Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 346 страниц)

Глава 2

Инстинкт заставил меня броситься на землю. Туша пролетела надо мной. Я вскочил, в прыжке разворачиваясь и сжимая кулаки.

Волкодлак уже стоял, припав к земле, готовый к новому броску. Шикарный хвост – готовый воротник, только отрежь – хлестал по бокам.

– Промазал? – с сочувствием сказал я. – Ну ничего, не горюй, в другой раз получится.

Однако, с точки зрения волкодлака, время разговоров минуло. Пламя в глазах загорелось ярче. А когда открылась пасть, в ней я тоже увидел свечение потустороннего пламени.

Сердце забилось чаще. Я почувствовал самый настоящий азарт. И тоже наклонился, будто готовясь броситься в контратаку.

– Давай! – прошипел я. – Давай, блохастый. Покажи мне, на что способен.

В этот миг я сам чувствовал себя зверем. Разум отключился, остались инстинкты. И когда волкодлак прыгнул – я прыгнул ему навстречу.

Правая рука сжалась, будто бы вокруг рукоятки невидимого меча. Перед глазами мелькнул какой-то знак, подобный тому, что чертил на земле охотник. Я ударил справа налево, обратным хватом. Раздался визг, резанувший по ушам.

Мы сшиблись с уже не опасной тушей и рухнули вниз, наземь.

Я вскочил.

Волкодлак лежал передо мной на земле, тяжело дыша. Грудь его была рассечена наискось, из раны с каждым ударом сердца выплёскивалась чёрная кровь. Может, и не чёрная, но ночью, в зелёном свете костра, казалась чёрной.

– Кто… ты… такой? – прокашлял подыхающий волкодлак.

– Смерть твоя, а ты как думал? – сказал я, чрезвычайно ободрённый тем фактом, что до сих пор стою на своих двоих.

Глаза блохастого затянуло пеленой, и он перестал дышать.

Бесшумно выскочил из чащи охотник и остановился, держа меч наготове. Убивать было некого.

– Ты как-то долго шёл! – возмутился я.

– Терпи! – сказал охотник. – Будет больно, но – терпи!

Я открыл было рот, чтобы уточнить, что именно мне нужно терпеть. Может, волкодлак меня порвал, а я в пылу сражения этого не заметил?

Не успел.

Из туши волкодлака вылетела кривая молния и ударила меня в грудь.

Я заорал во всю глотку. Боль была невероятной, как будто в грудь забивали кол.

К счастью, через пяток секунд всё закончилось. Я склонился, опираясь ладонями о колени и тяжело дыша.

– Что это было?

– Ты убил свою первую тварь, – сказал охотник. – Поздравляю. – Он убрал меч в ножны и подошёл к распростёртой на земле туше волкодлака. – Я ведь сказал тебе заговаривать, а не заставлять кинуться! Не успел подойти вовремя. Но ты меня удивил. Ты напрямую обратился к силе, и она тебе откликнулась. Как себя чувствуешь?

Я прислушался к ощущениям.

– Как никогда лучше, – сказал чистую правду.

Казалось, я только-только хорошо размялся и готов к настоящему делу. Энергия внутри клокотала.

– Ты забрал родии твари. Теперь они – твои. Сейчас чувствуешь подъём, но скоро рухнешь. Родиям нужно время, чтобы усвоиться в первый раз. Интересный ты парень. Ох, не зря я откликнулся на зов судьбы.

– Что за родии? – У меня голова шла кругом.

– Родия – то, что содержится в правильных костях, – «объяснил» мужик.

– А что ты сейчас делаешь?

Охотник стоял, вытянув руку над тушей.

– Запоминай. Если пойдёшь со мной, если примешь меня в наставники, придётся учиться. Сила не всегда будет тебе помогать, она – не дрессированный пёс, а скорее дикий конь. Править ею нужно уметь. Вот этот Знак – его, как только станешь Воином, осваивай в первую очередь. Очень жизнь облегчит. Сейчас я тебе помогу, но потом – сам будешь извлекать свою добычу.

В несколько взмахов Охотник начертал в воздухе другой знак, на этот раз красный. Я внимательно следил и запомнил.

Двадцать лет у меня из всех развлечений была только голова. Ну, я её и развивал, как мог. На сегодняшний день в голове у меня были часы – я всегда знал, сколько времени, хотя собственно часов в деревне, кажется, не было ни у кого. К часам прилагался будильник – проснуться я мог в любое время, по желанию.

Ну и прицепом – память. Когда нечего делать, можно и безо всяких пособий развить память до совершенства. Моя была – фотографической и, если можно так выразиться, диктофонной. Иными словами, всё, увиденное и услышанное, я запоминал раз и навсегда.

Знак, начертанный охотником, вспыхнул и обрушился вниз, на тушу. Волкодлака моментально охватило пламя. Взметнулось до верхушек сосен и быстро пропало.

– Дохлятину пожирает вмиг, – прокомментировал охотник. – Вместе с костями. На живых, в ком сила клокочет, так хорошо не работает, но обожжёт всё равно знатно.

На земле остался выжженный силуэт. «Манок» всё ещё горел, и в его свете я увидел оставшиеся на земле три закопчённые кости. Охотник присел на корточки, взял одну и осторожно стёр пальцами копоть. Сверкнуло как будто золото. Я присвистнул.

– Это – Сосуды, – сказал охотник. – Если по-учёному. Мы же их просто костями называем. В костях была сила, которую ты забрал. Три кости – три родии, и они сейчас в тебе подвисли. Завтра научу, что с ними делать. А за сами кости нам от казны причитается. Деньги дают.

– Угу. То есть, получается, силу тварей мы забираем себе, а посуду из-под силы сдаём. Так, что ли?

– Н-ну… Выходит, так.

– Отлично. Безотходное производство.

Это охотник никак не прокомментировал. Покосившись на меня, продолжил:

– На деньги ты себе и одежду купишь, и оружие справишь. Со временем.

Насчёт одежды мне идея очень понравилась. Из дома-то я вышел в сопревшей от пота рубахе и отцовых штанах. Обуви у меня не было по определению.

– А оружие-то, небось, особенное какое-то?

– А ты быстро осваиваешься. – Охотник, улыбнувшись, встал. – Особенное. Из тех же костей делается, великими мастерами. Абы чем тварь не убьёшь, даже самую простецкую… Ну так что, идёшь со мной?

– Я ведь уже решил, – пожал я плечами. – Только бы с типа-родителями попрощаться. И пару вопросов им задать.

– У них и заночуем, – кивнул охотник и бросил мне кость, добытую из волкодлака. – Утром пойдём. А кости собери. Твой трофей. Был бы ты уже Ополченцем – часть бы мне полагалась по правилам. Но в Орден тебя пока не приняли, так что будем по справедливости.

Я собрал тёплые от огня косточки и сжал их в руке. Приятная тяжесть. А ещё приятнее думать, что на вырученные деньги я смогу купить себе нормальную одежду.

Охотник ошибся в одном: я не рухнул. Сила твари усвоилась так же легко, как стакан кефира. И когда мы вернулись в деревню, я чувствовал себя так, будто был готов хоть сейчас принять участие в атлетическом троеборье.

* * *

Я и прежде догадывался, что с моим пребыванием в родительском доме что-то нечисто. Как и с самими типа-родителями. Нежных чувств ко мне явно никто не испытывал, моё присутствие здесь просто терпели. А теперь, утром, после очной ставки, наконец стало ясно, почему.

Никаким кровным родством здесь действительно не пахло. Меня, младенца, им просто втюхали на содержание. И за свои хлопоты они получали неплохую, по деревенским меркам, плату.

– Два мешка муки в год, – повторил я. – И отрез полотна. Что ж, если когда-нибудь возникнет вопрос о цене моей жизни, я смогу точно на него ответить… Так, ну на дворе у нас май. Расплатились с вами в начале года, следовательно, муку вы истратили ещё не всю. А полотно и с прошлых лет лежит про запас.

– На чёрный день, – всхлипнула типа-мать.

– Да. Я понял. Что ж, претензий к содержанию не имею. Вы ко мне, надеюсь, тоже. Счастливо оставаться.

Я вышел из затхлой приземистой избы. Чтобы никогда больше сюда не возвращаться.

Вышел, в чём был – крестьянской рубахе и штанах, подпоясанных верёвкой. Обуви у меня не было. Логично, в общем-то – для чего лежачему обувь? Штаны выдали, и то ладно.

– Ну что, готов? – спросил охотник, ждавший меня во дворе.

– Готов, – пробурчал я. – Слушай, тут, говорят, усадьба за лесом… Не по пути?

– Нет, – покачал головой охотник. – Нам в другую сторону. А на что тебе та усадьба? Знаю я её, граф Давыдов там живёт.

– Вот этот самый граф Давыдов меня во младенчестве в деревню и сплавил, как выяснилось. Хочется с ним потолковать.

Охотник хмыкнул. Пальцы побарабанили по кожаным ножнам.

– Ну, тут уже сам решай. Сила тебя позвала, отметила охотником. А теперь тебя мирское зовёт.

– А охотники что – все как один бессребреники, живут как монахи?

– Нет, – отчего-то смутился охотник. – По-разному живут. Но если пойдёшь сейчас в усадьбу – мне в другую сторону, и искать я тебя не стану. Дальше – сам.

– А ты-то куда?

– Я к ближайшему оплоту Ордена. Хабар сдать, присмотреть чего…

Охотник потряс мешочком, который висел у него на поясе. Там зазвякали кости. Я задумчиво потряс своим заплечным мешком. Там ничего не звякало, потому что помимо костей типа-родители на дорогу мне выдали – точнее, экспроприировал сам – половину каравая хлеба и четыре печёные картофелины. Подумав, прихватил ещё нож, которым типа-отец резал скотину. И глиняную посудину, выглядевшую покрепче. И огниво – спички здесь то ли ещё не изобрели, то ли для крестьянской семьи это слишком большая роскошь.

– И далеко этот оплот?

– Если пешком, то за полтора дня дотопаем, – почему-то улыбнулся охотник.

– А варианты? На лошади?

– Есть у меня одна лошадь… Только ты уж решай, со мной сейчас идёшь, или сразу в усадьбу?

– Уболтал, – вздохнул я. – Пошли, рабочие вопросы порешаем. А потом уж можно и графу в глаза посмотреть.

Кивнув, охотник в несколько взмахов руки изобразил очередной знак, который я на всякий случай запомнил – так же, как два предыдущих. Этот засветился голубоватым светом, потом вспыхнул так, что аж ослепил. И мы с охотником оказались…

– Это что⁈ – обалдел я.

Первое впечатление было – мы в колодце. Но впечатление оказалось обманчивым. Сруб был составлен не из брёвен, а из вертикальных жердей, и сквозь них просвечивало солнце. Снаружи доносились голоса, крики. Судя по звукам, кипела обычная деревенская жизнь.

Над головой была крыша из таких же жердей, правда, с просмолёнными щелями – чтобы дождь не заливал. Под ногами – земля. А впереди я увидел почти незаметную поначалу дверь без ручки – видимо, её предполагалось толкать.

– Присмотрись, – сказал охотник.

Я посмотрел, куда он указывает. На жердях изнутри были выжжены многочисленные знаки. Все они были похожими, с небольшими вариациями, но видно, что выжигали разные люди.

– Однажды и твой знак тут появится, – сказал охотник. – Если доживёшь.

– То есть, я смогу сам перемещаться вот так? – дошло до меня. – Это и есть твоя «лошадь»?

– Если доживёшь, – повторил охотник. И толкнул дверь.

Ну, тут он зря беспокоился. Помирать у меня в планах на ближайшую сотню лет не значится. Да я жить только начал! У меня ту-ду лист на тысячу лет вперёд заполнен. Если я в этом мире и помру, так только глубоким старцем, в личном дворце, в окружении как минимум десятка рыдающих юных красавиц.

Мы вышли из таинственной нуль-Т кабины в деревню, подобную той, где я жил. Только здесь народ явно был побогаче, дома смотрелись прилично, и их даже язык не поднимался назвать избами. Этакий коттеджный посёлок, с поправкой на эпоху.

Охотник решительно двинулся в направлении ближайшего одноэтажного строения. Над входом висела дощечка с грубо намалёванной хвостатой звездой.

– А это что за народное творчество? – поинтересовался я.

– Это знак нашего Ордена, – сказал охотник. – Орден падающей звезды.

– А чего сразу падающей?

– По преданию, охотники появились после того, как с неба упали звёзды, – объяснил охотник. И постучал в дверь. – Ну что, готов к посвящению?

Глава 3

– Всегда готов, – пожал я плечами.

Посвящение, надо сказать, торжественностью не отличалось. Процедура была скорее рядовая, дежурная.

Для начала дверь открыл ворчливый дядька с повязкой на одном глазу, который, видимо, до сих пор спал.

– Егор, ты, что ли? – буркнул он, увидев «моего» охотника. – Принесла нелёгкая.

– Я, Прохор, – усмехнулся обзаведшийся наконец именем охотник. – А ты чего тут скучаешь?

– Дежурство, – зевнул Прохор. – Устал, как собака, в дальних угодьях охотился. Так поди разбери, кто на кого! На одном восстановлении неделю без роздыху – думал, сдохну. Ещё и почтивесь хабар там бросить пришлось. Заходите, чего встали. Это кто с тобой?

– Новичок, – хлопнул меня по спине Егор. – Нашёл в дальней деревне, почувствовал. Представь, ему сила подчинилась без посвящения. Знак Меча дала.

– Новичкам везёт, – не слишком впечатлился Прохор. – Ты, юнец, не задавайся – дольше проживёшь.

– Да я вообще молчу, – пожал я плечами.

– Звать-то тебя как?

– Владимиром.

– Ишь, ты! – Вот тут Прохор остановился посреди сеней и как-то странно переглянулся с Егором. – В деревне, говоришь, нашёл?

– Там… непросто, – признал Егор. – Но нас-то ведь оно не касается?

– Твоя правда. Ну, идём.

Моих познаний хватало на то, чтобы понять: абы кого здесь Владимиром звать не будут. Ну так и я, как оказалось, не абы кто, а имею некое отношение к некоему графу Давыдову. И что-то подсказывает – вряд ли этот граф меня на помойке нашёл. Чую, тут отдельная интересная история закопана.

Строение состояло из нескольких смежных помещений, явно рассчитанных на единовременное пребывание как минимум десятка людей. Как я понял, нечто среднее между штабом и клубом. В одной из комнат, самой большой, стояли широкие лавки с соломенными матрасами, а на полу лежали тюфяки – здесь мог заночевать целый отряд в случае необходимости. В следующем помещении, которое являлось смысловым и физическим центром, находились русская печь и длинный стол с лавками по бокам. Здесь кашеварили и столовались.

И, наконец, в третьем помещении была устроена бухгалтерия. Шкафы с бумагами, стол с письменными принадлежностями и почему-то пнём.

Серьёзно, на столе с краю стоял самый натуральный пень. Может, пресс-папье такое, антуражненькое? Чёрт бы его разобрал…

Прохор уселся за стол. Открыл здоровенный гроссбух и, макнув перо в чернильницу, начал писать.

– Давайте с хабаром сперва.Чего у вас?

Егор вывалил на стол десяток костей из мешка.

– Угу, – не удивился Прохор и вывел в книге десятку. – Деньгами хочешь?

– А что есть? – спросил Егор.

– Амулетов немного подвезли. – Прохор посмотрел в сторону прибитых к стене полок. – Погляди, может, что сгодится.

Пока Егор глядел, я выложил на стол свои три кости.

– Крыс бил, – сказал Прохор без вопросительной интонации.

– Волкодлака, – поправил я.

– Ишь, ты… – опять обалдел Прохор. – Волкодлака… Ну, добро, добро.

Я уже понял, что факт убийства волкодлака в одну каску здесь – не самое рядовое явление. Мне каким-то образом помогла какая-то сила, что бывает редко, и на что рассчитывать – глупо. Вопросов было много, но, по ощущениям, я двигался в правильном направлении. И потому спокойно ждал, пока тайны мироздания начнут передо мной открываться. Кто как любит, но лично я предпочитаю, когда девушка сама раздевается.

Кстати, о девушках… Двадцать лет без дела пролежал. Ох, и не терпится же дел натворить!

– Деньгами возьмёшь? – так же, как Егора, спросил меня Прохор.

Поскольку Егор никаких инструкций на этот счёт не оставил, я кивнул:

– Деньгами.

С амулетами разобраться ещё успею, а деньги – они и в Африке деньги. Шмот раздобыть – приоритетная задача. Ну и оружие, раз уж меня в охотники произведут.

Прохор побарабанил пальцами по странице гроссбуха, цокнул языком.

– Н-да. Только сперва посвятить тебя надо. Для порядку. Мы от гражданских лиц хабар не принимаем. Ты как, Владимир, охотником стать хочешь?

– Хочу.

– А знаешь ли ты, что это такое?

– В общих чертах понял. Бегать по лесам, убивать тварей, спасать людей, становиться сильнее.

– Ну… Хм… В общих чертах – да, – озадачился Прохор и почесал повязку на глазу. – Там, по уставу, покрасивше изъясниться бы надо, но я всё никак проснуться не могу. Эй, Егор! Хорош бирюльки перебирать, как девица. Иди сюда.

Егор вернулся с кислой физиономией.

– Барахло твои бирюльки, – сказал он. – Деньгами возьму.

– Твой выбор, твоё право, – отмахнулся Прохор. – Давайте. – Он подвинул на середину стола пень. И я обнаружил, что в нём с обеих сторон имеются отверстия. – Ты, Владимир, готов ли вступить в орден Падающей Звезды, служить его интересам и очищать мир от скверны?

– Готов, – пожал я плечами.

– Положи руку в отверстие. Ты, Егор. Готов ли взять в ученики Владимира?

– Готов, – кивнул Егор и положил руку в отверстие со своей стороны.

– Ты, Владимир, принимаешь ли Егора своим Мастером?

– Принимаю.

Руку обожгло болью. Я инстинктивно тут же её выдернул и поднёс к глазам.

Боль быстро утихла. А на тыльной стороной ладони отпечаталась выжженная падающая звезда. Маленькая; издалека – как будто сажей мазнуло.

– Ну, вот ты и один из нас! – провозгласил Прохор. – Ополченец-ученик, одна звезда.

Я продолжал рассматривать метку. Потом перевёл взгляд на руку Прохора, у которого таких звёзд было – семь. На руке Егора я ничего не увидел. Его ладонь была затянута в перчатку с обрезанными пальцами.

– Так это что, потом постоянно руку в пень пихать? – не удержался я от скепсиса.

Прохор и Егор заржали.

– Нет, – пояснил Егор, который теперь официально стал моим наставником. – Новые метки сами появляются. И вот тебе, кстати, маленькая мудрость: заведи перчатку, как у меня. Чтобы каждый встречный-поперечный не знал про тебя сразу всё. Чем люди меньше знают, тем лучше.

– И то верно, – согласился Прохор. – А на меня не смотри, я спал просто. Да и здесь свои все. – С этими словами Прохор достал из-за пазухи перчатку и натянул на руку. – А так – да, лучше не светить почём зря. Твари – они, знаешь, тоже не дурные. Особенно высокоуровневые. Пусть лучше недооценивают тебя – они, падлы, заносчивые.

Сложно, на мой взгляд, недооценить охотника с единственной меткой на руке. Но я не сомневался, что скоро это дело поправлю.

– Ну, к деньгам. – Прохор погонял пальцем по столу одну из моих косточек. – Три штуки твоих, Владимир, Ополченец-ученик. То есть, три серебряных рубля.

Понять, много это или мало, мне пока было не по силам. Крестьяне, у которых я жил, обитали в такой жопе, что жили преимущественно бартером и натуральным хозяйством. Платить было особо некому, вот и в разговорах деньги не возникали. Поэтому я просто кивнул. Сгрёб со стола три монеты и бросил их в свой мешок. Егор забрал десять.

– Идём? – посмотрел я на Егора. – Назад, до места подкинешь?

– Погоди! – вспомнил Прохор. – Ты грамотный, Владимир?

– Да.

– Тогда вот тебе подспорье.

Подспорьем оказалась книга, которую Прохор взял с полки. Деревянный переплёт, криво нарезанные листы. А на обложке – падающая звезда.

– Откроется только под рукой кого-то из нашего ордена, – пояснил Прохор. – Здесь – всё, что мы знаем. Толкования рангов, известные знаки, про тварей тоже прочтёшь. Слова попадаются мудрёные, запоминать много нужно. На год тебе учёбы хватит. А потом, как подучишься, можно и за охоту браться потихоньку.

Так-то я кивнул, но мысленно фыркнул. Прохор, видимо, посчитал меня безграмотным крестьянином. Слова мудрёные, ишь ты! Конечно, местная азбука была малость непривычной, но я таки обладал фотографической памятью. Год сидеть над одной книжкой? Ха! Через год я три своих напишу.

В мешок книга еле влезла, здоровенная оказалась. Попрощавшись с Прохором, мы вышли из оплота и остановились на пороге. Дверь за нами закрылась.

– Ну и что, пойдёшь теперь усадьбу Давыдова искать? – спросил Егор.

– Пойду, – кивнул я. – До деревни докинешь?

– Да, Знак я там оставил. Где искать-то тебя потом?

– Это через год, что ли? – Я фыркнул. – Приходи завтра-послезавтра в усадьбу, поговорим. На охоту сходим.

– Владимир, – вздохнул Егор. – В первый раз тебе повезло. Но не думай, что всегда так будет. Охота – это тебе не развлечение.

– Ну, знаешь, если так к делу относиться – к тридцати годам выгорание и антидепрессанты гарантированы.

– Что?

– Что?

Мы посмотрели друг на друга. Но тут наша беседа оборвалась сначала звонким ударом хлыста, а потом громким визгом. Я перевёл взгляд на дорогу и увидел пренеприятнейшую картину.

Глава 4

По дороге бежала девушка. Местная, деревенская, судя по одежде. А за ней гнался, пошатываясь, не первой трезвости хмырь. И вот этот хмырь был одет солидно. Мне особенно понравились новёхонькие сапоги из кожи.

Возраста хмырь был моего, но тяжелее килограмм на двадцать, и килограммы эти ушли отнюдь не в мышцы. Во всяком случае, судя по тому, как он перекладывал кнут из одной руки в другую – устал, бедняжка.

– Ладно, – сказал Егор, – пойдём…

– Погоди-ка. – Я сунул ему свой мешок и пошёл к дороге.

– Владимир, ты куда? – заволновался Егор. – Ты это чего?

Но я не слушал. Я ускорял шаг, рассчитывая так, чтобы поравняться с хмырём, когда он проковыляет мимо. Почти угадал – в метре до расчётной точки хмырю несказанно повезло. Кнут спутал лодыжки девушки, и она упала, едва успев выставить руки перед собой.

– Попалась, шваль! – заорал довольный хмырь. – А ну, лежать! Я тебя сейчас…

Но «сейчас» не сложилось. Я выставил перед собой ногу, и хмырь, запнувшись, полетел носом в землю.

В отличие от девушки, он не был трезвым, и руки выставить не успел. Хлебальник себе расквасил основательно, да ещё и рядом с лужей. Так что когда повернулся ко мне, рожа его представляла собой жутковатую индейскую маску из крови и грязи.

– Ты!!! – заорал хмырь. – Да ты… Да я тебя запорю!

– Ну давай. Встань, запори, – предложил я.

Хмырь попытался встать, но я ласковым тычком ноги отправил его обратно.

– Ах, ты… Да я тебя теперь…

– Что? Два раза запорешь? Ну так вперёд. Чего ждёшь-то?

Очередная попытка подняться закончилась так же, как предыдущая. Где-то за моей спиной раздался смех – собирались зрители. Как бы ни был пьян сидящий на дороге хмырь, он сообразил, что обосрался. И начал лихорадочно думать, как бы сохранить лицо. Вот это вот грязное окровавленное лицо, н-да.

Пока хмырь думал, я наклонился и поднял кнут. Помог ошалевшей от такого поворота девушке выпутаться. Задумчиво взвесил в руке рукоятку кнута. Красивая. Перемотана разноцветными полосками кожи.

– Ты, парень, кажется, не понял, на кого руку поднял, – прорычал хмырь.

– Руку? – удивился я. – Пальцем тебя не трогал. Ты чего, дядь, перепил?

Смех за спиной стал увереннее и многочисленнее. А я ведь и вправду руку на него не поднимал. Только ногу.

– Я – граф Дорофеев! – заорал хмырь. – Это – моя деревня. Здесь всё моё! И все мои! И ты – мой!

– Не, вот это – извини. Я больше по девушкам, – возразил я. И ударил хлыстом по земле.

Хмырь вздрогнул.

– И не граф ты никакой, – вдруг подключился Егор, встав со мною рядом, – а сынок графский. Поднимайся да ступай домой, проспись.

– А-а-а, Орден! – начал что-то соображать хмырь.– Ну ничего. Я на вас донесу, куда следует. О вашем самоуправстве. Ответите.

– Ответим, – кивнул Егор.

– Кнут верни! – потребовал хмырь и поднялся.

Я не спешил возвращать кнут. Вместо этого посмотрел хмырю в глаза.

– Ну? Кнут верни, сказал! – поторопил тот.

– Сними-ка сапоги, – негромко попросил я.

– Че… Чего? – обалдел хмырь.

– Сапоги, – повторил я, сверля хмыря взглядом. – Упал – испачкал их. Зачем тебе такие нужны? Ты себе новые купишь. Правда ведь?

Хмырь побледнел. Губёшки затряслись, глазки забегали.

– Да ты не бойся, – улыбнулся я так, что сам, увидев себя в зеркале, навалил бы кирпичей полные штаны. – Чего я тебе сделаю? Я – охотник, каждый день тварей убиваю, которых больше никто убить не может. А ты – граф, и вся деревня твоя. Только вот сапоги испачкались немного. Ну вот и брось их к лешему.

Варианта было два. Либо он просто с визгом кинется бежать – я, в принципе, ставил на это – либо подчинится. Увы, я ошибся: графский высерок оказался мягче пластилина. Шлёпнулся обратно на задницу и, один за другим, стянул оба сапога.

– Ну вот, – кивнул я. – А теперь беги домой. У тебя кровь идёт. Вдруг что-то опасное.

Хмырь сначала пошёл, оглядываясь через плечо, а потом вчистил что есть духу, только пятки засверкали. Вслед ему летел хохот селян, собравшихся на дармовое зрелище.

– Спасибо вам, – сказала спасённая девушка. И поклонилась.

– Да не за что. – Я поднял сапоги. – Главное – на глаза ему больше не попадайся.

– Это – не беспокойтесь, – вмешался какой-то пожилой мужик. – Как он протрезвится, так до самого графа слухи дойдут. Он его на конюшне этим же кнутом и выдерет. Граф Дорофеев суров, да справедлив.

– Ну, если у него вопросы какие будут – отсылайте к графу Давыдову. Там и я где-нибудь неподалёку найдусь, – усмехнулся я и посмотрел на Егора. – Идём, что ли?

Тот кивнул. Мы пошли к будке телепортаций.

Судя по виду Егора, он был ни разу не доволен исходом дела.

– Ты чего такой смурной?

– Зря ты это, – буркнул Егор и сунул мне обратно мешок.

– У Ордена проблемы будут?

– Ну, будут какие-то… Не впервой, конечно, переживём. Жалобу градоправителю если подадут – тот в Орден обратится. Там Сотник меня позовёт для объяснений. Ну а мне с тебя спрашивать придётся.

– Кто такой Сотник? – поинтересовался я.

– Книжку прочтёшь – узнаешь, – явно не был расположен к беседе по лору Егор.

– Ладно. Спросишь – отвечу. Нормально всё будет, не переживай.

Возле двери в будку нуль-Т Егор придирчиво на меня посмотрел.

– И вообще. Откуда ты такой?

– Как, «откуда»? Из избы в деревне Дубки, ты ж меня сам нашёл.

– То я помню. Говоришь больно складно, как будто не по-нашему. Двадцать лет лёжнем пролежал – а на негодяя броситься не побоялся. Сила-то тебя, может, и любит, да только Знаков ведь ещё не знаешь. Оружия у тебя нет, мускулы слабые.

– Да там и мускулов не надо было – пьяное быдло уронить, – отмахнулся я. – А с сапогами – так это он сам обделался.

– Верно говоришь. Да только чтоб вот так-то уметь – это огонь, воду и медные трубы надо пройти. А ты – двадцать лет кроме потолка, ничего не видел.

– Потолок был очень живописный. И вообще, мои типа-родители однажды подрались, когда типа-папа заначку пропил. А я смотрел внимательно и всё запомнил.

Нёс-то я чушь, но без тени смеха. Поэтому Егор не знал, что и думать. Вздохнул опять и открыл дверь будки. Мотнул головой – мол, заходи.

Как только мы оказались внутри, что-то сверкнуло. И вот мы опять стоим во дворе моего – ну, типа-моего – дома.

– Ох! – Типа-мать, шедшая откуда-то с деревянной кадкой подмышкой, уронила кадку и принялась креститься. – Пресвятая Богородица!

– Значит, говоришь, на днях в усадьбу Давыдова заглянуть, тебя проведать? – спросил Егор.

– Ага. – Я натянул один сапог, и он оказался как раз в пору. – Я уже наотдыхался, знаешь, на десять жизней хватит. Так что тянуть кота за амбиции смысла не вижу. Давай работать начинать.

– У тебя и меча-то нет…

– Ну вот как раз и раздобудем.

– Ладно, – махнул рукой Егор. – До встречи. Удачи с графом. Даже любопытно, что из этого получится…

Попрощаться я не успел. Егор исчез мгновенно. Н-да, а знаки-то – сила. Надо будет вникнуть основательно. Это ж какая экономия на лошадях и сапогах получается! Да и в бою наверняка штука полезная. Не говоря о том, что время бережёт.

Обувшись, я постоял в новёхоньких сапогах, попрыгал – красота! Потом обернулся в последний раз на дом, по которому уж точно скучать не буду, и с лёгким сердцем отправился в путь-дорогу.

Войдя в лес, стал насвистывать. Настроение было прекрасное. Мои первые сутки нормальной жизни! Пусть хоть одна зараза попробует их испортить.

Девчонку ту, правда, жаль, оставить пришлось. А так смотрела… Ну да ладно. Земля квадратная, за следующим углом свидимся. Да и не одна она такая красивая, думаю. Найдём такую же, только с перламутровыми пуговицами.

Навигатор мне не выдали, но дорогу до усадьбы обозначили довольно внятно.

«Позади деревни – лес. За лесом речка. По правую руку, ежели вдоль берега идти, будет мельница. После мельницы – заливные луга, а дальше частокол увидишь. За ним, говорят, усадьба».

Сколько это в километрах – чёрт его знает. Понятно, что неблизко, но и я за двадцать лет належался так, что от ультрамарафона вокруг земного шара не откажусь. Тело переполняла энергия. Ему не терпелось испытать свои возможности.

Я шёл весь день без остановки и к берегу реки вышел вечером, когда вокруг уже темнело. Разглядел вдали мельницу и шёл до тех пор, пока не стемнело окончательно. После этого остановился – проскочу ненароком, нехорошо получится. Нужно дождаться утра.

Сушняк я начал собирать ещё на выходе из леса и сейчас тащил с собой уже изрядную охапку. Сложил тонкие ветки шалашиком, достал огниво. Скоро костёр уже горел как надо. Я набрал в глиняную посудину воды из речки, пристроил над огнём.

Сила – силой, а помирать от дизентерии как-то не очень хочется. Воду из такого ненадёжного природного источника, как река, необходимо подвергать термальной обработке. Да и с горячей водой хлеб всухомятку проскочит лучше, чем с холодной.

Поужинав картофелинами и хлебом, я растянулся на траве. Под голову сунул свёрнутую котомку. Знал, что ни ночная сырость от реки, ни прохлада, которой щедро делилась ещё не прогревшаяся земля, мне не навредят. Так же, как возможные дикие звери. Идя по лесу, я несколько раз ощущал присутствие хищников. Не волкодлаков, обычных зверюг. И они моё присутствие тоже как будто чувствовали. Обходили стороной. Меня даже комары и мухи облетали.

Впервые за двадцать лет я, засыпая, вдыхал не затхлость крестьянской избы, а свежий ночной воздух. Жизнь определённо налаживалась. С этой мыслью я заснул.

* * *

Когда проснулся, солнце стояло уже высоко. День обещал быть жарким. Я посмотрел на реку. Там, где спускался к воде ночью, было топко, зато метрах в трёхстах впереди речка поворачивала. На отмель нанесло песка, образовалось что-то вроде пляжа.

Искупаться, что ли? Двадцать лет не купался. Да и умоюсь заодно…

Скоро я подошёл к пляжу. Бросил на песок котомку, сверху – одежду. Вода была холодной, но чистой и прозрачной. Плавал долго, жмурясь от удовольствия. А когда выходил на берег, понял, что за мной наблюдают.

Скрытно – кем бы ни был соглядатай, показываться он не спешил. Нападать тоже – по-хорошему, это следовало сделать, когда я только выходил. Пока не добрался до одежды и оружия, которое может быть спрятано под ней.

Но нападать на меня не торопились. Одежду тоже не трогали. И что ему нужно, интересно? Ждёт более удачного момента, чтобы напасть – например, когда я повернусь спиной? Ну жди, жди. Я вот двадцать лет ждал…

Я неторопливо, делая вид, что слежки не замечаю, натянул штаны. Прямо на голяк, нижнего белья крестьянский костюм не предполагал. Завязал пояс-верёвку, надел рубаху.

Пока возился, незаметно вытянул из котомки нож. Сунул за верёвку, прикрыл рубахой. Скотину режет – значит, и с человеком справится.

Где засел соглядатай, я определил, ещё когда выходил на берег. Залёг в высокой траве, метрах в двадцати от меня. И сейчас я просто бросился вперёд.

Он, должно быть, даже не успел сообразить, что происходит. Вскочить – вскочил. Убежать уже не смог.