Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 213 (всего у книги 346 страниц)

– Уф-ф, – снимая шапку и вытирая лоб, сказал Харисим.

Десяток рассыпался.

– Убирай защиту! – крикнул Неофиту я. – Чё, как там?

– В обмороке!

– Ну, понятное дело. Такой стресс барышня пережила.

– Да не барышня в обмороке, а Николай! Барышня-то – ничего, только зубами стучит маленько.

– Понял. Ну, сбегайте там за водой кто-нибудь. Сейчас к вам перемещусь.

Я повернулся к смоленским охотникам.

– Спасибо, братья! Без вас не справился бы. Вы как здесь?..

– Обломов к нам в оплот гонца прислал, – сказал Харисим. – Владимир, мол, ещё ночью убыл вместе с Троекуровым-младшим, и с тех пор ни слуху ни духу. А в особняке троекуровском, люди говорят, неладное творится, вопли на всю округу. Сделайте милость, заступнички, поглядите, что там? Я и сам бы рад, да только Владимир строго-настрого велел гражданскому населению до охотничьих дел не касаться.

– Молодец Илья Ильич! – одобрил я. – Все бы так грамотно себя вели! И вы очень вовремя появились. Приберёте тут? – я обвёл рукой двор.

Харисим присвистнул. Кажется, только сейчас, отдышавшись, оценил масштабы бедствия.

– Мать честная! Откуда их столько?

– Да остались, понимаешь, без твёрдой руки – вот и лезут, как тараканы. А сюда Троекуров, когда с тварями фестивалил, видать, дорожку протоптал. Они ж выскакивают там, где тонко.

– Вот оно что! А люди бают, что в молодую супругу троекуровскую сам покойный Троекуров вселился…

Я пренебрежительно поморщился.

– Напомнить, что люди о твоём происхождении бают? Великаны в родне, и всё такое? Людям – лишь бы языки чесать, а то сам не знаешь. Эдак и до попаданцев из другого мира договорятся.

– И то правда, – согласился Харисим. – Ладно, Владимир, ты ступай. Делов, небось, полно. А здесь мы всё изобразим, как положено.

Я благодарно хлопнул его по плечу и переместился в многострадальную спальню.

Мокрый Колян отряхивался в углу. Напротив него сидел на корточках Неофит с пустым ковшом в руках. Отец Василий читал молитву над спящей сном младенца Машенькой. Кощей от звуков молитвы страдальчески морщился. Тварью он быть перестал, но от привычек, обретенных за тысячелетие, быстро не избавиться.

– Колян, иди распорядись насчёт обеда, – приказал я. – Кухарка от вас, сам говорил, не сбежала. Святого отца, когда закончит, покормить надо. И супруга твоя, как очухается, тоже рада будет нормальной еды навернуть. Неофит, ты мне нужен. – Посмотрел на Кощея. – И ты, пожалуй, тоже.

Неофит с готовностью вскочил. Кощей выскочил за дверь впереди меня – рад был избавлению от льющейся в уши молитвы.

Я решил не насиловать просевшую ману, пусть восстанавливается. В подвал троекуровского дома мы спустились лестнице.

– Ой… – пробормотал Неофит.

А я почувствовал, как сами собой сжались от злости кулаки.

Подвал выглядел так, будто его пытались взорвать изнутри. И это почти удалось. Разнесенная в щепки мебель – оставшаяся тут, видимо, ещё с тех времён, когда Троекуров удерживал в подвале семейство некроинженера, – выщербленные стены, воронки на полу.

– Что тут было, Владимир?

– Тут он был один – против армии бесов, – процедил я. – И сражался до конца. Вот о чём в книжках-то писать надо! А не об этих ваших Змеях Горынычах. Домовой! Ты здесь?

Надежда была очень слабой. Призрачной. Но вдруг…

Тишина. Поначалу. А потом до нас донёсся слабый стон. Неофит ахнул.

– Яблочко! – я призвал Знак. – Покажи мне домового, хранителя дома Троекурова в Смоленске!

Яблочко, появившееся передо мной, покачнулось и подплыло к груде земли и битого кирпича в углу. Я бросился раскидывать груду. Спешил, но действовать старался осторожно, чтобы… Впрочем, созданию, показавшемуся из-под обломков, навредить уже просто не смог бы.

То, что осталось от домового, было почти прозрачным. Размером – едва ли с котенка. Крошечный старичок, лохматый, с растрепанной седой бородой, лежал на боку, поджав под себя ноги. Глаза он открыл с трудом. Глядя на меня, чуть слышно пробормотал:

– Ты пришёл…

– Пришёл. Чертей перебил, не беспокойся. Ни одного не осталось.

Губы старичка дрогнули в улыбке.

– Спасибо. Теперь и помирать не жалко. Много их… было. Не сдюжил я.

– Эй, ты погоди помирать! – Я осторожно тронул домового за локоть. – Сейчас такая жизнь начнётся, что вовсе не надо будет!

– Поздно, охотник. Поздно…

– Уходит из него жизнь, – подтвердил Кощей. – Недолго осталось.

Глава 10

– Из-за твоих чертей, между прочим, уходит! – рявкнул на Кощея я.

Тот развёл руками. Дескать, понимаю, но что ж теперь.

– Как ему можно помочь?

– Того не ведаю.

– Да блин. Толку с тебя…

– Это старинное волшебство? – глядя на домового, спросил вдруг Неофит. – Дедушка – из тех сказочных созданий, что жили до того, как звёзды упали?

– Из тех. А ты про них откуда знаешь?

– Бабушка Мстислава рассказывала. И ещё она говорила, что все эти создания будто единой нитью связаны. Твари – те каждая сама по себе. А эти – порождения старинного волшебства. Вроде как и порознь, да всё одно вместе.

– Всё одно вместе? – перепросил я. – Хм-м. А ну, Кощей, позови Лесовичку!

– Да как же я её позову? – удивился Кощей. – Лесьярушка – девица с характером, с самой юности такой была. Приходит лишь тогда, когда сама захочет.

– Угу. Когда захочет, значит. – Я выхватил меч и приставил к горлу Кощея. Крикнул: – Лесьяра! Для того, чтобы ты появилась, мне обязательно нужно начать его убивать? Или угрозу жизни возлюбленного и так срисуешь?

Некоторое время ничего не происходило, а потом воздух в подвале загустел. Соткался в вихрь, вихрь – в Лесовичку в обличье юной красавицы. Которая ринулась на меня с кулаками.

– Отпусти Славомыса, злыдень! Что он тебе сделал?

– Отпущу обязательно. И ничего не сделал. Ну, то есть, сделал, конечно, но в данный момент – без претензий. Просто скажи, ты можешь помочь домовому?

– Домовому?

Я ткнул пальцем. Лесовичка обернулась и увидела домового. Тот ещё больше уменьшился и уже почти истаял, сквозь прозрачное тело видны были осколки кирпича, на которых лежал.

– Ох, бедненький… – Лесовичка мгновенно забыла о Кощее, присела рядом. – Кто его так?

– Черти. Славомыса твоего подданные.

– Он не мой! – оскорбилась Лесовичка. Как будто не сама только что требовала освободить возлюбленного.

Взяла домового за крошечную, едва различимую ладошку. И принялась что-то шептать. Тельце домового дрогнуло. Он вскрикнул, выгнулся дугой. Закричал, как от невыносимой боли.

Неофит дёрнулся к Лесовичке. Я опустил меч – удерживать Кощея необходимости уже не было, – поймал Неофита за плечо.

– Не мешай!

– Но ведь обижает она дедушку!

– Она дедушке жизнь спасает. Без побочек, видимо, не обойтись.

В тельце «дедушки» между тем потихоньку возвращались краски.

Когда Лесовичка отпустила его руку, домовой по-прежнему оставался крошечным, но истаивать передумал. Тело, хоть и уместилось бы сейчас на ладони, выглядело вполне материальным. Я подошёл ближе.

– Спасибо, сестрица, – донеслось до меня.

– Сочтёмся, братец, – наклонила голову Лесовичка. – А спасибо – не мне. Вот этого доброго молодца благодари. – Она указала на меня.

Домовой посмотрел на меня и вдруг заплакал.

– Кто б когда сказал, – услышал я сквозь рыдания, – что охотника буду благодарить, что жизнь мне спас!

* * *

Отец Василий отправился шарашиться по Смоленску. Я наказал Харисиму приглядывать за ним вполглаза. А отцу Василию наказал по окончании экскурсии отыскать оплот и попросить переместить его ко мне. Я уже верну в Нюнькино. Вряд ли у кого из смоленских ребят есть якорь непосредственно там.

Неофита пришлось телепортировать домой. Мы с ним секунды полторы прорабатывали версию сразу ко мне, но решили, что это негуманно по отношению к родителям. Унесли пацана среди ночи исполнять нечто загадочное, а он потом и вовсе пропал. Нет, пусть уж успокоит. Да и вообще, рождественские каникулы неплохо бы провести со своими. Успеем ещё в одном окопе посидеть, когда та тварь с орбиты в гости придёт…

Славомыса-Кощея я перенёс к себе домой и понял, что – всё. Слишком уж насыщенный выдался… ночь.

Тётка Наталья собрала внеочередное пожрать, и мы с Кощеем уселись за стол. Я разлил по стопкам очередную бутылку наливки. Вот дожил до жизни хорошей – сижу, с бывшим царём загробного мира накатываю.

– Давай, – поднял я стопку, – за победу над фаши… Эм… В общем, за нас с вами и за хрен с ними.

Кощей возражать не стал. Выпили. Первый эффект тёткинатальиной наливки – в голове прояснилось и наступил бодряк. Потом срубит, но я на то и рассчитываю. Хоть пару часов качественно поспать. «Качественно» – это без снов, как мёртвому.

– Н-да, – подвёл я чисто звуковой итог случившемуся. – Слушай, ну с твоим бывшим царством надо чего-то решать. Это ж не дело.

– Не дело, – согласился Кощей. – Везде порядок должен быть. А без головы порядка не будет никогда. А чего ты думаешь-то? Иди и правь. Они ведь звали тебя.

В голосе послышалась тщательно скрываемая ревность.

– Куда ж мне… У меня тут хозяйство, скотина, другое…

– Не понимаешь ты, от чего отказываешься. Целым миром властвовать! Миром, который каждый миг всё больше и могущественней.

– Угу, офигенное описание вакансии. А придёшь и по факту – сторож на кладбище, с окладом в размере прожиточного минимума.

– Не пойму я тебя…

– Что к власти не рвусь?

– Известное дело. Чего же ещё хотеть-то, о чём мечтать?

– Я, может, другой. Я, может, совсем не про это. Может, моя жизненная цель – это составить полнейшее описание всех подвидов комара обыкновенного.

– Чего? – скривился Кощей.

– Того. Кому она нужна, эта власть твоя? Обо всём голова болит, за всё отвечаешь. Можно, конечно, на кого-то всю рутину свалить, но тогда ещё непонятнее: нахрена? Чтоб на коленях все ползали и ноги тебе целовали? Так я от такого не возбуждаюсь, проблем с самооценкой нет. Какие там требования к кандидату?

– Волевой человек нужен. И сильный. – Кощей взял бутылку и вновь наполнил рюмки. – Чтоб черти слушались.

– Это-то понятно. И всё, что ли?

– А чего ж ещё?

Тут хлопнула входная дверь. Послышались шаги и сопение, не характерные ни для кого из домашних. Я с интересом уставился на входной проём. Вскоре там появился Гравий.

– Здравы будьте, – сказал тот меланхолично.

– И сам не хворай, – согласился я. – Слушай, Гравий, а ты к власти как относишься?

– Храни, Господи, государыню-императрицу.

– Это понятно. Я, в смысле, властвовать любишь?

– Хлопотное. С людьми. Не поймёшь, когда с ним как с другом, когда как с подчинённым надо. Обижаются. И треплются вечно почём зря.

– А если властвовать над теми, кто тебе точно не друг?

Гравий задумался. Я подкинул ещё дровишек:

– И никакого общения. Вообще. Никогда. Хочешь – молчи хоть тыщу лет.

– Это где такое? – заинтересовался Гравий.

– Ты бери рюмку в кухне, да подсаживайся.

В общем, Гравий наживку заглотнул. Я не испытывал никаких угрызений совести. Всё честно объяснил и раскрыл все нюансы. Кощей ещё больше нюансов выкопал.

– Бессмертным будешь, – заявил он.

– Как так? – поглядел на него Гравий.

– А вот так. Нет там времени, не идёт оно. Каким войдёшь – таким и останешься. Не помрёшь, если не убьют. А не будешь дурака валять – так и не убьют. Чертям спуску не давай, главное. Не друзья они тебе, как бы ни льнули, чего б не брехали. Доброты не понимают. Если покажется, что чёрт перед тобой выслуживается особливо, что как будто поощрить его нужно – сразу бей. Чем сильнее – тем лучше. За службу – никакой благодарности. Чуть подобреешь к кому – сразу сожрать попытаются.

– Так они ж сами царя просят…

– Соображать-то они могут, когда надо. Да только порывами. А нормальное для чёрта существование – это жрать тех, кто слабее. И всех вокруг они постоянно проверяют, а не слабые ли. На сильных пастёнку разевать боятся. Такие вот твари. Либо боятся и пресмыкаются, либо пожирают, ничего другого не умеют.

– Таких и впрямь бить не жалко, – задумался Гравий. – А когда…

– Завтра за ответом придут, – сказал я. – Если не забудут. Если забудут – придётся самим туда переться и огнём и мечом утверждать твой несгибаемый авторитет.

– А изба-то там сыщется?..

– Владимира проси, – кивнул на меня Кощей, – он может мою крепость обратно перенести из тайги.

– Там от той крепости осталось-то, – поморщился я. – Других вариантов нет? Ты из чего эту крепость отгрохал? Я в твоём загробном мире никаких стройматериалов не видел.

– Да и нет никаких материалов. – Славомыс произнёс слово с некоторым трудом. – Чертей гонял сюда, на каменоломни. Да. Чертей угомонить проще всего, если занять чем. Работники они хорошие. Тупые, но усердные. Скажешь решетом воду в бочку носить, так не успокоится, пока не натаскает полную. Чем больше работают, тем больше порядку. Меньше бедокурят да шалят.

– А над покойниками зачем измываются? – спросил я.

– Так приставлены за ними смотреть. А смотреть для чёрта – это не работа. Заскучает и сбежит. Вот чтоб не скучали – дозволено измываться. Но то ж только над грешниками. К праведникам они подойти не могут, чуть коснутся – обжигаются. Но праведников тех, знаешь… – Кощей вздохнул и вновь наполнил рюмки. – Из тысячи один будет – уже хорошо. Кабы невинно убиенных не было, так и того бы не насчитать.

– Пойду, – решил Гравий и выпил.

– Да ты погоди, – попытался осадить его Кощей. – Примут ли тебя ещё.

– Примут.

Гравий встал и покачнулся. Только тут до меня дошло, что Гравий угашен в дымину. Ну, дело-то понятное. В загробный мир сходили успешно, да Рождество ещё наложилось.

– Я заночую у тебя?

– Ночуй, комнату знаешь, – пожал я плечами.

Гравий кивнул и, не прощаясь, вышел из столовой. Мы с Кощеем проводили его взглядами.

– А зачем он приходил? – заинтересовался Кощей.

Я пожал плечами.

– Да кто ж его знает, это ж Гравий. Может, хотел рассказать, что в Сибири тоже армия чертей из-под земли выскочила, а он всех перебил. Но потом решил, что слишком много слов получится, и ничего говорить не стал. А может, дома тётка задолбала, в тишине посидеть пришёл. Как думаешь, получится у него? Царём?

Кощей пожал плечами. Ничего не сказал.

* * *

– Ну и рожа у тебя, – сказала Земляна, глядя на мою рожу. – Весь свет петербургский распугаешь.

– На то и расчёт, – проворчал я и посмотрел в зеркало.

Да уж, рожа была та ещё. Мне категорически не хватало сущей мелочи, часов двенадцати глубокого сна.

– Умойся, – подсказала Земляна.

– Угу…

Я открыл воду над ванной и тщательно умылся. Ну вот, плюс один к самоощущению. Теперь – Восстановление сил. Ну вот, совсем хорошо! Этот Знак, кстати, тоже можно апнуть. На последнем уровне, согласно справочнику, вштыривает так, что можно до недели непрерывной деятельности от себя ожидать.

Дело хорошее, да только жутко представить, что после этой недели с тобой будет. Вырубит на месяц. Очнёшься, а кругом марсианские треножники… Ладно, с Восстановлением погодим, до зарезу пока не требуется. А по родиям – ну-ка, что у нас там? Вчера до того ушатался, что даже не проверил. Ого! Со вчерашней битвы без малого три тысячи насыпалось! То есть, если считать в среднем, то выходит, что я в одиночку около сотни чертей положил! То-то устал, как скотина. Ну зато на балансе теперь четыре тысячи двести десять родий.

– Что ты сказал? – изумилась Земляна. – Сколько-сколько⁈

– Да ничего, таблицу умножения повторяю. А ты, кстати, откуда нарисовалась?

Я покопался в памяти. Засыпал вчера один. Кажется. Выпили-то мы с Кощеем прилично. А вот утром… Сейчас прям интересно стало – то, о чём я думаю, мне приснилось, или… Я посмотрел на Земляну. Одетая сидит. Хрен знает, может, и приснилось.

Земляна под моим взглядом порозовела и отвела глаза. Проворчала:

– Откуда, откуда… Из деревни вернулась, чего мне там делать. Родня дальняя. Повидались, да разбежались. Денег им оставила – живут небогато. Что тут было без меня?

– Да как тебе сказать… Разное было.

– А что за мужик у тебя живёт? Не охотник, но странный какой-то. Кощеем называется.

– Это, собственно, Кощей и есть, просто теперь его другой актёр играет. Тот, что раньше был, контракт продлевать отказался, ушёл Сауроном в Нетфликс работать.

Я коротенечко объяснил Земляне суть происходящего. Та отреагировала болезненно.

– Ты сдурел⁈ Загробного царя у себя дома держать!

– Ну не на улице же его привязывать. Холод собачий. Загрустит ещё чего доброго.

– Да на кой он тебе сдался⁈

– Цыганам продам, всё копейка.

– Надо было вот как есть его – так и сдать! Хоть денег бы получили. Золотой же весь был.

Я представил себе охреневшую рожу принимальщика, которому принесли живые шевелящиеся кости, и засмеялся. Впрочем, я бы такое понёс в свой оплот, а там – Алёшенька. Который в операции принимал непосредственное участие, так что не удивился бы. С другой стороны, он эти кости ведь потом куда-то один чёрт сбывает.

– Не шуми, я знаю, что делаю. И не вздумай его убивать!

– Не начнёт творить всякое – не убью, – мрачно пообещала Земляна. – Да я и вообще зашла – вещи забрать.

– Чего вдруг?

– Ну уж, «вдруг». Ты ж жениться собираешься.

Я не сразу связал «жениться» с присутствием в доме Земляны. Потом сообразил.

– А, ну, да…

– Я не дура, меня просить не надо. Поохотились знатно, денег я скопила, пока у тебя жила. Купила себе домик в Поречье. Маленький, но уютный. Заходи на новоселье.

– Зайду, – пообещал я. – К чаю чего-нибудь куплю – и загляну.

– А то слушаешь, слушаешь этого твоего Брейгеля – и такая тоска на душе начинается, хоть в петлю лезь, – продолжила Земляна. – А потом подумаешь: а может, и правда? Может, по уму жить надо, а не как придётся? Говорят же, на бога надейся…

– А ты чего – Брейгеля слушала? – изумился я.

– Да заходила пару раз.

– Вот знал я, что развивающие подкасты могут наносить пользу! Выпишу ему премию.

– Вот этого не надо! Загордится ещё. Он и так надутый, как индюк, ходит. Надо будет как-нибудь с ребятами собраться и настучать ему ночью тёмной. Чтоб не задавался. Ишь, деньгами он вертеть умеет, нашёл, чем гордиться. Мы-то тоже повертеть можем.

– Вот в этом – не сомневаюсь. Вертеть вы большие мастера. С вещами-то помочь тебе?

– Иди уже. – Земляна зевнула. – Я завтра утром уйду. И вещей у меня – сам видел. Хочу, понимаешь ли, напоследок ванну твою попробовать. Уж так расхваливал.

– А, это пожалуйста. Вот тут холодная, тут – горячая. Смешай, как понравится. Смотри, не ошпарься.

– Управлюсь. Всё, иди. Не по чину тебе теперь на посторонних голых девок любоваться.

– Как раз наоборот, до свадьбы – самое оно. Ещё и мальчишник устрою обязательно. Ты, кстати, приглашена, из торта будешь голой выпрыгивать. Что-то мне подсказывает, номер будет иметь успех… Ладно-ладно, ухожу!

Перенёсся я сразу в Смоленск и перевёл дух. Кажется, Земляна кастовала Удар. Или Меч? Ну, надеюсь, что все разрушения устранит до моего возвращения, иначе я ей устрою.

Я постучал в дверь особняка Головиных, и мне открыл слуга. На заднем плане маячили отец Катерины Матвеевны и её дядя. Увидев меня, дядя немедленно повернулся и заорал:

– Катюша, спускайся, он приехал!

Катюше, видимо, стоило бы немалых сил сдержать порыв радости и не спорхнуть по лестнице, а спуститься чинно-благородно, как полагается приличной девушке из хорошей семьи. И тратить силы на ерунду она не стала.

– Владимир! – донеслось сверху.

И Катерина Матвеевна, подхватив платье, рванула по ступенькам прямо ко мне в объятия.

– Катюша… – только и вздохнул папенька Катерины Матвеевны.

Дядя тоже неодобрительно покачал головой. Зато матушка, глядя на нас, расцвела.

Сама Катерина Матвеевна сияла, как утреннее солнце, и цвела, как майская роза. На ней даже платье было какого-то такого цвета… Утреннего.

– Ах, до чего же я соскучилась! – Катерина Матвеевна прильнула ко мне. – Как же отрадно думать, что мы целый вечер проведём вместе!

Я, держа её в объятиях, с удивлением понял, что и мне предстоящий вечер уже не кажется тяжёлым испытанием. Было бы, конечно, намного приятнее вместо императорского дворца переместиться сейчас к себе в башню – вместе с Катериной Матвеевной, разумеется. Уверен, что так мы провели бы вечер ещё отраднее. Но есть мнение – этот вариант родители Катерины Матвеевны не одобрят. И императрица расстроится, что я не пришёл. И в ванной сейчас Земляна плещется… В общем, такой себе расклад. Подождём другого.

– Вы ведь успеете на бал? – забеспокоилась матушка Катерины Матвеевны. – Когда Катюша сказала, что вы, Владимир Всеволодович, можете в единый миг оказаться в Санкт-Петербурге, мы, признаться, не поверили.

Глава 11

– Напрасно не поверили. Я могу в единый миг оказаться не просто в Петербурге, а прямо на ступенях императорского дворца. Так что за это не волнуйтесь.

– О…

Я пожал плечами.

– Жених вашей дочери – охотник, сударыня. Привыкайте.

Обнял Катерину Матвеевну покрепче и переместился к дому Ползунова.

Катерина Матвеевна удивленно посмотрела на небольшой особняк.

– Это – Зимний дворец?

– Пока нет. Промежуточная остановка.

Я постучал в дверь. Открыла мне Александра.

– Ах, это вы, Владимир Всеволодович! А я думала, экипаж подали. Наняла специально, чтобы ехать во дворец.

– Да зачем же ехать? Знаки Перемещения только в самом дворце не работают. В окрестностях – на здоровье. Через секунду все четверо прямо там нарисуемся.

– О, прекрасно! – обрадовалась практичная Александра. – Не придётся платить извозчику. Иван! Ну где же ты?

– Бегу, моя радость, – пробасил Ползунов и вышел в коридор.

Разодет он был по последней моде, но вышел из кабинета. Работал, видимо, до последней минуты, на ходу расправлял длинные манжеты – подвернул, чтобы не запачкать чернилами. Хорошо хоть, никакие записи с собой не прихватил.

Мы вышли на крыльцо. Я обнял девушек, Ползунов взялся за моё плечо. Переместился я к тому неприметному выходу, который когда-то показал Разумовский. Подумал, что у парадной лестницы народу будет лом, и не ошибся. Площадь перед дворцом заполонили экипажи. Переместился бы сюда – непременно оказался бы на крыше кареты, а то и на голове у кого-нибудь.

Катерина Матвеевна, впервые увидевшая Зимний дворец – нарядный, освещённый тысячей огней – восхищенно ахнула.

– Как же мы туда попадём? – пробормотала Александра. – Тут столько людей…

– Ничего. Я в юности на шестичасовой электричке ездил. Прорвёмся.

Я взял Катерину Матвеевну под руку, собираясь идти, как вдруг заметил, что дверь чёрного хода, ведущего на набережную, открылась. Из двери выскользнул какой-то человек и быстро пошёл прочь.

– Чего ты? – окликнул Ползунов.

– Да так. Ничего.

Мало ли, кто тут куда лазит и с какой целью исполняет это крадучись, через чёрный ход. Не моё дело – точно, пусть у Разумовского голова болит. Не удивлюсь, кстати, если какой-нибудь его порученец и выскочил.

Мы устремились к дворцу. Прокладывать дорогу локтями не пришлось. Нарядно одетые люди, увидев перчатку на моей руке, замирали на месте. На меня оглядывались. Вслед летели шепотки:

– Молодой граф Давыдов…

– Тот самый…

– Лично пожалован Её императорским величеством…

– А что за прелестное создание с ним?

– Невеста. Дочь Матвея Головина, из смоленских Головиных. Наследница огромного состояния.

– Говорят, что граф Давыдов спас её из самой Преисподней!

– Ах, как романтично…

Катерина Матвеевна шёпот, несомненно, тоже слышала, но виду не подавала. Горделиво вышагивала рядом со мной. В кильватере следовали Александра и Ползунов, последний то и дело раскланивался со знакомыми. Люди перед нами расступались. К дверям Зимнего дворца, услужливо распахнутым, мы подошли так, будто на площади никого, кроме нас, вообще не было.

И, не успели вступить в огромный холл у подножия парадной лестницы, как передо мной оказался Разумовский.

– Владимир! Рад тебя видеть. Честно говоря, до последнего сомневался, что ты придёшь.

– Повезло, выдался свободный вечер. Ни тварей, ни Кощеев, ни продажных министров. Редко, но бывает.

Разумовский улыбнулся. Расшаркался с Ползуновым. Наградил комплиментами обеих дам. После чего предложил проходить, угощаться вином и закусками. Бал-маскарад вот-вот начнётся.

– Дражайшая Катерина Матвеевна, вы, надеюсь, простите мне мою дерзость? Я украду у вас Владимира ненадолго.

Катерина Матвеевна любезно улыбнулась. Ползунов, мгновенно сообразивший, что к чему, увлёк за собой девушек туда, откуда доносилась музыка.

Мы с Разумовским поднялись по лестнице. Пролет украшало огромное зеркало в золоченой раме, его подпирали мраморные скульптуры и вазы из резного камня. Военному искусству Разумовского обучали не зря: наблюдательный пункт он выбрал идеально. Непринужденно беседуя со мной и по сторонам, типа, вообще не глядя, прекрасно видел в зеркале всё, что происходило в холле внизу. Лицо Разумовского хранило прежнее радушное выражение, но голос изменился мгновенно, как только Ползунов и девушки ушли.

– Владимир. Боюсь, что у меня для тебя плохие новости.

– Не удивил, – вздохнул я. – Излагай.

– Тебя собираются убить.

– Тю! Тоже мне, новость. Убить меня собираются с момента моего появления на свет. Ты же сам рассказывал.

– Вот именно! И сейчас во дворце созрел заговор. Я узнал об этом буквально несколько минут назад. Здесь, слава богу, есть преданные мне люди. Ты ведь помнишь, что во дворце не действуют Знаки? Попав сюда, ты перестал быть охотником и превратился в обычного человека. Ты не сможешь накинуть Доспех. Тебя собираются заманить в укромное помещение и заколоть кинжалом. А быть может, отравить или задушить. Как именно собираются действовать, мой источник не осведомлен. Суть та, что противопоставить ты ничего не сможешь.

– А цель? Почему я? Кому я мешаю? Государыня сама сказала, что убедилась в моей лояльности.

– Да в том-то и дело, что государыня тебя боготворит! А у царедворцев уши вянут – слушать рассказы о твоих подвигах. Вероятнее всего, убить попытаются ещё и меня. Но даже если погибнешь только ты, а я уцелею, гнев государыни будет страшен. И обрушится он… – Разумовский развёл руками.

– На тебя? – изумился я.

– Конечно. Это ведь я отвечаю за безопасность во дворце. И конечная цель заговорщиков – свалить меня. Протащить на моё место своего ставленника. Как бы ни относилась ко мне государыня, если ты погибнешь, вынуждена будет меня сместить.

Я только головой покачал.

– Охренеть – идиотизм! Убить сильнейшего в Империи охотника, на пороге того, как он даст окончательный и бесповоротный бой тварям – лишь ради того, чтобы приблизить к императрице своего фаворита?

Разумовский развёл руками.

– Не все люди умны, увы. И не все способны видеть дальше собственного носа. Наше счастье, что заговор удалось раскрыть… Немедленно отправляйся домой, Владимир. Твою невесту и Ползунова беру на себя.

Я усмехнулся.

– Слишком много берёшь. Уж невесту – точно лишнее. Я за неё сам-то пока толком не брался.

– Владимир! – Разумовский ухитрился повысить голос, сохраняя при этом на лице любезную улыбку и даже раскланиваясь с кем-то, проходящим мимо. – Это не шутки, пойми! Для тебя единственный способ избежать покушения – немедленно отправиться к себе в усадьбу! Там тебя, как я слышал, даже стены защищают. Клянусь, что проведу расследование, и…

– И что? – перебил я. – Ну, вычислишь кого-то. Ну, назначат вместо этого исполнителя другого. Дождутся, пока я снова прибуду сюда, или где-то ещё подкараулят – не буду же безвылазно сидеть в Давыдово… Нет, Никита. Так дела не делаются. Когда в доме заводятся крысы, уничтожать надо всех, а не вылавливать по одной.

Разумовский наградил меня тяжёлым взглядом. И тут же отвернулся, щебеча комплимент проходящей мимо даме. Когда снова повернулся, спросил:

– Я ведь правильно понимаю, что переубедить тебя не удастся?

– Правильно.

– И что ты предлагаешь?

– У нас пока преимущество. Твари, которые собрались меня убить, не знают, что ты раскрыл заговор. Вот эту карту и разыграем. Ты ведь можешь устроить так, что мои Знаки работать будут?

– Могу.

– Ну, собственно, это всё, что от тебя требуется. Дальше сам разберусь.

– Владимир!

Обернулись мы оба. Звал меня Ползунов. Таким растерянным я его не видел ещё никогда.

– Чего?

– Катерину Матвеевну утащил чёрт.

– Как, опять? А каким образом этот чёрт сюда попал, дворец ведь защищен от нечисти?

– Ах, да нет же! Прости, что путано говорю, нахожусь в недоумении. Здесь ведь бал-маскарад, и Катерину Матвеевну пригласил на танец некто в костюме и маске чёрта. Я позволил ему это сделать – видел, что ей очень хочется потанцевать. Другой господин, подошедший к Катерине Матвеевне пригласить на следующий танец, выглядел похожим образом. Да и вообще, на мой неискушенный взгляд, в зале чрезвычайно много людей в таких костюмах. А я смотрю на них, и… в общем, думайте, что хотите, господа, но мне кажется, что хвосты и копыта у этих чертей – настоящие.

Побледневший Разумовский схватил меня за плечо, уже не чинясь, и жарко зашептал на ухо:

– Вот оно, Владимир! Вот что они задумали!

– Какая-то чрезвычайно долбанутая задумка, – откровенно высказался я. – Чтобы убрать меня, нагнать полный зал чертей?.. А если я, по их плану, погибну – кто этих чертей отсюда уберёт?

Обижаться Разумовский не стал. Понял меня прекрасно: из всех имеющихся здесь сегодня охотников я – сильнейший. И если даже мне не сдюжить, то что уж говорить об остальных. Однако Разумовский меня ещё и удивил.

– Да при чём тут черти! Черти – это, право, ерунда.

– Согласен, если будут Знаки работать.

Я потрогал рукоятку меча, торчащую из-за спины. Зовите меня старомодным, но оружие предпочитаю всегда носить с собой. Своя ноша не тянет, а случаи бывают разные. Даже, как показывает практика, на императорских балах.

– Владимир, ты не понимаешь! Чёрт там, сам дьявол или царь морской – не важно. Тебе нанесли оскорбление.

– Когда успели?

– По этикету первый танец дама танцует с тем, с кем пришла, со своим кавалером.

– Оу… – Я в задумчивости почесал подбородок. – Ну… Кгхм… А Катерина Матвеевна, что же, о таком не знала?

– Исключено, не могла не знать. Такая семья, такое воспитание…

– Какие все кругом конфликтные – ужас. На бал приходишь, а тебя сразу оскорбляют. Придётся всех опять убивать, эх… А я на этой неделе не планировал, между прочим, до Воеводы прокачиваться. Думал, в начале следующей. Опять всё наперекосяк, тьфу!

«Тьфу!» я сказал слишком громко. Проходящая мимо пара на меня покосилась с ужасом. Кажется, я только что страшно нарушил какие-то ещё правила этикета.

– Знаки мне включай, – бросил я Разумовскому и, краем глаза уже поймав короткий кивок, пошёл по лестнице вверх.

Ползунов спешил рядом со мной.

– Ничего не понимаю, – бормотал он. – Это черти? Или не черти? И если черти, то как?..

– Гадать можно бесконечно. Узнаем наверняка – так интереснее. И эффективнее.

Но когда я вошёл в зал, мой боевой пыл поугас. Прямо как в каламбуре поручика Ржевского: «Народу – тьма. И у всех сифилис».