Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Глава 19

Прошло уже двадцать земных лет с того момента, как «Терра» покинула пределы Солнечной системы.

Не нужно думать, что Марат удалился от управления кораблем и целиком предался душевным терзаниям. Да, он игнорировал немногочисленные вызовы, на какие-то праздники и съезды. Но продолжал исправно следить за пополнением критических запасов. Удовлетворял внеплановые заявки, чистил воду и воздух, что-то изменял и поправлял в ландшафте и фундаментальных преображениях. Люди, при достаточных количествах материалов, прекрасно справлялись и без него, оставляя ему право вмешиваться только в особо критических случаях. Когда, например, требовалось выровнять температуры или создать дополнительные большие строения или помещения для жизнедеятельности. Как космический объект – «Терра» была огромна, имела огромную буферность, и множество систем защиты, в первую очередь – от «дураков».

Марат снова остался один. Он сидел в своей маленькой квартирке на корме "Терры"... Точнее – лежал. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Железный Маузер оказался не таким уж и железным.

Иногда он вставал, проходил по комнатам. Смотрел сообщения и запросы. Он продолжал тщательно выполнять функции Капитана. Запросы от руководителей отраслей. Запросы от руководителей ведомств и комиссий. Заявки от глав секторов. Кто то запрашивал сто тонн песка, кто-то обосновывал требование тысячи тонн железной руды и пяти тысяч тонн алюминия. Кому то нужны еще семьдесят кубометров дерева, помимо выращенного. Да-да, на Терре имелся целый технический отсек высотой тридцать метров, где на девяти квадратных километрах выращивались настоящие леса, хвойные и широколиственные, без единого сорняка и вредителя, только и исключительно на древесину. И работали там самые настоящие лесники-агрономы.

Марат прекрасно понимал, что вся эта материя, которая подчинена ему лично – вовсе не его собственная. Он не мог и не должен распоряжаться ею только согласно собственным желаниям. Это было довольно непривычно поначалу даже для него самого. Словно бы он заработал кучу денег, причем заработал честно и без поддавков. И при этом должен по первому же требованию делится этими деньгами.

Все это было не трудно, и не занимало много времени.

Он знал очень хорошо древнее правило, что «новая любовь убивает старую», но никак не мог решиться. Забавно было сознаваться, но многоопытный Маузер боялся искать новую любовь. О нет, сейчас ему нужен был не секс, далеко не секс. Этого он мог получить сколько угодно. Опять таки, благодаря огромному опыту, бесконечной уверенности в себе, да и, чего греха таить, идеальной внешности, которую он мог придать себе по щелчку пальцев.

Марат понимал, что мог бы поискать любовь и у дочери, трансформировать свое желание защищать и оберегать – в отцовскую любовь к Сабрине. И понимал одновременно, что это будет лишь суррогатом. Сабрина за эти годы выросла в красивенную женщину, которая пользовалась ошеломляющим успехом у мужчин. Излишняя забота почти всемогущего отца могла ей только навредить. Да и при всей красоте и успехах Сабрина осталась скромной и целеустремленной девочкой, далекой от политики и высоких идей, ее больше интересовала биология, механика, кибернетика и вообще все, что связано с ее Даром Жизни, как это получается из мертвого сделать живое.

Самого Маузера серьезно напрягал и порой даже пугал ее дар. Конечно, первый уровень, один процент загрузки – это ничего, почти ноль. Но, одновременно, далеко не ноль. Он не знал, как далеко простираются способности дочери, но то, что она могла делать – серьезно его пугало. Она могла воскрешать мертвых. Могла заставить игрушки оживать. Могла сделать так, что картинки в книжке начинали двигаться и говорить, и перелезать со страницы на страницу. Она могла делать оружие – живым, и чем сложнее был предмет, к которому Сабрина применяла свой дар – тем он был разумней. Оживший клинок в руке фехтовальщика только изменял длину и толщину лезвия (что уже делало такое оружие неимоверно опасным), но вот «оживший» танк – это было куда серьезней.

Обычно Марат втихую уничтожал такие ожившие вещи.

Что будет, если Сабрина решит оживить Терру? Получится? Конечно, это было строжайше ей запрещено, но…

Поэтому Марат старался не лезть в дела дочери. Особенно после того как она стала совершеннолетней. Он, честно говоря, и до этого старался особо не влезать в ее личную жизнь. Может, он был плохим отцом? Но он искренне и всей душой любил дочь, а она его в ответ. Каждый их разговор заканчивался словами любви. А вот в воспитании Марат как то не преуспел. Видимо, сработала установка, что жизнь человека, даже маленького, не принадлежит родителям, они ей не хозяева. А вот что общество должно воспитать нового человека, что задача родителей – найти достойных учителей и просто вовремя и почти незаметно корректировать поведение – это сработало, и Нечаев здесь не собирался ничего менять.

Вот так, со скрипом, с размышлениями, с маленькими делами, железный Маузер вновь собирал себя, не спеша, по кусочкам. Искал задачи, находил пути решения.

Постепенно он стал выбираться из добровольного заточения. Ходил по ночным секторам. Смотрел на людей. Присматривался к женщинам. Но ничто и никто не мог выбросить Юту у него из головы. В какой-то момент он понял, что эти его прогулки – не более чем совершенно юношеская попытка встретить ее, совершенно случайно. Сталкерство. Каждый раз думать, что повезет. И при этом понимать, что встреча, особенно внезапная– ничего не изменит.

Однажды он шел по седьмому кластеру и, выйдя из-за поворота, наткнулся на маленький мостик через речку. А точнее это был ручей, через который при необходимости можно было и перепрыгнуть. Вот только на мосту, на его входах, стояли две фигуры. Одна напротив другой. Марат от неожиданности даже встал. Первая фигура – это, несомненно, он сам. В каком-то демоническом плаще, больше похожем на перепончатые крылья, с рогатой секирой в руках, с презрительной плотоядной улыбкой на лице.

А вот напротив, выполненная из белого полупрозрачного камня – стояла Юта. Спокойно-холодная. Прекрасная и неповторимая.

Они смотрели друг на друга, навеки запечатленные в камень. Глаза в глаза, с двадцати метров. Темное чудовище и прекрасная богиня. Или наоборот – невинная красота и черное божество.

Мастерство автора было очень высоко. Он сумел передать это почти звенящее противостояние двух Капитанов. Вот только от всей этой композиции у Маузера сжало внутри все так, что в какой-то момент захотелось крикнуть: да пропади все оно пропадом!

И сжать следом весь корабль, всю Терру с ее обитателями – до размеров черного шара, диаметром в десять сантиметров. Пропади оно все пропадом…

Но он пересилил себя. Как мантру он повторял и повторял, снова и снова: «революционер – это боевая машина Революции, способная справиться с любой задачей, мыслимой и немыслимой…»

* * *

На Терре, которая имела каплевидную форму, а жилая зона была цилиндром, диаметром порядка двадцати пяти километров, разбитый на двенадцать кластеров с кучей производственных и складских прослоек-цилиндриков... Так вот на Терре перемещение вверх-вниз, из кластера в кластер – занимало куда меньше времени, чем путешествие по дорогам самого кластера. В каждом уровне, то есть жилом кластере, имелись шесть десятков небоскребов, по сотне этажей каждый. Грубо говоря – одно такое здание на каждый десяток квадратных километров. Можно сказать – в шаговой доступности. И это не были офисные или жилые здания. Хотя в них были и офисы и квартиры.

В некоторых кластерах эти небоскребы были "загримированы", то есть это были не коробки с окнами, а, например, шпили радиотрансляционной башни. Или этакий высоченный "дом культуры", с колоннами, барельефами и балконами. Или вообще – горы, как в третьем и девятом кластере, скалы, упирающиеся чуть ли не в небо, и с белыми верхушками, покрытыми снегом.

Обьединяло это высоченные строения одно – все это были лифтерные станции. В каждую можно было свободно войти, найти в бесконечных коридорах незанятый лифт, вызвать кабинку банальным нажатием кнопки... И через две-три минуты оказаться фактически в другом мире. Путешествие из первого в двенадцатый кластер занимало четыре минуты, лифты в шахтах могли разгоняться до трехсот метров в секунду. Но не более – законов распространения звука никто не отменял.

Марат к этому времени перестал совсем уж ограждаться от общества. Боль утраты немного затупилась, а привычка и необходимость работать, поддерживать жизнеобеспечение корабля потихоньку вытесняла совсем уж мрачные мысли. Он сделался завсягдатаем некоторых заведений. У него появилось несколько новых друзей-приятелей, и более десятка подруг, с которыми можно скоротать время за бокалом пива. Маузер записался на углубленные курсы марксизма и в клуб любителей авторской песни. Последние любители попеть под гитару раз в месяц на берегу озера устраивали в двенадцатом кластере слет-фестиваль, который начинался утром, чинно и благородно, а к вечеру становился все более запанибратским и раскрепощенным.

Кроме того, Марат ходил в полуподпольный "бойцовский клуб", в пятом кластере. Куда и направлялся сейчас.

Он никоим образом не афишировал свою личность. Ему не надо было блокировать какие либо чипы или информацию о себе. Просто изменил свою внешность, внедрил себе чип, который показывал любому интересующемуся только имя ... Марат выбрал имя "Александр"... Алекс, Саша, с ударением на последний слог.

В подпольных боях он старался не выигрывать и не проигрывать, ровно половина на половину. Марат не строил иллюзий, будто Юта не знает о его образе жизни. Он понимал, что за ним наблюдают. Что Юту нисколько не смутит такая примитивная маскировка и нищая конспирация. В какой-то мере это его даже возбуждало, совсем чуть-чуть. Конечно, ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Но все же, хоть что-то...

Марат не хотел больше ничего. Ему было не от кого прятаться. Не было нужды скрываться специально. Он легко мог сказать очередной женщине в своей постели, что его зовут Алекс, и это было бы правдой, это можно было прочитать через его личный чип. И при этом спроси она: "Ты Марат, капитан Терры?" – он тоже сказал бы "да", то есть правду.

Но никто не спрашивал.

В этот вечер он зашел в лифтовую и башню, и дверь лифта уже прочти закрылась, как чья то рука протиснулась между створками. Двери лифта разъехались, и в кабину протиснулась женщина. Марат, увидев ее, усмехнулся. Это была Ира Овод. Из бывших штурмовиков мало кто попал на борт Терры. Андрей-Магнум, например, не попал. А вот Ирина, влюбленная в него, прошла "мозготест".

Да, много времени прошло. Бойкая и быстрая как ртуть Овод сейчас превратилась в пятидесятилетнюю толстую женщину с двумя подбородками. Марат не хотел ее окликать, но все-таки через десять секунд после того как лифт тронулся, повернулся к Ирине:

– Товарищ Овод!

Преображение пожилой толстой женщины поразило его. Ира повернулась, стремительно и четко, готовая к любому развитию событий.

– Товарищ Маузер, – произнесла она утвердительно, отметая любые сомнения.

– Я тебя по интонациям узнала, – сказала она своим обычным голосом, который, в отличии от внешности, нисколько не изменился.

Через пару минут они вышли на станции восьмого кластера (Овод там жила), и направились в ближайший паб. Вообще, изначально эти пабы, рестораны и пиццерии и были обычными столовыми, пунктами питания. Потом, естественно, нашлись люди, которые захотели придать этим заведениям тематический вид.

Паб, в который они зашли, был типичным пивным заведением, с длинной дубовой стойкой, на которой базировались полтора десятка блестящих кранов.

– Какое будешь? – спросил Марат.

– Предпочла бы кровавую Мэри, но сегодня не стоит. Разговор есть, Маузер, и серьёзный, – отозвалась Овод. – Но возьми что-нибудь покрепче. И темное, чтобы глоточками тянуть...

Марат взял шоколадный стаут, один из самых дорогих сортов здесь. Конечно, для его рейтинга и количества баллов, это были даже не расходы, так, мелочь. Все его усилия и действия на поддержание жизнеспособности Терры учитывались в общей электронной системе и рейтинг был запредельным, а количество баллов – неимоверным. По сегодняшним нормам Марат был здесь что то вроде миллиардера. Другое дело что ни рейтинг, ни баллы ему были не нужны.

– Ого, ничего себе, какое классное пиво, – не удержалась от комплимента Овод, сделав всего глоток. – Постоянно здесь бываю, но беру обычно «лагер»...

Марат усмехнулся. Он, естественно, подкорректировал вкус уже в кружках, убрав чуть горечи и добавив ликерный вишневый оттенок.

– Ну и как все это тебе нравится? – язвительно спросила Ирина, обведя взглядом помещение.

– Очень даже ничего, уютненько…

– Я не про это, – поморщилась женщина. – Я про то, как тебе это вообще в целом?

– Ну, мне здесь в общем и целом нравится, – опять же осторожно сказал Маузер.

– А мне не очень. Точнее, мне это совсем не нравится. Вы тут конкретно учудили. Опять сделали из людей стадо баранов, занятых личным благополучием...

– Овод, – Маузер опять назвал Иру ее старым штурмовым прозвищем. Многие, кстати, не знали что это ее настоящая фамилия. – Людям дали повод для саморазвития. Они занимаются чем хотят. В любой области. От них требуется труд, который здесь нафиг не нужен, потому что мы, капитаны, и так можем им дать столько благ, сколько им захочется. Но главное мерило – труд, и через него воздается по способностям. Каждому.

Марат, честно говоря, очень обрадовался. Он очень давно хотел поговорить хоть с кем то на серьёзные, глубокие темы и всерьез обсудить, что же получилось. Выслушать серьезную критику, жесткую и бескомпромиссную.

Но обычно сталкивался с тем, что люди больше приспосабливались, и довольствовались малым, как будто они настоящие коммунисты. Но во всех рассуждениях Маузер слышал фальшь, какую-то недоговоренность.

– Вот что я скажу, товарищ Нечаев, – Овод смотрела ему прямо в глаза. – Вы тут построили идеальное общество, но для себя. Мы для вас – как игрушки. Как забавный муравейник, с муравьями, для наблюдения.

Марат давно знал, как отвечать на подобные вопросы. Во-первых, надо согласиться.

– Да, товарищ Овод, – сказал он спокойно. – Игрушки. И муравейник. Собрали как игрушки. И перенесли как муравейник на другое место.

– А мне не надо тут соглашаться, – сердито отозвалась Ирина. – Сама знаю, все знаю. Смотри, во что все это превращается. Вы тут идеальное общество решили создать. И создали...

– Не вы, а мы, – прервал ее Маузер. – У каждого был выбор.

– Был. И сейчас есть. И у тебя в первую очередь. Посмотри на этих людей...

Марат осмотрелся. Просканировал всех в радиусе километра. Ну что хоть вам все не нравится?

Люди как люди, работают, читают, играют, занимаются любовью. Что имеет в виду Овод? Что они все слабые? Так они всегда были слабые, не только по сравнению с Маузером и Магнумом, но и с самой Ириной.

– Вы тут устроили Эдем. Рукотворный рай. От каждого по способностям. Каждому по труду. И даже частично по потребностям. Никакой собственности, даже личной, да и откуда ей взяться? Все по плану. Есть даже где друг другу морду набить... Все есть... даже счастье, любое, хоть одно на всех, хоть каждому индивидуально, даром. Только одного нет...

– Чего еще? – спросил Марат, уже понимая каким будет ответ.

– Борьба, – сказала Ира и в несколько глотков осушила свой бокал.

– Дай бумагу, – сказала Овод, оторвавшись от бокала.

Марат протянул ей блокнот, из которого старая штурмовичка, ни секунды не колеблясь, вырвала листок.

– Карандаш, – Овод пошевелила в воздухе пальцами. Маузер достал из-за уха карандаш, и протянул ей.

Глава 20

Овод, с окаменевшим лицом, написала несколько слов, и показала Марату листочек. Потом быстро смяла его, достала из нагрудного кармана зажигалку и сожгла клочок бумаги в пепельнице на столе. Из того же нагрудного кармана достала пачку сигарет и закурила.

– Ты куришь? – без всякого удивления констатировал Маузер.

– Закуришь тут с вами, – проворчала Ирина.

– Ты с ума сошла, – так же спокойно продолжил Марат. – То, что ты предлагаешь – неприемлимо.

– Почему же? Для тебя любые разрушения восстановить – раз плюнуть.

– Речь не о разрушениях, – сказал Маузер. – И не о жертвах. Ты прекрасно знаешь, что я всегда не против жертв и разрушений. Но противостояние капитанов невозможно, мы не должны участвовать.

– Хорошо. Сделаем как раньше. Подготовим людей. Подготовим базу. Подготовим и продвинем идею. Посмотри вокруг, камрад Маузер. Ты что, не видишь? Ослеп? Она формирует культ, понимаешь? Тут везде ее скульптуры, она на всех билбордах, на всех обложках, на всех постерах. Тут в каждом кластере есть Люгер авеню, Люгер стрит, площадь Матери, где посредине этой чертовой площади стоит ее статуя с поникшим лицом.

– Ты ей завидуешь...

– Да хоть бы и завидую! – вскипела Ира. – Это не отменяет то, что я вижу! А вижу я опять идиотизм. Сытые лица, полное довольствие и пансион. Все работают. Все играют. Зарабатывают баллы и уровни, статусы и прочее. В виртуале собираются кланы, гильдии, союзы и армии, идут виртуальные войны! Они ожирели, они считают что все это не настоящее. Терра эта, реальность, виртуальность, жизнь эта... все ненастоящее. Вспомни как погибал СССР. Там тоже пытались дать борьбу, тоже виртуальную. Воевали против всего мира. Но для большинства это была лишь картинка, в газетах, в книгах, в кино. А реальность сделали корытом с комбикормом. Все бесплатно, квартиры бесплатно, образование бесплатно, медицина бесплатно... Они снова превращаются в овец, которым нужен лишь корм, для желудка и для головы тоже. Еду для желудка им даешь ты, а для головы – она. Вот вам прекрасный повод! Если вы отобрали у людей борьбу и дали им корыта с иллюзией, верните хотя бы часть! Обьедини темные кланы. Перенеси что то в реальность. Пусть хоть что то и для вас, Капитанов, здесь будет иллюзией. Вы поссорились с Люгер. Прекрасно. Пусть это станет борьбой для людей. Ты же сам нас учил, что минус на минус дает плюс. Вы будете воевать понарошку, а они – по настоящему. Пусть для людей это станет реальностью, жизнью, борьбой, смертью!

– Я подумаю, – встал Маузер.

– Сядь, – поморщилась Овод. – Не отсвечивай и внимания зря не привлекай, товарищ Иванов. Тут до меня слухи дошли. Типа ты можешь человека сделать неуязвимым. Ни для Люгера, ни для товарища Да Луня. И для тебя этот человек неуязвим становится. Можешь такое сделать?

Марат на секунду задумался.

– Да, могу, – сказал он.

– Тогда меня такой сделать надо, – сказала Овод. – Если у тебя порох закончился, то у меня его навалом.

– Я подумаю, – отозвался Марат. – Но то что ты предлагаешь – лишь средство отвлечения, маленькая победоносная война.

– Подумай, – теперь уже совершенно спокойно сказала Овод. – Через тридцать дней встречаемся здесь. На этом же месте. В это же время. Хорошо?

– Хорошо.

Марат вернулся в свою квартирку на корме Терры очень взволнованным. Да, есть от чего прийти в беспокойство.

Совершенно ясно, что Овод начала действовать, раз ей потребовалась "неуязвимость"... Вполне возможно что Люгер знает. Службы безопасности здесь нет. Только отряды "самообороны", они же пожарные, они же все прочие службы спасения. Но любой заговор здесь можно раздуть до размеров слона, никто и не заметит. Из людей не заметит, конечно... Да, черт побери, о чем он думает? Ему только что предложили организовать заговор и восстание, "взять полную власть над 3-4 секторами". Какую, боже, полную власть? Он и есть здесь полная власть!

Так, а это что такое? Марат нагнулся и подобрал с пола виноградину. Обычная, зеленая, виноградная ягода, без косточек, "витис винифера", сорт Кишмиш овальный.

Люгер? Была здесь?

Была? И оставила лишь виноградную ягоду? Это намек? К чему по приметам видеть виноград? Марат вызвал справку из информсистемы. Открыл первый попавшийся справочник по приметам. "Если мужчина видит виноград во сне, это означает, что он встретит свою половинку, получит удовольствие от общения с ней и будет счастлив как ребенок…" – прочитал Марат.

Бред какой-то. Он, коммунист, машина революции, читает на полной серьезности какой-то сонник? Маузер разжал кулак. Продолговатая виноградина упала на пол. И тотчас же была раздавлена.

– Видеть во сне раздавленный виноград или самому давить его означает, что вы достигнете своих целей, – вслух процитировал Марат следующий абзац, и убрал из сознания разверстку информсистемы.

На следующий день Марат принял решение переместиться с кормы "Терры" на ее нос. И обзавестись там не квартиркой, а настоящим замком. Личными угодьями. Собственным сектором, в конце концов. Ну, даже если Овод найдет еще заговорщиков, им нужна будет собственная База. "База-два" – усмехнулся Марат. База-один пусть остается маленькой квартиркой на корме.

Свои "Графские угодья" Марат решил делать не слишком уж и маленькими. Километр на километр. Это чисто по площади. И семьдесят метров в высоту. Крышей "тринадцатому кластеру" служил самый верхний слой брони, тридцать метров закаленной высокопрочной стали в виде выпуклой линзы. Основанием для «угодий» были следующие слои защиты, которые простирались на несколько километров вглубь. И кстати, были не такой уж надежной даже против песчаной пылинки, иногда несущейся со скоростью «три световых» навстречу "Терре". За двадцатипятилетний срок Терра получила четыре таких столкновения, с межзвездными метеоритами весом до одного грамма, которые прохлопали системы "предварительной защиты". Последнее столкновение, на пике скорости, с песчинкой весом ноль-пять грамма, которая легко пробила и сталь, и керамику, и пластик первых трехсот метров брони... Короче, своими "графскими угодьями" по сути Марат увеличил толщину защитного слоя на семьдесят метров в носу, с помощью дополнительной воздушной прослойки – и только.

Этот квадратный километр площади Марат обустраивал долго и тщательно. В конце концов, кто ему запретит? Тем более что планировал он все это для хорошего дела. Ну... серьезно... Неужели лучше разбить население "Терры" на черных и белых, начать противостояние? С настоящими военными столкновениями, а вполне возможно и всамделешней гражданской войной? Это шутка такая…? С долей шутки…

Эх, жалко что никто не видит. Марат даже усмехнулся: старый стал, сентементальный...

Сначала он создал море. Голубое, прозрачное, теплое. Да уж... Это раньше был океан, седой и могучий, полный тайн и неведомых чудовищ. А сейчас все спокойно. Глубоко, но прозрачно.

Вот бы сюда, на Терру, да старика Фрейда. Чтобы сидеть с ним, в пиджаках-троечках, и при этом – в шортах. Развалившись в шезлонгах. Курить душистые кубинские сигары и размышлять о загадках сознания и подсознания.

– Красота, – сказал вполголоса Марат.

В следующую минуту он поднял руку ладонью вверх, театральным жестом, наслаждаясь мгновением. Из голубых вод, грохоча угрюмым рокотом, начали вздыматься скалы острова. Марат наверное впервые так четко и остро ощутил, как приятно работать с подчиняющейся материей, такой доступной, могучей и при этом покорной.

Марат прекрасно сознавал обьем работы, который ему предстоит. Свою маленькую четырехкомнатную квартирку на корме Терры он приводил к «идеальной форме» почти два года. А тут – километр на километр. Тысячи и тысячи обьектов, и он хотел отнюдь не какие то постоянные алгоритмы. О нет, здесь каждая вещь будет индивидуальностью. Каждое дерево. Каждая травинка. Даже каждый камешек на галечном пляже. И что там греха таить – каждая песчинка будет обработана и огранена по своему. Это место станет волшебной страной, сокровищницей произведений искусств и даже артефактов.

Мне потребуются помощники, подумал Марат. Много помощников и помощниц. Друзей, подруг и товарищей.

– Что задумал, товарищ Маузер? – раздался сзади насмешливый голос. Марат обернулся к Люгер.

– Решил сделать, товарищ Люгер, себе и людям пещеру Алладина. Тринадцатый уровень. Что-то непостижимое и недостижимое. Что-то прекрасное... Да ты присаживайся, не стесняйся, – Марат указал рукой на стул, который он создал в двух шагах от бывшей жены.

Нечаев внимательно смотрел на Юту. Теперь ее красота не завораживала. Да, красивая. Четко очерченные скулы, ямочки на щеках и подбородке, длиннющие ноги, высокая грудь, тонкая талия. Все, как всегда, при ней. Но потеряв красоту внутреннюю, она стала для Марата ничем не примечательной, обычной и ординарной длинноногою самкой, одной из тысяч. И при этом – с сильно подпорченной репутацией. Все книги, все люди, все советы психологов и других женщин говорили, что если такая женщина уходит, то это навсегда. Но он так до конца не мог поверить, что она ушла. Да и куда можно было уйти с подводной лодки, даже такой большой?

Но она ушла. Маузер это принял.

– Он хочет расколоть общество, – тягуче произнес Да Лунь с другой стороны. Китаец больше не носил свою традиционную ханьфу. Он сейчас походил на древнеегипетского бога Атума. В хитоне и ожерелье из золотых драконьих чешуй. Или это был Амон? Амон-Ра? Марат не особо в них разбирался, если честно.

– Да, – согласился Марат. – Создаю уровень, который могут посетить только лучшие из лучших. У меня была идея занять пару уровней и начать противостояние, но этот путь мне кажется неверным. Разделить общество и людей на две партии...

– Так уже было, – спокойно ответил Большой Дракон. – Католики, протестанты. Те кто разбивает яйцо с острого конца, и те кто с тупого. Это работает. Но ты пытаешься создать что то новое? Без явной вражды, без ненависти? Только на желании стать лучше? Люди станут ненавидеть тех, кто лучше. Элита не выход.

– Ненависть – это обратная сторона любви, – эхом отозвался Марат. – Что плохого в искренней, глубокой ненависти? Если ты умеешь ненавидеть, то ты умеешь и любить. И наоборот.

– Я не против, – вдруг сказала Люгер. На ее лице не было ни капли насмешки и даже веселости. – Я устала. Я хочу хоть чего-то нового...

– Вы не замечали...? – вдруг начал Да Лунь. – Как будто что то изменилось на корабле. Что-то странное. Нет, я знаю про ваши разногласия. И знаю, чем вы занимались, оба. Знаю, что у нас на борту появилось еще одно бессмертное существо, благодаря товарищу Маузеру. Но я не об этом...

Марат и Юта уставились на китайца.

– Ну, говори, – попросила Юта.

– Я очень скрупулезно веду учет энергии, – продолжил Да Лунь. – Ведь на мне не только функция толкать и тормозить. Но и весь этот свет, солнце в каждом кластере, все высокоэнергетические процессы на мне... и я чувствую утечку. Очень небольшую, крошечную. Но как будто часть моей энергии мне не подчиняется. То есть все на месте, все хорошо, все сходится. И одновременно не сходится. Вы чувствуете?

Марат вытянул руку и создал в пространстве черный шар, просто схему материи, которая была ему подчинена. Нет. Все в порядке, ничего не изменилось. Все подчиняется. Все сходится.

– Ты приходила ко мне недавно? – вдруг спросил Марат Юту. – С виноградом? В квартиру на корме?

– Нет, – фыркнула та в ответ. – Да если бы и пришла, то уж точно дождалась.

– У меня тоже все сходится и под контролем, – это Юта обратилась уже к Да Луню.

– Хорошо, – сказал китаец. – Я тоже не против того, что делает Маузер. Но мы все равно соберем собрание партии, расскажем товарищам, выслушаем их, и примем общее решение.

– Конечно, – сказал Марат, и оба Капитана исчезли. Без прощаний, без каких либо слов напутствий. Хотя Юта, как показалось Марату, и попыталась в последнее мгновение что то сказать. Но не решилась.

"Не имеет значения, подумал Марат. Вернемся к роли Демиурга. Что там дальше по плану"?

* * *

В какой-то из дней Марат работал внутри второй скалы, которую он создал уже на берегу моря, образовав таким образом тихий и спокойный залив из зеленоватой воды между двумя скалами, вздымающимися чуть ли не в небо. Он назвал эту вторую скалу – Гостевая Гора.

Эта вторая скала, в отличии от первой, была не монолитом, а словно кусок губки – пронизана множеством ходов, гротов, коридоров и лазов. Каждый зал и закуточек Марат намеревался обставить индивидуально. Конечно, здесь были и двери, которые вели в шикарные апартаменты в стиле хай-тек. С прекрасным видом на пляж и море, с прозрачными окнами во всю стену и строгими хромироваными шкафами, столами и стульями. Сделать такие комнаты было проще всего. А вот с другими пришлось бы повозиться.

Мне нужны люди, много людей, и совершенно неординарных, думал Марат. И одновременно боялся их сюда пригласить. Вход-портал в тринадцатый уровень был непроходим для большинства живущих в кластере. Для того, чтобы просто войти в блуждающую арку, которая имелась в каждом кластере, нужно было иметь индекс социальной ответственности не меньше девяносто девяти. И уровень социальной ценности был установлен точно такой же. Да, некоторые обитатели Терры имели тот или иной показатель на нужном уровне. Но чтобы сразу оба вместе... таких людей еще не было. Точнее они были, трое. Но кто сказал что они – всё еще люди?

Марат отрастил сейчас на руках огромные когти, и в одиночестве проскребал в гранитной толще очередной коридор. Последнее время ему очень нравилось так работать. Не выстраивая в сознании некую модель, а как скульптор, своими руками...

Нежная мелодия достигла его сознания. Кто-то пел незамысловатую песенку, снаружи, на берегу моря.

Чуть нахмурившись, Марат пошел к выходу. Он вышел из грота, замаскированного лозами хмеля, и остановился, пораженный. На берегу стояла девушка. На вид ей было лет двадцать, не более. Длинное каре красных волос скрывало лицо. Короткая черная юбка, полупрозрачная черная блузка. Легкомысленная серая шляпка, сдвинутая залихватски набок, поверх всего этого юного, озорного безобразия.

Безобразие, конечно, было только в том, что Маузер не совсем понял, как она здесь очутилась. Надо узнать. Непорядок, черт побери. Ему казалось, что легких путей сюда нет. Но видимо где-то допустил прокол, что то недосмотрел, упустил. Девушка размахнулась левой рукой. Движение это было легким и небрежным. Но плоский круглый камень устремился вперед чуть ли не с пулевым свистом. Коснувшись воды, он поскакал по глади, перерезая небольшие волны. Марат непроизвольно начал считать "блинчики". Три, четыре, пять... одиннадцать, двенадцать... Камень с явно слышимым даже с такого расстояния треском впечатался в гранит. Этого быть не может! Отсюда до противоположной скалы почти двести метров! Это что еще такое?

– Очень хороший бросок, – сказал Марат как можно спокойней, и полностью вышел из зарослей хмеля, намереваясь приблизиться и спросить имя неведомой и прекрасной чемпионки по пусканию "блинчиков".