Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 346 страниц)

Я взял кошель и сунул за пазуху.

Дорофеев улыбнулся с облегчением. Видимо, переживал, что «компенсацию» могу не принять. Провожал он нас с Егором до самых ворот.

– Кстати, – вспомнил я перед тем, как попрощаться. – А вы ведь окрестности хорошо знаете?

– Да, неплохо.

– А вам тут случайно кот не попадался?

– Кот?

– Ну да. Камышовый. Серый. Вот такой. – Я показал.

– Увы. И даже не слышал, чтобы кому-то встречался. Они ведь, если не ошибаюсь, всё больше у рек и озёр водятся?

– Не ошибаетесь… Ладно, проехали. Всего доброго, Михаил Григорьевич. Сынульке привет.

Я пожал Дорофееву руку.

Через час, когда мы с Егором добрели до Цитадели Ордена, уже светало. Но якорь сработал чётко. Знак перебросил нас прямо в башню графского дома. Надеюсь, в следующий раз, когда окажусь здесь после переброски, меня встретит не гора досок и стружки, а удобная кровать.

Деньги из кошеля я пересчитал ещё по дороге. Десять империалов. То есть, сотня серебряных рублей. Да ещё две кости с кикиморы.

Только вот родий хапнуть в этот раз не получилось. Жаль, конечно, но зато жену Данилы спасли. И полезным знакомством я обзавёлся. Дорофеев старший, в отличие от своего мудака сыночка, мужик неплохой. Настолько между ними ничего общего, что даже странно. Может, не от него?

Ладно, это не моё дело. А вот моя жизнь определённо налаживается. Завтра утром надо будет подумать, на что в первую очередь потратить деньги.

С грехом пополам мы с Егором спустились по недостроенной лестнице на второй этаж. Оттуда, по парадной, начали спускаться на первый.

Не дойдя до низа, я остановился. В размазанном утреннем свете увидел, что на нижней ступени лестницы лежит человек.

Глава 21

– Не понял, – сказал я. – Это ещё что за новости?

Егор без лишних слов вытянул из ножен меч.

В доме было тихо, это одновременно и радовало, и настораживало.

Я присел рядом с неподвижно лежащим человеком, потряс его за плечо. Перевернул. С приглушенным стоном человек перевалился на спину.

– Кучер, – сказал я. – Тот, что с каретой в комплекте шёл. Как звать, не помню. Жив, без сознания.

– Дай-ка… – Егор присел рядом, оттянул залитый кровью воротник рубахи кучера и выругался.

– А вот это уже залёт, – протянул я, увидев на шее мужика два прокола. – Чего ты там говорил, что упыри из подвалов не вылезают?

– С тобой, Владимир, я уже скоро вообще говорить перестану! У тебя и упыри из подвала, и камышовые коты без камышей, и колдуны под носом у Ордена.

– Я-то тут при чём вообще?

– А кто? Покуда я тебя не нашёл, всё спокойно было и ровнёхонько! Ох, чую, не просто так ты лежал в той избе…

Да я и сам чуял, что не просто. Причём, давно уже чуял. Примерно с тех пор, как Тихоныч рассказал мне о моём появлении в жизни графа Давыдова. Кто я, чёрт побери, такой? Откуда взялся? Почему меня спрятали? От чего спрятали, в конце-то концов?

Вопросы важные, слов нет. Однако до сих пор находились более насущные. Да и сейчас не то чтобы самое время вытянуть ноги у камина и порассуждать.

– Упырь при свете дня не шарится, – твёрдо сказал я. – Этого оставим пока тут. Дай переверну только набок, чтоб чего не вышло, и пойдём остальных моих домашних проверим. Ради этого же самого упыря надеюсь, что все живы.

Мы с Егором разделились и прочесали дом. Пришли к неутешительным выводам: дом пуст.

– Следов крови тоже нет, – заметил Егор. – Пошли, другие постройки осмотрим.

Повезло нам в первой же постройке. Весь народ оказался во флигеле. Дверь была надёжно заперта изнутри, однако по голосам я издалека определил и тётку Наталью, и Тихоныча, и Захара, и Марусю.

– Открывайте, что ли! – крикнул я, постучав.

– Убирайся к дьяволу, откуда вылез! – рявкнул в ответ Данила.

Молодец, сообразил. Прибежал из пристройки сюда, где двери покрепче. И жену вряд ли одну оставил.

– Неожиданно, – признался я. – А может, мне таки кто-нибудь кофейку сварганит? А то прихожу домой после тяжёлой ночной смены, а меня в грубой форме нахрен посылают.

– Ваше сиятельство, это вы, что ли?

– Я, я. Открывай.

Данила немедленно открыл. В дверном проёме, как в мультике, нарисовались шесть перепуганных физиономий. Я отметил, что даже несмотря на испуг, физиономия Груни выглядит значительно лучше, чем сутки назад. Умирать девка уже точно не собиралась.

– В двух словах, что было? – спросил я.

* * *

Кофе нам, разумеется, сварганили, Маруся подала в столовую. Чашки, правда, дрожали и позвякивали на подносе – видно, страху натерпелась преизрядно. Остальные тоже были как пришибленные. Кучера Данила с Егором уложили в гостевой спальне.

– А ну, ещё раз, – попросил я и уставился на Захара.

Тот был, из всех потерпевших, самый глубоко погруженный в тему.

– Говорю ж, – шмыгнул тот носом, – заявился середь ночи упырь. Как в дом вошёл – шут его разберёт, их ведь пригласить должны. Ну да, видать, кучер открыл и впустил. Зачем, почему – не знаю. Ему и досталось. Хоть заорать успел – на том спасибо. Я подскочил, выбежал – смотрю, грызёт стоит. Там уж от крика все повскакали. Я на них заорал, чтоб валили скорей из дому. Насилу ноги унесли, спрятались во флигеле. И Данила с Груней туда же прибежали.

– Он до утра в двери скрёбся, впустить умолял, – всхлипнула Маруся. – Я думала, помру со страху.

– Судя по укусу, – вмешался в разговор Егор, – упырь молодой совсем, в первый раз на человека вышел. Обычно они аккуратнее кусают.

– И куда он потом делся?

– А кто ж его знает! – всплеснула руками тётка Наталья. – Как петух запел – так он и ушёл. Известное дело, упыри солнечного света боятся.

– Молодые боятся, – уточнил Егор. – Те, что постарше, покрепче, могут и днём – ежели припрёт. Хотя, конечно, тьму предпочитают.

Я поморщился. Упырь – это как-то совсем уже скверно. Согласно справочнику, упырь – это нечто типа вурдалака, только версии 2.0. Дополненный и улучшенный. Сильнее, опаснее, умнее. Место обитания – кладбища. С кладбищ упыри наведывались к родным и близким, а как те закончатся – к дальним родственникам. Иные, особо одарённые, подстерегали ночных гуляк – опять же, возле кладбищ.

Спрашивается: какого хрена забыл упырь здесь, у меня в усадьбе⁈ У меня тут ни кладбища, ни хрена.

Хотя…

– Так, стоп! – поднялся я. – Егор! Идём, мысля есть. Данила! Где Данила?

– С Груней, к себе пошёл, – сказала Наталья. – Не трогали бы вы их, ваше сиятельство. Девка такого страху натерпелась, мало ли чего…

– Ну да, понимаю, – кивнул я. – Ладно, обойдёмся. Лопату мне только нарисуйте. А лучше пару.

Лопаты Тихоныч нам выдал. Одну я закинул себе на плечо, другую взял Егор.

– Упырь-то как выглядел? – спросил я.

Тихоныч развёл руками.

– Ну… Как упырь.

Захар, который, естественно, увязался с нами, хохотнул:

– Ну да, так и выглядел. Весь в земле, грязный! Страшный, как смерть, глазищи пылают.

– Ясно, – кивнул я. – Потому его никто и не узнал.

– Кого не узнал? – спросил стремительно побледневший Тихоныч.

– Никого, – отрезал я. – Иди к себе, Тихоныч, отдыхай. Решим вопрос.

Втроём мы вышли к достопамятному оврагу, где несколько дней назад я и Данила прикопали Мандеста. Земля выглядела так, будто её кто-то вот только что поворошил граблями.

– Это что – могила⁈ – вытаращил глаза Егор.

– Ну типа того, да.

– На неосвящённой земле⁈ Да это же…

– Ну извиняй. Ситуация сложилась такая, что не успел за священником послать.

– Что ж за собаку тут так прикопали?

– Да был один… Неважно. Давай-ка – раз-два, взяли!

Слежаться земля не успела, разрыли быстро. Как только моя лопата ткнулась во что-то, похожее на плоть, снизу послышался утробный рык.

– Мать моя! – воскликнул Захар и сделал пару шагов назад. Одной рукой принялся шарить в сумке в поисках подходящего амулета.

Упырь Мандест, пробуждённый ото сна, выглядел и вправду стрёмно. Увидел бы я такую образину ночью – непременно бы выругался матом. Сейчас сдержался. Всё-таки аристократ почти, надо соответствовать.

Мандест подскочил в воздух на пару метров, приземлился на ноги и завыл. Глаза – ночью они наверняка действительно горели, а сейчас, при свете дня, еле светились, – уставились на солнце.

Упырь выл, скребя когтями грудь. Я даже разглядел на рубашке отверстие от кинжала.

Отбросил лопату, выхватил меч. Егор последовал моему примеру.

Упырь резко опустил голову и уставился на меня. Из глаз его текли слёзы.

Я мысленно сотворил Знак Удара. Голова упыря резко отклонилась назад, он попятился и упал в овраг.

– Получи-ка! – прорычал Егор и обрушил на тварь Красного Петуха.

Пламя, которое легко и просто пожирало мертвечину, казалось, лишь разозлило Мандеста. Он вылетел из него, как сам дьявол, и накинулся на меня.

Я скастовал Кольчугу и пырнул тварь мечом в область сердца. Про сердце в справочнике ничего не говорилось, но меня инстинктивно потянуло туда.

Лезвие пронзило плоть, однако упырь и не подумал по этому поводу переживать. Так, рыкнул коротко и попёр на меня, нанизываясь на меч. Я поспешно его выдернул, чтобы не остаться без оружия.

Егор махнул своим – отсёк бы твари голову. Но Мандест ловко присел, пропустил лезвие над головой, а потом в неуловимом движении сместился влево и плечом толкнул Егора. Охренеть какой шустрый стал, стоило в упыря превратиться. При жизни таким не был. Егор отлетел в сторону, только ноги мелькнули.

А упырь застонал, скаля кривые клыки. Я вдруг заметил, что от него поднимается то ли дым, то ли пар. Набирающее силу солнце делало своё дело.

Мандест снова двинул на меня, словно я и был его целью. Что, впрочем, ни разу не удивительно. Расстались-то мы с ним так себе, наверняка осадочек остался.

Я поднял руку навстречу. На этот раз бить в лобовую не стал, направил Удар в колено. Раздалось характерное «хрясь!» – и левая коленка упыря выгнулась в обратную сторону. Он завопил и рухнул, упираясь руками в землю.

Подняться уже не смог. Дым валил всё гуще, в районе шеи даже показалось небольшое пламя.

Я подскочил к нему и поднял меч.

– Должен остаться только один! – сказал я и рубанул со всей мочи.

Голова отлетела, как удачно поддетый ногой футбольный мяч. Тело упыря рухнуло и загорелось само собой, без всяких Красных Петухов.

А в меня ударила молния.

Ух, зараза! – у меня аж дыхание перехватило, я попятился и чудом удержался на краю оврага. В глазах на секунду потемнело, но быстро разъяснилось.

Сколько ж я принял, интересно?

Ответ нашёлся быстро. Солнце испепелило останки упыря за считанные мгновения, и на выжженной земле осталось пять костей. Пять! Максималка. Надо же, и с Мандеста по итогу вывалилась какая-то польза.

Пять родий! На ранге Воин-подмастерье. Теперь я могу, например, Красного петуха открыть, полезнейший знак ведь. Или – Меч? Меч – штука крайне полезная, она у меня один раз спонтанно получилась, с волкодлаком. Это как Удар, только режущий. В общем, самурай без меча подобен самураю с мечом, только без меча.

Впрочем, об этом можно будет подумать и опосля.

– Все живы? – спросил я.

– Живы, – прокряхтел, приближаясь, Егор. – Повезло нам, что молодой. Если б ему хоть пять ночей от роду было – могли бы все тут и полечь. – Это он договорил уже, глядя на кости. – Ох, Владимир…

– Ну что опять «Владимир»? – поморщился я.

– Разозлил ты колдуна…

– Думаешь, его колдун поднял?

– А кто же ещё? Кабы упырь сам встал, в нём в первую ночь, может, и одной бы кости ещё не было. Они ж не сразу формируются. А тут – целых пять! Представь, сколько силы в него вложили! Страх и думать… Видать, кикимора сперва тут нашпионила. А ночью колдуну донесла, что рядом с усадьбой покойник лежит. Вот тот и наложил заклятие. Не знал ведь, что ты в это время его самого ищешь, дома тебя нет.

Я присел на корточки, собрал кости. Одну протянул Егору, тот взял. Другую – Захару. Тот не двинулся.

– Чего? – спросил я.

– Сам не видел? – огрызнулся парень. – Опять я… В стороне стоял. Двинуться от страха не мог. Трус проклятый.

– Слышь. – Я поднялся и заглянул Захару в глаза. – Ты сегодня ночью всю мою дворню вывел, от упыря спас.

– Конюха оставил! – Захар чуть ли не всхлипнул.

– Да ещё бы ты его не оставил! В доме упырь, охотников нет – куда тебе деваться было? Захар, не гони. Если будешь думать только о том, как лажаешь – всю жизнь только лажать и будешь. Моих домашних ты сегодня спас. Видал, как на тебя Маруська глядела?

– Правда? – встрепенулся Захар.

– Правда. Только трогать её всё равно не смей. А кость возьми.

Немного повеселевший Захар взял кость и припрятал её к остальным.

– Ну что, пацаны, – вздохнул я и пнул ком земли в овраг. – Значит, какой-то колдун прям сильно-сильно хочет меня прикончить. Врать не буду: не люблю, когда меня хотят прикончить. Надо врубать ответку, Егор. И чем скорее – тем лучше. Или я пойду один разбираться. До сих пор мне как-то везло, глядишь, и в этот раз справлюсь.

– Понял, – буркнул Егор. – Сейчас отправлюсь искать народ. Не спеши, дай мне пару дней.

– Хорошо, только не затягивай. За эти пару дней тут мало ли что случиться может.

Егор молча кивнул. И тут со стороны дома послышался крик Маруси:

– Владимир Всеволоды-ы-ыч! Сюда, скорее!

– Да что ж там опять такое? – простонал я и быстрым шагом пошёл навстречу новой напасти.

Оказалось, ничего такого, просто очнулся кучер. Он лежал в постели, в одной из гостевых спален. Был бледен и жалок, но – жив и в полном уме.

– Ну, со вторым днём рождения тебя, – сказал я, подтащив стул поближе к кровати. Сел. – Чё, как в целом?

– Голова кружится, – пробормотал кучер. – Плывёт…

– Ничего, дальше океана не уплывёт. Помнишь, что было?

– П-помню… – Взгляд кучера затуманился. – На улицу ходил, по надобности. Ночь была. У самой двери он подошёл. Я-то думал, из ваших кто! В лицо ведь не знаю никого, да и не видать в темноте. А чужому тут – откуда взяться?

– Пригласил? – спросил Егор, стоящий у выхода.

– Пригласил… – понурив голову, признался кучер. – За порог шагнул, повернулся, а он мне в горло-то и вцепился. Помню, заорать успел. А потом – как будто водки перебрал, в глазах погасло всё.

– Ясно, – вздохнул Егор. – Винить некого.

– Ладно. – Я хлопнул кучера по колену и встал. – Ты давай, отлежись. Накормить тебя накормят. А потом езжай домой.

– Ваше сиятельство! – тут же вскинулся кучер. – А позвольте, я лучше тут, с вами останусь?

– Вот так номер, – удивился я. – Ты ж где-то там числишься? При градоправителе?

– Ничего. Как числюсь – так и отчислюсь. – Кучер даже приподнялся на локтях, тяжело дыша. – За карету дарёную с меня три шкуры спустят! Хоть и не я виноватый, а накажут-то всех, кто ответить не может. А я вам верой и правдой служить стану!

Я немного подумал и сказал:

– Жалованья пока положить не могу. Наследство только принял, дебет с кредитом нихрена не сходятся.

– Это ничего! Я на первых порах и за еду могу.

Н-да, видать, крепко градоправитель мужика достал.

– Ну, оставайся, коли так. Как на доходы выйдем – платить начну. Не забуду.

В общем и целом, кучер-то нужен. А то карета без шофёра – ну такое себе.

Я уже повернулся к кучеру спиной, намереваясь уходить, как вдруг он меня окликнул:

– Ваше сиятельство! Вот, кстати, насчёт этого самого кредебита…

Глава 22

Егор, который в экономических прогнозах ничем помочь не мог, свинтил собирать пацанов для рейда на колдуна. Плотник, явившийся через час, продолжил делать мне красиво. Захар шарашился по усадьбе. К Даниле – вернее, к Груне, – пришла повитуха. Тётка Наталья с Марусей отправились туда же, помогать.

А мы с Тихонычем заперлись у него в кабинете, где несчастный управляющий обхватил голову руками и сидел, являя собой изображение мировой скорби.

Дело было в том, что кучер, внезапно переобувшийся в мою пользу, когда его снаряжали на аферу с каретой, слышал разговор градоправителя и секретаря. В числе прочего там было сказано, что после того, как меня с позором поймают на взятке, на следующий день ко мне в имение явится кредитор.

Насколько я понял из сбивчивого бормотания кучера (который сам, откровенно говоря, понял не много), конечной целью этой многоходовочки было превращение меня в карманного охотника градоправителя. Дескать, одно его слово – я и из Ордена вылечу, и всего своего имения лишусь. А потому вынужден буду состоять при Абрамове и по его указке бить нечисть, на которую тот укажет, да ещё и долю с добычи засылать.

Мотивы градоправителя понять было можно. Твари городу досаждали то там, то сям, а охотников было мало. Да и те, что были, всё больше тянулись к Смоленску, затем – к Москве и Петербургу. В частности из Петербурга регулярно собирались рейды в то, что на сленге охотников называлось Пеклом. И, как ни грустно было мне это осознать, Пеклом в этом мире была, кажется, примерно вся Европа. Вот там твари жили вообще как у себя дома, а люди ютились в пещерах.

Русские охотники, разумеется, считали своим долгом спасти братьев по разуму от неминуемого вымирания. Однако дело это было небыстрое, нелёгкое, и требовало огромных человеческих ресурсов – которых тупо не хватало. Поэтому по сути на данном этапе Пекло было этаким сафари для самых крутых, прокачанных и удачливых охотников.

О том, что происходит за океаном, вообще доходили только жуткие слухи – что там якобы всё ещё хуже, чем в Европе. Откуда брались слухи – неизвестно, однако причин не доверять им, похоже, не было.

– Ну всё, минута молчания окончена, – сказал я. – Давай конструктивно. Сколько мы должны и чем нам всё это грозит?

Тихоныч опустил руки на стол и, глубоко вдохнув, признался мне в сокровенном:

– Почитай, тысячу империалов.

Я присвистнул. Н-да, солидно. За пару дней столько не заработаешь, хоть ты купайся в крови потусторонних тварей.

– О рассрочке договориться сможем? – спросил я.

– Если господин Салтыков приедет – а я думаю, что он и приедет, – то вряд ли.

– А Салтыков – это кто?

– Ростовщик известный. Почитай, всё Поречье в кулаке держит, и в Смоленске связи имеет.

– И чего ему надо?

– Ну как, «чего»? Денег.

– Это понятно. Кому их не надо, спрашивается. Если просто денег – то договориться можно. А вот если у него что-то личное… Само имение-то сколько стоит? Столько же, сколько должны?

– Да Господь с вами. Нет, конечно! – Тихоныч даже коротко рассмеялся, но тут же взял себя в руки. – Половину этой суммы. Ну, может, три четвёртых – если оценщику на лапу дать. Но так ведь и Салтыков даст. Ещё и побольше.

– Значит, забирать имение ему не выгодно, – подытожил я.

– Пожалуй, что не очень выгодно, – согласился Тихоныч. – Потому что ведь и другие кредиторы, поменьше, подтянутся. У каждого хоть малый, да кусочек. Это и тяжба на долгие годы, и расходы на тяжбу. Но, с другой-то стороны, так хоть что-то может получить. А иначе – что вы ему предложите?

Я в задумчивости постучал пальцами по столу. Ситуация, конечно, весёлая вырисовывается. Даже немножко жаль, что Егор пробудил меня от паралича в деревне. Вот бы посмотреть, как среди всего этого веселья Мандест бы вытанцовывал. Впрочем, такая скользкая мразота отовсюду вывернется. Да и нет больше того Мандеста, прикончил я его, аж два раза. Теперь с Салтыковым надо мне решать.

Вариант «нет человека – нет проблемы» тут явно не сработает. Если мужик держит за яйца целый город, то он явно достаточно умён, чтобы защитить свои интересы. И в случае его смерти графовы векселя, или чего там, попадут в другие руки… Нет, решать нужно культурно. Долг есть долг.

– Что-нибудь предложу, – сказал я.

– Владимир Всеволодович… – начал было Тихоныч, но тут в дверь постучали. Маруся, заглянув, пискнула:

– Ваше сиятельство, там господин Салтыков приехали. Желают с вами говорить.

– Зови, – сказал я и поднялся.

От проблем прятаться – себя не уважать.

* * *

Господин Салтыков выглядел… впечатляюще. Высокий, худой, бледный дядька лет сорока, с будто приклеившейся улыбочкой. Чтобы войти в кабинет, в дверях ему пришлось пригнуться.

Обменявшись приветствиями, мы расселись. Салтыков раскрыл кожаную папку, которую принёс с собой. Глубоко вздохнул, показывая, как ему самому неприятна ситуация, и как он бы предпочёл оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. Я даже чуть слезу не пустил от умиления.

– Эх, Владимир Всеволодович… Так жаль, так жаль, что приходится начинать столь мирские разговоры, когда ещё не окончен траур по вашему уважаемому дядюшке. Но, понимаете, обстоятельства вынуждают меня…

Я мысленно усмехнулся. Обстоятельства, ну да. Пендель от градоправителя – то ещё обстоятельство. Ну ничего, Абрамов у меня своё получит.

– Давайте к сути, – сказал я. – Все мы тут взрослые люди. Вам нужны деньги, мне нужна эта усадьба. Всё так, или я что-то упустил?

Салтыков от неожиданности моргнул и с запинкой ответил:

– В-всё так, конечно…

– Выплатить всю сумму разом, сейчас, я не могу. Это, думаю, вы понимаете. Варианта вижу два. Либо начинается безобразная история с судами и попилом имущества, в результате которой я окажусь ни с чем, а вы получите гулькин хрен. Либо вы соглашаетесь заморозить проценты и предоставить мне вменяемую рассрочку.

Салтыков помолчал, переваривая услышанное. Откашлялся.

– Видите ли, Владимир Всеволодович. Я вам хотел сделать другое предложение.

– Слушаю внимательно.

– Вы отказываетесь от наследства в мою пользу. Я становлюсь владельцем всего вашего имущества, и, соответственно, беру на себя все долги вашего дядюшки. А вы остаётесь ни с чем, конечно же, но зато и в долговую тюрьму не садитесь. Будете свободным человеком. Начнёте с нуля. Судя по тому, какая у вас хорошая хватка, не пропадёте. Зачем вам бороться за это… – Салтыков дёрнул плечами. – За это всё?

– А вам с того какая выгода? Вы ведь окажетесь в минусе.

– Не в таком уж большом. А местечко мне нравится. Перестрою тут всё; к старости, быть может, даже и поселюсь. В дали, так сказать, от городской суеты. Вы же человек разумный, сами понимаете, что это предложение я вам делаю от себя лично. Тот, кто мне настоятельно рекомендовал сегодня приехать, предполагал именно ваш, первый вариант. Но я очень уважал вашего дядюшку и обойтись так скверно с его наследником не то чтобы не могу, а скорее не хочу. Совесть не позволяет.

Я пристально посмотрел на Салтыкова и вынужден был признать, что он не врёт. Он действительно по доброте душевной хотел помочь. Уж как мог. Не в обиду себе, конечно же.

Будь на моём месте Мандест – может, и согласился бы. Однако я твёрдо знал одну вещь: условия диктовать нужно самому. Только так ты будешь чего-то стоить в любом мире.

– А с нами – что же? – негромко спросил Тихоныч.

Салтыков посмотрел на него с удивлением, будто только что заметил.

– С вольными людьми? Получите расчёт. Если вам задолжали – всё будет выплачено, разумеется.

– А с дворовыми?

Салтыков пожал плечами.

– Продам, вероятнее всего. Пока, признаться, об этом не думал.

Судя по лицу Тихоныча, для него сказанное означало приблизительно смерть. Так же наверняка отреагирует и тётка Наталья. Не говоря уж о Марусе и Даниле с женой – которая только что родила или ещё в процессе.

– Нет, – отрезал я и встал. – Этот вариант неприемлем. Я настаиваю на рассрочке.

– Владимир Всеволодович, я бы охотно пошёл вам навстречу. – Салтыков тоже поднялся. – Но вы же понимаете, что и на меня некоторым образом давят. Боюсь, что та отсрочка, которую я вам могу предоставить, ничем не сможет…

– Сколько? – оборвал я.

Думал Салтыков недолго. Так же жёстко сказал:

– Неделя.

Н-да. За неделю заработать в два раза больше, чем стоит усадьба, это, конечно, сильно. Придётся брать сверхурочные.

– А почему не больше?

– Потому что через неделю в любом случае состоится суд, от меня это уже не зависит.

– Суд – тоже дело небыстрое. Особенно если хорошего защитника нанять.

– Ваша правда. – Уважения в глазах Салтыкова прибавилось. – Хороший защитник поместье вам не отыграет, конечно, но затянуть процесс сумеет. Вы выиграете год или два. Возможно, даже больше. Но, тем не менее, такие деньги…

– Вы ведь знаете, что я – охотник? – перебил я.

– Знаю, Владимир Всеволодович. Но, к сожалению, знаю и другое. Например, что в Российской Империи в год обнаруживается от десяти до пятнадцати охотников. И семь-восемь из них погибают, не успев развиться даже до Витязя. Двое-трое перебиваются с хлеба на воду. И лишь один-два действительно взлетают высоко.

– Вот я как раз из этих «один-два», – улыбнулся я. – Приятно было с вами поговорить, господин Салтыков.

– Это было полностью взаимно, – пробормотал ростовщик. Выглядел он изрядно обалдевшим.

Когда он ушёл, я повернулся к Тихонычу и сказал:

– Собирайся. Денег я тебе дам. Езжай в Поречье и найди мне там самого лучшего защитника. Пусть изучает материалы немедленно. Задачу ему объясни предельно внятно: мне нужно время. Чем больше, тем лучше.

– Сделаю! – подскочил Тихоныч с патриотическим огнём в глазах. – Благослови вас бог, Владимир Всеволодыч! А вы что делать будете?

– То же, что и всегда, – усмехнулся я. – Решать проблемы. Для начала – те, что меня бесят больше всего.

* * *

Я трижды постучал в дверь. Подождал пару секунд и постучал снова. Послышались шаги, и дверь открыл безупречный, как из китайского пластика отлитый лакей. Он окинул меня недоумевающим взглядом. Сначала этот взгляд считал одежду из магазина готового платья и сделался высокомерным. Потом коснулся меча, скользнул на перчатку и мигом превратился в уважительный.

– Чего угодно господину охотнику? – мягким обволакивающим голосом спросил лакей.

– Господин Абрамов у себя? – спросил я.

– Да, но он не принимает…

– Передайте ему сие послание. Я подожду, пока господин Абрамов меня примет.

Лакей взял запечатанный сургучом конверт и исчез, закрыв дверь. Я, повернувшись к улице, стал любоваться закатом и считать секунды. Очень скоро послышалось злобное топанье, дверь распахнулась, и мне в спину рявкнуло:

– Кикимора? У меня дома? Серьёзно⁈

Я повернулся на каблуках.

– Вы же прочитали бумагу, господин градоправитель! Разве Орден может прислать вам официальный документ, если всё несерьёзно?

Вообще-то может. Всё, что для этого нужно – показания двух независимых гражданских лиц. Одним из которых являлась Маруся, а другим – Захар. Захар после изгнания из Ордена стал самым настоящим гражданским, не придерёшься. А уж за пару серебряных рублей он не то что кикимору – самого Вия увидит пробирающимся в дом градоначальника.

Дальше уже всё совсем просто. Охотников в округе хрен да маленько, а кикимора – дело долгое и нудное, пока-то её выследишь. Но реагировать Орден обязан, а тут – я. Вован, новенький! Хочешь дельце на пару родий? Отчего не хотеть! Очень хочу.

– Согласно закону, вы обязаны предоставить мне место в своём доме на период охоты, – подытожил я.

Абрамов пыхтел, как паровоз. Казалось, пар из ушей вот-вот повалит. Нутро бывалого прохиндея подсказывало Абрамову, что его пытаются нагнуть. Но вот как именно – этого он не понимал.

– А вы, простите, имели опыт охоты на кикимору? – прорычал Абрамов.

– Естественно. Буквально день назад уничтожил матёрую. Опытного охотника провела, а на мне споткнулась. Можете Егора спросить, вы с ним знакомы. Ну и после того, как вы столь любезно подарили мне карету, я, разумеется, отложил все свои дела и отправился вам помогать.

– Невероятно любезно с вашей стороны.

– Ну что вы, Афанасий Афанасьевич, это вы исключительно любезны!

Мы несколько секунд посверлили друг друга ненавидящими взглядами. После чего Абрамов царственным жестом предложил мне войти.

Оставив его за спиной, я гнусно усмехнулся. Пункт два моего великолепного плана выполнен так же легко, как и пункт один. Даже легче.

* * *

Господин Абрамов проживал не один, а как полагается: с женой – высокомерной дамой с вечно поджатыми губами, и двумя дочерьми – мелкой, лет двенадцати, и постарше, на выданье. Дочерей звали, соответственно, Анна и Елена. Обе влюбились в меня с первого взгляда, но каждая на свой лад.

Абрамов не мог не соблюсти элементарных правил вежливости, а потому пригласил меня к столу – семейство как раз собиралось ужинать. Я кривляться не стал. Кто двадцать лет прожил на жидкой крестьянской похлёбке, тому, я считаю, вообще кривляться грех.

– А как вы охотитесь⁈ – спросила меня, сияя глазёнками, мелкая Анна.

– Дорогая, ты докучаешь гостю, – немедленно вмешалась госпожа Абрамова.

– Что вы, никакого беспокойства! – заверил её я. – Наоборот, это очень хорошо, когда люди интересуются нашей службой. Мы, любезная Анна Афанасьевна, сначала выслеживаем тварей, а потом сражаемся с ними и побеждаем.

– А как сражаетесь?

– Ну, это уже зависит от конкретной твари. Бывают мелкие, с мячик размером – тут один подход. А бывают здоровенные.

– Больше человека⁈ – ахнула Анна Афанасьевна.

– Бывают и побольше, – кивнул я, припомнив упомянутых в справочнике великанов. – На таких, конечно, уже армию собирать необходимо.

– Когда я вырасту, тоже уйду в охотники! – решительно заявила Анна.

– Не выдумывай, моя дорогая, – опять нахмурилась матушка. – Приличные люди в охотники не уходят.

– А разве Владимир Всеволодович неприличный?

– Ах, я ведь не то хотела сказать. Дорогая, отчего бы тебе не помолчать? Ты смущаешь гостя, и твой ужин стынет!

Старшая, Елена, задавала другие вопросы. Под её томным взглядом я чувствовал себя как мороженое в микроволновке. Мороженое, правда, в такой ситуации становится мягким целиком и полностью, а вот я… не совсем.

– Вам, наверное, очень одиноко, Владимир Всеволодович, – низким приятным голосом говорила девушка, словно невзначай выдвигая вперёд грудь. – Всё время в пути…

– Бывает, Елена Афанасьевна, – сказал я, подпустив в голос тщательно отмеренную долю вселенской скорби. – Да и коллектив-то всё больше мужской. Знаете, этот грубый юмор, разговоры только о делах… Иногда так не хватает тепла.

– Ах, как же я вас понимаю! Порой мне кажется, что я тоже совсем одна в этом мире. Никто меня не понимает!

– Поверьте, я вас понимаю. Моё сердце открыто всегда.

– Когда у кого-то открытое сердце, окружающие постоянно норовят запереть его снаружи…

– Сердце охотника не запереть, Елена Афанасьевна.

– Как жаль, что я не охотница…

– Зато я – охотник.

Я подмигнул, Елена Афанасьевна покраснела. А господин Абрамов грозно откашлялся.

– Дочь моя, оставь, пожалуйста, свои романтические бредни для подруг! Господин охотник у нас по делу.

– А я слышала, что вы – дворянин? – сменила стратегию Елена.

– Да, унаследовал титул от дядюшки, – кивнул я. – Уже очень скоро меня введут в общество, и тогда, надеюсь, я смогу оказывать вам и светские визиты.

– Ах, поскорее бы…

– Я и сам жду не дождусь.

Абрамов сопел и пыхтел, но ничего не мог поделать с той кевларовой нитью, что протянулась между мной и его дочкой.

Немного расслабился он, только когда появилась горничная, унести тарелки и подать чай. Девчонка была на редкость смазливая, постарше Елены года на два. На меня посмотрела с любопытством, но взяла себя в руки и приступила к исполнению служебных обязанностей.