Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 346 страниц)

Бам! Бам! Бам!

Н-да, прям как в мультике для самых маленьких.

Добрый десяток ящеров с разбегу размазались о невидимую стену. Остальные опять оказались умнее и взмыли в небо, оглашая округу недовольным визгом.

Я отозвал Круг и вновь кастанул Красного Петуха.

Вверх, вслед сбившейся стае, рвануло пламя. Догнало и перегнало.

Ещё несколько молний. Несколько косточек упали рядом со мной. Несколько ящеров унеслись, обиженно визжа, в сторону погоста.

Бой закончился.

Глава 22

– Ф-фух, – сказал я, потрепав по холке одну из лошадей. – Ну ты скажи, а?

Лошадь ничего не сказала, но посмотрела с глубоким пониманием.

– Вот и я говорю, – кивнул я.

Обошёл лошадь и обнаружил ёрзающего на земле шляпника. Он изо всех сил пытался развязать руки, но как это делается – не знал. Не мог и воспользоваться амулетами. Увидев меня, замер. Прохрипел:

– Ты жив⁈

– Сорян, – развёл я руками. – Спросил бы сразу – не пришлось бы время терять. У меня в планах жить долго и счастливо и умереть в один день. Но ты до этого дня не доживёшь, гарантирую. А ну, встал!

Я рывком поднял шляпника на ноги, открыл дверь кареты и буквально зашвырнул его внутрь.

Шляпник попытался ерепениться, но я от души врезал ему в морду. Действие Доспеха к тому времени уже закончилось, и ублюдок, закатив глаза, опять отправился в объятия Морфея. Ну вот пусть и обнимаются, пока я делами займусь. Содомиты треклятые.

Дел было довольно много. Первоочередное, самое приятное – собрать кости. Что я и сделал с большим удовольствием. Это были – хорошие кости, правильные. И перепало их мне аж четырнадцать штук. Столько же, соответственно, и родий. Маловато, конечно. Однако до начала операции было только пять. Следовательно, я вышел в плюс. День однозначно начинает удаваться.

Я вернулся в библиотеку. Там ничего не изменилось, только Дорофеев-младший очнулся и сидел, стискивая ладонями трещащую, видимо, башку.

– Не губи-и-и! – простонал он.

– И не подумаю, – фыркнул я. – Ты вообще очень полезный для меня человек.

– Полезный? – удивился он и даже руки опустил.

– Ну а как же? С одним колдуном свёл, с другим свёл. На скупщика костей вывел. Да если б не ты, я бы, может, до сих пор ещё второго колдуна искал! Бесценный кадр. В другой раз – может, ещё кого хорошего сдашь.

– Я никого не сдавал!

– Ну, это ты следующему работодателю будешь рассказывать. Мне пофигу, как себя идентифицируешь на этой неделе. Кость отдай.

Я забрал мешок и стоял с ним перед дрожащим Дорофеевым.

– Ка-ка-ка…

– Потом покакаешь. Кость!

– Какую кость⁈ – взвыл графёныш.

– Человеческую, дебил. Ты её вообще зачем закрысил?

Тайна сия осталась загадкой. Скуля, Дорофеев-младший вынул из-за пазухи кость и бросил в подставленный мешок.

– Доволен⁈ – с вызовом крикнул он.

– В глаза мне посмотри.

Дорофеев-младший поднял голову и посмотрел на меня злыми тупыми глазёнками. В этот момент он напомнил мне тварь. Видимо, кто с тварями якшается, тот и сам среди людей надолго не задерживается.

– Эти кости – останки охотников. Людей. Худший из них был лучше тебя. Подумай над этим на досуге.

И я от души плюнул в эту тупую рожу. Даже бить не стал. Просто взял за шиворот и выволок на улицу. Велик был соблазн просто размазать тварь по земле, но я сдержался. Этак он слишком легко отделается.

– Куда ты меня тащишь? – Дорофеев в моих руках затрясся.

– В профилакторий для мудаков.

Я затолкал Дорофеева в карету. Верёвки, которой был связан шляпник, хватило на двоих. Дорофеев попытался крякнуть что-то ещё. Я поморщился. Надрезав кинжалом, оторвал рукав от его камзола и запихнул в пасть. Надоели посторонние звуки, в тишине хочу побыть.

Мешок с костями я примостил на козлах, сам уселся туда же, взялся за поводья. Лошади поначалу не очень поняли, чего я от них пытаюсь добиться. Пришлось кастануть Приручение. Дело пошло!

И всё-таки расслабиться не получалось. Знак на таких здоровенных зверюгах работал очень недолго. Хорошо хоть, лошади продолжали двигаться по инерции, но то и дело норовили забирать то вправо, то влево. Может, чувствовали, что чужой человек правит, а может, так и должна вести себя запряжённая лошадь.

Я быстро приноровился корректировать их движения поводьями и непечатной бранью, которая, произнесённая с нужной интонацией, была понятна всем, без исключения, живым существам.

Так мы торжественно проехали через просыпающийся город и выбрались за его пределы. Где-то через часок за спиной у меня началось шевеление и ворчание. Ещё минут через пять в окно кареты высунулась башка с красными глазами и поинтересовалась, куда мы едем. Шляпник очухался.

– В тюрьму, – зевнул я.

– В какую тюрьму⁈ – не поняла голова.

– В Алькатрас. Да спи ты, не приехали ещё.

Вольфганг, или Амадей, или как там его, в тюрьму категорически не хотел. О чём и попытался мне рассказать. Долго и невероятно нудно. Я сам чуть не уснул, пока слушал. Благо и дорога разнообразием не отличалась.

– Так, – сказал я наконец. – Ты либо заткнёшься, либо я слезу и вырублю тебя снова. С кляпом возиться уже лень. Сам смотри, по состоянию своей черепушки – переживёшь ещё один выхват в голову?

Угроза сработала – шляпник заткнулся.

О том, что он освободится и воспользуется амулетами, я не беспокоился. Как и о том, что в карете их двое, а стало быть, могут попробовать освободиться объединенными усилиями.

Верёвка, которую купил в магазине амулетов, была не просто так, а со многими и многими умыслами. Освободиться от неё человеку, который сам Силой не обладает, было невозможно. Ну и, чего уж скромничать, связывать я тоже умел хорошо.

Долго ли, коротко ли ехали – наконец, доехали. Под конец пути сложно было сказать, кто затрахался больше – лошади с таким неопытным возницей, или же я. Который, не спавши, не жрамши, сначала сексуально удовлетворил девушку, потом провёл операцию по внедрению себя в ОПГ, одолел стаю ящеров, да ещё и доехал аж до самого Оплота.

Ну да, до Оплота. А куда мне было ещё эту срань везти? Не к себе же домой. Ну и не к Катерине Матвеевне в гости, ясен день.

На лошадиный шум вышел Гравий и со своим фирменным покер-фейсом смерил взглядом меня и лошадей.

– Чего это ты на козлах?

– Чего это у вас тут за новшества? – спросил я одновременно с ним и спрыгнул на землю, сделав вопрос Гравия неактуальным.

Гравий окинул взглядом возлеоплотное пространство, где из земли торчали всякие металлические штыри и деревянные колья, валялись доски.

– Ребята говорят, тренажёры какие-то мастерят, – пожал он плечами так, что ясно было: все тренажёры вселенной Гравию до сиреневой звезды.

– А! – Я вспомнил визит в Смоленск и «игрушки» Ильи Ильича, которые так понравились Егору и Захару. – Ну да, не прошло и года. Я уж думал, бюджет попилили, да на том успокоились. Это, Гравий. Я тут неоднозначный гостинец привёз – давай-ка, принимай.

Гравий молча подошёл к карете. Я открыл дверцу.

– Мешок брать или этих? – не моргнув глазом спросил Гравий.

– Давай этих. Мешок – я сам.

Дорофеева и шляпника (на котором, к слову, уже не было никакой шляпы) Гравий выволок, как котят, и на пинках направил в здание Оплота. Я шёл следом с мешком. Сказал в спину Гравия:

– Лошадей бы напоить-накормить. Тут, помнится, был какой-то знающий человек…

Гравий, не оборачиваясь, свистнул так, что в ушах зазвенело. И вдруг откуда ни возьмись появился паренёк лет шестнадцати.

– Слушаю, дядя Гравий!

– Лошадьми займись, – буркнул охотник и, открыв дверь, коленом под зад вогнал туда обоих уродов.

– Будет сделано! – отозвался паренёк. Пошёл к карете.

Мы вошли внутрь, я закрыл дверь. Гравий толкнул шляпника на один из лежаков, Дорофеева – на другой. Благо, длина верёвки позволяла. И вопросительно посмотрел на меня.

– Значит, так. – Я поставил мешок на пол. – До сих пор я эту хрень распутывал один, но сейчас, чую, настало время выйти из тени. Дело общее. Вот в этом мешке – кости.

– Недурно хабару набрал, – оценил Гравий.

– Это не хабар. Это – кости охотников.

Вот тут Гравия проняло. По лицу как будто волна прошла.

– Что?

– Ты услышал. Тайные могилы охотников разрывают разные нехорошие люди. Кости через несколько рук продаются. Куда идут – неизвестно. Я вот этого хмыря взял, не знаю, сколько над ним ещё начальников сидит. Но мне и этот уже поперёк горла, если честно. Так что, Гравий, предлагаю начинать жестоко пытать вот этого, который справа. И добывать информацию. А заодно заставлять его страшно жалеть о содеянном. Ты в деле?

Гравий молча хрустнул костяшками пальцев. В тишине громко сглотнул шляпник без шляпы. Замычал сквозь кляп Дорофеев.

– Пытать – только этого? – кивнув на шляпника, уточнил Гравий.

– Угу. Второй – мелкая сошка, подай-принеси. Ему бы, по-хорошему, и уши греть не надо, пока общаться будем. Может, его…

Моё предложение Гравий не дослушал. Молча влепил Дорофееву хук справа. Графёныш опрокинулся на топчан. Н-да, были б мозги – было бы сотрясение. Второй-то нокаут за утро.

Я показал Гравию большой палец. Этот человек и его методы работы мне определенно нравились. Подтащил табурет, сел напротив шляпника.

– Итак. Для чего нужны кости, ты мне сказал. Следующий вопрос: кому ты их сдаёшь?

Шляпник промолчал. Попытался изобразить надменную рожу. Отвернулся. Неудачно: так, что взгляд упёрся в лежащего на топчане с запрокинутой головой Дорофеева.

– Завидуешь ему? – хмыкнул я. – Нет?.. Ну, сейчас будешь. Гравий!

Гравий чуть наклонил голову набок – так, будто был Брейгелем и прикидывал, какой цвет ткани подойдёт клиенту. Потом взял шляпника за полы камзола и рванул в стороны. Обнажилась молочно-белая шея со следом от тесного воротника и часть бледной, впалой груди.

Гравий соединил вместе и быстро выпрямил пальцы. Как будто брызнул на шляпника водой.

Шляпник заорал так, что услышали, должно быть, в Поречье. В нижнюю часть его лица и шею впились иглы, не меньше двух десятков. Прозрачные, я сначала решил, что стеклянные. Потом присмотрелся. Спросил у Гравия:

– Лёд?

– Ну. В Сибири сторговал у одного, обменялись Знаками.

– Хорошая штука. На низших тварях юзаешь?

– Угу. Самое удобное – против ящеров. Они ж, падлы, верткие. А россыпь можно широко метнуть. Лёд истаивает, вода им под шкуру попадает. Они с того дуреть начинают. Ух, и визжат! Погромче этого, – Гравий кивнул на шляпника.

Тот продолжал орать. Но теперь в голосе прорезались умоляющие интонации.

– Прошу! Уберите! Не надо!

Гравий вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Гравий сжал пальцы в кулак. Иглы исчезли.

Шляпник мелко дрожал. Из ранок, оставленных иглами, тонкими струйками текла кровь.

– Я всё скажу, – пролепетал шляпник. – Прошу, не надо больше! Это жестоко!

– А охотников губить – не жестоко? Сколько их погибло из-за тебя?

– Не так много, клянусь! Мы с братом в этом промысле – совсем недавно.

– Промысле⁈ – взревел Гравий. – Убийство наших братьев – промысел⁈

В шляпника вновь полетели иглы. У меня от визга заложило уши.

– Убери, – дёрнул я Гравия за рукав. – Честное слово – я сам со злости едва не лопаюсь. Но если он будет вопить как резаный вместо того, чтобы отвечать на вопросы, мероприятие потеряет смысл.

Гравий неохотно сжал кулак. Иглы исчезли.

– Ты сказал, «недавно». – Слово «промысел» я опустил. Гравий – не из тех людей, чьих триггеров стоит касаться. – А конкретно? Когда вы с братом начали этим заниматься?

– Около месяца назад.

– То есть, тогда, когда узнали о том, что у графа Давыдова внезапно обнаружился наследник. Параллельно пытались оприходовать меня собственными силами, но кишка тонка оказалась. Верно?

– Мы знали, что ты охотник. Но не знали, что настолько силён. Нам обещали, что набрать настоящую силу ты не успеешь.

– Кто обещал?

– Не знаю.

Я посмотрел на Гравия. Тот с готовностью поднял руку.

– Клянусь, не знаю!!! – Шляпник попытался сползти с топчана. Я рывком вернул его на место. – Переговоры вёл мой старший брат, Вольфганг! Мне он сказал лишь то, что некий весьма влиятельный человек в Петербурге готов хорошо заплатить тому, кто купит для него усадьбу графа Давыдова. Дело казалось таким простым…

– Да уж, – усмехнулся я, – не повезло. Вы-то, проведя разведку, были уверены, что усадьбу выставят на торги. Тут-то и подсуетились бы. И вдруг – никаких торгов. Мало того, у усадьбы появился новый хозяин. Который ясно дал понять, что продавать её не намерен. А вы-то уже пообещали.

– Да! – вскинулся шляпник. – Именно! Мы дорожим своей репутацией. Мы не могли ударить в грязь лицом! Что мы только не испробовали, чтобы изловить этого негодяя!

– Ну, справедливости ради – не так уж много испробовали. Всего лишь следили, собираясь воткнуть в спину иглу, наводящую порчу. Когда негодяй заметил слежку, справиться с ним у тебя не хватило пороху. Ты накинул невидимость и утёк, как крыса.

– Этот негодяй слишком силён! Он оказался гораздо сильнее, чем мы предполагали. И сила его растёт день от дня.

– Это он про кого? – впервые проявил признаки любопытства Гравий.

– Про меня.

Шляпник обалдело заткнулся. Дошёл, видимо, идиотизм ситуации – плачется мне о том, как сложно грохнуть меня же. В расчёте на понимание и сочувствие, не иначе.

– Дальше, – приказал шляпнику я. – Вы осознали, что вы лохи. И?..

– И Вольфганга свели с человеком, который сказал, что сумеет помочь. Если мы поможем ему. Этому человеку нужны были верные помощники для сложного, опасного дела. Один из его людей погиб, и его нужно было срочно заменить. Взамен тот человек пообещал дать нам оружие, которое может лишить жизни охотника.

– Это оружие изготавливают из костей других охотников. Верно?

– Верно.

– Он дал вам его?

– Пока нет. Вольфганг сказал, что поначалу с нами будут расплачиваться деньгами. Большими деньгами, прошу заметить! Очень большими. А потом, когда подтвердим свою преданность, мы получим оружие.

– Что это за человек?

– Не знаю, клянусь! Но это страшный человек. Он якшается с нечистью. Может устроить так, чтобы твари сами нападали на охотников. И на простых людей тоже, конечно. Но простые люди…

– С простых людей костей не получишь, – кивнул я. – Это так – второй сорт. Чисто чтоб без дела не сидеть. А чтобы хорошо заработать, истреблять нужно охотников.

Шляпник открыл было рот. Но посмотрел мне в глаза. Увидел там нехорошее и снова затрясся. Врубил старую пластинку:

– Мы недавно в этом промысле! Мы сами никого не…

– Кто из охотников погиб по вашей подлости⁈ – взревел вдруг Гравий. – Сидор? Адриян Хромой? А может, Любава?

При последнем имени шляпник задумался.

– Да. Кажется, была какая-то девица…

Я ничего не успел сделать.

В горло шляпника просто и незатейливо вонзился ледяной кол. Пробил его шею насквозь и пригвоздил шляпника к стене.

Брызнула кровь. Чёрные выпученные глаза выпучились ещё больше. А через секунду потухли.

– Мразота, – сказал Гравий, брезгливо вытирая руки о рубаху.

Я посмотрел на шляпника.

Н-да. Заживлением тут не поможешь. Да и помогать, честно говоря, не особо хочется. Хотя заложник был бы что надо. Уж братца Вольфганга, который знает больше, чем братец Иоганн, я бы наверняка выловил… Хотя, с другой стороны – не факт. Эта мразь – той породы, что ради своей шкуры наплюют хоть на брата, хоть на отца с матерью. Не просто же так Вольфганг скармливал младшему брату лишь самые крохи информации.

– Ы, – послышался звук.

Это зашевелился на своём топчане Дорофеев. Разлепил глаза, приподнял голову. И увидел тело своего бывшего хозяина, пришпиленное к стене посредствам забивания в горло ледяного кола.

Хорошо всё-таки, что кляп у него изо рта я не вытащил. Хватит с меня на сегодня громких звуков.

Глава 23

Что было удобно в общении с Гравием – любые хозяйственные вопросы он решал так же легко, как метал ледяные иглы.

Тело шляпника, снятое со стены, выволок на задний двор, бросил у стены и прокомментировал:

– Потом займусь.

Мешок с костями охотников Гравий бережно перенёс в комнату, где занимался бухгалтерией. Сказал, что когда появится Прохор, кости они захоронят как положено. В таком месте, где их уж точно никто не отыщет. После чего предложил перекусить чем бог послал. Я не отказался. Если всё пойдёт так, как планирую, в усадьбе окажусь ещё не скоро.

После перекуса я снова затолкал связанного Дорофеева в карету. Посетовал Гравию, что управление гужевым транспортом – не моё.

Гравий понимающе кивнул и свистнул. Прибежал тот парнишка, что занимался лошадьми. Сел на козлы. Я назвал адрес постоялого двора, где квартировал Алексей.

Не доезжая до нужного дома, попросил парнишку свернуть в ближайшую подворотню. Карета-то приметная, с золотой короной на дверцах. Не стоит ей тут отсвечивать. Объяснил мальчишке, что нужно сделать.

– Понял, – кивнул пацан. – А пойдёт он со мной?

– Не пойдёт – скажи, что я сам за ним приду. И вот тогда он точно пожалеет, что научился ходить. Как и в целом – что родился.

– Понял.

Мальчишка убежал. Через четверть часа привёл в подворотню Алексея со свёртком в руках.

Я вылез из кареты и распахнул дверь.

– Садись.

– К-как прошло? – глядя на мой – точнее, свой – камзол, со следами крови, пыли и лопнувший подмышками, крякнул Алексей.

– Садись, – повторил я. Дождался, пока Алексей, обалдело косясь на связанного Дорофеева, усядется. Приказал: – Руки.

– Что⁈ Зачем⁈ Не надо! – Алексей попытался вылезти из кареты.

– Да как же вы достали, – вздохнул я. – До чего ж беспокойные все, – и отправил в нокаут и этого.

После чего связал. Тем концом верёвки, корой прежде был связан шляпник. Всё-таки исключительно полезную вещь приобрёл, сколько раз за сегодня пригодилась. Не буду больше на амулетах экономить. И Захару скажу, чтобы не экономил.

Я развернул свёрток с моей одеждой, принесённый Алексеем. Переоделся. Красный камзол бросил здесь же, прямо на землю. Кому надо – пусть гадают, куда подевался хозяин. Такого напридумывают, что ЦРУ не снилось. Если, конечно, камзол не приберут к рукам местные жители. Вещь-то хорошая – подумаешь, запачкался да порвался. Отстирать и зашить недолго.

– А теперь куда? – пацан на козлах повернулся ко мне.

– В Давыдово. Знаешь?

– Разберёмся! – пацан, похоже, проникся ко мне уважением не меньшим, чем к Гравию.

Цокнул языком, дёрнул поводья. Карета тронулась.

В усадьбу мы прибыли, когда уже совсем стемнело. Я был уверен, что несмотря на поздний час меня ждут и ворота откроют, увидев ещё издали. Но открывать никто не спешил. Стояла мёртвая, напряжённая тишина.

Да чтоб тебя! Что тут у них опять⁈ Я выскочил из кареты, бросился к воротам. Однако постучать не успел.

– Владимир! – ахнул из-за ворот Захар. – Сейчас, сейчас! Открываю.

Я подождал, пока ворота откроются. Махнул рукой мальчишке на козлах, чтобы заезжал. Буркнул Захару:

– А ты кого-то другого ждал, что ли?

– Дак, откуда же мне знать, кто там приехал? Карета чужая.

Блин. Точно.

– Молодец! За бдительность – хвалю. А карета эта, выходит, больше не чужая.

– А чья?

– Ну, видимо, моя. Трофейная. Только вот рассекать в ней по Поречью вряд ли стоит, уж больно приметная. У внимательных людей вопросы возникнуть могут.

Захар оглядел карету, остановившуюся посреди двора. Задержал взгляд на золотом гербе.

– Что приметная – не беда. Приметы убрать недолго.

– Надёжных людей знаешь, кто сделает? Номера-то у вас не регистрируют, небось. Перебивать не надо.

– Знаю.

– Ну, значит, завтра и займёшься вопросом. Заодно поинтересуйся у этих людей насчёт покупателей. Нам пока автопарк расширять ни к чему.

Захар кивнул.

– На такую – быстро покупатель найдётся. Хорошая карета. – Он по-хозяйски распахнул дверцу. – Ой…

Пленников по дороге ушатало окончательно. Дорофеев и Алексей дрыхли, как мёртвые. Один с кляпом во рту, другой без.

– В комплекте с каретой шли, – буркнул я. – Бесплатный бонус от продавца. Отказаться неудобно было.

Пленников мы растолкали и отвели, полусонных и едва ли вдупляющих, где оказались, в достроенную конюшню. Там уже закончили внутреннюю отделку, пространство разгородили на стойла. В шести из них на полу лежало сено и мирно спали лошади. Смотрели свои лошадиные сны. В правом дальнем углу у себя на насесте приветственно курлыкнул сокол. Встрепенулся, демонстрируя готовность хоть сейчас лететь, куда прикажут.

– Отдыхай пока, – улыбнулся я ему. – Ты свою задачу выполнил.

Ещё четыре лошадиных стойла заселены пока не были.

– Туда, – скомандовал Захару я.

Мы затащили пленников внутрь одного из стойл и бросили на землю. Я высвободил с одного конца часть верёвки-амулета и привязал её к поперечной балке. Амулет обновил. Всё, до утра точно могу не беспокоиться. Ни порвать веревку, ни развязать узлы пленники не смогут.

Дорофеев что-то умоляюще промычал сквозь кляп.

– Спи, малыш, – посоветовал я. – Утро вечера мудренее. Завтрашний день тебе понравится, обещаю! Такого в твоей жизни ещё не было.

После чего наказал Захару будить меня только если начнётся пожар или в гости нагрянет государыня императрица. И утопал к себе в башню.

* * *

Утром за завтраком на меня с любопытством смотрели все домочадцы. Пленников моих, разумеется, уже обнаружили, и лица их разглядели. Опознали и Алексея – неудавшегося захватчика усадьбы, и Дорофеева, сына моего ближайшего соседа и хорошего приятеля. Но вопросов мне никто не задавал. Хотя изнутри наверняка распирало.

– Как вы, вероятно, заметили, у нас на конюшне появились две новых особи, – покончив с завтраком, сказал я. – Не волнуйтесь, это ненадолго. На довольствие их ставить не надо. Уведу обоих сегодня же.

– Голодными уведёте? – подала голос тётка Наталья.

– Ага. Не вижу смысла впустую переводить продукты. Ещё вопросы есть?

– А неприятностей-то не будет у вас? – осторожно спросил Тихоныч. – Чай, не абы кто. Люди дворянского звания…

– Дворянское звание, Тихоныч, как по мне, заслужить надо. Хоть это мнение и противоречит существующей государственной концепции. Но на отдельно взятой территории, в моей усадьбе, я сам буду решать, что делать с теми, кто дворянского звания, да и просто человеческого, не достоин. А по поводу неприятностей не беспокойся. Разберусь. Надеюсь, никого здесь не надо предупреждать о том, что болтовня на всех углах о том, кого видели сегодня утром на конюшне – не лучшая идея. Я прав?

Я обвёл глазами Тихоныча, тётку Наталью, Захара, Данилу и Марусю.

– Всё поняли, ваше сиятельство, – кивнул Тихоныч. – Мы-то – молчок. – Повернулся к Даниле. – А вот Груня твоя…

– Строго-настрого прикажу, чтоб не болтала, – пообещал Данила. – Она баба-то не дура. Когда можно языком трепать, когда нельзя – соображает.

– Ну, вот и славно. Ещё вопросы?

Больше вопросов не было.

После завтрака Захар взял коляску Тихоныча и укатил в Поречье – обкашливать дела по экспроприированной карете. Заодно пообещал подкинуть до Оплота мальчишку-кучера, который привёз меня сюда. Мальчишку тётка Наталья накормила до отвала, вручила на дорогу куль с пирожками и флягу с домашним морсом. Судя по блаженному выражению на лице пацана, с которым тот забирался в коляску, он считал, что побывал в раю.

А мы с Данилой отправились на конюшню. Данила освободил Дорофеева от кляпа. Поднёс поочередно ему и Алексею глиняную плошку с водой, подождал, пока напьются. После чего вывел обоих пленников во двор и затолкал в экспроприированную карету.

Послышались стенания, слёзные мольбы отпустить и обещания, что больше никогда. Я в ответ предложил вернуть на место кляп. Мольбы прекратились.

Возобновились они уже в лесу – когда закончилась дорога и началась тропинка. Данила выпинал пленников из кареты. Всучил каждому по лопате. И так же, пинком, указал направление.

– К-куда мы? – заикнулся Дорофеев.

– В болото, – снизошёл до ответа я.

– Зачем?

– Копать будете.

– Что?

– Там увидите.

– Не губи-и!!! – взвыли оба в один голос.

Я показал кляп. Данила повторно отработал серию пинков. Худо-бедно двинулись.

– Пришли, пожалуй, – решил я минут через тридцать. Огляделся. – Да. Тут в самый раз будет.

Перевязал узлы на верёвке-амулете так, чтобы в руки можно было взять лопату. Приказал:

– Копайте. Ширина – полсажени. Высота – смотрите каждый по своему росту.

Снова вой. Но копать начали. Обливаясь слезами и умоляя о пощаде, ясен день.

– Охотники, между прочим, тоже хотели жить, – напомнил я.

– Да это всё нечисть!

– Они, проклятые!

– Не было сил поперёк идти!

– Да понятное дело. На то, чтобы поперёк идти, смелость нужна. А вы с рождения привыкли, что дворянское звание да папашино бабло от любых бед оградят. Лежи себе, в потолок поплёвывай. Деды ваши, небось, звание не за красивые глаза получили. Кровь проливали, жизни свои не щадили. А вы только и умеете, что крепостных кошмарить. Даже огрызнуться на нечисть – кишка тонка. А тем только того и надо. К смелым да отважным колдуны, лешаки и прочая дрянь на пушечный выстрел не подходят. То ли дело мразота вроде вас!

Так, за философской беседой, ямы постепенно углублялись. А копатели всё заметнее бледнели. Под конец они уже не выли. На холёных аристократических ладонях появились мозоли, на лицах – обречённость. Парни работали уже как будто механически. Лопата за лопатой выкидывали из рва, который доходил почти до плеч, мокрую землю.

– Хватит, пожалуй, – решил я. – Сдавайте инвентарь, – и забрал лопаты. – Ну, что смотрите? Вылезайте. Вставайте у края на колени. – Я вытащил из ножен меч. – Последнее слово вам дать – много чести. А помолиться – так и быть, разрешаю.

– Ах, папенька! – выбравшись из ямы и опустившись на колени, взвыл вдруг Дорофеев. – И почему я, дурень, вас не слушал! Если бы только был у меня шанс всё вспять повернуть! Ни за что бы к нечисти не сунулся! Дальней дорогой обходил бы!

Алексей бормотал что-то нечленораздельное. Но, судя по интонации, с Дорофеевым был солидарен.

– Ваше сиятельство, – осторожно окликнули меня из-за спины. – А это чёй-то у вас тута? А?

Ко мне осторожно приблизился Ефим. За ним, по моему поручению, сбегал Данила. Он маячил неподалеку.

– Да вот не решил ещё. – Я задумчиво покачал мечом. – То ли это – будущее удобрение, то ли работники тебе в артель. Нужны вам работники-то?

– Да как же не нужны! – Ефим всплеснул руками. – Работа у нас тяжёлая – землю рыть, лес валить. Да под ногами сыро. Да комарьё, мошка… Работники мне завсегда нужны. Из артели частенько бегут.

– Эти устроят? – Я кивнул на зарёванных дворянских детей.

Ефим оценивающе присмотрелся.

– Так-то, парни как будто крепкие. Может, и сдюжат…

– Да у них, видишь ли, вариантов нет. Либо прямо сейчас в этот ров улечься, либо пахать в твоей артели так, как ни одной лошади в страшном сне не снилось.

Ефим в задумчивости пожевал губами.

– А платить-то им сколько? Много я не смогу.

– Да им и немного – много. Бесплатно поработают, за еду.

При этих словах Ефим заметно воспрянул.

– А не сбегут они?

– Не сумеют. Верёвка, которой связаны, колдовская. Не разорвать, не развязать. Ты их, главное, на ночь не забывай привязывать. А Захар будет приходить, колдовство обновлять… Значит, так. – Я повернулся к Дорофееву и Алексею. Оба по-прежнему стояли на коленях перед вырытым рвом. От напряжения, кажется, забыли, как дышать. – Молились о втором шансе – вот он. Последний, если что, другого точно не будет. Ваши никчёмные жизни остаются при вас. Пока. Дальше – посмотрим. Поступаете в распоряжение Ефима… как твоя фамилия?

– Саврасов.

– А по батюшке?

– Спиридонович…

– Саврасова Ефима Спиридоновича. Он вам выдаёт наряды на день, он же принимает работу. Не понравится, как работаете – кормить не будет. Собственно, всё. Сбежать, как уже сказал, вы не сможете. Любая попытка подкупить кого-то и отправить к родственникам с жалобой будет расценена мною как категорическое нежелание жить. Со всеми вытекающими последствиями. Пытаться меня обдурить не советую. Дорофеев видел, чем это закончилось для Головина. Обещаю, что с вами всё будет намного страшнее.

– Папаша начнёт меня искать, – подал голос Дорофеев. Надежды, что найдёт, в этом голосе не было. Только опасение, что может и правда найти. – У нас уговор: я каждую неделю присылаю ему письма.

– Письма? Отлично. Самое время заняться чистописанием.

Я протянул руку назад. Данила вложил в неё саквояж – такой же, как у Александры Дмитриевны Урюпиной. Местный аналог ноутбука, мне он сразу приглянулся. В Поречье не поленился заскочить в нужную лавку и заказал себе такой же. Из саквояжа я вынул планшет с бумагой и перо. Сунул в руки Дорофееву.

– Пиши: «Любезный мой папаша! Сим извещаю Вас, что в полной мере осознал неблаговидность своего поведения. В содеянном глубоко раскаиваюсь и удаляюсь для проведения дальнейших своих дней в трудах и молитвах. Буду находиться в исправительно-трудовом профилактории имени Ефима Саврасова». Написал?.. Всё. Число, подпись.

Я забрал планшет у Дорофеева. Заправил в него новый лист и передал Алексею.

– Меня папаша искать уж точно не станет, – проворчал тот. – А вот кое-кто, глядишь, и озаботится. Мы же сейчас в лесу, господин Давыдов. А с лесным хозяином шутки плохи. Ладно – меня. А людей-то вам не жалко?

– Жалко, – честно сказал я. – Вот, поверишь ли – целыми днями душа болит. Мажу маслом бутерброд – сразу мысль: а как народ? Да только лешему очень скоро станет не до тебя.

– Это ещё почему? – насторожился Алексей.

– Ну, как бы тебе сказать, чтоб не расстроить… Убивать мы будем твоего лешего. С чувством, с толком, с расстановкой. А письмецо-то всё же напиши. Я помогу. Значит, начни таким образом: «Дорогой мой отец! Я только что понял, что всю свою жизнь жил неправильно. От подсвечников пресловутых отрекаюсь в твою пользу. Сам же впредь на жизнь буду зарабатывать честно, своими руками. Целую, твой любимый сын Алексей».

Забрав оба письма, я благословил Ефима, а сам, вместе с Данилой, отправился обратно к карете.

– А вы, что же, правда лешака убивать собрались? – спросил Данила.

– Правда. А что?

– Да как-то… Он – всё ж лесной хозяин. Когда и пользу приносит.

– Этот лесной хозяин десять лет назад похитил в деревне женщину. Продержал в плену чёрт-те сколько, а потом вернул назад ведьмой. Эта ведьма едва не сгубила целую деревню. А кого-то и сгубила. То, что леший кому-то когда-то от нехрен делать правильную дорогу показал – за то, конечно, спасибо. Но только – сам понимаешь. Минусы в данном случае кроют плюсы как бык овцу.

Данила понимал. И я даже не стал делать важные добавления насчёт костей охотников. Эта область жизни Даниле была совершенно ни к чему. Меньше знает – крепче спит.

– Твари – они всегда твари, – вздохнул я. – Даже когда пытаются быть хорошими.

Может быть, за одним только исключением… Тут я вспомнил русалку Марфу. Вот интересно, а если она правда от какого-нибудь охотника добьётся большой и чистой любви – поможет ей оно? Если поможет – дай бог здоровья и долгих лет жизни, конечно. А если нет… Тогда через год, когда ей выйдет срок возвращаться к своим, я буду поджидать неподалёку с мечом наголо. Ничего личного, детка. Но тварь – всегда тварь. И ты это знаешь получше моего.