Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 289 (всего у книги 346 страниц)

Совсем конченых и необучаемых, естественно, исключают из артели, после чего местный комитет выдаёт таким землю и деньги на первое время, чтобы не померли с голоду. Случается подобное, но очень редко.

Немиров, переживающий о результатах своих трудов, систематически справляется о делах в Казанской губернии и Совет месяц назад передавал ему сообщение, что в губернии осталось всего тринадцать кулаков. Всех их знают поимённо и с затаённым дыханием наблюдают за тем, как у них плохо идут дела. Вне артелей и коммун крестьян практически не осталось, в долг деньги давать уже практически некому, поэтому самые упорные из кулаков выживают чисто из принципа. Деньги у них ещё есть, уходить они никуда не собираются, нажитую землю отдавать или продавать выше их сил, поэтому они превратились в бесплатное реалити-шоу для крестьян и горожан.

Вот именно это и имел в виду Аркадий, когда говорил, что кулаков нужно кончать экономическими методами. Правда, они создали государственные агрохолдинги, которые, если с ними неправильно обращаться, могут создать кучу проблем, но это лучше, чем-то, что сложилось после Февраля «естественным» путём.

Аркадий посмотрел на часы – вручил их ему проезжавший мимо генерал-полковник Алексеев. Маршал Фош, как оказалось, очень внимательно следит за успехами Немирова и, в честь победы над японцами, просил передать ему траншейные часы фирмы «Ролекс». На задней крышке написано, на французском и русском, что это подарок маршала Фоша гвардии генерал-майору Немирову.

Немиров предпочёл бы полноценные наручные часы, но и траншейные часы – это тоже неплохо. Хотя, вероятнее всего, он сдаст их в музей Красной Армии, который собираются открывать в Зимнем дворце.

«Впервые в жизни ношу оригинальный „Ролекс“, ха-ха…» – подумал он, погладив позолоченную защитную крышку.

Отличие траншейных часов от современных ему наручных часов – наличие этой защитной крышки, которая нужна непонятно для чего. От осколка этот тонкий кусок стали не защитит, как и от ударной волны, а грязь отлично счищается и со стекла.

«Время есть», – решил Немиров.

Он сходил к шкафу и вытащил из него пишущую машину. Поставив её на рабочий стол и «зарядив» чистым листом, он задумался.

– Будущее мира? – попробовал он название на вкус. – Мир будущего? Мир завтра? Завтрашний мир? Мир завтрашнего дня? Мир завтрашнего дня.

Так он и напечатал: «Мир завтрашнего дня».

У него было устойчивое мнение, что он, всё-таки, неплохой писатель. А тут ещё и придумывать ничего не надо – он видел всё это своими глазами.

Роботы-пылесосы, телевизоры размером с полстены, персональные компьютеры, смартфоны. Гражданские самолёты, перевозящие сотни людей через океаны, но тут без подробностей. Автомобили, способные разгоняться до двух-трёх сотен километров в час. Полёты в космос.

«Вот охренеют потом читатели, когда всё это начнёт появляться», – глумливо улыбнулся Аркадий.

Но затем он посчитал, что, скорее всего, просто рационализируют. Самолёты уже есть, машины тоже, о роботах на службе людей идея буквально витает в воздухе, о космосе уже давно размышляет и мечтает Циолковский. Компьютеры и смартфоны – а ещё надо понять, что он имел в виду, и не под его ли влиянием это вообще было разработано?

«Обычный человек, живущий в мире будущего, который испытывает трудности, свойственные людям, живущим в этом мире», – начал формулировать сюжет Аркадий. – «Ипотеку надо платить, зубы лечить очень дорого, электромобиль ремонтировать дорого, где взять деньги, как же быть – вой на Луну. Ау-у-у-у!»

Назвать его он решил Олегом.

«Детей нет, но есть налог на бездетность, вычитаемый сразу из зарплаты», – продолжал размышлять Немиров. – «Кругом старики, он сам почти старик, но всё ещё работает, так как государство уже давно отменило социальное обеспечение. Как только станет ясно, что он больше не может пахать, как папа Карло, его упекут в государственный дом для престарелых, где жизнь его официально закончится. Но он крепкий старичок, поэтому ещё побарахтается. Он обязательно выживет».

Вдохновение нахлынуло на него, и он начал набирать текст пролога.

«В каждом нормальном романе должен быть пролог», – подумал он.

*16 сентября 1919 года*

– Ну, наконец-то! – обрадовался Аркадий, когда Дзержинский сошёл на перрон.

Феликс Эдмундович удивился, но быстро взял себя в руки.

– Начинайте! – скомандовал Аркадий.

Оркестр заиграл музыку – симфоническую версию «Первый день осени». Песня эта уже стала неофициальным гимном Революции, причём каждый исполнитель знает, что написал её некий Сергей Бобунец, но кто он и откуда – неизвестно.

Есть множество теорий, начиная от матроса с Авроры, трагически погибшего в ходе сражений после взятия Зимнего, заканчивая Есениным, который не отрицает, но и не подтверждает. Самое главное – ничто не ведёт к Аркадию, который не хотел бы себе такой славы.

«Бобунца тут нет, поэтому пусть будет народной», – подумал он.

Улыбающийся Дзержинский подошёл к нему и крепко пожал руку, после чего с удовольствием слушал недурное исполнение всем известной музыки.

– Трогательно, – произнёс он, когда оркестр закончил играть. – Признателен.

– А как ещё мне встречать избавителя? – обрадованно спросил Аркадий. – Голоден?

– Я в вагоне… – заговорил Феликс Эдмундович.

– Идём, экипаж ждёт, – позвал его Немиров.

Они доехали до здания Совета, но пошли не в зал заседаний, а в столовую, что стояла через дорогу, на углу Пирожковского проспекта.

– Как доехал? – спросил Аркадий, когда они заказали по борщу, по котлете с макаронами.

– Рутинно, – пожал плечами Дзержинский. – Мне опять за тобой доделывать?

– Чего это сразу доделывать? – удивился Аркадий. – У меня всё по регламенту – строили коммунизм всей губернией. Основу заложили, а тебе самую малость оставили – просто достроить…

– Я заметил, что когда ты очень доволен, то превращаешься в весёлого и жизнерадостного человека, – улыбнулся Феликс Эдмундович.

– А кто нет? – вопросил Аркадий.

– Свердлов, например, – ответил Дзержинский.

– Туше, – вздохнул Немиров.

– С контрой разобрался? – уточнил Феликс.

– Обижаешь, – произнёс Аркадий, изобразив обиду. – Они у меня вот здесь все были!

Он сжал кулак и потряс им.

– Верю, – кивнул Дзержинский. – А милиция?

– Образцового порядка, – заверил его Немиров. – Следственный отдел самостоятельно выявил боевую группу эсеров, взявшихся за старое…

Эсеры очень расстроились от того, что их не пустили к кормилу власти, поэтому заняли позицию «против всех». Большевиков многие из них просто ненавидят. Поэтому совершенно неудивительно, что боевая группа, засевшая в доме у Иерусалимского кладбища, задумала убрать военного коменданта и весь его аппарат. Они начиняли бомбы взрывчаткой, причём делали это в самый неудачный момент – в момент милицейской облавы.

Подвал жилого дома взорвался и был погребён первым этажом, в результате чего погибла большая часть боевиков и девятнадцать мирных жителей, живших на этаж выше.

Это был печальный инцидент, но если у них было так много взрывчатки…

– Уже доложили, – кивнул Дзержинский. – Вы уже установили, откуда взрывчатка?

– Установили, – вздохнул Аркадий. – Они упёрли не менее семидесяти артиллерийских снарядов со складов корниловцев или с артиллерийских позиций. Ножами вырезали тротил, после чего снаряжали им свои самоделки. Не знали, дурачки, что гораздо быстрее выплавлять тротил на водяной бане – я бы так делал.

– Опасный ты человек, Аркадий Петрович, – улыбнулся Феликс Эдмундович.

– Работа у меня такая, – пожал тот плечами. – На все случаи жизни нужно быть готовым. И на все случаи смерти тоже…

– Ты особо не распространяйся об этом способе, – попросил Дзержинский. – Я вот не знал, эсеры не знали.

– За кого ты меня принимаешь? – нахмурился Аркадий. – Это я тебе только сказал, по секрету.

– Ага-ага, по секрету… – усмехнулся Дзержинский, после чего посмотрел на него, прищурившись. – Эх, всё-таки, слишком ты довольный. Огорчить тебя хочется!

– Валяй, – махнул рукой Немиров.

– Дошёл до меня слух, будто после войны правительство ждут большие реформы, – сообщил ему Феликс. – И будто бы товарищ Ленин видит тебя где-то в оборонной промышленности…

Аркадий посмотрел на него ничего не выражающим взглядом.

– Откуда сведения? – спросил он.

– Слухи, – развёл руками Дзержинский. – Может оказаться, что это всё лжа и тебя оставят в покое. Как ты там говорил? В зоне комфорта?

– Да, в зоне комфорта, – вздохнул Аркадий. – А насчёт тебя, что говорят в слухах?

– Слухи загадочно молчат о моей персоне, – ответил на это Феликс. – В основном о тебе болтают всякое. То ты Пермь взял, то ты японцев разбил, то ты неженатый ходишь уже слишком долго, а все барышни вздыхают. Больше, кстати говоря, болтают о последнем. Жениться тебе надо.

– Занимаюсь вопросом, – кивнул Аркадий. – А ты, как всегда, пашешь, как проклятьем заклеймённый?

– Уж кто бы говорил, – улыбнулся Дзержинский.

– Как дела со здоровьем? – спросил Немиров.

– Я в полном порядке, – ответил тот.

– Меня-то не обманывай, – попросил его Аркадий. – Ты нужен нам. Ну, то есть, конкретно мне – если тебя не будет, то Ленин захоронит меня в военной комендатуре, потому что на замену послать будет просто некого.

– Возможно, это просто твоё призвание и Старик это видит? – усмехнулся Дзержинский.

– Все знают, что я лучше всего смотрюсь на должности комкора, – ответил на это Аркадий.

Японцев и корниловцев РККА сейчас может разбить и без него, но нельзя недооценивать его уровень компетенции. Он уже давно перерос свой изначальный уровень, коим был комбат, поэтому, действительно, отлично справлялся с командованием корпуса.

– Так что о здоровье своём крепко подумай, – попросил Немиров Дзержинского. – Лучше поработать по восемь часов, пять дней в неделю, в течение двадцати лет, чем двенадцать часов в сутки, без выходных, в течение пяти-шести лет. Арифметика простая и понятная – в первом случае пользы Родине будет многократно больше.

– Это не является проблемой, – покачал головой Феликс.

– Является, – не согласился Аркадий. – Мы дали России восьмичасовой рабочий день – разве мы сами не попадаем под действие этого закона?

– Есть задачи, которые нельзя полноценно решить, работая нормированно, – ответил на это Дзержинский.

– Нет таких задач, – снова не согласился Аркадий. – Ладно бы боевая обстановка… Выдвигаю тебе ультиматум: либо работаешь нормированно, либо я звоню Ленину и начинаю жаловаться. Я не шучу. И после завершения работы в Иркутске, обязательно отпуск в тёплых краях – Кисловодск или что-то вроде того.

– Да зачем отпуск? – поморщился Феликс.

– С женой и сыном время провести, – ответил Аркадий. – Давно их видел? Ты работаешь так давно, что заслуживаешь систематического отдыха. Так что, если узнаю, что снова перерабатываешь, то на меня не серчай – я буду обижаться и звонить Ленину.

Дзержинский поджал губу.

– Хорошо, – принял он немировский ультиматум.

– Я узнаю, если ты работаешь дома, – предупредил Аркадий. – Теперь я слежу за тобой, Феликс Эдмундович.

– Боевое охранение приставишь, чтобы следило, вовремя ли я ем и сплю? – улыбнулся Дзержинский.

– Если на то будет воля партии, – улыбаясь, развёл руками Немиров. – Но я серьёзно – здоровье береги и не перерабатывай. На нас лежит величайшая ответственность – нельзя бросать работу на полпути. А чтобы не бросить – сам понимаешь.

– Хорошо-хорошо, – вздохнул Феликс. – Уговорил.

– Как, кстати, Софья и Ян? – поинтересовался Аркадий.

– В Москве живут, – ответил сменщик. – Софьюшка работает в Наркомпросе, а Ян в школу ходит – нормально всё у них.

– И это здорово, – кивнул Немиров. – А теперь перейдём к делам. Я передам тебе список местных шишек, которые тут за всё отвечают – мы достигли с ними взаимопонимания. Вроде как, мне удалось произвести на них нужное впечатление, поэтому проблем создавать они не будут. По криминалу – сейчас он либо залёг на дно, либо в изоляторах. Организованные группировки из рецидивистов, по законам военного времени, казнены практически в полном составе. Можно сказать, что я закрыл вопрос на некоторое время.

– А с финансовым криминалом как дела? – спросил Феликс.

– Тут посложнее, – произнёс Аркадий. – В милиции завели отдел по финансовым преступлениям – занимается он спекулянтами, мошенниками и прочими неприятными личностями. Но кадры там неопытные, ничем подобным ранее не занимались, поэтому лучше присматривать за ними повнимательнее. Ах, да, пока не забыл. Я тут запланировал открытие больницы – раз уж полномочия есть. Строительство начнётся в течение двух недель, а по специалистам я уже договорился. Подержишь руку на пульсе? Не хочу, чтобы всё заглохло.

– Займусь, – кивнул Феликс.

– Тогда доедаем и идём в кабинет – примешь документацию, – произнёс Аркадий.

*28 сентября 1919 года*

– … контрнаступление, – продолжал докладывать гвардии полковник Шапошников. – Произошёл встречный бой, в ходе которого 1-я механизированная дивизия уничтожила наступающие силы противника, а затем продолжила действовать по плану – штурмовать город Баргузин. Было отмечено присутствие местного ополчения, насильственно собранного мятежниками. Оно разбежалось сразу же после начала боя, поэтому понесла минимум потерь.

– А наши потери? – спросил Аркадий.

– Тысячу двести восемьдесят девять человек – убитыми, две тысячи восемьсот девятнадцать – ранеными разной степени тяжести, – ответил начальник разведки. – Основная масса потерь была понесена в ходе штурма города. Противник, как оказалось, основательно укрепился, чего не было видно на снимках авиаразведки. Наземная разведка тоже ничего не увидела. Была применена полевая маскировка под ландшафт – очень качественно сработали.

– Адаптируются, суки… – произнёс Немиров.

– Адаптируются, – кивнул Шапошников. – Потери противника составляют четыре тысячи восемьсот пятьдесят – убитыми, а также девять тысяч двести с лишним – пленными. Сдаются они гораздо охотнее, чем раньше.

– Похоже, что уже все понимают, что дело близко к завершению, – сказал на это Аркадий. – Зачем умирать под самый конец? А японцы были?

– Не было, – покачал головой гвардии полковник. – Есть сведения, что они так и сидят во Владивостоке. Вероятно, активных действий с их стороны не будет – сообщают о растущей напряжённости между ними и американцами.

У США есть интересы в Тихом океане, причём уже очень давно, несмотря на пресловутую доктрину Монро, поэтому чрезмерно усилившийся региональный игрок им не нужен – это с одной стороны. А с другой стороны, им не нужна и чрезмерно сильная Советская Россия, которая тоже может стать региональным игроком, за счёт Японской империи.

– «Нелегалы»? – уточнил Аркадий.

– Данные из открытых источников – об этом пишут в «Русской правде», – покачал головой Шапошников. – Наши «нелегалы» занимаются установлением точной численности вражеских сил и зарисовкой обороны.

Газета «Русская правда» – это издание, учреждённое почти год назад Петром Аркадьевичем Столыпиным. Уже известно, что о внутренней политике этой газете писать запрещено, но о чём-то писать надо, поэтому она пишет о международных событиях.

– Хочу ознакомиться с этим номером, – сказал Аркадий.

– Гвардии старшина Волин! – позвал Борис Михайлович. – Принесите номер «Русской правды»!

– Слушаюсь, товарищ гвардии полковник! – козырнул старшина и убыл в сторону штаба.

– В целом, всё выглядит оптимистично, – продолжил Шапошников. – Остальные механизированные дивизии НОАК вводим? Или повременим?

– Больше их на фронте не задействуем, – покачал головой Аркадий. – У них скоро появится другая стратегическая задача.

– Монголия? – спросил Шапошников.

– Если ЦК даст «добро», то Монголия, – ответил Немиров. – Возможны проблемы с международными отношениями… Впрочем, с нами и так никто не играет по правилам. Пусть прожёвывают и глотают.

Чисто технически, правительство милитаристов в Китае можно считать союзниками Японской империи, поэтому бить их не возбраняется. К тому же, китайские милитаристы оккупировали Монголию, но никто в Европе не признал этого захвата, поэтому НОАК будет воевать против сил милитаристов будто бы на территории третьей страны. А если формально, то Монголия находилась под протекторатом Российской империи и статус этой территории с Антантой никак не обсуждался.

– 2-я механизированная дивизия НОАК, – произнёс Аркадий. – Пусть Жуков и Василевский занимаются освобождением Монголии от недружественных китайских войск и устанавливают там власть Советов.

Он считал, что не нужно держать Монголию в качестве просто союзного государства, а необходимо включать её в состав будущего СССР на правах союзной республики.

– А не многовато – целую дивизию? – спросил Шапошников.

– Боевой опыт, – ответил на это Аркадий. – НОАК в будущем ждут тяжёлые битвы, поэтому лучше, если все солдаты, которым и предстоит нести на себе всю войну, получат опыт в более лёгких условиях.

Китайские милитаристы отправили в Монголию всего около четырёх тысяч солдат, из которых лишь пять сотен являются кавалеристами, что резко снижает тактические возможности этого соединения.

А у НОАК, обошедшейся Советской России в серьёзную копеечку, на вооружении двадцать пулемётных броневиков «Джеффри-Немиров», а также тысячу пятьсот грузовиков «Джеффри Квад». Эти грузовики буквально вырвали из народного хозяйства, чтобы обеспечить революционерам нужную для реализации их тактики мобильность.

Монголия – это край, в котором всё решает скорость. Если взять её быстро, то китайцы просто не успеют среагировать и упустят критический момент, после которого им придётся начинать полномасштабное вторжение, к которому они не готовы. А это значит, что им придётся примириться с фактом потери этого региона.

У ЦК большие планы на Монголию – после полноценного освобождения будет начато строительство железнодорожной линии Иркутск-Урга. Последний город – это, как понял Аркадий, будущий Улан-Батор. Сами монголы называют его Нийслэл хүрээ, то есть, «Столичный монастырь».

После того, как НОАК свергнет Богдо-хана, который не только номинальный правитель всей Монголии, но ещё и религиозный лидер всех монгольских буддистов, будет учреждён всемонгольский Совет в Урге. Богдо-хану не нравится ни китайское владычество, ни перспектива власти Советов, поэтому он точно не друг Советской России. А это значит, что его будут свергать и лишать всяческой власти.

В будущем Улан-Баторе, согласно открытым сведениям, живёт около семидесяти тысяч китайцев, которых можно и нужно использовать для вербовки в НОАК. Российские китайцы исчерпали свой добровольческий потенциал, поэтому нужны новые источники – Монголия один из них.

– Инженерные полки в боях не задействовать, – приказал Аркадий. – Когда придёт время, мы используем их в Монголии.

В Монголии вообще нет железных дорог – никто и не думал там ничего строить. Логистика будет трудной, но Аркадий рассчитывал, что снабжение удастся наладить конными подводами и грузовиками.

Это тоже часть подготовки дивизии, но не простых солдат, которые ограниченно участвуют в снабжении, а батальонов материально-технического обеспечения. Это осознанный шаг Аркадия – поместить механизированную дивизию в такие затруднительные условия. Дальше будет хуже, поэтому будет разумно, если дивизия обретёт все нужные навыки в более безопасных условиях.

– Рискованно всё это… – вздохнул Шапошников.

– Мы начинали в худших условиях, – пожал плечами Аркадий. – Пусть учатся импровизировать и пусть покажут, что мы не зря делали на них ставку. В пустыни они не пойдут, поэтому я не вижу невыполнимых для них задач.

*12 октября 1919 года*

«Окупились вложения…» – заключил Аркадий, глядя на выходящий из Читы гарнизон.

На город с небес сыпались агитационные листовки, обещавшие хорошие условия в плену и освобождение после войны.

После взятия города в кольцо, что было достигнуто кавалерийскими манёврами, началось стихийное восстание гарнизона мятежников против власти Корнилова.

Все уже наслышаны, что будет сразу после того, как завершится подготовка к штурму. Сначала укрепления будут уничтожены мощным артиллерийским огнём, а затем на штурм пойдут броневики и ударные батальоны, обладающие тотальным превосходством в огневой мощи.

Будет много убитых и раненых, а город неизбежно падёт – 1-й гвардейский механизированный корпус ещё ни разу не терпел неудачу, и нет оснований считать, что он потерпит её сейчас.

Моральное состояние солдат Корнилова, после всего перенесённого, было крайне низким, поэтому в рядах Русской Армии сильно участились случаи дезертирства и добровольной сдачи в плен.

Вологодскую губернию, куда и свозят всех военнопленных, в народе уже прозвали «Солдатской губернией», так как военнопленные составляют 53% её нынешнего населения.

Гарнизонные солдаты бросали оружие и портупеи в общую кучу, после чего заходили на оцепленный вооружённым охранением участок, где их регистрировал старший лейтенант, сидящий за грубым дощатым столом.

Корниловских офицеров, не поддержавших идею сдачи города, арестовали сами солдаты – этих держат в отдельной группе. Аркадий пошёл в том направлении, чтобы посмотреть какой сегодня улов.

– Да быть того не может… – увидел он знакомое лицо. – Боец, выведи вон того сюда.

Красноармеец, вооружённый АФ-18-3, отделил указанного человека от толпы и привёл к Немирову.

– Полковник Краснов, – произнёс Аркадий. – Семён Николаевич, если мне память не изменяет?

– Так точно, – ответил тот.

– А где твой знаменитый дядя? – поинтересовался Немиров.

– Не знаю, – ответил пленный.

Этому точно конец – накуролесил он так громко, что об этом уже слышали даже в Петрограде. Краснов командовал карательными отрядами, которые боролись с местными партизанами, сопротивлявшимся продразвёрстке.

В его прошлой жизни Семён Краснов смылся в Югославию, а оттуда во Францию, но в 1942 всплыл на оккупированных территориях Советского Союза, где начал формировать подразделения казачьих коллаборационистов. Работал так усердно, что получил от немцев звание генерал-майора. Закончил плохо – после войны его выдали англичане, после чего был процесс, по итогам которого этого идейного антисоветчика и коллаборациониста повесили, что случилось в 1947 году.

У Урицкого собралась целая картотека уголовных дел, которые заведены на самых приметных корниловских карателей – Краснов судебного процесса не переживёт.

– А жаль, что не знаешь, – произнёс Аркадий. – Ладно, уведите его обратно.

Ближе к вечеру связисты протянули телефонный провод до читинского вокзала, где встал бронепоезд, на котором перемещался штаб корпуса.

– Алло, – приложил Аркадий трубку к уху. – С кем говорю?

– Иосиф Сталин на связи, – раздался знакомый голос. – Как поживаешь, родной?

– Нормально поживаю, жалоб не имею, – ответил Аркадий. – У тебя как дела?

– Тоже не на что жаловаться, – сказал Сталин. – Мы тут давно уже ждём твоего звонка – какие новости?

– Звоню с вокзала Читы, – сообщил ему Немиров. – Город сдался без боя.

– Это отличные новости! – ответил Сталин довольным голосом. – Много пленных?

– Восемнадцать тысяч – по предварительным подсчётам, – ответил Аркадий. – Гарнизон восстал, арестовал командование, а затем сдался. Сопротивляющиеся были, но их разоружили без нашего участия. Только ни слова о том, что меня собираются назначить военным комендантом.

– Не будут тебя назначать, – заверил Иосиф Виссарионович. – Свердлов сейчас в Тюмени – вот он и поедет наводить порядок в Чите.

Аркадий услышал в трубке посторонние шумы. И ему сразу стало понятно, что это значит.

– … срочно отправлять ваш корпус в Иран, – сказал Сталин, который тоже всё верно понял. – Далее вы должны будете ожидать, пока подполье не подаст сигнал.

Специальная команда, скорее всего, уже занялась тестированием телефонной линии, что поможет определить примерный участок расположения нового разветвления. Туда отправится группа быстрого реагирования, которая, вероятно, никого не найдёт, но, тем не менее, шанс поимки шпионов существует.

– Принято, товарищ Сталин, – ответил Аркадий.

– Сообщается, что революционная ситуация в Иране очень близка к кульминации, поэтому очень важно быть готовыми, – продолжил Сталин. – Кстати, каковы потери в ходе наступления на Верхнеудинск?

Верхнеудинск пришлось брать штурмом, но потери были незначительными. Противник посчитал, что расположение укреплений перед городом, в узком пространстве межгорной котловины – это отличный план. Но это лишь сузило фронт, что позволило РККА обойтись всего тридцатью тысячами снарядов. А дальше было делом техники.

– Около шести тысяч убитыми и ранеными по всему корпусу, – ответил Аркадий.

Если подслушивающие сумеют уйти, то передадут в штаб вражеской разведки ложные данные, которые приведут к неверным выводам.

Ни англичане, ни французы, не знают точно, какие потери несёт РККА при каждом штурме. Они могут только давать примерные оценки, а тут конкретная цифра непосредственно от командира – на основе этого они могут провести аналогию с предыдущими штурмами и предположить, что 1-й гвардейский механизированный корпус уже совсем не тот, что раньше.

– Это приемлемо, – произнёс Сталин. – Восполняйте потери и накапливайте экипировку – вам скоро в Иран. Соответствующий приказ будет отправлен курьером. На этом всё – конец связи.

Это значило, что специалисты завершили работу и установили участок подключения. Местная группа быстрого реагирования, должно быть, уже оповещена и выехала на обследование линии.

Аркадий положил трубку и понадеялся, что этих индюков поймают.

*27 октября 1919 года*

– Фаланга, гоплон на монархию, – скомандовал Аркадий. – Олигархия, гоплон на остракизм.

Возможно, противник сможет быстро понять, что значат отдельные понятия, но через несколько часов боя радисты достанут новые карточки, с новым набором условных обозначений, что откатит работу вражеских радистов в самое начало.

Немиров продолжает мыть противнику мозги, передавая приказы на десятки километров, то есть, осуществляя контроль над группами соединений.

На стене вагона располагалась актуальная карта, детище картографической службы штаба корпуса, на котором специальный офицер актуализировал передвижение подразделений.

Изначально, этой битвы, что происходит сейчас посреди Амурской железной дороги, запланировано не было. Но японцы решили, что негоже им отсиживаться, поэтому они двинулись навстречу наступающей Красной Армии, чтобы разбить её во встречном бою.

Аркадий недоумевал, глядя на действия японского командования, но вызов принял.

Им не удалось победить РККА от обороны, поэтому они решили попытать счастье в манёвренном бою в условиях пересечённой местности. И Немиров отнёсся к этому вызову со всей серьёзностью – он рассчитал примерное место столкновения, приказал всё разведать и приготовить карты, после чего ввязался в бой.

На начальной фазе японские кавалеристы пытались проникнуть вглубь боевого порядка, чтобы осложнить жизнь передовым полкам. Только вот Аркадий предвидел что-то подобное, поэтому территорию операции патрулировали кавалеристы 1-й конной армии, специально с целью выявления летучих отрядов японской армии.

У кавалеристов РККА у каждого пятого пулемёт системы Мадсена, а у каждого десятого АФ-18-3, поэтому у японских рейдеров не было и шанса.

Непосредственное боестолкновение состоялось в пяти километрах к востоку от села Игнашино. Началось всё с обстрела колонн противника бронепоездом «Фридрих Энгельс», оснащённым шестью немецкими 88-миллиметровыми пушками.

«Ахт-ахты» показали себя отлично, но 76,2-миллиметровые полевые пушки гораздо легче транспортировать и можно практически сразу пускать в ход, поэтому Немиров вынужден был отказаться от «ахт-ахтов» и передать их для оснащения бронепоездов. «Энгельс» отсутствовал в зоне боевых действий четыре недели – ездил в Петроград, чтобы его оснастили новыми бронированными башнями с новыми орудиями.

Бронепоезд теперь может обстреливать противника на дистанции до десяти километров, что делает его недосягаемым для вражеской полевой артиллерии – этим преимуществом он и воспользовался.

Японцы попытались уничтожить бронепоезд конным рейдом, но результатов это не дало. Всадники погибли под плотным пулемётным огнём – им организовали засаду кавалеристы 1-й конной армии. А бронепоезд продолжил обстреливать противника, руководствуясь данными, полученными от наблюдателя с аэростата.

Аэростат поднимали со специального вагона, оборудованного цистерной с американским гелием. От водорода, по понятным причинам, уже давно отказались.

Корректировка огня выходила приемлемая, поэтому шесть 88-миллиметровых орудий вносили толику хаоса в боевой порядок наступающего противника.

Эффективность дистанционного управления в манёвренном бою была под большим вопросом, поэтому Аркадий скоро сядет в подготавливаемый командирский «Гарфорд-Путилов» и отправится на места.

Сейчас происходит фаза сближения и артиллерийской перестрелки, но скоро начнётся непосредственное столкновение, поэтому очень важно сохранять оперативный контроль над подразделениями. До появления нормальных радиостанций, работать можно только так.

«Кто лучше контролирует свои войска, тот и победит сегодня», – подумал Аркадий, заходя в командирский броневик и занимая своё место.

Щёлкнув тумблером, он включил подсветку карты.

– Вперёд.

*28 октября 1919 года*

– … артиллерия, две батареи, квадрат Е18, – продолжал диктовать Аркадий.

Бой шёл непрерывно со вчерашнего полудня до сегодняшнего утра. Осветительные ракеты въелись в глаза каждого участника этой битвы, а Амур, возможно, побагровел от крови.

Багровый окрас реке должен был придать акт отчаяния закрытого в котле стрелкового полка японцев – их обжимали с трёх сторон механизированные батальоны, а выход был только один. И они воспользовались им, бросившись в реку на самодельных плавсредствах или просто так. Неизвестно, сколько из них утонуло, но ясно точно – как подразделение этот полк больше не существует.

Осложняло всё то, что вокруг почти непролазная тайга с нулевой видимостью. Нередко случается ближний бой, но у ударников в этом случае преимущество, из-за АФ-18-3 и дробовиков.

Темнота, паршивая видимость, ограниченность путей – условия тяжёлые для обеих сторон.

Но ударные батальоны привыкли работать во тьме. Точнее, они только ночью и работали. А вот японская пехота подобным опытом похвастаться не могла…

Вся эта история с закотлением стрелкового полка – это, как раз, результат ночной операции. Японский командир, полковник Йосиро Като, недостаточно быстро понял, чего это коммунисты посреди ночи шумят движками и что вообще происходит.

«За этими самураями – глаз да глаз…» – подумал Аркадий. – «Их хлебом не корми, дай сделать харакири».