Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 194 (всего у книги 346 страниц)

– Ты вия видал?

– Краем глаза.

– Ну, вот. Он оттого появился, что ходили к нам черти когда-то. И находили – такое, что сам Кощей с ним связываться не хотел. Не то чтоб боялся, а понимал, что возни много будет.

– А вий – он один был?

– Да уж, слава тебе, один. Куда второго-то…

– Так ведь говорят, что его раньше уже убивали?

– А ты больше слушай, что говорят. Послушаешь – так и Кощея убивали, и меня, и Горыныча.

– Угу. То есть, Горыныч тоже существует?

– А ты как хотел? Мост Калинов кто, думаешь, стережёт? Я-то только за эту сторону отвечаю. А он – за ту. И вот через него пройти – то-то история…

Ситуация на глазах обретала очертания. Уже неплохо.

Нужно принести старушке какую-нибудь вещь Катерины Матвеевны, дождаться, пока она исполнит некий ритуал, пройти с полученным артефактом (ну или что там) через врата, разобраться с Горынычем, найти Кощея, вломить ему, найти «яйцо», спереть «яйцо» (потом разберёмся, вдруг нужное), забрать Катерину Матвеевну… А дальше и жениться можно на всякий случай. Чтобы всё чин-чином уже. И повод как раз будет подходящий: спас девушку – значит, имел намерения. Вот и давай теперь, чё ты.

Задача как будто не самая простая (это я про Кощея, а не про жениться). Чую, придётся тысячу собирать. А для этого надо сделаться Тысячником. А я только-только в Гриди выскочил, ещё даже удовольствия получить не успел. До следующего ранга – тысяча родий. Почти. Без тех тринадцати, что на сдачу получил.

Кому-то тысяча родий – целая жизнь. А мне, судя по всему, придётся управиться до…

– А сколько времени на ритуал нужно? Ну, чтобы Катерину Матвеевну найти?

– С недельку. Быстрей не управлюсь.

Ну вот, за неделю надо набрать тысячу родий. Зимой. Задача ясна? Работаем.

Глава 2

Как ни просился Захар, я его с собой не взял. Хватит. Зацепится опять за Марфу – и поминай, как звали. Дело молодое, понятное, да только расслабляться-то не надо, когда такие дела творятся.

Поехал в Поречье один.

– Один он поехал! – возмущалась Тварь, работая копытами. – Да, конечно, а я – так, с боку припёка. Вот слезай и ехай один, а я посмотрю, далеко ли уедешь!

– Смотреть будет не сильно интересно, – сообщил я, наклонившись к уху лошади. – Амулет возьму – и исчезну. Я ж там бывал, значит, перенестись смогу.

– Фр! А меня тогда чего погнал, не жрамшую?

– Ну как? Похвастаться перед людьми. Вот, мол, какая у меня лошадь имеется. Не конь – огонь!

Я буквально бёдрами почувствовал, как Тварь раздулась от гордости.

На самом же деле мне просто хотелось чуток проветрить голову, да и спешки особой не было. Всё равно Карелия Гавриловна будет долго исполнять колдовские штуки. Что-то она там уже начала даже без интимных вещичек Катерины Матвеевны, какие-то базовые подготовительные дела. Когда я уходил, впёрла на печку здоровенный котёл, налила воды и принялась бросать туда резко пахнущее всякое. Я поспешил ретироваться, чтобы не мешать.

И вот теперь – скачу на Твари в имение, где проживала Катерина Матвеевна, и где ныне проживает Марфа.

Марфа меня и встретила у ворот, с широко раскрытыми глазами.

– Это что⁈ – указала она пальцем на Тварь.

– И тебе здравствуй, – сказал я, спешившись. – Что, даже чаю не нальёте?

Марфа молчала. Палец дрожал.

– Щас как откушу – будешь знать! – пригрозила Тварь. – Хотя не откушу. Побрезгую. Мало ли, куда ты этот палец пихала. По всему видать, есть манера тыкать им куда попало.

– Ч-ч-что это⁈ – пискнула Марфа, бледная, как снег, прикрывший землю вокруг неё.

– Тс-с-с, Марфа. – Я аккуратно согнул её палец и погладил кулак. – Всё хорошо. Это – Тварь, она своя. Ты не смотри, что злая – это она просто голодная. Ей бы чего-нибудь пожрать, только, знаешь, не овса, а чего-нибудь человеческого.

– Человечины? – Марфа попыталась упасть в обморок.

– Эм… Экспериментировать не будем, хотя теория интересная. Она яйца любит. Пышки… Короче, надо накормить, как меня. Только меня не надо, я по делу.

Марфа более-менее взяла себя в руки, вдохнула, выдохнула. Даванула на Тварь косяка уже посмелее.

– Душа в пятки ушла, – пожаловалась она. – Я уж думала, смерть за мной пожаловала.

– Всё ещё может быть, – с людоедской ухмылкой заверила Тварь.

– А ты тварей чувствуешь, что ли, до сих пор? – спросил я, кивнув на лошадь.

– Н-наверное. Я же с ними тут не часто сталкиваюсь. Домовой у нас живёт, но он не тварный, хороший. Я ему молока на ночь оставляю, а он мне, когда сплю, волосы расчёсывает.

– Захар-то знает?

– Нет, зачем ему. Взревнует ещё. Горяч он.

Угу, горяч. Не буду спрашивать, где именно. В охотничьем деле, мягко скажем, видали и погорячее.

Марфа показала дорогу к конюшне. По пути быстро посвятила в нюансы дела.

– Барышня у себя в спальне были, книжку читали – оне завсегда поздно засиживались. Все прочие спать легли. Мы с Захаром – ну, тоже… легли.

– Суть понял, можно не разжёвывать.

– И тут – грохот. Такой, будто земля раскололась. Никогда так страшно не было! Но сверху. Захар меч схватил, да как бросится туда!

Мысленно я таки начислил Захару дополнительные баллы для Гриффиндора. Молодца, не потерян для нашего дела, так держать, но не возгордиться!

– Я – за ним. Тут уже слышно стало, что барышня кричат страшным голосом. И вот Захар в спальню ейную вбежал и замер на пороге. Я за ним. Холод – вот, холод сильнее всего запомнился, как по полу, по босым ногам потянуло. Там стены, что с окном, почитай вовсе не было! Потому оно и грохотало… Сюда вашу лошадку, вот. Конюх где-то спит, наверное, я его будить не стану, сама накормлю. Потерпишь немного, лошадка?

– Ну, не знаю, – поводила носом Тварь. – Не чувствую должного уважения.

– Ох, – сказала Марфа и рассеянно погладила кобылу по боку. Видно было, что ей совсем не до того, но Тварь сменила гнев на милость.

– Яйца неси обязательно, там посмотрим.

– Принесу, – пообещала Марфа, и мы пошли к дому. – Вот, видите, – указала она вверх, – где досками заколочено? Там-то комната барышни и есть. Беда, конечно, большая, но жить-то надо, дом выстывает. Вот и заколотили. Уж потом, по весне, сделают как полагается… Да о чём я болтаю-то, прости Господи! С ночи сама не своя.

– Вы с Захаром вбежали в комнату барышни, – напомнил я. – Дальше что?

– А дальше – стоит посреди спальни эта орясина страшная. Скелет огромный, выше Захара раза в два. Там потолки высоченные, но он всё равно согнувшись стоит. И Катерину Матвеевну держит… Смотрит на нас – и говорит. А говорит-то как будто не сам даже! Как будто из-под земли гул такой доносится, что аж голова кругом. У меня кровь носом пошла.

– И что он сказал?

– Сказал: «Охотнику Владимиру передайте, что если захочет своё забрать – знает, где искать. Только пусть на коленях приползает, а не то разгневаюсь».

Вот про этот нюанс Захар умолчал. Побоялся, наверное, что разгневаюсь я и сгоряча зашибу гонца. А я, кстати, мог. После битвы с чертями-то и за меньшее мог бы врезать каким-нибудь Знаком. Например, свежепрокачанным Мечом.

– Понял. Отведи-ка меня в комнату барышни, – я кивнул на заколоченную стену. – Желательно так, чтобы никого в доме не побеспокоить. Я сегодня не в настроении вести светские беседы.

– Да нету никого дома, – успокоила Марфа. – Барин с барыней в церковь поехали, к службе. О здравии барышни молиться будут.

– Это они молодцы. Очень вовремя.

Мы вошли в дом. Марфа провела меня в спальню Катерины Матвеевны.

Миленько. Изящная резная мебель, цветочки, салфеточки, картинки в рамках, кровать под балдахином. Кровать, впрочем, выглядела так, будто на ней ударно отработала смену порнобригада. Сотню дублей сняли, не меньше.

Всё измято, перевёрнуто, одна из подушек вспорота. Пухом обильно присыпало пол.

– Я хотела прибрать, да Захар не велел, – прошептала Марфа. Войдя в комнату, она понизила голос. Видимо, всё ещё боялась. – Сказал, что вы непременно появитесь и осмотреться захотите. Наказал ничего не трогать, оставить всё, как есть.

– Правильно сказал, соображает. Не зря его воспитываю.

Я шагнул в комнату. Сапоги погрузились в пух, будто по свежему снегу иду. Столик, стоявший у кровати, был опрокинут. Я присел на корточки, принялся изучать то, что лежало на полу.

Книжка на французском, гребень для волос, флакон с духами, какие-то коробочки.

– А это что?

Я поднял с пола портрет в золочёной рамке. Небольшой, с тетрадный лист. На меня смотрел красавец в шляпе с пышным пером, нарядном мундире и с неопознанным холодным оружием в руках.

Один глаз красавца был больше другого, нос уехал вбок, правый угол рта выше левого. Оружие представляло собой нечто среднее между алебардой и шампуром. Не хотел бы я получить такое в руки, врагу-то не пожелаешь. Зато румянец во всю щеку, пышные кудри, старательно выписанные кружева на воротнике. Взгляд живой и задорный… В общем, если не присматриваться, ничего. Талант у художника определенно есть. С умением пока не очень.

Марфа хихикнула.

– Не узнаёте?

– А должен?

– Ну, ещё бы! Это же вы.

– Э-э…

– Барышня самолично рисовали, – похвасталась Марфа. – С тех пор, как с вами познакомились, живописью увлеклись, уроки брали. Это ваш портрет.

– Не припомню, чтобы Катерина Матвеевна просила меня позировать…

– Она бы не осмелилась. – Марфа вздохнула. – Вы ведь – эвона, какой суровый! Портрет-то никому не показывали, кроме меня. Здесь, у себя в комнате держали, рядом с кроватью. На день под подушку прятали.

– Зачем?

– Ну, как же? Чтобы не догадался никто.

– О чём?

Марфа укоризненно покачала головой.

– Что любит она вас! О чём ещё-то?

– А если бы кто-то догадался, что бы было?

Тут Марфа задумалась.

– Не знаю. То господские дела, сложные. Что можно говорить, что нельзя… Я не разбираюсь, на всякий случай про всё помалкивала.

– Мудро… Ладно, сделаю вид, что понял. Это я с собой заберу. Не возражаешь? – Я показал Марфе портрет.

– Да берите, конечно. Барыня и барин про него не знают, не хватятся.

– Спасибо. Всё, больше мне тут смотреть не на что. Можешь приступать к уборке.

С портретом в руках я переместился к избушке на курьих ножках.

* * *

– Это кто ж такой нарядный? – заинтересовалась, глядя на портрет, Карелия Георгиевна.

– Папенька Катерины Матвеевны в молодости. Барышня по нему скучала, портрет держала на столике у кровати.

– Вона как. У кровати – это хорошо. В руки часто брала, вижу. – Карелия Георгиевна провела ладонью над портретом. – К сердцу прижимала, целовала… Живая вещица. То, что надо, принёс.

– То есть, работать можно?

– Попробую, там видно будет. Спешка в таких делах – последнее дело.

– А не опоздаем, без спешки-то? Пока мы здесь туда-сюда, Катерина Матвеевна у Кощея в плену…

– О барышне не беспокойся. Ничего с ней не будет, она Кощею живая нужна. Усыпил, поди, сразу, чтоб под ногами не мешалась.

– А если она от голода проснётся? Что там у вас в потустороннем мире насчёт питания? Доставку, небось, фиг закажешь?

– Не проснётся. Тамошний сон – это тебе не тутошний. Только с виду человек спит, а на самом деле висит между небом и землёю, не живой и не мёртвый. В едином мгновении застыл, и мир вокруг него будто вовсе не меняется. Хоть через сто лет проснуться может, а думать будет, что только-только глаза закрыл.

Я вспомнил «спящую» Марусю, которую притащили когда-то на листе кувшинки русалки. Видимо, что-то вроде этого.

– Понял, отстал. До связи, уважаемая бабушка Яга, появится информация – вы знаете, как меня найти.

От Карелии Георгиевны я переместился к мастерской Ползунова.

Охотников не застал. Ну, ожидаемо – собрали кости и пошли праздновать победу. По двору перед мастерской бродил солдат с граблями, разравнивал пепел, оставшийся от спаленных туш. Пепел в разных пропорциях перемешивался со снегом, получалось абстрактненько – хоть на выставку современного искусства. Двое солдат меняли выломанную оконную раму. Ещё двое возились с дверью. Один сидел на крыше.

– Бог в помощь, – пожелал я. И прошёл в мастерскую.

Ползунов и некроинженер, разумеется, уже были здесь. Я укоризненно посмотрел на Демида.

– Даже спрашивать не буду, кто вас сюда переправил. По себе знаю, что и мёртвого задолбаете… Ну что тут? Оценили ущерб?

– Ущерба почти нет, – бодро доложил Ползунов. – Ничего не пропало, цеховое оборудование цело, для устранения внешних повреждений господин Разумовский уже прислал работников. Исключительно деловитый молодой человек!

– Этот может, ага. А Разрушителя куда дели?

Демид сделал загадочное лицо и жестом позвал следовать за собой. Привёл в кабинет Ползунова и указал на нечто бесформенное, лежащее на полу. Нечто было прикрыто рогожей. То ли дрова свалили в кучу, то ли строительный мусор.

Демид приподнял рогожу.

– Во!

Я увидел лежащего на спине Разрушителя. Руки вытянуты вдоль тела, глаза смотрят в потолок.

– Это господин Разумовский придумали, – пояснил Демид. – Чтобы не глазели на него кто попало.

– Угу, правильно. А рога где?

– Здесь, – Демид вытащил из-за пазухи рога. – Господин Разумовский велели тебе передать.

Я кивнул, забрал рога.

– Что скажете о воине? – спросил Ползунов. – Не зря мы с Юлианом Юсуповичем столько трудились?

– Определенно не зря. Этот боец действует эффективнее и паука, и Терминатора. Он снаряжен несколькими видами оружия и способен самостоятельно принимать решения, какой вид использовать.

– То есть, далее двигаемся в этом направлении? – Ползунов довольно потёр руки. – Твой друг Захар сказал, что на поле боя добыто двенадцать пар рогов!

– Всего? – удивился я.

– Так черти ж, падлы, сквозь землю утекали, – напомнил Демид. – Кого получалось насмерть мечом пригвоздить, тот после смерти в прежнее тело возвращался. А кто утёк, тот уж утёк. С того и взять нечего.

– Ясно. Ну ладно. Двенадцать тоже неплохой улов. В каком-то смысле даже символичный. Тринадцатые рога – вот, – я показал те, что держал в руках. Итого чёртова дюжина.

– Будем собирать новых воинов? – спросил некроинженер. – Пора готовиться к новому нашествию?

– Э, нет, – покачал головой я. – Больше я войны на своей территории не допущу. В следующий не они к нам, а мы к ним нагрянем.

Некроинженер поправил пенсне.

– Осмелюсь спросить, к кому именно – к ним?

– К чертям, конечно. К кому же ещё.

Некроинженер и Ползунов переглянулись.

– Всё, господа, – поднял руку я. – Не забивайте свои гениальные головы всякой незначительной ерундой. Сколько-то новых воинов собрать наверняка получится. Вернусь домой – ревизию проведу, что там по запчастям. О результатах сообщу. Всем спасибо! Отдыхайте. После ремонта продолжайте работу в обычном режиме. Теперь уж вам никакая министерская тварь не помешает… А ты пойдём со мной, – я посмотрел на Разрушителя. – Не фиг разлеживаться, дома дел полно.

* * *

Разрушителя я переместил домой. Потом вспомнил, что забыл про Тварь. Плюнул и переместился обратно к Марфе. Заглянул на конюшню. Тварь вынула голову из ведра и посмотрела на меня с подозрением. Игра в гляделки продолжалась секунд десять.

– Хорошо, – сказал я. – Доедай.

Тварь вновь уткнулась в ведро, откуда шёл такой запах, что даже у меня в животе заурчало. Присоединиться, что ли? Да ладно, до дома дотерплю. Тварь в миг домчит, с голодухи помереть не успею.

– Слушай, – подняла она опять морду, – а это что – та самая барышня пропала?

– Ну, смотря что за барышня для тебя – самая.

– Жила у тебя. Ещё расчёсывала меня, помню.

– А. Ну да, хвалила тебя. Ты и счастлива.

– А ты как думал! Доброе слово – и кошке приятно. Жалко барышню-то, хорошая.

– «Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку».

– Тьфу на тебя совсем, хозяин.

Рассердившаяся Тварь в несколько секунд опустошила ведро и, наподдав ему копытом, заявила:

– Пожрать-то дали – как украли, а за ними хозяева гнались, они бежали и роняли. Можно подумать, бедные. Вон, домина какой. Нашему не чета, конечно.

– С нами равняться вообще нельзя, я считаю. Мы особенные.

– Вот-вот. Чего встал? Поехали домой. Хоть пожрём нормально.

– Дело говоришь.

Я вывел Тварь на двор и запрыгнул в седло. А дальше, по сути, нужно было только зажмуриться и пару минут подремать. Ехать на спине у Твари – это всё равно что бизнес-классом.

В Давыдово меня, помимо домашних, дожидались Егор и Земляна. О похищении Катерины Матвеевны уже, разумеется, знали и затребовали подробности. Я уклончиво ответил, что розыскные работы ведутся. Как только станет ясно, куда направить волну народного гнева, так вот прям сразу, ни секунды не задержимся. А пока – как дела, друзья? Что у нас с прокачкой?

– Ну, до Боярина-то поднимусь теперь, ежели, конечно, полусотней покомандую, – солидно пробасил Егор. – Думал, и не доживу до такого ранга. А оно – вона как пошло, с нелюдью-то этой, – он посмотрел на Разрушителя.

Тот прибыл вместе со мной и временно, чтобы не мозолил глаза, был усажен на пол в углу столовой.

– А мне до Боярыни чуть-чуть не хватило, – вздохнула Земляна. – Удар-то с чертей – уж больно сильный! Я всего два выдержать смогла.

– И я два, – кивнул Егор. – Но у меня запасец родий был солидный, потому и ранг поднять сумел.

– Значит, следующий удар легче перенесёшь, – сказал я Егору. – Чем сильнее становишься, тем легче родии поглощаешь. Это я на себе проверил.

– А я… – вздохнул Захар.

– А ты зато с Марфой вдоволь натешился, – хохотнул Егор. – Кому что! Ты гляди, в следующий раз, как битва начнётся, тоже при ней сиди. А то Неофит тебя по рангам не обскачет – расстроится.

– Кстати, а где он? – спросил я.

Обвёл столовую глазами и понял, какого элемента в ней не хватает.

Охотники переглянулись.

– Был здесь!

– Вот только недавно…

– Под ногами крутился…

В собственной комнате Неофита не оказалось. Призванные к опросу тётка Наталья, Тихоныч и Маруся выдали ту же информацию, что охотники – Неофит был здесь. Вот только сейчас! А что, пропал куда-то?..

– Может, в деревню удрал? – предположила Маруся.

– Зачем ему в деревню?

– Чтоб не видал никто. Он уж больно расстроенный был, что Владимир Всеволодович приказали на битву его не брать. Может, забился куда в сараюшку да ревёт от обиды?

– Угу, – сказал я. – Расстроенный, значит.

Быстро прошёл в комнату Неофита. Ну, что и требовалось доказать. Меча нет, кинжала тоже. Как и верхней одежды.

– Хрена с два он в сараюшке ревёт! Тварей бить рванул. А то чего – все с родиями да с костями, один он не при делах. Погнал исправлять ситуацию.

– Куда?

– Если бы я знал, куда, уже был бы там. Давайте вместе думать.

Глава 3

Думать получилось не очень – никто ничего не знал, мало вводных было. Я мог думать лишь об одном: найду – убью. Я после ночной зарубы с чертями, между прочим, даже не прилёг. То одно, то другое. А теперь, вот, ещё пацан слинял куда-то. Один. Без наставника, то есть, меня. Можно подумать, не знает, что мне тоже родии нужны!

– Куда он мог пойти? – гадала Земляна. – Зима на дворе. Может, так, со злости побежал, абы куда?

– Это вряд ли, – отмёл я предположение. – Пацан сильно деловой, прошёл бизнес-школу Троекурова. В долг не верит, клиентов без покупок не отпускает, вслепую не инвестирует. Если куда рванул – значит, почуял верняк. Никто сюда не приходил с жалобами?

Опросили всех домашних – выяснилось, приезжал некто на лошади. В суете его заметил только Данила, да и тот – мельком.

– Смотрю, этот, паренёк-то, с ним говорит. Ну, думаю, разберётся.

– Пацан десятилетний – разберётся? – уточнил я.

– Ну так он же охотник! Вы ж его, как взрослого – на крыс, на упыря. – Данила и не думал смущаться и чувствовать себя виноватым.

Я тоже почувствовал, что повешать на Данилу не то что всех собак – даже одну у меня не получится. Просто моральных сил не хватит у меня повешать на Данилу собаку. Потому что специфика охотничьей тусовки со стороны действительно выглядит для непосвящённого человека очень специфично.

– Что за всадник, как выглядел? – перешёл я к конструктиву.

– Всадник как всадник, одет по-зимнему, морда – лицо, то есть, – замотана. Ну, оно понятно дело, скакать-то по холоду – рехнёшься, вся морда – лицо, то есть, – облезет, как у покойника. Да и вообще, тулуп надо и штаны ватные, даже если не холодно, как сейчас. Это только кажется, что не холодно. А ты поди, поскачи! Лошади-то хорошо, она несётся, ей жарко. А тебя – аж насквозь, бр-р-р, ветрища этот. Шут с ним с ветрищем. Ты посиди просто на одном месте, даже если она шагом идёт. Посидишь часик – околеешь. Да и в тулупе околеешь, холод-то он везде пролезет, холод покой как раз и любит.

Я с недосыпу чуток подвис, слушая даниловский ликбез по зимней скачке. Крыша недалеко отъехала, погрузив меня в лёгкое подобие транса. Где-то как будто бы запели птички, зашумело море, послышались песни китов. Хорошо… Где-то. Интересно, а тварные киты есть? Наверняка есть. Чудо-юдо рыба кит – это вам что, хрен собачий? Одно только интересно, тварный он, кит этот, или реликт ушедшей эпохи сказок? Так, стоп, о чём это я?

А, да, Данила лепит какую-то ненужную мне фигню, а я его не прерываю. Почему не прерываю? А, во, контент попёр! Я ж как чувствовал, что нужная мысль ещё прозвучит. Потому и не прерывал. Вот. Вовсе я не выпадаю из реала с недосыпу, а просто хорошо знаю жизнь, вот и не лезу, когда не надо. У истинного самурая ведь как? Зачем зря мечом махать, когда можно просто сидеть у реки и ждать, пока по ней проплывёт труп врага. Может, конечно, это и не у самураев, но кто меня тут опровергнет? А? Маруся? Егор? Захар? Ха! Специалистов-востоковедов тут нема, увы, аниме делать пока не научились.

– … а этот-то – сразу видать, городской, только рожу замотал, – продолжал Данила. – А сам по-лёгкому одетый, плащ только шерстяной, ну да толку с того плаща? Он и не застёгивается путём. А под ним – всё одно, штаны простые, да сверху, там, обычное.

– Может, у него одежда из мембранной ткани, – возразил я. – Она тонкая-то тонкая, а хрен продуешь. И водонепроницаемая. При том дышащая. Колдовство – отвал башки, куда тем Знакам. Но как работает – в душе не чаю. Даже захотел бы прогрессорствовать, в этом направлении ничего бы не изобрёл, увы, не мой профиль… Так, ладно, стоп. Про мужика этого. Городской, говоришь? А откуда, из Поречья?

– Вестимо, из Поречья. Откуда ещё? Не из Смоленска же. От Смоленска он околел бы, столько скакать. Хотя, ежели с ночёвками… Не. Всё равно бы околел.

Больше никакой информации от Данилы, видевшего всадника лишь мельком, выцыганить не получилось.

– А почему ты своё Яблочко не используешь? – спросила Земляна. – Тогда Абрамова нам за милую душу показало.

Я горько вздохнул и посмотрел на Земляну.

– Думаешь, я уже совсем – того? Не помню, какие у меня Знаки есть, и как их использовать? Всё я прекрасно помню. Только искать-то мы кого будем?

– Неофита же! – вообще не поняла проблемы Земляна.

– Ну давай, ага. – Я кастанул Путеводное яблоко. – Яблочко-яблочко, покажи нам Неофита, охотника малолетнего.

Яблочко висело над землёй и уже привычно смотрело на меня, как на буйно помешанного, взломавшего у доктора в кабинете шкаф с крепкими алкогольными напитками.

– Чего это оно? – удивилась Земляна.

– Пацана, по-твоему, как зовут?

– Неофитом же!

– Неофитом я его назвал, когда к Прохору привёл. Так и закрепилось.

– Зачем? – обалдел уже даже Егор. Который, как и Захар, далеко от меня не отходил.

– Ну… Потому что «неофит» значит «новичок»…

– В смысле, ты просто так взял и назвал мальчишку первым попавшимся именем? – Теперь уже и Захар смотрел на меня с недоумением. – На кой⁈

– Имя настоящее его кто-то знает? – простонал я. – Или так и будем разбираться в работе моего гениального разума? Он слишком гениальный, нам не постигнуть.

Настоящего имени никто из охотников не знал. Данила пожал плечами. Груня, вышедшая с ребёнком во двор, разделила всеобщее недоумение по озвученному вопросу. Ничего не знали хлебосольная тётка Наталья и хозяйственный Тихоныч. Последний даже был не в курсе, что Неофита кличут Неофитом, никак не мог запомнить.

Порадовала внезапно Маруся, вешающая стиранные простыни на заднем дворе.

– Мальчишку-то? – беззаботно сказала она. – Знаю, как не знать. Митрофанушкой его зовут.

– Вот как ты это знаешь⁈ – изумилась Земляна.

– Ну… – Маруся слегка покраснела. – Болтали мы с ним. Вижу – понравилась я ему. Ну а мне что – жалко, что ли?

– В каком плане – «жалко, что ли»? – осторожно уточнил я.

– Ну, он ходит за мной, рассказывает всё. Да и пусть себе. Вижу, одиноко мальчишке, из дома его забрали, а тут всё кругом непонятное. Он ко мне и потянулся. Взгляд-то у него взрослый, знаете, будто много пережил. И как посмотрит этим взглядом, так и понимаешь: не ребёнок на тебя смотрит, а будто мужчина маленький.

– А ты и рада красоваться, – подколола Земляна.

– Я, Земляна, ничего дурного не делала, – обиделась Маруся и бросила на верёвку пододеяльник. – Чай, не дурочка. Так что не надо меня попрекать.

– А имя-то он тебе как сказал? – спросил я.

– Да я почти сразу спросила – мол, что это за имя такое чудное – «Неофит». Будто у монаха какого. Он и сказал – то, мол, не имя, то меня Владимир назвал, видать, так у охотников принято, особыми словами называться. А по правде, говорит, Митрофаном зовут. Про Санкт-Петербург рассказывал. Интересно – страсть! Вот бы побывать хоть разок, да где мне…

Маруся вздохнула и принялась фиксировать пододеяльник прищепками.

– Побываешь, обещаю, – сказал я. – Спасибо, помогла. А бельё, что, в минус реально сохнет?

– Минус? – не поняла Маруся.

– Ну, на холоде.

– А. Сохнет, только медленнее. Но зато потом такой свежестью от него веет – ах! – Маруся закатила глаза.

– Понял, принял. Не смею больше мешать. Спроси у Тихоныча премию, скажи, что я разрешил.

– Какую такую премию?

– Ну, это помимо жалованья, для хороших работников.

– Так я же крепостная, какое мне жалованье?

– Да блин. Не морочь голову! Скажи Тихонычу, чтобы выдал премию. Вернусь – проверю.

Отойдя за угол, чтобы не смущать Марусю колдовством, мы встали в круг, и я снова кастанул Яблочко.

– Покажи нам охотника Митрофана, – потребовал я. – Того, что малолетний. А то мало ли, сколько их…

Яблочко влёт распознало, чего от него хотят добиться, и изобразило Неофита. Пацан стоял в до боли знакомом помещении. А именно – в трактире у Фёдора. И с важным видом что-то от Фёдора выслушивал. Фёдор говорить-то говорил, но сам смотрел на Неофита с тоской и недоверием.

– Чего это он? – спросил Захар.

– Квест берёт.

– А?

– На. Фёдор – мой осведомитель. Случилось, видать, чего-то по нашей части, он за мной и послал. А Неофит перехватил. За это тоже по ушам получит. Тырить все горазды! Ты свою агентурную сеть подними с нуля. Слабо? Слабо. А чужими руками жар загребать… Ладно, пошёл разбираться. Вы тут далеко не отходите, стойте на стрёме. Если что – я за вами вернусь. Хотя и не обещаю. Там, по ходу дела, работы на десять минут с закрытыми глазами. А то Фёдор бы пацану и вовсе рассказывать не стал. О, ишь, смотри, соображает! – На проекции Неофит протянул Фёдору какую-то монету. Тот с тоской её взял. – Ну, шкет! Митрофанушка…

Я перенёсся на второй этаж трактира, в выделенную мне комнату, где когда-то жила Юлия, а теперь не жил никто. Кровать была заправлена и готова к моему внезапному заселению. Не удивлюсь, если и постельное бельё регулярно меняется, чтобы встречало меня запахом свежести.

Спустился вниз. Понял, что немного лажанул – это было новое здание, а разговор, судя по картинке, происходил в старом. Фёдор из него полностью так и не перебрался, видать, прикипел душой. Туда я и направился.

– Владимир Всеволодович! – поприветствовал меня Фёдор.

Трактир был преимущественно пуст – рано, народ ещё бухать не собрался. А поскольку холодно, даже самые забулдыги лишний раз из дому носа не кажут. Если у них тот дом есть, конечно. Впрочем, не будем о грустном.

– Ты куда пацана послал? – сразу перешёл к делу я.

Фёдор переменился в лице, прижал руку к сердцу и заголосил:

– Не хотел! Как бог свят – не хотел никуда посылать! Но гонец вернулся и никого, кроме него, не привёл. Вот, говорит, охотник. В Давыдово у них какой-то тарарам, все заняты, бегают, хозяина дома нету, когда появится – непонятно. Какого нашёл охотника, такого и привёз. Я гляжу – меч, перчатка. Мал, конечно, но вроде всё при нём… Хотя смотрел-то я на него с сомнением.

– Как ты смотрел – я видел.

– Это как так?

– А я, Фёдор, всё вижу. От жены налево пойдёшь – и то увижу. Трепещи.

Фёдор побледнел.

– Ой, да расслабься! Чужая половая жизнь меня мало интересует, пока с моей не пересекается, но до этого мы с тобой, смею надеяться, не докатимся. Куда отправил пацана? Что за беда, где, сколько, почему и зачем?

– Да видите ли, Владимир Всеволодович…

– Короче!

– Кум мой. Живёт тут недалеко, квартала четыре, впрочем, лучше на извозчике.

– Ну?

– Так вот, у него шурин в Медведково живёт.

– Это, по-твоему, короче?

– Так этот шурин говорит, что у них, в Медведково, среди зимы летучие ящеры распоясались! Я бы, видит бог, мальца на что серьёзное не послал. Но про ящеров-то доподлинно знаю, что мелочь, вы ж и сами говорили! Я бы из-за этакой мелочи за вами не послал, просто знаю, что зима, а по зиме все охотники жалуются, что охоты никакой. А ваш характер мне известен, вы ж затоскуете. Вот я и…

– Н-да. Как снег лёг – так я истосковался весь, аж спать не могу… Ладно, Фёдор, всё понял. Где это Медведково и как туда побыстрее попасть? Реально побыстрее, пацана спасать надо.

– Да чего там спасать? Ящеры ведь…

– Фёдор. Ящеры посреди зимы просто так не просыпаются. Один хороший человек, земля ему стекловатой, взбаламутил колдунов и ведьм по всей округе. Потом этот человек внезапно умер от множественного инсульта, но колдуны и ведьмы не в курсах, барагозить продолжают. Так что давай-ка очень быстро и толково объясняй мне, как попасть в Медведково.

– Быстрей бы всего – на санях, да снегу пока мало, сани я не готовил пока. Выходит, что только верхом.

– Направление?

– Из западных ворот выезжаете, а там всё время прямо, дорога одна. Третья деревня по правую руку – она и есть Медведково. Тут недалече, вёрст пять.

– Понял. Транспорт предоставишь?

– Транспорт?..

– Лошадь, блин!

– Да я бы рад, но выходит, что нету сейчас лошадей. Были у меня две, для хозяйственных дел, так на одной пацан ваш поскакал, а на другой – сын мой Гришка, дорогу показывать. Пацан-то не местный, верно? Сказал, что из самой столицы вы его привезли…

– Привёз. На свою голову. Не, всё-таки педагогика – не моё. Найду этого мерзавца – отправлю к Урюпиным на перевоспитание, у них там как раз школа открылась для малолетних уголовников.

Бормоча это под нос, я переместился в свой оплот.

– Алексей! Только не говори мне, что у нас нет лошадей! Я и так на нервах.

Алексей посмотрел на меня с опаской и промолчал.

– Чего молчишь?

– Так ты сам сказал не говорить, что нету.

– Блин. А почему у нас их нет⁈