Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 270 (всего у книги 346 страниц)

«Как это трогательно – серп и молот…» – подумал Аркадий.

Ленин обещал, что после успешного завершения операции, 1-я механизированная дивизия получит почётное звание гвардейского формирования. Будет особое дивизионное знамя, а к званию каждого офицера, сержанта и красноармейца в дивизии нужно будет прибавлять слово «гвардии».

Во время телефонного разговора, состоявшегося чуть меньше недели назад, Владимир Ильич заводил речь о расширении механизированной дивизии до корпуса или, что ещё лучше, армии. Аркадий, как смог, отговорил.

Дивизия – это оптимум. Лучше три отдельные механизированные дивизии, чем один механизированный корпус. Это стратегическая гибкость.

«Интересно, Антанта сделает какие-то выводы из случившегося?» – подумал Немиров, внося новые коррективы в карту. – «Немцы, я думаю, свои выводы уже сделали».

Напряжённо работая, он не заметил, как начался рассвет. Красноармейцы не спали со вчерашнего утра, это уже должно сказываться на потерях, но и штурмовать осталось недолго.

В небесах пролетел немецкий биплан. Он изобразил что-то вроде нырка и отпустил из креплений чёрную бомбу. Почти сразу после этого раздался не особо громкий взрыв в районе вокзала.

Застрекотали зенитные пулемёты, заставившие биплан активно маневрировать – и он делал это очень зря, так как каждый рывок снижал его скорость, что упрощало прицеливание зенитчиков.

После особо удачного попадания, двигатель зашёлся чёрным дымом, а затем и вовсе заглох. Биплан окончательно потерял скорость, после чего клюнул носом и рухнул где-то за рекой.

«Сколько должно быть сбито самолётов, чтобы немцы поняли, что это не череда роковых случайностей, а закономерность?» – спросил себя Аркадий.

Пулемёты ведь в зенитном батальоне не простые, а спаренные, со специальными прицелами. Особая разработка Тульского оружейного завода. Для этого пришлось сконструировать особый станок, который позволял задирать стволы пулемётов на очень большую высоту. Правда, синхронизация стрельбы достигнута не была, потому что это реально два пулемёта, стреляющие независимо друг от друга. Тем не менее, их эффективность против бипланов не вызывает никаких сомнений.

– Товарищ полковник, противник отступает! – сообщил прибывший мотоциклист-вестовой. – Они оставляют здания и пытаются прорваться на запад!

– Чили-1 и Чили-2, ваш выход, – транслировал Аркадий.

Будённый и Фрунзе, возглавляющие кавалерийские дивизии, должны ворваться в западную часть пригорода с двух сторон, чтобы поставить точку в этом затянувшемся противостоянии.

«Как закончим с отступающими, надо вводить резерв и налаживать оборону на западе», – подумал Аркадий. – «А потом, наконец-то, спать».

*7 августа 1918 года*

Марсово поле.

Личный состав 1-й Тверской механизированной дивизии был выстроен спиной к Румянцевскому обелиску.

Час назад прошёл военный парад, в составе которого перед восторженными зрителями проехали потрёпанные в боях броневики.

Кошице взят, немецкая группировка войск отступила и заняла оборону к западу, а на юге австро-венгерские войска были вынуждены оставить территории по линии Мишкольц-Ньиредьхаза-Клуж.

Причиной оставления территорий послужила уязвимость коммуникаций, которые легко могут быть перерезаны кавалерией.

Красноармейцы 1-й механизированной понесли серьёзные потери – 2812 человек только убитыми, а раненых ещё 1576 человек.

Противник же потерял гораздо больше. Подсчёт жетонов показал, что немцы потеряли убитыми около 8200 солдат, причём четверть из них была из состава штурмовых групп. Пленных взяли 9319 человек – они уже уехали под Вологду.

Больше всех, конечно же, пострадал город. Пожары тушить начали только после окончательного завершения штурма, поэтому сгорело очень много домов и зданий.

Санитарные проблемы обострила идущая вспышка испанки, поэтому Аркадию в то утро так и не удалось поспать. Кто, кроме комдива, может решить все эти проблемы с гражданскими, пленными и ранеными?

В итоге, организовали лагерь для пострадавших, выделили из собственных запасов провизию, наладили поставки воды, а затем уже переложили эту проблему на вышестоящее командование.

А сейчас, после длительного путешествия в Петроград, дивизию собираются наградить.

– Товарищи красноармейцы! – заговорил Владимир Ильич с трибуны. – Сегодня я стою перед вами, полными гордости и решимости, чтобы отметить вашу великую победу и самоотверженность. 1-я механизированная дивизия показала всему миру, что значит истинное мужество и стойкость! Ваша доблесть на поле боя, ваша способность преодолевать любые преграды и ваш неизменный дух привели нас к победе в Кошице!

Это была знаковая победа, но не стратегическая, а, скорее, политическая. Отношение Антанты к Советской России резко изменилось – у дипломатов и наблюдателей уже нет той великодержавной снисходительности и брезгливого презрения.

– Каждый из вас внес неоценимый вклад в нашу общую борьбу за справедливость и свободу! – продолжал Ленин. – Ваша готовность идти до конца, несмотря на все трудности, вдохновляет и восхищает трудящихся всего мира! Вы доказали, что Красная Армия способна на великие дела, что мы не остановимся перед лицом врага, что мы готовы защищать нашу Родину любой ценой!

Что-что, а говорить Ленин умеет. Речи свои он пишет сам, что выделяет его среди сонма различных правителей, многие из которых не способны и двух слов внятно связать.

– Сегодня я с радостью и гордостью объявляю, что 1-я механизированная дивизия получает почётное звание гвардейской! – вновь заговорил Владимир Ильич. – Это звание – знак высшего признания ваших заслуг и вашей преданности делу Революции! Отныне каждый из вас будет носить гордое звание гвардейца, и ваше дивизионное знамя будет символом мужества и чести! Символом освобождения трудящихся от гнёта империализма и рабовладельчества!

Аркадий уже видел это знамя – на красном полотне золотыми буквами написано название дивизии, а слева и сверху изображены серп и молот, и звезда.

– Вы показали, что значит быть настоящими защитниками нашей Родины! – перешёл Ленин к заключению. – Мы верим в вас, и мы знаем, что вы продолжите стоять на страже свободы и справедливости! Пусть ваше мужество и решимость всегда будут примером для будущих поколений! Да здравствует 1-я гвардейская механизированная дивизия! Да здравствует Красная Армия! Да здравствует наша великая Родина!

– Ура! Ура! Ура! – прокричали красноармейцы.

Ленин принял у Свердлова знамя и развернул его. Он спустился с трибуны и твёрдым шагом прошёл к дивизии.

Аркадий выполнил образцовое воинское приветствие, после чего принял из рук Ленина боевое знамя.

Далее Немиров встал перед полками.

– Поздравляю, бойцы! – громко изрёк он.

– Служим нашей Советской Родине!!! – единогласно воскликнули красноармейцы.

Глава двенадцатая. Аграрий

*10 августа 1918 года*

– Ладно, ты узнала, что я здесь – это было нетрудно, – произнёс удивлённый Аркадий. – Но как ты вообще здесь оказалась так быстро?

– Я уже уладила все свои дела дома, – ответила Людмила. – Сразу сюда поехала, после чего восстановилась. Сразу на четвёртый курс.

В последнем письме она говорила, что у неё осталось после матери какое-то имущество, которое нужно окончательно распродать, чтобы больше не возвращаться в Чернигов.

– Поздравляю, – улыбнулся Аркадий. – Рад, что наши разговоры не прошли даром.

– У тебя тут жильё есть? – спросила она.

– Откуда у меня тут жильё? – удивился он. – В гостиницах живу, когда доводится тут бывать. Но основное моё место жительства – глубоко в земле, как у дождевого червя…

Он настолько давно и долго в блиндажах, что во время ночёвок в надземных зданиях ему становится несколько неуютно.

– Тоже вылезаешь на поверхность, когда дождь, да? – с усмешкой спросила девушка.

– А то! – заулыбался Немиров. – Нет, увы, жильём не владею.

– Хм… – задумчиво изрекла Людмила. – А мне вот до сих пор жить негде – с жильём большие проблемы.

– Так ты по адресу обратилась, – произнёс Аркадий. – Могу помочь, но только при условии, разумеется.

– При каком условии? – нахмурилась девушка.

– Я помогу только в том случае, если ты пообещаешь всерьёз заняться школьной программой, – ответил на это Аркадий. – На ближайшие два года тебе вопрос с жильём точно закрою.

– А я, по-твоему, для чего в институте восстанавливалась и в Петроград ехала? – вопросила Людмила. – Нет, требуй чего-то по существу, а то неудобно получится.

– По существу? – озадачился Аркадий. – Ладно. Умеешь много и красиво писать?

– Не жалуюсь на усидчивость, – пожала она плечами.

– Тогда будешь писать текст под диктовку, – сказал ей Аркадий. – Мне нужно будет написать наставление по тактике – самому мне бумагу марать откровенно лень. Вот будешь моими руками.

– Когда приступаем? – сразу же согласилась Людмила.

– Дело это не срочное, – ответил Немиров. – Когда в следующий раз буду в Петрограде, обязательно зайду к тебе. А теперь следуй за мной – будем решать жилищный вопрос.

Вариант есть – дом Марии Константиновны Бострем. Она его продала какому-то вельможе, но тот смылся из страны в декабре 1917 года.

Насколько известно Аркадию, дом сейчас перешёл к государству – его бы уже выкупили давно, не сбеги владелец. В качестве временной меры, его сдают покомнатно.

На выделенной штабом машине, Аркадий и Людмила проехали до адреса.

– Здравствуйте, – приветствовал он консьержку. – О-о-о, неужто Агриппина Павловна?!

– Аркадий! – заулыбалась бывшая служанка Марии Константиновны. – Какими судьбами?

– Да вот, хотел комнату снять для соратницы, – ответил Аркадий. – Как муж, как дети?

– Ох, дети в порядке, – вздохнула Агриппина. – А вот муж обратно в армию хочет… Только вернулся, а снова туда же…

– Где он служил и в каком звании? – сразу же заинтересовался Немиров.

– Да не знаю я, – пожала плечами консьержка. – Пехота, вроде бы. Эти самые, которые буйноголовые…

– Ударный батальон? – предположил Аркадий.

– Да! – закивала женщина. – Он самый!

– Надо будет нам как-нибудь встретиться с ним, – произнёс Немиров. – Ударники всегда нужны.

– Мне лучше, чтобы он дома остался… – с печалью произнесла Агриппина Павловна.

– Всё зависит от его собственного желания, – вздохнул Аркадий. – Если твёрдо решит возвращаться – пишите письмо на моё имя. Возьму к себе. Сейчас ему ничего не говорите – скажете ему, как он примет твёрдое и окончательное решение.

Женщина коротко кивнула.

– Комнаты сдаёте? – спросил Аркадий.

– Две осталось, – ответила Агриппина Павловна. – Одна на семью, а одна на холостяка.

– Сколько берёте за холостяцкую? – уточнил Аркадий.

– Три рубля в месяц, – ответила консьержка. – Но надо будет в управлении домохозяйств записаться, чтобы было подтверждение, что комната точно вам сдаётся.

– Это не проблема, – кивнул Немиров. – Платить там же?

– Само собой, – подтвердила Агриппина Павловна.

– Тогда покажите комнату.

Это была комната прислуги, но отличием было то, что сюда поставили прикроватный столик из хозяйской спальни, а также оборудовали над кроватью настенный светильник, который демонтировали откуда-то из коридора второго этажа.

– Скромно, но зато уборная недалеко, – прокомментировала картину Агриппина Павловна. – И кухня рядом.

– М-да… – вздохнул Аркадий. – Людмила Наумовна, как вам?

– Жить можно, – пожала та плечами.

– Тогда берём, – решил Аркадий. – Как временное решение сгодится.

– Сразу езжайте в управление, я вам бумажку напишу, – посоветовала консьержка.

К счастью для нынешних обитателей дома, за время двух революций отсюда ничего не растащили. Мебель осталась в сохранности, потому что прислуга Марии Константиновны никуда не делась. Нарцисса она забрала с собой, а вот остальных…

Далее Аркадий с Людмилой поехали в управление домохозяйств. Там, после получасового ожидания в очереди, Немиров заплатил сразу за полгода проживания. Каморка так себе, но с жильём в Петрограде всегда были проблемы, поэтому ценно любое тёплое и сухое место. Три рубля в месяц – это дороговато, хотя платить пришлось керенками, поэтому Аркадий не посчитал это за большой расход – эти бумажки уже начали обесцениваться.

– Нужно будет просто слушать, что ты говоришь и записывать? – уточнила Людмила, рассматривающая своё свидетельство арендатора.

Просто так раздавать бесхозное жильё в Петрограде никто не собирался – всё ушло под госуправление. Быстро поделать что-то с жилищным вопросом советская власть не может, поэтому решено превратить всю эту сдачу жилья в государственную привилегию.

На взгляд Аркадия, это было странное решение, но он в это не лез – не его проблема.

– Да, – подтвердил он. – Ну и потом на пишмашине перепечатать, чтобы я мог спокойно подать это в воениздат.

– Ладно, это я смогу, – кивнула Людмила. – Тогда я за вещами?

– Успеешь ещё, – покачал головой Аркадий. – Предлагаю сходить в кафе.

Девушка загадочно улыбнулась.

– Хорошо, – произнесла она. – Пошли.

*19 августа 1918 года*

В зале стояла напряжённая тишина.

Причины этих переговоров совершенно непонятны, но Аркадия, тем не менее, отправили на них. Ленин сказал, чтобы он выяснил, чего хотят немцы.

– Герр Немиров, – заговорил Фредерик фон Розенберг, представляющий на этих переговорах германскую делегацию.

Больше никаких крупных фамилий и высоких должностей – обычные дипломаты. Принц Баварский и генерал Алексеев слишком заняты делами на фронтах, поэтому эти переговоры ведутся людьми рангом пониже.

Антанта недовольна тем, что эти переговоры вообще ведутся, но Ленину плевать на это с самой высокой колокольни – «союзники» не определяют внешнюю политику Советской России.

– Герр фон Розенберг, – произнёс Аркадий.

Но то, что Ленин послал главой дипломатической делегации Немирова – это недвусмысленный знак. Немцы сами виноваты в том, что с ними теперь будут разговаривать только военные.

– Мы имеем ряд предложений, которые Его Императорское Величество считает разумными, – заговорил немецкий дипломат.

– Пришли с условиями вашей капитуляции? – поинтересовался Аркадий.

– Не думайте, что ряд ваших успехов на фронте хоть сколько-нибудь приблизил поражение нашей державы, – нахмурился фон Розенберг. – Мы идём вам навстречу, так как находим интересным нам заключение мира без аннексий и контрибуций. Того мира, который рассматривался на предыдущем этапе мирных переговоров.

– Сейчас не следующий этап тех переговоров, герр фон Розенберг, – покачал головой Аркадий. – Мы официально вышли из переговорного процесса в тот день, когда вы повели себя, как бешеные животные. И ни о каких переговорах больше не может идти и речи. Мы можем начать рассматривать только вашу безоговорочную капитуляцию.

– Тем не менее, – проглотил дипломат открытое оскорбление. – Война истощает ваши силы. Война – это дорого для молодой страны. Советую рассмотреть наше разумное предложение…

– Вы тратите наше время, – вздохнул Немиров. – Никаких мирных переговоров не будет – меня отправили сюда, чтобы я довёл до вас именно это. И даже не рассчитывайте, что мы рассмотрим возможным мир, если вы пойдёте на какие-либо уступки. Вы упустили свой шанс, ведь нам поступило более выгодное предложение, на которое мы ответили и считаем, что не ошиблись.

– Я могу говорить откровенно? – спросил фон Розенберг.

– Вы дипломат – я сомневаюсь, что вы вообще способны на такое, – развёл руками Аркадий. – Но попробовать вы можете.

Немец слегка поморщился, но быстро взял себя в руки.

– Они никогда не будут считать вас ровней, – сообщил он доверительным тоном.

– В отличие от вас? – Аркадий позволил себе усмешку. – Нет, дорогой мой герр фон Розенберг. Вы вынуждены считать нас чем-то близким к ровне лишь потому, что теперь вы нас опасаетесь. Но оставим всё это. Какой смысл в этих переговорах? Вы пришли удостовериться в том, что мы настроены решительно? Или есть что-то ещё?

Дипломат не отвечал несколько десятков секунд. Он смотрел на Аркадия холодным взглядом, будто бы пытаясь проглядеть его насквозь.

– У нас есть предложение, – произнёс он, будто бы нехотя. – Но, чтобы его озвучить, я вынужден попросить удалить из помещения стенографистов и остальных членов делегации.

Немиров, после недолгого раздумья, посмотрел на Урицкого. Тот понял всё верно. Спустя три десятка секунд, в зале остались лишь двое.

– Я вас внимательно слушаю, – произнёс Аркадий.

– Наше предложение касается участия вашей страны в послевоенном ограблении Германии, – сообщил ему германский дипломат. – Антанта назовёт это мирными переговорами, но мы оба понимаем, чем это будет, по сути.

Немиров кивнул.

– Как вы смотрите на то, чтобы в Петроград прибыл уполномоченный посол и обсудил с господином Лениным секретные условия мирного договора? – поинтересовался фон Розенберг.

Он сказал «мирного договора», а Аркадий услышал в этом словосочетании нотки слова «капитуляция».

Это значит, окружение кайзера уже пришло к полноценному пониманию исхода этой войны. Немиров понятия не имел, что происходит в Рейхстаге, но неплохо представлял, что думают о нынешней ситуации в германском генштабе.

Американцы для них – это, безусловно, плохо, но ещё не до конца понятно, на что они способны и как будут действовать. А вот русские – они уже здесь и готовы решительно наступать.

Раньше у них были надежды, что удастся закрыть один из фронтов, чтобы прекратить эту очень неудобную войну на два фронта, в которую они так неудачно ввязались, но теперь этих надежд нет. Более того, с Восточного фронта наседает неожиданно эффективная Красная Армия. Если Австро-Венгрия выйдет из войны, то Германская империя кончится очень быстро – в генштабе это прекрасно понимают.

Вероятно, это именно Людендорф и Гинденбург стали инициаторами новых переговоров с Советами.

– Не очень важно, как на это смотрю я, – развёл руками Аркадий. – Гораздо важнее, чтобы я передал вашу мысль своему командованию как можно более полноценно. Что именно вы хотите предложить?

– Предварительно: взамен отсутствия территориальных претензий мы готовы признать Советскую Россию и выплатить разумную контрибуцию, – произнёс фон Розенберг. – Но это лишь начальный этап переговоров.

Они не знают деталей договорённостей между Антантой и Советской Россией. Даже не подозревают, что Антанта даже слышать не хочет о равноправном участии Советской России в грядущем разграблении Германии.

– Товарищ Ленин желает провести обмен военнопленными, – сказал ему Аркадий. – Также он хочет предварительно договориться о поставках зерна в послевоенную Германию. У вас, насколько нам известно, зверствует голод – мы можем снизить его остроту. Естественно, не безвозмездно. У нас есть некоторый недостаток станочного парка – мы рассчитываем, что нам удастся честно обменять зерно на станки.

Ленин не собирался обирать Германию, как липку и вообще участвовать в её грабеже, который точно запланирован странами Антанты. Максимум, на что он согласен – честный обмен.

– Это не выглядит как выгодная сделка, – покачал головой германский дипломат.

– Речь сейчас не о выгоде, а о смягчении последствий, – вздохнул Аркадий. – Вашему правительству гораздо выгоднее получать дешёвое зерно, которого у нас очень много, а нашему правительству выгоднее получать, пусть и дорогие, станки, которых у вас в достатке. К тому же, война близится к завершению и вам едва ли позволят содержать полноценную армию, поэтому вы, так или иначе, но будете вынуждены отправлять станки на переплавку. Выгоднее будет продать их нам – не находите?

– Я должен обсудить это с моим руководством, – ответил на это Фредерик фон Розенберг.

– Конечно же, – кивнул Аркадий. – Сейчас мы на консультации, которая, якобы, не приведёт ни к чему. Но уже на настоящих секретных переговорах должны выдвигаться конкретные предложения, чтобы они не затягивались сверх необходимого.

– Я могу быть уверен в том, что ваше руководство согласно на секретные переговоры? – уточнил фон Розенберг.

– Можете быть уверены, – подтвердил Аркадий.

*25 августа 1918 года*

– Не это наша главная проблема, – покачал головой Ленин. – Преждевременно говорить об этом.

– Всё же, я настаиваю, чтобы вопрос о переносе столицы был поставлен на повестку, – стоял на своём Аркадий. – Как вы можете видеть, завершение войны – это уже почти решённый вопрос. Нам нужно думать о возможной агрессии Антанты.

– У нас есть договорённости, – вмешался в разговор Свердлов.

– Тем не менее, они могут «обезопасить Прибалтику», для чего подведут к Петрограду свои боевые корабли, – вздохнул Немиров. – А потом может случиться «случайный залп», в ходе которого Петросовет перестанет существовать. И им будет очень жаль.

– Маловероятно, – хмыкнул Сталин.

– Но не невероятно, – парировал Аркадий.

– В Москву? – предположил Урицкий.

– Плохая идея, – поморщился Аркадий. – Временно можно, но лучше двигаться дальше на восток. Ближе к географическому центру России. Нужно сделать то, на что были не способны цари, но легко способны мы – отказаться от европоцентризма и обезопасить столицу.

– И куда же тогда ты предлагаешь перенести столицу? – поинтересовался Ленин. – Но сначала лучше расскажи, почему переносить столицу в Москву – это плохая идея?

– Москва – это плохо, в основном потому, что это недостаточно далеко от границ, – начал объяснять Аркадий.

– Не могу согласиться, но… – произнёс Иосиф Виссарионович. – Сомневаюсь, что тебе плохо преподавали географию – стало быть, дело в чём-то другом?

– Дело в чём-то другом, – кивнул Немиров. – Это что-то – Восточно-Европейская равнина. Вплоть до Урала сплошная, ровная, как стол, равнина. Украина ровная практически вся – вражеское наступление по ней будет ограничиваться только скоростью бронетехники и качеством работы логистики. Если допустить, что враг не будет удержан на границе и уничтожит наши контратакующие войска, то он очень быстро окажется под Москвой. А там заводы, там институты, там административный аппарат, там Ленин, Сталин, Свердлов и даже, возможно, Алексеев и Немиров. И тогда всё.

Он не упомянул о риске бомбардировок. Но не упомянул он это по причине того, что никто из здесь присутствующих не верит в техническую возможность подобного.

– Но позицион… – заговорил Яков Михайлович.

– Не будет никаких позиционных боёв, – перебил его Аркадий. – Забудьте об этом, как о страшном сне. Следующая война будет манёвренной. Примите это как факт.

– Какие ещё недостатки есть у Москвы? – продолжил опрос Ленин.

– Москва – это уже живой город, где много разных людей, где довольно-таки сильны позиции эсеров и анархистов, – ответил Немиров. – Лучше строить что-то с нуля, по грамотному плану, в месте, которое будет находиться недалеко от природных ресурсов.

Аргумент слабый, так как эсеры и анархисты – это решаемый вопрос, причём довольно-таки легко. Большевики не вступали ни с кем в альянсы, поэтому власть в России сейчас неделима. Устроить политические чистки – это вопрос воли руководства.

– И где это место? – усмехнулся Сталин.

– В Зауралье, – произнёс Аркадий. – Где-то на Транссибирской магистрали, между Челябинском и Курганом. Это потребует огромных ресурсов, которые предстоит мобилизовать, но зато перспектива… До Москвы доходили золотоордынцы, доходил Наполеон, а вот до новой столицы не дойдёт никто.

Восточно-Европейская равнина – это основная причина, почему России так важно контролировать Польшу и Украину. Это вопрос экзистенциальной безопасности. Возможность беспрепятственного наступления крупной армии на Москву существовала ещё в XIX веке, при условии поражения российской армии, а в веке XX, с моторизацией, эта возможность стала ещё шире.

А вот Уральские горы… Это, при условии, что вражеская армия сумела пройти через всю Европейскую Россию, практически непреодолимое препятствие. Мало того, что логистическое плечо будет огромным, так ещё и рельеф усугубит проблему снабжения до невероятных масштабов. Если столица России находится за Уралом, взять её будет невозможно.

– Что это нам даст? – с очень скептическим видом поинтересовался Свердлов.

– Во-первых, мы получим, как я уже сказал, безопасность столицы – противнику придётся взять половину страны, чтобы добраться до неё, – ответил Аркадий. – И, если по существу, в таком случае, он заслужит её. И оплатит огромной кровью. Во-вторых, мы сможем раскрыть весь потенциал Сибири. Огромные объёмы уже известных природных ресурсов, а также неопределённые объёмы природных ресурсов ещё неизвестных – ко всему этому будет более лёгкий доступ.

– То, что нужно переносить столицу из Петрограда – это очевидно, – произнёс Владимир Ильич. – Но вот куда – это дискуссионный вопрос. К тому же, это не снимает вопроса корниловских мятежников. Мы не контролируем Транссиб – все эти территории ещё нужно освободить. Думаю, после этого мы можем вернуться к вопросу переноса столицы. А сейчас предлагаю перейти к обсуждению земельной реформы. Яков Михайлович, вам слово.

Свердлов кашлянул и начал копаться в своих бумагах.

– Начать хочу с того, что мы близки к завершению задачи обеспечения продовольственной безопасности, – заговорил он. – Государственные зерновые склады построены и, в данный момент, наполняются провиантом. В случае засухи, нам будет, чем кормить население в течение всего тяжёлого года. В соответствии с планом ВЦИК, сейчас осуществляется поставка зерна в Вологодскую, Ярославскую и Костромскую губернии, взявшие на себя ношу по содержанию военнопленных.

В Вологодской губернии, по состоянию на начало 1914 года, проживало около 1 750 000 человек, чего точно недостаточно, чтобы создать достаточно еды для прокорма сравнительно быстро добавившихся примерно 800 000 человек, которые не работают в сельском хозяйстве.

Естественным и правильным решением было наладить снабжение продовольствием из двух соседних губерний, что и было сделано.

– Возмещение запаса зерна идёт бесперебойно, но это достигается благодаря установленным ценам – они выше рыночных и долго такое продолжаться не может, – продолжил Свердлов.

Кулаки и спекулянты, пострадавшие в ходе революции, никуда не делись – они пытаются вновь консолидировать зерно, но с этим борются. С перегибами, с самосудами и Аркадий считал, что ему повезло, что никто не подумал отправлять решать эти проблемы именно его.

Он бы мог, конечно, но это очень неприятная для него работа – разбираться в проблемах гражданских лиц.

– Долго и не нужно, – сказал на это Ленин. – Что по сельскохозяйственным коммунам и артелям? Это интересует нас гораздо больше, чем прокорм военнопленных, которых, в ближайшие полгода, мы отправим обратно в Германию.

– Артели и коммуны учреждены практически во всех губерниях и областях, – ответил Яков Михайлович. – Не удалось обеспечить всех техникой и механиками. Если быть точным, то мы обеспечили тракторами лишь сто девятнадцать артелей из полутора тысяч учреждённых. В остальных работа ведётся классическими методами, но с широким применением сельскохозяйственного скота – это было недоступно для большей части хозяйств.

– Вопрос механизации сельского хозяйства мы решим, со временем, – уверенно произнёс Ленин. – Но есть ли какие-нибудь промежуточные результаты? Как крестьяне реагируют?

– Вступившие в артели и коммуны крестьяне, в целом, довольны, – без раздумий ответил Свердлов. – Некоторые просто не могут поверить, что вот эти лошади и коровы – это общая собственность артели или коммуны. А некоторые поверить могут, но ждут подвоха. Но это я сделал лирическое отступление. Если освещать ситуацию более предметно, то уже видно, что единоличные хозяйства конкурировать с артелями не смогут. Единоличники и кулаки, в перспективе ближайших пяти лет, обречены. Либо умереть от нищеты и голода, либо присоединиться к кооперативным хозяйствам.

Очень сложно честно конкурировать с огромным агрохолдингом, безраздельно владеющим всеми окружающими пахотными землями. Как бы ни был силён кулак, но он один не может объять сотни гектаров, а вот артель – может.

Немиров слышал от красноармейцев, бывавших в отпуске в родных краях, что во многих артелях широко применяют бесплатную выдачу продуктов.

Например, если артель занимается молочной продукцией, то часть продукта бесплатно распределяется среди селян.

Остальной продукт уходит на реализацию государству, а то оплачивает всё промышленными товарами. В истории Аркадия ситуация с сельским хозяйством была очень печальной: государство не могло дать крестьянам ничего, кроме денег. А деньги тогда были ничем не обеспеченными бумажками, которые крестьяне принимали очень неохотно.

Сейчас же ситуация отличается радикально – часть военных производств уже прошла конверсию, стараниями Юрия Ларина, с головой ушедшего в эту задачу, поэтому промтоваров изготавливается с избытком.

Эта система начинает работать – города получают еду, а крестьяне получают промышленные товары. Взаимная зависимость между селом и городом всегда была и всегда будет, поэтому единственная задача Советской власти – не ломать эту зависимость.

Пройдёт время и артели, которые Аркадий называл про себя агрохолдингами, поглотят все сельскохозяйственные пространства бывшей Российской империи. При рыночной экономике, следующим логичным этапом должна была стать междоусобная грызня агрохолдингов, но при плановой экономике такое пусть и возможно, но маловероятно.

Но всё это будет происходить медленно. Большая часть земли сейчас, в соответствии с обещаниями большевиков, перешла крестьянам. Они сами себе хозяева, сами обрабатывают землю, сами собирают урожай и сами сдают его. Лозунг «Землю крестьянам!» Ленин выполнил от и до. Земля у крестьян.

Только вот теперь эту землю, совершенно циничным образом, будут пожирать государственные агрохолдинги…

– Главное, что мы должны делать – не трогать кулаков и единоличников, – продолжил Яков Михайлович. – Соблазн прикончить мироедов был и будет, но пусть они сами уничтожатся, без нашего участия. Как верно говорил товарищ Немиров – гораздо надёжнее будет создать экономические предпосылки для их гибели, чем тратить время и ресурсы на их прямое уничтожение. И я уверяю вас, товарищи, экономические предпосылки для гибели кулаков, как класса, уже созданы!