Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 141 (всего у книги 346 страниц)

Глава 9

Величественный удар моего меча пришлось задержать. Иначе я прикончил бы в первую очередь Аксинью, которая повисла на шее своего подпорченного возлюбленного.

Возлюбленный же, нет чтоб обрадоваться и притихнуть, начал её с себя стряхивать – копать она ему, видите ли, мешала.

– Аксинья! – рявкнул я. – Ты же умная девка! Была. Брось каку!

Аксинья в ответ только залилась слезами. Н-да, блин… Надо было кончать эту тварь сразу в городе, а не рассусоливать. Это я, конечно, мертвяка в виду имею, не Аксинью. Но хотелось-то как лучше. Всякому счастью хочется шанс дать.

Шанс – это хорошо. Однако надо уметь понимать, когда шанс просран. Жаль, что я не психолог. Всё, что мог сказать Аксинье, это: «Есть такой фильм – „Возвращение живых мертвецов 3“, так вот, там парень тоже до последнего за свою ожившую возлюбленную цеплялся. В конце все умерли». Но она меня, боюсь, не поняла бы.

Мертвец вскочил на ноги, отряхнулся, как пёс, вылезший из воды, и Аксинья с писком отлетела на соседнюю могилу.

Ну вот и всё, солнышко моё, пора подыхать.

Я сделал то, чего никогда раньше не исполнял. А именно – закастовал единовременно два Знака: Костомолку и Красного петуха. Сил они потянули, соответственно, двойное количество, но и эффект получился – загляденье. Мертвяка скрючило в три погибели, к тому же он загорелся.

Скрипя зубами, я продолжил вливать лошадиные дозы Силы в оба Знака, и через пяток-другой секунд мои усилия были вознаграждены ветвистой молнией, ударившей в грудь.

Семь родий. Спасибо, как говорится, за бонус.

Я с облегчением отменил Знаки, и мертвец в свободном режиме повалился на землю, прогорая до ценных и не очень костей.

– Ваня, Ванечка! – заливалась слезами Аксинья.

– Ванечка теперь в лучшем мире, – сказал я. А мысленно добавил: «Хрен там плавал».

Потому что пришла мне в голову гениальная идея. Мысль. Догадка. Озарение. Пришло всё это в тот самый момент, когда рыдающая Аксинья подняла стальной череп Ванечки и прижала его к груди. Судя по выражению лица, собиралась всерьёз забрать его домой в качестве сувенира.

* * *

– Так, дед, ты, я смотрю, решил половинкой луковки отделаться? – вломился я в камеру пленённого старикана. – Да любой ангел тебе такой хернёй по башке стукнет и отвернётся навсегда!

– Вы это о чём⁈ – задрожал старик, который только-только пообвыкся на киче и стал выглядеть поспокойнее. – Не успели Аксинью спасти?

– Я-то успел! А вот ты, по ходу, не успеваешь.

– Что вы такое говорите?

– Говорю, что Аксинья – девка и правда на загляденье, ко всему – не дура, духом сильна.

– Так и я же вам про то же самое…

– Она череп этого уродца домой унесла!

– Ох, Господи, прости душу грешную! – перекрестился старик.

– Вот и я говорю – ненормально это. Сам-то я, конечно, тоже несколько костей прихватил, когда она отвернулась, но это другое. Просто бизнес, никакого фетишизма. Так, отвлёкся, о чём это я… А, да! Ванюшка, жених, у тебя приворот заказывал?

Старик обхватил голову руками, всхлипнул и пискнул: «Да!»

– От же ж вы красавцы! – восхитился я. – Это ж какая схема! Значит, сначала приходит дурачок, заказывает приворот. Ты всё делаешь, и красотка в дурачка влюблена по уши. Потом приходит другой дурачок, заказывает выпилить счастливчика. И того совершенно случайно отоваривают топором по голове на лесозаготовке. Затем вы его воскрешаете, и он утаскивает на тот свет невесту, у которой после приворота нет даже половинки шанса отказаться. Ну а тот, что убийство заказывал, лет через десять один хрен чёрту достанется. Один приворот – и три человека чёрту в пасть! Так⁈

Старик выл, испытывая вулканическое раскаяние.

– Нахрена⁈ – заорал я и, толкнув старика в лоб, заставил поднять взгляд и посмотреть мне в лицо. – Зачем Троекурову это нужно? Зачем он людей в потусторонний мир тащит⁈

– Я не знаю!

– Врёшь, скотина! Чем вы занимаетесь? Чертей кормите, что ли? Я однажды приду туда и чертям такой холокост устрою, что они богу молиться начнут, чтобы тот меня забрал!

– Я ничего не знаю! – ревел старик. – Я просто делал, что Троекуров приказывал!

– Нет, ты не «просто делал, что Троекуров приказывал». Ты людей убивал. Пачками. Хватит врать себе, пойми и прими, что ты – мразь. Я тебе шанс дал хоть немного отмыться от того дерьма, в котором ты по уши, а ты этот шанс мне в лицо швырнул.

– Не швырял! Я – нет! Я не думал…

– Так начинай думать! Как этот самый приворот снять⁈

– Отворот нужен!

– Ты издеваешься, что ли⁈

– Правду! Ей-богу, правду говорю! Есть такой обряд специальный – отворот, чтобы любовную зависимость снять!

– И провести ты его можешь?

– Могу, только травки нужны!

– Травки ему нужны, – буркнул я, остывая. – Ладно. Говори, что нужно – найдём.

– Только вот Троекуров…

– Да защитим, не ссы.

* * *

Век живи – век учись. До сей поры я и не догадывался, что в Смоленске есть лавка травницы. Как она наверняка есть и в Петербурге и даже в Поречье. И травницы не имеют никакого отношения к колдунам и ведьмам. Это хорошо, что дед меня сразу предупредил, а то разговор мог бы не задаться.

В лавке, завешанной самыми разнообразными «вениками», дух стоял такой, что хоть топор вешай, у меня аж в глазах потемнело с непривычки.

– Здравствуйте, господин охотник! Что вас привело в наши края?

Проморгавшись, я увидел за прилавком вместо сгорбленной бабки, которую почему-то представлял при слове «травница», симпатичную девчонку лет семнадцати-восемнадцати, которая, улыбаясь, смотрела на меня.

– Привет, – подошёл я к прилавку. – Ты, что ли, травница?

– Я, – сверкнула глазами девчонка. – Раньше бабушка была, но её в прошлом году схоронили. Мама моя у неё не училась, зато я – с детства помогала. Вот и взялась.

– А родители-то как? Не против?

– Ворчат, конечно, да только против денег не поворчишь, – рассмеялась девчонка. – Лавка хороший доход приносит.

– Ну, дай бог тебе финансового процветания, милая травница. И чтоб налоговики сюда дорогу забыли. Это. Мне тут кой-чего надо прикупить. Знающий человек сказал, что здесь всё можно отыскать.

Я положил на прилавок клочок бумаги, на котором прыгающим почерком старика-разбойника были записаны ингридиенты для ритуала.

Девчонка пробежала список взглядом, постучала пальчиком по одному пункту.

– Корня ятрышника нет. Если подойдёте через пару дней – всё будет, достану.

– Пару дней? – поморщился я. – А побыстрее никак? Заплачу больше.

Девчонка призадумалась. Коммерческая жилка в ней прям чувствовалась.

– Завтра к вечеру приходите.

– Замётано, буду. Список оставляю. Это на возможные расходы. – Я придавил список серебряной монетой.

– Спасибо вам, господин охотник, – девчонка ловко схватила монетку.

И ведь даже не сказала, что цена всех этих травок – сильно меньше той монеты. Ещё и сверх того слупит. Умница, горжусь.

Выйдя из лавки, я призадумался. Ждать больше суток – этого я не планировал. Троекуров может в любой момент телепортнуться в камеру к старику и прикончить его. Ищи-свищи потом другого умельца отвороты делать. Искать-то, конечно, придётся всё равно, да только Аксинью хотелось бы пораньше откачать. А то девка либо рехнётся с этим черепом наглухо, либо с собой чего-нибудь сделает. Одно другого не исключает совершенно.

Нет, тут дело серьёзное. Надо передислоцировать деда от греха подальше, и я даже знаю, куда. Всё равно в ту степь хотел податься.

* * *

– Господь всемогущий, спаси и сохрани меня, греш…

– Всё, приехали. Станция «Поречье», конечная. Просьба освободить вагон.

Я вытолкнул охающего старика из кабины, вышел следом и поморщился. Погодка в Поречье была такая себе. Небо хмурилось, дул невесёлый ветер. Этак скоро надо будет тёплым шмотом себя обеспечивать. А там и зима недалеко. А зимой, говорят, по охоте вообще голяк…

Ладно! Хватит о грустном. Будем жить в моменте и выжимать из него всё.

– Прохор! – заорал я. – Выходи! Я тебе постояльца притаранил!

Прохор вывалился из дверей оплота, пуча на меня единственный глаз.

– Кого? Это ещё кто⁈

– Ценное оборудование. Дедушку нужно сохранить живым до завтрашнего вечера, – пояснил я. – Найдёшь, куда его приткнуть?

– Чего не найти! – фыркнул Прохор. – Вон, там такой же сидит! Нехай вдвоём лясы точат.

Я посмотрел на пристройку, в которой поселился мастер Сергий, и кивнул.

– Добро. Пойду внушение сделаю.

– Какое?

– Да чтоб мастер сам его не прибил, блин.

Мастер Сергий выслушал меня внимательно и благосклонно. А потом выдал вердикт:

– Пусть живёт.

– Не прибьёшь его?

– Делать мне больше нечего. Моё дело – амулеты справлять. Ты, кстати, определился с размерами своего чудовища?

Это он про нагревательный элемент так.

– Нет ещё. Вот скоро котёл будет – я тебе просто котёл принесу. Сам обмеришь и выводы сделаешь. Ну или на место с тобой смотаемся, если там шибко неудобная дура.

– Хорошо. – Мастер Сергий снова склонился над амулетом, потеряв ко мне интерес.

– Погоди. Есть к тебе ещё вопрос. Консультация нужна. Не знаю, к кому ещё обратиться. Вот, глянь.

Я положил на стол пулю, извлечённую из достопамятной доски.

Мастер Сергий отложил амулет, взял пинцетом пулю и внимательно осмотрел её через увеличительное стекло.

– Что скажешь?

– Пуля.

– Это я сам вижу. Из чего она, как работает?

– Металл непонятный. Не свинец. – Мастер Сергий легонько потряс пулю, прислушался к ощущениям. – Сила от неё идёт. Как будто амулет, но странный какой-то. Ты где это взял?

– Стреляли, – пожал я плечами.

– Кто стрелял?

– Да так, одна сволочь… Ну, если честно, то оживший мертвец.

– Н-да. По слухам уже знаю, что умеете вы, ваше сиятельство, необычных приключений найти. Стреляющие мертвецы. Дожили…

– Да как будто я его специально искал! – возмутился я. – Они ж на меня сами из-за каждого угла выпрыгивают, приключения эти.

Мастер Сергий вновь встряхнул пулю, положил её на стол и покатал под увеличительным стеклом.

– Знаки на неё нанесены. Неизвестные, непонятные. И переплетены меж собой.

– Эта пуля Доспехи пробивает.

– Не удивлён. Она, полагаю, и Защитный Круг пробьёт.

У меня по спине пробежал знакомый холодок.

– А защититься от неё как-то можно?

– Верно, можно. Оставь, попробую плетение на амулет перенести, с изменениями умляутов снаружи – вовнутрь. Хотя это спорно…

Мастер Сергий забормотал на каком-то своём, амулетном языке. Я понял, что моё присутствие больше не требуется, и встал.

– На днях загляну. Бывай, мастер Сергий!

– И тебе всего доброго, охотник.

Выйдя на улицу, я сказал старику:

– Заходи.

Когда за ним закрылась дверь пристройки, Прохор обратился ко мне:

– Чаю, может?

– Не, я тут ещё в одно местечко хотел наведаться. А потом – домой. Отсыпаться и отъедаться.

– Дело доброе.

Попрощавшись с Прохором, я зашагал по хорошо знакомой дороге, ведущей к имению графа Дорофеева. Благо, недалеко.

Рассуждал так: если человек в нынешние дремучие времена назвал собак Плюмбум и Феррум, то он должен шарить, как минимум, в латыни. А возможно, ещё и в химии. Мне в текущих обстоятельствах пригодится и то, и другое. Ну, и вообще – давненько мы с соседом не виделись. Как-то меня всё по другим местам носит, не до ближайших окрестностей.

Дорофеев мне обрадовался.

– Здравствуйте, Владимир Всеволодович! Давненько вас не видал. Перекусить изволите?.. Немедленно прикажу подать.

– Благодарю, я не голоден.

Знаю я эти ваши перекусы. Объемся сейчас, потом тётка Наталья самого живьём сожрёт с досады.

– Вы уж простите, Михаил Григорьевич, я к вам по делу.

– По делу? – Дорофеев обрадовался. Хоть и помещик, а делами ворочать любит больше, чем на диване валяться. Вон, аж настроение поднялось. – Тогда извольте ко мне в кабинет!

Мы прошли в кабинет. На столе я увидел письменный прибор, стопки бумаг. Видно, что помещение – не для галочки, Дорофеев тут частый гость.

– Могу я воспользоваться вашим пером и бумагой?

– Безусловно. Присаживайтесь, – Дорофеев кивнул на стоящее у стола кресло.

Я сел.

– Мне нужно кое-что записать. Это займёт некоторое время.

– Ничего, я никуда не спешу. Записывайте на здоровье.

Я придвинул к себе лист, обмакнул перо в чернильницу. И принялся строчить. Постарался воспроизвести записи из блокнота Троекурова так, чтобы не натолкнуть Дорофеева на всякие ненужные мысли. Даты записей, например – а блокнот представлял собой что-то вроде дневника – указывать не стал.

Дорофеев присел в кресло, стоящее с другой стороны стола, и с интересом следил за тем, как я пишу.

– Вот. – Закончив, я развернул лист. – Меня интересует перевод этих строк. Я ведь обратился по адресу?

– Смею надеяться… – Дорофеев извлёк из бархатного футляра пенсне, водрузил на нос. Пробежал глазами строки. – Хм-м, как любопытно. «Нынче приобрёл подходящее помещение для проведения опытов. Оборудование доставят в течение недели». Далее: «Всё готово. Приступили. Результатов пока нет». Далее: «Результаты плачевны. Инженера утилизировал, выписали из Кёльна другого. Ожидаю». «Есть результат! Доспех первого уровня слегка повреждён…» Владимир Всеволодович. – Дорофеев поднял на меня изумленный взгляд. – Простите мне моё любопытство. Могу узнать, что это я такое перевожу?

– Можете, конечно. Почему нет. Это – будущий роман.

– Роман? – Дорофеев аж поперхнулся.

– Ага. Фантастический. Бояръ-аниме. У вас тут такое никто не пишет, я стану первооткрывателем. Все сливки соберу, в топ продаж с одной главой взлетать буду… Да вы переводите, переводите. Не отвлекайтесь.

– То есть… Вы это сочиняете?

– Именно.

– А почему же на латыни? Не проще ли на русском? Или хотя бы на французском – он, говорят, сейчас входит в моду?

– Да проще, конечно. Но что поделать. Вдохновению не прикажешь. Видите ли – творческий человек себе не подвластен. Им владеет муза. И когда она приходит, не спрашивает, на каком языке изъясняться.

– То есть, верно ли я понял… Вы сочиняете свой будущий роман на языке, которого не знаете?

– Совершенно верно! Музе, видите ли, строго пофиг, чего я там знаю, а чего не знаю. Кстати, как вам сюжет? Захватывает? Только ответьте честно, как на духу! Я приму любую критику. Для меня, как начинающего автора, это очень важно.

– Э-э-э… Да, несомненно. Захватывает.

– Тогда не будем отвлекаться. Что там дальше?

Дорофеев поправил пенсне и снова уткнулся в лист.

– «Доработали сплав. Доспех первого уровня удалось повредить фатально. Хозяин весьма доволен».

Я скрипнул зубами.

– Хозяин, говорите? А имени этого хозяина нет?

– Нет. Просто слово с большой буквы – Dominus.

– Ясно. Дальше?

– «Испытываю затруднения с сырьём. У этих идиотов похитили целый мешок. Я рассчитывал на него. Теперь придётся изыскивать сырьё в других местах. Хозяин крайне недоволен».

Ха! Я, припомнив мешок, который отбил у Головина, усмехнулся. Ишь как, оказывается, хвост-то Троекурову прижал! Надеюсь, твой хозяин тебя за этот косяк башкой в дерьмо помакал как следует.

Следующая фраза Дорофеева предположение подтвердила.

– «Так называемый граф Д. становится реальной проблемой. Я определенно недооценил этого сопляка. Навожу справки, откуда он взялся»… Граф Д. – это персонаж? – заинтересовался Дорофеев.

– Угу. Антагонист.

– Смею надеяться, прототипом являюсь не я?

– Вы? Почему – вы?.. Ах, да! Тоже ведь граф и на «Д»… Нет. Какой же вы сопляк?

Дорофеев довольно улыбнулся.

– Не хотелось бы, знаете, на старости лет… Так, продолжаю. «Сырьё прибыло. Его, увы, немного. Но зато исследования подходят к завершению». «Да! Сегодня великий день. Формула сплава найдена. Свинец – 67,8%, сырьё – 32,2%. Требуемые Знаки выявлены. Уровень воздействия соответствует охотничьему рангу „Витязь“».

Угу. То есть, я прав. Абы кто оружием пользоваться не может. Тварь, которую я раскатал в гробовой мастерской, создана специально в качестве придатка к оружию. Прокачана каким-то образом до ранга «Витязь», только вот малость не доработана. В серию запускать рано.

– «Первая модель оператора неудачна, – продолжил Дорофеев подтверждать мои мысли, – отправили в переплавку». «Вторая модель лучше, но почти не управляема. При испытаниях серьёзно пострадала лаборатория. В переплавку». «Третья модель хороша! Есть ряд недоработок, занимаемся устранением. Следующую модель уже не стыдно будет показать Хозяину. Если бы только не проблемы с сырьём!» «Граф Д. крайне меня удивил. Из его усадьбы мне пришлось спасаться бегством. Не прощу сопляку этого позора! В следующий раз, когда мы встретимся, живым он не уйдёт». Всё интереснее и интереснее, – вежливо заметил Дорофеев. – Знаете, мне уже не терпится узнать, чем закончится ваш роман!

Глава 10

– Прекрасно вас понимаю. Самому не терпится. Много там ещё?

– Да, собственно, почти всё. Осталась последняя запись. «Новую встречу с графом Д. придётся отложить на неопределённый срок. Отбываю в Петербург решать проблемы с сырьём. Сразу оттуда – в Полокум, в лабораторию. В этот раз за доставкой сырья буду следить самолично». Вот теперь всё, Владимир Всеволодович. Больше записей нет.

– В Полокум? – переспросил я. – Что за зверь такой?

Дорофеев пожал плечами.

– Тут так написано. Вот, полюбуйтесь.

– Да помню я, что там написано.

В памяти действительно тут же встало слово: Polocum. Чёрт бы знал, что это. Понятно, что название города, но…

– Полоцк, – осенило вдруг меня.

Этот город упоминался в имущественных документах. У Троекурова были владения не только в Смоленске и Петербурге, но и там.

– Браво, Владимир Всеволодович! – восхитился Дорофеев. – Сейчас я припоминаю, что название этого древнего города на латыни пишется именно так.

– Древнего?

– О, да! Если не ошибаюсь, Полоцк – ровесник Смоленску.

– А можете мне его показать на карте?

На стене кабинета Дорофеева висела карта. Мне они встречались не впервые – видел в кабинетах Абрамова, Обломова, в библиотеке Благородного Собрания. Даже у дядюшки при раскопках, проводимых в башенке, находил карты, но до сих пор к ним особо не присматривался. Отметил внушительные размеры Российской Империи, порадовался, возгордился, да на том и закончил.

Сейчас встал из-за стола, подошёл к карте. Дорофеев встал рядом со мной. Показал:

– Вот.

Угу. Если верить размеру точки, обозначенной на карте – захолустье вроде нашего Поречья. А вот расположение…

Я коснулся пальцем чётко очерченной красной линии. Спросил у Дорофеева:

– Это ведь граница Империи, верно?

– Совершенно верно. Полоцк находится на границе с Европой. На самом, так сказать, рубеже.

– Понял, – кивнул я. – Дальше – Пекло.

* * *

От предложений Дорофеева остаться отобедать, выпить мадеры, прогуляться до птичника посмотреть на нового необыкновенного сокола и проделать всё это одновременно я худо-бедно отмахался.

– Простите, Михаил Григорьевич, спешу! Чувствую приближение вдохновения. Нужно срочно писать роман дальше. А то исчезнет муза, потом чёрт её знает, когда снова посетит.

Против музы у Дорофеева аргументов не нашлось. Я клятвенно заверил переводчика, что первым читателем моего гениального труда будет он.

Прощаясь со мной, Дорофеев сказал:

– А у меня ведь радость большая, Владимир Всеволодович. Андрей-то мой, сын единственный, наконец за ум взялся! На днях вот письмо от него получил. Пишет, что обрёл своё призвание. Познаёт на практике науку мелиорации и устройства водопроводов в жилых домах. Труд, говорит, физически тяжёл, но он доволен, весьма и весьма. Обещает, что когда свидимся, я его не узнаю.

– Поздравляю! – искренне сказал я. – Ишь ты. Выходит, не зря в живых его оставил. Глядишь, и правда человеком вырастет.

– Что вы говорите?

– Да не, ничего. Рад за вас! И за Андрея, конечно, тоже.

Мысленно поставил в памяти зарубку – посмотреть, как там у Андрея дела. Если правда за ум взялся, то можно его и на других направлениях задействовать. Парень-то образованный, здесь такие редкость.

С этими мыслями я пожал Дорофееву руку и отчалил. Выйдя за ворота, прошёл из вежливости десяток шагов, после чего переместился в Давыдово.

Ф-фух! Наконец-то дома.

Свесившись с лестничной площадки вниз, прокричал, что прибыл, обедать буду. Услышал ответный счастливый возглас тётки Натальи и улыбнулся.

Ни Захара, ни Земляны в усадьбе на обнаружилось. Первый, видимо, зацепился в Поречье за Марфу, вторую – бог знает, где носило.

Обедал я в обществе Тихоныча, который немедленно принялся вещать. Я слушал вполуха, отмечая про себя, что дела у нас идут хорошо. Надои растут, поля колосятся, ценных карпов в Поречье ждут с таким нетерпением, что аж кушать не могут.

А сам прикидывал, сколько времени может занять дорога до Полоцка и кого мне тащить с собой.

Изничтожить этот троекуровский гадюшник просто жизненно необходимо. В идеале – вместе с Троекуровым. Вот же мразь хитрожопая! Кости охотников ему «сырьё». И лабораторию утащил в такое место, куда по доброй воле в здравом уме ни один государев чиновник не сунется.

Ну, ничего. Я-то – не чиновник. Заодно, кстати, на Пекло посмотрю. Пока так – пристрельно, издали. Одним глазом.

– А глаза у ней, ваше сиятельство – вы бы видели! – продолжал между тем увлеченно рассказывать что-то своё Тихоныч. – Сколь живу, отродясь таких не видал!

– Женись, – предложил я. – Глаза – зеркало души. Известный факт.

Тихоныч поперхнулся. Вытаращился на меня.

– То есть, простите, как это – жениться⁈

– Ну, обыкновенно. Как люди женятся? Не знаешь – у Данилы проконсультируйся. Он в этом деле человек опытный.

– На кобыле – жениться⁈ Я ж про кобылу рассказываю. Данила-то, вроде, ничего такого… – Тихоныч посмотрел с сомнением.

Упс.

– Да? Ну ничего, так ничего. Показалось мне, значит. Не Данила это был… Так что там с кобылой и глазами?

– Да страшны уж больно! За то кобылу и Тварью прозвали. Люди говорят, глаза у ней по ночам светятся.

Я припомнил, что кобыла по кличке Тварь входила в список имущества, полученного мной от Салтыкова за один империал. Наряду с деревней, заливными лугами, крепостными людьми и озером с ценными карпами.

– Хм. Ладно, разберёмся. – Я записал идею про кобылу непосредственно в головной мозг, но приоритет ей навесил низкий. Вот если б она людей убивала – тогда да. А так… – Так, это… Чего там с карпами-то? По времени уже десять раз должны были приехать, а я ничего подобного не вижу.

– Так ведь я же вам рассказываю! – Тихоныч даже возмутился моей невнимательности. – Я ведь уже сам озадачился, съездил снова на место. И местные, все, как один, несут несусветную чушь!

– Так-так?

– Что карпов, готовых к отправке, пожрала кобыла! Вот та самая, с глазами.

– Кобыла? – переспросил я. – Карпов?

– Истинно так! Кобылу ту видел – чудовище страшенное! Не знаю, что и думать.

– Вот я сейчас тоже не знаю, что думать, – честно признался я. – А где они эту радость взяли-то вообще?

– Этого я не спросил…

– Н-да. Ситуация… Ладно, поднимаю приоритет до высокого. С приворотом разберусь – и метнусь в то село с внезапной проверкой. Да только империал против медной монеты ставлю, что местные крутят, а на кобылу валят. Либо хищения, либо раздолбайство. Без контроля на местах вечно либо то, либо другое… А чаще – и то, и то одновременно.

– Оно, конечно, может, вы и правы, – с сомнением сказал Тихоныч. – Да только кобыла выглядит очень убедительно. Так на меня смотрела, будто и меня бы сожрала, будь её воля.

Я вытер рот салфеткой и прислушался к своим ощущениям. Магическая Сила как будто в нормальном состоянии. Физически – да, рубит, и рубит прилично. Однако это – дело наживное.

Родий у меня, благодаря недавним приключениям, было – хоть известным местом жуй, ажно целых сто двадцать шесть штук. Горящей необходимости быстрей-быстрей подниматься до Пятидесятника вроде как нет, терпит. Так что можно немного порасти вширь.

Кивнув этой мудрой мысли, я ввалил пять родий в апгрейд Знака Восстановление сил, переведя его таким образом на третий уровень. Справочник, который я давно оцифровал себе в голову, обещал, что на третьем уровне Знак позволяет до суток непрерывной деятельности. А если просто не спать – то до недели.

Кастанув на себя эту прелесть, я почувствовал себя свежим и отдохнувшим. Не полноценный отдых, конечно, но в качестве временной замены – вполне себе.

– Ладно, Тихоныч. Убедил. Маркетолог из тебя хороший. Метнусь посмотреть твою страшную кобылу.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– Извольте подождать, я велю карету…

– Да не надо мне карету. Карета скоро ещё понадобится, побереги имущество.

В Полоцке-то у меня точно якорей нет. И готов спорить, что нет их и у моих друзей-охотников. Где мы, а где Полоцк. Расстояние не бог весть какое, конечно, а всё-таки день на дорогу закладывать придётся. Неприятно от этой мысли. Избаловали меня Знаки, ох, избаловали!

Я поднялся к себе, взял всю необходимую экипировку и через нуль-Т кабину перенёсся на Знак, который оставил в прошлый достопамятный визит. Вышел из лесочка, огляделся.

Вот оно, озеро. Тихое, спокойное, и не скажешь, что тут вила с водяным смертельную битву устраивали. Зато, вот, кобыла-карпоед образовалась. Того не лучше…

Я двинулся в деревню. Первым встречным оказался подросток лет пятнадцати, с классической стрижкой под горшок. Он шагал куда-то без видимой определённой цели и легко перехватился.

– Стоять. Бояться, – скомандовал я.

Пацан остановился, но бояться не спешил. Окинул меня взглядом без всякого страха, задержался на перчатке. Тут брови взлетели, рот приоткрылся в этаком «ого!»

– Да-да, охотник, – покивал я. – Но суть сейчас даже не в этом. А суть в том, что я – хозяин этой деревни, граф Владимир Всеволодович Давыдов. Слыхал о таком?

– Как не слыхать… – оробел, наконец, пацан.

– Тебя как звать?

– Гошкой.

– Это Егор, что ли?

– Вестимо, Егор.

– Хм. Путаница получается. Ладно, будешь Гошкой, так проще. Дело такое, Гошка. Дошли до меня смутные слухи, что имеется у вас кобыла…

– Тварь, что ли? – перебил Гошка, мигом растеряв весь пиетет. – А то ж! Имеется, окаянная! Убивать будете?

– Эм… Ну, чего ж сразу так радикально-то. Посмотрю для начала.

– Это запросто. Она тут где-то ходит, айда поищем.

– В смысле, «тут где-то»? Она не на привязи? Смотрит кто за ней?

– Ха! За такой присмотришь. Привязь она рвёт. Из конюшни выламывается. Двери ногами – на! – и вылетают! Петро, кузнец, её поймать пытался – так она его зубищами хвать! Дарина потом нитками зашивала, вот такенная рана! И болел ещё неделю. А подковать её пытались – так она вовсе Мишке копытом башку чуть не пробила, три дня лежал, как дурак, слова сказать не мог. Потом ничего, очухался вроде.

– И что, она у вас просто так ходит? Бесхозная?

– Знамо дело! То вокруг деревни, то по деревне. Ходит, будто догляд ведёт. Жуть такая. На ночь запираемся, потому как случай был. Легли хозяева спать, это Фадей с Томкой своей. А просыпаются от звуков. Встают – мать честная! – стоит это чудище, башку в окно просунула и блины со стола жрёт! Томка на неё со скалкой, а та зыркнула на неё глазами светящимися и матом.

– Матом?

– Как есть, по матери послала. Томка так и села, где стояла. А кобыла блины сожрала и ушла. И ещё кучу им во дворе навалила.

Шагая рядом с Гошкой, я ощущал, как у меня в голове происходят какие-то необратимые разрушительные процессы. Гибнут, гибнут безвозвратно с такими трудом и любовью выпестованные нейроны! Что за дичь мне тут втирают? Да я под «кислотой» бы такого не выдумал!

– Где вы её взяли-то вообще?

– Знамо дело – из лесу привели! Жеребёнком. Нормальная была, покуда в силу не вошла. А там как давай исполнять – страх господень! Наши уж, грешным делом, истребить её пытались…

Тут Гошка осёкся, замолчал и, втянув голову в плечи, покосился на меня.

– Чего ты? А, что кобыла – хозяйская?

– Вестимо…

– Не парься, я наказывать не любитель. Да и вообще, тогда ж ещё не я хозяином был.

– То да…

– Ну, и чем истребление закончилось?

– Да ничем! Распинала она всех. У Хомы ружжо есть, так он в неё стрелял, и попал даже. А она ему подошла – и копытом по причинному месту. Тот ружжо выронил, она копытом его хрясь – и пополам.

– Хому?

– Ружжо! Хому не тронула боле. Но ему хватило, баба его с тех пор тоскует и по ночам к Остапу бегает, а Хома тож тоскует и самогонку глушит.

Экие подростки в деревнях развитые, всё знают. Только слова «коитус» не знает, наверное. Удивится.

– Вона она! – крикнул Гошка показав пальцем. – Злодействует!

И я увидел кобылу.

Н-да… Чёрная, как смерть, она стояла перед какой-то постройкой и долбила в закрытую дверь передним копытом.

– Это она в курятник ломится, – понизив голос, объяснил Гошка. – Сейчас дверь выбьет, сука такая, и яиц нажрётся. А может, и куру тоже съест. Яйца любит – спасу нет. И насрёт всенепременно, мол, вот вам. Не любит она нас.

Кобыла была на глаз несколько крупнее, чем полагалось стандартной. Грива нечёсанная, спутанная, длинная и придавала ей залихватский, панковский вид. Никакой оснастки, вроде седла и прочих глупостей, разумеется, не было. Зато какие мускулы перекатывались под шкурой, мать-перемать! Это ж не лошадь, это – Арнольд Шварценеггер в лошадином воплощении.

– Убивать будете? – с надеждой спросил Гошка.

– Экий ты кровожадный. Для начала проверим на тварность. Отойди-ка подальше.

– Но…

– Ты крепостной?

– Знамо дело!

– Вот и слушай, что барин приказал: отойди подальше. Вон туда, к тому кусту отойди и там стой, пока не позову. Бегом марш!

Правильный тон – девяносто процентов управленческой деятельности. Гошку как ветром сдуло. А я носком сапога вычертил на земле Знак, которым давненько не пользовался – банальный охотничий Манок.

У меня он был раскачан до второго уровня, и я полагал, что этого хватит. Ранг позволял апнуться до третьего, и родий, разумеется, хватало. Но на третьем, согласно справочнику, Манок начинал призывать высокоуровневых тварей. Я же сильно сомневался в том, что кобыла если и тварь, то высокоуровневая. Максимум – среднеуровневая. Высокоуровневая уже бы выпилила всю деревню или свалила. А эта ходит кругами и кормится помалу. Как волкодлак какой.

Я вообще полагал, что местные перетрухнули на ровном месте. Притащили дикую лошадь из леса, вот та и исполняет. Может, объезжать никто не умеет, или смелости на это не хватает. А то, что она якобы от пули не подохла – так то вообще фигня. Скорее всего, Хома промазал, только и всего.

Передо мной вспыхнуло зелёное пламя. Я внимательно смотрел на кобылу. Та нанесла двери ещё три удара, и вдруг повернулась. У меня ёкнуло сердце. Неужто на Манок пойдёт⁈

Нет. Припала на передние копыта, задними подпрыгнула и вхерачила по двери как следует. Дверь хрустнула и частично вломилась внутрь. Послышалось всполошённое кудахтанье. Блин, ну чудовище ж реальное! Ладно, хрен с ним, что не тварь. Деревня-то моя, и люди мои! А у них беда – вон какая. Прикончу кобылу. Жалко, конечно, пахать бы и пахать на такой. Но хренли с ней, бешеной, делать-то ещё.

И тут вдруг кобыла, издав раздражённое «и-го-го», двинулась на Манок.