Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 113 (всего у книги 346 страниц)

– Условия ставишь⁈ – взревел водяной. – Мне⁈ Господину воды⁈

У него аж лохмы встопорщились от негодования. И случилось то, что рано или поздно должно было случиться – удерживающая водяного верёвка-амулет, которая светилась в темноте всё ярче, вспыхнула белым и лопнула.

Иван и Ерёма полетели с ног. Но, помня, о чём договаривались, немедленно вскочили. Мы всемером – я, охотники и три коровы – оказались рядом. Скастовали объединённый Защитный Круг. Коровы в его создании не участвовали, ясный день. Они вообще вели себя на удивление безучастно. На бушующую вокруг битву реагировали примерно никак. И надои после сегодняшнего стресса вряд ли снизятся. В общем, реально отличная скотина, надо брать.

Так, составом из четырёх человек и трёх коров внутри Защитного Круга, мы начали постепенно отступать к хутору.

Глава 9

Водяной и русалки пытались проломить защиту, но с объединённым Кругом – справиться не могли. На свежак, в начале битвы – сломали бы как нефиг делать. А сейчас и водяной ресурс поистратил, пока пытался выбраться из пут, и поголовье русалок нашими стараниями сократилось.

Сообразив, что происходит, водяной снова взревел от досады.

– Дошло? – усмехнулся я. – Ну, как говорится – лучше поздно, чем никогда. Мы так и будем уходить всё дальше на сушу. А вы, соответственно – удаляться от воды и терять силы.

Водяной и русалки прекратили атаки. Видимо, действительно дошло.

– Коров верни! – потребовал водяной.

– Вернул бы – если бы ты своё же условие выполнил. А ты Марусю возвращать даже не собирался. В жёны взять намылился, ишь! В твои годы о душе пора думать, а не о девках. Кстати, спросить хотел. Свекольный макияж – это у тебя фетиш такой? Или творческая натура требует самовыражения? Если второе, то займись уже делом. Группу создай, кота на неё подпиши. Фоточки выкладывай, сам себе лайки ставь – да радуйся, как все нормальные люди.

С полминуты водяной переваривал сказанное. Потом включил прежнюю пластинку:

– Верни коров!

– Вот тебе, а не коровы! – Харисим, которого, видимо, утомил диалог, решил мне помочь. И изобразил жест, понятный каждому.

– Я всё сказал, – закончил я. – Добавить нечего. Ты не лезешь к людям – я не трогаю тебя. И скажи спасибо, что у меня сегодня такое гуманное настроение. Всё, переговоры окончены.

«Спасибо» водяной не сказал. Ещё какое-то время побычил, глядя на меня злющими глазами и топорща чешую на боках. А потом вдруг взорвался миллионом мельчайших брызг. Только что был – и вот уже нету. Только посверкивают на траве крошечные капли. Готовятся встречать рассвет.

Русалочье войско исчезло вместе с паханом. Мне показалось, что от воды донёсся лёгкий всплеск. И наступила тишина. Если прислушаться – различишь, как из-за дальнего леса выбирается солнце.

– Всё, мужики, – скомандовал я. – Отбой.

Мы убрали Защитный Круг. Ещё немного выждали, чтобы уж с гарантией. Потом Иван и Ерёма, как наименее ушатанные, отправились жечь туши русалок.

Я честно предложил Харисиму поделить трофейных коров. Тот покачал головой:

– Не… На что они нам? Своего хозяйства нету, а на базаре продавать – крестьяне не дураки, чтобы купить. Это у тебя, охотника, удали хватило – водяному шиш показать. А простой мужик помрёт со страху. Забирай себе, твоя добыча… Добрый ты охотник, Владимир! Я и не думал, что у вас в Поречье такие водятся. Ежели ещё куда соберёшься – зови, я точно в стороне стоять не буду.

Так, за разговорами, в сопровождении трёх меланхоличных коров, мы двигались в сторону хутора. Когда сровнялись с ближайшей избой, дверь её распахнулась. Из дома вылетел золотой вихрь и бросился мне на шею.

Маруся успела стереть с лица остатки краски и избавиться от кокошника.

– Я сидела тихо, как ты велел! – похвасталась она. – И к воде не подходила!

– Хороша девка! – разглядывая её, одобрил Харисим. – За такой и я бы в реку нырнул.

Подошедшие Иван и Ерёма, судя по красноречивым взглядам, это мнение разделяли. Зардевшаяся Маруся потупилась. Спросила:

– Идём домой?

«Идём» – это, конечно, здорово сказано. И я-то, допустим, пойду – хоть домой, хоть куда угодно, где Знак нарисован. А вот что делать с Марусей? Карет и колясок у них тут не водится, а на телеге до Смоленска – полдня, при хорошем раскладе… Эх, ладно. Видимо, время пришло.

Я сосредоточился. Невидимые сосуды внутри меня пришли в движение. Минус десять родий, теперь в остатке – девятнадцать вместо двадцати девяти. Зато я прокачал Знак Перемещения. И могу утащить Марусю с собой.

– Подождите, мужики, – попросил я охотников. – Постойте тут, никуда не уходите. Я быстро.

Обнял Марусю, изобразил нужный Знак. Миг – и мы стоим в транспортировочном шкафу в моей башне.

– Прошу, – я толкнул дверцы, сделал приглашающий жест.

Ничего не понимающая Маруся вышла из шкафа. Огляделась, узнала обстановку и захлопала в ладоши.

– Стоять! Ты кто⁈

Захар, задремавший в кресле у стола, вскочил на ноги и выхватил меч. Принаряженную Марусю спросонья не узнал.

– Отбой, – скомандовал я. – Свои.

Быстренько рассказал Захару о последних событиях. Велел идти отдыхать. Как вдруг раздался адский треск.

Я оглянулся.

Дверцы многострадального транспортировочного шкафа, покачиваясь, повисли вдоль стенок. А среди останков того, что ещё минуту назад было шкафом, образовалась чёрная, как смоль, корова. Точнее, передняя её часть.

На спине коровы сидел Харисим. Который, глядя на Захара, ошалело сказал:

– Здрасьте.

* * *

– Что ж вы за народ такой, охотники смоленские! – сокрушался я. – Лишь бы ломать. Не своё – не жалко. Я к ним со всей душой, а они…

– Да я же извинился, – басил Харисим, стоя рядом с коровой. – Откуда ж мне знать было, что у тебя Знак в доме.

– Опять шкаф чинить… Плотник обо мне нехорошо подумает.

– Хорошо он подумает, – вставил Захар. – Ты ж платишь ему. О чём тут думать-то, вообще?

Тоже верно. Однако есть у меня один пунктик: не люблю, когда дома раздрай. Дома всё должно быть отлажено, чётко, красиво. А не обломки по всему полу, блин.

– Думал, помогу тебе коров забрать, – буркнул Харисим, совершенно смущённый.

Я сделал над собой усилие. Вдохнул, выдохнул и улыбнулся.

– Спасибо! Извиняй, что разорался. Это всё стресс. Он, знаешь, копится, копится, а потом как е… Эм… выплеснется, в общем. И тут уж – кто попался, тот и сгодился.

Харисим кивнул. Корова издала вежливое «му».

– И как тебя по лестнице спускать? – спросил я, глядя в честные коровьи глаза.

– Так это ж – чего проще! Ты на дворе Знак изобрази – я спущу, – решил проблему Харисим. – И остальных коров пригоню.

Сказано – сделано. Мы все, кроме Харисима, спустились вниз. По пути Маруся попала в объятия тётки Натальи, которая обрадовалась ей, как родной.

– Слышу – кричат на радостях, – повстречал меня Данила. – Отбили, что ль?

– Само собой, – важно сказал Захар. – Владимир Всеволодович своих не бросает!

Я начертил Знак и, посмотрев в окно башенки, махнул рукой. Через пару секунд Данила ёмко и эмоционально высказался, когда на Знаке появился здоровенный мужик с чёрной коровой. Зрелище, конечно, демоническое.

А уж когда этот мужик исчез, а потом вернулся со второй коровой, а затем и с третьей…

– Согласись, при дядюшке моём не так весело жилось? – толкнул я Данилу локтем.

– То – да-а-а…

На крыльцо вышел Тихоныч и тоже широко раскрыл глаза.

– Вот это, – сказал я ему, указав на коров, – в Обрадово. Пусть радуются. И быков радуют ужиковских. Получат хороший приплод. А дальше уж крестьяне, если обратно в синьку не ударятся, разберутся, что делать. Только строго-настрого накажи, чтобы к реке этих коров не водили! Если отведут – пусть на себя пеняют.

– Всё исполню, – кивнул Тихоныч. – Вот же ж вы, Владимир Всеволодович, чего делаете…

– Да это я ещё даже не начинал. Данила, определи коров пока в конюшню, что ли?

– Разберёмся, барин!

Харисим вздохнул.

– А ты чего? – посмотрел я на него.

– Да поистратился… На обратный путь не накапало пока. Ждать надо.

– Ну так и добро пожаловать в гости! Отужинаем, как полагается.

– Да неудобно. Вон у тебя дом какой, люди… А я – головорез с большой дороги.

– Ну, кто из нас больший головорез – это ещё посмотреть надо. Давай, не стесняйся, как девица. Пошли, а то тётка Наталья обидится.

Харисим сдался. Тётка Наталья пришла в неописуемый восторг от такого гостя, который спокойно может проглотить и первое, и второе, и третье, и даже десятое, закусив тарелкой. Во взглядах, которые она бросала на нас с Захаром, так и читалось: «Не то что вы, эх…»

– Ты, это… Заходи, если что, – сказал Харисим, когда мы с ним поднялись наверх, к обломкам нуль-Т кабины.

– Да ты и сам заглядывай, – пожал я ему руку. – Только уж без коров.

Оглушительно расхохотавшись, Харисим встал на Знак и был таков. Я выдохнул. Наконец-то можно немного расслабиться.

Сзади как раз послышалось шуршание. Я повернулся и увидел смущённую Марусю, всё ещё в кокошнике и всём прочем.

– Владимир Всеволодович, мне переодеться? – спросила она таким скромным голосом, что у меня аж мурашки по спине пробежали.

– Не надо. Я тебя сам раздену. Только дверь запри.

* * *

– Как вы думаете, Владимир Всеволодович, а они дорогие? – шёпотом спросила Маруся, в свете занимающейся зари разглядывая браслеты.

Я дремал, но всё же открыл глаза и, посмотрев на тонкие запястья девушки, сказал:

– Золотые, по всему видать. Наверное, дорогие. Продать хочешь?

– Ага. Продать, и вам имение выкупить.

Тут я даже проснулся. И захохотал.

– Чего вы? – обиделась Маруся.

– Маруся… Имение я бы уже давно мог выкупить. Но мне рассрочку дали, вот я и не спешу, чтобы пояса затягивать не пришлось. Грамотная рассрочка – это не кабала, а счастье. Продать-то можешь и продать, только деньги потрать на себя, пожалуйста.

– Вы меня от водяного спасли. Я хотела отблагодарить вас…

– Да ты уже отблагодарила. – Я поцеловал её в губы. – Лучше и не придумаешь. А теперь давай-ка поспим.

Не знаю, как Маруся, а лично я вырубился моментально.

* * *

Утром, около двух дня, проснулся. Употребил завтрак, лакирнул кофием и во вздохом принялся снаряжаться в путь-дорогу.

– Опять куда-то один пойдёшь? – с завистью глядя, как я затягиваю ремень, спросил Захар.

Он сидел у меня в башне. Только что успешно сдал экзамен по справочнику.

– Вообще, могу тебя с собой взять. Знак-то прокачал ночью. Если фича есть, то почему её не заюзать.

– Я готов! – вскочил Захар. – А куда ты?

– В Смоленск.

– А что там, в Смоленске?

– Смоляне.

– Понял. Пошли!

Вот хорошая команда у меня, всё-таки, просто изумительная. Даже и прибавить нечего.

Мы с Захаром встали на Знак и мгновенно переместились в «фонтан». Не успели выбраться, как из пункта приёма костей вышел приёмщик и направился ко мне с мешочком.

– Деньги твои, Владимир, – сказал он, протягивая мне мешочек.

– Ого! – У Захара от такого глаза на лоб полезли.

Наверное, в этот момент он решил, что я что-то типа божества. Переубеждать его было бы долго и скучно, хотя на самом деле тут всё просто совпало.

– Это Иван с Ерёмой передали? – спросил я, взяв мешочек.

– Они, ага. Часа два назад хабар сдавали. А хорошо вы водяника прижучили! Знай наших, а?

– Точно. Нечего честных людей кошмарить.

Пожав друг другу руки, мы расстались. Я отправился к Илье Ильичу.

Дома того не оказалось – ну, ясное дело, генерал-губернатор всё-таки, а запрет сидеть дома взаперти я снял. Пришлось идти к месту работы. Там Илья Ильич и обнаружился – опять во внутреннем дворике, только на этот раз он не дубасил куклу, а поднимал штангу в жиме лёжа. Охотники-телохранители страховали.

– А-а-а, вернулся! – весело крикнул Обломов, сев на скамье. – Ну, Владимир, где был, чего видел? О, да ты с другом. Скоро всё Поречье в Смоленск перетащишь?

– Подмастерье мой, – кивнул я на Захара. – Осваивается… Слушай, Илья Ильич, к делу сразу. Куда ты там Головина-то упаковал? Я думаю, он уже размяк, можно с ним побеседовать.

– Отчего ж нельзя. Извольте, побеседуем!

Через пять минут Илья Ильич был полностью одет, причёсан и вообще готов к выходу в свет. Только вот свет, должно быть, его не очень жаловал. Среди аристократов как-то не в моде силовые тренировки. Вот верховая езда, например, или в карты проиграть пару деревень – да. А вот это вот всё – ну его в болото.

Впятером мы дошли до тюрьмы, где в подвальном помещении, в сырой одиночной камере тосковал официально мёртвый Головин.

– Итак, – сказал я, поставив стул посреди камеры и усевшись на него. – Напомни-ка, на чём мы с тобой в прошлый раз остановились? А, да: Троекуров.

– Это страшный человек, – тут же откликнулся Головин и перекрестился. – Я спать не могу.

– А какая связь?

– Только глаза закрою – его вижу. Стоит, ухмыляется, руки ко мне тянет… И пальцы – как будто в самое нутро! Просыпаюсь, сердце колотится, самого трясёт…

– Паническая атака обыкновенная, не нагнетай. Давай-ка по порядку. Троекуров – он кто? Колдун, как я понимаю?

Это, конечно, было бы из ряда вон. Колдуны могли жить относительно без палева в деревнях, но всё равно предпочитали отшельничество. А уж колдун-аристократ с нехилым влиянием в обществе – это вовсе чудо какое-то.

Хотя, с другой стороны, охотники-аристократы тоже на деревьях не растут, как яблоки…

– Он не колдун. Он – хуже! – заявил Вольфганг. – Колдуны перед ним по струнке ходят.

– О как. И много их тут таких циркачей, по струнке ходящих?

– Я только двух видел. Но они его боятся так же, как я.

– Ясно. А для чего Троекурову могло понадобиться принимать твой облик или создавать твоего двойника?

Вольфганг развёл трясущимися руками. Перелом я ему вылечил ещё той ночью, когда привёл к Илье Ильичу в дом. Не лекаря же тащить к покойнику.

– Предположи, – посоветовал я.

– Ну-у-у… Эм-м-м… Он, может, просто хотел, чтобы те, кто меня видел, думали, будто я жив?

– Зачем?

– Ну-у-у… Эм-м-м…

– Ладно, – вздохнул я. – Аналитика бессистемных данных – не твоё. Попробую я. Троекурову надо было встретиться с кем-то, с кем мог встретиться только ты. И что-то от него получить. Информацию, деньги, ресурсы… Ага, вижу, в голове у тебя что-то стрельнуло. Поделись-ка соображениями.

– Наина… – прошептал Вольфганг.

– Чего? Какая Наина? – скривился я.

– Наина Фёдоровна, это прекрасной души девушка, она… Я…

– Угу, «есть одна тян», понятно. А живёт, значит – ну, жила, – аккурат на Благовещенской?

– Недалеко. Я скажу адрес. Умоляю, выясните, что с ней! – Головин сложил руки перед собой и плюхнулся на колени.

– Вот что меня удивляет, – не выдержал я, – так это то, что у всякой ведь мрази есть, оказывается, в душе что-то святое, что не деньги, и из-за чего можно на колени встать. Одного не понимаю: какого ж хрена вы мрази-то такие? Тьфу!

И, не прощаясь, я вышел из застенка.

На улице остановился. Захар (который вообще ничего не понимал) и Обломов (который понимал кое-что) уставились на меня.

– Короче, всё вроде ясно, – сказал я. – Троекуров видит, что братья чего-то чудят. Один пропал вместе с хабаром, второй неуклюже пытается скрыться. Второго он ловит и сажает в качественную тюрьму. А чтобы оказывать на него психологическое воздействие – ну, в смысле, держать на коротком поводке, – похищает его любовницу.

– Ладно похищает. А если убил?

– Выясни это, Илья Ильич, – попросил я. – Если она дома, и всё у неё в порядке, пусть чего-нибудь расскажет, нам информация не помешает.

– Сделаю. А вы?

– А мы с Захаром ещё один момент пробьём, до которого пока руки не доходили.

По Знаку мы вдвоём с Захаром опять перенеслись в «фонтан», после чего зашли в пункт приёма костей. Я поставил на прилавок трофейный череп с кладбища.

Глава 10

– Это не принимается! – замахал руками принимающий мужик. – Да сколько ж говорить можно! Только те, что на золото похожи!

– Ага. Значит, не впервые такое видишь? – Я щёлкнул стальной череп по кумполу.

– Конечно, не впервые! Да вон, Харисим как-то цельный скелет такой припёр. Говорит, мертвяка забил. А какого, спрашивается, мертвяка? Ежели упырь или, скажем, вурдалак, то у него таких костей нет. У русалок – тем более. Да и у колдунов нет. И даже если б были – не сосуды это!

– А кроме Харисима – приносил кто?

– Да бывало…

– И всё – человечьи?

– Ну! Где вы только эту гадость находите⁈

– На кладбищах, дружище, на кладбищах… А в Поречье такого нет? – я посмотрел на Захара.

Тот помотал головой:

– Отродясь не было. Даже и слухов не ходило, что бывает. Ишь, чего удумали, извращенцы столичные! – Захар строго посмотрел почему-то на приёмщика. – Мало вам тварных костей? Ещё какую-то дрянь богомерзкую завели?

– Да я-то – чё? – возмутился приёмщик. – Я, что ли, эту пакость по кладбищам раскидываю? Моё дело маленькое – принимать, что несут. Или не принимать. Да и то сказать – не было прежде такого! Я тут на приёмке уж сколько сижу, а до меня отец мой сидел. Сейчас он старый совсем, одной ногой в гробу. Когда в первый раз стальные кости притащили, я ему показал. Спросил – мол, что за диво? Так батя аж перекрестился. Положь, говорит, где взял, да руки сполосни. Никогда прежде охотники такого не притаскивали. Это, мол, и не кости даже, а мерзость какая-то бесовская, православному человеку прикасаться-то не следует.

Я нахмурился.

– Раньше такого не было, говоришь? А когда же оно появилось?

Приёмщик задумался.

– Да не сказать, чтобы давно… Меньше года назад. В первый раз перед Рождеством принесли. Ерёма, между прочим, дружок твой, и припёр – кол ему в дышло!

– Угу. А где сейчас Ерёма?

Приёмщик гыгыкнул.

– Уж тебе ли, охотнику, не знать, куда ваша братия направляется – после того, как хабар сдаст!

– В краеведческий музей? – предположил я. – На выставку современного искусства? Или, может, в консерваторию? Культурно просветиться, отдохнуть душой…

– Вот уж душой – это точно, – окончательно развеселился приёмщик. – Душа у них до того разворачивается, что хоть святых выноси. В прошлый раз, говорят, как великанов побили, так трое суток гудели, пиво-водка рекой лились. Митрошка кабатчик после и стёкла вставлял, и лавки новые заказывал. Харисим, твой дружок, вздумал во время драки лавкой размахивать.

– Душевно, – оценил я. – Широкой натуры человек! Уважаю. А где, говоришь, этот кабак?

– Да тут рукой подать. Вон, по улице – ступай да ступай, покуда не услышишь, как орут. «Золотой мешок» называется.

– Понял.

Мы распрощались с приёмщиком и вышли.

– И где ты только берёшь это всё, – вздохнул Захар. – Как какая невидаль – так к твоему берегу!

Я развёл руками.

– Судьба, дружище. Видать, на роду написано что-то такое. Одарит – не отмахаешься… Ну, зато мне в любви везёт.

Захар завистливо вздохнул. Судя по красноречивому молчанию, за такой подарок судьбы сам бы отдал немало. И хрен уж с ними, с непонятными диковинами.

Приёмщик оказался прав. Кабак мы увидели издали. Точнее, услышали доносящийся из него гул – окна и дверь по летнему времени стояли распахнутыми настежь. Дым из окон валил коромыслом.

На крыльце стоял, покачиваясь, персонаж в охотничьей перчатке. Занят был тем, что пытался сфокусировать взгляд на ступенях.

– Помочь? – предложил я.

Персонаж отчаянно замотал головой.

– Н-нет! Я сам-м! – и отчаянно сделал первый шаг.

Стоит ли говорить, что самонадеянность его подвела. Если бы мы с Захаром не подхватили, пропахал бы рожей землю.

– Отдохни, – посоветовал я.

Мы оттащили парня в тенёк, прислонили к стене.

– Й-я не устал!

– Да никто не устал. Но отдыхать-то надо. А то этак до нервного срыва допашешься. Слыхал, как в Японии бывает? Стрессы, депрессии, бабы резиновые. Надо тебе оно?

Персонаж попытался вникнуть в сказанное, и это, очевидно, отняло последние силы. Он уронил голову на грудь и вырубился.

– Бабы резиновые? – заинтересовался Захар. – А это какие такие?

– Молчаливые и на всё согласные.

С этими словами я вошёл в кабак.

Искать Ерёму не пришлось. Первым, кого увидел, был Харисим, он сидел во главе самого большого стола. А рядом сидели Иван, Ерёма и ещё несколько охотников. В момент, когда мы вошли, охотничья братия сдвигала кружки.

– Ну, за победу! – услышал я.

Решительно поддержал:

– За победу! – и подошёл к столу.

– О, Владимир! – обрадовался Харисим. – Знакомьтесь, братья! Это вот он, тот самый граф Давыдов и есть.

В руках у меня немедленно оказалась кружка. Минут десять ушло на эмоциональный рассказ о том, какой я суперский охотник и в целом офигенный парень. После этого беседа перекинулась на другой предмет, а я сумел оказаться рядом с Ерёмой и задать ему вопрос. Опасался, что Ерёму увижу в состоянии близком к парню, отдыхающему у крыльца, но обошлось. Праздник, видимо, начался недавно. Накидаться до махания лавками пока не успели.

– Слушай. Приёмщик говорит, ты перед Рождеством стальные кости сдавать притаскивал?

Ерёма поморщился.

– Ну, было. В первый раз тогда эту пакость увидал. Откуда мог знать, что их такие не принимают? Теперь-то уж не беру, конечно. И никто не берёт, нынче мы учёные. Это по первости, бывало, притаскивали – когда не знали ещё.

– А откуда они берутся, вообще?

– Из мертвяков.

– Только из них? В тварях таких костей не бывает?

– Не. В тварях не бывает. Только в мертвяках недавних.

– Недавних?

– Ну. Все, что вылазили – свежие захоронки.

– А с чего они вылазят, не знаешь?

– Поначалу мы думали, что мертвяков упыри да вурдалаки призывают, – вмешался в беседу Иван. – Поначалу ведь как было? Пошёл ты, скажем, на упыря. Сразил тварину, выдохнул, только собрался кости жечь – глядь, могила распахнулась! И оттуда на тебя другая тварь прёт. Вот эта, с костями стальными. То есть, покуда упырь или вурдалак не показывался, и эти лежали смирно. А ныне обнаглели, сами лезут. Так и норовят из могил повыскакивать!

– А они только на охотников выскакивают?

– А на кого ещё? Кому по кладбищам в темноте ходить-то, кроме нашего брата?

– На днях, говорят, возле Гурьевского кладбища мертвяк девку уволок, – вмешался Ерёма. – Папаша её там могильщиком работал. Ну и кто-то ему с дурна ума денег отсыпал больше, чем положено – покойничка помянуть. Папаша и помянул, прямо у могилы. Заснул, ночевать не пришёл. Жена всполошилась, дочь отправила его искать. А дочь до могилы-то дошла, а дальше – след простыл. Папаша к утру проспался, зенки продрал. Глядь – могила раскрыта, крышка гроба сдвинута, земля вокруг истоптана, а от дочери только башмачок остался.

Захар, сидящий рядом со мной, вздрогнул и перекрестился.

– А папашу, получается, мертвяк не тронул? – спросил я.

– Выходит, не тронул.

– А девку так и не нашли?

– Нет. Да и где её искать-то?

– Ну… В могиле, например.

– Заглянули. Не было. Ни живой, ни мёртвой.

– И следов никаких не было?

– Чего?

Я вспомнил расследование, которое местные сыскари проводили в квартире разорванного на части Урюпина, и только головой покачал.

– Ясно. То есть, что у нас получается? Раньше мертвяки нападали только в компании с упырями и вурдалаками. А теперь действуют условно автономно. Верно?

– Силы они набрались, – сказал Харисим. Я вдруг понял, что за нашим столом давно никто не орёт и не бухаает. Все затихли и прислушиваются к беседе. – Раньше слабее были, чем хошь поклянусь. И костей с них выпадало меньше.

– Точно, – поддержал Ерёма. – С того первого мертвяка, которого я перед Рождеством завалил, всего две кости выпало. А нынче попадаются – и на семь, и на восемь.

Охотники закивали.

– Верно говоришь!

– А ещё раньше – до Рождества – ни о каких мертвяках тут у вас вообще никто не слышал, – уточнил я. – Так?

– Так. Не было их прежде.

– Ясно. – Я задумался.

– Что скажешь, Владимир? – осторожно окликнул Харисим.

– Что когда я доберусь до того, кто покойникам на том свете спокойно отдохнуть не даёт, лично ему ноги вырву и в задницу засуну. Обратной стороной.

За столом притихли окончательно.

– Неужто думаешь, подымают мертвяков? – спросил Харисим.

– Уверен, что поднимают.

– Кто?

– Да есть одна мыслишка. Как разведку проведу, дам знать.

– Уж не молчи. Я с тобой! – Харисим поднял кружку. – Изведём, братцы, нежить поганую!

– Изведём! – дружно подхватили охотники.

Дальше покатился пир горой. Я был твёрдо намерен убраться в хлам вместе со всеми, и намерение осуществил. Последнее, что помнил – мы с Харисимом сидим под звёздным небом, верхом на коньке крыши, и орём «Всё идёт по плану». Сложно сказать, когда успел Харисим выучить слова.

А ещё хороший вопрос – как я оказался в особняке Обломова?.. Открыв глаза, я понял, что лежу в знакомой гостевой спальне. Глаза, впрочем, тут же захотелось закрыть обратно. По черепу будто кувалдой врезали…

Противоядие! Я шевельнул пальцами, кастуя Знак.

Уфф! Полегчало. Аж жить захотелось. Теперь – Восстановление сил. Совсем хорошо! Как огурчик.

Откуда-то справа донёсся предсмертный стон. Повернув голову, я увидел, что издал его Захар – которого сложили на кушетку у противоположной стены.

Ну да. Он-то антипохмелными Знаками не владеет… Я протянул руку и скастовал ещё пару Знаков.

Захар перестал стонать. Через минуту потянулся и вскочил. Посмотрел на меня.

– О! Ты тоже уже проснулся? А чего лежишь?

Ишь ты, бодряк какой! И не скажешь, что только что помирал.

– Надо было подождать, пока ты хотя бы пару раз скажешь «никогда больше не буду пить», – укорил себя я. – Поспешил, эх-х… Вечно страдаю из-за своей доброты.

Сел и опустил ноги на пол.

– Почему я должен был так сказать? – удивился Захар.

– Ну вот в следующий раз, как нажрёшься, а меня рядом не будет – узнаешь, почему.

В дверь постучали.

– Владимир? – в комнату заглянул один из охотников, назначенных Гравием в телохранители Обломову. – Оклемался?

– Да куда я денусь. Знаки не пропьёшь.

Охотник гоготнул.

– И то верно. Илья Ильич просил, как здоровье поправишь, к нему в кабинет подойти. Дело, говорит, до тебя какое-то срочное.

* * *

– Искал меня? – Я заглянул в кабинет Обломова.

– Искал. Про вчерашнюю барышню помнишь?

– Барышню? – Я напрягся. Кто-то из ребят вчера точно орал «поехали к девкам»! Иван, кажется. А Захар поддерживал и аж подпрыгивал от нетерпения… – Какую барышню?

– Ну, эту. Любовницу Головина.

– Ах, эту!

Прямо камень с плеч. Надо в следующий раз и правда как-то поаккуратнее. Ну или перед тем, как бухать, прокачать знак Восстановление памяти. Есть такой, интересно?..

– Помню. Что там?

– Пропала. Прислуга говорит, третьи сутки пошли, как дома не появляется.

– Ну, приплыли. – Я сел на стул и постучал пальцами по столу Обломова. – Впрочем, следовало ожидать.

– Почему? – внимательно посмотрел на меня Илья Ильич.

Вот уж никогда бы не подумал, что буду генерал-губернатору основы дедукции преподавать.

– Ну смотри. Троекуров перекидывается в Вольфганга. Ну, или подсылает кого-то, кто перекидывается – не суть. Зачем?

– Зачем?

– Чтобы Наина его узнала и ему доверилась. Дальше вопрос. В текущем временном срезе какую важную информацию может знать женщина? Да никакой. Вольфганг не такой дятел, чтоб в постели про свои дела трепаться. По нему за эти дела виселица плачет. Значит, Наина была нужна в качестве рычага для воздействия на Вольфганга. Для этого её надо похитить. И чтобы провернуть это без шума и пыли, личину он и сменил. Значит, мы можем быть уверены в двух вещах. Первая: Наина жива. Вторая: Троекуров в растерянности и лёгкой панике.

– А это-то почему?

– Ну представь: мужик держит ситуацию за яйца. Вольфганг в могиле, под надёжной охраной. Идёт он и похищает Наину. А потом смотрит – Вольфганга нет, охранник отсутствует, как явление. И тишина. Ничего не происходит. Соображаешь?

Илья Ильич кивнул с уверенным видом. Теперь до него дошло.

– Верно говоришь, Владимир. Значит, сидит он сейчас с этой бабой и знать не знает, что делать и что происходит.

– И действовать нам надо быстро. Потому что раз Вольфганга нет – рычаг превращается в бесполезную палку. А нахрена бесполезная палка Троекурову?

– Убьёт!

– Убьёт.

– И что делать, как искать? Сразу предупреждаю: официальным порядком к нему не сунуться, не с чем. Если рискну – мне потом и рота телохранителей не поможет.

– Ты и не высовывайся. Я сам порешаю.

Похлопав ободряющим образом Обломова по плечу, я вышел из кабинета и увлёк Захара за собой на улицу.

Там я кастанул Путеводное Яблоко и задал ему направление:

– Веди к Наине Фёдоровне.

Знак покатился по земле, или же полетел над самой землёй – по нему толком было не понять.

– А откуда ты знаешь, куда идти? – спросил Захар, стараясь шагать в ногу со мной.

– А сам не видишь?

– Чего?

Оказалось, что кроме меня никто Путеводного Яблочка не видит. Вот так веселуха.

Слово это, как оказалось, пришло ко мне пророческим образом. Когда стало очевидным, что Яблочко катится к одной из крепостных башен, на вид очень внушительной, я остановил его. Оглядевшись и увидев прохожего, поспешил к нему с вопросом, что это за башня, и что о ней следует знать.

– Так это ж Веселуха, – сказал, зевая, мужик, который шёл то ли из кабака, то ли в кабак, а может, из кабака в кабак.

– Чего⁈

– Ну, звать её так – Веселухой. А ты что, охотник, не местный?

– Пореченский. Недавно приехал, осваиваюсь. Что в башне такого смешного?

– Да нихрена смешного нет. Когда строили, говорят, всё обрушивалась, ломалась. А потом явилась какая-то бабка – ведьма, по всему видать, – и говорит, мол, замуруйте там девицу в стену, и будет вам башня. Люди сдуру так и сделали. А девка от страха умом тронулась – смеяться начала. Да так с тех пор, брешут, и смеётся. В этой башне и стражники не сидят, и не проходят через неё. Так вот. Жуть там, потому как. И смеётся к тому же.

– Морок это называется. Морок обыкновенный. Бабка вам в стене лазейку для тварей оставила, а вы никто до сих пор и не чухнули.

– А я чего? Моё дело – похрен, я тогда ещё не родился даже.

– Ступай себе с богом.

– А на поправку здоровья бы, а? За историю.

Я сунул ему какую-то мелкую монету, и пассажир, довольный, отчалил.

– Чего делать будем? – спросил Захар.

– Башню брать. Как в старые добрые. Разберёмся там, как чего, и зачистим место. Амулет приготовь от морока – пригодится.

Захар тут же выудил из своих запасов нужный амулет. Я тоже проверил легкодоступность своего.

По мере приближения к башне чувство иррационального страха крепло и колосилось. Однако я не спешил использовать амулет. Это ж мы ещё даже внутрь не зашли. Истрачу всю силу, а дальше буду, как дурак, смотреть на превосходящие силы противника и ссаться в штаны.

Спокойно, Владимир. Думай о родиях и костях, сосредоточься на них. Хабар – хорошо, хабар – сила! Будет много родий, много денег. Начнём водопровод делать. Глядишь, до конца года под душем постоишь, то-то дело! Банька – это, конечно, замечательно, только каждый день на эту тягомотину времени и сил не наберёшься, да и для здоровья так часто наверняка не полезно. А вот душ – это бы здорово было. Технически-то – тьфу. Лейки, вон, есть же у народа. Вот и приспособим такую.