Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 346 страниц)

Как бы невзначай, собирая на поднос тарелки, коснулась Абрамова бедром. А он как бы незаметно погладил её по ноге – быстро, впрочем, сделав вид, что на самом деле полез в карман за часами, но промахнулся.

Угу, ага. Записано, понято.

После чая Анну выгнали спать.

– Дверь оставьте открытой, – приказал я. – Все двери в доме должны быть открыты.

Глава 23

– Как можно! – возмутилась госпожа Абрамова. – При постороннем мужчине в доме…

– Я, с вашего позволения, не посторонний мужчина, а охотник при исполнении. Кикимора может взрослого человека до смерти уходить за две ночи. Что уж говорить о ребёнке.

Тут я немного кривил душой. Та кикимора, с которой я столкнулся, была наслана колдуном с одной целью: убить. И убить именно меня. Но беда в том, что кикимора, как и все низшие твари, довольно тупа. Добравшись до места, меня она не нашла и начала убивать того, до кого добралась. В общем, сбой в программе вышел. На чём, собственно, и погорела.

А кикимора, действующая изначально по собственному разумению, вообще убивать не фанатка. Смысл? Человеческая энергия – пища для неё. Вот кикиморы и тянут эту энергию, каждую ночь понемногу. Люди просыпаются разбитыми, усталыми, с больной головой, но – просыпаются.

Однако всё это были тонкости, известные лишь охотникам. В чём я сейчас и убедился. Госпожа Абрамова поджала губы, но перечить не стала.

– Никому не запирать дверей, – уточнил я. – Чем меньше препятствий, тем больше шансов, что я закончу сегодня же. И в следующую ночь вас уже не потревожу.

Этот аргумент оказался ещё более весомым. Господин Абрамов достал из кармана кольцо с ключами и повесил его на крючок в гостиной.

Заметим и это.

Наконец, все разошлись спать. Я тоже занял отведённую мне гостевую комнату. Постель была приготовлена, но ложиться я не стал. Пункты три, четыре и пять моего великолепного плана не были основательно продуманы заранее. Я справедливо рассудил, что докручу их, когда окажусь на месте, и не прогадал. Тут открывались такие возможности, которых даже вообразить не мог.

Я прождал около часа. За этот час дважды прошёлся по дому. Без сапог мог шагать бесшумно, но всё же создавал у присутствующих ощущение, что я есть и бдю ради их благополучия. Задерживаясь возле комнат с приоткрытыми дверьми, прислушивался к дыханию.

Анна вырубилась моментально, госпожа Абрамова – тоже. Супруг её недовольно сопел.

А вот Елена… Когда я во второй раз остановился возле её комнаты, дверь отворилась. И две тонкие, но сильные руки втащили меня внутрь.

* * *

– Я вас люблю, Владимир Всеволодович…

– Вы тоже навсегда в моём сердце, Елена Афанасьевна. Эта ночь – лучшее, что я пережил за всю свою жизнь.

В принципе, даже душой не покривил. Учитывая то, что вся моя жизнь до недавних пор представляла собой лежание за печкой и философствование на потолок, Елена Афанасьевна действительно очень хорошо её украсила. Маруся тоже старалась, но у Елены явно было больше интересного опыта.

– Вы ведь возьмёте меня в жёны?

– Мне нужно будет испросить позволения у вашего папеньки.

– Ах, я так счастлива!

– А уж я-то как счастлив!

Тут я почувствовал полнейшую готовность ко второму раунду. Отставить! Я тут по делу, вообще-то. Короче, поторопился слинять из комнаты.

Однако проходя мимо комнаты горничной, словил дежавю. Дверь отворилась, и меня – в сопровождении жаркого шёпота: «Наконец-то ты пришёл, мой поросёночек!» – увлекли на второй за час алтарь любви.

Горничная быстро сообразила, что достался ей нифига не её «поросёночек», но не слишком расстроилась. Решительно заняв позицию сверху, она отработала великолепную программу, подвинув с первого места Елену Афанасьевну. И легла рядом, прижавшись ко мне горячим телом.

– А все охотники такие… сильные? – прошептала она мне на ухо.

– Без понятия, – честно признался я. – Если хочешь – поспрашиваю. Мы как раз скоро в рейд толпой пойдём.

Ответить девушка не успела. В коридоре послышались грузные шаги и шумное дыхание. Сомнений в том, кто сюда «крадётся», не оставалось.

– Ой! – прошептала горничная. – Что же нам делать⁈

– Укроемся с головой простынёй и будем уповать на чудо! – предложил я.

Поскольку более рациональных предложений не поступило, мы так и сделали.

Абрамов вошёл в комнату, прикрыл за собой дверь и запер её на ключ. Остановился возле постели.

– Спишь, заинька моя? – прошептал он. – Проснись! Твой поросёночек пришёл.

Я резким движением поднялся, задрав повыше простыню. Накинул её на голову Абрамова и с силой приложил его коленом в челюсть. С высоты кровати вышло почти как раз. Не очень сильно, однако господину градоначальнику, который ожидал совершенно иного приёма, хватило.

Ошеломлённый ударом, ослеплённый простынёй, он попятился и рухнул на задницу. Я, в сопровождении крика горничной, соскочил на пол и стремительно оделся. Отпер дверь – ключи Абрамов оставил в скважине – и сунул их себе в карман. А потом повалил пытающегося подняться Абрамова и обрушил на него серию уже серьёзных ударов. Из-под простыни раздался стон.

Тут распахнулась дверь, и в комнату ворвалась госпожа Абрамова со свечой.

– Что здесь происходит⁈

– Кикимору поймал! Вот!

Госпожа Абрамова переместила свечу и посмотрела на укрытое простынёй нечто. Этого времени как раз хватило горничной, чтобы натянуть ночную рубашку.

Свеча задрожала.

– Э-э-это ки-ки-ки-кимора⁈ – пролепетала госпожа Абрамова.

– Где кикимора, мама?

– Где, покажи!

Обе дочки оказались тут как тут.

Господин градоправитель замер под простынёй и, наверное, даже перестал дышать.

– Такая здоровенная⁈ – изумилась Анна Афанасьевна.

– Прожорливая, – объяснил я. – Насилу заломал. Убивать не стал – чтобы дома у вас не напачкать. Сейчас товарищ мой придёт, мы её утащим, да за городом сожжём.

– А можно на неё посмотреть? – вылезла из-за спины матери Анна.

– Ни в коем случае! Кикиморы обладают особой магией. Морок наведут – и от всех нас к утру останутся только хладные трупы.

Про морок кикимор слышали все. Свеча задрожала ещё сильнее. Тут во входную дверь громко постучали.

– Я открою! – подскочила горничная и унеслась.

Через полминуты в комнату ввалились Захар и Данила, приехавшие со мной. Они быстро оценили фронт работ.

– Вы – за ноги, я – за руки, – распорядился Данила, самый из нас здоровый.

Домочадцы расступились. Анна и заинька-горничная с любопытством – каждая со своим – смотрели на ещё двух «охотников», появившихся в их жизни. Мы вытащили «кикимору» в коридор.

– А где же Афанасий Александрович⁈ – спохватилась госпожа Абрамова.

– Не видел, – опять предельно честно ответил я. – Здесь где-нибудь. – И опять чистая правда.

На улице ждала моя карета. Туда мы уложили «кикимору», туда же сели вдвоём с Захаром. Данила составил компанию кучеру.

– Лежи смирно, зараза! – прикрикнул Захар и стукнул заворочавшуюся «кикимору» по маковке. – А то сейчас прям здесь спалим!

– Но-но! – возмутился я. – Я тебе спалю. Мне эту карету сам градоначальник подарил, господин Абрамов! Великая честь, между прочим. Если сгорит – как я ему в глаза смотреть буду?

– И то верно… Слыхала, тварь проклятая⁈ Смирно сиди!

Выехав за город, кучер остановился. Мы с Захаром выскочили из кареты и при помощи Данилы вытащили «кикимору», бросили на землю.

– Владимир Всеволодыч, позвольте мне, – попросил бледный, но решительный кучер.

– Угощайся, – не стал я возражать.

Кучер несколько раз от души пнул стонущую «кикимору».

– Вот тебе! Вот тебе, зараза такая! За… Да за всех людей, которых ты погубила!

Отведя душу, он вернулся за штурвал. А я, присев рядом с тем местом, где под простынёй у «кикиморы» должна была быть голова, тихо сказал:

– Сегодня я тебя отпускаю. Вот такой я великодушный охотник: поймал тварь – и отпустил. Потому что жалко мне вас, безмозглых, которые в голову только жрать умеют. Так и быть, даю тебе второй шанс. Но если ещё хотя бы раз попытаешься мне или кому-то из моих близких напакостить… Думаю, понимаешь, чем закончится. Понимаешь?

– Да, – хлюпнуло из-под простыни.

– Молодец. Сообразительная кикиморка попалась. Да же, пацаны? Нормальная бабка.

– Эт точно, – поддакнул Захар. – Иной, бывает, хоть кол на башке теши – всё едино. А тут – с понятием.

С радостным смехом мы загрузились в карету, и кучер повёз нас к Фёдору на постоялый двор. Развлеклись – и хватит. Пусть ни костей, ни родий я сегодня не заработал, но зато получил чувство глубокого морального удовлетворения. Ну и не только морального, чего уж душой кривить.

* * *

В этот раз вскакивать с утра пораньше необходимости не было. Выспался я от души. Когда спустился вниз, в харчевню, за одним из столов увидел Захара.

Он, привстав, доложил:

– Данила, как договаривались, поутру с почтовой каретой домой отправился. Кучер Антип к знакомому кузнецу пошёл. Говорит, гнедую кобылу подковать надо заново, а то как бы не захромала.

– А ты?

– А я тебя дожидаюсь.

– Понял. Вольно, садись.

Захар уселся за стол.

Рядом с нами образовался Фёдор. С поклоном подал мне чашку кофе.

– Специально для вас хлопотал, уважаемый Владимир Всеволодович!

– Я оценил. Спасибо.

– Завтрак подавать? Или подождать, покуда кофий выпьете?

– Подавай.

Фёдор, повернувшись к стойке, махнул рукой. К столу подскочил пацан лет тринадцати, с подносом в руках, и принялся расставлять блюда. Гречневая каша с грибами и подливкой, пироги, окорок, гора оладий, политых вареньем – в общем, как обычно. Обожраться и не встать.

– Смерти моей хочешь? – взглянув на Фёдора, вздохнул я.

– Что вы! Как можно-с?

– Шучу. Присаживайся. Рассказывай, как чего. Я привык за завтраком новостную ленту листать.

Фёдор уселся рядом.

– Дак, главную-то новость вы, поди, и без меня знаете. В доме градоначальника кикимору изловили.

Я кивнул:

– Это – слыхал, да, – отпил кофе.

– Его превосходительство градоначальник вашему сиятельству за кикимору до того благодарны, что пообещали дочку за вас выдать.

Я поперхнулся. Захар гыгыкнул и похлопал меня по спине.

– … хотя Анна Афанасьевна другому была обещана. Сыну Троекурова, смоленского помещика. А тот, по слухам, парень горячий. Как бы чего не вышло.

– Скажите этому парню, что пообещать – не значит жениться.

Захар заржал в голос. Фёдор покосился на него и продолжил:

– Лягухи более не безобразят. Мужики товар доставляют исправно. Всем миром просили выразить вам почтение и нижайшую благодарность.

– Передай, что принял. Если это всё, можешь переходить к прогнозу погоды.

– Не всё. Ещё барышня вас спрашивали.

– Скажи Елене Афанасьевне, что я отбыл в длительную командировку.

– Дак, не Елена Афанасьевна спрашивала. Другая. Назвалась Катериной Матвеевной.

Тут я снова чуть не поперхнулся.

– Она же должна была в Смоленск уехать?

Захар гоготнул.

– Помешало что-то. Платьем за порог зацепилась, не иначе. А может, не за порог…

Я показал Захару кулак.

Фёдор развёл руками:

– Приходили вчера. Прознали откуда-то, что вы здесь останавливаться изволили.

– И правда. Откуда бы ей прознать? У вас тут сплетни разлетаются с такой скоростью, что никакого пять-джи не надо.

– Чего говорите?

– Говорю: если ещё придёт, скажи, что как только вернусь из командировки, непременно навещу. Кстати, о Катерине Матвеевне. Где тут у вас портной Яков Брейгель?

Это имя мне назвала Катерина Матвеевна. Я запомнил.

Захар настаивал на том, чтобы дождаться возвращения кучера и ехать к портному в карете, как полагается аристократу. Я послал его лесом. За ночь отлично отдохнул, а пешком ходить приятнее, чем трястись по булыжной мостовой. Тем более, что ходу оказалось – едва ли двадцать минут.

Когда мы подходили к мастерской Якова Брейгеля, из дверей выскочил человек. И понёсся нам навстречу так радостно, как будто увидел возвращающихся после армейки родных братьев.

– Ваше сиятельство! Господин охотник! – это он орал издали, пытаясь на бегу кланяться.

– Чего это он? – спросил Захар.

Я пожал плечами.

– Крысы одолели. А может, лягухи. Или жена с упырём загуляла… Скоро скажет.

– Ваше сиятельство! – Человек доскакал до нас и поклонился. – Безумно! Безумно рад вас видеть! Идёмте же! – Он ухватил меня за рукав и повлёк к мастерской. – Разрешите представиться: Яков Соломонович Брейгель. Лучший портной в Смоленской губернии. Я как раз собирался навестить вас лично! Вот, прямо сегодня хотел отправиться в Давыдово. Хотя, конечно, это был бы тяжёлый путь. Я ведь уже очень не молодой человек.

Брейгель выдохнул, вытер с лысины пот и уставился на меня круглыми, выпученными от усердия глазами. Определить его возраст я не сумел. Может, сорок лет, а может, все шестьдесят. Ростом Брейгель едва доставал мне до подбородка. Зато в ширину опережал изрядно. Что, впрочем, на резвость перемещений не влияло никак.

– А зачем вам в Давыдово?

Брейгель всплеснул руками.

– Чтобы снять мерку, конечно же! Мыслимое ли дело – такому благородному человеку одеваться у этих аферистов в магазине готового платья? Это же уму непостижимо! – Брейгель остановился, оглядел меня с головы до ног и покачал головой. С таким выражением лица, как будто был врачом, только что поставившим больному смертельный диагноз. – Могу узнать, сколько эти аферисты слупили с вас за костюм?

– Нет. Коммерческая тайна.

– О. Понимаю. Эти аферисты просили не говорить. Можно подумать, они могут знать что-то такое, чего не знает Яков Брейгель! Заходите, прошу вас.

Брейгель распахнул перед нами дверь.

Мы вошли в помещение, увешанное тканями. Ткани тут были везде. На стенах, стульях, длинном столе, подоконнике и полу. С потолка свисали гирлянды лент и кружев. Два простенка занимали блестящие, переливающиеся островки – лоскуты ткани с пришитыми к ним пуговицами.

– И это ещё не всё! – подняв палец, объявил Брейгель. – Лучшие образцы я держу не на виду. – Он нырнул под стол и вынырнул с тремя рулонами ткани. Которые немедленно принялся раскладывать на столе поверх остальных. – Вот, обратите внимание! Если мы с вами говорим о выходном костюме, то…

– А с чего вы взяли, что мы с вами вообще о чём-то говорим?

– Помилуйте! – Брейгель прижал к груди рулон чёрного бархата. – Ви таки шли сюда. Значит, нам определённо есть о чём поговорить.

– А может, я не к вам шёл?

– Я таки вас умоляю. К кому ещё ходить на этой улице такому благородному человеку? Тут живут одни аферисты!

Брейгель прислонил рулон ко мне. Отодвинулся. Прищурился. Поцокал языком.

– Да! Это оно. Та ткань, которая вам нужна для выходного костюма. Или это так, или я больше не Яков Брейгель. Позвольте снять с вас мерку.

В руках у Брейгеля оказалась деревяшка, размеченная рисками. Длиннющая, едва ли не больше его роста. Брейгель засуетился вокруг меня, прислоняя деревяшку под разными углами.

– А если я не собираюсь никуда выходить?

– Таки не собирайтесь, кто вас неволит? Такому благородному человеку для того, чтобы выйти, совершенно не обязательно куда-то собираться. Другие благородные люди будут навещать вас сами. И любоваться костюмом, конечно же. Прошу вас, поднимите ручку. Впрочем, не надо, я сам, – Брейгель поднял мою руку и нырнул под неё, измеряя что-то подмышкой.

Захар уселся на пол, прислонившись спиной к столу. Больше в этой сплошь утыканной тканями каморке сидеть было не на чем. Глаза Захара горели. Реалити шоу Брейгеля ему определенно нравилось.

– Конечно же, у такого благородного человека не может быть один костюм, – продолжал вещать Брейгель. – Конечно же, после того, как я сниму мерку, смогу пошить несколько. Такому благородному человеку, безусловно, нужен ещё костюм для прогулок. Костюм для прогулок верхом. Костюм для дальних прогулок…

– И скафандр.

– Простите, что ви сказали?

– Что нужен костюм для полётов в космос.

– Пошью! Непременно пошью.

– А вы знаете, что такое полёты в космос?

– Нет. Но мне достаточно того, что о них знаете ви, и вам нужен для этого костюм. Почему бы, собственно, такому благородному человеку не лететь туда, куда ему вздумается?

Тут заржал уже я.

– Ладно, Яков Соломонович. Хрен с тобой, шей. Как будет готово – посмотрю. Может, и ещё чего закажу.

– Конечно, закажете. – Брейгель уже ползал вокруг меня на коленях, измеряя ноги. – Не может же такой благородный человек постоянно ходить в одном костюме.

– Я могу заказать другой у другого портного.

Яков выпрямился и посмотрел на меня так укоризненно, будто я был солдатом, обижающим ребёнка.

– Ваше сиятельство, господин охотник! – Он поднял руку с портняжным метром. – Запомните. После того, как ви закажете костюм у Якова Брейгеля, все эти аферисты перестанут для вас существовать. Они – ремесленники. Я – творец!

Брейгель воинственно взмахнул метром. В тесноте помещения треснул по лбу Захару. Тот взвыл.

– Не суйтесь под руку, молодой человек! – строго сказал Брейгель. И прижал метр к моему колену.

– А ты, стало быть, тут как тут, прохиндей, – громыхнул от входа знакомый голос. – Не успели господин Давыдов появиться в Поречье, как ты уже в ногах у него вьёшься?

Глава 24

– Всё обидеть норовите, ваше сиятельство, – вздохнул Брейгель. Поднялся с колен и поклонился Дорофееву. – Господин Давыдов сами изволили направляться ко мне.

– Это он тебе сказал?

– Таки я вас умоляю! Это понятно даже младенцу. – Брейгель снова вернулся к меркам.

А Дорофеев подошёл и протянул мне руку.

– Доброго утра, Владимир Всеволодович. Как почивали?

– Прекрасно, спасибо.

– Я слышал, вы нынче ночью в доме господина градоначальника кикимору одолеть изволили?

– А у меня встречный вопрос. Есть в городе хоть один человек, который об этом ещё не слышал?

Дорофеев улыбнулся.

– Ваша правда. Сплетни тут разносят мигом. Я вот всего два часа как из поместья по делам приехал, и то уже всё знаю.

– В том числе знаете, где меня найти.

Дорофеев рассмеялся.

– А вы проницательны, Владимир Всеволодович. Верно, не просто так сюда зашёл. Решил, коль уж мы с вами оба в городе, предложить представить вас местному предводителю дворянства. Некий Аркадий Дубовицкий, у него нынче званый обед. Окажете честь?

– Окажу. Почему нет? Не всё же мне Фёдора объедать. Только я не один, с товарищем, – я кивнул на сидящего на полу Захара.

Тот приосанился.

Дорофеев оглядел его охотничий наряд. Но быстро взял себя в руки. Улыбнулся.

– Конечно. С товарищем, так с товарищем.

* * *

К предводителю дворянства мы отправились не сразу, сначала пришлось дождаться, пока Брейгель закончит примерку. А потом слушать его разглагольствования о моей бесчеловечности – я почему-то отказываться платить за новый костюм цену крыла от Боинга. В общем, когда появились в доме предводителя дворянства, вся почтеннейшая публика там уже собралась.

На меня смотрели с любопытством. Какой-то парень моего возраста то краснел, то бледнел. А потом, набравшись решимости, устремился ко мне.

– Сударь! Это вы собираетесь свататься к Елене Афанасьевне Абрамовой?

– А кто спрашивает? – поинтересовался я.

Меня Дорофеев представил обществу сразу, а вот ху из ху в этой здоровенной гостиной, я пока не очень отдуплял. Фёдор говорил, что до Елены Афанасьевны имеет интерес некий Троекуров, но у того вроде как нрав должен быть крутой. А это я что такое вижу? Сопливого пацана, который вот-вот расплачется от избытка эмоций.

– Р-разве ваш ответ будет зависеть от того, кому вы его даёте? – повысил голос парнишка. – Разве вы – лицемер⁈

Последнее он уже практически выкрикнул, и все разговоры в гостиной стихли. Я окинул парня внимательным взглядом. Захар рядом со мной напрягся. Дорофеев, который, покинув меня, курсировал среди гостей, замер и оглянулся с лёгким беспокойством.

– Во-первых, – сказал я, – начинать разговор, не будучи представленным, невежливо. Я не имею чести знать вашего имени. Во-вторых, не зная, кто вы, я не знаю и того, с какой целью вы задаёте свой вопрос. Ответ не изменится. Просто кому-то его можно дать, а кому-то не стоит.

Дорофеев поспешил подойти и сгладить неловкость.

– Позвольте, я разрешу недоразумение. Владимир Всеволодович, это господин Троекуров, Николай Дмитриевич, из Смоленска.

Хм. Или Фёдор имел в виду отца паренька? Или для аристократов вот это и считается крутым норовом? Очень даже может быть. Это охотник с крутым норовом сначала выбивает все зубы, а потом задаёт вопросы. А у дворянства вполне могут быть и другие понимания крутизны.

– Нет, – ответил я.

– В… в каком смысле – «нет»? – растерялся Дорофеев.

– Это я не вам. Ответ на вопрос господина Троекурова: нет, я не собираюсь свататься к Елене Афанасьевне. Сватовство в мои ближайшие планы не входит в принципе. Я – охотник, в любой момент могу погибнуть. Не до семьи при такой работе.

Николай Дмитриевич в очередной раз покраснел и снова выкрикнул:

– А почему же тогда сегодня утром Елена Афанасьевна не соизволила меня принять⁈

– А ко мне-то этот вопрос каким боком? Я Елену Афанасьевну видел вчера впервые в жизни. Мы едва обменялись парой слов за ужином.

– Значит, вас пригласили на ужин⁈

Этот тупой разговор начал меня раздражать.

– Я – охотник, я выполнял боевую задачу. И оправдываться перед вами не считаю более необходимым.

Просверлив меня на прощанье яростным взглядом, Троекуров удалился в противоположную сторону. Общество нехотя вернулось к своим разговорам.

– Прошу прощения, – тихо сказал Дорофеев. – Я не знал, что этот юноша будет здесь.

– Да ладно, – пожал я плечами. – Не вы же нарывались.

Тут открылись двери в столовую, и всех вежливо пригласили жрать. Что и послужило сигналом к окончанию беседы.

За столом я оказался напротив самого Аркадия Дубовицкого, предводителя дворянства, который отважно предоставил хату под сегодняшнее мероприятие. Это был мужчина в полном расцвете сил, буквально пышущий здоровьем. Его цепкий взгляд, казалось, не упускал никого и ничего. Оно и понятно: быть предводителем – значит, быть в курсе всех слухов. А я тут уже, кажется, новый повод успел создать.

– Как вы находите Поречье, Владимир Всеволодович? – светски поинтересовался Аркадий.

А чего его находить, спрашивается? Поречье как Поречье. Выпить-пожрать-поднять-денег-снять-девицу-на-ночь – легко, только свистни. Все насущные вопросы, в общем, решаются. Но в приличном обществе, разумеется, так не ответишь.

– Уютный город, – выкрутился я.

– Именно так я всегда и говорю! – поднял вилку Аркадий. – Многие ругают Поречье за провинциальность. Смоленск – там и вправду всё иначе. Но есть в Поречье свой особый шарм.

Я кивал, не забывая закидываться халявной едой. Захар поступал так же, но ему было проще: кивать не приходилось.

– До меня дошли слухи, что у вас есть некие неприятности с этим разбойником Салтыковым? – перевёл тему Аркадий.

Изумительно он всё-таки вопросы задавал. Даже не хотелось челюсть сломать. Троекурову – учиться и учиться.

– Да разве же это проблемы! – отмахнулся я. – Если проблему можно решить при помощи денег, это не проблема, а временное затруднение.

Посмеялись. Начали расспрашивать меня про моё непростое ремесло. Пришлось рассказать пару баек. Публика попалась благодарная, раньше в их круг охотники не входили.

– Что ж, поздравляю вас, Владимир Всеволодович, – сказал Дорофеев, когда мероприятие закончилось, и мы вышли на освещённую фонарями улицу. – Впечатление вы произвели самое наиприятнейшее. Ждите приглашений. В ближайшее время будете местной достопримечательностью.

– Ненадолго, – зевнул я. – Говорят, скоро охотникам, начиная с Тысячников, государь дворянство будет жаловать.

– А вы думаете, их так много в Поречье – тысячников? – улыбнулся Дорофеев.

Н-да, пожалуй, что и вправду не два вагона. Учтём, что я за всё время видел из охотников только Егора да Прохора. Захар не в счёт.

– И потом, – продолжил Дорофеев, набивая трубку табаком, – поверьте моему опыту: жалованное дворянство в глазах света никогда не будет приравнено к родовому. В таком уж чудном мире мы живём: то, что добыто трудом, ценится обществом меньше, чем то, что досталось без труда. – Он зажёг трубку и, выпустив несколько клубов дыма, добавил: – Кстати, опасайтесь Николая Троекурова.

– В каком плане?

– В любом, – ответил Дорофеев.

И, попрощавшись, уселся в свою карету.

– Ну что, – спросил меня Захар, когда мы остались одни. – Чем дальше займёшься?

– Дальше нам надо зарабатывать деньги, Захар, – сказал я. – Много. А для этого нужно убивать тварей. Тоже много. Ещё над душой висит какой-то странный колдун, который хочет меня убить – тут приоритет критический. Я очень не люблю, когда меня пытаются убить, у меня от этого пищеварение ухудшается. Но это так, в перспективе. А конкретно сейчас – пойду в свои лухари апартаменты и завалюсь спать.

Однако кое у кого на мой счёт оказались другие планы. Когда мы с Захаром завернули за угол двухэтажного деревянного дома, у меня сработало «паучье чутьё». Ну, на самом деле я просто различил быстрое движение, а потом сработал защитный рефлекс – врубил Кольчугу.

Нож должен был вонзиться мне в живот. Однако острие ткнулось в невидимый доспех, а дальше случилось то, чего незадачливый гоп-стопщик не ожидал от слова абсолютно. Нож он, как и подобает полудурку, взял, видать, у мамки на кухне. Для ножевого боя тот был приспособлен слабо, гарда отсутствовала. Рука нападающего скользнула по рукояти, а следом и по лезвию.

Послышался визг, и парень отпрянул, прижимая порезанную руку к сердцу. Нож, звякнув, упал на мостовую.

А на меня налетели ещё трое. Все с ножами.

«Кольчуга выдерживает до трёх ударов, – вспомнил я строки из справочника. – После чего её необходимо ставить снова».

Я перехватил ближайшую руку с ножом, заломил её парню за спину, прикрылся им от двух других. Те замешкались – хватило ума не тыкать ножами в одного из своих.

Забрав из ослабевшей руки нож, я толкнул своего пленника вперёд, для бодрости выписав ему пинка. Краем глаза заметил, что тот, с порезанными пальцами, кинулся к своему оброненному оружию.

Я поднял руку и метнул нож прежде, чем успел что-то подумать. Нож вонзился по рукоятку парню в грудь, и он, хрюкнув, упал.

Минус один, осталось трое. Вооружённых – два.

– Ох, не того вы выбрали для гоп-стопа, ребятки, – сказал я и вытянул из ножен меч.

Они отвлеклись на движение, и я этим воспользовался. Сконцентрировал взгляд на том, что поздоровее, и мысленно изобразил нужный Знак – Знак Удара.

Сработало безотказно. Голова парня запрокинулась назад. Что-то хрустнуло, в воздух взвилась стройка крови из носа. Этот упал на спину. А двое оставшихся, вместо того, чтобы дать дёру, кинулись на меня.

Я бы порубил их мечом за пару секунд, но тут откуда-то слева сверкнула вспышка, и обоих придурков буквально смело. Они упали на мостовую в паре метров от меня. Больше не шевелились.

Захар торопливо убрал использованный амулет обратно в карман.

– Это что такое было? – спросил я.

– Связующий амулет, – промямлил Захар. Колени у него буквально ходуном ходили. – Пока сообразил… Извини.

– Ты мне помог, вообще-то. Не за что извиняться. Долго они так проваляются?

Захар глубоко вдохнул, выдохнул и окрепшим голосом ответил:

– С час должны.

– Отлично.

Первый из нападавших был безнадежно мёртв. Тот, которого я отоварил Ударом, валялся в отключке. Жить будет, но мозгов у него после сегодняшнего точно не прибавится. Оставались двое связанных. Силами амулета их притянуло спиной к спине.

Я присел напротив одного из них. Шевелиться он не мог, зато глазами вращал изрядно. В глазах читался ужас.

– Кто такие? – спросил я резко. – Ответишь правду – будешь жить. Зачем на меня бросились?

– Денег хотели, – просипел парень.

– Я сейчас отрежу тебе голову и задам тот же вопрос твоей подружке. Ещё раз, спрошу понятнее: кто отдал приказ меня убить?

На ограбление всё это походило чуть менее, чем никак. Чтобы сразу тыкать жертву ножом – это надо быть либо совсем отмороженным, либо пьяным в говнину. А эти – трезвые, и даже одеты не в лохмотья. Не господа, конечно, но и не шпана какая-то. Любая шпана, смекнув, что связалась с охотником, предпочла бы убежать куда подальше, а не продолжать попытки пробить стену лбом.

Нет, это было убийство. Хреново спланированное и хреново исполненное, но тем не менее. Обычная заказуха, как по учебнику.

– Никто! – огрызнулся парень и закрыл глаза.

Тем временем Захар активно шарил по карманам вырубившегося от Удара персонажа. Что-то там подозрительно брякнуло – явно монеты – и исчезло в кармане окончательно пришедшего в себя Захара. Кстати, да. С паршивой овцы – хоть шерсти клок.

Я тоже похлопал свою жертву по карманам и забрал моральную компенсацию. А к тому, что лежал ко мне спиной, уже переместился Захар.

– Ого, – сказал он вдруг. – Смотри-ка, что тут у нас…

– Нет! – завизжал один из «киллеров». – Нет! Я нашёл её! На улице нашёл!

Фонарь горел неподалёку. Мы с Захаром отошли в круг света и склонили головы над визитной карточкой.

«Троекуров Николай Дмитриевич», – было выведено на ней красивым почерком.

– Вот, зараза! – воскликнул я. – Тьфу, блин. Думал, серьёзное что.

– Ну, вообще-то… – начал было Захар.

– Да я про колдуна думал, – перебил я. – А тут – ревнивый дурачок. Опять, что ли, кикимору ловить придётся…

И тут парень, у которого Захар нашёл визитку, заорал дурным голосом:

– Пожалуйста, убейте нас! Если он узнает, что вы узнали от нас – это будет хуже смерти!

– Хуже смерти? – переспросил я и подошёл к заливающемуся слезами парню – Серьёзно? А ну, расскажи-ка мне об этом Троекурове. Мы с моим другом никуда не торопимся. Правда, Захар?

– Никуда, – подтвердил Захар.

И изобразил злодейскую усмешку. Получилось, в целом, неплохо – хотя попрактиковаться не мешало бы. Но несостоявшемуся убийце хватило. Он затрясся и всхлипнул.

– Не губите!

Опять. Ну точно, пластинка – одна на всех. Я пожал плечами.

– Да мы-то чего? Тебе вопрос задали, ты и отвечай. Спасёшь себя или погубишь, только от тебя зависит.

– Если Николай Дмитриевич прознают, что болтал, не жить мне!

– Это спорный вопрос. От Николая Дмитриевича ты можешь спрятаться. А от нас – нет. Мы перед тобой здесь и сейчас, от нас тебе никуда не деться. Всекаешь, о чём говорю?

До парня дошло.

– Спрятаться? – пробормотал он.

Самому этот очевидный вариант, кажется, и в голову не приходил.

– Ну, – поддержал меня Захар. – Прямо сейчас почтовую карету лови да беги куда подальше.

Слова «прямо сейчас» парень понял буквально. Попытался рвануть. Не получилось – амулет работал как надо. Несостоявшийся киллер был накрепко привязан к спине напарника.

– Стоп. Не так резко, – осадил я. – Сначала ты рассказываешь всё, что знаешь о Троекурове. Дальше – посмотрим.

– А точно отпустите?

– Не торгуйся, не на базаре. И говори быстрее, я спать хочу. Могу и передумать. Итак?

Парень на всякий случай ещё раз всхлипнул и попросил не губить. После чего заговорил.

С его слов получалось, что Троекуров – только не этот зелёный юнец, который приревновал ко мне дочку градоначальника, а его папаша – держит в узде чуть ли не всю губернию. Негласно, конечно. Формальная власть в руках губернатора. Но Троекуров, по слухам, имеет на него большое влияние. И связано это якобы с тем – тут парень понизил голос до шёпота, – что Троекуровы знаются с нечистью. Причём не разово, как связался с колдуном тот дурачок, сын Дорофеева, а на основе взаимовыгодного сотрудничества. Троекуров подкармливает низших тварей. Крыс, лягух и прочее барахло. А те по его указке держат в страхе всех, кто смеет вставать Троекурову поперёк дороги. В детали процесса, понятное дело, не посвящён никто, но слухи ходят не первый год. И то, что перечить Троекурову опасно, неизменно подтверждается. К примеру, предыдущий губернатор, присланный из столицы с наказом приструнить тварей, как-то вечером пошёл прогуляться по берегу Днепра. И исчез. Труп нашли через неделю. Ниже пояса губернатор был раздет.