Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Глава 17

Чистилище.

Однажды он создал женщину. Когда она появилась, словно соткалась из воздуха, в виде пока еще совершенно твердой, словно мраморной статуи, все та же Эшли Грин, в образе Эллис Кален, Марат почувствовал острейшее желание. Он провел пальцем по губам статуи, делая их ярко красными. Положил руки ей на плечи, ощущая как холодный материал наливается теплом и гибкостью. Сначала этот манекен-андроид не могла даже ходить, но через несколько дней уже говорила.

Марат не чувствовал себя богом. Да, что-то похожее есть… Он не сомневался, что будь рядом Юта, то уже через несколько минут «Эллис» не только бы говорила, но и думала-размышляла, принимая самостоятельные решения. А у него получилась безвольная кукла, способная выполнять только то, что он проецировал на нее из своего сознания.

Тогда он уложил «Эллис» на кровать, и вошел в нее. Это было необычно, некоторое время пришлось настраивать параметры, в первую очередь – свои собственные. Ведь Марат уже настолько сам привык быть словно жидкий терминатор Т-1000, без всяких органов, просто жидкая стальная субстанция.

Чтобы получить как можно более острое удовольствие, пришлось вновь создавать из себя человека, белковым телом, с набором ферментов и гормонов. Это было восхитительно, с каждой секундой Маузер чувствовал, что вновь становится человеком, а не просто придатком к космическому кораблю.

– Шлюха! – вдруг выкрикнул Марат. – Позорная, гнилая шлюха!!!

От его голоса дрогнули стены. Но выдержали. Ни одного звука не прорвалось наружу.

Марат знал, что такое проделывали, практиковали. Существовали какие-то курсы специальной психологической терапии, где нерешительные и робкие мужчины пытались стать решительными и смелыми. Учились завоевывать женщин, и относится к ним свысока, как и положено сильному мужчине, по отношению к более слабому существу.

Особенно такие курсы были популярны в высокоцивилизованных странах. Где робкие мужчины, вставшие на одну ступень с женщинами, находили в себе смелость и решительность только под воздействием алкоголя и наркотиков. И заканчивалось это все очень плохо – случаи домогательства (домашнего и на работе) шли в судах чуть ли не каждым десятым делом… Хотя какое там домогательство?

Но он то силен! Он необыкновенно могуч, в его теле и разуме нет ни единого слабого места. Он прошел такое, о чем современные мужчины не могут даже мечтать. Даже представить не могут. Всегда выходил победителем. Сумел склонить и привязать с себе женщину, которую даже внеземной разум признал самой сильной и достойной среди всех.

Да, Юта была такой, самой и самой… среди «самых и самых».

И вот он ее потерял. Она ушла. К более сильному, к более мужественному?

Нет, она просто переросла его, и эта мысль была невыносимой.

Она решила идти своим путем – и это тоже было невыносимо.

Марат всегда представлял себя вот такой платформой, надежной, непоколебимой, способной выдержать все и вся… И оказалось, что его надежность и непоколебимось, уверенность и мужественность – не нужна.

Как же так?

– Как же так, позорная тварь?! – заорал он снова. В руке его оказался топор, хотя Марат его не вызывал. Рука не дрожала. Сознание требовало – убей. Пусть не достанется никому! И Маузер поднял топор над головой…

В капитанской рубке царила тишина. Ван Ян и Юта стояли у большого голографического экрана. Китаец был в своем обычном ханфу, сером и скромном.

Юта же была в сверкающем золотом костюме, словно покрыта от шеи до щиколоток в ярко-желтую чешую. Тонкие ремешки – на запястьях, груди, поясе, бедрах, дополняя костюм – придавали ей вид богини войны, стремительной и решительной. На лице женщины застыла гримаса отвращения.

Экран показывал обычную квартиру, без особых изысков, хотя весьма тщательно отделанную. Таких квартир на корабле были тысячи тысяч. Но это была особенная.

Камера, которая снимала внутри, была неподвижна, и показывала только один ракурс.

Там, в этой странной квартире, творилось что-то невообразимое.

Посреди кровати в цепях лежала женщина. На стенах, низко свесив головы, были распяты еще две. Мужчина, почти голый, в одной набедренной повязке, занимался сексом с четвертой, стоявшей на четвереньках, и прикованной ногами и руками прямо к полу, к вмурованным в него кольцам. Было непонятно, больно женщине или нет. Она совершала какие-то движения, иногда не совсем в такт уверенным и мощным движениям мужчины, и с трудом можно сказать – пыталась она вырваться, или наоборот, лучше удовлетворить своего ненасытного партнера.

Юта и Ван Ян смотрели. Как и несколько пилотов, которые были сейчас в помещении. Они, эти пилоты, были здесь больше для виду, нежели приносили какую-то пользу. Капитаны управлялись кораблем, его безопасностью и движением куда лучше, чем просто люди. На пилотах лежали обязанности больше контролировать – скорость, температуру в отсеках, плотность пространства, космические аномалии.

Недавно мимо пронесся метеорит. При встречных скоростях в две с половиной световых – это могло быть крупной неприятностью. Очень крупной, не смотря на то что масса метеорита в земном тяготении не достигала и двух килограмм. Но вычислительный разум Юты и ее возможности сканирования среагировали еще за сутки до возможного столкновения. Курс был поправлен, двигатели чуть-чуть подрегулированы, и космический скиталец пронесся мимо в двух с половиной миллионах километрах от корабля.

На экране же мужчина закончил насиловать стоящую на четвереньках. Подошел к одной из висящих на стене… и резким движением ударил женщину в живот, с такой силой, что та подогнула ноги и замотала головой. Звуков не было, но, казалось, они раздаются в ушах.

Звук удара. Сипящий, задыхающийся вопль жертвы… Вторая женщина на стене чуть приподняла голову, и сразу же получила кулаком в щеку. Мужчина переместился к ней, и стал бить по голове без передышки – справа и слева, и по центру, пока голова не превратилась во что то невообразимое, а с длинных волос не закапала черная жидкость. Оторвавшись теперь и от этой, мужчина подошел к низкому журнальному столу, на котором лежали устрашающие предметы. Задумавшись, он взял из кучи железяк что-то похожее на длинный зазубренный меч, и направился к прикованной на кровати…

Ван Ян взмахом руки убрал картинку. Юта, болезненно щурясь, сжала губы.

– Сколько он там? – спросил китаец, и почти все присутствующие вздрогнули от ледяного спокойствия в этом голосе.

– Тринадцать лет, – Ван Ян отвечал, словно сам себе. – Да, тринадцать. За такое время в одиночной камере недолго сойти с ума. Но главное, что он продолжает выполнять возложенную функцию, хотя не в полном объеме. Эта единственная камера наблюдения за ним?

– Да, – ответила Люгер. – И совсем непросто удерживать ее в неизвестности. Хотя последнее время Маузер стал относиться к собственной безопасности намного беспечней… Эта камера у него уже почти год, а он даже не думает проверять стены своего… не знаю как сказать…

– Жилища, – все так же спокойно помог с выбором слова китаец.

– Да это настоящий ад и чистилище, – прошептал кто-то из экипажа. – А он сам дьявол…

– Он просто маньяк, больной и сумасшедший человек, – отозвалась вполголоса Юта.

* * *

Думал ли Марат о безнравственности своих поступков? Все эти манекены, так похожие на настоящих женщин, которые умели ходить, улыбаться, даже говорить. Ведь он их убил, реально и совершенно точно уничтожил. Сначала создал – а потом умертвил сотнями совершенно разных способов.

Ну а что я должен был сделать? – думал в эти минуты Маузер. Дать волю истинным чувствам? Убить здесь всех? Так? Ведь этого мне хотелось?

Коммунист внутри него бесконечно спорил с обманутым мужем, с яростным зверем, который загнан в угол, и единственное что осталось – это дать последний бой. Маузер прекрасно понимал, что в ловушку он загнал себя сам. И коммунист внутри раз за разом побеждал, а могучий яростный зверь отступал. Хотя это было совершенно непросто. Только теперь Нечаев понял до конца и глубины души, что значит "...каждому по потребности". У него внутри была безумная потребность, и все средства для ее реализации были... но цель, высшая задача, довести этих людей, миллионы, до которых ему, честно говоря было совершенно равнодушно в отдельности... и по большому счету и им, этим миллионам, было совершенно неинтересно до него в частности...

Эта имитация кровавого безумства в его маленьком, спрятанном от всех уголке корабля – и была та отдушина, та ниточка, которая укрепляла канат правоты коммуниста в его душе. Извращенец? Да. Кровавый маньяк убийца и садист? Еще какой! Но если это служило высшей цели, позволяло кораблю с бесценными грузом лететь дальше? Да почему бы и нет, черт побери!

Марат, слушая крики им же созданных маникенов и маникенщиц, так похожих на Люгер и ее любовников, довольно часто вспоминал встречу с руководством коммунистической партии Китая. Когда он, не щадя никого, просто убивал, и люди гибли, прекрасно зная на что они пошли. Да, черт побери, сейчас Маузер был совершенно уверен, что туда пошли, уже зная, чем это все может закончиться. Знали, что времени мало, что нельзя перечить Капитанам, что сами Капитаны признают только два вида наказания: смерть, либо мучительная смерть. Знали. И пошли. И перечили. И умирали. Чтобы показать другим правителям и даже целым народам, что даже их жизни, высокопоставленные и хорошо охраняемые – это ничто, по сравнению с грядущей целью.

Марат не знал – правда это или нет. Но ему хотелось так думать. Он искал для себя оправдание. Как он, весь такой боец и беспощадный убийца – и вдруг загнал себя в угол. Вместо того, чтобы как закоренелый марксист, для которого вся жизнь это борьба – ему приходилось укрощать себя… и не бороться за свою женщину, за свою семью. А вместо этого жестоко издеваться и кроваво убивать ни в чем не повинных "манекенчиков". Играть в жестокие игрушки, как обиженный мальчик...

Однажды Марат почувствовал – кто-то придет. Он не знал, и не понимал, откуда к нему пришла такая уверенность. Пламя, которое он трепетно берег в своей груди все это время – всколыхнулось с новой силой. Может быть, Юта вспомнила о нем? Он почти уверил себя в том, что это она, какими то незримыми волнами решила вселить в него уверенность и возродить прежнюю любовь. И когда женщина появилась, Марат был готов рубить себя по руке топором от переизбытка ожиданий. Благо, возможности ему давали не просто рубить свое тело всевозможными острыми предметами, но и вообще – в мясорубку пропустить. Без всяких последствий для себя.

Но это была не Юта.

В грудь словно вставили кирпич. С равнодушием Марат наблюдал за этим существом, скорее даже из разочарования, чем из интереса.

Какая-то другая женщина. Не высокая. С копной рыжих пышных волос куда ниже плеч. Стройная и ладная. В свободном сером спортивном костюме. Она забежала сюда, в технические отсеки, якобы для того, чтобы заниматься бегом в одиночестве. Для остальных на корабле имелись в избытке как стадионы, так и беговые дорожки. А также бесконечные коридоры жилых комплексов и индивидуальные тренажеры.

Марат быстро просканировал женщину во всех доступных ему информационных системах. Через несколько секунд он знал о ней все. Где родилась? Как провела детство? Как сложилась юность? Сколько у нее было мужчин? Какие мысли занимали ее в последнее время...

А потом произошло чудо. Иначе Марат не мог этого объяснить. Женщина остановилась, повернулась лицом к сплошной стене, за которой, по сути, находился подготовительный отсек термоядерного двигателя (а также и жилище Марата). Встала, как вкопанная. Ее глаза изучали стену, как будто она хотела ее воспроизвести на картине, зрачки метались вверх-вниз, вправо и влево. Женщина явно что-то чувствовала и ощущала.

Марат стоял в шаге от нее, и только стена разделяла их. Эта серая поверхность была препятствием для неожиданной гостьи, но не являлась чем то серьезным для Марата. Даже острое чувство разочарования, что это не Люгер – на миг отступило перед случившимся чудом.

Женщина продолжала стоять. Секунды текли как вечность.

И Марат решился. В стене образовался проем. Они увидели друг друга.

Глава 18

Глаза женщины расширились в изумлении. Но не настолько сильном, чтобы закричать. Она вообще никак более не высказала своего удивление – только чуть более расширенными зрачками. Как будто женщина знала, что так и должно произойти.

Марат же, не мигая, спокойно смотрел на нее.

Прошло еще несколько секунд.

Потом он протянул руку. Женщина не отстранилась, не попыталась сбежать. Даже наоборот, ее рука потянулась к его изрезанной сухожилиями и набухшей венами клешне.

Не меняясь в лице, Марат втащил ее в свое жилище. Потрясение женщины было настолько велико, что она буквально обмякла в его объятиях. А он, облапив ее сзади, вертя и подталкивая как игрушку – тянул в спальню. Руки рвали спортивный костюм, словно это была не сверхпрочная эластичная ткань, а старая гнилая тряпка. Белый лифчик лопнул во многих местах и полетел в сторону. Маленькие трусики, тоже белые – просто испарились. Для него, который управлял всей материей корабля, ничего из этого не составляло труда. Но Марат старался чтобы все проходило эффектно, почти театрально… почти по настоящему. Треск материи разрывал саму тишину в клочья.

Женщина закрыла глаза, и Марат впился ей в губы. Он и забыл, что это такое, теплые, ищущие женские губы. Он почувствовал ее руки у себя на спине. Целовал ее нежно и страстно, просовывая язык все глубже и глубже, слушая прекрасные стоны, возникающие при каждом своем движении. Они провалились в водоворот подушек и одеял, женщина охнула, и вздохнула так глубоко, словно хотела вобрать в себя весь воздух на корабле. Изогнулась и застонала так протяжно, что Марат почувствовал такое острое желание, что оно затмило все чувства и мысли.

Он снова стал человеком. Не машиной Революции, не корпусом межзвездного корабля, не богом, одним из Трех, а просто человеком. В котором слишком сильно все человеческое, и прежде всего – животное начало.

Марат брал ее столь страстно, что женщина не успевала даже охать, не могла говорить, а из нее только лился стон, протяжный и долгий, она вбирала воздух, на мгновение прерывая сладкий звук, и снова испускала его, не переходя в скуление, а наоборот, лишь набирая рычащие восхитительные нотки, становясь еще более животным чем он сам, желающая лишь одного, чтобы зверь, нависающий над ней – продолжал и продолжал. Но в какой то момент она не выдержала. Ее голос заполнил все помещение, и Марат вторил ему, рычащим басом, от которого, казалось, затряслись стены.

Они еще долго лежали друг рядом с другом. Марат – просто из вежливости, убивая время, чувствуя как мимо него за секунды проскальзывают тысячи тысяч километров, приближая к цели…

– Это ведь ты? – спросила женщина тихо.

– Кто? – спросил равнодушно Марат.

– Ты ведь тот самый Маузер. Темный дух, повелитель черной материи и энергии. Один из Капитанов нашего корабля?

– Да, – подтвердил он. – Это я. А кто ты?

– Я – Солнце, – ответила женщина просто. Марат уже в заинтересованности повернул голову. Чего греха таить, его всегда интересовали люди, которые представлялись не именем, которое им дали с рождения, а именно прозвищем, которое прилипало благодаря каким-то способностям.

– Солнце? Это позывной? – поинтересовался Марат, но через секунду поправился. – То есть это твое тайное прозвище?

– Типа того, конечно. Все знают меня как Марию. Но некоторые, и я сама, называют меня Солнце. Для тебя я тоже Солнце. Для остальных пусть будет Мария. Маша. Машунчик. Масяня…

Она засмеялась. Тем самым низким вибрирующим смехом, которым смеется влюбленная и желающая удовольствия женщина.

– Я пришла потому что… Я хочу попробовать все то, что говорят..., – вдруг сказала она.

– А что говорят? – спросил Марат.

– Много что говорят, – задумчиво произнесла Солнце. – Говорят, что ты болен. Заболел. Устроил здесь чистилище...

– Пью кровь невинных девственниц, а потом разрываю их на части, – совсем не кривя душой проговорил Марат. Попутно он прошел чувствами по стенам своего жилища, обнаружил магнитную аномалию и уничтожил ее.

Вот стерва...

– Да, – подтвердила Мария. – Я видела. Секретные записи гуляют по сетям... Я смотрела и чувствовала, – она запнулась. – ...что меня это возбуждает. Я просто сознание чуть не теряла когда смотрела... от желания.

– И что именно ты хочешь? Распилить пилой живое трепещущее тело, или самой оказаться под цепью, и почувствовать что это?

– Все, – твердо сказала Мария, оторвалась головой от его груди, приподнялась над ним на одной руке. – Я хочу пережить все... Именно пережить. И не умереть, – добавила она уже не очень уверенно, а потом попросила, почти жалобно:

– Ведь ты не позволишь мне умереть? Ты же бог. Темный, злой и жестокий, хоть это и не так, я же вижу, ты просто несчастен. Знаю, что случилось. Но ты же бог... – закончила она совсем тихо.

Марат первый раз посмотрел на Машу-Солнце не как на женщину, а как на предмет. Этакая штука, белковая масса с кальциевым костяком и очень неплохими ягодичными мышцами. С классным кератиновым покровом на голове.

– А ведь в этом что-то есть, – сказал Марат, вглядываясь все глубже и глубже.

Да, действительно, в теле женщины за почти пятнадцать лет пребывания на Терре практически не осталось атомов с Земли. Марат изумленно смотрел на Солнце, чувствуя что он чуть ли не сходит с ума. Это был он! Совершенно другой человек, другого пола, с другими мыслями, памятью, судьбой, желаниями – и одновременно почти до последней молекулы это был Марат-Маузер.

– Хорошо, – сказал наконец Нечаев. – Попробуем...

Следующие несколько недель они посвятили тому, что Маша пыталась управлять собственным телом самостоятельно. Марат не обьяснял ей принципов, особенно словами. Гораздо проще и быстрее перегрузить в женщину часть его программы, отвечающей за регенерацию и трансформацию.

– Ничего, все нормально, – говорил Марат, воткнув женщине в плечо короткий нож. – Боли нет. Все нервные рецепторы я отключил. Вытаскиваю...

Он медленно вытащил блестящую сталь из тела. Рана, открытая и страшная, подернулась несколькими каплями крови.

– Теперь аккуратно ее смыкай...

Маша, сглотнув по инерции слюну, с надеждой смотрела на своего учителя.

– Не отвлекайся, – продолжал Марат, наблюдая как разрез за несколько секунд сомкнулся и исчез. Как будто и не было ничего.

– Вложенная в тебя программа, точнее – малый кусок программы, позволит сделать так, что все твое тело, именно такое как ты хочешь... будет восстанавливаться за мгновения. Чуть ли не самопроизвольно. То есть тебе даже сознание не нужно. Если ты упадешь с небоскреба и превратишься в мешок с костями, то заданные параметры тела восстановятся, и потом пробудят и сознание, и ты очнешься, словно проснулась, и пойдешь как ни в чем не бывало.

– Маузер, а я смогу проходить сквозь стены? Помнишь, ты говорил?

Мария, которой еще не исполнилось и двадцати пяти, называла почти семидесятилетнего Марата на «ты», что очень ему нравилось.

– Здесь сможешь, на Терре, – ответил Нечаев. – В других местах – нет.

– Сейчас тебе важнее научиться управлять собственным телом, – говорил он дальше. – Смотрела старинный фильм, называется Горец? Там существа похожие на людей тоже возвращали себе оптимальное состояние через смерть. Если только она не происходила через отрубание головы, через отделения ее от тела. Но тебе придется научиться восстанавливаться и без твоей прелестной надстройки над плечами.

Уже несколько месяцев они тренировались. Сначала процесс шел медленно. Это было реально жутковато. Видеть и наблюдать, как умерший возвращается к жизни. Как затягиваются и исчезают смертельные раны. Как открываются глаза и, сначала мутные и непонимающие, вновь становятся ясными и озорными.

Пока Солнцу не удавалось не терять сознания при получении смертельных для человека ранений. Она громко кричала, иногда билась, отчаянно сопротивлялась, а иногда и хохотала, не хуже сумасшедшей... когда Маузер ее убивал... Но неизменно проваливалась во мрак небытия, чтобы тело само по себе восстановилось и разбудило мысль. Вот и сейчас... Получится или нет? Марат взял шпагу, длинную и тонкую.

– Готова? – спросил он, глядя в зеленые глаза женщины. Невероятно. Кто бы мог подумать, что в этой прелестной голове таятся такие демоны? Он убивал ее уже множество раз, различными способами, иногда чересчур жестокими и медленными, чтобы добиться, чтобы сознание не оставляло ее, чтобы даже разрубленная надвое она сохраняла ясность мысли...

– Готова, – выдохнула Маша.

Марат сделал выпад. Быстрый и стремительный. Ни один человек в мире не смог бы его отразить. Лезвие глубоко вошло в грудь женщины, пронзив самое сердце.

– Ох, – сказала Мария так, как будто он ударил ее не железным клинком, а вошел внутрь, что Марат тоже делал много и много раз. Иногда нежно, но чаще резко и грубо...

Маузер смотрел в глаза Солнцу. Прямо и немигающе.

– Хорошо, – сказал он через десять секунд. – Отлично.

Выдернул оружие.

Маша-Солнце не отрываясь смотрела на окровавленное лезвие, которое только что было в ней, и даже немного вышло из спины...

– Все отлично, – сказала она медленно, словно еще не веря себе. – Все хорошо, мой милый мальчик...

Она встала с кровати, на которой сидела, и сделала шаг. Не было даже головокружения, которое сопровождало ее при каждом "оживании".

Марат же вспоминал свои приключения во время испытания. Второго или третьего? Он уже не помнил точно, тогда еще память у него была человеческая... Как изумлялся высокий индеец, как он спрашивал: можно ли его, Маузера, убить? А ведь тогда, в короткой стычке, Марат получил две пули, и обе смертельные. В сердце и в печень. Но уже тогда железный Маузер не мог позволить себе потерять сознание. На миг потемнело в голове – и хватит, настоящего коммуниста таким не напугать и не остановить... У Марии же на то же самое ушел почти год. Но сейчас, когда у нее пошел "прорыв", она знает гораздо больше, чем он тогда. И может сделать, соответственно, тоже больше.

– Смотри, Марат, смотри! – взвизгнула она восхищенно. Женщина погрузила руку в стену, словно это была не твердая материя, а какой-нибудь плотный туман.

– Я умею ходить сквозь стены! Как и ты!

– Только давай без баловства, – проворчал Марат, а потом нахмурился. Когда Солнце проходила через переборку, он потерял ее, перестал не просто видеть, но и ощущать.

Вот это интересно. Получается, что она может как будто растворятся в материи "Терры". Интересно, насколько распространяются ее возможности?

– Солнце, – попросил он. – Хватит баловаться. Лучше покажи мне, ты можешь изменять свой рост, вес, обьем?

Маша с чуть недовольной (но все так же сверкающей мордашкой) вышла из стены, напряглась.

– Нет, не могу, – сказала она через несколько секунд. – Вот сколько меня есть, столько и есть.

– Хорошо, – одобрительно сказал Марат. Еще не хватало, чтобы она могла становиться какой-нибудь великаншей.

И в ту же секунду женщину захлестнули гибкие ленты. Стянули так, что она не смогла даже вскрикнуть, только всхлипнула. Марат ощущал, как она борется, отчаянно пытаясь вырваться. Снова открыла рот, чтобы закричать по настоящему, и тотчас же получила в рот глубокий кляп, который позволял ей сейчас только слабо мычать.

"Да, – смотрел Марат на свою миловидную "жертву", испуганно хлопающую ресницами. – Надеюсь ее возможности так и останутся в пределах массы ее собственного тела".

Он подошел к столу, заваленному устращающими предметами для убийства. В левую руку взял револьвер, в правую – пилу с очень крупными зубьями.

– Сегодня ты была очень плохой, непослушной девочкой, – сказал мужчина, чувствуя, как его самого начинает бить мелкая дрожь, в предвкушении действа.

– Чем мне поработать с тобой? – спросил он Солнце. – Этим?

Он взвесил в руке пистолет.

– Или этим? – с надуманным сомнением поднес полотно пилы к лицу. Маша забилась, но путы держали крепко.

Она притихла, прищурила глаза, словно раздумывала. Потом приоткрыла один глаз, левый. Марат увидел как на висках и по атласной коже между грудей и по гладкому животу побежали восхитительные капельки пота.

Будет больно, очень. Нестерпимо, безумно больно.

Маша кивком указала на пилу.

Через несколько недель Мария научилась не просто заживлять раны на теле. Но ей стало доступно умение, когда ни одно оружие просто не могло ей причинить никакого вреда и даже повреждений. Молот не мог расплющить ей кисть руки, и не оставлял вообще никаких серьезных ран. Как будто это был не десятикилограммовый кусок металла на рукояти, а воздушный шарик на пластиковом прутике. Мечи, топоры и прочие лезвийные инструменты, конечно, легко входили в ее «новую плоть». Но не было ни крови, ни отрубленных конечностей.

Марат не очень понимал эту женщину. Ведь, как говорят, «ничто не предвещало». Хотя, конечно, он догадывался.

Маша, еще будучи маленькой девочкой, прибыла на корабль одной из последних. С сопровождающей ее мамой. Папа остался на Земле. По всей вероятности, погиб. И Маша, подсознательно, винила себя в его смерти. Думала (там, глубоко внутри своей головы) – что это она виновата. Что она плохая, не смогла… и за это заслуживает наказания. У Солнца не было особо близких друзей и подруг, он не рассказывала своих мыслей никому, ни учителям, ни психологу. Как раз в этом случае устойчивая психика и глубокий трезвый ум сыграли с ней довольно злую шутку. Она копила эти чувства в себе, но ни на секунду не переставала себя контролировать, не допускала и малейшей слабости. Марату она тоже ничего не рассказала. Кое-что он знал, об остальном мог только догадываться.

Но в целом все это было ему не очень интересно.

Марат не любил Марию. Она, по всей вероятности, тоже не любила его. Они просто нашли друг друга. Маузеру нужен был кто-то, кого можно наказать, унизить, сделать больно… А ей был нужен тот кто бы сделал больно, наказал и унизил. Таким образом, вот такими ужасными способами, через боль, мучения и страдания – они излечивались.

У Марии-Солнце постепенно появлялись товарищи, не виртуальные, а настоящие друзья и подруги. Она стала куда более открыта. И однажды, на вечеринке, даже переспала с мужчиной, который ей нравился. Уж кто-кто, а Марат знал это точно. Да уж чего греха таить – он это видел, и даже присутствовал.

Испытывал ли он ревность? Да, кое-что шевельнулось, и Нечаев даже ухватился за это чувство, попытался его раздуть, превратить в пожар в груди. Бесполезно…

Спустя столько лет Юта продолжала всецело и безраздельно владеть его душой и разумом.

Еще он понял, что Солнце скоро уйдет. Ему не хотелось ее удерживать. Марат стал даже думать, как сделать их расставание нежным, спокойным, исполненным достоинства. Таким, каким оно и должно быть. Как в древнем японском искусстве «дзе-дзюцу». Срезанный лотос. Красота увядания. Конец пути…

Но Маша все сделала сама. Однажды вечером он не пришла, и тщетно Маузер пытался высмотреть и почувствовать ее. Солнце словно растворилась. Ее не было нигде, ни малейшего намека на то, что она на борту «Терры». Она словно слилась с кораблем.

И маленькая записка на столе.

«Хороший мой котик. Ты самый лучший мужчина в мире. Все было так прекрасно, что я чуть не потеряла голову. Но, прости, это не мое. Я ухожу, но если ты захочешь меня увидеть, посмотри в зеркало, и позови пять раз по имени. А пока прощай, мой старый, добрый товарищ Маузер. Надеюсь, ты не будешь искать меня слишком уж долго и тщательно. Всегда с тобой. Солнце.»