Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 111 (всего у книги 346 страниц)

Тут охотники в показаниях разошлись. Иван сказал, что для заполучения подводной коровы вокруг неё нужно обойти с крестом и иконой. Ерёма утверждал, что достаточно капнуть на корову кровью с безымянного пальца. Сходились охотники в одном: хуторяне заимели себе такую корову. Однозначно. Этому вроде как есть свидетельства. Чем, натурально, привели в расстройство хозяина – водяного. И тот настропалил против хуторян русалок.

– Мы ж чего туда соваться и не хотели, – закончил Иван. – Как к нечисти лезть, так эти жмоты – первые. А как жареный петух в задницу клюнул, так бегут – помогите, заступнички! Да его превосходительству жалятся ещё.

– Тьфу, – согласился Ерёма.

Глава 5

Н-да. Мне атмосфера на хуторе тоже не сказать, чтобы понравилась. На помощь звал – ни одна сволочь не выглянула… Но в данный момент меня, как и парней, занимало другое. Я рассказал о поединке с выбравшимся из воды трансвеститом.

– Так вот запросто ты его заморозил? – уточнил Иван. – А после башку снёс – и всё?

Я развёл руками.

– А родий сколько получил?

– Восемь.

– Всего? – парни снова переглянулись.

– Не водяной это был, – уверенно сказал Ерёма. – Сын, может. Али ещё кто из родни…

– Чего? – к такому меня жизнь не готовила. – Твари, что – размножаются?

– А чего ж им не размножаться, коли причиндалы есть, – гоготнул Иван. – Знамо дело, плодятся не хуже нас. Тот, кого ты встретил – не сам водяной. А, верно, сын его али ещё кто – из молодых, неокрепших. Самому-то водяному – хрен бы ты так запросто башку снёс.

Ерёма покачал головой:

– Зря ты это, Владимир! Ох, зря. Теперь тебе не то, что к рекам да озёрам – к лужам на дороге подходить, и то с опаской придётся. Твари обид не прощают.

– В этом мы с ними солидарны, – усмехнулся я. – Из меня всепрощенец тоже паршивый.

Закончили мы посиделки настоящими друзьями. Меня заверили в том, что, ежели вдруг чего, то за мной – в огонь и в воду. Ну и в десяток, само собой разумеется.

Всё это было простыми словами. До тех пор, пока захмелевшие охотники не привели меня к своему пункту приёма костей. Там я сдал хуторской хабар и получил действительно несколько больше, чем в Поречье. А вот если бы пришёл один – у меня бы ничего не приняли.

– Это наш парень, – представил меня Иван. Ерёма хлопнул по плечу. – Мы за него отвечаем.

После такой протекции вопросов у приёмщика не нашлось.

Рядом с пунктом сдачи оказалось интересное архитектурное сооружение – навроде фонтана, только без воды. Назначение я понял сам, за секунду до того, как Иван взялся объяснять. Дно фонтана было испещрено Знаками.

– Рисуй, – сказал Иван, покончив с объяснениями.

– Серьёзно?

– А когда я вообще шучу? Ерём, я разве шутить умею?

– Нет, Иван. Ты всегда серьёзен, как мотыга.

– Вот, слушай Ерёму, Владимир! Рисуй Знак, заходи в гости.

Я упрашивать себя не заставил. Запрыгнул в «фонтан» и изобразил кончиком меча на свободном месте свой якорь. Потом посмотрел на парней, которых на жаре уже совсем развезло без догонки.

– А что, я тут из пореченских – один такой?

– Один, – сказал Иван и икнул. – Ваши здесь почти не бывают. Вот из Петербурга, из Москвы – те наезжают порой…

– А с какими целями?

– Отдохнуть. Хорошо у нас тут. Спокойно.

– Угу. Только стена вокруг города такая, что ракетой не пробьёшь.

– Ну, были тяжёлые времена, – сказал Ерёма. – Однако ж отбились. Нынче – живи не хочу!

По ощущениям, конечно, в Смоленске было жёстче, чем в Поречье. Однако если сюда приезжали отдохнуть из Москвы и Петербурга, значит, там ещё интереснее.

– А на кладбище твари – откуда берутся?

Мне объяснили, что стена – она от тварей-тварей, которые человеческого облика не имеют. И которые в старые времена валили сюда просто реками, не давая горожанам никакой жизни. Вот эту сволочь и удалось от города отвадить.

А что касается ведьм и колдунов… Никто ж толком не знает, как в человека попадает эта зараза. Ушёл здоровым, а вернулся – тварью. Внешне поначалу и не различишь. А по ночам как начнёт исполнять…

– Говорят, в Смоленске колдунов – десяток, – задумчиво изрёк Иван.

– А кто говорит – сотня, – добавил Ерёма.

– Брешут.

– А ты поди проверь, посчитай!

– Есть колдуны, в общем. А от них – и упыри, и вурдалаки. И в колдуна или ведьму человека совратить могут. Сволочи.

– В Поречье не так?

Я неопределённо пожал плечами. Не хотелось расстраивать парней, говорить, что в Поречье-то вообще было на удивление спокойно, пока всякие смоленские Головины выступать не начали. Вурдалак появился – тут же меня позвали, решили вопрос. Упырь возник – тоже прикончили. Это вот по деревням, да на дорогах дальних – там да, всякое творится.

Про Головина я тоже спросил – но ребята только плечами пожали. Слышать – слышали, конечно. Видеть – тоже видели. Однако с охотничьей темой Головин, по их разумению, никак не пересекался, а потому был им глобально не интересен.

В общем, когда мы таки разошлись, я понял про смоленских охотников одно: хорошие ребята, но колхозники полные. Впрочем, справедливости ради, пореченские были не многим лучше. Только Земляна высоко метит и нос по ветру держит, да Гравий. А остальные – был бы хабар, нюансы пофигу.

К Обломову я вернулся к обеду. К тому времени как раз и голова хорошо проветрилась, и желудок опустел, и при том ещё и темнеть не собиралось.

На стол уже накрыли, Илья Ильич сидел запросто с двумя новыми телохранителями, которые тоже, не смущаясь, спокойно сметали со стола всё, до чего могли дотянуться. Я поспешил, чтоб не остаться к шапочному разбору. А то придётся ещё харчевню искать приличную поблизости. А найду, как это у меня водится, вагон приключений и гору хабара. Тоже неплохо, но всё же когда хочется жрать – надо жрать, такая моя философия.

– А Гравий где? – спросил я, не забывая орудовать ложкой.

– В Оплот вернулся, – откликнулся Петро.

– Остаться же хотел?

– Да перекипело. Понял, что тут надолго, и жить всем вместе – вот и передумал.

Ну да, Гравий славен своей нелюдимостью. Впрочем, и с другой стороны – прав. Конечно, хочется разобраться, с чьей это тяжёлой руки гибнут охотники, генерал-губернаторы и творится прочий беспредел. Но на телохранительском посту особо не подёргаешься, тут строго определённые функции надо выполнять. И один прокол – всё. Либо тебя, либо твоего подопечного.

– Слушай, Илья Ильич, – сказал я, промокнув губы салфеткой в конце трапезы. – А знаешь такого – Головина? Конкретно Вольфганга?

– Да я их обоих знаю, – фыркнул Обломов. – Дрянь людишки, честно тебе скажу. И дворянство-то их не без странностей. Свет их так толком и не принял. Впрочем, они не страдают. Всё стороной, стороной. Присматриваюсь к ним, честно сказать, не нравятся они мне. Однако в последнее время отвлёкся.

– Сильно отвлёкся, – посочувствовал я. – Присматривать уже не за кем. Иоганн, я слышал, уже с неделю назад пропал без вести. А брательник его третьего дня умер своей смертью.

– Что-о-о⁈ – вытаращил глаза Обломов. – Как это – умер?

– Ну, как люди умирают, – пожал я плечами. – Процесс загадочный, однако неотвратимый…

– Дак я не о том! А о том, что вчера видел Вольфганга! Живой-здоровый, дьявол его сохрани.

– Где? Как? – подался вперёд я.

– Да где – на улице. Я в коляске ехал, со службы возвращался. Припозднился, темно уже было. А он – по Благовещенской шёл, навстречу. Злой такой был, я ещё подумал – какой овод тебя в задницу ужалил, дай бог ему здоровья…

– Ну, здорово. – Я откинулся на спинку стула. – А я сегодня на могиле у него был. И, судя по дате, помер он позавчера.

Наступило молчание. А потом Гриша, один из телохранителей, подал голос:

– Дурное это – мертвяка увидеть.

– Ага, – подхватил Петро. – Верная примета: за тобой придёт.

– Так! – Илья Ильич долбанул кулаком по столу. – А ну, отставить суеверия! Я бойцов в телохранители нанял, или баб базарных?

Мужики смутились и замолчали.

– Вот то-то же, – кивнул Обломов. – Придёт за мной мертвец – будете меня от мертвеца защищать, а не придёт – так не придёт. Верно я говорю?

– Верно! – хором отозвались телохранители.

Я вернулся в комнату, которую мне выделили, но падать в кровать не спешил. Во-первых, было ещё детское время, а во-вторых, меня терзали смутные сомнения.

Вот чувствовал же изначально: что-то со смертью Головина нечисто. И – пожалуйста: Илья Ильич видит его гуляющим по одной из главных улиц после смерти.

Можно, конечно, сказать, что генерал-губернатор ошибся. Тяжёлый день на работе, сумерки, плохое освещение. Но тут мне в голову пришёл ещё один нюанс.

Когда я попросил Яблочко отвести меня к Иоганну, оно никуда и не подумало катиться. Изобразило на земле кружок, и привет – вернулось в стартовую позицию. А к Вольфгангу понеслось только так. Вывод напрашивался сам: Иоганн-то мёртв, а Вольфганг, соответственно, жив.

Можно было, конечно, допустить иной вывод: до тела Иоганна далеко, а Вольфганг – в радиусе действия Знака. В конце-то концов, что я об этом Знаке знаю? Может, его надо прокачать, чтобы он тебя из Смоленска в Поречье повёл. Лесовичка документации не предоставила.

Однако я решил довериться чуйке. И, выйдя на улицу, изобразил в неприметном месте Знак, наказав себе на него не возвращаться. А то тут, у Ильи Ильича, больно уж все дисциплинированные. То выбросят, это сотрут… Пешком дотопаю, не развалюсь.

А перенёсся я в «фонтан» без воды. Вышел оттуда и двинул уже знакомой дорогой, которой днём шли с местными охотниками.

Когда добрался до знакомого кладбища, уже основательно стемнело. В который уже раз я вспомнил Земляну, у которой хотел выцыганить Знак Факел. Думаю, предложить мне ей уже очень даже есть чего. Выбирай – не хочу. В следующий раз встретимся – затеем торговлю, вот прям зуб даю.

Впрочем, могилу Вольфганга я нашёл без проблем. К самой подходить не стал – притаился за здоровенной плитой у соседней могилы. Приготовился ждать долго, но уже буквально через пять минут начались чудеса.

Беззвучно, как в кино с вырезанным звуковым рядом, земля расступилась, и наружу полился красноватый свет. Тут же в этом свете зашевелилась тень, и из могилы выбрался мертвец.

Вряд ли это был Головин. В лицо я его, конечно, не знал, и никаких оснований полагать, что Вольфганг – такой же, как Иоганн, только Вольфганг, у меня не было. Братья не всегда получаются похожими друг на друга. Но образина, выбравшаяся из могилы, не походила даже на аристократа. Изначально, похоже, вообще простой мужик, может, работяга городской. Но смерть наложила на него, скажем так, отпечаток.

Мертвец постоял, покрутил головой. Потом поднял эту самую голову и завыл, как волк. И – потащился куда-то прочь.

– Ну и что это за перформанс? – пробормотал я. – Упырь? Вурдалак? Ещё какая хрень?

Могила после ухода мертвеца не закрылась. Так и продолжала светить красным светом, будто портал в ад.

Ну, посмотрим, чего там, в этом аду. Вдруг там только меня и не хватает. Сидят все, грустят – неудобно. Пойду, порадую.

Я тихонько подошёл к могиле и обалдел уже совершенно. Вместо ямы передо мной были ступеньки, уводящие куда-то глубоко вниз. Этакий погреб. Ступеньки были с упоротостью, достойной лучшего применения, сделаны прямо в земле. Не иначе, талантливых стройбатовцев нагнали: могу копать, могу не копать. Могу лестницу сделать, но это надо очень много копать.

Держа в руке меч, я начал спускаться. Вскоре до меня донеслись всхлипывания. Я немного расслабился. Как там в песенке поётся: кто-то плачет, кто-то спит. Тот, кто плачет – не убит. А значит, доступен для диалога. С мертвяками, как я успел убедиться на собственном горьком опыте, поболтать особо не получается.

Ступеньки привели в небольшое, но уютно обставленное помещение. Посередине стоял на двух табуретках гроб, у стенки – крышка гроба. Свет давали два полыхающих под потолком магических огня. А в гробу лежал связанный, с кляпом во рту… Вот, да! Этот на брата похож.

Он всхлипывал и смотрел на меня с непонятным выражением.

– Добрый вечер, – поздоровался я. – Шёл мимо, смотрю – свет горит. Значит, не спят люди. Дай, думаю, загляну на чашку чая.

– М-м-м-м-м! – замычал Вольфганг Головин.

Я подошёл и вытащил у него изо рта свёрнутую портянку, или что там было.

– Спаси меня, охотник! – быстро заговорил подонок. – Мочи моей нету! Третью ночь здесь, с мертвяком лежу!

– Это ретрит какой-то или…

– Да освободи ты меня, он же вернётся скоро!

Я посмотрел в сторону выхода из странной могилы.

– А куда он ушёл?

– Еду добывать. Он каждую ночь уходит и приносит чего-то, чтобы я раньше времени не помер.

– Так-так. А за что тебя так упаковали?

– Разрежь верёвки! Потом поговорим!

– Нет, товарищ Головин. Потом мы с тобой не поговорим. Потом ты юлить начнёшь, врать. Вынешь откуда-то из задницы амулет, глупостей натворишь – плавали, знаем. Брат твой такой же был.

– Брат? – насторожился Вольфганг. – Что ты знаешь о моём брате?

– А ты думаешь, кто я такой? – Я наклонился над гробом. – Перед тобой граф Владимир Всеволодович Давыдов, дядя.

Вольфганг побледнел, а я усмехнулся:

– Что, из огня да в полымя, да? Так бывает, когда якшаешься с нечистью. Хочешь жить – начинай говорить. Успеешь высказаться до возвращения своего приятеля – может быть, я и захочу тебя освободить.

– Что ты сделал с Иоганном?

– А что ты собирался сделать со мной?

– Право слово, совершенно ничего! Мы с братом всего лишь присматривали за вами…

– Угу. Поэтому всего лишь пытались заколоть меня в спину. Когда не проканало, решили навести порчу. А когда и это не сработало, вписались в блудняк с торговлей костями охотников. Хотя тут вам, можно сказать, повезло – и зарабатывали нехило, и верное оружие против меня рано или поздно должны были получить.

Вот теперь Вольфганга затрясло.

– Дошло? – улыбнулся я. – Если думаешь, что твой братец на допросе молчал, как юный партизан – глубоко заблуждаешься. Ты спросил, что я с ним сделал? Рассказываю: Иоганна пытали ледяными иглами. Для того, чтобы сделать его разговорчивым, хватило единственного сеанса. Иоганн слил всё, что знал, и наверняка добавил бы отсебятины – может, даже с картинками. Но не успел. Ему в горло воткнулся ледяной кол. Несчастный случай, увы. При несоблюдении техники безопасности – бывает.

Вольфганг закошмарился окончательно. Губы задрожали, глаза зажмурились. Думает, наверное, что если зажмуриться покрепче, я исчезну. Уже ни хрена не рад, что позвал на помощь. Как в том анекдоте про медведя: ну, я тебя услышал. Тебе легче?

– Главное, не обоссысь, – посоветовал я. – Прачечная у тебя тут вряд ли круглосуточно работает.

Вольфганг открыл глаза. Чуть слышно, одними губами прошептал:

– Не губи!

– Ну, вот, – одобрил я. – Давно бы так! На языке мразоты вашего мира «не губи!» есть готовность к конструктивному диалогу… Поехали. Кто обещал дать тебе оружие против меня? Кому ты сдавал кости охотников?

– О… Это страшный человек!

– Иоганн тоже так думал. Но недолго. За один сеанс понял, что я страшнее. Хочешь тоже в этом убедиться?

– Нет!

– Тогда давай конкретику. Что за страшный человек? Имя, фамилия, номер СНИЛСа?

– Троекуров Дмитрий Иванович.

– Угу. И почему я не удивлён… Это он тебя сюда укатал?

– Да. Говорю же, это страшный человек! – Головин приподнялся, подался мне навстречу. – Иоганн должен был вернуться поутру, вместе с товаром. Я прождал весь день и всю следующую ночь, но он так и не появился. Я бросился к архивариусу – туда, где обычно проходили наши встречи с подручными…

– А. Так это архив был. То-то я подумал – для библиотеки тесновато.

– Что, простите?

– Ничего, не отвлекайся. И так еле бормочешь. Ты бросился к архивариусу. И?

Глава 6

– Старик был напуган до смерти, – продолжил Головин. – Открыть мне дверь согласился лишь после того, как я пригрозил, что её вынесу. Но рассказать толком ничего не смог. По его словам, Алексей – тот, кто должен был забрать мешок из леса, явился вместе с Дорофеевым, якобы для того, чтобы помочь донести мешок. Требовал встречи с Иоганном. Архивариус, разумеется, не позволил и захлопнул дверь перед его носом. Но Алексей каким-то образом пробрался в архив. Дождался Иоганна, после чего налетел на них, как ястреб. Архивариуса свалил с ног ударом. Когда старик очнулся, рядом уже никого не было. Мешок тоже исчез. Во дворе я увидел следы побоища – кто-то дрался с тварями. А след от кареты привёл меня к широкой улице, выложенной брусчаткой. На камнях он, конечно же, затерялся. Алексея на постоялом дворе, где он квартировал, не видали с позапрошлой ночи. Дорофеев так же бесследно исчез. А Троекуров ждал меня к себе уже вечером. Я должен был привезти товар. Сказать ему о том, что мешок пропал вместе с моим братом – о подобном я не смел даже думать. При мысли о том, как явлюсь к Троекурову и расскажу об этом, кровь стыла в жилах.

– И ты решил свинтить.

– Я… Поймите правильно – я всего лишь хотел поступить достойно! Надеялся отыскать Иоганна и вернуть товар!

– Врать будешь прокурору. Ты решил, что дурачок Иоганн, которого обуяла жадность, свинтил вместе с подручными – в надежде самостоятельно отыскать барыгу и открыть собственный бизнес. Надоело под братцем-жмотом ходить, отчалил в свободное плавание.

Вольфганг отвёл глаза.

– Высокие отношения, – похвалил я. – Только так родные братья и должны поступать! Дальше что было?

– Я нанял карету. Взял с собой лишь самое необходимое и поехал в Петербург.

– Логично. Где ж ещё ныкаться, если не в большом городе. Дальше?

– Я спешил, как мог. На почтовой станции мы сменили лошадей, но ехать в ночь возница отказался. Сказал, что боится тварей – в последнее время на тракте они нападают всё чаще. Путешественники стараются не передвигаться по одному. И уж тем более – ночами. Я рвал и метал, но переубедить его не смог.

– Да и сам зассал ночью ехать. Говори уж правду.

– Ну… У меня тоже были некоторые сомнения. И мы остались там, на почтовой станции. В крошечной клетушке, разместиться там пришлось вместе с возницей и ещё двумя проезжими. Один из них ужасно храпел, невозможно было спать. Я растолкал его и потребовал уйти на конюшню. Спорить с аристократом он не посмел. Вышел, я уснул. И вдруг – стук в дверь. Проезжий требовал впустить его обратно. Буквально умолял. Я открыл – только лишь для того, чтобы поставить этого плебея на место. И вдруг…

– Плебей схватил тебя и овладел тобой противоестественным способом, – зевнул я. – Вурдалаком оказался. Или упырём.

В глазах Вольфганга мелькнуло разочарование. Не такой реакции ждал – в ответ на леденящий душу рассказ… Ну, блин. Думать надо, кто твоя целевая аудитория. Ты мне ещё про крыс с лягухами задвигай – и жди, что со страху маму звать начну.

– … его клыки вонзились мне в шею, – упавшим голосом закончил Вольфганг. – Когда я очнулся, понял, что нахожусь на кладбище. Я был привязан к каменному кресту, а передо мной стоял Троекуров. Он требовал отдать мешок. Я рассказал чистую правду – что мешок бесследно исчез, но он не поверил. На моих глазах разверзлась могила, и наружу выбрался мертвец. У меня волосы встали дыбом…

Я взглянул на лысую, как колено, башку Вольфганга и поморщился.

– Давай-ка без подробностей. Что там у тебя встало, на каком месте – мне до звезды… Выбрался мертвец. Я так понимаю – вот этот самый, который утопал добывать тебе паёк. И?

– И Троекуров ему сказал: жил ты грешником, душа твоя не упокоена. Жилище твоё посмертное – с сей минуты, моею волей, не только твоё. Приказываю за жильцом следить, чтобы не сбёг, кормить человеческой пищей. Упустишь его али голодом заморишь – так неупокоенным и останешься. А ты – это он ко мне повернулся, – до тех пор тут лежать будешь, покуда не скажешь, где мешок! Мне, говорит, спешить некуда.

– Ну да, – согласился я. – Реально – куда ему спешить? В тварь ты не обратишься, после вурдалака наверняка санобработку провели. С мертвяком, соответственно, не справишься, они ребята крепкие. Лежи себе в гробу да лежи. Отдыхай, предавайся воспоминаниям.

– Да как же я могу вспомнить то, чего не знаю⁈

– А вот это уже, друг мой Вольфганг, проблемы индейцев. Которые шерифа, как известно, не колебут.

– Освободи меня! – Вольфганг снова рванулся из гроба.

– Погоди. Мы не всё обсудили. Про Троекурова я понял, с ним решим вопрос. А вот кто тебя снарядил за моей усадьбой гонять? Ты ведь в Поречье на суде не просто так нарисовался. И тот, кто тебя прислал – не Троекуров, к тому вы с братом сами прибежали. Когда поняли, что яйца у вас слабоваты, со мной мериться. Так кому понадобилась моя усадьба?

Вольфганг снова поджал губы.

– Ну, не хочешь, как хочешь. В молчанку поиграть я и сам могу. Пойду, – я повернулся к лестнице.

– Стой! – взмолился Вольфганг. – Я молчу не потому, что не хочу говорить. Мне просто нечего тебе сказать. Я не знаю, кто заказчик.

– Это как так?

– Мы не встречались лично. Он прислал с курьером анонимное письмо. В котором изложил суть своей просьбы – необходимо выкупить усадьбу графа Давыдова. Если мы согласны, нужно передать ответ с тем же курьером, и в этом случае нам пришлют задаток. Очень приличную сумму. Я, естественно, ответил согласием. На следующий день курьер привёз задаток. Клянусь честью, я несколько раз пытался отказаться от этого задания! Когда понял, что дело гораздо труднее, чем казалось на первый взгляд. В ответ мой аноним удваивал сумму, которую я получу после того, как выкуплю чёртову усадьбу. Отказаться было решительно невозможно.

– Да ясное дело. Неужели отказываться. Всего-то делов – какого-то Давыдова грохнуть. И почём нынче услуги риэлтеров?

– Пятьсот империалов.

– Ишь ты. А ставки-то выросли! Полтора месяца назад за мою жизнь – мешок муки и два отреза полотна. А теперь аж пятьсот империалов. Инфляция, однако… Прям интересно, что дальше будет.

– О чём это вы?

– Да так, не обращай внимания.

– Освободите меня, умоляю! – снова рванулся Вольфганг. – Он скоро вернётся, я чувствую! Помогите мне спастись!

Положа руку на сердце, освобождать этого слизняка у меня не было ни малейшего желания. А было желание с чистой душой свалить, и пусть они тут с мертвяком делят место под крышкой гроба сколько душе угодно. Но – мало ли. Вдруг мне эта мразь пригодится ещё. Да и Троекурову подгадить хочется, чего уж тут. Представляю, как взбесится, когда увидит, что Вольфганг слинял – и сразу на сердце теплеет.

– Ладно, хрен с тобой.

Я взялся за край гроба двумя руками. Дёрнул – опрокинув его набок. Качнул и треснул кулаком по дну. Вольфганг, с высоты табуретки, вывалился наружу. Хряпнулся рожей в землю. Что-то пробубнил.

– Не слышу. У вас претензии к доставке? Вернуть, как было?

Вольфганг тут же заткнулся. Я взял его за шиворот, поставил на ноги. Верёвку на ногах разрезал, на руках трогать не стал. Выберемся отсюда, осмотрю нового знакомого на предмет наличия амулетов – тогда и решу, развязывать или пусть так ходит.

Приказал:

– Топай. – Выдал Вольфгангу указующего пинка в сторону лестницы. – Сам ныл, что сосед вот-вот вернётся, а теперь тормозишь.

Вльфганг, со всей поспешностью на какую был способен после трёхдневного лежания в гробу, принялся подниматься по лестнице.

После мёртвого освещения могилы звёздному небу и свежему воздуху я обрадовался, как родным. С наслаждением вдохнул. После чего показал Вольфгангу:

– Нам туда.

Вольфганг посмотрел «туда» и завизжал. «Оттуда», перепрыгивая через могилы, семимильными шагами нёсся знакомый мертвяк.

– Ну, всё-таки не пройдёт ночь даром, – воодушевился я. – Как говорится, на охотника и родии бегут.

Достал меч. Чтобы не ждать вхолостую, кастанул Удар.

И тут покойник исполнил нечто такое, чего я до сих пор от тварей не видел. Он резко, как по команде, бросился мордой в землю, и таким образом разминулся с Ударом. Тут же вскочил и опять понёсся, издавая потустороннее урчание.

Образ немного портил каравай хлеба, которой мертвяк держал в одной руке. Инструкции ему дали вполне конкретные: узника не выпускать, гибели не допускать. А тут узника тырят внаглую – это, конечно, приоритетно – но ведь и кормить его надо будет всё равно.

В общем, когда мертвяк налетел на меня, у меня оказалось преимущество: драться он мог лишь одной рукой.

Я схватил Вольфганга за шкирку и с силой рванул назад, отправив катиться по ступенькам обратно. Сам кастанул Доспехи, активировал мечу его мечистость, заставив светиться призрачным светом, и встретил опасность в полном соответствии со своими представлениями о прекрасном.

Согласно плану, первым же ударом я должен был отсечь мертвяку руку, но что-то пошло не так. Плоть меч рассёк без проблем, а вот с костью не справился. Лязгнул, как по стали, отскочил. Аж в руку отдалось.

– Ёпт, ты чего, протез, что ли, поставил? – пропыхтел я, отбиваясь от суматошных, но настойчивых атак какого-то нового типа тварей.

Мертвец не вступал со мной в диалог. Он рычал и кидался, как зверь, норовя добраться до меня когтями, либо зубами. Я был принципиально против и, в свою очередь, бил его мечом, пытаясь найти слабое место.

Слабое место не находилось. Эх, жаль, один пошёл! Вот был бы хоть Захар тот же на подхвате – сейчас шарахнул бы чем-нибудь сзади или сбоку. А то я сосредоточиться не успеваю.

Пришлось в итоге действовать без сосредоточения. Отбив очередную атаку, я кастанул Знак Меч, и мертвяка рубануло от плеча до задницы. Кости, однако ж, сдюжили. Остался лишь бескровный разрез, да рубаха испортилась безвозвратно.

Удар! – мертвяк наконец-то словил метафизическую пудовую гирю в харю и отступил на пару шагов. Это дало мне возможность кастануть прокачанного Красного Петуха. Струя пламени опалила выходца из могилы и таки подожгла.

Как минимум, одежда и волосы занялись хорошо. И, судя по тому, как взревел пациент, происходящее ему не понравилось.

Ну что ж, братишка, а теперь давай-ка испытаем твои косточки как следует, по-серьёзному!

И я кастанул Костомолку.

Мертвеца согнуло в позу эмбриона. Что-то очень громко хрустнуло, послышался сдавленный вой.

Я, скрипя зубами, удерживал Костомолку, концентрируясь на воображаемой шкале маны. Когда там, по моим прикидкам, осталось меньше четверти, отменил Знак.

Мертвяк, глухо рыча, упёрся руками в землю. Хлеба он так и не выпустил. Хотя то, во что превратился каравай, на еду походило меньше всего. И мертвец, кажется, это понял. Он поднёс к глазам руку с хлебно-земляным месивом, завыл и, оттолкнувшись ногами, прыгнул на меня.

Удивительным образом я успел сотворить Защитный Круг, и мертвяк всего лишь долбанулся в него черепом. После чего стёк на землю. Кажется, хребет я ему переломил.

Человек бы на том и закончился, в лучшем случае оставшись паралитиком, но у мертвеца были свои приколы. В частности, он не был живым, и вряд ли мозгу нужен был позвоночник, чтобы передавать конечностям импульсы.

Тварь на четырёх мослах пустилась вкруговую, пытаясь найти брешь в моей защите. Бреши в Круге не было. Однако я имел неудовольствие наблюдать картину, как эта тварь перелезает через попавшееся на пути надгробие. Как змея обтёк! Фу, аж передёрнуло.

– Дружище, сэкономь мне время: как тебя убить?

Только рычание в ответ. Даже без привычного «Ненавижу!» Ладно, будем тестировать всё подряд.

Молния! – хренушки. В справочнике, впрочем, было написано, что против заложных покойников – а мой пациент, по всему видать, из этих, – не работает. Но не попробуешь – не узнаешь ведь.

В порядке бреда: Приручение! – тоже облом, мертвец вообще не понял, чего от него хотят. Знак «остановки времени» имел бы смысл только тогда, когда есть напарник. А я тут один впахиваю, блин. Не считать же Вольфганга за подкрепление. Он, небось, там уже полные штаны кирпичей навалил. Хорошо, если только кирпичей…

А маны-то всё меньше. Надо бы уже чего-то решать. Ну, давайте – Мороз!

Почувствовав себя Саб-Зиро, я направил на тварь, которая уже мало напоминала человека, поток морозного воздуха. Тварь вздрогнула и замерла, покрывшись инеем.

– Фух! – Я отменил Защитный Круг, который тоже подсасывал силы. – Ну наконец-то, нашёл ключик к твоему сердцу.

Я подошёл к твари и, взмахнув светящимся мечом, обрушил удар на ледяную шею. Потребовалось пять ударов, нанесённых один за другим, прежде чем голова отделилась и покатилась между могилами.

Зато сразу после этого меня долбануло разрядом. Как всегда, после особо выматывающей битвы, ощущение было неописуемым. Я едва не упал, волосы на голове, наэлектризовавшись, потянулись было к небу, сердце выдало под две сотки ударов в минуту. Но уже пару секунд спустя всё унялось. Я наклонился и выдохнул.

– Н-да… Крепки смоленские мертвяки, ничего не скажешь. У вас тут что, ядерный реактор под кладбищем зарыт? Мутанты хреновы.

Мне прилетело семь родий. Значит, есть семь костей в этой туше. Жечь её… А сперва – размораживать… Господи, пошли мне Захара, ну пожалуйста! Ладно, шучу. Не посылай, не отвлекайся, у тебя по-любому дел больше, чем у меня. Я уж тут как-нибудь сам разрулю.

Первым делом я спустился обратно в могилу и обнаружил Вольфганга у подножия лестницы. Этот тюфяк даже встать без поддержки не мог.

– Ты его уничтожил? – прошептал он, бледный, как унитаз.

– Нет, за пивом послал. Сказал, что у тебя от хлеба без запивки изжога начинается. Чего разлёгся?

– Мне кажется, я плечо вывихнул…

– Так ты вроде не на руках ходишь. Встал смирно!

Тут Вольфганг, конечно, задёргался, но один хрен помогать пришлось. Когда я взялся за его правую руку, заорал. Видать, правда вывих, а то и перелом. Ладно, не помрёт. Не стану на него сейчас ману тратить. Было бы на что. Может, ещё какая дрянь выскочит из темноты.

– За мной идти, команды слушать, выполнять беспрекословно. Попробуешь сбежать – мой Знак тебя догонит. Даже испугаться не успеешь. Понял, нет?

– П-понял! – прохныкал Вольфганг.

Господи, всего-то три ночи в могиле с живым мертвецом, да сломанная рука – и уже раскис. Бывают же люди без стального стержня внутри. От каждой мелочи нюни распускают, аж противно. А если бы тебя тридцать первого декабря попросили по бухгалтерии платёж в десять лямов провести – что, вообще с инфарктом бы слёг? Нельзя с такими нервами в коммерцию, ох, нельзя!

Я поднялся первым. Вольфганг, стеная, плёлся следом.

Так, ну, перекурили немного – теперь надо собрать хабар. Смех, как говорится, смехом, а в Смоленске курс костей выше, чем в Поречье, так что не будем разбрасываться ресурсами. Интересно, одолеет ли Красный Петух все остальные кости этого монстра? А то я такую непрошибаемую тварь впервые в жизни вижу.

Я сходил за головой. Как заправский футболист, подвёл её к остальной туше и кастанул Знак.

Подержав пламя секунд десять, отключил и уставился на результат.

– Охрененно, – вынес вердикт.

Плоть сгорела вся. А кости – остались. Все. «Золотых» среди них было семь, всё по-честному. А остальные, казалось, и впрямь были сделаны из стали.