Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 139 (всего у книги 346 страниц)

– Э, нет. Погоди. За окном светает уже, а рабочий люд, сам знаешь – с первыми петухами встаёт. Через час на улицах уже полно народу будет. Так не годится, риски для гражданского населения нужно свести к минимуму.

– Чего?

– Я говорю, вечер утра мудренее – в плане охоты на мертвяков. Отдохнём, выспимся, а к ночи пойдём. Ты чего, кстати, на конюшне-то дрыхнешь? Хочешь, к Обломову в особняк отведу? Он тебе спальное место по первому классу обустроит, как потенциальному спасителю отечества. И завтрак тебе подадут, и обед, и кофе в постель

– Да ещё не хватало – в постелю кофе выливать, – возмутился Харисим. – Это, может, у вас, аристократов, так положено, а нашему брату даром не сдалось – в луже ворочаться. Я на конюшне посплю, а позавтракаю пивом, с полным моим удовольствием.

– Ну хорошо, как скажешь. Вольному воля. Стало быть, до вечера.

Я попрощался с Харисимом и вышел из кабака. Зевнул. На улице действительно светало. Это я, получается, опять ночь не спал… Не, так не пойдёт. И на конюшне располагаться – тоже как-то не очень. Это Харисим принюхался, а я против лошадей, в целом, ничего не имею, но ночевать в их обществе – уже перебор.

Я переместился к дому Обломова. Пешком топать было лень. В этот раз беспокоить Илью Ильича не потребовалось. Услышав, что я желаю отдохнуть, меня тут же сопроводили в знакомую гостевую спальню.

Прекрасно. Зря Харисим отказался. Что ни говори, а без лошадей всё-таки комфортнее, чем с ними. Ну и на кроватях в генерал-губернаторском доме не экономили.

Проснулся я уже за полдень. Обломов отбыл на службу справлять свои генерал-губернаторские дела. Аглая Бонифатьевна, если и присутствовала в доме, никак себя не обозначала. Стеснялась, наверное, у них тут по части прилично-неприлично целая система загонов, сам чёрт ногу сломит.

Мне подали завтрак. Вкушал я его в гордом одиночестве и совершенно от этого не обламывался – скорее, наоборот. Пока ел, в голове неплохо так прояснилось. Когда допил кофе, планы на день оформились окончательно.

Выйдя из особняка Обломова, я завернул за угол. Мысленно изобразил Знак и оказался в Поречье.

Возле конторы Урюпиных оказалось неожиданно оживленно. По двору, под присмотром худого сутулого дядьки, скакал верхом на деревянной лошадке пацан лет шести. Он был одет в костюмчик из голубого бархата и нарядные башмачки. Волосы подстрижены, аккуратно причёсаны. В общем, если бы я не знал доподлинно, что это вчерашний беспризорник, в жизни бы ничего такого не подумал.

Неподалеку возились двое рабочих, что-то сооружали. Гувернёр мне поклонился. Пацан соскочил с лошадки и бросился навстречу.

– Здрасьте, дяденька господин граф!

– Здорово. – Я подал ему руку. – Ну что, как жизнь?

– Хорошо! Мне лошадку купили. И качели строят, – пацан кивнул в сторону рабочих.

– Вот оно что. А я-то думаю – зачем Урюпиным виселица? Вроде не их профиль… Ну то есть, выходит, хорошо живёшь?

– Хорошо. Только учиться заставляют. И меня, и Варьку. И всех, – пацан грустно шмыгнул носом.

– Ну, ничего. Учиться – это ещё не самое страшное в жизни. Всё лучше, чем в канаве мёрзнуть. Верно?

– Ага! – счастливый пацан снова оседлал лошадку.

А я направился в контору.

Сёстры Урюпины сидели за столами и прилежно поскрипывали перьями по бумаге. Я подошёл к столу Александры. Успел краем глаза прочитать верхние строчки:

'Глубокоуважаемый Иван Иванович!

Сим спешу сообщить, что…'

Дальше читать не стал. Понял, что письмо адресовано Ползунову. Молодец Александра! Времени даром не теряет. Впрочем, в способностях сестёр Урюпиных я никогда не сомневался – почему, собственно, и пришёл.

Выслушав задание, сёстры округлили глаза.

– Но, Владимир Всеволодович…

– Спокойно, дамы. Режиссуру беру на себя. Всё, что нужно от вас – юридическое сопровождение. Кто готов?

Глава 6

– Я обещала Митеньке и Варе, что мы пообедаем вместе, – смущенно отводя глаза, пробормотала Евгения.

Александра улыбнулась.

– Оставайся. Мы с Владимиром Всеволодовичем в некотором роде уже сработались.

Так оно и было. По крайней мере, переносам Знаком Александра уже не удивлялась. А по части обнимашек, необходимых для выполнения переноса, с самого начала ничего не имела против.

Выбираясь из сухого фонтана в Смоленске, я подал Александре руку. Кивнул знакомому охотнику, направляющемуся к фонтану. Тот проводил Александру обалделым взглядом – нечасто нас, охотников, баловали вниманием благородные барышни.

Я поймал извозчика. В том, что нужный адрес он знает, не сомневался, и оказался прав.

– Пожалуйте, – остановив карету, показал извозчик.

Я подошёл к воротам. Трости, чтобы постучать, как положено аристократу, у меня не было. Выдернул из ножен кинжал и побарабанил рукоятью.

– Чего изволите? – подоспевший привратник посмотрел на кинжал в моей руке с опаской.

– Я к господину Головину. Он дома?

– Дома, да-с… Изволите подать визитку?

Да чтоб тебя! Сто раз ведь уже заказать собирался.

– Нету. В другой куртке забыл. Скажи: прибыл граф Владимир Всеволодович Давыдов.

– Давы-ыдов⁈ – ахнул привратник. И бросился открывать ворота. – Пожалуйте, пожалуйте! Немедленно доложим!

Александра посмотрела на меня с удивлением.

– А я отчего-то решила, что вы не знакомы с хозяином.

– Я и не знаком.

– А почему же тогда?..

Я пожал плечами.

Нас проводили в гостиную и предложили располагаться. Дом был приличных размеров. Скорее даже, дворец, а не дом, не меньше обломовского.

Анфилады комнат, узорчатый паркет из ценных пород дерева, хрусталь, зеркала, картины в золочёных рамах, напольные вазы, камин, отделанный мрамором – в общем, если бы моей целью было проверить, действительно ли Катерина Матвеевна самая богатая невеста в Смоленске, сейчас исчезли бы последние сомнения. Хорошо, что не это было моей целью, и на приданое Катерины Матвеевны я не претендовал. Хотя всё равно взгрустнул – не люблю, когда добро по дури разбазаривают.

– Владимир Всеволодович!

Матвей Головин спешил мне навстречу с распростертыми объятиями. До сих пор меня столь радушно приветствовал единственный человек в мире, портной Яков Соломонович Брейгель. Но если Брейгель внутренним взором видел на моём месте денежный мешок и радовался ему, то Матвей Головин – самому факту моего существования. Мое присутствие и впрямь доставляло ему искреннюю радость.

Он схватил меня за руку, энергично затряс.

– Бесконечно рад приветствовать, многоуважаемый Владимир Всеволодович! Очень, очень много о вас слышал!

Я представил Александру. Пока Головин отдавал распоряжения относительно чая, кофе и прочего, присмотрелся к хозяину дома. И вынес окончательный диагноз: солнечный звездодуй.

– Что-что? – переспросила Александра.

Видимо, последние слова я проворчал вслух.

– Да есть такие ребята, солнечные звездодуи. Светящиеся, порхающие, готовые восторгаться каждым пуком каждой птички и каждым каком каждой бабочки. У молоденьких девушек, вроде Катерины Матвеевны, это смотрится мило, у дяденек, переваливших за полтос – печально. Мужчина в принципе может себе позволить быть солнечным звездодуем в единственном случае: если у него за спиной стоит жена и взмахами волшебной скалки разгоняет все проблемы. Но здесь, как понимаю, не тот случай.

– Вы, Владимир Всеволодович, говорите загадками.

– Ничего. Скоро всё станет предельно ясно, обещаю.

– Итак, друг мой! – Матвей Головин опустился в кресло и устремил на меня восторженный взгляд. – Рассказывайте! Рассказывайте же скорее. Катенька столько о вас говорила, мне так не терпится узнать вас получше! Очень жаль, что моя супруга поехала к обедне. Она тоже была бы счастлива с вами познакомиться.

Счастлива? Хм-м, ну окей. Сам напросился. Давай знакомиться.

– Вам, вероятно, известно, что я охотник?

– О, да, безусловно! Катенька говорила, что…

– А охотникам доступна такая любопытная штука, как колдовство. В частности, мы можем заглядывать в прошлое и предсказывать будущее. И я здесь для того, чтобы вас предостеречь. Мой хрустальный шар поведал, что если вы в самое ближайшее время не уймёте свой пыл по части вваливания бабла во всякую хрень, Катерина Матвеевна останется без приданого.

Глаза Матвея какое-то время ещё светились восторгом. По инерции, видимо. А потом он обалдело пробормотал:

– Простите… Что?

Расшифровку своих слов я оформил быстро. А на то, чтобы Матвей Головин поверил мне, как родному, время тратить вообще не пришлось.

Одна из отличительных черт солнечных звездодуев – убедить их в чём-либо не составляет ни малейшего труда. Любому бреду, произнесённому нужным тоном, верят, как святому писанию. Припомнив биографию Матвея Головина – то, как его без проблем окрутила вдова с двумя детьми, которая была едва ли не втрое старше; то, как потом эти подросшие дети заправляли всем немалым состоянием Головиных, – я был почти уверен, что столкнусь примерно с таким существом. Однако Матвей Головин превзошёл все мои ожидания.

Н-да, человек со скалкой тут просто жизненно необходим. Сам я эту почётную роль выполнять не могу, мне бы свои дела успевать раскидывать. А вот Александра Дмитриевна Урюпина в качестве надсмотрщицы – то, что надо. Муха мимо не пролетит.

Через полчаса после начала беседы Александра извлекла из знакомого саквояжа знакомые письменные принадлежности и разложила на столе. Начиная с этого часа все банковские чеки, выписываемые Матвеем Головиным, без визирующей подписи поверенного – Александры Урюпиной – становились недействительными.

– Знаете. А это очень даже хорошо, – решил Головин. – А то, вы понимаете, характер-то у меня твёрдый! Но ведь иной раз так уговаривают, так уговаривают! Ну просто невозможно отказать.

– Понимаю, чё. Вы как ёжик – сильный, но лёгкий.

– Да-да, – рассеянно подтвердил Головин. – А тут с меня, получается, взятки гладки! Поверенный наложил запрет, вот и весь сказ.

Он, поначалу приунывший, снова солнечно расцвёл. А мне сделалось внезапно скучно. И всё, что ли? Не будет ни криков, ни скандалов, ни разорванной на груди тель… Эм… Что там у него, манишка? Какое-то унылое приключение. Всё-таки избаловала меня жизнь, привык, что за каждым кустом какое-нибудь развлечение.

Но ведь грех жаловаться! Сегодня вечером мы с Харисимом, например, будем зажигать. Причём, в самом прямом смысле этого слова. Мне правда так нужны какие-то проблемы до этого прекрасного события?

Вопрос был риторическим и ответа не требовал. Но вселенная его, видимо, услышала и поняла по-своему.

Мой взгляд, блуждающий по интерьеру без особых целей, упал на журнальный столик. На нём стояла широкая… ну, наверное, ваза. Хотя в моём понимании вазы высокие, обладают узким горлышком и предназначены для постановки цветов непосредственно внутрь. Это же была какая-то неправильная ваза, но назвать её чашей тем более язык не поворачивался.

Да и вообще, не в вазе суть! Внутри лежали визитные карточки. Частная коллекция Матвея Головина. Видимо, карточки всех визитёров клались туда, а потом, в случае необходимости, нужная изыскивалась.

Наверху оказалась строгая чёрно-белая карточка, на которой витиеватым шрифтом было выведено нечто до боли знакомое.

Я встал, не обращая внимания на излияния Головина – который всё это время что-то с восторгом излагал – и подошёл к столику. Взял карточку. И прочитал: «Троекуров Дмитрий Иванович».

– Прошу прощения, – перебил я Матвея. – А вы знакомы с господином Троекуровым?

– Что, простите?.. – Матвей посмотрел на визитку. – Ах, да… Конечно, знаком! Это человек выдающихся качеств. Мы с ним, можно сказать, друзья, давно друг друга знаем.

– Вот уж правда ваша, – сказал я вслух, а сам подумал: «Звездит».

Будь они друзьями, зачем Троекурову оставлять визитку?

– Он вам что-то предлагал?

– Ох, Владимир Всеволодович, вы проницательны! Да, от господина Троекурова поступило некоторое предложение.

– И куда он предложил вам вложить деньги?

Почему-то я был готов к чему угодно, только не к этому. Матвей Головин рассмеялся и сказал:

– Речь шла не совсем о деньгах. Мы обсуждали возможность бракосочетания его сына, Николая Дмитриевича Троекурова, с моей Катенькой.

Я аж визитку обратно в вазу выронил.

– Бракосочетание⁈

– Ну да. Правду сказать, Катеньку уже действительно пора выдавать замуж. А Николай Дмитриевич – фигура достойная, с положением в обществе и состоянием. К тому же хорош собой, получил прекрасное воспитание и образование. Знает языки…

– И вы уже приняли решение?

– Разумеется, нет! – возмутился Матвей. – Тогда я бы выглядел, как несерьёзный человек, который решает всё под влиянием сиюминутного настроения.

– Это, разумеется, не так, – вставила Александра.

– Конечно же, нет. Я пообещал подумать. Взял на размышления неделю.

– Но вы ведь уже знаете, что ответите, да? – Я понимал, что давлю уже просто как БТР, но ничего не мог с собой поделать.

– Правду сказать, я предполагаю ответить согласием. Поймите меня верно, Владимир Всеволодович: при всём моём к вам уважении, вы – в первую очередь охотник. Я… я, разумеется, не хочу ничего плохого сказать об охотниках. Напротив: спасибо вам, что защищаете нас от этих ужасных тварей, заполонивших мир. Только вашими стараниями Россия гордо держит знамя человечности посреди охваченной огнём Европы!

– Посреди?.. – озадачилась Александра.

Я мимикой и жестом показал ей, чтобы не развивала эту тему. В географии у Матвея Головина явно были пробелы, а может, просто выразился неудачно.

– … однако охотники в массовом сознании – не самая лучшая партия для девушки вроде Катерины Матвеевны. Образ жизни… Все эти сомнительные пирушки и ещё более сомнительные связи с сомнительными девицами… То есть, поймите правильно – я не хочу сказать, что в чём-то подобном замешаны лично вы, ни в коем случае!..

– Конечно, я вообще не такой.

– … но в случае вашего бракосочетания Катенька навсегда останется парией в свете, ей откажут от лучших домов. Она, бедняжка, попросту зачахнет. Она ведь привыкла к совершенно другой жизни! Уверен, вы поймёте меня, как отца: я не хочу такой судьбы для своей любимой дочери.

– Прекрасно понимаю, – сказал я, вспоминая свои практически панибратские отношения с предводителем пореченского дворянства.

Что-то мне подсказывает, что если мы с Катериной Матвеевной поженимся, то откажут от домов нам полтора идиота, которые в свете вообще не котируются. Это, разумеется, касается Поречья, но и в Смоленске я нисколько не сомневаюсь. А в Петербурге я уже вообще обладаю долей в предприятии стратегического значения.

В общем, у меня было что по существу возразить Матвею. Однако оставался один безответный вопрос: мне-то эта женитьба куда вообще упёрлась? При моём образе жизни мне только такой жены, как Катерина Матвеевна не хватает. Вот кто-то вроде Земляны – ещё да. Типа Маруси – тоже да. Ни тебе лишних вопросов, ни скандалов не по делу. Нет, Катерину Матвеевну я, конечно, люблю всем сердцем – мимолётное виденье, гений чистой красоты и всё такое. Но жениться-то зачем? Хорошее дело браком не назовут.

– … к тому же вас ведь могут, простите великодушно за грубую правду, – в любой момент убить, – продолжал трещать Матвей. – Вообразите себе, какую боль испытает Катерина Матвеевна!

– Уверяю, мне тоже будет неприятно, – со всем возможным участием вставил я.

– Значит, вы меня понимаете!

– Всем сердцем. Которое, разумеется, разбито с этой минуты раз и навсегда. Но это ничего. Я стихи напишу. Которые станут классикой мировой литературы, и дети в школах будут проклинать меня, заучивая их наизусть через сто лет.

– Спасибо! Спасибо вам огромное за такое глубочайшее понимание! – Матвей вскочил, схватил меня за руку и затряс её. – Однажды, я уверен, общественное мнение в отношении охотников переменится! И я сам приложу к этому руку.

– Не надо…

– Я всем расскажу, какой вы умный и тонко чувствующий молодой человек!

– Этого уж вовсе не надо.

– Пожалуй, нам пора! – подскочила Александра. – Владимир Всеволодович?

– Да-да, разумеется, – закивал я. – Спасибо, что приняли! До свидания.

– Заходите в любое время! – напутствовал нас Матвей. – Двери моего дома…

Двери его дома захлопнулись, отрезав остатки фразы.

– Желаете платок? – Александра Урюпина протягивала мне платок.

– Зачем? – удивился я. – У меня что-то на лице?

– Ничего, кроме смертельной тоски. Я была уверена, что вы вот-вот заплачете, потому и поспешила объявить об уходе.

– Заплачешь тут, – буркнул я, оглянувшись на дом.

– Вы настолько близки с Катериной Матвеевной?

– Ну, не настолько… Хотя это зависит от того, что вы понимаете под словом «настолько». В моём понимании нам ещё есть, куда стремиться.

– И вы всерьёз намерены попробовать себя в поэзии?..

– Разумеется. Уже набросал кой-чего. Вот, послушайте: «Крестьянка ехала верхом на кобылице, а парень встречу сей попался молодице…»

– Какое интересное начало, – с унылым видом сказала Александра. – А дальше?

– Дальше ещё не придумал. Но точно про любовь будет.

* * *

Вернув Александру в офис, я сам вернулся обратно в Смоленск, присел там на край фонтана и глубоко задумался.

Свежевыясненные обстоятельства нельзя было просто откинуть. Разумеется, ночная вылазка важна, однако тут может крыться кое-что поважнее.

Зачем Троекурову эта свадьба? Вариантов – масса. Хочет достать меня? Возможно. Позарился на приданое в свете недавно нарисовавшегося наследства? Вполне возможно, денег много не бывает, особенно если занимаешься террористической деятельностью. Решил уже хоть как-то пристроить к делу своего непутёвого сына? Тоже нельзя сбрасывать со счетов такой вариант.

– Ладно, – встал я со вздохом. – Это всё, конечно, интересно, но первым делом – самолёты.

И отправился к Харисиму.

* * *

К вечеру всё было готово. Даже более, чем всё.

Обломову я в официальном порядке предоставил заявление, согласно которому я, Владимир Давыдов, подозреваю господина Троекурова в тварных бесчинствах. А в качестве примера привожу гробовую мастерскую. Которую нынче вечером мы будем зачищать.

Благодаря дате на документе у Обломова появилась возможность официально предоставить своих наблюдателей, абсолютно беспристрастных, которые будут лицезреть всю комедию и потом письменно изложат впечатления.

Я лично сильно сомневался, что Троекуров оформил контору на себя, там даже на вывеске другая фамилия. Но надо же с чего-то начинать. Одними физическими и магическими силами его не сковырнёшь, надо давить по всем фронтам. Пусть занервничает, задёргается. Ошибки начнёт допускать. Мне это всё – исключительно на руку.

– Ну-у, собрал толпу, – буркнул недовольный Харисим, увидев Земляну и Захара.

– Тридцать мертвяков, – напомнил я. – Тридцать, Харисим! Не жадничай. Забыл про выговор от главы?

Харисим ещё сильнее насупился. Помнил он про выговор.

Мы стояли напротив целевого здания, с полностью составленным и утверждённым планом. Ничто не могло пойти не так.

Самый раскачанный Красный Петух имелся у Харисима, ему и доверили деликатное дело поджигания крыши. Захар и Земляна сыграли в «Камень, ножницы, бумага». Захар проиграл, и Земляна пошла внутрь конторы.

Меньше чем через минуту дверь открылась, и Земляна появилась на пороге с целевым дедушкой на плече. Дедушка болтался без чувств. Вернувшись к нам, Земляна сбросила свою ношу и сказала: «Уф!»

– Мой выход, – объявил я.

Глава 7

Подойдя к двери, я начертил полукругом несколько Знаков Западней. С чёртовым оврагом этот финт не сработал, но там был целый потусторонний чёрт. А тут – тупые мертвяки, которые кинутся куда попало.

Я повернулся и показал большой палец. Харисим махнул рукой и двинулся в обход. Зайдя сбоку зданию, он воздел руки и кастанул ярчайшего, великолепнейшего Красного Петуха. Куда тому огнемёту! Тут прям чем-то апокалиптическим повеяло.

Крыша вспыхнула вся разом. Прогорела за считанные мгновения и провалилась внутрь.

– Приготовились! – Я на всякий случай обнажил меч.

– Готов! – сказал Захар, держа какой-то амулет.

Здание горело уже полностью, когда, наконец, наметился движ.

Из дверного проёма выскочили сразу трое охваченных огнём мертвяков и заняли три ловушки. Те, что последовали за ними, продолжили укомплектовывать невидимые «стаканы». Пять, шесть, семь, восемь…

– Ой-ёй! – сказал вдруг Захар и показал куда-то вверх.

Я поднял голову и увидел, что на крышу… Ну ладно, не на крышу, а, скорее, на стену выбрались четверо мертвяков. И как только я их заметил, они спрыгнули вниз, спасаясь от огня.

Харисим, который был ближе всех, понёсся на мертвецов с мечом, но те бросились врассыпную. Им было не до Харисима.

– Сука! – прокомментировал я ситуацию. – И что могло пойти не так, а⁈ Вы ж тупые! У вас что, мозги откуда-то образовались⁈

На получение ответа от мертвяков, понятное дело, не рассчитывал. Договаривая, скастовал хитрый Знак, который нарыл в своё время в пореченской библиотеке – заставил мертвяков застыть. Не был уверен, что сработает сразу на несколько объектов, но получилось. Знак, чем бы он ни был, видимо, действовал достаточно широко, а мертвяков воспринял как единую тварь.

Помня о побочном действии Знака, я замер на месте. Гаркнул Земляне:

– Костомолка!

Повторять не потребовалось. По четвёрке, которая не успела далеко убежать, прокатилась Костомолка. А к тем, что вляпались в ловушки, уже подскочил Захар. Уцелевших мертвяков оперативно добивали, но я, отменив Знак, в эту сторону уже не смотрел. У нас образовалась новая проблема – из здания вылетела объятая пламенем торцевая стена.

Летела она чётко на стоящего напротив торца Харисима.

Нормальный человек отпрыгнул бы в сторону. Харисим, габаритами превышающий нормального человека в полтора раза, с криком «Х-ха!» в лучших традициях азиатских боевиков, подпрыгнул и отбил снаряд ногой.

Получилось эффектно. Но сорвать аплодисменты Харисим не успел. В ту же секунду из образовавшегося проёма вывалились оставшиеся мертвяки. Разной степени обожженности – кто-то слегка дымился, кто-то пылал не хуже олимпийского факела. Количеством около двух десятков.

Трое из них тут же вляпались в ловушки, но сильно легче от этого не стало. И убегать мертвяки, в отличие от предыдущей четвёрки, не спешили. Они всей толпой попёрли на Харисима. Прошлись прямо по горящей на земле стене. Тварей не парило ни это, ни то, что некоторые из них горели сами.

Костомолки мы с Харисимом и Земляной врубили одновременно. Вынесли разом десяток мертвяков. Молнии, родии – я получил двадцать две. Сумел наконец подсчитать оставшихся тварей, не вляпавшихся в ловушки – восемь штук. На троих с половиной охотников – ерунда. Сейчас мы их…

Уклониться я успел в последнюю секунду. На рефлексах – сперва ушёл, потом увидел, от чего. В меня летел пылающий обломок стропила. Бревно диаметром сантиметров десять и длиной около двух метров.

Н-да. Доспех-то я, конечно, накинул, ещё до начала операции. Но в данном случае – что толку с того Доспеха? Пробить его никакое бревно не пробьёт, конечно, но вот с ног бы я полетел – только в путь. На что, видимо, и был расчёт…

Так. Стоп. Расчёт⁈ Я сейчас о ком говорю, вообще? Где тупорылые мертвяки, интеллекта которых едва хватает на то, чтобы не путать руки с ногами – а где, мать его, расчёт⁈

Ответ материализовался в ту же секунду. Горящая боковая стена проломилась изнутри – как будто по ней шарахнули стенобитным орудием. А из пролома вылетела чугунная станина от чего-то.

В этот раз к нападению я был готов, с траектории уйти успел. Иначе в лепёшку размазало бы, несмотря на Доспех. Весила чугунная хреновина килограммов триста.

С физическими возможностями у метателя проблем определённо нет. Да ещё и зачатки разума присутствуют – охотится-то он явно на меня! От прочих мертвяков отбиваются Харисим, Земляна и Захар, а этот направленно выцеливает Владимира Давыдова. И выходить из барака не спешит, шарится по объятой пламенем мастерской так, словно никакой огонь ему нипочём. Вот уж чего не хватало…

– Ты ещё что за говно трусливое⁈ – крикнул я. – Выйди хоть, покажись!

Ответ меня изумил – хотя предполагал, что готов к чему угодно. В ответ прогрохотал выстрел.

Меня пуля не задела. Тот, кто укрывался в горящем бараке, занятия на стрельбище явно прогуливал, лупил в белый свет, как в копеечку. Обычно толку с такой стрельбы – хрен да маленько, но иногда дуракам везёт. А тем, кто попадёт под шальную пулю – наоборот. В этот раз не повезло Харисиму.

Я услышал, как он взревел у меня за спиной. Скорее изумлённо, чем от боли. Когда я понял, чему так изумился, по спине пробежал холодок.

Харисима ранили. Пуля пробила Доспех.

Магическую защиту, которая у Харисима наверняка прокачана до самого высокого уровня, пробила пуля! А значит, мир уже не будет прежним. С этой минуты для всех нас, охотников, «Доспех» не равно «неуязвимость».

– Ну, тварь! – рявкнул я. – Держись!

Хорошенько рассчитав траекторию, разбежался, прыгнул. И взлетел.

План был простой – ломиться в дверной проём означает тут же угодить под пулю. Стрелок из твари, конечно, хреновый, но не попасть по мишени с трёх метров – это исхитриться надо. А соломенная крыша давно прогорела и провалилась внутрь барака.

Приземлился я на краю стены. Той, что по моим прикидкам должна была находиться за спиной у неведомой твари, напротив бреши, пробитой чугунной станиной.

Расчёт оправдался. Тварь стояла ко мне спиной. Перезаряжала пистолет.

– Твою мать, – пробормотал я. – Ну, здравствуй, Т-800! Похож ты на батьку…

Что представляла собой тварь изначально, оставалось только догадываться. Сейчас, когда человеческая плоть сгорела, это был полностью металлический скелет, без намека на костную ткань. Новейшая троекуровская разработка, видимо. Так же, как и пули, способные убивать охотников. Троекуров ведь обещал Головиным супероружие – ну вот оно, пожалуйста. А то, что дураку досталось – дело наживное. Система наверняка самообучаемая, ей бы только мишеней побольше…

Я вдруг почувствовал дикую ярость. Будь передо мной Троекуров – голыми руками порвал бы, несмотря на хитровывернутые защиты. Но Троекурова, трусливой собаки, в бараке не было. Была только тварь, выведенная с единственной целью – убийство охотников. И тварь эта, видимо, что-то почувствовала. Бросила возиться с пистолетом и медленно начала разворачиваться.

Дожидаться, пока развернётся полностью, я не стал. Все силы, какие были, вложил в Костомолку.

Раскатанные в лепёшку металлические пальцы задели спусковой крючок. Прогрохотал выстрел – дурной, ушедший в сторону. А я спрыгнул с верха стены внутрь горящего барака. Времени у меня было – едва ли минута. Я-то не тварь, мне дышать надо! А тут с кислородом как-то не очень.

В несколько прыжков я добежал до раскатанного по полу мертвяка. Отделить башку от шеи получилось только с третьего раза. В голове мелькнуло: что-то с этой башкой не так. Что именно, я понял, когда нанёс последний удар – вонзил меч твари между глаз.

Родии. Столько, что на ногах я не устоял – отбросило на горящий штабель того, что когда-то, очевидно, было заготовками для гробов. Пятьдесят родий… На какое-то время я аж дышать перестал. Не горел сам лишь благодаря Доспеху.

Придя в себя, вскочил с пылающего штабеля, бросился к уничтоженной твари.

И теперь уже окончательно убедился, что у неё нет глаз. Троекуровский терминатор оказался слепым. Выцеливая меня, опирался он не на зрение, на что-то иное.

Ладно. Принял, запомнил. Пули бы найти! Пистолет-то – обычная местная рухлядь, ни прицельности, ни тем более скорострельности. А вот пули…

Мои глаза отчаянно слезились. И воздуха в лёгких оставалось всё меньше. Но куда пальнула перед смертью тварь, я помнил – в угол, где напиленные доски обстругивали рубанком. Потом доски складывали друг на друга. К этому штабелю я и метнулся.

Заморозка тут только помешает. Тут же затащит всё дымом, вообще ничего не разгляжу. Восстановление сил! Против пожара малоэффективно, конечно, но хоть сколько-то дополнительного времени даст.

Я пнул горящие доски ногой, они рассыпались. Принялся перебирать – благо, руки защищены Доспехом, не обожгу.

В глазах скоро начало темнеть. Восстановления сил, как я и ожидал, хватило ненадолго. Я перекидывал доски – стараясь углядеть среди них ту, в которой застряла пуля. И наконец увидел.

Так и вывалился из барака – с пылающей доской наперевес. На неё же и рухнул.

* * *

Битва с мертвяками завершилась громкой убедительной победой. Это мне сообщили сразу, как только влили Восстановление сил.

Я помотал головой. Сел. Принял из рук Земляны фляжку, жадно сделал несколько глотков. Остальное вылил себе на голову – казалось, что она дымится.

Чуть поодаль дотлевало то, что когда-то было гробовой мастерской. На земле темнели туши мертвяков. Уничтожить их и собрать кости ещё не успели.

– Тридцать два! – объявил Захар – гордый, как лев. – Тридцать два мертвяка ухлопали!

Я молча показал большой палец. Сосредоточившись, проверил внутренний баланс.

Ого! Аж на сто восемь родий поправился. Значит, не зря я помимо Западней расставлял и Отстроченные Костомолки. Это я молодец. Ну и с терминатором – тоже молодец, что уж тут.

– Как ты оказался в бараке? – строго спросила Земляна.

Харисим и Захар тоже вопросительно на меня уставились. Я поначалу удивился. Потом сообразил, что когда из барака валом попёрли мертвяки, моим бойцам стало немножко не до меня. Настолько не до меня, что не заметили, как взмыл на крышу. Хотя уж выстрел-то не могли не заметить!

– Как ты? – я повернулся к Харисиму.

Тот повёл левым плечом – тем, в которое попала пуля. Рубаха на плече была продырявлена, на ней подсыхала кровь.

– Ничего. Хотя повозиться со мной нам всем пришлось. Три Противоядия влили! Будто на меня десяток крыс разом кинулся.

Я задумчиво кивнул. Огляделся, высматривая доску. Не увидел.

– А где доска?

– Которая?

– Я из барака с доской выскочил, точно помню! Где она?

Мои бойцы переглянулись. Но душевным здоровьем командира интересоваться не стали. Привыкли уже, наверное. И доску искали недолго.

– Вот, – сказал Захар.

– Угу.

Я вытащил из-за пояса кинжал и принялся выковыривать засевшую в доске пулю.

– Это что? – спросил Харисим.

– Пуля.

– Вижу, что пуля, не слепой! На что она тебе?

– На экспертизу. Там, – я махнул рукой на дымящиеся останки барака, – на полу лежит новейшая троекуровская разработка. Точнее, то, что от неё осталось – я по этой твари Костомолкой проехался. В отличие от предыдущих моделей, обладает зачатками разума. Из нас четверых выбрала меня и хреначила направленными ударами. Но не проканало, и тварь начала стрелять. Тебе, Харисим, охренительно не повезло. Угораздило подставиться под пулю, которая предназначалась мне.

– Эта дрянь Доспех пробила!

– Да, я в курсе. Эта дрянь – то, к чему так долго и упорно шёл Троекуров. Оружие, способное убивать охотников. Если бы тебе повезло чуть меньше, и пуля попала не в плечо, а, например, в живот… – я покачал головой.