Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 212 (всего у книги 346 страниц)

– Так. И что с этим делать?

– Внутри упавшей звезды что-то огнём неземным горит. Ярко-ярко.

– Есть такая штука. И?

– Вы знаете? – изумилась Настя.

– Ну, я тут тоже не просто так небо копчу.

– И про Кощея знаете?

– Пф! Кощей сейчас у меня дома, в Давыдово. По хозяйству помогает. А огнём горит – это его сердце. Он мне уже сообщил, что если ему сердце вернуть, то сможет победить чудовище.

– Владимир, нет! – Настя схватила меня за руку и посмотрела с ужасом в глаза. – Нельзя! Отдадите ему сердце – Кощей победит чудовище, а потом уничтожит весь мир. Не потому, что будет сам этого желать, а потому, что не сможет совладать с такой силой. Это она его поведёт и мир его руками погубит.

– Та-а-ак, а вот это – действительно интересная информация… Значит, шансов на победу вообще никаких?

– Есть. Нужно уничтожить сердце Кощея. Тогда твари на земле рождаться перестанут.

– А чудовище?

Настя развела руками. Мол, тут уж, ребятки, давайте что-то сами исполняйте, мои полномочия – всё.

– Как победить чудовище? Чего оно боится?

– Не знаю… Во сне – ничего не боялось. Города рушило – как будто в кубики игралось.

– Ясно… Ладно, уже неплохо. А за инфу по сердцу – прям огромное спасибище! Полезное. Ты, вот что – иди домой и ложись спать. Как ещё чего полезное приснится – сразу ко мне. Охотников местных найдёшь – они помогут перенестись. Окей?

– Окей, – согласилась Настя, как и всякая молодёжь, легко перенимая сленг. – Я, пожалуй, и впрямь пойду, устала немного. После таких снов всегда – сама не своя… Прощаться не стану, иначе это затянется ещё бог знает на сколько. С папенькой мы поговорили, он обещал зайти завтра, навестить. Всем остальным передайте от меня наилучшие пожелания. Ещё раз поздравляю, Владимир Всеволодович! Искренне рада за вас и Катюшу.

Настя собралась сбежать с крыльца, я поймал её за рукав.

– Ты пешком?

– На извозчике. – Настя вскинула голову. – Но когда мы с вами увидимся в следующий раз, у меня уже будет собственный экипаж!

– Не сомневаюсь. При ваших-то способностях, Анастасия Феофановна, непременно будет. И не только экипаж. Если, конечно, мир уцелеет – но этот небольшой нюанс я беру на себя. А пока…

Я вспомнил, как выглядит дом Насти – к которому когда-то её уже провожал. Через мгновение мы стояли рядом с домом. Настя ахнула.

– Отдыхайте, – улыбнулся я.

И вернулся на крыльцо особняка Головиных. Вовремя – дверь распахнулась, и выскочила Катерина Матвеевна.

– Владимир! Где же вы? А где… – это она увидела, что я один. – А где Настя?

– Полагаю, уже дома.

– Дома?.. Ах, ну да. Ты ведь умеешь… А зачем вы выходили? Настя принесла тебе какие-то вести? – Катерина Матвеевна заглянула мне в лицо.

Всё-таки чудо, а не девушка. Ни намёка на ревность, причём совершенно искренне. Удивительное свойство прекраснодушных людей.

– Принесла.

– Они хорошие?

– Они своевременные. Настя молодец.

– Я рада. – Катерина Матвеевна улыбнулась. – Ах, Владимир, я так счастлива!

Я обнял её.

– Знаешь. Я, пожалуй, тоже.

И хрен с ним, с инопланетянином на орбите. Уничтожить сердце Кощея?.. Да подумаешь! Когда рядом с тобой такая девушка, ты горы свернуть готов и реки вспять повернуть. И это я ещё до Воеводы не прокачался.

– Чуть не забыл, – сказал я после долгого поцелуя. – Какие у тебя планы на завтра?

– На завтра? Никаких. То есть, надо, конечно, начинать готовиться к свадьбе, но…

– Прекрасно. Как насчёт того, чтобы посетить императорский дворец?

– Императорский дворец⁈ – Катерина Матвеевна широко распахнула глаза.

Глава 8

– Её Величество пригласили меня во дворец на Рождественский бал. Я подумал, может, тебе будет…

– Уииииииииииииииии!!! – завопила Катерина Матвеевна. Сбежала с крыльца, принялась кружиться. – Во дворец! На бал!

Я смотрел на неё и улыбался. Ради того, чтобы наблюдать такой восторг, можно, пожалуй, и не один бал выдержать.

После мероприятия я собирался вернуться в Давыдово, но Обломов уговорил зайти к нему.

– Мы так давно не виделись, Владимир! Задержись хоть ненадолго.

Отказывать человеку, который организовал за меня моё же сватовство, а на вопрос о расходах проворчал «Обижаешь», было неудобно. Кроме того, мы и впрямь давно не виделись, я даже ощутил что-то похожее на угрызения совести. Мог бы и просто так в гости заскочить, а не когда мне что-то понадобилось. Дела – они ведь никогда не закончатся, а Обломов вон как обрадовался! Впрочем, я и сам к нему привязался. За вином и разговорами мы засиделись до позднего вечера.

– Илья Ильич… – в гостиную осторожно заглянул лакей.

Обломов, в который уже раз взявшийся за графин, чтобы наполнить бокалы, недовольно обернулся.

– Там прибыли с визитом. Извиняются, что в столь поздний час, но уверяют, что дело неотложное.

Обломов вздохнул.

– Скажи, что заняты его превосходительство! У них самих прямо сейчас неотложное дело. Пусть до утра обождут.

– Говорил-с. Но они изволят настаивать…

– Кто там? – вмешался я.

Здравый смысл подсказывал, что беспокоить генерал-губернатора поздним вечером, после того, как тот сосватал лучшего друга и продолжает с ним бухать, может либо бессмертный, либо человек, действительно находящийся в отчаянном положении.

– Вот, извольте видеть, – лакей с поклоном протянул поднос, на котором лежала визитная карточка.

Я посмотрел. И присвистнул.

– Илья Ильич. Дело, конечно, твоё, но я бы ему разрешил войти.

Обломов тоже глянул на визитку. И приказал лакею:

– Зови.

Лакей исчез. Обломов посмотрел на меня. Я развёл руками.

– Я ни при чём, клянусь! Я его с того дня ни разу не видел.

– Так и я не видел. Слышал лишь, что он вернулся в город.

Мы уставились на дверь. Быстрые шаги по коридору – тот, кого лакей пригласил войти, бежал впереди него. И…

– Здорово, Колян, – кивнул я влетевшему в гостиную Троекурову-младшему. – Чё, как оно?

– Владимир! – Николай бросился ко мне. – Помоги, умоляю!

– А с хозяином ты поздороваться не хочешь?

– Прошу прощения, Илья Ильич. – Николай поспешно поклонился Обломову. – Простите мне моё поведение, но я нахожусь в полном отчаянии! Как только узнал, что ты здесь, Владимир, немедленно бросился сюда!

Выглядел Николай и впрямь – сильно не очень. То есть, отсутствие довлеющей папашиной длани ему определенно пошло на пользу. Окреп, возмужал, даже в лице немного изменился. Но сейчас это лицо выражало крайнюю степень встревоженности. Николай осунулся, побледнел, под глазами темнели круги.

– Да что стряслось-то? На, выпей, – я сунул ему в руки бокал.

Николай отхлебнул.

– Машенька… С ней творится неладное.

– Сочувствую. А что за Машенька?

– Как, ты не помнишь? Это же моя супруга!

– Ну, блин. Твоя супруга – ты и запоминай, мне-то зачем?

– И впрямь, – хохотнул Обломов.

Николай заломил руки.

– Вы смеётесь, господа, а мне не до смеха!

– Так рассказывай уже! Чего тянешь?

Николай принялся рассказывать. Они с Машенькой вернулись из свадебного путешествия около месяца назад. Начали обживаться в доме Троекурова, Машенька, как водится, решила многое поменять. Вот тут у нас, вместо комнаты для утех со шлюхами, будет детская, вот здесь мы вместо караоке и шеста для стриптиза поставим беговую дорожку, и так далее. Возилась со всякими ремонтными делами и казалась абсолютно счастливой. Колян, которого к этим делам привлекали лишь в моменты, когда надо открыть кошелёк, тоже был вполне себе счастлив. Как вдруг три дня назад всё переменилось. После обеда Машенька, как обычно, отправилась вздремнуть, а когда встала, это была уже не Машенька.

– В смысле? – перебил я. – Когти начали отрастать, клыки показались? А ещё какие признаки? Если в ведьму обращается, то надо понимать, насколько далеко зашла трансформация.

– Нет-нет, что ты! Ни когтей, ни клыков! Внешне Машенька осталась той же, что была. Но это уже не она, пойми! Она стала говорить сиплым мужским голосом. Ведёт себя совершенно не так, как раньше. Постоянно раздражена, ругается на меня и на прислугу. Вчера избила горничную каминными щипцами. Сегодня гонялась за мной, швырялась стульями.

– И так уже три дня? Без перерыва? А чего ж ты психиатричку не вызываешь?

– Нет-нет! В том-то и дело, что утром Машенька просыпается – сама собой! Ничего из того, что творила накануне, не помнит совершенно. И до обеда – сущий ангел, как прежде. А вот после… – Николай покачал головой.

– Так, может, её просто обедом не кормить? Пусть сразу ужинает.

– Ах, тебе бы всё шутить! А я в полном отчаянии. Самое страшное то, что голос Машеньки, когда она… ну, когда это происходит, голос и манеры её напоминают… Напоминают… – Николай побледнел ещё больше.

– Твоего покойного папеньку, земля ему стекловатой, – закончил я.

– Откуда ты знаешь⁈

– Догадался. Кого б ты ещё так бояться мог.

– Да. Ты прав. В эти жуткие часы Машенька и правда – вылитый папенька. Прислуга почти вся разбежалась. Остались кухарка, она глухая от рождения, да лакей, который ещё папеньке прислуживал. И не к таким эскападам привык. А прочих – след простыл, и, ей-богу, я не могу их за это винить. Сам бы сбежал – но ведь это Машенька! Утром-то она – та, что прежде. Любит меня, ласкает. А после словно бес вселяется.

– Так, – я поднял руку. – Повторил: «бес вселяется»… Когда, говоришь, это началось?

– Три дня назад.

– Угу. Ну, да. И по сроку совпадает.

– Что?

– Да так… Ладно, понял. Давай, веди меня к Машеньке.

– А допить? – расстроился Обломов.

– После допьём. Тут видишь, какое дело – молодую семью спасать надо.

Обломов огорченно вздохнул, но не возражал.

Мы с Троекуровым вышли на улицу. Там, оказывается, уже наступила ночь.

– Я, как только узнал, что ты в городе, у Обломова – сразу сюда бросился, – продолжал рассказывать Николай. – Если ты не поможешь, то я уж и не знаю…

– Погоди, – остановил я. – Мне подумать надо. Если в твою Машеньку вселился бес…

– Бес? – пробормотал Николай.

– Ну, бес, чёрт – неважно, называй, как хочешь. Яга меня, в принципе, предупреждала, что эти косорылые без присмотра остались, того гляди начнут исполнять. Сообразить бы, как его угрохать – так, чтобы Машенька при этом не повредилась… И ещё один вопрос меня беспокоит. Домовой-то твой – куда смотрел?

– До… домовой? – заикнулся Николай.

– Ну да. С незапамятных времён твоему семейству служит, даже папаша исключением не был.

– Но домовые ведь…

Я вздохнул.

– Ох уж эта вражеская пропаганда! Не все твари – твари, Колян. До того, как упали звёзды, в мире было много магических существ. Подавляющее большинство – да, переродились в тварей. А некоторые остались такими же, как были, не поддались вражескому напору. Их очень мало, но они есть. Домовой, который живёт у тебя – из таких.

– Но я его ни разу не видел…

– А вот это не очень хорошо. Это значит, что он тебя хозяином не признал. Хотя в данный момент меня беспокоит другой вопрос. Как домовой вообще мог допустить, чтобы в дом пробрался чёрт? Это ведь основная функция домового, оберегать свою территорию. И если чёрт всё-таки проник, то…

– Что? – вскинулся Николай.

– … то домового, вероятнее всего, больше нет. И если это действительно так, то чёрт, который посмел на него рыпнуться и вселиться в твою Машеньку, будет умолять, чтобы его самого в геенне огненной спалили. С этими тварями у меня разговор короткий… Не пугайся, сейчас перемещаться будем.

Я взял Николая за плечо и переместился к дому Троекурова.

– А ничего так, – оценил ещё до того, как вошли. – Чувствуется женская рука.

– Правда? – удивился Колян. – А где?

Я указал пальцем на валяющийся на земле сундук. Сундук раскололся от падения со второго этажа, и из него вывалились предметы мужской одежды.

– Да что же это! – возопил юный владелец дома и поднял голову. – Машенька!

Машенька немедленно нарисовалась в освещённом окне. Я в восторге аж присвистнул. Настоящая фурия. Волосы всклокочены, будто двести двадцать шарахнуло, глаза горят.

– Не сын ты мне! – рявкнула красавица практически мужским басом, на самом пределе голосовых связок. – И не жить тебе в моём доме, трус и предатель.

– Машенька, я Владимира привёл, он тебе поможет!

– Ещё и врага моего привёл! Убирайся! Убирайся прочь!

Вопя, Машенька высунулась вперёд, перегнулась через подоконник. Одета она была в одну лишь ночную рубашку, весьма свободного кроя, которая открыла нам прекрасные виды.

– Н-дя, – цокнул я языком. – Ну чё сказать – радуйся, что интернет не изобрели. А то к утру бы звездой ютуба проснулся. Ладно, пошли, посмотрим поближе.

– На что⁈ – Половина лица Коляна побледнела, половина покраснела – не определился, как реагировать. – Машенька, прикройся!

Машенька прикрываться не стала. Зато она выпрямилась, вскинула голову и закукарекала. Кукареканье плавно перешло в сатанинский хохот. Как бы в окно не выкинулась на радостях… Тому, что в неё вселилось, хоть бы хрен по деревне, а вот хрупкая оболочка Машеньки может накрыться медным тазом окончательно и бесповоротно.

– Об одном прошу, – бормотал на ходу Колян, – заклинаю: чтобы никто и ничего не знал. Я и так женился на Машеньке, презрев общественное мнение…

– Что, уже раскаялся?

– Нисколько. Речь о ней, ей тяжело было терпеть на себе все эти косые взгляды… Все ведь знают, что я забрал её из доллгауза. А теперь ещё и вот такое. Когда она поправится…

– Колян, я по кабакам трепаться точно не буду, однако один эту проблему уж точно не решу. Придётся кого-то подключать. Только кого именно, пока не решил. Сначала первичное обследование провести надо.

Дверь в комнату с Машенькой оказалась заперта. Потеребонькав ручку, Колян беспомощно посмотрел на меня, а из-за двери тем временем неслись такие звуки, будто бык насиловал овцу, а козы отчаянно болели за «Спартак».

– Запомни, мой друг, хорошенько. Если живёшь с человеком, психическое состояние которого очевидно находится в жопе, придерживайся следующих нехитрых правил. Замки все запираются только снаружи. Колющее-режущее тщательно спрятано. Шнурки, занавески, простыни – нахрен. На окнах решётки. Стёкла небьющиеся. Посуда деревянная. Из приборов – только ложки, и те изымать в принудительном порядке после каждого приёма пищи. Ну, это так, навскидку. Отойди-ка.

Я скастовал ма-а-аленький такой микроУдарчик на область замка. И область замка послушно вылетела под разъярённый вопль Машеньки. Дверь распахнулась. Я вошёл и грустно вздохнул.

– Маш, ну баян ведь, прекрати… Не смешно.

Но Машенька не прекращала. Она стояла в углу комнаты. В верхнем. Ногами опиралась на разные стены, руками держалась за потолок и смотрела на нас злющими глазами.

– О Господи! – воскликнул Николай.

– Что, раньше такого не было?

– Нет, Христом-богом…

– Помер бог! – рявкнула Машенька. – Весь мир скоро наш будет!

– Угу, карман шире держи только, – кивнул я и присел на имеющийся в помещении стул. – И мир ваш будет, и Марс колонизируете, и на Венере венерологическую клинику для юпитерян откроете…

Колян смотрел на меня с мольбой, а я не спешил, я думал. Не, ну загасить Машеньку мог без проблем, уж на это-то и минуты бы не потребовалось. Однако требовалось её сохранить живой, убив лишь сущность, живущую внутри. И как это сделать – я не знал. Как выманить наружу сущность – тем более.

Машенька тем временем, к ужасу Коляна, поползла по потолку. Я рассеянно изобразил на потолке Знак Западни. Добравшись до него, Машенька проползла совсем немного – врезалась башкой в невидимую преграду и с визгом грохнулась на пол.

– Убери! – заорала она, как уличный мим, носясь по кругу и ощупывая невидимую преграду. – Выпусти немедля, сволочь!

– Да притухни ты! Думаю, – огрызнулся я.

Иметь диалог с этим существом было, мягко говоря, бессмысленно. По крайней мере, пока оно находится внутри Машеньки. Адекватность там рядом не валялась. Надо работать…

– Ладно, – встал я. – Картина ясная. Начну. Машенька твоя, Колян, пока тут локализована. Ты к ней не подходи, а то тоже локализуешься. Понял?

– А ежели она попить попросит? Или поесть? – пролепетал Николай.

– Перетопчется. За несколько часов от жажды не помрёт, от голода тем более. Зима на дворе, не жарко. Кстати, окошко прикрой, а то простудится ещё.

Не тратя дольше время на бесполезные разговоры, я переместился сразу в Питер. Во двор к Ползунову.

Погода в Питере была традиционно мерзкой. Ночь швырнула в лицо мокрым снегом, ветер схватил за шиворот и начал пихать снег прямо туда.

– Сука грубая! – крикнул я.

Тут же распахнулось окошко инженерского дома, и кто-то из заночевавшей прислуги рявкнул:

– А ну, вон отсюда иди! Пьянь! Сейчас охотников кликну!

– Очнись и пой! – огрызнулся я. – Какие охотники? Рождество на дворе, вторые сутки пошли. Охотники в кулдауне, некликабельны.

Но, тем не менее, отошёл. Морщась, кастанул Яблочко и назвал нормальное имя Неофита. Яблочко охотно показало пацана мирно спящим.

– Отлично, – кивнул я. – Веди. Ща, погоди только.

Блин, родий куча, чего ж я, как бедный родственник? Одним накопительством сыт не будешь.

Я потратил пятнашечку на то, чтобы прокачать Полёт до управляемого пятиминутного. Ну вот, заодно и потестируем.

Для повышения комфорта кастанул сперва Доспехи, потом – Полёт. Поднялся метров на десять над поверхностью земли и полетел вслед за Яблочком. Летел значительно быстрее, чем мог бы бежать. А Доспехи успешно прикрывали от буйства непогоды. А хорошо! Удобно, не хуже, чем на Твари. Только вот ману, конечно, подсасывает. Но тут уж – надо думать, три Знака одновременно питаю. Полёт, Доспехи, да Западню в доме Коляна. В которую до кучи ещё и непрестанно долбится Машенька. Каждый удар, считай, силы отбирает… Ну да пофиг, я – Тысячник. Сил у меня теперь много.

Меньше пяти минут понадобилось, чтобы долететь до нужного дома. Там Яблочко истаяло, в кои-то веки не обозвав меня мысленно обидными словами. Я приземлился и заколотил в дверь.

Спустя минуту за дверью послышалось грозное:

– Кто⁈

– Ростелеком. Вы за интернет сколько платите? Мы предлагаем в четыре раза дешевле, только работать не будет.

От неожиданности дверь открылась, и наружу высунулся заспанный мужик в белом ночном костюме.

– Что-о-о?

– Я охотник, Владимир Давыдов, мне бы вашего сына Неофита повидать.

– Кого⁈

– В миру – Митрофанушку.

– А… А! – Дверь открылась. – Владимир. Господин охотник… Заходите!

Меня усадили в кухне. Пока отец будил сына, мать без толку суетилась. Поскольку побудка затягивалась, решила высказаться о наболевшем.

– Ужасы-то какие!

– И не говорите, – подхватил я. – Сам возмущён до крайности, скоро буду встречаться с государыней-императрицей, всё ей расскажу.

– О чём?

– А вы о чём?

– Ах, Митрофанушка столько рассказывает об этих ваших охотах! Вы неужто взаправду в загробный мир ходили?

– Было дело, баловались.

– Но это же очень опасно! А Митрофанушка ещё ребёнок!

– А когда этот ребёнок на Троекурова работал и продавал людям снадобья, от которых те гибли – нормально, не опасно было?

Женщина побледнела и отвернулась.

– Это… Вы не понимаете. Это другое.

– Чего не понимаю-то? Всё прекрасно понимаю.

Женщина всплеснула руками.

– Что ж вы, не человек, что ли? Отпустите его! Он не хочет с вами этим всем заниматься! Он ребёнок, как вы не понимаете? Я же вижу, как ему плохо…

– Владимир! – В кухню влетел Неофит с горящими глазами. – Что такое? Твари? Идём скорей бить! Мне родий надо. Ещё чуть-чуть, и в Мастера выйду!

Одеться он спросонок не сообразил, зато меч схватил и непослушными пока пальцами пытался им перепоясаться.

Глава 9

– Три шота эспрессо этому парню за мой счёт, – распорядился я.

Вместо эспрессо пришлось умыться холодной водой и одеться. Потом – выпить подостывшего чаю. Но Неофит пришёл в себя и стал готов впитывать информацию, кою я ему и выдал, не скупясь. Отец и мать слушали, не скрывая ужаса на лицах. Неофит на них внимания не обращал.

– Ну, чего? – спросил я. – Можешь с таким что-то сделать?

– Не зна-а-аю… – протянул пацан. – Мог бы. Если бы кое-кто все мои скляночки не пожёг.

Тут он выразительно на меня посмотрел.

– Повыступай мне ещё, – прикрикнул я. – Поступки начальства не обсуждаются, они всегда по определению верны. Где ещё такое достать?

– Да известно, где… – Неофит со вздохом посмотрел в окно, за которым завывала вьюга. – Погода уж больно паршивая.

– Погоды не боись, Доспехи хорошо помогают.

– Правда?

– Когда я тебе врал. Летим.

– Летим⁈ – Неофит от восторга едва не подпрыгнул.

Лететь с Неофитом под мышкой было ещё труднее, и время полёта сократилось вдвое. Мы, немного не долетев, практически упали на дорогу.

– Ничего, – бодро сказал окончательно проснувшийся Неофит. – Здесь уже рядом.

И правда, через три-четыре минуты мы долбились в дверь такого же подвальчика, как тот, в котором промышлял Неофит. Открыли быстро. Волосатый и бородатый мужик, выглядевший так, будто зимовал с медведями в берлоге, увидев нас, погрустнел – ждал кого-то другого. А заметив перчатки на руках, вовсе запаниковал и попытался захлопнуть дверь. Пришлось ему показать, что это невежливо.

– Чего вам от меня надо? – бухтел мужик, сидя на единственном хлипком табурете и ощупывая челюсть. – Это не моё всё. Посторожить наняли.

– Брешет, – заявил Неофит, бродя между полок. – Ладан у тебя где?

– В воде?

– Лучше в воде.

– Тогда справа, вон та склянка.

– Ага, вижу. А петушиные головы?

– Внизу, в подвале.

– Ну так тащи, чего расселся!

Мужик упёрся в какой-то подвал подвала. Я посмотрел на Неофита.

– Это всё – остатки троекуровской былой роскоши?

– А то чьей же.

– И чего ты раньше молчал? Давно надо было грохнуть.

– Да не знаю даже. Как-то не подумал. Так закрутилось всё…

Ну, объяснимо, да. После знакомства со мной жизнь у пацана пошла такая, что только поворачиваться успевай. Когда уж тут думать.

– Много ещё точек знаешь?

– Только эту. И сюда-то меня Троекуров лишь раз водил, чтоб показать, как работать надо. Чтоб я представление имел. Пожжёшь тут всё?

– Да вот как-то уже и не знаю. Оно ведь, получается, и для хорошего дела может сгодиться.

– Вот и я о том! Давай себе приберём.

– Ладно, уболтал. Ищи мешок.

Вынеся из лавки всё интересное и сказав хозяину на прощанье, чтоб не позорился и записался в колхоз, мы перенеслись к Неофиту домой (там теперь был мой Знак), спрятали всё, что не нужно было прямо сейчас. Потом немедленно метнулись в Смоленск, к троекуровскому особняку.

– На. – Неофит сунул Коляну полотняный мешочек. – Вари.

– Что это?

– Петушиные головы. Особь где?

– Кто⁈

– Одержимая!

Машенька сидела на потолке и скучала. Увидев нас с Неофитом, немедленно понесла какую-то похабщину, норовя вогнать пацана в краску. Неофит, однако, вёл себя как настоящий профессионал. Вытащил склянку с ладанной водой, наполнил стакан и обратился ко мне:

– Западню убирай.

Я убрал. Машенька с визгом упала на пол.

– Можешь её обездвижить?

– Запросто.

Я кастанул Знак Остолбеней и сам замер. Машенька только злобно глазами сверкала. Неофит подошёл к ней и, привстав на цыпочки, осторожно влил в приоткрытый рот ладанную воду. Я, чтобы помочь процессу, осуществлял глотательные движения.

Когда вода закончилась, подождали ещё пяток минут. Я отменил Знак. Машенька заорала по-ослиному.

– Плохо, – оценил Неофит. – Придётся резать.

– Ну, это я б и без тебя сумел.

– А чего будил тогда? Вали её на койку рожей вниз, да держи покрепче!

Когда через минуту в комнату заглянул Колян, мне пришлось сказать, что всё это – не то, что он думает. Машенька лежала, визжа, на кровати, я лежал на ней, а Неофит держал её за левую ступню.

– Вы точно знаете, что делаете? – промямлил Колян.

– Нет, блин, импровизируем! Уйди в кухню, за головами следи!

Коля скрылся. Неофит кинжалом разрезал левую пятку Машеньки и подставил стакан, в который потекла кровь.

– Ну? – рявкнул я.

Мне было всё тяжелее удерживать бесноватую Машеньку.

– Гну! – огрызнулся Неофит. – Не знаю. Пробовать надо. Пусть сядет, руки ей держи.

Я послушался, скрипя зубами. Когда Неофит поднёс к губам Машеньки стакан с кровью, я покачал головой. Наркомания какая-то, но пацан, похоже, был в своих действиях уверен.

Напившись крови из пятки, Машенька совсем загрустила. Отшвырнула и меня, и Неофита, забилась в угол рядом с трюмо и рычала там, как голодная собака. Всерьёз нападать, впрочем, не пыталась – понимала, что, не справится.

– Сколько ж их там, – пробормотал Неофит.

– Кого?

– Вселенцев… Будь один чёрт – уже бы вылез. Да и пара бы вылезла…

– Легион! – прошипела Машенька.

– Ты-то хоть молчи, легионерка, – махнул я на неё рукой. – Чего дальше?

Дальше поспели петушиные головы. Уже считай к утру. Машеньке утром полегчало, она стала сама собой, только впала в совершенное уныние. Но головы ела, правда, без аппетита. Тут её сложно осуждать, я сам едва не блеванул, старался не смотреть. Только от запаха было особо некуда деваться – пришлось приоткрыть окошко.

– Не могу я больше, – простонала Машенька. – Убейте меня, молю!

– Родная моя, что же ты такое говоришь, – пробормотал Колян.

– На беду мою я тебя встретила. Горе, горе мне, загубил ты жизнь мою!

– Да погоди ты причитать, ничего он ещё не загубил, – поморщился я. – Года не прошло, как поженились, он ещё даже не начал. Неофит, ну, что там у тебя?

Неофит только руками развёл.

– Больше ничего не могу сделать. Все известные мне средства испробовал. Слишком большая сила противостоит.

– Дошло, наконец, недомерок? – огрызнулась Машенька не своим голосом. Смерила нас тяжёлым троекуровским взглядом и грохнула о стол крышкой супницы. – Кто вы против нас? Никто! Все подохнете…

– Цыц, – вежливо попросил я. – Ладно… Сидите тут, я сейчас ещё сил подтяну.

Отец Василий был очень рад, когда я чуть свет поднял его и, заставив взять требник, переместил из Нюнькино в Смоленск.

– Я в Смоленске, кстати, не бывал, – сказал он, листая книгу. – Можно потом погулять будет? Церкви, храмы поглядеть?

– Всегда пожалуйста, – кивнул я. – Только давай сперва дело сделаем.

Отец Василий возражать не стал. Золотой мужик, в любой кипиш вписывается без вопросов.

Машеньку я вновь зафиксировал Знаком Западни. Она металась на крохотном пятачке пространства и непрерывно вопила на разные голоса. Молитвы, читаемые отцом Василием, ей совершенно не нравились, однако дальше истерик дело не шло.

– Ф-ф-фух! – Отец Василий вытер пот со лба и упал на стул. – Нет, друзья, тут моей веры, видать, не хватает. Надо бы кого саном повыше… Как бы не самого митрополита.

– Тащи митрополита, – взревела Машенька. – Всё едино!

– Да молчи ты, сатана! – замахнулся усталый отец Василий.

Был полдень. Все уже порядком задолбались. Особенно я. У меня алкоголь давно выветрился, хотелось жрать и спать, непонятно, чего больше. А вечером, между прочим, бал во дворце…

И тут я вспомнил, что у меня есть ещё один джокер в рукаве.

– Так, – сказал я. – Ну, сейчас уже или поможет, или будем яму на заднем дворе копать. Ждите!

И перенёсся к себе домой. Кощей обнаружился возле дровяного сарая, где под присмотром Данилы умиротворённо рубил дрова.

– Ты чего это? – немного удивился я.

– Сколько тысяч лет руки мои труда человечьего не знали…

– Ясно, проехали. Данила, забираю своего земляка для более важных дел. Терминатор у тебя есть – вот и юзай его.

Сначала я завёл Кощея в дом и на словах врубил в ситуацию. Тот покивал. Потом изрёк:

– Ясное дело. Некому чертей и мертвецов в узде держать. Вот и балагурят.

– Помочь можешь?

Кощей развёл руками.

– Силы у меня нет… Разве что авторитета послушают.

– Ну, попытка не пытка. Идём.

Мы перенеслись в многострадальную спальню Коляна с Машенькой. Никто не проявил острой реакции на Кощея, потому что никто не знал, что это – Кощей. В человеческом облике его, кроме меня, никто не видел.

– Короче, анекдот, – сказал я. – Заходят как-то раз в спальню к одержимой охотник, царь загробного мира и священник… Ладно, отставить шуточки. Славомыс – исполняй.

Машенька лежала на кровати. Её привязали, чтобы не рыпалась – удерживать Знаками я уже устал. Кощей приблизился к кровати и, набрав воздуху в грудь, рявкнул:

– Кто там⁈

Машенька вздрогнула и замерла. Уставилась на Кощея мутными глазами.

– Повелитель? – просипела она.

– Вам кто дозволил грань переходить? – прорычал Кощей. – Мало я с вас шкуры спускал⁈ Ну, сейчас узнаете! Вон! Все вон!

Тело Машеньки изогнулось дугой. Рот открылся, и из него в потолок ударил как будто чёрный фонтан. Бесы полезли наружу.

Неофит взвизгнул – скорее восторженно, чем испуганно. Выхватил меч. Отец Василий закрестился. Колян побледнел и приготовился падать в обморок.

– Неофит! Защитный круг на гражданских! – приказал я.

И влупил по бесам Костомолкой. Красный петух в помещении – дело стрёмное, Мороз – тоже такое себе. После Костомолки пришлось хреначить Мечом и Ударами. Бесы, не будь дураки, ломанули в окно. Вынесли стекло вместе с рамой. Спрыгивая на утоптанный снег, пытались тут же в него ввинтиться и провалиться сквозь землю.

Я, скастовав Полёт, выпрыгнул следом. От души надеялся, что насчёт легиона Машенька загнула, однако черти из окна лились и впрямь нескончаемым потоком, едва успевал отмахиваться. Вокруг меня выросли уже горы туш, а черти из окна всё продолжали сыпаться.

Н-да, ситуация. Сил у меня теперь, конечно, дофига, но ведь и они не бесконечные! Мана уже вполовину просела. И Неофита за подмогой не отправишь, пацан Защитный круг удерживает. Тоже выкладывается будь здоров, он ведь даже ещё не Мастер.

– Кощей! – крикнул я. – Сколько их там?

В ответ прилетело что-то мало разборчивое и мало утешительное. Из разряда «да хрен его знает». А до чертей между тем начало доходить, что я тут один. Сваливать они прекратили. Окружили меня, потом от обороны перешли к атакам. Пока ещё не уверенно, но если по итогу из окна и впрямь вывалится целый легион – во смеху-то будет…

– Владимир! – услышал я вдруг за спиной знакомый могучий бас. По чертям, окружившим меня, вломила ещё одна Костомолка.

– Харисим!

Харисим, как выяснилось тут же, прибыл не один. А вместе с Иваном, Ерёмой, и еще десятком смоленских охотников.

Ну, вот! Десяток – это уже совсем другое дело. Тем более, что ребята все знакомые, на Кощея ходили вместе со мной. В десяток я их объединил тут же. И роли мгновенно поменялись – теперь уже не черти окружали меня, а охотники образовали круг, не позволяя чертям выскакивать за его пределы.

Визг стоял, как в преисподней, не удивлюсь, если Обломов у себя в особняке слышал.

Красный Петух. Удар! Костомолка! Мой прокачанный меч вспарывал толпу чертей, и во все стороны летели белые искры. А вскоре поток пошёл на убыль.

Последнего чёрта, показавшегося в окне, пришпилило к подоконнику лезвие меча – Неофит не вытерпел и решил оторваться хоть напоследок.

Меч у него был слабенький, против чёрта – зубочистка, и тот мгновенно вырвал лезвие у себя из спины. Бросился вниз, но до земли долетел уже в виде двух половин – против моего меча ничего поделать не смог.