Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 346 страниц)

В общем, день прошёл не зря. Хрен с ним, что с вурдалака всего две родии.

Вернувшись к Фёдору, я решил пообедать, а заодно поужинать, в трактире, после чего уж ехать домой. Перед обедом-ужином прилёг отдохнуть. Не успел задремать – постучали в дверь.

– У? – буркнул я.

В комнату заглянул мальчишка, сын Фёдора.

– Ваше сиятельство! Извиняйте, что беспокою. Тама до вас лакей пожаловал.

– Какой ещё лакей?

– От господ Головиных. Говорит, Катерина Матвеевна прислали справиться, не объявлялись ли вы в городе.

Глава 16

Я беззвучно взвыл. Точно! Дорофеев же спецом обо мне договаривался. Сегодня, в четыре часа. А я с этим Ванькой-вурдалаком так закрутился, что и думать забыл. Хорошо, что Катерина Матвеевна обо мне, похоже, ни на минуту не забывает – а то сейчас поел бы, да свалил спокойно домой.

Секретаря пора заводить. Или хотя бы ежедневник. Хорошая память – это замечательная штука, только вот в неё надо бы иметь привычку заглядывать почаще.

– Ща буду, – сказал я и сел на кровати.

Мальчишка немедленно скрылся, а я, поморгав, для верности похлопал себя по щекам. Всё, Владимир Всеволодович, проснулись! Ночью спать будешь. На этот раз обещаю. Приедем в родную и любимую усадьбу, да как завалимся, как задрыхнем – и пусть хоть потолок на голову падает.

Если, конечно, Катерина Матвеевна ночевать не оставит. Впрочем, это вряд ли, она – девушка приличная.

Кстати, насчёт приличного. Выходной костюм-то у меня дома остался. Вот был бы я обычным человеком – так бы у меня и накрылся выезд на сегодня.

Но я обычным не был. Первым делом спустился вниз и увидел того самого лакея, который при виде меня постарался сдержать изумлённую гримасу. Выглядел я явно не так, как обычно выглядели гости его хозяев. Но презрения на физиономии я не разглядел, так что всё простил.

– Изволите ли ехать? – спросил лакей. – Карета вас ждёт.

– Вы езжайте, – сказал я. – К камню, что возле обменника костей – знаете?

– Разумеется-с…

– Вот, там и встретимся.

Ничего не понимающий лакей удалился. Я проводил его исключительно чтобы увидеть карету.

Увидел. Нихрена необычного. Карета как карета, без всяких опознавательных знаков. И не чёрная, а тёмно-коричневая. Ладно, до места доедем – там предметно осмотримся в каретном сарае.

– Фёдор, – сказал я трактирщику. – Там как Захар спустится – скажи ему, чтобы в моей карете домой ехал, окей?

– Окей, – моментально подхватил тот новое слово. – Как прикажете.

– Пообедать не успеваю, уж извини. Ну, чай, не в последний раз.

– Двери моего заведения всегда раскрыты!

Попрощавшись, я вышел на улицу и вынул из ножен меч. Начертил Знак таким образом, чтобы его растоптали за несколько минут, и встал на него.

Вспышка! Я вышел из своей нуль-Т кабины, быстро переоделся, вполуха прислушиваясь к домашним звукам. Дома как будто всё было хорошо – тётка Наталья ругалась на Марусю, Данила с плотником перекрикивались на улице. Где-то загадочно молчал Тихоныч. Живёт моё царство-государство. Скоро уже совсем его выкуплю – тогда ещё лучше заживём.

Переодевшись, я дважды хорошо подумал и таки решил оставить меч дома. Чай не Средневековье на дворе, чтобы с оружием к даме в гости приходить. Рангом я уже – десятник, Знаков полезных немало открыто. Амулет-противоядие – при себе, амулет от морока – тоже. Раскидаюсь уж как-нибудь, если случится какая-нибудь неожиданность.

Вдруг послышалась трель. Я повернул голову и увидел сокола, сидящего на перилах балкона.

– Бдишь? Молодец, – сказал я. – Продолжай в том же духе. Завтра утром пошлю тебя с новым интересным заданием.

На всякий пожарный я кастанул на птицу Знак Приручения ещё раз. Увы, описания у Знака не было, и я мог только догадываться о границах его действия. Потестировать, конечно, нужно было ещё много чего, однако продолбать при этом подарок графа Дорофеева мне совсем не улыбалось.

Вернувшись в кабину, я перенёсся к памятному камню, на котором оставляли свои Знаки охотники. Карета Головиных, как и было приказано, уже стояла неподалёку. Я подошёл к ней. Дверца открылась, наружу выпрыгнул лакей и жестом предложил садиться. Что я, собственно, и сделал.

Ну, жди меня, Катерина Матвеевна!

* * *

– А Катюша-то нам столько про вашу доблесть рассказывала, столько рассказывала! Я поначалу ещё смеялась над ней, а потом и от других начали слухи доходить. Я уж и про упыря, и про вурдалака знаю, и про кикимору в доме у Абрамовых…

– Врать не буду – с кикиморой тяжелее всех пришлось, – сказал я с каменной мордой лица. – Век той ночи не забуду.

– А я-то думала, упырь самый опасный, – всплеснула руками тётка Катерины Матвеевны.

Опоздал я не очень сильно. Ужин из-за меня отложили, но никто и не думал мне за это предъявлять претензии. По дефолту понималось, что если я задержался – то исключительно потому, что сражался со злом на благо всего человечества.

Тётка Катерины Матвеевны – Ефросинья Михайловна – была особой разговорчивой и предельно открытой. Такие камня за пазухой держать не умеют. Либо уж открыто в лицо бросят, либо и таить не станут.

Сесть она мне не предложила, но как-то сразу было понятно, что это исключительно от увлечённости натуры. Мы так и стояли с ней лицом к лицу в гостиной.

– Нюансы есть, Ефросинья Михайловна, – уклончиво ответил я. – Дьявол, как известно, кроется в мелочах.

– Истинную правду говорите, Владимир Всеволодович! – закивала тётка. – Вот у нас, например, был случай…

– Дорогая, ты что же, так и держишь гостя на пороге? – прозвучал мужской голос, и к нам присоединился дядя Катерины Матвеевны.

– Ох, что же это я! – всполошилась тётя. – Пожалуйте в столовую, Марфа пока накрывает, а мы можем выпить по бокалу вина. Кстати, это – мой супруг, Феофан Александрович.

– Право же, безделица какая, – беззлобно проворчал Феофан.

Мы обменялись рукопожатием. Я внимательно рассмотрел Феофана и пришёл к выводу, что до сих пор с ним не встречался. Кто бы ни исполнял спектакли в зале суда и после – это был либо не он, либо внешность каким-то образом изменил.

Прошли в столовую, где молчаливая девушка в чепце и переднике в одиночку накрывала на стол. Не успела хозяйка заикнуться, как появились бокалы, наполнились вином.

Что-то меня в этой Марфе сходу зацепило, а что – я и понять не мог. Девчонка как девчонка. Личико приятное. Скромная, глаз не поднимает – видать, крепостная, знает своё место с рождения, а то и раньше – генетически впитала, как следует себя вести.

Под одеждой, сразу видно, тоже всё в порядке. Но зацепила она меня не этим. Не на сеновал её тащить хотелось, а хотелось почему-то, чтобы меч мой оказался рядом.

Впрочем, пока ничто не предвещало. Я решил раньше времени не пороть горячку, а посмотреть, что будет. Не расслабляясь, естественно.

Из глубины дома доносилась музыка. Музыка то звучала красиво и мелодично, то так, что хотелось заткнуть уши.

– Катерина Матвеевна даёт нашей дочери уроки игры на клавикордах, – пояснила Ефросинья Макаровна.

А, ну да. У дядей и тётей ведь иногда бывают и свои дети.

– Скоро они к нам присоединятся, – сказал Феофан Александрович. – Предлагаю пока выпить за наше с вами знакомство, Владимир Всеволодович.

Мы подняли бокалы и выпили. Я как-то машинально выпил залпом всё – привык оперировать наливками с градусом посерьёзнее – и Марфа подошла налить ещё.

Послышался негромкий нежный звон – горлышко кувшина стучало о бокал. У Марфы дрожали руки.

Я поднял взгляд и увидел её зелёные глаза, широко раскрытые на бледном лице.

– Марфа! – воскликнула Ефросинья. – Что ты делаешь?

Вино перелилось через край и оставило пятно на скатерти.

– Прощенья просим, – пролепетала Марфа и улетучилась.

Вскоре она вернулась без бокала, с салфеткой. Промокнула пятно и снова убежала. А от пятна и следа не осталось. Красное вино, белоснежная скатерть. Хм… Всё страньше и страньше.

Наконец, музыка смолкла. Прошло ещё минут пять, и две красавицы появились в столовой. Дочка хозяев была помоложе Катерины Матвеевны – лет шестнадцати, наверное, – и выглядела так, будто её только что заставляли толкать воз с кирпичами от Ужиково до Обрадово.

Катерина Матвеевна, похоже, очень хотела тут же броситься мне на шею, но сочла это неприличным. Поздоровались по этикету, сели за стол и отдали должное как первому, так второму, закускам и десерту.

Лишь часа полтора спустя Феофан, откинувшись на спинку стула, оборвал свою без умолку тарахтящую супругу:

– Ну, дорогая, я думаю, молодым было бы теперь интересно провести время без нас.

– Ох, и правда, – спохватилась Ефросинья. – Катюша, покажешь гостю наш сад?

– С удовольствием, тётушка! – Катерина поднялась из-за стола. – Прошу вас, Владимир Всеволодович!

Уже темнело, и самой активной частью сада оказались комары. Меня они по каким-то загадочным причинам не трогали, а вот на Катерину Матвеевну липли со страшной силой. Она, воспитанная девушка, мужественно держалась и не хлестала себя по лицу, рукам и груди на глазах у гостя. Только отмахивалась веером.

Я мысленно изобразил нужный Знак, и вокруг нас возник невидимый Защитный круг. Комары как-то вдруг закончились. Катерина Матвеевна это сразу заметила и удивилась, но ничего не сказала, а просто повеселела.

– Наконец-то мы с вами встретились при обычных обстоятельствах, Владимир Всеволодович! Вам никуда не нужно бежать, и никто никого не кусает.

– И вправду, – согласился я. – Такие вечера в моей жизни – редкость. И я безмерно рад разделить один из них с вами.

– Вы меня смущаете, – пробормотала Катерина Матвеевна.

Мы присели на скамейку в тени цветущих яблонь. Аромат стоял такой, что можно было сознание потерять.

– Не сочтёте ли за грубость, Катерина Матвеевна, если я задам вам два вопроса, возможно, неподходящих к этому вечеру?

Катерина вздохнула и опустила голову.

– Должно быть, прежде всего вы хотите спросить про Марфу?

– Как вы догадались?

– Вы же охотник. Я так и думала, что вы догадаетесь.

– И что же, по-вашему, не так с Марфой?

– Она русалка.

Я, наверное, с минуту сидел с отвисшей челюстью. Потом попросил внести некоторую ясность. Что, чёрт побери, значит «русалка»⁈

– Понимаете, случай вышел исключительный, – заговорила Катерина Матвеевна. – Буквально неделю назад дядюшка шёл через мост и увидел на перилах девушку. Он подумал, что она собралась топиться, и подошёл к ней. Но девушка схватила его и попыталась утянуть в воду.

– Так, – кивнул я. – А дальше?

– А дальше он в испуге вспомнил местную легенду. Снял с себя нательный крестик и накинул ей на шею, сказав: «Чур, моя!» После этого русалка превратилась в самую обыкновенную девушку. Назвалась Марфой.

– А у вас дома-то она что делает?

– Ну так уж заведено. Если русалку поймать таким образом, то она за тобой пойдёт и будет в доме прислуживать целый год. А по весне следующего года, или после Троицы – уйдёт обратно, к своим. Не убивайте её, Владимир Всеволодович, пожалуйста! – Катерина сжала руки у груди. – Она хорошая, и мне её очень жалко.

Промолчав о том, что жалко, вообще-то, у пчёлки, я записал в голову интересную подробность о русальем бытии.

– А если она по весне вас всех тут передушит перед уходом?

– Ах, это исключено, русалки так не делают, – решительно возразила Катерина Матвеевна. – Марфа ведь совсем как человек сейчас. Обрежется – кровь идёт, красная, человеческая. И назад ей совсем не хочется. Даже вспоминать не любит, как жила до того, как с дядюшкой встретилась.

Охренеть не встать, чего только на Руси не увидишь… Ну ладно, допустим, так. Хотя я всё это дело, разумеется, без внимания не оставлю, и Марфу надо будет изучить каким-либо образом.

– Будь по-вашему, Катерина Матвеевна, – наклонил я голову. – Не трону Марфу, пока она у вас живёт. А теперь второй вопрос. Может быть, тоже угадаете?

Тут Катерина Матвеевна вдруг вспыхнула, как маков цвет. Пролепетала:

– Не подумайте только, что мне это было бы неприятно… Напротив, я каждый день вспоминаю вас и думаю о вас ежечасно! Но, поймите, мы в саду, на виду у всех… Тут ходит прислуга… Тётушка может выглянуть в окно со второго этажа… Если нас с вами кто-то вдруг увидит…

– Да и чёрт с ними, – удивился я. – Пусть смотрят. Что такого-то?

– Но моя репутация… Впрочем, какие это пустяки! – Катерина Матвеевна всплеснула руками. – Мои чувства к вам столь горячи и пылки, что все эти условности не имеют значения! Я согласна.

Она замолчала. Решительно прикрыла глаза и сложила губы для поцелуя.

Гхм. Я, вообще-то, не о том… Но теперь деваться некуда. Не разочаровывать же девушку. Я, оглядевшись по сторонам – вроде бы никого, – её поцеловал. Дождался, пока Катерина Матвеевна откроет глаза.

– Это было прекрасно, любезная моя Катерина Матвеевна. Но у меня к вам ещё один вопрос. Нет ли у вас кареты чёрного цвета с гербом вашего рода на дверце?

– Кареты?

Катерина Матвеевна всё ещё витала в облаках своих горячих чувств. Кареты с гербами явно были последним, что её интересовало.

Я, в целом, против чувств тоже ничего не имел, особенно горячих. Но приходилось думать о деле. К тому же – репутация, и вот это вот всё. Один неверный шаг, и ты жених. А мне с тварями бороться и усадьбу поднимать. Да ещё этот невнятный хрен с бугра! В общем, не до жениховства пока.

– Ну да. Карета. Чёрная, с гербом вашего рода на дверце. Знаете такую?

– Нет… Хотя, постойте! Ну, конечно же. Это, должно быть, карета кого-то из моих братьев.

– Не знал, что у вас есть братья. И карета ваша выглядит иначе.

– Это не родные мои братья, сводные. Папенька мой в молодости был чрезвычайно легкомыслен. Он женился на вдове с двумя детьми. Она была много старше него, но очень красива, папенька с ума сходил по этой женщине. В свете ходили сплетни, что Маргарита Николаевна его приворожила, прельстилась папенькиной молодостью и богатством. Её детей, двух братьев, он усыновил, дал им свою фамилию. Совместных детей в том браке не было. И вообще, жили они, по слухам, не очень хорошо. Когда Маргарита Николаевна скоропостижно скончалась, папенька женился на моей маменьке. И в этом браке он совершенно счастлив, вот уже двадцать пять лет.

– Угу. А как зовут братьев?

– Иоганн и Вольфганг. Маргарита Николаевна была наполовину немкой. И первый её муж также был немцем. Она приехала в Петербург из Европы, бежала от ужасных тварей.

– Понял. А вы с этими братьями общаетесь?

– Крайне редко, на семейных торжествах. У нас очень мало общего. Братья старше меня, к тому же мрачны и угрюмы. Они не любят бывать в свете.

– А папенька продолжает их содержать?

– Да. Формально глава нашего рода – он. Но капиталом, в основном, управляют Иоганн и Вольфганг. Папенька – человек исключительно честный и благородный, но, к сожалению, совершенно лишён деловой жилки. Если бы управлением занимался он, злые жадные люди пользовались бы его добротой.

– Иоганн и Вольфганг – другое дело?

– О, да! – Катерина Матвеевна поёжилась. – Знаете. Грешно, конечно, так говорить. Но иной раз мне становится не по себе в их присутствии. Они ничего такого не делают, но смотрят – будто на глупую букашку.

– В следующий раз приглашайте на семейные посиделки меня. Уверен, что сумею разнообразить вечер.

– О, с превеликим удовольствием!

– А где сейчас ваши братья?

– Не могу сказать. Они оба – очень занятые люди, могут находиться где угодно.

– А здесь, в Поречье – где они обычно останавливаются?

– В Поречье? – Катерина Матвеевна задумалась.

– Могли бы остановиться у тётушки, как я. Но что им делать в Поречье?

– Нечего?

– Я полагаю, совершенно нечего. А почему вы спрашиваете?

– Да так. Когда был в Смоленске, видел карету с гербом вашего рода. Сердце моё трепетно забилось, но увы. В карете сидели не вы. Вот и решил поинтересоваться.

– Ах, вот оно что!

Катерина Матвеевна довольно заулыбалась.

Глава 17

Дальше в программе были музыкальные номера. Катерина Матвеевна и дочка её родни поочередно терзали инструмент, который назвали клавикордом. Если я правильно понял, праобраз пианино. Получалось, в среднем, на трояк. То ничего, то звуки такие, как будто внутри клавикорда неистовствует кошачья групповуха. В общем, от души надеюсь, что папенькиных денег барышням хватит до самой смерти, и в кабаке лабать им не придётся.

Я вежливо улыбался. В уме прикидывал, в какой момент будет прилично попрощаться и свалить. Всё, что хотел, я выяснил. Перевода горячих чувств Катерины Матвеевны на новый уровень пока не планировал. Так и чего высиживать, спрашивается?

Музицировали барышни в «салоне». Окна просторной полукруглой комнаты выходили в сад. На улице стемнело, в комнате зажгли свечи. А потом появилась вдруг та самая Марфа, в компании ещё одной горничной. Девушки бросились закрывать окна.

– Гроза надвигается, – ответила на вопросительный взгляд тётушки вторая горничная. – Вот-вот хлынет!

Будто в подтверждение её слов, по подоконникам застучали первые крупные капли. Через минуту постукивание слилось в единый шум. Через пять минут сквозь стену дождя уже едва просматривались деревья в саду.

Естественно, Катерина Матвеевна и её тётушка запричитали в голос, что никуда меня в такую погоду не отпустят. Оставайтесь, Владимир Всеволодович, ночевать.

Изначально я собирался, выйдя из гостей, изобразить Знак и без лишней пыли свалить к себе в усадьбу. Благо, на текущем ранге мог исполнять это даже без меча. Но сейчас выходить под проливной дождь совершенно не хотелось, а светить свои охотничьи навыки благородному собранию хотелось ещё меньше.

Кто владеет информацией – владеет миром, придумано не мной и не сейчас. Чем меньше обо мне будут знать потенциальные враги, тем лучше. Катерина Матвеевна со своими неуважаемыми братьями, может, и не близка. Но ляпнуть по простодушию что-то лишнее – это ей, насколько понимаю, как не фиг делать. Не говоря уж о тётушке и дядюшке.

Я поддался на уговоры и позволил отвести себя в гостевую спальню.

Там всё уже было готово. Уютная постель, взбитые подушки, плотно закрытые ставни. Грозовой фронт ушёл, за окном больше не гремело и не сверкало. Остались только дождевые капли, монотонно барабанящие по крыше.

Засыпать под такое – милое дело. Если Катерина Матвеевна вдруг решит меня навестить – проснусь раньше, чем откроет дверь, в этом я не сомневался.

Мысленно прикинул шансы – придёт или нет. Решил, что «за» и «против» – примерно поровну, после чего гадать мне наскучило. Я уснул. А проснулся оттого, что кто-то осторожно приоткрыл дверь.

Сон улетучился мгновенно, как не было. Я всмотрелся в темноту. Дождь, оказывается, закончился. В небе появилась луна, и сквозь прорезанные в ставнях крошечные фигурные окошки в комнату попадал свет. Немного, но мне хватило, чтобы разглядеть – к кровати приближалась девичья фигурка в тонкой, почти невесомой рубашке. Длинные волосы распущены, окутали её до самого пояса. Двигалась девушка молча.

Я прикрыл глаза, сделал вид, что по-прежнему сплю. Интересно было, что произойдёт дальше.

Фигура приблизилась, постояла у кровати, разглядывая меня. Потом опустилась на колени и осторожно откинула в сторону одеяло.

Спал я в нижнем белье – шароварах из тонкого полотна, чуть ниже колена. Такое тут носили вместо трусов. Благородному барину на сон грядущий полагалось надевать ещё ночную рубашку и ночной колпак, но это было уже выше моих сил. Про шаровары-то не каждый день вспоминал.

Лицо девушки осветила луна. Она не отрываясь смотрела на меня. Я увидел, как скользнул между пухлыми губами язычок. Ладошка девушки потянулась в моему паху.

Она, должно быть, собиралась распустить завязки, но ухватить их не сумела. Пальцы наткнулись на невидимую преграду. Девушка озадаченно потянулась к завязкам второй рукой. Тот же результат.

– Хм-м. Ну, так-то, я не то чтобы против. И не сказать, что у меня такое уж предубеждение против русалок. Но я охотник, всё-таки. И как-то это странновато получается. Чуть-чуть немножко какая-то дичь. Не находишь?

Марфа отшатнулась. Я резко, одним движением сел и поймал её за руки.

Обычные, тёплые. Вполне человеческие. И всё остальное, просвечивающее под тонкой рубашкой – очень даже человеческое. Я бы сказал, ярко выраженное.

– Охотник, – глядя мне в глаза, прошептала Марфа.

– Он самый. Что тебе нужно, спрашивать не буду. Тут полным идиотом надо быть. Вопрос – зачем тебе это?

– Полюбит меня охотник – сстану человеком. Навссегда.

Шипящие буквы она, как и все твари, пришёптывала. Вероятно, поэтому в основном молчала. Хотя, может, в принципе не очень разговорчивая.

– Вот оно что. Именно охотник?

– Или хозяин. Но хозяин ссказал, грех это.

Хозяин – видимо, тот, кто повесил ей на шею крест. То есть, дядюшка Катерины Матвеевны. Стойкий какой, ишь ты. Респект.

– Сслужить ему буду год. Ессли пока сслужу полюбит меня охотник, сстану человеком.

– Эк у вас там интересно всё устроено. А «полюбит» – чисто физически? Свадьба, ипотека, на дачу к тёще – в комплекте не идут?

Русалка промолчала. Видимо, не поняла. Мозгов у тварей в принципе не богато. Хотя, кто её знает – может, и в человеческом облике умом не блистала. С другой стороны, я с ней и не в шахматы играть собираюсь…

– Полюби меня, охотник, – прошептала русалка. – Я к людям вернутьсся хочу.

Я отпустил её руки. Русалка снова потянулась ко мне. Я мысленно сотворил нужный знак и убрал Доспех.

Ну, что вам сказать. Изголодавшаяся по мужской любви русалка – это такой ураган, с какими до сих пор мне встречаться не доводилось. Уж здесь, в этом мире, точно. Моё полное сил двадцатилетнее тело отвечало на её любовь так же бурно. Единственное, о чём приходилось заботиться – соблюдении тишины. Рановато пока Катерине Матвеевне столь мощно расширять кругозор. А тётушке с дядюшкой – пожалуй, поздно.

Лунный свет за окном сменился проблесками рассвета. Мы с русалкой – или уже с бывшей русалкой? – в очередной раз оторвались друг от друга и тяжело дышали. Когда я услышал за дверью торопливые шаги. В этом крыле дома находилась не только гостевая спальня, в которой разместили меня, другие комнаты тоже присутствовали. Но я отчего-то не сомневался, что тот, кто идёт по коридору, постучит в мою дверь.

Набросил на русалку одеяло. Приказал:

– Пока не разрешу – не двигайся! Голос не подавай! – и в ту же секунду в дверь постучали.

Как в воду глядел, надо же.

Для достоверности я выждал немного. Потом, ворча, встал и подошёл к двери.

– Кто там?

– Это я, Владимир Всеволодович! – послышался девичий шёпот.

Да кто б сомневался, блин. Ладно, попробую как-нибудь осторожно её сплавить отсюда. В принципе, я ничего не имел против ночных визитов Катерины Матвеевны. Но, с одной стороны, русалка, а с другой… С другой, как-то всё слишком уж просто, даже не интересно. Хотелось думать, что Катерина Матвеевна немного не такая.

Я открыл дверь, и девушка тут же проскользнула в комнату, остановилась на середине.

– Вы должны понять, что, находясь здесь, я себя компрометирую, – прошептала она.

Снарядилась, к слову, что надо. Накинула шерстяной плащ, закрывающий голову. К чему такие таинственности – понять невозможно.

– Ну так, может быть, не стоит компрометировать? – шёпотом выдвинул я рациональное предложение. – Право же, я немного устал, и…

Я говорил чистейшую правду – с русалкой действительно утомился в хорошем смысле. Возможности-то, конечно, остались, но есть ведь чувство меры.

Однако жизнь изящно посрамила все мои иллюзии.

Девушка откинула капюшон и посмотрела на меня. Даже в лунном свете, бьющем ей в спину, я распознал, что сие есть – не Катерина Матвеевна. А вовсе даже её двоюродная сестра. Та самая, которую мучили уроками клавикордов.

Вот это прям совсем внезапно.

– Нет-нет-нет! – тут же сказал я и замахал руками. – Это, госпожа Анастасия Феофановна, совершенно никак невозможно! Ей богу, вы – девушка красивая, и даже весьма, способны очаровать кого угодно, но ваш возраст…

– Мне ещё только шестнадцать! – возмутилась Анастасия.

– Вот об этом я как раз и говорю. Будьте добры, немедленно покиньте эту комнату и забудьте, что заходили, или же, в противном случае, я буду вынужден уйти сам. У меня забот и так – лопатой не раскидать, ещё только Роскомнадзора не хватало.

Анастасия задумалась, но поняла, как видно, что-то своё.

– Похоже, вы действительно любите Катю. Это хорошо. Она, как Дорофеев сказал, что вы к нам с визитом пожаловать изволите, сама не своя ходила. Однако неужто вы подумали, что я сюда… Фу! Владимир Всеволодович! – девушка всплеснула руками.

– А о чём ещё я должен был подумать?

– О чём угодно, только не об этом! Я – приличная девушка, из порядочной семьи! А вы, пользуясь нашим гостеприимством, позволяете себе такие мысли…

– Стыдно, – кивнул я. – Каюсь. Обещаю, больше никаких мыслей себе в голову не допущу.

Анастасия – да блин, Настя уже! – осмотрелась и села на имеющийся в комнате стул.

– Так чем обязан? – развёл я руками.

– Вы мне ровным счётом ничем не обязаны, я делаю это только из любви к своей кузине, – вздёрнула нос Настя. – Я, чтоб вы знали, гаданию обучаюсь, мне открыто грядущее. Замуж я не хочу никогда, но хочу уехать в Петербург и открыть там гадальный салон.

– Смело, амбициозно, – кивнул я. – Только не взлетит.

– Что значит, «не взлетит»?

– То и значит. В Петербурге таких гадающих – воз и маленькая тележка. Вон, недавно даже в Поречье одну ушатали… тёмные силы.

– Все эти люди – шарлатаны, – отрезала Настя. – А я в действительности вижу прошлое и будущее человека. На Катю расклады делала, и на вас, Владимир Всеволодович, тоже – этой ночью. И то, что я увидела, заставило меня немедленно прийти сюда, чтобы вас предостеречь.

– Очень интересно. Что же вы такое увидели? – Я присел на край постели, с интересом глядя на внезапную гостью – которая сейчас, наедине со мной, чувствовала себя гораздо более раскованно, чем за ужином.

Сказать по правде, не верил её байкам ни на грош. Пришла, скорее всего, с совершенно определёнными намерениями, а увидев такой холодный приём с моей стороны, тут же начала заливать, сочиняя на ходу. Но то, что Настя сказала дальше, заставило меня резко переключиться.

– Я видела вас и ещё десять охотников. Один – одноглазый, с повязкой на правом глазу. Одна девушка. И все вы лежали в лесу мёртвыми. Вот что я видела. А ещё карты сказали, что вы на что-то уповали, а это что-то вас подвело. Не сработало, вот и… – Настя развела руками.

Я долго молчал, глядя на неё. Настя заёрзала – видимо, почувствовала себя неуютно.

– Наверное, я пойду, – она встала. – Теперь вы всё знаете…

– Погодите, – остановил я её. – А вот эти ваши видения – они вообще как работают? Прям конкретно будущее показывают, и от него ни влево, ни вправо? Или поменять как-то можно? Не просто же так вы сюда пришли?

– Изменить будущее можно, – кивнула Настя. – Не ходите в тот лес – вот и не случится ничего.

Я невесело усмехнулся.

– Не ходить – это здорово было бы, конечно. Да только там, в лесу, одна тварь обитает. И прикончить её необходимо.

Технически, в лесу обитало даже две две твари. Но вторая была под серьёзным вопросом. С какого-то хрена же она тогда нам с Захаром помогла. И мужу своему не сдала, и вообще.

– Вы меня убедить пытаетесь? – По голосу я почувствовал, что Настя улыбается. – Я будущим не управляю, Владимир Всеволодович. Что увидела, вам передала. А там уже решайте сами, что делать, тут я вам не помощница. Одно сказать могу – та тварь, что в лесу засела, вам явно не по зубам. Может быть, больше охотников взять надо?

– А вы вспомните больше подробностей, – настаивал я. – Например, как вы узнали, что мы все мертвы? Может, мы просто хорошо отметили победу и уснули?

– Крови много было. И… И не только крови.

Тут Настя вдруг покачнулась. Я встал и осторожно подхватил её, не дал упасть в обморок.

– Ах, прошу прощения… Мне от вида крови, знаете ли, всегда дурно. А там её столько было… Будет. Вас как будто дикие звери разорвали. На кого вы идти-то собрались? На медведя?

– Да если бы. На лешего.

– С-с-с-с ума с-с-сошёл, охотник⁈ – раздался негодующий вопль.

Это подскочила русалка, о присутствии которой я успел подзабыть. С неё свалилось одеяло, демонстрируя великолепный первозданный вид.

– С-с-смерти ищеш-ш-шь?

Настя взвизгнула, предусмотрительно закрыв себе рот обеими руками. Но быстро пришла в себя.

– Марфа⁈ – ахнула она. Шёпотом. – Ты что здесь делаешь⁈

Внезапно смутившаяся русалка прикрыла грудь одеялом и отвернулась.

Настя с укоризной покачала головой.

– Ах, Владимир Всеволодович! Какой же вы, оказывается…

– Не виноват он! Я с-с-сама приш-ш-шла! – самоотверженно заявила русалка. – Он с-с-спал, а я в пос-с-стель залезла. Он меня отверг, а тут как раз вы пос-с-стучать изволили.

Ишь ты. Ошибся я – относительно мозгов. Тварь не тварь, а в стрессовой ситуации будь здоров соображает.

– Ох… – Настя хихикнула. – Что ж, в таком случае делается понятным, почему вы так обо мне подумали, когда я пришла. Теперь мне, пожалуй, действительно пора удалиться. И ты, Марфа, тоже уходи немедленно! Какой стыд! Фи! А я ведь сразу говорила папеньке, что дурное это дело – русалку в дом брать!

С этими словами Настя ушла, опять глубоко надвинув на лицо капюшон. Похоже, её просто прикалывал этот вайб таинственности. Никакого практического смысла в такой маскировке дома, где под утро все дрыхли мёртвым сном, не было.

Марфа извлекла из глубин постели смятую рубашку, принялась одеваться. Я занял стул, освобождённый Настей, и задумчиво смотрел на неё.

– Прос-с-сти, – сказала русалка, заметив мой взгляд. – Не удержалас-с-сь. Но что же вы такое затеяли? На лес-с-сного хозяина идти!