этого нужна подготовка. И время не самое удачное, на охоту выезжают рано поутру. Если изволите задержаться, хотя бы на день – другой…

– Да мне серьёзная и не нужна. Жратвы дома хватает, слава тебе господи, без дичи уж точно обойдусь. Мне просто посмотреть, как работает.

– Это – пожалуйста, – снова улыбнулся Дорофеев. – Это можно устроить.

И подошёл к другой клетке. Любовно посмотрел на сидящую в ней птицу. Позвал:

– Демид! Снаряди-ка мне Скворушку. На охоту пойдём.

Пока подошедший Демид упаковывал птицу в снаряжение, Дорофеев ознакомил меня с теоретической частью.

Посредством соколов охотились на любых других птиц. Уток, тетеревов, куропаток, перепелов и так далее. А также на зайцев или даже лис – словом, любую живность, которую сокол мог поймать и притащить хозяину, или же удержать до его прихода.

«Скворушка» выглядел так, как будто без проблем поймает и удержит, например, меня. А Захара – так и хозяину притащит, было б там чего тащить.

Чтобы хозяин понимал, куда идти искать сокола после того, как тот поймает добычу, к птице привязывали колокольчики. Звенят – значит, цель достигнута. И всё, что нужно сделать хозяину – идти на звук.

Колокольчики, как я понял, были основной частью птичьего снаряжения. Помимо них, на Скворушку надели кожаный нагрудник, а на ногах закрепили кожаные кольца, Дорофеев назвал их обножками. К одному из колец прикрепил шнур. Получилось что-то вроде поводка. Серьёзно всё, прям по-взрослому.

Снарягу для моего сокола Демид принёс в отдельном мешочке. Видимо, шла в комплекте. Я, хоть и был уверен, что едва ли мне это добро пригодится, взял. Не обижать же нового друга.

Глава 8

Дорофеев сказал, что охотиться мы будем на утку. На что-то другое, как я понял – долго и муторно. Ну, мне какая разница. Утка так утка.

К лесному озеру, где водились утки, мы ехали сначала на Дорофеевских лошадях. Оставшиеся метров сто прошли пешком – чтобы не спугнуть. Скворушка смирно сидел у Дорофеева на плече. Пугать (Дорофеев сказал «поднимать») уток следовало не абы как, а по определённому алгоритму. Чем и занялся его подручный, когда мы подошли к озеру.

Утки взлетели. Дорофеев выпустил Скворушку.

Тот взмыл вверх со скоростью орудийного снаряда. Дорофеев по дороге рассказал, что прежде чем спикировать на добычу, соколу надо набрать высоту. Делал он это быстро, однако и утки оказались на удивление неглупыми. Спорхнув с берега, пролетели над озером и скрылись в кустах.

Впрочем, сокола это не особо расстроило. Дорофеев рассказывал, что этих птиц отличает невероятная острота зрения. Я увидел, как Скворушка камнем упал с неба в кусты. И скоро до нас донёсся звон колокольчика.

– Странно, – обронил Дорофеев. – Уток Скворушка обычно приносит сам…

– Сбегать, ваше сиятельство? – встрепенулся Демид.

– Не надо. Мы с Владимиром Всеволодовичем пройдёмся. Хочу показать ему, как Скворушка удерживает добычу.

И мы поломились сквозь кусты на звон колокольчика. Который, к слову, звенеть не прекращал.

– Так и должно быть? – спросил я. – Он и должен постоянно звенеть?

– Вообще, нет. – Дорофеев по-прежнему казался удивленным. – Птице не очень приятен этот звук. Скворушка умён и знает, как нужно подавать сигналы. Странно это всё…

Ох, и не люблю я странности!

Колокольчик звенел всё настойчивее. Когда мне показалось, что слышу в звоне панические нотки, скомандовал Дорофееву:

– Держитесь позади меня. Вперёд не лезьте, – и перешёл на бег.

Через минуту понял, что успел вовремя.

Скворушка боролся с крысой. Которая держала в зубах пойманную утку. Сокол долбил крысу клювом и драл когтями. Крыса, изворачиваясь, в свою очередь полосовала когтями его – не выпуская при этом из зубов добычу.

Шерсть и перья летели во все стороны. Учитывая то, что крысиные когти ядовиты, победа была предрешена заранее. Долго отважной птице не продержаться.

– Всё, пернатый, – крикнул соколу я. – Подкрепление прибыло. Посторонись, не мешай!

Два раза повторять не пришлось. Сокол метнул на меня вполне человеческий, разумный взгляд и порхнул в сторону. Я скастовал Удар. От крысы осталось мокрое место. А мне прилетела родия.

Отлично, не зря ходил. Я быстро огляделся. Других крыс не увидел.

Повернулся к израненному соколу. Тот нахохлился, опустил крылья – яд уже начал действовать. Вовремя я прибежал. Ещё бы пара минут, и уже ничем бы не помог.

– Сейчас, Скворушка. Потерпи.

Я скастовал противоядие.

Сокол заклокотал. Из ран потёк чёрный яд.

– Терпи, братец. – Я погладил птицу по голове. – Обезбол у вас пока не изобрели. Ничего, это недолго.

Яд вытек. Уфф… Теперь остановить кровь. Заживление!

Глубокие борозды на крыльях и спине сокола затянулись.

– Ну, вот, – похвалил я. – Красавец! Лети к хозяину.

И тут же понял, что Дорофеева рядом нет. И не появляется он как-то слишком долго. Да твою же мать…

– Михаил Григорьевич! – Я вскочил на ноги.

Прислушался. И услышал приглушенный стон. Бросился на звук.

Стонал Дорофеев. Он лежал на земле, уткнувшись лицом в мох. На голове у Дорофеева сидела крыса, не позволяющая бедолаге поднять голову – отчего и не мог нормально позвать на помощь. Всё, что у Дорофеева получалось делать – глухо стонать. И было от чего.

Дорофеева облепил десяток крыс. Твари работали когтями изо всех сил, кидались на Дорофеева – пытаясь выдрать кусок из вожделенной плоти. Но графа будто опутала невидимая защита. Амулет, видимо. Доспех, или какой-то аналог. Добраться до тела Дорофеева крысы не могли, и от этого ярились ещё больше.

– Вот дерьмо, – прокомментировал ситуацию я.

И нанёс прицельный Удар.

Трёх крыс – включая ту, что сидела у Дорофеева на голове, – смело.

А в меня ударила молния. Родия – всего одна, с трёх убитых крыс. Остальные крысы, в количестве восьми штук, бросились на меня. К Дорофееву они мгновенно потеряли интерес. Ну, кто бы сомневался.

Костомолка – Знак не для крыс. Это как из пушки по воробьям стрелять. Пару ушатаешь, а остальные брызнут в стороны. Костомолку я трогать не стал.

Скастовал Красного петуха, чтобы ослепить и дезориентировать тварей. Потом нанёс Удар.

Минус две крысы. И ноль родий! Это где такое видано, вообще⁈

– Я начинаю злиться, – объявил я.

И встретил двух бросившихся на меня крыс мечом. Эти две раньше всех оклемались после Красного Петуха.

Молния. Родия. Ну, хоть одна с двух – и то шерсти клок.

– Ещё! – приказал я оставшимся шести крысам.

Удар. Снова минус две крысы. И плюс две родии.

– Ну, вот. Другое дело. Исправляетесь!

Крысы, будто на радостях от похвалы, бросились на меня с новой силой. Всей оставшейся четвёркой.

Защитный круг. И прицельные Удары – один за другим. Ещё две родии.

На последнюю крысу с клёкотом спикировал Скворушка. Не смог стоять в стороне.

– А ну, брось бяку! – прикрикнул я. – Фу! Отравишься, лечи тебя потом!

Сокол с обиженным клокотанием отлетел. Крыса, почувствовал свободу, ринулась на меня. А если точнее, то на меч – разрубивший её пополам.

Эх, и хорошо прыгнула! Жаль, оказалась пустышкой. Хотя в целом, конечно, грех жаловаться. Семь родий с двенадцати крыс – неплохой улов.

Я скастовал Красного Петуха. Крысиные туши запылали. А я подошёл к Дорофееву.

– Как вы?

– Спа… сибо, – выдавил тот. – Жив… Вроде бы.

– Не ранены? Твари вас не задели?

– Нет. – Дорофеев, с моей помощью, сел. Вынул из-за пазухи и показал мне амулет. Пустой, отработавший своё. – Вот. Купил как-то по случаю. На охоту хожу частенько, думаю – мало ли что. Торговец сказал, что в случае нападения тварей нужно сдавить амулет в кулаке. Тогда, мол, до тела они не доберутся… Я, откровенно говоря, сомневался. Но решил, что лишним не будет.

– Теперь не сомневаетесь?

– Боже упаси! Мне эта штука жизнь спасла.

Я взял амулет, рассмотрел. Дружба с Захаром сказывалась: в амулетах потихоньку начал шарить.

– Ну, от серьёзной твари он бы вас не защитил. Это так – против мелкой шушеры. Крысы, лягухи, ящеры.

– М-мелкой⁈ – Дорофеев содрогнулся. – Да если бы не оберег, эта ваша «шушера» меня в клочья разорвала бы!

– Разорвала бы, – согласился я. – Но не сразу, им долго трудиться пришлось бы. Почему, собственно, на взрослых людей крысы нападают нечасто – возни уж больно много. А вот был бы тут волкодлак, например – он эту вашу так называемую защиту просто не заметил бы. Да и против крыс она – прямо скажем, не панацея. Минут двадцать амулет, наверное, продержался бы. Ну, может, тридцать. А потом бы разрядился.

Дорофеев содрогнулся повторно.

– Вы хотите сказать, что если бы не ваша помощь, то через полчаса…

– Угу. Вот именно это и хочу сказать.

– И что мне нужно было делать, чтобы остаться в живых?

Я пожал плечами:

– Глобально – не соваться в лес. А если всё-таки соваться, то брать с собой охотника. Ситуативно – ну, я бы на вашем месте попробовал сбросить с себя крыс, врубил бы третью космическую скорость и понёсся отсюда прочь. Как можно быстрее, пока действует амулет. В расчётё на то, что крысам надоест безрезультатно атаковать и они отправятся искать более лёгкую добычу. Как они вас повалить-то ухитрились?

Дорофеев понурился.

– Моя вина. Спешил вслед за вами, под ноги не смотрел. И споткнулся об одну из этих тварей. Глазом моргнуть не успел – а у меня на голове уже другая сидит. Тяжелая – я даже голову повернуть не мог! Всё, что сумел сделать – дотянуться до амулета. Стыд и позор…

– Ой, да ладно. Другой бы на вашем месте даже про амулет бы не вспомнил. Не растерялись, сообразили активировать – уже хорошо.

– Зато вы, Владимир Всеволодович, настоящий герой! – Дорофеев с уважением оглядел мою забрызганную крысиной зеленью одежду. Рукоять меча, торчащую из-за спины. – Я, признаться, впервые наблюдал работу охотника. Это весьма… впечатляюще.

Скворушка, усевшийся Дорофееву на плечо, согласно курлыкнул.

– Ох, мой ты хороший! – оглядывая сокола, ахнул Дорофеев. – А с тобой-то что было? Ты как будто перья порастерял!

– На него тоже напала крыса. Пришлось яд выводить, раны залечивать. Видите? – я тронул пальцем следы от когтей. – Но Скворушка – настоящий боец! Продержался до прихода подкрепления. А перья – чёрт с ними. Новые вырастут.

– То есть вы, получается, его ещё и вылечили?

– Ну неужели смотреть буду, как такой отважный боец от яда загибается? Вылечил, конечно.

Скворушка благодарно курлыкнул.

– Право, Владимир Всеволодович, – Дорофеев прижал руку к груди. – Даже не знаю, как вас благодарить!

– Пойдёмте домой? Ей-богу, это будет лучшая благодарность из всех возможных. Не знаю, как вам, а мне на сегодня шоу-программ хватило.

– Да-да! Конечно. Вы идите, а я задержусь. Буквально на минутку, естественная надобность, – Дорофеев отвёл глаза. – Я вас догоню.

– Понимаю, – хмыкнул я, – стресс. Только один никуда не пойду. Хватит с меня на сегодня самодеятельности. Подожду здесь, пока вы разберётесь с надобностью, и пойдём вместе. Больше я с вас глаз не спущу. Как вы раньше-то в этот лес ходили?

– Раньше здесь не было крыс! Клянусь честью – сам ни разу не наблюдал, и мужики из деревни, что к лесу примыкает, не жаловались. А они сюда, на озеро, частенько ходят, сети ставят на карасей. Одним словом – чертовщина какая-то.

Я задумчиво покивал. Дорофеев, которому, видимо, дворянское воспитание не позволяло справлять естественные надобности в пределах прямой видимости, скрылся за деревьями.

Впрочем, вернулся он довольно быстро. И молча пошёл вперёд – махнув мне рукой, чтобы следовал за ним.

Я пошёл. Дорофеев шагал резво и целеустремленно. Вот она, великая сила облегчения. Хотя, как вариант – просто хотел побыстрее оказаться дома. Объяснимо, в общем-то. Я бы на его месте тоже хотел.

– А где Скворушка? – спустя минут пять молчаливого шагания спросил я.

Дорофеев не ответил. Махнул рукой вперёд. Дескать, домой полетел.

Надо же. Эк его ушатало-то. Пока сюда шли, ни на секунду рот не закрывал.

Ещё минут пять молчаливого шага. По моим прикидкам, мы уже должны были выйти к оставленным лошадям.

– Что-то лошадей не видно, – обронил я.

Дорофеев посмотрел на меня озадаченно. Так, будто я предлагал ему рассчитать в уме ставку рефинансирования на три кредита сразу.

– Я тебя веду другой дорогой, – наконец сказал он.

– Зачем?

– Это красивая дорога. И она ведёт к моему дому.

– А предыдущая дорога – к чьему-то чужому дому ведёт? Та, по которой мы сюда пришли?

– У меня есть другой дом. Здесь, в лесу. Я хочу показать его тебе.

– Вот оно что. Ну, окей. Показывай.

Дорофеев прибавил шагу. В него как будто сама мысль о том, чтобы привести меня к другому дому, влила дополнительные силы. Даже на «ты» вдруг перешёл – хотя до сих пор был сама изысканность.

Совместная охота сближает, конечно. Да и я не то чтобы против – наоборот, на «ты» удобнее. Но как-то странно это всё.

– А нахрена тебе дом в лесу? – решил я поддержать светскую беседу.

Дорофеев снова посмотрел странно. Так, будто я задал самый глупый вопрос из всех возможных. Дескать, без дома в лесу – что это за жизнь вообще?

– Типа гаража, что ли? – предположил я. – От жены сбегаешь? Шашлычок, коньячок, с мужиками за жизнь потрындеть?

– Там хорошо, – сказал Дорофеев. – Это очень хороший дом. – И снова вломил так, будто за ним гналась та самая жена.

А впереди, за деревьями, и впрямь показался дом. Вокруг, оказывается, уже начало темнеть. А в доме светились окошки, уютно и приветливо.

И тут меня как громом шарахнуло. Я посмотрел на ноги Дорофеева. И по спине пробежал холодок.

Сапоги были надеты наоборот. Правый сапог – на левую ногу, левый – на правую.

– Идём, идём, – бухтел «Дорофеев». – Это очень хороший дом. Красивый…

– Ты куда, падла, настоящего Дорофеева дел? – остановившись, спросил я.

Тот, кто прикидывался Дорофеевым, замер на полушаге.

Медленно повернулся ко мне. Прошипел:

– Как ты догадался⁈

– Вот щас я тебе ещё расскажу, как на порнхаб ходить без палева… Куда Дорофеева дел? Где Скворушка⁈

– Идём со мной. – Леший – а сомнений в том, что я вижу именно его, уже не осталось – тяжёлым взглядом уставился на меня. – Идём!

Внешность его начала меняться. Лицо перекосило – как будто надетую на него маску пытались вывернуть наизнанку. А я вдруг понял, что своим ногам больше не хозяин. Сделал один шаг в сторону дома. Другой…

Защитный круг! Срочно!!!

Уф-ф. Дальше ноги не пошли.

А леший, наткнувшись на защиту, взревел от злости. Облик Дорофеева истаивал на глазах. Фигура тоже поплыла, стала полупрозрачной – а вместе с тем увеличилась в размерах.

– Идём со мной! – грянул бас.

– В другой раз, спасибо. Сегодня не одет для гостей.

Я судорожно соображал, что делать. Получалось, что по сути – ни хрена я не сделаю. Справиться в одиночку с лешим – это примерно как вручную сбить истребитель.

Атаковать его мне элементарно нечем. Не освоил пока таких Знаков. Всё, что остаётся – стоять тут, как идиоту, и ждать, пока эта тварь размажет меня в блин.

Вопрос – почему не размазывает. Он ведь может смять мою защиту одним махом, в этом сомнений нет. Леший – тварь мало изученная, но менее сильной от этого однозначно не ставшая. Так почему он меня не трогает?

– Тебе зачем-то нужно, чтобы я пришёл в твой дом сам – верно? – наобум спросил я. – Добровольно и с песней? Просто схватить меня за шиворот и швырнуть через порог ты не можешь. Так?