Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 104 (всего у книги 346 страниц)

Глава 18

– Не помогло? – спросил я.

– Чего изволите?..

– Любовь, говорю, не помогла? Фефект фикции у тебя остался.

– Не помогла, – грустно сказала Марфа. – Почему? Непонятно.

Судя по голосу, русалка была расстроена не на шутку.

– Ну так, может, всё-таки не покувыркаться в постели надо, а чтобы по-настоящему тебя полюбили?

– Как же, ты полюбиш-ш-шь, – отмахнулась Марфа. – Это ты только с-с-с виду – мальчиш-ш-шка молодой. А душа-то у тебя взрос-с-слая, обожжённая…

– Вот про душу – это давай будет наша с тобой маленькая тайна. А про своего лесного хозяина – ты мне всё, что знаешь, расскажи.

Русалка не возражала. Охотно принялась рассказывать.

Оказывается, русалки с лешим пересекались не то чтобы каждый день, но частенько, и ничего феноменального в этом не видели. Русалки вообще были существами необычными. С одной стороны, они были крепко связаны с водной стихией, с другой – свободно тусили в лесах. А с третьей – вообще любили резвиться на полях, то топча и уничтожая посевы, а то наоборот – стимулируя их рост.

За каким таким хреном они при этом убивают людей – этого Марфа мне объяснить не могла. Складывалось впечатление, что её этот вопрос и саму, по здравом размышлении, озадачивает.

Так вот. В водоёмах над русалками, по уму, должен был верховодить водяной. Однако ни сама Марфа, ни её товарки никакого водяного никогда в глаза не видели. Ходил слушок, что как раз-таки леший его в своё время не то ушатал, не то так достал, что тот свалил в неизвестном направлении.

А леший – тот да, всегда полунезримо присутствовал, крышуя лес и проворачивая какие-то свои мутные схемы, в которых ни перед кем, понятно, не отчитывался, и к которым иногда подтягивал и русалок.

– Живёт в избуш-ш-шке, в лес-с-су, – шептала Марфа. – Не один, жена у него. Та с-с-спиной маетс-с-ся, говорят, побил он её однажды крепко.

– Победить его – как? – спросил я.

– Никак! – едва ли не вскрикнула русалка. – Как ты лес-с-с победиш-ш-шь? А его с-с-сила – вес-с-сь лес-с-с!

– Не бывает так, чтобы кого-то победить нельзя было, – упорствовал я. – У каждого есть какое-то слабое место. Ну, кроме меня, конечно, я-то – совершенство. Думай, хвостатая!

– Ч-ч-чего это я – хвос-с-статая? – обиделась русалка.

– Да ничего. Это я так, к слову. Ну? Неужели ничего этакого в голову не приходит?

Марфа, уже одетая, стояла передо мной, переминаясь с ноги на ногу. Так у неё, видимо, происходила бурная мыслительная деятельность.

– Чертополоха он не любит, – заявила наконец.

– Чего?

– Ц-ц-цветок такой. Говорят, наповадился лес-с-сной хозяин к одной бабе ходить. А та над подушкой чертополох повес-с-сила. Так и уш-ш-шёл.

– Как интересно тут все живут! – восхитился я. – Леший по бабам ходит, русалки к охотникам в койку прыгают…

– Зря ты так, – снова обиделась Марфа. – Я же как лучш-ш-ше хотела.

– Ладно, – вздохнул я. – Иди уже. Спокойного остатка ночи.

– С-с-спокойной ночи, охотник.

Русалка приоткрыла дверь, осторожно высунула нос наружу. Убедившись, что снаружи никого, выскользнула в коридор. Дверь закрылась.

А я со вздохом перебазировался обратно в постель.

Вот так вот, блин, и заедь к девушке в гости. Опять веселья – целая гора. Настя эта ещё, со своим гаданием… Не, ну можно и забить, конечно. Охотников в округе не так много, может, Прохор с Земляной и примелькались. А больше она никаких подробностей не приводила.

Но только что-то мне подсказывало, что Настя не херню порола. Надо прислушаться. На что-то я, значит, уповаю, а оно, значит, не сработает…

– Охотник! – Дверь открылась, и в комнату просунулась голова. – Вс-с-спомнила!

– Чего?

– Лес-с-сной хозяин человека в лес-с-с водил. Могилы охотников показывал. Человек тот кос-с-сти с-с-собирал. Интерес-с-сует?

Зашибись. Чем дальше в лес, тем толще партизаны.

– Вот что, подруга. Давай-ка ты оденешься и выйдешь в сад. Я тоже подойду, там и поговорим. Мало ли кто ещё сюда припрётся, доброго утра мне пожелать.

Марфа понятливо кивнула и скрылась за дверью.

Я быстро оделся. Топать по коридору и дверями хлопать не стал, выпрыгнул в окно.

* * *

В мокром саду оглушительно пахло сиренью. Уже совсем рассвело. Начало июня, светает рано. И на небе – ни облачка, будто не было никакой грозы. До того всё чистое, умытое, сияющее свежими красками, что душа готова петь. Глядишь на это – и не верится, что где-то существует мразь, собирающая человеческие кости. Отчего желание придушить эту мразь становится ещё крепче.

Марфа ждала меня в резной деревянной беседке. Теперь уже можно было особо не таиться. Мы не голышом в одной постели; я – охотник, она – русалка. Темы для беседы однозначно отыщем. В общем, ничего такого неприличного и компрометирующего.

– Ну? – я уселся на перила. – Рассказывай. Когда это было?

– Давно.

– Тьфу ты. – Я в сердцах сплюнул. – Знал бы – не одевался бы. Того, который давно, Терентием звали. Он давно и ушатался. Информация не актуальна.

– Аккурат накануне того дня, когда хозяин на меня кресс-с-ст надел.

– Погоди. То есть, получается, чуть больше недели назад? И это, по-твоему, «давно»?

Марфа развела руками.

– Не нынче же. И не вчерас-с-сь.

Действительно. Логика железная.

– Тогда давай подробнее. Что за персонаж? Как выглядел?

– Как охотник. Но дурной. Не ваш-ш-ш.

– А чей? – я подумал про другой Орден.

– Лес-с-сного хозяина. Не людям он с-с-служит.

– И как ты это поняла?

– Вс-с-се мы с-с-слуги хозяина.

– То есть, чувствуете друг друга, что ли?

Марфа, подумав, кивнула.

– Окей, принял. Давай подробности. Как он выглядел?

– Крас-с-сивый.

– Охренеть – особая примета. А конкретнее? Рост, телосложение? Цвет волос, цвет глаз?

– Крас-с-сивее тебя.

– Зашибись. Тут мне, видимо, надо плакать начинать…

Марфа ткнула пальцем в мой выходной костюм:

– Чёрный. А у него – крас-с-сный. Надо тебе тоже такой. Тогда ты будешь крас-с-сивее.

– Непременно. Сегодня же всё брошу и побегу заказывать. А ещё приметы есть?

Марфа подумала. И выдала:

– Недавний он.

– То есть?

– С-с-слугою хозяину с-с-стал – недавно. Не вс-с-стречала я его прежде.

– Угу. Всё?

Марфа кивнула.

Н-да, негусто. Хотя, объективно – уже кое-что. Среди охотничьей братии не так много любителей рядиться в красные камзолы. Наши цвета – серый, коричневый, зелёный. Те, что сливаются с листвой и в лесной чаще выглядят незаметно. Чем незаметнее, тем лучше. А красный камзол – дурь какая-то. И слугой лешего стал недавно…

В этот момент в голове у меня щёлкнуло. Пока не догадка – предвестник догадки. Понимание, что знаю человека, о котором говорит Марфа. Только вспомнить не могу. Сам – не могу. Есть мнение, пора устраивать брейнсторм.

– Вот что, подруга. Как хозяева проснутся, передай, что господин Давыдов утёк по неотложным делам. Благодарит за приглашение, кланяется, и всё такое. Ну и тебе – спасибо за помощь, само собой.

– Уез-з-зажаешь?

– Угу. Уже такси вызвал. Не скучай.

Я подмигнул Марфе и изобразил на деревянном полу беседки знак Перемещения.

Через минуту, выйдя из кабины переноса в своей башне, сбежал по лестнице вниз. Растолкал спящего Захара. Он, как и предполагал, успел вернуться в усадьбу вместе с каретой.

– Чего? – обалдело спросил Захар. – Какой еще штурм?

– Мозговой. Брейнсторм. Это когда люди думают вместе. Городят любую херню, какая приходит в голову, и в процессе этого штурма рождается рациональное зерно.

– Побойся бога, Владимир, – Захар попытался натянуть на себя одеяло. – Какие тебе ещё зёрна, посевная месяц как прошла…

– Не спать, – приказал я. И сдёрнул с Захара одеяло. – Я буквально только что узнал, что охотник может переметнуться на сторону тварей. И служить, например, лешему. Ты слышал о таком?

Захар вдруг побледнел. Потом затрясся.

Я нахмурился.

– Та-ак…

– Я уйду, – Захар вдруг вскочил. Принялся натягивать штаны. – Сей же час уйду! Понимаю, что больше уж видеть меня не захочешь. Спасибо тебе, Владимир, за…

– Отставить истерику! – рявкнул я. Хлопнул Захара по затылку. – Ты охотник или кисейная барышня? Что ещё за сопли⁈ Говори толком, что случилось?

– Да чего говорить, коли ты и так всё знаешь, – Захар шмыгнул носом.

– Ничего я не знаю. Кроме того, что нечисть охотников на свою сторону перетягивает. Что тебе об этом известно?

Захар глубоко вздохнул. Сел на кровать. Принялся рассказывать:

– Когда меня из охотников выгнали, я ж про амулеты – не сразу сообразил. До того мыкался, не знал, куда и податься. С детства ведь при охотниках, другой работы не знаю. Родни – только сестра, да у неё своя семья, детишки. И куда я, здоровый лоб, приду – на шею садиться? Да и стыдно было признаться, что не охотник больше… В общем, с хлеба на воду перебивался, а потом решил в Смоленск податься. Думал, может там работу найду… И вот по дороге ночевал в стогу, недалеко от леса. А проснулся оттого, что почувствовал – рядом кто-то есть. Глаза открыл, по сторонам гляжу – никого нету. А я же чувствую, что есть! Ну, думаю, вот и смерть моя пришла. Явилась нечисть по мою душу, а я и сделать ничего не могу! Перекрестился, давай молитву читать. А он вдруг засмеялся.

– Кто – он?

– Ну, тот, кого я не видел. И говорит: перестань, щекотно мне! Что, говорит, выперли тебя братья-охотники?.. Не ко двору пришёлся?.. Я молчу. Чего отвечать-то? А он, по-ласковому так: не оценили, значит. Ну да не беда. Им не нужен – мне сгодишься. Я и награждать умею получше них. От охотников ты ничего, кроме пинков да ругани, не получал, а моим слугой станешь – королем ходить будешь. Силы в тебе прибавится. Всем, кто тебя обижал, отомстить сможешь. Я говорю – за что же мстить-то? Сам виноват, что трус. И выгнали меня по справедливости. Тут он как будто рассердился. Я, говорит, лучше знаю! Не трус ты вовсе, а осторожный. Очертя голову в схватку не бросаешься. Мне как раз такие и нужны. Будешь мне служить? Я говорю, а ты кто? Он снова смеётся. Я, говорит, лесной хозяин. Увидеть меня тебе не дано, я смертным не показываюсь. Но как награждать умею, покажу. Вот, гляди! И рядом со мной, по правую руку, сверкнуло что-то. Я смотрю – а там кости, на сене лежат. Много – десяток, а то, может, и дюжина. А он говорит: это начало только! Станешь мне служить – как сыр в масле кататься будешь. Я говорю, а что делать-то? Он: да там узнаешь. Ты, главное, согласие дай. Я говорю – не. Мало ли, что ты меня делать заставишь? А ну как людей убивать? Он опять рассердился. Говорит, а даже если так? Даже если людей, даже если охотников? Что тебе люди хорошего сделали-то, во всю твою жизнь хоть раз? А братья твои охотники – что? Тут уж мне вовсе паршиво сделалось. Понял, что угадал – насчёт убивать. И говорю – не. Не согласный я. Ищи себе другого слугу. А я уж как-нибудь без твоих даров проживу. И тут вдруг – как поднимется ветер! Да такой, что стог подо мной вмиг разметало. Самого-то – не знаю, как не снесло. А в ветре этом гудит: последний шанс тебе даю! Будешь мне служить⁈ Я глаза зажмурил. Думаю, вот она – смертушка. Да как заору: не буду! Громко, чтобы уж не передумать. Раз струсил, позору хлебнул – хуже смерти. Второй раз уж трусить не стану. Пропади ты пропадом! Тут оно как грохотнёт! И по башке мне будто кувалдой прилетело. Я – носом в землю, да во мрак провалился. А когда очнулся, уже утро было.

Захар замолчал.

– Ну? – поторопил я.

– Что – «ну»? Я всё рассказал.

– А сейчас-то психанул с чего? Ты ведь, получается, никакой не трус. Наоборот – молодец.

– Да где ж я молодец? К тебе, поди, или к другому кому этот хозяин вовсе бы не сунулся…

– Ошибаются все, Захарка. – Я хлопнул его по плечу. – Сколько раз ты упал – неважно. Важно, сколько раз поднялся. Сдюжил против этой твари, в штаны не навалил – молодец. Истерить тут точно не с чего.

– А почему же он меня в живых оставил? Не потому ли, что думает, что в другой раз соглашусь?

– А ты согласишься?

– Нет.

– Ну и всё! А он там себе думать может что угодно. И хорош уже об этом. Давай-ка ближе к конструктиву. Ты знаешь других охотников, кого, как тебя, из Ордена выгнали?

– Был один. Но о нём уж полгода – ни слуху, ни духу. Слухи ходили, что в Пекло подался. Сгинул, должно быть.

– У него красный камзол?

– Чего? – обалдел Захар.

– Ну, камзол, – я подёргал себя за лацканы. – Красный?

– Да ты глумишься, что ли? Где это видано – охотнику в красное рядиться? Обычный у него камзол был. Как у всех.

– Угу. А вообще, такой камзол – ты видал у кого-нибудь?

– Не. Кабы видал – запомнил бы. Да только где я б увидал? Охотники – чай, не баре, в таких богатых цветах ходить…

– Стоп! – я поднял палец. Пробормотал: – Не баре… Есть! Вспомнил, – встал и направился к дверям.

– Ты куда?

– Прогуляюсь. К завтраку вернусь.

Я быстро поднялся к себе. И переместился в Ужиково.

* * *

Любезного моего соседа Архипа Семёновича, как и Захара, пришлось будить.

– Племянник? – захлопал сонными глазами дядька. – Какой племянник? Мой?

– Своих у меня нет. Где он?

– В Поречье. К отцу вернулся. С того дня здесь и не показывался ни разу…

– Поречье большое. Где конкретно?

Узнав точный адрес, я начертил на полу знак. На глазах и изумленного Архипа шагнул на него. А через секунду вышел в Поречье – из круга, выложенного камнями.

Проходящая мимо женщина охнула и перекрестилась.

– Спокойно, мадам. Государева охотничья служба, – я предъявил перчатку. – Улица Большая Подъяческая – это где?

Тётка довольно толково объяснила. Я двинул по улице. Солнце поднялось уже высоко, город проснулся. Мимо меня деловито сновали люди, грохотали по булыжной мостовой коляски и кареты.

У крыльца нужного особняка я тоже увидел коляску. Но из неё никто не высаживался и в неё никто не садился. Только летели многословные проклятия. Их издавал стоящий на крыльце крепкий седой мужчина в домашнем халате.

– Каков паразит, а⁈ – грохотало с крыльца. – Да есть ли в этом доме хоть на копейку твоих вещей⁈

– Папаша, не вынуждайте меня применять силу, – прогудел парень в красном камзоле, стоящий у крыльца.

Мой старый знакомый. Тот, кто явился ко мне в усадьбу усмирять меня, и кого я, забрав выкуп, отпинал. А леший, выходит, подобрал. И судя по происходящему, заставил служить себе.

– Силу⁈ – взревел папаша. – Ты, что же – отцу родному угрожаешь⁈ – и тут он заметил меня. – А ты еще кто⁈ Приятель этого недоумка?

Парень в красном кафтане обернулся. И тоже увидел меня. Глаза у него расширились. Он спихнул с козел коляски кучера, запрыгнул на его место. Стегнул лошадей и понёсся прочь.

Ну, как минимум, план у него был такой. У меня же были иные планы, и менять я их не собирался.

Один за другим я скастовал два Знака Приручения, по числу лошадей.

– Н-н-но-о-о-о! – орал Алёшенька, херача замерших лошадей вожжами. Потянулся было за кнутом, но тут подошёл я.

– Чё, не заводится? – спросил доброжелательно. – А фары ты протирал?

– Чего тебе от меня надо? – завизжал Алексей и внезапно ударился в слёзы. – Что я тебе ещё сделал⁈

Глава 19

– Номера грязные, – похлопал я Алексея по коленке. – Габариты не горят. Огнетушителя нет, аспирин в аптечке просрочен. Штраф уплатить придётся. Пройдёмте, гражданин.

Делать было нехрена, и Алёша спустился на грешную землю. Тут же отпустило и лошадей. Заржав, они рванули вперёд, потом затормозили. Ничего не поняли и ломанулись снова. Но тут, к счастью, на козлы запрыгнул законный водила и успокоил транспортное средство.

Старик-отец на крыльце продолжал что-то вопить. Я же, не слушая его, потащил хнычущего Алексея прочь. Заодно оглядываясь на предмет какого-нибудь завалящего кабака, открытого в столь ранний час.

– Чего-то ты, брат, совсем размяк, – заметил я. – Разве можно так болезненно реагировать на моё появление? Когда я прихожу, надо радоваться, гармошку рвать. А ты – в слёзы. Нехорошо.

– Куда ты меня ведёшь? – хныкал Алёша. – Убивай здесь! Давай!

И рванул камзол на груди.

Н-да, совсем плохо дело. Жаль, нет такого Знака, как Вправить Мозги. Хотя…

Я, прищурившись, посмотрел на Алёшу и наудачу скастовал Противоядие.

Что-то в Алёше резко починилось. Он выпрямился, слёзы просохли, взгляд прояснился.

– Ты чем обкидался, болезный? – спросил я со всем возможным участием. – Впрочем, не рассказывай, это твои проблемы. А мне от тебя другого рода ответы нужны. Веди для начала в какую-нибудь харчевню.

* * *

Харчевня, куда привёл меня Алёша, была весьма недурственной – с зазывалой у входа и скатертями на столах. Ценник соответствующий, но я решил не жлобиться. В конце-то концов, доход позволяет прилично питаться в солидных заведениях, так что не вижу смысла себя искусственно ограничивать.

Заказал себе кофе, гурьевскую кашу, пирогов и далее по списку. Алексей взял чай без сахара. Да и тот расплескал на скатерть, как последнее быдло.

– Завтракал уже, что ли? – осведомился я, орудуя ложкой.

– У меня нет денег, – пролепетал Алексей.

– И как же ты дошёл до жизни такой? И к отцу – зачем приехал? Обокрасть хотел?

– Я – дворянин! – вскинул голову Алексей. – Ничего я красть не собирался! За своим пришёл!

Я пожал плечами.

– Ну, то дела ваши, лезть не буду.

Однако у Алексея, похоже, накипело.

– После того, как я тогда у папаши три сотни занял – он как с цепи сорвался! Копейки не даёт! А подсвечники те, что я взял – матушкины! Она уж десять лет как почила. Чего он на всё свою лапу наложил? Неужто мне от матушкиного наследства ничего не полагается?

Я кивал, показывая, что слушаю, а сам не забывал есть. Очень, кстати, вкусно всё. Хорошее место, можно и девушку сводить. Запомню на всякий случай.

Дождавшись, когда Алексей заткнётся, я вставил вопрос:

– А лешак-то чего? Зарплату задерживает?

– К-кто? – тут же сбился на сдавленное сипение Алексей.

– Ну, лесной хозяин, или как там он представляется. – Я вытер губы салфеткой и взялся за кофе. – Не платит, что ли? Или ты на него просто так шестеришь, из любви к искусству?

Бледный-бледный Алексей смотрел на меня так, будто уже стоял на дне могилы. А я – наверху, с лопатой.

– Так и думал, что ты про это…

– Нет, блин! Я – про то, как здоровенный лоб с силой охотника не может себе на хлеб с маслом заработать и собирается матушкины серебряные подсвечники в ломбард нести. Самая вот интересная для меня тема.

Алексей огляделся и, убедившись, что никто не подслушивает, наклонился ближе ко мне.

– Это в то самое утро вышло, когда ты меня… В общем, когда мы с тобой расстались. Я до дядюшки даже не доехал. Он меня по дороге поймал.

– Ну, это я уже сам догадался.

– У меня выбора не было!

– Был у тебя выбор, Лёша. Мог его лесом послать.

– Да хотел бы я посмотреть на того, кто пошлёт такого!

– Смотрел уже.

– А, ну, ты-то – понятно! – Злобно сверкнув глазами, Алексей откинулся назад. – Герой! Всё Поречье только о тебе и гудит! Что в салонах, что в трущобах.

– Не о себе говорю. Ко мне этот ваш хозяин даже не совался. – Я поставил чашку с кофе и уставился на Алексея. – Значит, так. Как он тебя обхаживал, и что ты по этому поводу чувствуешь – меня не касается. А вот что мне до смерти интересно – так это то, зачем ты выкапываешь кости охотников. Что с ними делаешь. И зачем. Вот это ты мне сейчас самым подробнейшим образом расскажешь. Иначе поссоримся.

– Нет, – отважно сказал Алексей.

– Ты где такое слово выучил? – удивился я. – Окстись, Лёшенька! Со мной так не надо.

– Да я же за тебя боюсь! Если лесной хозяин за тебя возьмётся – от всей твоей усадьбы камня на камне не останется!

– Не надо за меня бояться. За меня вообще ничего делать не надо. Я пока, слава богу, сам вывожу по всем фронтам. Ты за себя беспокойся. Помнишь своих подельников у меня в башне?

Если раньше Алексей был просто бледным, то теперь позеленел. А мне только того и надо было.

– Помни про них, дружище. Постоянно помни! А также о том, что и ты сам мог там же лечь, рядом с ними. Но не лёг, потому что я тебе разрешил уйти. Однако это было тогда. А сейчас – уже сейчас. И тут у нас совершенно другая тема. Будешь играть в молчанку – я из тебя ответы выбью. Будешь лгать – я тебя убью. Я тоже дворянин, но тратить время на дуэлях не люблю. Есть более эффективные способы решения вопросов. Итак, вопрос первый: зачем ты выкапываешь кости охотников?

– Я не знаю, зачем… – пробормотал Алексей.

– Ответ неправильный, мне не нравится.

– Мне тоже! Да только нет у меня другого. Не знаю, зачем. Знаю лишь, что ничего хорошего из этого не выходит.

– Да что ты говоришь! – Я схватился за голову руками. – Ничего хорошего не выходит из якшаний с тварями? Серьёзно? А я-то думал с крысами на паях бордель открыть. Ну теперь не буду, конечно.

Однако Алексей не был расположен к шуткам.

– Эти кости кому-то очень нужны, – проговорил он хриплым шёпотом. – И платят за них – вдесятеро против твариных.

– А чего ж ты тогда подсвечники из дома тыришь? В карты продулся, к одиннадцати туз выпал?

– Да не получал я пока ничего! Мне велели кости вырыть – я вырыл. Велели их спрятать – я спрятал. Велели ждать, пока со мной свяжутся – я жду. Жду и молюсь, чтоб не связались! Потому что не хочу этой дрянью заниматься.

Тут Алексей вдруг вцепился в края стола, вытаращил на меня глаза и взмолился:

– Спаси меня, Владимир!

Вот это было внезапно. Я аж переспросил:

– Чего?

– Помоги мне выпутаться! Я… Весь век за тебя бога молить буду!

– Заткнись, а? – Я допил остывший кофе. – Был бы ты монахом – я б ещё понял. А так – несерьёзно.

– Чего ты хочешь⁈ – прижал руки к груди Алексей. – Честью клянусь – всё, что есть, отдам!

– Подсвечников, блин. Серебряных. – Я отодвинул от себя чашку. Подумал. – Значит, так. До поры до времени сидишь на жопе ровно, не рыпаешься. Ждёшь, пока с тобой не свяжутся. А вот как свяжутся – свяжешься со мной. И дальше получишь новые инструкции. Если, конечно, хочешь соскочить с темы живым. В этом случае поздравляю: ты теперь двойной агент.

В том, что это существо сумеет соскочить живым, я лично сомневался. Как показывает практика, людей в это дерьмо засасывает быстрее, чем в болото. Недаром людей-то твари подбирают строго определённого типа, со слабиной. Что Дорофеев-младший, что вот этот вот. Или Захар. Хотя Захар, несмотря ни на что, умудрился дать отпор. Может, кстати, единственный из всех, к кому подкатывали.

Если бы мои коллеги охотники узнали, что творит Алексей, прибили бы его на месте. У меня самого руки чесались будь здоров. Но я прекрасно понимал, что на Алексее это дело не закончится. Он – всего лишь одно звено в цепи, которая тянется к кому-то большому. И вот этого большого завалить – гораздо важнее, чем его.

– Двойной – кто? – переспросил Алексей.

– Неважно. Что тебе делать, ты понял? Больше вопросов нет?

– Есть. Ты сказал, с тобой связаться. А как же я с тобой свяжусь? Отсюда до твоей усадьбы – путь не близкий. А мне, может, прикажут быстро действовать. И я тебе ничего сообщить не успею.

Н-да, тяжело без тебя, мобильная связь. Ну, ладно, будем выкручиваться.

– Объяснишь мне, где живёшь – отец, я так понял, тебя отделил? – и окна в доме не закрывай. К тебе каждый день будет от меня кое-кто наведываться. И ты этому кое-кому будешь передавать маленькие записки с краткой сводкой на текущий момент. Понял?

– Ничего не понял, – заморгал удивлёнными глазами Алексей.

– Это ничего. Как начнётся – поймёшь. А теперь давай, показывай, где обитаешь.

* * *

В приподнятом настроении после удачных переговоров я направлялся к волшебному камню рядом с обменником. Но на подходе меня перехватили.

– Здрав будь, Владимир!

– И тебе, Егор, не хворать, – пожал я руку другу. – Что скажешь? Что слышно?

– Слышно, Владимир, что ты лешака нашёл и десяток собираешь. А мне ничего не сказал.

Егор, по всему было видно, обиделся. Это он сам десятком командовать не хотел, а под чужим началом – в огонь и в воду был готов.

– А где ж тебя найти-то? – рассмеялся я. – Вот, сегодня хотел к тебе птицу заслать, а ты сам нарисовался – хрен сотрёшь. Ко мне погостить поедешь?

– Ну, ежели зовёшь, – тут же повеселел Егор.

Мы быстренько телепортнулись ко мне. Уселись за стол переговоров.

– Значит, ты, я, – принялся загибать пальцы Егор. – Земляна, Прохор, Гравий…

– Про Гравия что скажешь, кстати?

– Сильный охотник, нелюдимый только. Жизнь ему смело доверить можно.

Я кивнул, довольный ответом. Егор помешкал и спросил:

– Захарку взять думаешь?

– Думаю.

– Ох, Владимир…

– Возражения?

– Подмастерье ж он ещё. Поберёг бы парнишку.

– Егор, не нагнетай жути. У Захара – амулеты. Это раз. А другой раз: ты с лешаком сталкивался хоть раз?

Егор широко перекрестился.

– Господь миловал!

– Вот и почти всех местных он миловал. А мы с Захаром с лешаком встречались. Захар – аж два раза. И он хотя бы приблизительно знает, чего ждать.

Тут с балкона раздалась трель. Я повернул голову и увидел сокола.

– О. Здорово, как раз тебя жду! Давай сюда.

Сокол перелетел на стол. Я взял карандаш, набросал несколько слов на бумаге. Оторвал клочок и, свернув его трубочкой, привязал птице к лапе.

– Ответственное задание, – сказал я, мысленно скастовав ещё раз Знак Приручения. – Летишь вот по этому адресу, – я назвал адрес, – и отдаёшь записку. Дожидаешься ответа – и ко мне. Понял? Выполняй.

Сокол тут же вылетел из окна и был таков.

Егор на всю эту сцену не отреагировал никак – железной выдержки мужик.

– Ну хорошо, – нехотя сказал он. – Но даже с Захаром – всего шестеро получается. Кого ещё четырёх думаешь взять?

– Кого-то из тех, с кем на колдуна ходили?

Егор невесело усмехнулся:

– Ну да, только их и остаётся… Что ж, если добро даёшь – отправлюсь искать. На месте-то, чай, никто из них не сидит.

– Даю. Только ты уж им объясни, что не на колдуна идём, а на куда более серьёзное мероприятие. Главный босс уровня. Не мышь чихнула.

Егор тут же и телепортнулся, даже чаю не попил. Сказал, мол, Яков как раз где-то неподалёку был, и хорошо бы его поймать.

– В общем, соберёшь – сразу мне говори, – напутствовал я Егора. – Там уже в Оплоте соберёмся толпой – и двинем.

– Сделаю, – кивнул Егор и исчез во вспышке Знака.

Едва я закрыл дверь в кабину, как в окно влетел сокол и приземлился на стол. К лапе была кое-как привязана бумажка. Не моя, другая.

Я отвязал её и прочитал прыгающие буквы:

«Никаких происшествий не случилось. p.s. Вы полны неожиданностей, господин Давыдов».

– А то ж, блин, – буркнул я и посмотрел на сокола. – Ну что, брат? Работает наш мессенджер! Дай пять.

Я протянул руку ладонью вверх. Сокол в ответ клокотнул и дёрнул в мою сторону лапой. Вот это я понимаю – когтищи! Крысам впору удавиться от зависти. Хорошо, что рука у меня в перчатке.

– Надо бы тебе апартаменты подыскать, что ли. Коль уж ты теперь – мой полноценный работник, пора ставить на довольствие. Идём.

Слово «идём» сокол понял буквально и порхнул ко мне на плечо. Я крякнул. Весил он прилично. И с плечом надо будет что-то делать – с камзолом, в смысле. Наплечник какой-то присобачить. Иначе мой охотничий костюм закончится гораздо раньше, чем хотелось бы.

С соколом на плече я вышел во двор, подошёл к мастерам, работающим на постройке конюшни. Работали они быстро. Стены сооружения уже были готовы, стропила на крыше стояли. Поверх досок, связывающих стропила, прибивали дранку – тоненькие дощечки. Тихоныч не прочь был расщедриться и на кровельное железо – дела-то у нас шли в гору, – но плотник отговорил. Сказал, что для конюшни дранка предпочтительнее.

Данила ошивался здесь же. К постройке жилья для лошадей относительно так же трепетно, как переживал бы о собственном доме. Присматривал, помогал. Постройка получилась солидной. Видно, что не абы чья, а графская. Ну и в принципе новому зданию, а так же красоте и порядку, которые навели в усадьбе и на прилегающей территории, глаз радовался.

Увидев меня, плотник отложил молоток и спустился с крыши по приставной лестнице. Поклонился.

– Здравы будьте, ваше сиятельство! Изволите ли видеть – скоро уж крышу закончим! Как печник печь докладёт, так всего-то останется – оконца прорезать да дверь навесить.

– Молодцы, – похвалил я. – Так держать.

Плотник опасливо покосился на сокола, который сидел у меня на плече.

– Эка у вас серьёзная зверюга…

– Вот, кстати, насчёт зверюги.

Я вошёл в конюшню. Позвал:

– Данила!

– Тут, ваше сиятельство.

Данила, отряхивая колени от опилок, появился передо мной.

– Проследи, чтобы для моей птички в конюшне сообразили отдельное помещение. Кормушка, там, поилка, насест – не знаю, что ещё ему нужно.

– Сделаем. – Данила уважительно посмотрел на сокола. – Вот прямо сейчас и займусь, самое лучшее место выберу! А как звать-то вашего красавца?

– Звать? – задумался я. Повернулся к соколу. – Скажешь что-нибудь? Предложения, предпочтения?

Сокол таинственно промолчал.

– Ладно. Будешь Телеграмом. Ты ж у меня за передачу информации отвечаешь. Сокращенно – Грамм.

Сокол недоуменно курлыкнул.

– Ну, блин! Не Телегой же тебя называть. Местные неправильно поймут. А Грамм – они даже слова такого не знают. Получится красиво, с уважением.

В этот раз сокол курлыкнул по-другому. Видимо, не возражал.

– Поговори с тёткой Натальей, чтобы поставили парня на довольствие, – приказал я Даниле. – Зерно, там. Мясо. Или что они едят.

– Сделаем, – пообещал Данила. Позвал сокола: – Идём, что ли? Поглядишь сам, где жить будешь?

– Свободен, – разрешил я.

Сокол вспорхнул с моего плеча. Облетел конюшню и решительно приземлился в самом правом отсеке.

– Ай, толковый! – восхитился Данила.

– Не забудь сказать, чтобы ему там окно в стене прорезали.

– Не забуду, ваше сиятельство. Самолично и прорежу.

– Владимир! – в конюшню заглянул Захар. – Ты здесь?

– Нет, я в Поречье. Данила за меня.

Данила приосанился. Захар неразборчиво ругнулся.

– Там, это… Привезли.

– Что привезли?

– Ну, что заказывал. Дуру такую железную. Чтобы туда прятать разное.

– А, – вспомнил я. – Сейф! Дело хорошее. Показывай.