Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 143 (всего у книги 346 страниц)

– Да я не про то! Я спрашиваю, чего это Федька гармонист разорался? Вроде у них со Стешкой гладко было всё.

– Да получается, что не всё. Видимо, девице он понравился, но внимания на неё не обращал. Неудивительно, в общем-то, это нормальное состояние для поп-звезды. Но она с таким состоянием мириться не пожелала и раздобыла где-то приворотное средство. Повезло, что не у некоторых, – я посмотрел в сторону Виссея, тут насуплено отвернулся. – А сейчас, когда наш доморощенный алхимик раскочегарил свой мартен, на парня подействовал отворот. Ветер-то – в их сторону был. Будущий Леннон прозрел и разнервничался.

– Кто-кто? – переспросил Гераська.

– Да неважно. Важно, что зелье работает. Давай-ка, сообрази мне под него какую-нибудь посудину. Не бегать же с котелком.

– Опять ты, – приветливо встретила меня Аксинья.

– Опять я, – не стал спорить я.

– Чего тебе?

– Приказ генерал-губернатора Смоленска: всем особам женского пола, находящимся в детородном возрасте, выпить сей чудодейственный отвар для повышения плодовитости. Твари совсем распоясались, город в опасности – слыхала?

– Мне плодиться не от кого. Одна я.

– А вот это, уважаемая особа детородного возраста, генерал-губернатора вообще не колышет. Приказано пить – стало быть, пей. На, держи. Бесплатно выдали.

Я протянул Аксинье склянку с изумрудно-зелёным зельем.

Глава 13

Аксинья недоверчиво прищурилась.

– А тебе, что же – велели зелье по домам разносить? Неужто, кроме графа Давыдова, других посланцев нету?

– Другим – другие относят. Граф Давыдов к тебе одной пришёл, только тебе такая честь. Гонца-то от генерал-губернатора – с порога ведь прогнала бы?

Аксинья пожала плечами.

– Я не разбираюсь, кто там гонец, а кто на дуде игрец. Мне всё едино, всем от ворот поворот!

– Вот именно. Потому я и пришёл… Пей, короче, не задерживай! У меня дел сегодня – километр ещё.

Я огляделся. Увидел череп, стоящий на обеденном столе. За столом явно происходил завтрак, и перед черепом стояла кружка с чем-то горячим – чаем или кофе, – над кружкой поднимался пар.

У меня начал подёргиваться глаз. Кажется, вовремя успел, кукуха вот-вот отчалит совершенно, окончательно и бесповоротно, провожающим уже сказали покинуть вагоны. Но Аксинья таки говорит, что она одна – следовательно, крохотный шанс успеть имеется.

– Ты серьёзно, что ли? – спросила Аксинья, держа склянку.

Как говорят бродячие торговцы, если человек взял товар в руки – значит, точно купит. Ну, посмотрим, как эта ваша мудрость работает.

– Ещё как, – кивнул я. – Не поверишь, сам в шоке. Правительство, чего от него ждать! Как решат чего – хоть в петлю лезь. То чёрное с белым не носи, то «р» не выговаривай. Ну, надо людям как-то зарплаты отрабатывать, показывать бурную деятельность.

Аксинья поморщилась. Тезисы у неё сомнений не вызвали. Н-дя. Во все времена у всех правительств исключительно хреновая медийная реклама. Хоть бы на курсы какие походили, что ли…

– Ладно, – вздохнула Аксинья и откупорила склянку. – Выпью – и уйдёшь.

– Конечно. Я вообще не имею обыкновения мешать людям завтракать. Сам голодный, как волкодлак, понимаю.

Метнув на меня презрительный взгляд, Аксинья зажмурилась и залпом выпила снадобье, запрокинув голову. Вот это женщина! Сразу видно: пить умеет. С такой и в кабак зайти не стыдно.

Аксинья опустила голову, протянула мне склянку. Хотела – видно по лицу – сказать что-то едкое, тонкое, остроумное, например, посоветовать засунуть эту склянку генерал-губернатору в задницу, но тут что-то произошло. Взгляд изменился, рука дрогнула, и склянка упала на пол. Аксинья ахнула, у неё подкосились ноги.

– Тихо! – Я подхватил девушку. – Вот это не надо, это лишнее.

Усадил Аксинью за стол. Она подалась вперёд, тяжело дыша. И вдруг увидела перед собой череп.

От визга у меня заложило левое – ближайшее к источнику – ухо.

– Выброси! – голосила Аксинья. – Убери эту гадость, этот… этот ужас!

– Да запросто.

Я взял череп, сунул его в мешок, который предназначался для сбора костей и был у меня всегда с собой. Это, естественно, не те кости, за которые можно было бы получить доход, но ладно. Надеюсь, мешок не обидится. Оперативная необходимость, всё такое.

– Какой кошмар, какое безумие! – бормотала Аксинья, обхватив голову руками. – Что я вытворяла, Господи! Почему ты сразу меня не остановил?

– Да я… как бы это сказать… весьма эмансипирован. То есть, не только эмансипирован, я в принципе за свободу. Хочет девушка череп домой забрать – почему нет, пусть берёт, пока ничейное. В конце концов, у каждого свои представления о красивом интерьере. Может, ты вообще решила стиль сменить на готический, откуда мне знать.

Аксинья схватила чашку с чаем, сделала пару глотков и перевела дыхание.

– Это наваждение какое-то, – заявила она уже окрепшим голосом.

– Оно самое. А если точнее – приворот.

– Что?

– Приворожил, говорю, тебя твой Ванечка. И доигрался. Не с теми людьми связался. Вернее – и не с людьми вовсе. В результате сам топором по башке получил и едва тебя не уволок в царство мёртвых.

– А ты… – Тон Аксиньи вновь как-то странно переменился. – Ты, значит, всё это понял. И отворотное зелье мне принёс.

– Было дело. Ты уж извини, но всё-таки с черепами чаи гонять – это немного перебор. Я-то, в принципе, могу себе позволить, но я всё же охотник, ещё одному моему загону никто не удивится. Но в среднем по палате нормальные люди так себя вести не должны. Принц Гамлет, уважаемый человек – и тот дальше разговоров не заходил.

– Я хочу ребёнка.

– И это прекрасное желание, его превосходительство генерал-губернатор будет радоваться, я ему передам.

– Пошли.

Аксинья встала и, схватив меня за руку, куда-то потащила. Я довольно быстро сообразил, что речь идёт не много не мало о спальне.

– Не-не-не! – засопротивлялся. – Давай не надо. Ты девушка красивая, даже очень, и характер – просто прелесть. Но у меня есть принципы.

– Какие ещё принципы⁈ – уставилась на меня Аксинья, остановившись.

– Принципы порядочного человека. Ты сейчас решения принимаешь на всплеске гормонов после стресса. Через два часа проклинать себя будешь. А что самое страшное – меня. Я, знаешь ли, очень не люблю, когда меня проклинают. Люблю, когда меня любят.

– Любовь ничего не стоит, если уж она продаётся и покупается! – со слезами на глазах выкрикнула Аксинья.

– Ну вот, видишь. Тебе просто катарсис был нужен, для этого в постель не обязательно. – Я привлёк к себе Аксинью, обнял, погладил по голове. – Если хочешь – можешь заварить мне кофе. Посидим, французскими булками похрустим.

– Нет у меня ни кофе, ни булок…

– Не вопрос, щас всё будет. Пять минут.

Я метнулся в ближайшую лавку. Не через пять минут, конечно, но скоро мы действительно пили. Чай из самовара. С бубликами. Бублики были, конечно, русскими и не хрустели. Хотя я вообще не знаю, до какого состояния нужно довести булку, чтобы она хрустела, дичь какая-то.

– И что мне теперь делать? – спросила нахохлившаяся Аксинья.

– В смысле? Что хочешь – то и делай. Или ты в плане отношений? Ну, насколько я понял, жениха найти для тебя вообще не проблема. Скоро слух пройдёт, что твоё сердце свободно, и от этого добра отбою не будет.

Поморщилась. Ну… могу понять. Мне тоже вот это вот всё глубоко непонятно. Когда приходят к тебе какие-то малознакомые люди и предлагают руку и сердце, как бизнес-проект для инвестиций. Как по мне, знакомство должно быть естественным. Как и развитие отношений, вплоть до ЗАГСа.

– Почему ты не воспользовался моей слабостью? – спросила Аксинья напрямик, пронзив меня взглядом.

– Я ж объяснил.

– Даже среди «благородных», – это слово она произнесла с таким ядом, что мне захотелось Противоядие кастануть на всякий пожарный, – таких днём с огнём не сыщешь.

– Что значит, «даже»? – возмутился я. – Я, между прочим, тоже благородный. Ну… почти. Формально граф? Граф. Вот и нехрен тут.

Во взгляде Аксиньи сверкали молнии и плыли тёмные тучи. Хотя иногда вдруг прорывался солнечный свет и возникала радуга. В общем, многое обещал этот взгляд. Очень многое. Пожалуй, пора отсюда валить к хренам, а то я ведь тоже не железный.

Я встал. По моему лицу Аксинья поняла, что ухожу, и что она меня не удержит.

– Мы ещё увидимся? – встала она тут же.

– Легко. Забегай как-нибудь в гости. Живу в Давыдово, в своём имении. Более конкретного адреса, боюсь, не существует, но в округе меня любая собака знает.

– Заходи лучше ты, – улыбнулась Аксинья.

– И я зайду. Прямо завтра не обещаю, но на неделе – обязательно.

На том и попрощались. Я сделал себе в памяти пометку, что заехать нужно. Девушка, конечно, сильная и крепкая, но пока нестабильная. Надо проконтролировать, только осторожно. Впрочем, ставлю кость, что при следующей встрече Аксинья уже будет воспринимать меня только как свидетеля её временной слабости и постарается скорее отделаться. Ну и славно, уж чего-чего, а женщин вокруг меня и без неё хватает.

Смоленское утро выдалось пасмурным, сонным. Да к тому же без кофе, а чай меня не сильно взбодрил. Я, зевая, добрался до резиденции генерал-губернатора. Меня уже даже ни швейцар у двери, ни лакей – никто ни о чём не спрашивал. Я просто спокойно прошёл в кабинет Самого и, сев на стул для посетителей, не здороваясь, сказал:

– Илья Ильич. Сними мне квартиру в Смоленске.

Обломов отложил перо.

– Где?

– В Смоленске.

– Это понятно. Район уточняю.

– Да где-нибудь попроще, чтоб без благородных соседей. И не шибко дорогую. Мне не жить – хотя, может, и заночую как-нибудь, – а с человеком одним встречаться по-тихому. Сделаешь?

Илья Ильич несколько секунд подумал, потом сделал неправильные выводы.

– Аксинья?

Про ситуацию с Аксиньей он, естественно, знал, я старался держать Обломова в курсе всего, что происходит на подведомственной территории. Как и говорил Харисиму, с власть предержащими лучше дружить. Иначе можно огрести проблем, а проблемы никому не нужны. Нужны плюшки.

– Тьфу на тебя, Илья Ильич! Совсем скверно обо мне думаешь. Нет, увы, всё куда прозаичнее. Встречаться буду с мужиком. Сугубо в рамках дозволенного Роскомнадзором.

– Опять какие-то свои тайные дела крутишь?

– Не опять, а снова. С Троекуровым вопрос-то решать надо, он сам не рассосётся. Что там у нас, кстати, по гробовой мастерской?

– Глухо, – развёл руками Илья Ильич. – Не принадлежит она ему по документам и никогда не принадлежала. А держал её некий Спиридонов Гермоген Евграфович. Где такой, кто такой – загадка. Концы в воду, не сыскать.

– Ожидаемо. Но не критично. Копите факты, сведения. Всё это в итоге для суда пригодится. Путь в тысячу километров начинается с одного шага.

– Полагаешь, дело до суда дойдёт? – внимательно посмотрел на меня Обломов.

– Полагаю, нет. Но готов рассматривать разные варианты развития событий. Я бы хотел, чтобы у Троекурова проблемы начались по всем фронтам. Чтобы его даже официально в розыск объявили.

– Работаем… Насчёт квартиры понял, завтра сделаем. Кстати говоря, может, тебе будет интересно: Троекуров-младший уехал в Петербург.

– Ку… Чего этот недоделок сделал⁈ – обалдел я.

– В Петербург, – развёл руками Обломов. – Буквально вчера, как оказалось.

– В смысле, с концами, что ли, перебрался?

– Да нет вроде. Просто поехал за каким-то интересом. С чем уж то связано – Господь его знает.

– Долбанутым нет покоя… Вот и подписывай всяких сопляков на агентурную деятельность. Ладно, квартиру всё равно сними, пусть будет.

– Так это ты с ним, что ли, встречаться собирался?

– Ну. В кабаках уж больно людно. А у Троекурова, как мы знаем, глаза и уши даже там, где им ну вот вообще делать нехер. Кстати, об этом. Надо ж ещё с Филькой вопрос закрыть… Не-не, это я не тебе, это уже о своём. Всё, Илья Ильич, бывай! Завтра загляну – квартиру посмотреть.

Попрощавшись, я вышел на улицу и перенёсся… Нет, не в Оплот. Хотелось немного потусить дома. Кофе хорошего выпить, в кровати поваляться. К тому же не факт, что Фильку вообще успели найти. Выяснить это можно, даже не мотаясь самому. Пошлю сокола к Прохору, десять минут – и будет ответ. А там уж решу, либо покемарить до обеда, либо сразу переноситься в Оплот и работать с предательским Филькой.

Это ж сколько ещё среди охотников таких двуличных мразей? Терентий, Филимон… И ведь про всех говорят, что охотники хорошие! Чем только этот сучий Троекуров их соблазняет?..

Я перенёсся не в кабину, а во двор. Зашёл сразу на конюшню.

– Ну как ты тут, Тварь? – поприветстовал новую жительницу.

– Говно, – отозвалась Тварь, полыхая огнём глаз. – Не ем я овса. Мне мясо нужно. Или яйца. А траву свою сами жрите.

– Белок, короче. Записано, – кивнул я. – Всё будет, не нервничай.

Я свистнул. Сокол по имени Грамм сорвался с насеста, пронёсся перед самым носом кобылы и сел мне на плечо.

Кобыла возмущённо заржала. Сокол повернулся к ней и презрительно клокотнул.

– Чего⁈ – взвилась кобыла. – Твой хозяин⁈ Это мой хозяин!

Сокол в ответ насмешливо засвистел. Кобыла заржала так, что разметала лежащую перед ней охапку сена. Поднялась на дыбы.

– А ну, тихо! – прикрикнул я. – Я пока ещё не твой хозяин.

– Как это?

– А вот так. Право мне служить надо заслужить. А ты только выделываться горазда.

Сокол насмешливо фыркнул. Снова что-то просвистел.

– Это ты-то, мешок с перьями, быстрее меня⁈ – возмутилась кобыла. – Да ты знаешь, как я скакать могу? Я – тварь, между прочим! Меня никому не догнать!

– Интересные подробности вскрываются, – хмыкнул я. – Жаль, что пока не до них. Я – по делам, пообщаемся, когда вернусь. Не буянь тут.

С соколом на плече вышел из конюшни. План был простой: поздороваться с домашними, кого увижу, предупредить, что обедать буду, подняться к себе, написать записку, отправить Грамма в путь-дорогу…

Корабль моих планов разбился об айсберг реальности.

– Владимир Всеволодович! – сказала Катерина Матвеевна, поднявшись мне навстречу.

Она сидела на веранде, а вокруг неё толпились примерно все, включая Захара. Земляны только не было, охотница на месте не сидела. Захар выглядел невероятно смущённым и озадаченным более всех.

– Я, это, – сказал он. – Ну… Не взыщи, Владимир – карету твою взял. К Марфе съездить, тебе ж всё равно пока не надо. А как обратно ехать, так там – вот…

«Вот» посмотрела на меня глазами, готовыми разразиться слезами, и промолвила:

– Спрячьте меня, Владимир Всеволодович, умоляю! Я не хочу замуж за Троекурова!

На лицах моих домашних, обступивших Катерину Матвеевну, читалось категорическое согласие с этой позицией.

– За Троекурова, ваше сиятельство, самую негодную дворовую девку отдавать – и то жалко, – выразила общее мнение тётка Наталья. – Уж мы-то его, негодяя, своими глазами видели!

– Да и слухи об нём какие ходят! – вмешалась Груня, качающая на руках младенца. – Кума моя рассказывала, а ей на рынке говорила ихняя прислуга, что чуть не каждую неделю в доме новая молодка появляется. А куда потом исчезает, то никому неведомо. Страсть господня!

– Да это не тот Троекуров, – успокоил я. – Это сын. Тому-то – нахрена жениться, если и так каждую неделю новая молодка?

– И то верно, – рассудил Данила.

Груня на него негодующе зыркнула.

– Всё равно! Разве ж это дело, благородной барышне в этаком сраме жить? Греховодство наблюдать? Спасите её, ваше сиятельство!

– Да спасу, куда я денусь. Спасать благородных барышень – мой профессиональный долг. Здравствуйте, любезная Катерина Матвеевна!

– Ах, простите! – Катерина Матвеевна сообразила, что даже не поздоровалась. – Я так взволнована… Здравствуйте, Владимир Всеволодович.

– Николай Троекуров, получается, посватался к вам? Мне говорили, что он в Петербург зачем-то отбыл. Это за подарками к свадьбе, что ли?

– Отбыл? – удивилась Катерина Матвеевна.

– Ну да. Он давно приходил свататься?

Катерина Матвеевна отвела глаза. Пролепетала:

– Да он, собственно, пока не приходил… Я даже и не знала, что Николай Дмитриевич в Петербурге.

– Очень интересно. А как же он тогда к вам посватался?

– Я… Ах, простите! – Катерина Матвеевна всплеснула руками. – Я вчера получила письмо от папеньки, и по некоторым оговоркам поняла, что у него появилось такое намерение – выдать меня замуж. Сказала об этом дядюшке с тетушкой, и они принялись меня убеждать, что Николай Дмитриевич – прекрасная партия. Я расплакалась, повздорила со всеми. Николай Дмитриевич – приятный молодой человек, но я его совершенно не люблю! Я плакала в саду, и меня в окно увидела Марфа. Прибежала, спросила, что случилось. Она так хорошо меня понимает! А потом откуда-то появился Захар Силантьевич. – Катерина Матвеевна задумчиво посмотрела на Захара. – Право, я даже не могу припомнить, откуда…

– Да я за минуту до этого приехал, – не моргнув глазом, соврал Захар. Ну, ясное дело. Не с Марфей же кувыркался у неё в комнате. – Как услыхал, в чём дело, так сразу сказал – надо в Давыдово ехать! Уж туда Троекурову точно хода нет. Владимир ему последний раз так по рогам дал, что еле жив остался.

– Ай, молодец! – похвалил я. – Троекуров ещё даже никуда не рыпался, а ты уже ко мне, молодому холостяку, незамужнюю барышню домой притащил. Троекуров, может, свататься ещё и не полезет. Он без папашиной воли шагу шагнуть не смеет, а папаше пока вот вообще не до жениховства. Зато Катерине Матвеевне, когда вернётся, дома скандал закатят – только в путь.

– Ой, – пробормотал Захар.

– Вот тебе и «ой»! Это у вас с Марфой свободная любовь; секс-наркотики-рок-н-ролл. А людям, отягощённым аристократическим званием, над каждым шагом думать надо. Особенно если ты незамужняя барышня. Там вообще этих правил приличия столько, что запоминать – дураком станешь.

– Ах, – сказала побледневшая Катерина Матвеевна. До которой, видимо, тоже дошло.

Я развёл руками.

– Ну, блин. Сорян. Не я выдумал.

– И что же нам теперь делать?

Ответить я не успел.

– Владимир! – заорали из дома.

Я услышал торопливый стук сапог по лестнице. Кто-то поспешно спускался из моей башни вниз.

Я распахнул дверь. И едва не столкнулся с Прохором.

– Филька, гад! – выпалил он.

– Что?

– Догадался! Взять себя не даёт. Как увидал, что я иду, так заперся в избе, да шарашит оттуда Мечом да Ударами.

Глава 14

– А почему же он Знаком не смылся подальше? Если догадался?

– Того не ведаю. Он будто помешался, меня едва не убил. И орёт: давай, мол, веди ещё охотников! Добрая охота получится! И ржёт, как полоумный.

– А ранг у него какой?

– У Фильки-то? Витязь.

– И ты, Пятидесятник, с ним не справился? Меня на помощь зовёшь?

– Дак он не один там! Избу медведи окружили, чёрт их знает, откуда взялись! Говорю же, едва ноги унёс.

Я присвистнул.

– И сколько там медведей?

– Было шестеро, одного я убил. Но сейчас, пока за тобой побежал, может, и ещё появились. Как на нас упыри тогда полезли, помнишь?

Я помнил, конечно. Забудешь такое.

– Ясно… Так. Захар, приготовься! Сейчас Прохор меня перенесёт, и я тут же за тобой вернусь. Катерина Матвеевна, вам принесут перо и бумагу. Напишите две записки следующего содержания: «Срочно жду у дома Фильки!» Отнесёшь одну записку Егору, другую Земляне, – это я сказал соколу.

Тот понятливо курлыкнул. Перепорхнул с моего плеча на стол и уселся перед обалдевшей Катериной Матвеевной.

– Идём? – я повернулся к Прохору.

Тот кивнул. Я положил руку Прохору на плечо и приготовился исчезнуть вместе с ним.

Прохор прикрыл глаза – многие охотники так делали, мысленно изображая Знак. Но ничего не произошло.

Прохор пожал плечами, вытащил меч. Нацарапал Знак на досках пола. И снова – хоть бы что.

Прохор длинно, заковыристо выругался.

– Филька, гад! Знак мой, видать, отыскал да потёр!

– Зачем? Если он сам сказал – приводи ещё охотников? Ему ведь, получается, кости наши нужны.

– Известно зачем. Чтоб добирались подольше да измотались в дороге. А он – свеженький… Хитёр, тварюга!

– Да уж. Вот именно, что тварюга. Далеко отсюда его деревня?

– Прилично. Тридцать вёрст.

Захар присвистнул.

– Карету запрягать? Али верхами поскачем?

– Верхами? – меня осенило. – А ну, погоди!

Я бросился в сторону конюшни.

– Значит, говоришь, скакать можешь быстрее, чем сокол летает?

Кобыла по кличке Тварь, с наслаждением поглощающая обрезки мяса, подняла на меня голову.

– Ну, допустим, могу. – И тут же спохватилась: – А ты с какой целью интересуешься?

– Жарко стало. Проветриться хочу.

С этими словами я накинул кобыле на шею висящую на гвозде верёвку-амулет.

– Э, э! Ты что делаешь? Мы так не догова…

– Ты ведь хочешь, чтобы я твоим хозяином стал? А раз хочешь, не фиг выступать. Вперёд!

Мои домашние меня верхом на Твари уже наблюдали, не очень удивились. А вот Катерина Матвеевна пришла в полный восторг. Вскочила и даже в ладоши захлопала.

– Владимир Всеволодович! Где вы раздобыли такое чудо?

Кобыла, услышав, что она – чудо, от удовольствия встала на дыбы. Подтвердила:

– Нутк, ёптыть! Чудо и есть! Слыхал, мешок с перьями?

Сокол обиженно заорал. Сраженная наповал Катерина Матвеевна осела в кресло.

А Прохор аж рот открыл.

– Владимир! Это ж… Это ж…

– Тварь. Знаю. И что? Это ведь я на ней еду, а не она на мне. Объясни лучше, где Филькина деревня находится.

Прохор, в отличие от Катерины Матвеевны, взял себя в руки быстро. Объяснил.

– Понял, – кивнул я. – Жди здесь, скоро вернусь. И Егор с Земляной пусть тоже сюда подгребают. – Приказал кобыле: – Погнали! Данила, открой ворота.

Кобыла, распираемая гордостью, не стала дожидаться, пока Данила дойдёт до ворот. Она взяла разбег прямо от веранды и недолго думая махнула через частокол.

* * *

– Предупреждать надо! – крикнул я кобыле, когда сумел отдышаться.

– Про чё?

– Про всё!

Мы неслись с какой-то сумасшедшей скоростью, я не был уверен, что копыта Твари вообще касаются дороги. А самое удивительное, что никаких неудобств при этом не испытывал. По всем законам физики, поездка для меня должна была закончиться если не на самом первом этапе, при штурме частокола двухметровой высоты, то минут через пять уж точно. Когда на такой скорости меня просто сдуло бы с лошади потоком встречного воздуха. Но ничего подобного не происходило.

Я понял вдруг, что прекрасно обхожусь без седла, стремян, поводьев и прочего барахла. Я сидел на спине Твари так, будто объезжал её с самого рождения, и мы давно успели стать одним целым. Нечто похожее чувствовал, когда вынимал из ножен меч, кобыла казалась продолжением меня самого.

Когда я понял, что пора поворачивать, верёвки даже касаться не пришлось. На развилке дороги Тварь сама уверенно выбрала правильное направление.

– Ты откуда знаешь, куда ехать?

– Ты же знаешь! – удивилась Тварь. – Значит, и я знаю.

Действительно. Чего ж тут непонятного.

До деревни Фильки мы долетели минут за двадцать.

– Сбавь-ка скорость, – приказал я, когда вдали показалась деревня. – И не пались. Подъедем с задов, аккуратно.

Не палиться Тварь умела идеально, вот уж с кем в разведку ходить. Огородами пробиралась буквально на цыпочках – и это при своих-то габаритах. На грабежи средь бела дня, видимо, не так давно перешла. Раньше-то не наглела, всё больше подворовывала. Насобачилась за долгие годы.

– Жди здесь, – приказал я, – дальше не лезь. – Филька – охотник, он тебя почуять может. Затаись и не отсвечивай!

Тварь шагнула в сторону, в высокую траву, и распласталась на земле. Полторы тонны живого веса в буквальном смысле слова растворились в окружающей природе. Вот это я понимаю, искусство маскировки!

Я показал кобыле большой палец и устремился к дому Фильки. Найти его труда не составляло. Дом окружили ревущие медведи. Они ходили кругами, будто несли вахту… Хотя почему «будто»? Так оно и было.

Выглядели медведи плюс-минус одинаково, циркулировали с одной скоростью, так что посчитать эту карусель было затруднительно. Навскидку я прикинул, что их семь-восемь. Восемь изменённых тварной магией здоровенных туш. Медведь формально относится к высокоуровневым тварям, так что недооценивать его нельзя.

Но также нельзя было недооценивать и Фильку. Он маячил за окнами. Разглядеть его с такого расстояния было трудно. Окна он у себя повыбивал и сейчас метался от одного к другому, высматривая нападающих. По ходу, перекрыло парня наглухо, и отступать ему было некуда.

В принципе, я уже видел, как разрулить ситуацию в одну каску, но к чему этот неоправданный риск, когда есть ресурсы.

Переместившись к изначальной локации, я изобразил кинжалом на земле Знак.

– Ну как? – хриплым шёпотом спросила Тварь.

– Ситуация – жопа, – тихо сказал я. – Но ничего, мы со страпоном.

– Это что ж за штука такая – страпон?

– Такая палка для удовлетворения особо страждущих. Метафора, Тварь. Метафора. Жди здесь, сейчас буду.

Я переместился во двор, под восхищённый возглас Катерины Матвеевны. Остальные-то уже привыкли к моим исчезновениям и появлениям.

– Ну как?

– Ну что? – налетели на меня Захар с Прохором.

– Семь или восемь медведей. Работаем. Захар – пошли. Прохор – на мой Знак следом за мной.

Обняв за плечи Захара, я переместился обратно.

– Ох, ё… – сказал Захар, издали увидев фронт работ.

– Не ссать. Со Знака отойди.

Захар отпрянул – и вовремя. Появился Прохор.

– Ох, ё… – вздохнул он. – Ну, Филька, ну, учудил…

– У тебя ошибки в произношении «поехавший мудак», – уточнил я. – Значит, так, самое главное: Фильку не убивать, я с ним поговорю сперва.

– Угу, – согласился Захар.

– Убивать его без главы вообще нельзя, – уточнил Прохор. – Аврос судить будет.

– Ну и прекрасно, нам же руки пачкать не придётся. Значит, бьём медведей, обездвиживаем Фильку, допрашиваем и тащим к Авросу. План в целом понятен?

– В целом, да, а…

– А теперь – детали.

* * *

Я притаился с северо-западной стороны дома на таком расстоянии, чтобы медведи не обращали на меня внимания. Филька всё так же метался по дому, который выстроил будто бы специально в расчёте на этот день. Хотя, может, именно так и было. Насколько я понял, внутри не было никаких перегородок, а окна украшали каждую стену в количестве двух штук. Ещё я заметил в руках у Фильки ружьё, и это мне совсем не понравилось.

Если у него имеются пули типа «убийцы охотников», то мы в жопе. Волына конечно, стопудово гладкоствольная, так что с большого расстояния промажет с гарантией. Но моя-то задача подойти близко. И там один просчёт – и всё. И в моей чудесной ванне будут творить блуд Захар с Марфой. А поскольку сие недопустимо, придётся как-то выживать. А это значит, не подставляться под пули.

Манок вспыхнул на северо-востоке, фактически на дороге. И медведи встрепенулись. У Прохора был Манок что надо, приманивал даже высокоуровневых. Медведи потянулись к зелёному огню.

– Куда⁈ – завопил Филька. – Назад! Меня охранять, твари безмозглые!

Медведи ощутимо заколебались. Они вертелись на месте, ревели, выли. Двое даже сцепились, начали лупить друг дружку по мордам когтистыми лапами. Что-то мне напоминало их неадекватное поведение…

Манок звал тварей в одну сторону, Филька – в другую, и они охреневали от обилия открывшихся перспектив.

И тут ещё один Манок вспыхнул на юго-востоке. Я его не увидел, но понял, что он есть, потому что, во-первых, ждал его, а во-вторых, изменилось поведение медведей. Теперь они вовсе завертелись волчками, раздираемые на части противоречивыми стремлениями. Как справедливо заметил Филька, твари эти были безмозглыми, мозги им пожрала неведомая зараза, превращающая обычных зверей в тварей. Поэтому критически подойти к ситуации они не могли. Если их тянуло в три разных стороны, они пытались бежать в три разных стороны одновременно, только и всего.

– Ко мне! Ко мне! – надрывался Филька.

Да было бы попрошено. Щас исполним.

Я накинул Доспехи и рванул бегом. А бегать я умел хорошо. Мышцы вспыхнули огнём от невероятного напряжения, ветер засвистел в ушах. Окно стремительно приближалось. В нём мелькнул ствол, я вильнул вправо.

Грянул выстрел, пуля свистнула у левого уха. Хренасе, разлёт. Получается, если бы я не вилял, то вообще бы ничего не почувствовал, а так – чуть не подставился. В баллистике я не спец, но рискну предположить, что это потому, что у троекуровских пуль вес какой-то не тот. Может, они легче обычных, потому и летят не так, как хотелось бы производителю. Интересно, как скоро он допрёт до того, что ему нужны нарезные стволы…

Я прыгнул, выставив руки перед собой, как будто нырял в воду. Нырнул в окно. Тут же сгруппировался, упал на пол и покатился кувырком. Расслышал ещё один выстрел, затем щелчок.

Вскочив на ноги, я осознал, что мне сказочно повезло. У Фильки в руках была двустволка. И он лихорадочно её перезаряжал.

Нет уж, пройдите-ка нахер, уважаемый.

Удар.

Филька сказал: «Ыгх!» – и отлетел спиной на стену, долбанулся затылком. Два патрона вывалились из левой руки, но винтовка осталась в правой.

Меч.

Теперь Филька заорал благим матом. Ну, я бы тоже заорал, если бы мне руку по локоть отрезало.

Теперь немного доброты. Остановить кровь. Что, не работает? Тьфу ты, голова садовая! В справочнике ж русским по белому писано, что после потери конечности кровь останавливает только Знак третьего уровня, а у меня – второй. Надо бы апнуть, возможность имеется. Если этот мудень тут кровью истечёт, будет вообще не в тему.

Но эта мысль посетила не меня одного. Ещё она пришла в голову Фильке. Он быстро взял себя в то, что осталось от рук. Левой провёл над культёй правой, и красный фонтан иссяк. Больше того, культя затянулась у меня на глазах молодой кожей.

– Конец тебе, сукин сын! – прошипел Филька.

– А ты ничего не перепутал? По-моему, это тебе конец.

Филька демонически расхохотался. И, будто в кино, под самую зловещую ноту этого смеха распахнулась дверца погреба. С диким рёвом наружу выскочил мертвяк.

Да чтоб вашу мать! Сколько у него тут тварей? Зоопарк, что ли, держит, недоумок хренов⁈

Я выхватил меч, лезвие засветилось. Мертвяк кинулся на меня, я встретил его косым рубящим. Ключицу разрубил, но дальше лезвие не пошло. Не застряло – и на том спасибо.

Мертвяк налетел на меня, повалил на пол. Эх, Красного петуха бы кастануть! Да пожар ведь моментально начнётся. К тому же Петух у меня не такой прокачанный, чтобы нормально зажечь живого мертвеца. Вот когда сдохнет – там самое то, а пока – проблема.

Хотя ладно, проблема решаемая.

Удар. Мертвяка отбросило, и он не успел вцепиться мне в горло.

Меч. Глотку пересекла красная полоса, голова дёрнулась, но удержалась.

Дальше я решил немного поимпровизировать. Знак Мороз у меня был только открыт и позволял не так уж сильно веселиться. Добавим-ка немного новогоднего настроения. Я ввалил пять родий в апгрейд. И немедленно кастанул.

Увы, согласно справочнику, даже теперь у меня хватало сил для полной заморозки лишь низкоуровневых тварей, максимум – кикиморы и домовые. Для среднеуровневых уже требовались мощности посерьёзнее. Но я и не настаивал на полной заморозке.