Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 156 (всего у книги 346 страниц)

Мощно. Прямо скажем, покруче, чем дятел.

– То есть, ты можешь одновременно рулить и мурашами, и енотами?

– Выучился, – признался Сенька. – Сперва никак не получалось. А после вдруг раз – и получилось!

– Угу. Ещё и прокачку освоил самостоятельно. Воистину – неиссякаема на таланты русская земля…

– Мамке расскажете? – насуплено спросил Сенька.

– Да не, не буду. Зачем её беспокоить. Лучше ты нам расскажи, что у вас тут за жуткие дела творятся?

Сенька помолчал.

– А мамке не расскажете?

– А ты с первого раза не услышал? Говорю же: нет.

– Да я про другое. Про то, что сейчас скажу.

– Хм-м. Ну, давай, жги.

Я присел перед Сенькой на корточки. А то неудобно разговаривать: пацан и так мелкий, да ещё на земле сидит.

– Ну… Я на дворе щепки собирал, батя с вечера дрова рубил. Утром-то в поле ушёл.

– Сам собирал? Или енотов припряг?

– Ну… И сам тоже.

– Ясно. И что?

– И вдруг будто потянуло меня к полю! Вот, даже объяснить не могу. Вроде не зовёт никто, а вроде будто зовёт… Я и пошёл. Сперва пошёл, потом со всех ног побежал. А навстречу – почитай, вся деревня, домой обедать идут. Работать-то в полдень нельзя! Батя меня увидал. Ты куда это, говорит, собрался? А мне и ответить – невмочь. Ну, он меня за шиворот схватил, да домой повёл. Обедать сели, а мне всё невмоготу! Мамка щей наварила, а мне – вот прямо не лезет! И всё думаю, как бы потихоньку в поле сбежать? А потом попустило. Сразу, как рукой сняло. Я – давай щи наворачивать. И вдруг на дворе соседка молодуха – как закричит! У них всё семейство в поле осталось, она одна дома на хозяйстве. Жадные уж больно, домой не пошли – чтобы сжать побольше. Грушка им обед понесла. А они в поле, все пятеро – без голов лежат! Будто топором срубили.

– Угу. А напомни-ка, почему в полдень работать нельзя?

– Дак, Полудница утащит, – удивился Сенька.

– Именно утащит? Не башку отрежет?

Вот тут Сенька сначала непонимающе нахмурился, а потом побледнел.

– Это, что же… Ежели бы я туда пошёл…

– Да. Повезло тебе, что батю встретил.

Глава 11

– Ох, – пробормотал Сенька.

– Да уж. Есть такое. Ты вот что, братец. Если вдруг тебя опять куда-то вот так потянет – упрись и не ходи. Хоть сам себя в избе запирай, но не ходи ни в коем случае! Родителей твоих я сейчас тоже предупрежу. Понял меня?

– Понял. А что хоть это было-то?

– Это ты, походу, тварей чувствуешь. Не знаю, как, но думаю, что связано со Знаком, который каким-то макаром ухитрился прокачать. Твари ведь тоже – животные. Ну, в каком-то смысле.

* * *

– Полудница⁈ – изумился Прохор. Когда мы с Неофитом вернулись в Оплот.

– Ну да. Видеть её никто из деревенских не видел, но по приметам – сходится. Напала-то, получается, ровно в полдень.

– Да в наших краях таких тварей…

Я вздохнул.

– Прохор. Я ведь предупреждал: сейчас из всех щелей полезет всякая дрянь. Как хорошо нам знакомая, так и такая, о которой сто лет никто не слышал. Я с деревенскими поговорил, Полудниц у них давным-давно не видели. Было что-то такое лет триста назад, да быльем поросло. Для ныне живущего поколения Полудница – скорее повод похалявить в обед, чем что-то, чего реально опасаются. И вдруг на тебе, нарисовалась. Причём тварь эта – сильная. На Манок она не вышла.

– На Манок не вышла?

– Не-а. А Манок у меня прокачан. Видать, может сопротивляться. И на рожон не лезет, ждёт своего часа – когда в силу войдёт.

– Полудня, то есть, дожидается?

– Ну.

– Дела, – Прохор покачал головой. – Вот уж не было печали…

– Да не ссы, разберусь. Терминатору всё равно, кого валить, Полудницу или Полуночницу. Завтра возьму его и перенесусь в деревню в правильное время. Погляжу хоть, что за тварь такая.

– Смотри, чтоб она на тебя не поглядела!

– Да пусть любуется, мне не жалко. Не вий, небось… Так, ну план на завтра в целом готов. Смотаюсь-ка я в Питер, мне там кое-какие дела закончить надо.

* * *

Неофита я проводил до родительского дома. Оставил наподалеку Знак, сказал, что вернусь, а сам поймал извозчика и велел ехать на угол Садовой и Фонарного переулка.

Варвара Михайловна моему появлению на пороге её дома совершенно не удивилась.

– Наконец-то ты пришёл, друг мой! – провозгласила она.

И от души треснула меня по плечу. Получилось увесисто. Знал бы – Доспех бы накинул.

– Я по делу, – сказал я.

И не давая Варваре Михайловне опомниться, скастовал Противоядие.

– Что это? – пробормотала она.

Потом резко побледнела. Потом схватилась рукой за живот. Потом зажала ладонью рот и унеслась вглубь дома.

– Варенька? – в холл, где меня встречала Варвара Михайловна, выглянула Эльза Карловна. Проводила воспитанницу удивленным взглядом. Перевела взгляд на меня. – О, это снова вы? А что случилось с Варенькой?

Отвечать мне не пришлось. Раздавшиеся из глубины дома звуки ответили вполне красноречиво.

– О… – Эльза Карловна вздохнула, поднесла к лицу платок. – Боже, какой кошмар! Вареньке с каждым днём становится всё хуже. Боюсь, что скоро она вовсе утратит представление о хороших манерах. Право же, я начинаю радоваться тому, что мой несчастный брат не дожил до этого дня…

– Вареньке становится лучше, – сказал я. – Вот прямо сейчас. Сколько времени займёт процесс, сказать затрудняюсь, но загоны должны прекратиться. Станет такой, как была. Скажите, чтобы впредь не употребляла препараты, не прошедшие тестирование, пусть скачает приложение и проверяет «Честным знаком». И ещё. Если бы в наследство отца не вступила Варвара Михайловна, кто бы это сделал вместо неё?

– Её единокровный брат…

– А. Ну, я так и думал. Не подпускайте больше к Варваре Михайловне этого брата. И вообще на порог не пускайте. До тех пор, пока она не примет наследство, его даже на горизонте не должно быть! В следующий раз этот деятель может опоить сводную сестрёнку чем-то ещё более заковыристым. Станет Варенька квадроббером, вообразит себя кобылой по кличке Тварь. Начнёт бухать, драться, материться, как извозчик – и что вы с ней делать будете?

– Постойте, – пролепетала Эльза Карловна. – Вы сказали «опоить»⁈

– Именно. То есть, поил-то братец не собственноручно, но научил Варвару Михайловну, где раздобыть зелье, точно он. Точку рапространения я уничтожил, конечно. Но город у вас большой, и есть мнение: точка ни фига не одна такая… Всё, Эльза Карловна. Желаю здравствовать, у меня ещё дела.

Я повернулся к двери и вышел, не дожидаясь, пока шок пройдёт, и Эльза Карловна начнёт меня благодарить. С самооценкой и так всё нормально, подпитка не требуется. Представил себе питерский Оплот. И переместился к нему.

Объективно – предъявлять главе было за что. Формально – прав у меня на это не было, здесь не моя земля. Но когда Владимира Давыдова останавливали подобные мелочи?

С этой мыслью я взялся за ручку двери. А в следующий момент отпрыгнул в сторону – машинально, на рефлексах.

Вовремя. Дверь распахнулась. На улицу выскочил мужик средних лет в одежде охотника. Обернулся к двери и погрозил ей кулаком.

– Ну, Мефодий! Ну, тварюга! Погоди. Найдётся и на тебя управа!

– Мефодий – это ваш глава? – уточнил я.

– Ну, – буркнул охотник. – Та самая голова, с которой рыба гниёт! Моя бы воля – самолично бы его вздёрнул.

– Охотно верю, – кивнул я. – А не пройти ли нам в какое-нибудь хорошее заведение для беседы?

– А ты кто таков? – спросил охотник, окинув меня подозрительным взглядом.

Горячка быстро спала, и мужик вспомнил, что он – охотник, и сор из избы выносить не по понятиям.

– Владимир Давыдов. Слыхал?

– Не.

– Прекрасно! Я уверен, мы подружимся.

– Меня Авросием звать.

– Всё равно подружимся. Показывай кабак.

* * *

– Так это ты был! – воскликнул Амвросий, поставив на стол ополовиненную кружку. – На кладбище, где монастырь?

– Был, каюсь. – Я тоже сделал добрый глоток из кружки и отставил. – Там меня ваши и повязали.

– Мефодий говорит, сбежал ты.

– Ну как тебе сказать… – Я почесал голову. – Что такое «сбежал» вообще? Для начала, я никуда не бежал. Просто ваш Мефодий изволил поспать прилечь, а у меня срочные дела нарисовались. У меня, Амвросий, всегда срочные дела, иногда даже пожрать-поспать не успеваю.

– Везёт, – с неподдельной завистью сказал Амвросий. – А мы вот – сидим!

– Почему сидите? Тварей мало?

– Да полно тварей! Мефодий, зараза. Самоходом охотиться запретил, всё только через него. Заявление подай, дозволения дождись. А если попадёшься, что кости сдаёшь, так штрафует ещё.

– Охренеть, – не стал я кривить душой. – Он совсем, что ли?

– Да скотина он! Ты спроси, куда он тот штраф кладёт.

– В карман?

– Вестимо, в карман! И то бы ещё полбеды!

– За такие полбеды у нас, в Поречье, уже бы руки отрезали. По самые ноги.

– Ты ж погоди, я не договорил. Кости самим сдавать вообще запретил – всё ему. Он сдаёт, а потом долю нам выплачивает. Я сегодня как раз за долей пришёл – с кладбища того. Мы там вурдалаков этих перебили – страх! Тридцать родий только я поднял. И чего думаешь?

– Напарил?

– Как есть, нагрел! Заплатил как за десять костей! Я говорю, родий тридцать было! Сдурел ты, что ли⁈

– А он чего?

– А он: «Ну как тебе, Амвросий, верить? Вот Гога, самый сильный, а и он всего полтора десятка набил. А ты говоришь – тридцать. Ну можно ли такое?»

– Долбануться…

– И что ему, что тот Гога всю ночь до утра в кабаке квасил, как бездонная бочка! На том кладбище он одного вурдалака срубил – и за надгробием уснул. Мы ж его и защищали ещё стояли, чтоб ни один вурдалак не покусал. Каких там пятнадцать родий! Я Мефодию, конечно, того говорить не стал, не в моих правилах на братьев доносить. Дело-то такое, с каждым может быть в любой день.

– Эт точно.

– Так, поорал в общих чертах. Так он мне и заявляет: вообще, мол, надо в Оплоте ремонт сделать, деньги откладываем. Ремонт, сука! Да там в прошлом году только всю нутрянку поменяли. А скоту этому кабинет – вообще каким-то заграничным мрамором отделали. И опять ему – ремонт!

– Да уж…

– Да и это бы ладно. Уж хрен бы с ними, с деньгами, кабы дело делалось!

– А не делается?

– Я ж тебе говорил, как оно делается! Сперва приди – заявление подай. Неграмотный – твои проблемы. Договаривайся с братом, чтоб написал. А братья-то тоже ушлые! Иной напишет – да подпись свою. Ему и разрешение. Но то ладно, то не Мефодия вина. А рассматривает он эти заявления иной раз чуть не по неделе. Выдаст разрешение, ты придёшь – а там уж и нет никого. И вообще, такое чувство, что его, как работать надо, аж передёргивает. Сразу морщится, брюзжит чего-то. Как без дела сидеть – так он весёлый, прибаутками сыплет.

– Как же вы его такого выбрали главой?

– Так нормальный же был, когда выбирали! А как должность занял – и пошло-поехало.

– Слушай, ну а в другой орден перейти – не?

Амвросий, который как раз пил, поперхнулся. Его одолел приступ кашля. Покраснев, Амвросий несколько раз с силой врезал себе кулаком в грудь и, наконец, кабак сотряс его хохот.

– Другой орден! Да ты про наши дела ничего не знаешь, я смотрю.

– Бог миловал. Со своими бы разобраться, а уж до чужих только по большой нужде касаюсь.

– Ну так вот слушай. Ещё в начале года этот сучий сын Мефодий все петербургские ордена объединил. Под своим началом, естественно. Теперь самый многочисленный орден на Руси-матушке – наш. Орден Белых Ночей.

Я присвистнул и сделал из услышанного свои выводы:

– Это значит, что в конце года подарков от государыни-императрицы нам не видать…

– Все подарки – наши, – с кислой миной подтвердил Амвросий. – Чем уж он глав остальных семи орденов купил – того не знаю, да только они за него – горой. Сам Мефодий – Тысячник, из них всех сильнейший.

– Ну, почему они за него горой – догадаться нетрудно. Если и у них теперь тоже «ремонты» в оплотах по три раза в году, то чему удивляться.

Амвросий только руками развёл и осушил кружку.

– Ух, выговорился, аж от души отлегло, – признался он и пощупал себе область сердца. – А то ж, знаешь, оно аж кипит, бывает, так и просится. Ещё б чуть-чуть – и глупостей наворотил бы.

– Глупости воротить – это не надо. Надо действовать с умом, составив план. Есть ещё охотники, которым такие расклады не нравятся?

– Да полно! Из тех, что простые охотники, да не раздолбаи – все воют от этих порядков.

– Замечательно. Если бы был орден, куда можно перейти – пошли бы? Ну, если там всё по уму сделать, без бюрократии этой. И кости – по справедливости?

– Вприпрыжку побежали бы! Да только где ж такой орден взять? Мефодий своих охотников по-хорошему отпускать не станет. А супротив него другие ордена не пойдут. Раздавит же.

– Ну, какие-то не пойдут, а какие-то и пойдут, – задумчиво сказал я. – В общем, Амвросий, давай так. Через пару дней в это же время в этом же кабаке встречаемся, и я тебе весь расклад обрисовываю. С собой можешь пару самых верных друзей привести, на кого как на себя положиться можешь.

– И чего будет? – недоверчиво прищурился Амвросий.

– Вот там и узнаешь. А пока мне нужно кой-чего узнать. Ладно, бывай. Через два дня, помни!

– Да на память не жалуюсь.

Выйдя из кабака, я немедленно телепортировался к оплоту. Поглядел на пристройку. Мастер Сергий уж заждался, поди – на замеры ехать. Ладно, подождёт ещё чуток.

Мысли у меня в голове плавно превращались в наполеоновские планы. Сейчас я – Боярин. Сто двадцать одна родия. Чтобы до Сотника апнуться, нужно ещё двести двадцать девять. Вроде и много, но с нынешним изобилием тварей – тьфу и растереть. У Боярина никаких обязательств, уровень поднимать можно спокойно. А вот чтобы с Сотника дальше пойти – это нужно сотней покомандовать. А мы крайний раз полусотню-то с трудом наковыряли, сотню собрать и того тяжелее будет.

При том, что сотня мне точно понадобится. С чем на вия идти? Там бы, по-хорошему, вообще бы тысячу, но давайте будем реалистами.

В общем, я принял решение. Настало время корпоративных войн и офисных интриг. Рейдерских захватов и прочего добра.

Я постучал в дверь, окрылённый мечтами. Прохор открыл, встал на пороге, что-то жуя.

– Прохор! – воскликнул я. – Вопрос на миллион: как собственный орден основать?

Прохор отчего-то поперхнулся и закашлялся, плюясь крошками. Прям поветрие у них сегодня у всех…

Я постучал Прохора по спине. Дождался, пока прокашляется. Повторил вопрос.

Прохор помотал головой.

– Чего не знаю, того не знаю.

– А кто знает?

– Тоже не знаю. Аврос, может, что-то слышал. Он же глава.

– Ну да, логично. А Аврос-то очухался уже? Или всё ещё бухает?

– Да вряд ли очухался. Куда ему спешить-то?

– И правда. Вообще некуда… Ладно, понял. Попозже нанесу Авросу визит.

– Чего нанесёшь?

– Ну, такое. Ему понравится… Понял тебя, Прохор, приятного аппетита. Я – домой. Мастера Сергия с собой забираю.

В Давыдово мастер Сергий оказался впервые. Оглядев усадьбу, вынес вердикт:

– Богато.

– Стильно и комфортно, – поправил я. – В нашем деле это главное. У меня тут, кстати, ещё и вкусно. Скоро сам заценишь.

Увидев паровую машину, мастер Сергий расцвёл окончательно. Осматривал её с большим интересом. Закончив осмотр, решил:

– Добрая механизма. Надёжная. Да только сдаётся мне, останавливать её каждый раз, как амулет заряжать понадобится – износить недолго…

– Останавливать я её не буду.

– Это как же так?

– Да так, есть способы. После, как опробую, расскажу. Ты, мастер Сергий, замеряй. Не отвлекайся.

С замерами мы закончили быстро. Мастер Сергий пообещал изготовить амулет в кратчайшие сроки, отдал должное обеду от тётки Натальи, плавно перешедшему в ужин, и отбыл, с моей помощью, обратно в Оплот.

Я перед сном прошёлся по двору. Похлопал по стальному плечу терминатора, выкашивающего траву у частокола.

– Разминаешься? Молодец. Завтра с тобой на Полудницу пойдём. Поглядим, что за тварь такая.

Тварь, меланхолично жующая выкашиваемое терминатором, подняла голову. Обиженно напомнила:

– Тварь у тебя одна! Куда это ты опять намылился?

– На охоту.

– А я?

– Так я не бухать. Говорю же, на охоту.

– Знаю я твои охоты! С тобой пойду.

* * *

На следующий день в полдень мы с кобылой и терминатором стояли у края поля. Больше никого рядом не было, население деревни предусмотрительно заныкалось по домам.

– Ну и где она? – сварливо спросила Тварь.

– Должна появиться в полдень. Она же Полудница.

– А когда полдень?

– Сейчас.

– Всё ясно, – мрачно объявила Тварь. – Так я и думала. – Повернулась к терминатору. – Не, ну ты скажи! Каков, а? «На охоту, на охоту»… Я тебе точно говорю – в кабак собирался. Или по бабам. Один. Без верных товарищей…

Терминатор молча сжимал в руках двустволку.

Ну, хоть этот помалкивает. Пока. Есть мнение – если Тварь и дальше будет ездить ему по ушам, рано или поздно перетащит на свою сторону. А там, глядишь, профсоюз не за горами. Защита прав тварей, оскорбление чувств и всё такое прочее.

Н-да… Но ладно. Сейчас меня гораздо больше беспокоит вопрос, почему не появляется Полудница? Хотя… Блин.

Я хлопнул себя ладонью по лбу. Что ей тут делать-то, в пустом поле? Людей нет, головы отрывать некому. А попусту прогуливаться у тварей не очень принято, они существа жёстко рациональные.

И как её выманивать? Не тащить же людей из деревни. Н-да, задачка…

– Молчишь? – мрачно глядя на меня, сказала Тварь. – Ну, конечно. Что тебе остаётся – когда припёрли к стенке железными аргументами…

– Мяу!

Тварь от неожиданности взоржала так, что, будь сейчас на поле люди – никакой Полудницы не понадобилось бы, чтобы разбежались.

– Это ещё кто⁈

– Мяу, – презрительно сказал кот.

И одним прыжком взлетел мне на плечо.

Глава 12

– Нет, ну вы полюбуйтесь, какой хам! – возмутилась Тварь. – Куда полез, к чужому хозяину⁈ А ну, слазь!

Она попыталась ухватить кота зубами за хвост.

Тот зашипел и грозно выставил перед собой когти. Нормальные такие, Твари без глаз остаться – в самую пору.

– Ну ладно, ладно, – мгновенно отыграла назад Тварь. – Чего ты сразу в нервы? Я ж без наезда, просто интересуюсь.

– Привет, бро, – сказал я. Провёл ладонью по пушистой шерсти. – Давно тебя не видел. Показать что-то хочешь?

– Мяу!

– Спешить надо?

– Мяу!

– Угу. Понял. Тварь! Скачи во весь опор. – Я повернулся к терминатору. – А ты – дуй за нами!

Я уселся на кобылу.

Тварь, пилотируемая сидящим у меня на плече котом, понеслась с такой скоростью, что поля и деревни замелькали по краям дороги, как картинки в калейдоскопе.

– Мяу!

– Понял. Здесь.

Тварь снизила скорость раньше, чем я отдал команду. На окраине очередной деревни свернула к полю. Для того, чтобы понять, что прибыли мы по адресу, подсказки кота уже не требовались. С поля доносился истошный визг. Мимо нас сломя голову пробежала женщина в сбившемся на плечи платке. Рот разинут в крике, взгляд безумный. Остановить женщину я не стал и пытаться. И без свидетелей было понятно, что происходит. Бросился к полю.

Спелые, налитые колосья пшеницы клонились к самой земле. Богатый урожай, повезло кому-то. Поле было уже частично сжато. Сжатая сторона, правая – пустая до самого горизонта. А с левой стороны, в колосьях, происходили какие-то суматошные метания. Несколько человек носились, как безумные – как будто пытались убежать, но не видели выхода.

В нашу сторону вдруг полетел мяч. Странной формы и капающий кровью.

– Ах ты, тварь! – взревел я.

Минуту назад эта голова находилась на плечах молодого парня.

Я выхватил меч. Но понял вдруг, что понятия не имею, которая из мечущихся в колосьях фигур – Полудница. По описанию из справочника помнил, что тварь эта может принимать любой облик.

Приказал терминатору:

– Полудницу – на прицел! Стрелять только по ней. По людям не смей! Понял?

Вместо ответа грохнул выстрел.

Крики в колосьях многократно усилились. Но судя по тому, что молния терминатора бить не спешила, Полудницу он не задел.

– Сюда! – заорал людям я. – Сюда бегите! На мой голос!

Сработало. Мельтешение обрело подобие системы. Фигуры устремились к краю поля.

Терминатор выстрелил повторно. И теперь я понял, почему он промазал в прошлый раз. Одна из фигур, девушка в длинном светлом платье, вдруг буквально взвилась над колосьями и отклонилась в сторону. С какой-то сумасшедшей скоростью, куда там упырям с вурдалаками.

Терминатор тут же выстрелил снова. И снова мимо. А Полудница оказалась рядом со мной.

По Доспеху чиркнул окровавленный серп. Прелестное создание с огромными голубыми глазами и пшеничного цвета косой прошипело:

– Ненавиж-жу! – и снова взмахнуло серпом.

– Да моя ж ты прелесть, – вздохнул я.

Скастовал Знак, заставивший Полудницу замереть. Приказал терминатору:

– Стреляй! Только меня не задень.

Терминатор подошёл к делу с полной ответственностью. Приставил двустволку к сердцу Полудницы и выстрелил дважды подряд. То же самое проделал с головой – благо, тварь не упала, так и сохраняла положение, в котором застыла. Вот теперь молния в терминатора долбанула. Да еще какая. Родий тридцать, не меньше.

Блин, жаба-то как душит! Хотя, справедливости ради – без помощи терминатора мне сейчас пришлось бы туго. При умении Полудницы так быстро перемещаться, долго бы я эту тварь изматывал. Ну, хоть кости мои, и то хлеб.

Надо только приказать терминатору тушу оттащить подальше от поля. Не дай бог колосья вспыхнут…

– Мяу!

– Что? – резко обернулся я.

Кот побежал в сторону деревни.

– Твою мать! Она что, не одна была?

Я бросился за котом.

– У, тварина… Догоняй! – приказал терминатору. – Ищи её!

Терминатор ломанул вперёд. Я вскочил на кобылу. По дороге кобыла перемахнула обезглавленное тело. Я взревел от досады.

Вторую Полудницу увидел издали. Она сидела на крыше деревенской избы и, безумно хохоча, расшвыривала серпом солому. Вот-вот окажется в избе. Терминатор стрелял, но безуспешно. Полудница смещалась из стороны в сторону быстрее, чем летели пули.

Я сосредоточился, прокачивая Знак «Застыть». Минус десять родий. Но теперь, надеюсь, поймаю эту тварь даже на таком расстоянии! Скастовал Знак.

Поздно. Полудница провалилась в избу. Если у тех, кто засел в избе, не хватило мозгов на то, чтобы заныкаться в подполе, будет очень грустно.

– Тварь! – рявкнул я. – Дверь!

Два раза повторять не пришлось.

Дверь избы от удара мощных копыт провалилась внутрь. Я спрыгнул с кобылы на порог. И тут же ударил Знаком «Застыть».

Стройная девичья фигурка в светлом платье, вонзившая серп в крышку подпола и уже приподнявшая эту крышку, замерла на месте.

– Ну, нет! – сказал Полуднице я. – Уж твои родии – точно мне!

Приказал терминатору:

– Держи её.

Терминатор заключил Полудницу в стальные объятия. Я отменил Знак.

Тварь задёргалась, пытаясь вырваться. Облик её менялся на глазах. Приятные девичьи черты размывались, лицо превращалось в нечто настолько отвратное, что и смотреть не хочется. Кикимора на фоне Полудницы в истинном обличье – мисс Вселенная, ей-богу. Тело тоже менялось – на это, видимо, и был расчёт. Полудница пыталась утечь из стальных объятий терминатора, но не тут-то было.

– Куда же вы, сударыня? – покачал головой я. – Такой кавалер скучает!

– Ненавиж-жу!

– Это вы зря. Я бы вам посоветовал сперва его полюбить, а потом, глядишь, понравится. Но не стану. Выстраивание доверительных отношений требует времени, а его-то у вас и нет.

Я взмахнул мечом и снёс Полуднице голову. В один взмах это сделать не получилось – потребовалось усилие. Если бы меч не был прокачан Костомолкой, хрен бы вообще получилось. До чего ж крепкая, зараза!

В грудь ударили родии. Тридцать одна. Надо же, почти не ошибся.

Мерзкая башка покатилась мне под ноги.

– В расчёте, – буркнул я.

Обтёр меч о то, что осталось от Полудницы, и сунул его в ножны. Поднял крышку подпола.

– Выходите.

– Кто там? – пискнули из подпола.

– Санитарно-эпидемиологическая служба. Зачистку от Полудниц Заказывали?

* * *

Терминатор притащил с поля вторую тушу. Я торжественно спалил обеих Полудниц посреди двора. Глазеть на это действо собралась вся деревня. Ещё, конечно, на терминатора и Тварь, но этим пофиг, привычные.

– Значит, так, граждане, – объявил я. – Для тех, кто, возможно, не понимает намёков, сообщаю: Полудницы – не сказки. Ваших односельчан погубили они. Единственный способ не столкнуться с этими тварями – не соваться в полдень в поля. А лучше всего – закончить жатву в кратчайшие сроки и к полям вообще не подходить.

– Так после жатвы – пахота, – напомнили мне из толпы. – Под зиму-то, как же поля не перепахивать?

– Ничего. До пахоты я этот вопрос постараюсь разрулить на глобальном уровне. Слова мои постарайтесь передать всем, кому только можно. По соседним деревням гонцов пошлите. И нечего рожи морщить! «Моя хата с краю» больше не работает, да и никогда не работало. Завтра соседей ваших твари пошинкуют, а послезавтра к вам придут – и добрый вечер. И меня рядом не окажется. Так что придётся уж самим тоже как-нибудь немного пошевелиться. Поняли⁈

Меня поняли. По крайней мере, заверили, что поняли. Пришлось кивнуть, удовлетворившись этим.

– А сейчас мешок мне подгоните побольше. Нормальный такой, из-под муки.

Мешок подогнали. Порадовались, судя по лицам, что не полный попросил. Полным я его сделал сам – ну, отчасти полным. Всё-таки шестьдесят одна кость среднего размера – это не то, что можно в штатном мешочке таскать.

– Держи, – приказал я терминатору.

Тот безропотно закинул мешок на плечо.

– Охотник, – крикнула вдруг какая-то бодрая девушка, которая сегодня в поле либо не была вовсе, либо грамотно слиняла до полудня, – а что ж это у тебя за страсть-то такая?

– Страсть у меня великая и прекрасная, я вообще безумно страстный. Или ты про скелета? Это мой помощник для особо опасных работ. Новейшая разработка.

– Жуть-то какая!

– Есть такой момент. Но я с ним на сеновале тешиться и не планирую.

Я подмигнул девушке. Та, покраснев, скрылась за спинами подруг.

– Вот оно, вот! – подала голос Тварь. – Так и знала!

– Да угомонись ты, – хлопнул я кобылу по загривку. – Чего прицепилась? Жеребца, что ли, тебе найти?

От богатырского фырка Твари с неподалёку стоящего деда сдуло шапку.

– Вот ещё! Они все меня не достойны. Жалкие хлюпики.

– Ну, тут хрен поспоришь. Против тебя и Буцефал – котёнок. Кстати, насчёт котят. – Я огляделся по сторонам, но пушистого бро ожидаемо не увидел. Исчез. Надеюсь, не потому, что обиделся на кобылу. – Ладно. Валим отсюда.

От деревни мы отходили на восьми ногах, чтобы не тешить народ ещё больше. Потом я запрыгнул на тварь и повелел терминатору прыгать сзади. Тот замешкался. Я обернулся и понял причину затруднения. Волыну терминатор держал в одной руке, мешок, перекинутый через плечо, придерживал другой.

– Ну сунь ствол куда-нибудь… – сказал я.

Терминатор сунул ствол за пояс и вскарабкался на лошадь позади меня. Тупой он ещё всё-таки, учить и учить… А с другой стороны – ну его нахрен, учить. Пусть лучше тупым будет. А то знаем мы эти шутки. Начнётся восстание машин – только этого счастья не хватает.

– Домой? – осведомилась Тварь.

– Домой.

Рванули. Как на такой скорости можно было вообще оставаться живым, я не знал. Физику прикручивать к происходящему даже не пытался, списывал всё на магию. До дома долетели за каких-нибудь пять минут. Перед воротами кобыла замедлила шаг. Всё-таки верёвку она опасалась.

– Сигай давай, – сказал я. – Ты ж со мной, тебе можно.

– Убрал бы ты эту гадость…

– Не уберу.

– Кого боишься-то? Я ж с тобой.

– Ну, а если мы оба в отъезде? Кто домашних защитит?

Тварь коротко ржанула, признавая мою правоту. О том, что у меня могут быть враги, против которых она даже пикнуть не сумеет, я Твари говорить не стал. Чего зря расстраивать человека. Увидит – сама смекнёт. Впрочем – нет, не смекнёт. Тварь – это тварь, а все твари, даже если они играют за хороших, остаются туповатыми и гонористыми. Как гопота из подворотни.

Не размениваясь на разбег, Тварь сгруппировалась на месте и прыгнула через забор. Восхищённо взвизгнула проходящая мимо Маруся. Тварь, в очередной раз произведшая фурор, приземлившись, поднялась в дыбы и издала громоподобное ржание. Эффект чуток подпортил терминатор, хряпнувшийся на землю. Тварь ему этого не простила.

– Скотина, чудовище, – повернулась она к нему. – Не мог держаться? Над нами теперь смеются из-за тебя. Вот черепушку-то сейчас тебе…

Маруся и вправду хохотала, даже до слёз.

– Было тут чего весёлого в моё отсутствие? – спросил я.

– Не, – отозвалась Маруся, вытерев глаза. – Госпожа охотница ваша только пришла.

– А Захар?

– А он, наоборот, уехал. В Поречье подался.

Ясно. Захар живёт напряжённой половой жизнью. Хрен с ним, пусть тешится, нужды в нём пока особой нет.

– Обедать-то будете? Госпожа охотница уже поели.

– Не, куда там. Завтрак ещё перевариваю. Так, терминатор, мешок ко мне в башню и возвращайся на двор. Тебе тут найдут применение.

– Ой, а можно я его на стирку возьму? – тут же подхватилась Маруся. – Он так бельё отжимает – потом и сушить не надо!

– Можно и нужно. Бери. Помнишь, я тебе говорил, что к речке одной ходить опасно?

– Помню, – потупилась Маруся.

– Ну так вот: стало ещё опаснее. Поэтому без терминатора вообще за ворота – ни ногой. А стирать скоро и дома можно будет. Зря я, что ли, водопровод делал?

– Ох, как же вы его называете чудно – не выговорить!

– Сокращай. Зови Тором или Миной.

– Тором лучше. Мина – это женское ведь.

– А ты откуда знаешь, мужчина он или женщина? Может, его местоимение вообще – it.

– Ой… – озадачилась Маруся. – А ведь правда…

Никаких половых признаков у терминатора не было. Не было характерной рожи. А всё, что говорило в пользу мужского пола – это мужская одежда. Наряди его в платье – будет Мина. И ведь ни слова против не пикнет. Хоть горшком назови, только дай пострелять в кого-нибудь. Нет, конечно, если его раздеть и внимательно изучить скелет, то, наверное, можно будет определить, женский он или мужской. Но, во-первых, вряд ли некроинженер заморачивался над аутентичностью, а во-вторых, ещё я скелетный стриптиз не смотрел, фу.

Терминатор протопал исполнять указания. Кобыла поступила в распоряжение Данилы, с которым у неё наладились прекрасные отношения. Вообще, у неё в моём имении со всеми были прекрасные отношения. Данила лошадей любил по определению, Маруся Тварью восхищалась, тётка Наталья её кормила. Тихоныч только избегал, но и козней никаких не строил, так что Твари он был до фени.

А, ну и сокол, разумеется. Вот с соколом у них была непримиримая вражда, уходящая корнями глубоко в… пару недель назад.

– Земляна! – заорал я, входя. – Как насчёт немного прошвырнуться?

– Ну чего ты орёшь? – высунулась Земляна из своей двери. – Куда прошвырнуться? Меня только что так пошвыряли.

Я присвистнул, увидев ссадины и синяки на её лице.

– Ну, мать… Выглядишь – как из Обрадово до детоксикации. Кто тебя так обласкал? Дай, помогу чем.

– Помоги, – охотно согласилась Земляна. – Самой себе плохо выходит.

– Да самой себе – это вообще так, баловство одно. Идём в комнату.

Усевшись на кровати Земляны, напротив неё, я сначала прокачал Заживление до третьего уровня (минус восемь родий, да не жалко). С сим у меня открылась возможность приращивания оторванных конечностей. Ну и я надеялся, что Знак в принципе сделался посильнее, чем был.