Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 137 (всего у книги 346 страниц)

Куда больше меня интересовало другое. Почему Троекуров не сумел меня убить?

Он ведь был уверен, что сделает это без проблем. Мало того – я сам был в этом уверен на сто процентов! Троекуров – не охотник, силы у него нет, но на тёмную сторону переметнулся так давно, что мне, при моём текущем ранге, сто очков вперёд даст. И супероружие у него есть, и суперзащита, и любые охотничьи Знаки под рукой, кастуются только в путь. Троекуров не сомневался, что мокрого места от меня не оставит. И шёл явно с этой целью, убедить меня переметнуться особо и не пытался. Налицо формальный подход к работе. Как в анекдоте:

' – … А потом нас всех, кроме Марьи Ивановны, изнасиловали.

– А Марью Ивановну почему не изнасиловали?

– Так она не захотела!'

Я отказался – всё, дальше можно не уговаривать. У Троекурова аж глаза загорелись от предвкушения, видать, мощно у него из-за меня подгорало. И вдруг такой облом.

– Что это было? – спросил я у потолка. – А?

Потолок безмолствовал. Не, ну так-то – слава тебе господи, конечно, ещё мне тут говорящих потолков не хватало. Молчаливый собеседник – удобный собеседник.

– Так. Давай рассуждать логически. Собственную силу я выплеснул всю, без остатка. Объективно, сопротивляться не мог. Просто физически был не способен. Но тем не менее, сопротивлялся. А значит, меня держала какая-то другая сила. Вопрос: откуда она взялась?

Я вспомнил ощущение, которое испытал. Нечто, поднимающееся от ступней вверх…

От ступней. А под ступнями у нас – что? Правильно, пол. А ниже пола – подвал. А в подвале…

– Вот оно что, – проговорил я, снова обращаясь к потолку. – То есть, получается, этот мой дом – в натуре моя крепость?

Потолок, что характерно, промолчал. Но я понял, что попал в точку. Не в каждом доме, однако, в подвалах обустраивают выходы в потусторонний мир.

Даже, скорее всего, изначально было не так. Это не в подвале пробили портал в потустороннее, а дом построили над порталом. Кто-то из предков графа Давыдова нащупал уникальное место. Как нефтяная скважина, только меньше и другая.

Так почему бы не предположить, что этот самый мир мягко говоря не горит желанием допускать к себе всяких Троекуровых? У него, может, сапоги грязные. И диспансеризацию сто лет не проходил. Понатащит всяких ковидов – выгребай потом. Котлы для грешников дезинфицируй, чертей гони на прививки, маски носить заставляй – гемор в полный рост.

Пока у меня тут всё шло плюс-минус нормально, и я выгребал сам – потусторонние силы сидели тихо и не отсвечивали. Ну, залезли в усадьбу полтора десятка идиотов во главе с дураком-охотником. Подумаешь, ерунда какая. Владимир – не маленький, разберётся. И я тогда действительно разобрался, даже не вспотел.

Когда я пробил фундамент и потащил в подвал водопроводные трубы, никакой реакции потусторонних сил тоже не последовало. Ну, подумаешь, происходит там какая-то возня. Не канализацию же сливают… Гхм. Ладно, об этом после.

Но вот когда возникла реальная угроза моей жизни, когда стало ясно, что через секунду дом лишится хозяина – это потусторонним силам уже сильно не понравилось. Как там было – с тобой-то я уже давно знаком, а Троекурова в первый раз вижу. И дом меня прикрыл – в буквальном смысле. Убить врага не помог, но исходящую от него опасность нейтрализовал наглухо. Я отчего-то не сомневался в том, что справился бы и с угрозой гораздо более сильной.

Так вот почему тот, кто нанял для охоты для меня покойных братьев Головиных, вцепился именно в эту усадьбу! Получается, что её хозяин, находясь на своей территории, может рассчитывать на очень серьёзную защиту.

Глава 2

– Ну спасибо, дядюшка, что сказал, – буркнул я. – Теперь мне многое ясно.

Хотя, так-то – жаловаться грех, конечно. На последний грош готов спорить – в этом мире мало кто может похвастаться тем, что его в буквальном смысле защищают собственные стены. Распространяется ли защита на моих домашних – сложно сказать. Но на меня распространяется точно. А уж за мной дело не станет…

Ч-чёрт, вот теперь я уже начал жалеть, что с Троекуровым не удалось поболтать на предмет моего происхождения! Может, защита привязана не к дому как таковому, а ко мне лично? Может, мне и ещё какие-то плюшки полагаются – а я сижу, знать не знаю, где раздают?

Прямо хоть беги, догоняй эту тварь. И расспрашивай, нежно приставив кинжал к горлу: ну? И кто же я такой?

Эх-х. Спросить-то можно, да только хрена лысого Троекуров ответит. Не в той я пока весовой категории, чтобы ему условия ставить. Два часа назад он меня только по счастливой случайности не убил. На Троекурова идти – это, пожалуй, даже посерьёзнее, чем на чёрта. Думать надо, стратегию разрабатывать. А информацию получить хочется уже сейчас.

Интересно, в этом мире до ежедневников уже додумались? Вот уж куда бы заглянул. Здравый смысл подсказывает, что какие-то записи Троекуров вести просто обязан. При том потоке дерьма, которым рулит – без долгосрочного планирования это всё тупо не вывезет…

Хм-м. А у меня ведь, можно сказать, есть что-то вроде доступа к Троекуровским делам. Зовут Коляном, незадачливый отпрыск тирана-папаши. У тиранов, впрочем, другие отпрыски получаться не могут по определению, но речь сейчас не о том. Обломав о меня зубы, убедившись, что в родной усадьбе Владимира Давыдова не взять – а в усадьбу я могу в любой момент перенестись Знаком, – на какое-то время Троекуров точно уймётся. То есть, преимущество у меня будет. И эту карту нужно успеть разыграть.

Отлично! План действий готов. А теперь – выполнять собственное распоряжение. Отдыхать изо всех сил.

– Спасибо, – сказал я потолку. – Исключительно продуктивно пообщались!

* * *

За ужином я объявил о своих планах: завтра с утра в Смоленск. Порешаю кое-какие вопросики, на сколько затянется – пока не знаю.

Земляна к ужину не пришла. Маруся доложила, что в усадьбе её нет. Ну, на нет и суда нет – рванула куда-то. В конце концов, у всех свои тараканы, Земляна вот на независимости повёрнута. Сильная героиня, всё такое. Её право, чё. Подписку на любовный роман в этом мире не купишь, приходится самой вывозить.

Захар, услышав про Смоленск, умоляюще посмотрел на меня.

– Что? – вздохнул я.

– А в Поречье тебе точно не надо?

Я вздохнул ещё раз. Беда с этими влюбленными.

– Ладно, подкину. Заслужил. Не проспи только, я рано свалю.

На другой день тётка Наталья ещё на стол накрыть не успела, а Захар уже топтался возле моей лестницы. Вот что значит любовь! Так-то он поспать не дурак, бывает, что и к обеду не добудишься.

По Знаку мы с Захаром переместились к трактиру Фёдора. Щедрым предложением перемещаться прямо в кабину в моей новой комнате я пока не спешил пользоваться. Не хотелось лишний раз чертить Знаки где попало. Фёдору я, конечно, доверяю, и замок в транспортировочный шкаф плотник врезал надёжный, но и необходимости материализовываться прямо в комнате у меня пока нет. Я и во дворе нормально материализуюсь, не развалюсь. Тем более, что Захар намерен сразу бежать к ненаглядной Марфуше, а самому мне в Поречье и делать-то нечего. Я дальше двину, в Смоленск. К Троекуровскому сыночку Коляну.

– Ваше сиятельство!

Один из отпрысков Фёдора, мальчишка лет восьми, собирающий щепки после рубки дров, всплеснул руками. Щепки, собранные в подол рубахи, высыпались на землю.

– Погодьте, не утекайте! Я папаше скажу, он видеть вас желал! – и рванул в трактир.

Угу. Вот тебе и «делать в Поречье нечего». На секунду появись – тут же тебя кто-нибудь возжелает. И что за город такой?

Через минуту на крыльце появился Фёдор.

– Ваше сиятельство! – Мы поздоровались. – Девка до вас приходила!

– Да быть такого не может. Сто лет на меня девки внимания не обращали, и вдруг на тебе. Магнитная буря, не иначе.

Захар прыснул.

– Что за девка-то?

– Господ Головиных служанка. Красивая такая, статная, – Фёдор, как сумел, изобразил руками стати.

Захар побледнел. Пробормотал:

– К Владимиру? А точно – к нему? Не ко мне?

Фёдор гоготнул:

– А ты-то что за орёл-птица, чтобы тебя в моём трактире разыскивали? Точно к Владимиру. Волновалась шибко. Сказала, ежели их сиятельство появятся, непременно доложить, что она приходила. Имеет до их сиятельства важный разговор.

Захар поник.

– Чего это он? – удивился Фёдор.

– Дурак ревнивый, – объяснил я. – Первая любовь. Не утряслось пока в голове, что предмет обожания – не его личная собственность. И что бывает иногда с девками такое, что мужчин они разыскивают не для любовных утех. Ничего, сейчас я ему по дороге мозги прочищу. Спасибо, Федь, за информацию, – развернулся и пошагал в сторону особняка Головиных.

Чувства испытывал смешанные. Попадаться на глаза Катерине Матвеевне категорически не хотелось. Не потому, что она мне не нравилась, а потому что ей слишком уж нравился я. И если вдруг оказывался в поле зрения Катерины Матвеевны, можно было не сомневаться, что задержусь надолго. А я уже на другие дела настроился, сбивать настрой не хотелось.

– Вот что, Захар. – Мы остановились не доходя до особняка. – Давай-ка ты сам сходи за своей Марфой, а я вас в саду подожду. Я знаю, как через заднюю калитку пройти.

– Знаешь, как пройти⁈ – Тут Захар поник головой окончательно.

Удивительная всё-таки штука – ревность. Даже самых, казалось бы, вменяемых людей обращает в нечто охренительно твердолобое. Любые доводы от человека отскакивают, словно пинг-понговый шарик от стола.

– Здесь, вообще-то, не одна Марфа живёт, – напомнил я. – Другая девушка тоже есть.

– Катерина Матвеевна? – воспрял Захар.

– Нет, блин! Тётушка. Давай уже, чеши за Марфой.

Приободренный Захар учесал. Я укрылся в знакомой беседке. Перед этим тщательно просканировал сад на предмет наличия в нём Катерины Матвеевны. Мало ли, где тут какие кусты необрезанными стоят. Но – нет. В этот раз Катерины Матвеевны в саду не наблюдалось.

Захар вернулся минут через пятнадцать. Плюхал позади Марфы, которая, подобрав юбки, неслась к беседке как реактивный снаряд. И правда, огонь девка. Повезло Захару, с такой не пропадёт.

– Ваше сиятельство, – Марфа попыталась исполнить реверанс.

– Давай без расшаркиваний, – остановил я. – Что за пожар?

– Пожар? – Марфа недоуменно обернулась назад. Посмотрела на свой дом. На соседские. – Нету у нас пожаров, слава тебе, Господи! В позапрошлую субботу возле рыночной площади скорняцкая лавка загорелась, ну да её потушили быстро.

– Это старика Сычёва, что ли, лавка? – вмешался Захар. – Так он сам виноват!

– Стоп, – поднял руку я. – Про пожар – было образно, забыли. Что случилось, спрашиваю? Зачем ты меня звала?

– Ох, – Марфа вздохнула. – Вы ведь знаете, что барин с молодой барышней в Петербург ездили?

– Да, – вспомнил я. – Было что-то такое.

– Так вот, вернулись они на днях. По дороге в Смоленск заезжали, навещали родителей Катерины Матвеевны. И барин говорит, нехорошо там у них. Он это барыне сказал, я случайно услышала.

– Нехорошо? – переспросил я. – А я-то тут при чём? Из меня семейный психолог – как из Гравия видеоблогер. Сожалею, но ничем не могу…

– Ах, да вы ж не дослушали! – Марфа всплеснула руками. – Я толком-то сама не поняла, мудреных слов не знаю. Но сказал барин, что батюшка Катерины Матвеевны пребывает в полной потерянности. Ранее всеми делами у них в семействе братья Головины заправляли, пасынки его. А теперь всё имущество, бумаги там какие-то – всё к Матвею Павловичу перешло. И у него с этих дел полное головокружение сделалось. Барин сказал, что Матвей Павлович к такому неприспособлен. Что тут же вокруг него всякие нечистые на руку люди кружиться начали. Уговаривают деньги тратить на всякое. Дескать, вложишь рубль, получишь два. А тысячу рублей вложишь – две тысячи получишь! И ничего притом делать не надо, только прибыль подсчитывать. Барин сказал, что не бывает такого. Что он Матвея Павловича пытался отговорить от… как он сказал-то… от сомнительных приятий.

– Предприятий, – машинально поправил я

– Да, ваша правда! А Матвей Павлович и слушать не желает. Не учи, говорит, меня. Барин расстроенный вернулся. Сказал барыне, что как бы Катерине Матвеевне с таким папашиным умением дела вести без приданого не остаться… Вот. – Марфа выдохнула. – Теперь всё сказала.

– Молодец. Хотя я по-прежнему не понимаю, при чём тут я?

– Как это? – Марфа посмотрела изумленно. – Ежели вы на Катерине Матвеевне жениться собрались, то, выходит, это вам её приданого не достанется?

Я аж закашлялся.

Н-да.

– Не, ну спасибо, конечно, заботу. Как-то даже не ожидал такой дальновидности. Но, во-первых, жениться я в ближайшее время точно не собираюсь. А во-вторых, если вдруг соберусь, последнее, что меня будет беспокоить – это приданое невесты. Деньги я, конечно, люблю и ценю. Деньги – это то, что даёт свободу не думать о деньгах. Но получать их таким путём не привык. Слава богу, сам нормально зарабатываю.

Сложновато загнул. Марфа и Захар уставились на меня в недоумении. Потом Марфа поникла. Грустно спросила:

– Так, и что же это получается? Катерине Матвеевне вы не поможете? Ежели не надо вам приданого?

Я вспомнил милую детскую улыбку Катерины Матвеевны. И то, с какой отвагой это нежное создание защищало Марфу. После чего почувствовал непреодолимое желание добраться до бестолкового папаши Катерины Матвеевны и хорошенько встряхнуть за шиворот.

Доводилось мне встречаться с такими горе-бизнесменами. Сами по миру пойдут и всё семейство пустят. А стервятников, которые уговаривают таких наивных дураков вкладывать деньги чёрт знает во что, типа производства мыла из речного песка, во все времена хватало. Это Катерине Матвеевне ещё повезло, что тут до финансовых пирамид не додумались.

– Ладно, задачу понял. Что-нибудь соображу. Всё равно в Смоленск собирался.

– Спасибо! – Марфа просияла. Прижала руки к груди.

– Да пока не за что. Если у тебя ко мне всё, то я пошёл. Займись уже делом, зря я, что ли, жениха тебе привёл?

Марфа зарделась. Захар приобнял её и изобразил лицом полную готовность приступить к занятию делом немедленно.

На этой прекрасной ноте я изобразил Знак и отбыл в Смоленск.

Выбрался из достопамятного сухого фонтана. Теперь дело за малым – выцепить Троекурова младшего так, чтобы не палиться возле их особняка. Теперь-то папаша меня в лицо знает. Не факт, что он дома, конечно, запросто мог в Питер свалить, но рисковать не стоит. Подумав так, я направился к своему единственному смоленскому знакомому, который мог похвастаться наличием дворянского звания.

– Владимир! – обрадовался Обломов. Впрочем, тут же нахмурившись. – Случилось чего?

– Не поверишь – нет. То есть, случилось, но не очередной головняк. В этот раз я с хорошими вестями. Охрану свою можешь отпускать.

Обломов не сразу понял. Охрана тоже не поняла.

– Сменяешь нас, что ли?

– Сменяю, ага. Берите расчёт и дуйте в Оплот, хватит уже тут прохлаждаться.

– На кого сменяешь?

– На пустое место. Всё, должность упразднена. Его превосходительство генерал-губернатор в охране больше не нуждается.

Вот теперь Обломов понял. Охнул:

– Да неужто⁈

– Ага.

– Истребил ты чёрта⁈

– Вот этими самыми руками кости собрал.

Охранники завистливо переглянулись.

– Не расстраивайтесь, парни, – утешил я. – Наверняка это был не последний чёрт в Смоленской губернии. На ваш век хватит… Но я здесь, на самом деле, вообще не про то. Илья Ильич, мне помощь небольшая нужна.

Скоро к Троекурову поскакал посыльный. Для конспирации ему вручили письмо с уведомлением о чём-то там, на словах парень должен был передать Троекурову младшему, что Владимир Давыдов ждёт его в том же кабаке, где мы встретились в первый раз.

В том, что на встречу парень явится, я был почти уверен. Истинное лицо Троекурова старшего напугало его до колик, Николай действительно готов был к сотрудничеству. Единственное, чего я опасался – как бы парень вовсе не слинял из-под отцовского крылышка на вольные хлеба. Обронил ведь что-то вроде, что не представляет теперь, как с папашей под одной крышей жить. Но – нет. Пришёл и сел напротив меня. Вид имел бледный.

– Тебе бы почаще на свежем воздухе бывать, – обронил я. – Витамины пропить можно. Лечебной физкультурой заняться.

Николай вздохнул.

– Смешно тебе. А я с тех пор, когда папаша дома бывает, спать не могу! Всё думаю – вдруг догадается, что я знаю? Как поглядит на меня, так будто внутри всё обрывается.

– Ну а ты чего хотел? Резидентом работать – это тебе не за Катериной Матвеевной бегать. Штирлиц вот, например, жену два года не видал.

Николай поник.

– Ладно, – хлопнул я его по плечу, – не ссы. С папашей твоим я теперь лично знаком. Ушатать он меня не смог. Так что дальше у нас дело на лад пойдёт.

– Ты виделся с ним⁈ – Николай распахнул глаза.

– И увиделись, и поболтали, и приборами померились – все дела переделали. Сейчас-то он где?

Николай развёл руками.

– Не знаю. Я его уже два дня не видел.

Угу. То есть, от меня Троекуров рванул не в Смоленск. Вероятнее всего – в Петербург. Зализывать раны, реабилитировать уязвленное самолюбие и докладывать тому, кто стоит над ним, о результатах проведённого мероприятия. В то, что он сам всё это затеял, я не верил. Фигура, несомненно, выдающаяся, но всё же масштаб не тот. За Троекуровым однозначно стоит кто-то ещё более серьёзный, в этом я не сомневался.

– То есть, дома его нет. Отлично. Слушай меня внимательно, Колян. Вот что надо будет сделать…

* * *

За особняком Троекуровых, как это было принято у всех приличных людей, находился сад. Только если у Головиных, например, в саду цвели розы, пели птицы и трещали кузнечики, то здесь стояла мёртвая тишина. На деревьях, кажущихся такими же мёртвыми, ни листочек не шелохнётся. Деревья были высажены в строгом геометрическом порядке. Скамейки высечены из камня. Ни кустов, ни клумб, и только редкое позвякивание сотрясает ночной воздух. Это брякают ошейники на злющих сторожевых собаках, спущенных на ночь с цепи. К охране своих владений Троекуров подошёл со всей серьёзностью.

Разведку я произвёл ещё днём, а сейчас притаился в засаде – неподалеку от калитки, ведущей в сад.

Уличное движение в это время суток было не сказать чтобы оживлённым. Откровенно говоря, оно почти прекратилось. Приказ населению не шастать по ночам без особой надобности Обломов отменять не спешил, а население не настаивало. За все сорок минут, что я находился в засаде, стук копыт со стороны улицы донёсся лишь дважды.

Я старательно прислушивался, но оба раза кареты проехали мимо. На третий раз карета остановилась у ворот особняка.

Стук молотка по ограде разнёсся по всей улице. Забрехали спущенные с цепей собаки.

– К господину Троекурову, – категорично объявил незнакомый голос. Он принадлежал кому-то из людей Обломова.

– Нету Дмитрий Иваныча. В столицу отбыли.

– Вот как. И Николая Дмитриевича тоже нет?

Секундное замешательство.

– Николай Дмитриевич есть.

– Ну так проводи к нему, болван! – Незнакомец определенно умел работать с населением. Чувствовалась набитая рука. – Не видишь, что ли, чья карета?

Я знал, что карета казенная, с гербом Смоленска на двери. Привратник это тоже наверняка разглядел. Загремел засов – он открывал ворота.

– Собак убери, – распорядился незнакомец. – Не хватало ещё, чтобы новый камзол мне порвали.

– Да они смирные у нас…

– Я и вижу, какие смирные. Убери, сказал!

Возмущенный собачий лай, звон цепей. После этого всё стихло. Генерал-губернаторского представителя проводили в дом. Молодец парень, красиво отработал! Встретимся лично – денег на водку дам. А теперь мой выход.

Глава 3

Я потянул на себя калитку. Заперта она не была – Колян расстарался, не подвёл, – и даже не скрипнула. Я быстро пробежал через сад, подошёл к двери чёрного хода. Эта тоже не заперта. Хорошо всё-таки иметь на враждебной территории своего резидента, удобно. Особняк был, мягко говоря, не маленьким. И тут снова пригодилась помощь Коляна, парнем он оказался толковым.

Набросал план здания, отметил крестиками кабинет отца и библиотеку – сказал, что в ней Троекуров старший уединяется не реже, чем в кабинете. Закрывает дверь на ключ и приказывает не беспокоить. Что характерно, в отношении спальни такого распоряжения ни разу не поступало. Хотя, как я понял из сбивчивого рассказа Коляна, по части плотских утех Троекуров себе ни в чём не отказывал. Жил, что называется, полной жизнью. О своей матери Колян не обмолвился ни словом, а спрашивать я не стал.

Прислуга, прибрав со стола после ужина, расползалась по комнатам и не отсвечивала. Что мне, собственно, и требовалось.

Я вошёл в дом через чёрный ход. Следуя инструкциям Коляна, свернул в коридор, ведущий в левое крыло особняка, и скоро остановился перед дверью троекуровского кабинета. Дальше Колян честно предупредил, что помочь не сможет, ключа от кабинета у него нет. Ключ папаша никому не доверяет. Ну да и чёрт с ним, дело житейское.

Я, конечно, не профессиональный взломщик, но и здешним мастерам до хитроумных замков – как до звезды пешком. По крайней мере, в моём собственном доме таких запоров, которые нельзя было бы открыть, применив прямые руки и долю фантазии, не наблюдалось. Я рассчитывал на то, что и троекуровский дом вряд ли обслуживал инженерный гений. Тем более, что своих домашних Троекуров держал в таком страхе, что мимо его кабинета ходили-то, крестясь, ломиться туда просто не хватило бы духу. А всерьёз предполагать, что у кого-то постороннего хватит наглости впереться в святая святых Троекурову, наверное, вовсе в голову не пришло.

В коридоре было темно. Колян сказал, что в отсутствие папаши сюда никто не суётся, и светильники почём зря не жгут. Разумно, чё.

Я запалил крохотного Светляка. Совсем малюсенького, света хватало ровно настолько, чтобы рассмотреть замок. Услышу шаги – тут же погашу и свалю аккуратно, только меня и видели. То есть, не видели – я раньше свалю.

Склонился над замком. Немного повозился, применив инструмент, одолженный по такому случаю у мастера Сергия. Есть! Внутри замка негромко щёлкнуло. Я потянул дверь на себя.

Хрен там. Даже не шелохнулась! Хотя я на сто процентов уверен, что замок открыл.

Ну, тоже ожидаемо. Второй уровень защиты, магический. И опять же – вряд ли что-то запредельно сложное. Так, на всякий случай. Мало ли, кто из домашних страх потеряет, ключ подберёт.

Я нащупал в кармане амулет, приобретённый у знакомого торговца в Поречье. Торговец был человек мудрый, дурацких вопросов не задавал. Просто назвал цену.

Я поднёс амулёт к замку. И отскочил – в ту же секунду на меня прыгнула дверь. Едва успел придержать, чуть по лбу не двинула. Ну, сам виноват, перестраховался. Затребовал у торговца самый мощный амулет из всех возможных, тут и трети усилия бы хватило.

Войдя в кабинет, дверь я аккуратно прикрыл. Шторы на окнах задвигать не пришлось, и так были задраены в полный блэкаут. Не любит господин Троекуров солнечного света, ох, не любит! Я прибавил Светляку мощности. Осмотрел кабинет.

Как положено – стол, кресло, шкафы. На столе пусто. Ничего, кроме письменного прибора. Пыли нет ни на нём, ни на столе, но это ничего не значит. Убирают здесь наверняка на совесть.

Я повыдвигал ящики стола. Тоже ничего интересного не обнаружил. Кроме лежащего в верхнем ящике пистолета.

Ручка была богатой – из ценной породы дерева, украшена симпатичными камушками. Тоже, наверное, ценными. Только вот держать пистолет в руке они больше мешали, чем помогали. И что-то я сомневаюсь, что благодаря украшениям прицельность повышалась – понты, и ничего больше.

Несмотря на это, велик был соблазн оружие забрать, а вместо него нацарапать на дне ящика понятное в любом мире изображение определенного органа. Но я вспомнил о Коляне, которому тут ещё жить, и со вздохом отказался от этой мысли. Задвинул ящик. Пошуршал бумагами в остальных.

Ничего интересного, в основном имущественные документы. То есть, сами-то по себе они интересные – о том, что принадлежит Троекурову дохрена всего, он не соврал.

Земли, жилые и административные здания в Петербурге, Смоленске и почему-то Полоцке (интересно, где это?), деревни, леса, поля и прочие угодья. Куча счетов на закупку металла, угля, всякого хитроумного оборудования. Я убедился в том, что давно подозревал: некромантия у Троекурова поставлена на широкую ногу. Производственная лаборатория под башней Веселухой, которую мы с братьями охотниками сровняли с землёй – капля в море.

Но ничего, что касалось бы лично меня, или могло как-то рассказать о ближайших троекуровских планах, в ящиках не нашлось. Пристальный осмотр шкафов, на предмет спрятанного где-то сейфа, тоже ничего не дал. Значит, нужно перемещаться в библиотеку. Может, там повезёт.

Я пошёл было к двери, но в последний момент остановился. На полу лежал ковёр с плотным шерстяным ворсом. Такой, знаете – пальцем проведёшь, след останется. Я присел на корточки и изобразил на ворсе Знак. Оставлять что-то фундаментальное – идиотизм, Троекуров вмиг срисует. А этот и не заметен почти, и долго не проживет, до следующей уборки – максимум. Не сработает, так не сработает, чёрт с ним. А если сработает, то перемещение по дому мне облегчит, мало ли для чего захочу вернуться в кабинет. Лишний раз в коридоре светиться не буду. Ну и сам факт изображения Знака в сокровенном убежище заклятого врага грело душу, чего уж греха таить.

В библиотеку я пробрался так же, как в кабинет, только прыгнувшую навстречу дверь придержал заранее. Даже скучно стало. Фу на тебя, Троекуров, мог бы позатейливее что-то придумать!

А вот дальше стало интересно. Размером библиотека крыла кабинет, как бык овцу. И вся была уставлена шкафами. Они стояли как вдоль стен, так и посреди помещения, двумя рядами по сторонам от узкого прохода. Даже в простенках между окнами стояли шкафы. Единственный свободный от шкафов угол был занят небольшим столом и креслом рядом с ним. На столе – ничего, кроме пепельницы.

Н-да. И что я тут буду искать, спрашивается? Иголку в стоге сена?

Я задумчиво двинулся по проходу между шкафами, к окнам. Шкафы на первый взгляд не отличались друг от друга ничем. Даже как будто книги в них стояли одинаковые… Но присмотреться внимательнее я не успел.

Даже сказать не могу, что именно во мне сработало – в момент, когда-то кто-то появляется из ниоткуда посредством Знака, не раздаётся никаких звуков. Просто, вот только что было пустое место, а теперь на этом месте стоит человек. И я каким-то шестым чувством понял, что в библиотеке появился человек. Кто именно, гадать не приходилось.

Я мог попытаться успеть изобразить Знак до того, как Троекуров меня заметит, и через секунду оказаться у себя в башне. Собственно, изначально, закончив с делами, собирался поступить именно так. Но после того, как наткнулся на магическую защиту двери, передумал.

Чёрт его знает, какие тут ещё охранные системы действуют, от дверей-то я подстав уже точно не жду. Каким путём вошёл, таким и выйду. Ну и не факт, что Троекуров не успеет заметить, как я исчезаю посредством Знака. Уж два и два сложить сумеет, в этом я не сомневался. Я-то его не боюсь, конечно, пусть от злости хоть обосрётся, но давать понять, что настойчиво им интересуюсь, тоже не хочется. Расслабленный ничего не подозревающий противник – совершенно не то же самое, что собранный и готовый к драке.

Всё это пронеслось в голове буквально за долю секунды. Которая мне понадобилась на то, чтобы в два прыжка оказаться рядом с ближайшим окном и скользнуть за штору – благо, свисали они до самого пола.

Н-да. В последний раз я так резвился, когда в детсад ходил. Если Троекуров меня всё-таки заметил – то-то будет забавно…

– Кто здесь? – глухо спросил Троекуров.

Я услышал скрип – по полу скрежетнули ножки кресла. По проходу между шкафами застучали тяжёлые шаги. Они приближались ко мне.

Я замер. Был бы Троекуров охотником – штору бы отдёрнул сразу. Но Троекуров охотником не был. Он был хитрой, жадной, облагодетельствованной многими плюшками, но всё же человеческой тварью. Мою охотничью силу не чувствовал. Только на это и оставалось рассчитывать.

Шаги замерли едва ли в полуметре от меня. Я на всякий случай перестал дышать. А за окном вдруг залилась лаем собака. Через секунду к ней присоединилась вторая.

– Что там ещё? – буркнул Троекуров.

Шагнул вперёд. И отодвинул штору.

Рука, ухватившаяся за край материи, почти коснулась моего уха. Сверкнули в лунном свете драгоценные камни в перстнях.

Я приготовился изображать Знак, а если не сработает, бороться за свою жизнь до конца. Но раздвигать штору полностью Троекуров не стал. Того, что увидел, было, видимо, достаточно. Обронил ругательство, отпустил штору и тяжёлыми шагами пошёл прочь – к двери. В замке заскрежетал ключ.

Чёрт! Дверь-то не заперта!

Но Троекуров, повозившись с замком, ничего не сказал. Замок запирался на несколько оборотов; наверное, внимания не обратил. Спешил узнать, что там происходит на улице.

– Кузьма! – донёсся до меня повелительный голос из коридора. – Николай!

Так, ну сейчас он тут наведёт шороху. Надеюсь, что у парня, которого провожали добродушным лаем собаки, прибывшего сюда якобы по поручению Обломова, легенда крепкая. А у меня появилось время на то, чтобы исчезнуть.

Я выскочил из-за шторы, бросился по проходу к двери. И на столе в углу увидел то, чего там раньше точно не было – пухлую тетрадь в кожаном переплёте.

Первый и естественный порыв был – схватить и дать дёру, как истинный джентльмен. Но потом вмешался голос разума, который сказал мне, что это глупо, что Троекуров сразу же поймёт, что тут кто-то был. Чуть позже – через секунды две-три – догадается, у кого хватило наглости тут побывать. Ещё секунд пять ему потребуется на то, чтобы смекнуть, что сынулька наверняка тоже в деле. Добавим ещё секунд семь – и ниточка к непонятному гонцу от генерал-губернатора тоже протянется. Так я одним махом лишусь и своего двойного агента, и Ильи Ильича, и этот зануда опять ко мне припрётся, начнёт гундеть, как он меня не любит, даже кушать не может. Бр-р-р, мерзость.

Нет, воровать не будем. По крайней мере, в привычном смысле этого слова. Представим себе, что это – электронная книга, у которой скачивание запрещено. И применим нашу уникальную память.

Времени было, наверное, в обрез, по крайней мере, я предпочитал думать именно так. Поэтому решил начать с конца. Открыл тетрадь на последней заполненной странице и присвистнул.

Латынь. Твою-то ж мать… Не, ну, с одной стороны, это позволяет предположить, кто тогда анонимку Обломову написал, подписавшись нерусскими буквами. А с другой – прочитать я этого не смогу. Был бы английский – другой разговор, но английский в этом мире вообще не котируется. В латыни же мой потолок – memento mori. О, кстати, про mori тут что-то есть. Интересная книжка, наверное.

Я перелистал несколько страниц, тупо фотографируя их в память, как страницы той загадочной рукописи, которую расшифровывал мой дядя. Фотографическая память – это, в целом, довольно простая штука. Вместо того, чтобы складывать в памяти.txt, запихиваем туда.djvu без слоя распознанного текста. Места занимает вагон, но места в голове достаточно. И такого слова, как «забыл», уже не существует. Запомненная таким образом информация не восстанавливается каждый раз при припоминании с известными искажениями, а всплывает как есть, в первозданном виде.