Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Потом они оказались среди одежды, которая пахла как парфюмерия. Совсем не так, как в мужском отделе. Травина не выходила из примерочной. Комарова осматривала полку за полкой. Отбирала что понравилось и отправляла очередную девушку к Травиной за тяжелую портьеру.

Затем снова косметика, но уже для ванной. Снова одежда. И… снова одежда, точнее белье, нижнее. Марат почувствовал что оба кармана его джинсов полны дисконтными и скидочными картами, чеками и еще какими-то бумажками.

Они сложили часть купленного в камеру хранения на первом этаже, и рванули в парфюмерию. Опять скидки, опять какие-то странные подарки. Травина теперь выглядела совершенно не так, как пришла. Куда-то исчезла ее зеленная курточка-штормовка. Появилась светлая блузка, широкий ремень. Почти мужские брюки со стрелкой – вместо джинсов. Широкий темный браслет на руке. В какой-то момент Марат запустил руку в карман, достал оттуда последнюю купюру. Еще куча денег гораздо меньшего достоинства были рассованы по карманам. Он помахал этой купюрой перед носом Комаровой, как парламентер белым флагом перед строем врагов.

Цепкие пальчики ухватили бумажку.

Последняя, – предупредил Марат.

Нормально, – благосклонно ответила Ирина.

На прическу у них ушло почти полтора часа. Загружаясь в такси, Марат обреченно соображал, как они будут объяснять Марине Николаевне эту гору пакетов? Он то реально думал, что максимум таких пакетов будет пять, может быть шесть. Но четыре десятка пакетов, пакетиков и натуральных баулов, изукрашенных логотипами различных фирм! Он заглянул в ближайший, не самый большой. Там оказался как минимум десяток пар колготок, в упаковке. Нужно, несомненно… Но как объяснить?

Глава 18

Спасла положение, понятное дело, Комарова. Когда они, все вместе, включая шофера, ввалились с этой шуршащей горой в маленькую квартирку на седьмом этаже – Марина Николаевна застыла, с непониманием разглядывая вошедших, сложив руки на груди.

Здравствуйте, Марина Николаевна, – важно сказала красавица Ирина. Голос у нее звучал как-то странно. Как будто она наелась до отвала очень сладких конфет. – А мы тут решили сюрприз устроить, на день рождения.

Какой день рождения? – не понимающе выдавила из себя Марина.

У Ани же был день рождения, а мы не успели ее поздравить, – с маленькой ноткой извинения произнесла Ира. – Вот мы с Маратиком собрали с наших остолопов в классе денежку, и вот… Прошли по магазинам. Тут мы вам халатик подобрали, посмотрите, на него сумасшедшая просто скидка была. Аня носить не будет, наверно. Но вам подойдет. Или я могу его забрать…

И с этими словами Комарова ловко достала из горы толстый пакет и вытащила из него настоящее чудо, серебристый, гладкий розовый шелк, развернула, встряхнула. У Нечаева аж дыхание перехватило, как он представил Марину Николаевну… вот в этом…

Мам, я тебе тушь взяла, смотри, – вмешалась Травина. – Там сегодня если покупаешь, вторую в подарок.

Настоящая Шанель, – подхватила Комарова. – У меня такая есть, но не деменшион, а маскара. Я думаю, себе тоже такую возьму…

Красавица четко отыгрывала роль прилипалы-жадинки, которая попала под водопад неслыханной щедрости, и готова воспользоваться ситуацией по полной программе.Она тоже понимала, что у матери Ани непременно возникнут вопросы по поводу всех этих покупок, на умопомрачающую сумму.

Если бы Ира и Аня пошли вдвоем, то они бы не купили и половины этих богатств. Комарова в полной мере воспользовалась расцветающей славой Марата. Она, вращаясь в довольно высоких сферах со своим ухажером Сергеем – прекрасно слышала разговоры о персоне Нечаева. К ней даже подходили пару раз – спросить, правда ли она одноклассница Зуболома? Если бы девушка не знала ситуацию, то она тоже бы недоумевала, и строила догадки.

Такие, что Марат внебрачный внук или даже сын всемогущего Деда. Что Дед собирается со временем передать этому отличнику бразды правления, пусть не все, но значительную часть. Сам ведь Марат ничего не рассказывал – просто потому, что ничего не знал.

Конечно, он наверняка догадывался, но пока все укладывалось в рамки мальчишеского мировоззрения. Да, он долго тренировался. Он превратил свое тело в идеальный механизм для борьбы, а мозг – в совершенную вычислительную машину, способную решить самые невероятные задачи.И поэтому его все вокруг знают.

Это далеко не шутка, выигрывать на протяжении двух лет зачин перед битвой. Ну, честно говоря, не выигрывать, а «не проигрывать». Ведь так и было установлено в условиях – не проиграть. Не крикнуть «Сдаюсь» или «Хватит». Не стукнуть рукой по земле в извечном жесте позорной сдачи. Не попасть на болевой прием, не упасть без сознания, не побежать на свою половину. И он не просто ни разу так не сделал – но более того – все его одиннадцать соперников по всем уличным, пацанским и даже взрослым понятиям – проиграли, сдались. Ему, маленькому уличному бойцу!

Конечно, это приносит любому человеку серьезную славу. Для Марата то, что его знают все и везде – было как нечто само собой разумеющееся.

Ира с Аней, сообразив, что никто не собирается их выгонять из дома и сдавать все богатства обратно – прошмыгнули в маленькую комнатку, вместе с пакетами. Шофер, который помог ребятам все это донести – учтиво кивнул головой, и исчез.

Марат и Марина остались в прихожей одни.

Юноша смотрел на Марину Николаевну, и слова застревали в горле. Их было так много, этих слов, что он не понимал с чего именно начать.

В какой-то момент он понял, что банально боится. Он и раньше испытывал некую робость в общении с девушками, но как сам считал – давно сумел это преодолеть. Но это же совсем не девушка. Это женщина, почти вдвое его старше! Наверняка опытней, и намного.

Марина Николаевна тоже смотрела на мальчика, стоящего перед ней. В какой-то момент она поняла, что ещё секунда – и зальется краской, как неопытная девчонка. Настолько пристально и внимательно этот мальчик ее рассматривал. И, похоже, прямо через одежду.

Я прошу прощения за прошлую ситуацию, – вдруг сказал этот юноша, и Марина поразилась глубине этого спокойного голоса. – Я вас просто перепутал. Но это и не мудрено. Вы поразительно красивая женщина.

Сказав эти заранее заготовленные, отредактированные и отрепетированные фразы, Марат почувствовал, что его щеки загорелись. В голове же у Марины Николаевны промелькнула мысль, что впервые в жизни она слышит столь прямой, и тем не менее – чрезвычайно изящный комплимент.

Спасибо, – растерялась она. В голове промелькнула мысль, что мальчика неплохо бы напоить кофе...

Там девчонки разной помады накупили, просто ужас, – как ни в чем ни бывало продолжал Марат (кто бы знал, чего стоило ему это показное спокойствие!). – У вас какой цвет любимый?

Выдав эту, уже совершенно неподготовленную фразу, Марат своим инстинктом борца вдруг понял, что сделал что-то очень правильное и верное. Все его чувства просто кричали: ты молодец! Правда, что делать дальше, и что означает его "правильное" действие, и как им воспользоваться – Марат не понимал.

Марина Николаевна, поняв, что диалог завязался, с облегчением вздохнула:

Даже не знаю. Мне всегда нравились спокойные тона. Но сейчас бы с удовольствием попробовала что-то...

"Необычное", – закончил про себя Марат. Она сейчас попробовала бы что-то, необычное... Сейчас.

Это, как понял юноша, какая-то чрезвычайно важная информация, он узнал нечто очень ценное. Сейчас бы развить успех, и просто понять, что именно необычное хочет попробовать эта женщина. Опробовать одну из покупок? Или попробовать... его?

Знаете, я столько сейчас помотался по магазинам, и все настолько... странно… Что, знаете, я бы с удовольствием что-нибудь выпил. Например, кофе, – тотчас уточнил юноша.

О, да, конечно, – тотчас согласилась Марина. – Сейчас поставлю чайник.

Она скользнула на кухню, взяла почти пустой чайник в руки, и пока наливала в него воды – обессилено прислонилась плечом к стене. Что происходит? Этот сильный, глубокий, мощный голос, который как будто говорит слова, а на самом деле в каждом звуке слышится: я тут хозяин... Этот спокойный, пронизывающий взгляд, который пошел бы больше сорокалетнему мужчине. Эти уверенные, спокойные, гибкие и исполненные мощью движения. Да у нее руки дрожат! Если он сейчас войдёт, и обхватит ее за талию, то она растает и обмякнет в его руках как теплое мороженное. Да она просто мечтает об этом...

С вами все в порядке? – раздался за спиной все тот же голос с завораживающими интонациями. Марина чуть не подпрыгнула от этого вопроса. Все ли в порядке? Далеко всё не в порядке, мой мальчик...

Марат же, судорожно вспоминая, что он читал по психологии общения и допроса, судорожно пытался выстроить стратегию. Этого самого общения. А лучше – допроса. Допросить эту женщину, с пристрастием, что она чувствует, что она хочет, как она хочет? Но как, черт побери, это сделать? Стандартным способом, как в учебниках-пособиях? Три-четыре ничего не значащих вопроса, и потом основной? Ваше имя, фамилия, место проживания…, а не хотите ли потрахаться со мной? Черт!

Кто бы научил! Кто этому вообще может научить – узнать, что человек думает, и притом, чтобы жертва даже не догадалась, что именно ее спрашивают. Ведь это возможно, совершенно верно, и многие это умеют делать. А что делать ему, шестнадцатилетнему пацану?

Да, со мной все в порядке, – ответила Марина Николаевна. – Просто на работе немного устала...

Они сидели на кухне, разговаривали о пустяках, Аня и Ира время от времени забегали, поодиночке или вместе, чтобы похвалиться очередной обновкой.

Одно было ясно – бури не будет. Марина Николаевна не будет задавать лишних вопросов: что это, откуда и зачем. Их маленькая шалость – удалась.

Марат же, чувствуя, что сегодня он сделал еще один шаг к пониманию женщин, быстро сообразил, что ему пока не хватает знаний. Он не стал форсировать ситуацию, просто немного посидел, через десять минут попрощался, и скоро стоял в дверях.

Я как-нибудь еще зайду? – спросил он хозяйку квартиры.

«Обязательно», – чуть не выкрикнула Марина. Но сдержалась:

Да, конечно, – сказала она вслух, и подала руку.

Марат поймал тонкую ладонь. Глядя прямо в глаза женщине, он накрыл эту хрупкую ладошку своей рукой. И почувствовал, что никто и не пытается вырваться из захвата, а скорее всего – и наоборот. И будет совершенно уместно (пока никого нет) – притянуть эту женщину к себе, обхватить за талию, и поцеловать, без всяких языков, но чуть-чуть прикусив ей губу, как учила Алёна…

До свидания тогда, – сказал Марат, и вышел в темноту подъезда.

Марат чувствовал себя художником, осваивающим новые и новые приемы искусства. Он давно прочитал Фромма, и тоже был уверен, что любовь – это не предмет и не наука, а искусство. Если раньше, как начинающий, он владел только базовыми приемами, то теперь постепенно улучшал их, стремясь к совершенству. Его арсенал пополнялся новыми знаниями и умениями – и они тоже совершенствовались, сначала в воображении юноши, а затем и в реальности. Словно в той же живописи...

Марат поставил себе цель – научиться понимать, что говорят женщины. Не пытаться самым банальным способом отгадать их мысли, нет. Научиться задавать правильные вопросы. Как тот, что он задал Марине Николаевне, про её любимый цвет.

Проштудировав гору источников, он, наконец, напал на нужный.

Это были так называемые тесты по Фрейду. Имел ли к ним отношение сам Зигмунд – неизвестно, но метод казался вполне рабочим.

Суть в том, чтобы спросить у человека так, чтобы ответ формировался в глубинах подсознания. А человек вынужден отвечать осознанно, то есть сознанием и человеческой речью формировать правдивый ответ. Просто потому, что не очень понимает – что именно его спросили?

Например, спроси у человека цвет – и узнаешь его настроение. Но… На самом деле важно то, с чем именно тестируемый человек этот цвет ассоциирует. Что именно он говорит об этом цвете.

То есть, тогда Марина Николаевна совершенно определенно ответила, что у нее сейчас необычное настроение. И можно было уточнить – какое именно «необычное». Уточнить прямо по цвету помады! Надо было только спросись почему именно красный!

Конечно, спросить подсознание можно не только по поводу цвета. Животное (не обязательно любимое) – обозначало, как человек воспринимает себя. Как относится к себе? В своих глазах? Это мог быть тот же лев, тигр или волк. Но, опять же, главное – не сам зверь, а что с ним ассоциируется.

Человек мог сказать, что его любимое животное – мышь. Сейчас эта мышь была робкая, пушистая, беззащитная. Через пять минут – этот мышонок был храбрецом со шпагой, этаким Рипичипом из Хроник Нарнии. Как человек меняет свои настроение и ощущения – так и подсознание выдает правдивые и достаточно четкие определения, но только на текущий момент.

Затем Марат узнал, что обозначают ассоциации с дорогой, домом, сундуком, стенами, лесом.

И, наконец, добрался до самого восхитительного – до воды...

Это было необыкновенно. Юноша чувствовал, что он освоил совершенно необычную технику. Как мудрый и опытный психолог, он мог теперь с отсутствующим незаинтересованным видом задавать как будто ничего не значащие вопросы, и узнавать чуть ли не подноготную о собеседнике.

Все это он прочитал и изучил через планшет, постоянно находясь на мостике «вперед» или «назад». О да, он прекрасно понимал, что последняя схватка не за горами. И противник у него более чем серьезный. Гораздо сильнее его, быстрее в реакции. Может быть даже более ловкий. Куда более опытный, например, в размене ударами. Марат понимал, что никакого размена быть не должно. Что он упадет – после первого же удара. Руку соперника, и даже ногу – ему теперь поймать не удастся. Оставалось только одно – держать его как можно ближе. В захвате, в клинче. Бить головой, как и сказал Стром. Это единственный вариант, других нет.

Поэтому он качал на мостике шею. Мог стоять, уперевшись головой в паркетный пол, без рук, – не минуту, а десятки минут. Кости черепа скоро станут такими твердыми и прочными (хотя они уже и были такими), Марат это чувствовал, что, даже ударив головой в кирпичную стену – еще неизвестно кто выдержит – его череп, или стена.

Когда шея и лоб уставали – он висел на одной руке. На правой он мог провисеть уже десять минут. На левой – только восемь…

Каждый вечер они отрабатывали клинч-захват со Стромом. Огромный Стромов двигался удивительно быстро и пластично, иногда ему удавалось высвободиться.

Он боксер, – говорил Стром. – При этом гораздо сильней тебя. Поэтому примет твой рывок грудь в грудь. Не попытается убежать, скорее всего, еще и шаг вперед сделает. Даже руки твои не попытается откинуть. Потому что знает, что выдержит любой твой удар. Вот на этом мы и сыграем, мелкий. На этом мы его и подловим…

Все это время Марат читал, впитывал как губка, проигрывал ситуации в голове, снова и снова. В школе у него недостатка в подопытных не было. Очень скоро он узнал о своих одноклассниках много интересных вещей. Что худющая волейболистка Ольга Чуланова ассоциирует себя с коровой – толстой и неповоротливой, с грустными глазами. Что весельчак Алексей с очень веселой фамилией Любимый – видит свою будущее как дорогу через лес, со многими препятствиями, а его веселье – лишь попытка заполнить пустой сундук, в затянутом паутиной доме… Что сексуальность красавицы Ирины Комаровой – похожа на озеро, в лесу, отгороженная ото всех, на берегу которого можно расслабленно лежать, но не залезать, потому что вода очень холодная…

В тот день было все как обычно. Как будто – обычно…

Подъем, утренняя пробежка, домой, под душ.

В ванной Марат заметил, что дышит как-то неглубоко, и слишком часто. Он заставил себя успокоиться, и дышать полной грудью. В школу он шел в какой-то странной тишине. Как будто люди смотрели ему вслед, но без малейшего слова и звука. И даже веселые синицы переставали чирикать, когда он проходил мимо. Перед входом в вестибюль стояла толпа – но она распалась, расступилась, тоже без единого звука, в молчаливом почтении – образовала широкий проход. С ним сегодня не здоровались, старались вообще не подходить, чего Марат и не заметил сначала. Девчонки глядели с испугом. А парни – как то чересчур нахмуренно. Учителя не задавали никаких вопросов мрачному Нечаеву, который пересел сегодня за последнюю парту.

После уроков, уже по дороге домой, Марату преградила путь тройка друзей: Граф, Комбат и Мурый.

Юноша остановился, вглядываясь в хмурые лица.

Готов? – спросил внезапно Граф.

Я же пионер, – отозвался Марат. – Последний чертов пионер в этой гребанной школе. Я всегда готов…

Друзья молча расступились, и Марат пошел дальше.

В шесть вечера он был на заднем дворе. Все как обычно. Вот только вывернув из-за угла школы, Марат чуть не вскрикнул от удивления.

Здесь собралось человек двести, не меньше. Бойцы стоят кружочком. Вокруг них – взрослые ребята. Несколько дорогих машин. Стайки девушек. Малышня какая-то. Их классная руководительница, Вера Борисовна – она тоже здесь!

Все, как только Марат появился – затихли. Только десятки глаз вглядывались в его лицо.

Взгляд Марата стал каменным. Он без какого либо страха посмотрел в эти глаза. Всем, каждому. И увидел то, что не доступно остальным.

Они в него – верили!

Они пришли не прощаться, не пожелать удачи, не пожалеть. Они пришли потому что верили в маленького уличного бойца.

Он не должен их подвести.

И он не подведет.

Давай, мелкий. Не подкачай. Устрой им там всем, – проворчал в тишине Стром, который стоял с какими-то квадратными мужиками ближе всех. – Кто сильней?

Мы – сильней, – отозвался Граф, но не криком, а вполголоса, чуть ли не шепотом.

Мы – сильней! – взвился голос Комбата.

Мы – сильней!! – заорали на все басы мужики около дорогих иномарок, за ними взвизгнули девчонки, подхватили бойцы.

Мы!!! Сильней!!!

Глава 19

То же самое футбольное поле. Только теперь там не гоняли мяч.

Оно было пустынным, ровным, как гладиаторская арена. Еще Марат отметил огромное количество зрителей. Которых раньше вообще почти не было. А сегодня тут куча людей: от плечистых мужиков в дорогих костюмах, до странных личностей в драной дешевой джинсе. Марат мог поклясться, что все они держали наготове мобильные телефоны – чтобы непрерывно снимать все, что ни попадет на глаза.

Славу-Слона он выделил сразу. Это был уже не растерянный мальчик. Даже издали, по его движениям, было понятно – чемпион прошел суровую школу не просто боев без правил, а подлых уличных потасовок. В его движениях не было спортивной сосредоточенности. Зато появилась вальяжная расхлябанность, этакая непредсказуемость опытного уличного воина. Способного и готового ударить из любого положения и позиции. Он тоже вел беспроигрышную серию – уже четыре победы подряд. Повергал провинциальных противников двумя ударами, обычной прямой двойкой, которую никто не мог выдержать.

Таким же расхлябанным, почти легкомысленным шагом – Слон двинулся на середину поля, не дожидаясь никакого сигнала. Которого, честно говоря, никто и никогда не подавал.

Марат ощутил тяжелую руку на плече. Повернув голову, он понял, что это их крейсер, Геннадий Беседа. Квадратный весельчак на этот раз был молчалив и угрюм, и крайне сосредоточен. Не отрываясь, он смотрел на противника Зуболома, словно хотел повергнуть гиганта одним своим мрачным взглядом.

Давай, не подкачай нас, – сказал Беседа беззвучно, одними губами.

Марат пошел вперед, совершенно не ощущая страха. Слон смотрел на своего маленького противника с неприкрытым изумлением, и некоторой капелькой презрения. Как он мог позволить победить себя этому… недоразумению?

Не дойдя пяти метров до Слона, Зуболом встал в почти идеальную боксерскую стойку. Слава даже покачал головой. Противник решил сдаться, в честном бою? Однако его предупреждали, и много раз – этот парень очень и очень непрост. Где то раскопали информацию, что этот мелкий ночью убил собаку, здоровенного сторожевого пса – одним ударом ножа в сердце. А потом отпилил собаке голову, положил под тряпку на скамейку, и хозяин пса на следующее утро обнаружив такое – слегка двинулся рассудком. На какой-то момент у Слона пробежал холодок между лопаток. А если его противник действительно пронес на поле нож? Или остро заточенную отвертку? Шило? Да нет, не может быть...

Чемпион рванулся вперед. Маленькая тень, почти распластавшись по земле – ему навстречу…

Слон почувствовал, что между руками проскользнуло щуплое тело. Тонкие плети легли чемпиону на шею. Классический клинч… Сейчас он его просто отбросит, и ударит, вдогонку. Один раз, наповал… Но твердые холодные руки соскользнули с толстой шеи вниз, и Слон с изумлением понял, что у него остались свободными только ноги… Странное ощущение. Зуболом вцепился в противника мертвой хваткой, захлестнув свои руки в борцовском захвате «пальцы в пальцы» у того на спине.

А еще через долю секунды Слон понял, что проиграл. Удар, который на него обрушился – можно было сравнить с ударом кузнечного молота. Мелкая тварь ударила его головой, в самое мягкое и незащищенное место. В нос. Сам Марат не пострадал никак – этот удар он отрабатывал десятки тысяч раз, и в голове, и в реальности. Брызнула кровь. Еще один тяжелый удар – теперь под глаз. Под левый. Через мгновение – под правый. Еще раз – в нос. И теперь в лоб – со всего размаху. Противнику – в переносицу, а тебе – в надбровные дуги, в самое твердое и прочное место на голове. Марату показалось, что он слышит треск костей. Чемпиона повело, они упали в пыль футбольного поля. Зуболом поправил захват – и ударил еще раз. Зубы чемпиона затрещали. Еще удар. И еще. Теперь уже все гораздо проще. Перед глазами – месиво из плоти и крови, Слон метался, напрягая все силы, пытаясь вырваться, извиваясь как червяк.

Голова Марата равномерна била по потерявшему от боли рассудок чемпиону – равномерно, сосредоточенно, спокойно, как молот забивает сваю.

На четвертом десятке ударов все кончилось. Чемпион захрипел, и обмяк.

Не веря сам себе, Марат разжал захват. Отскочил, готовый ударить еще раз. Мир перед глазами слегка плыл. Вытоптанная земля залита кровью. Машинально Марат протер свое лицо. С пальцев тоже капала кровь. Это плохо. Если придется еще раз входить в захват – то мокрые пальцы могут соскользнуть. Как можно быстрей и тщательней он стал вытирать руки об штаны, каждую секунду ожидая крика: «наших бьют».

Но крика не было. Вокруг стояла мертвенная тишина. Зуболом поднял глаза, думая что его просто оглушило, ожидая увидеть надвигающиеся шеренги противника. Но перед ним стояла только толпа, совершенно не готовая к бою.

Внезапно на поле раздался звон колокола. Спартаковцы растерянно расступились от своих ворот, и Марат увидел, что человек, который ударил в колокол – это их крейсер, борец по кличке Арслан.

И тут звуки появились. Мир снова ожил.

Сначала раздался знакомый голос, донеслись слова Комбата. Смысл сразу утонул в шуме десятков других голосов. Марат окружили, хлопали по плечам, Гена Беседа взял его обеими руками за щеки, и безумными зрачками смотрел в глаза. Крейсер что-то кричал, Марат не мог понять – что именно. В уши ворвался шум, а потом он почувствовал странную легкость. Десятки крепких рук подняли почти невесомого для них Марата – и он увидел море голов, сотни открытых ртов, широко раскрытые глаза.

Слон, – пытался сказать Марат. – Слона затопчите. Да помогите парню!

В какой-то момент он увидел, как бывшего чемпиона волокут под руки к «скорой».

Да погодите вы! – заорал Зуболом, его отпустили, и он стал пробираться сквозь толпу к бывшему сопернику.

Кое-как нагнал его уже у самой машины:

Слон? Ты живой? У тебя все нормально?

Шволочь ты, – добродушно и басом отозвался чемпион, а у Марата отлегло от сердца.

Шволочь мелкая, – продолжил Слон, и что-то выплюнул, бело-кровавое. – А у меня все нормально, не волнуйшя, и не такое бывало… Зубов, правда, недоштаёт. Иди уж, ждут там тебя…

Марата действительно ждали. Четверо очень крепких взрослых мужчин на огромном черном джипе. Марата подхватили под руки, и повели к машине – аккуратно, но твердо. Толпа бойцов вперемешку с зеваками – расступалась перед этими черными людьми в костюмах.

Куда это мы? – спокойно спросил Марат, очутившись в прохладном нутре машины, ни к кому особо не обращаясь.

Не боись, мелкий, к Деду едем, – с хохотком ответил мужчина на сиденье рядом с водителем. – Просил тебя самолично, и как можно быстрей доставить, сразу после победы.

Мне бы вытереться чем-то, – сказал Нечаев.

Ему всучили в руки огромное махровое полотенце. Марат начал тщательно оттираться от крови, прислушиваясь к организму, пытаясь определить свои повреждения.

«Повреждений нет. Никаких. Вообще», – изумленно отрапортовал мозг.

Машина все набирала и набирала ход. В затемненном стекле мелькали знакомые городские пейзажи. Мимо которых джип проносился с ревом и скоростью, достойной болида Формулы-один.

Вот они сбавили скорость, и едут вдоль набережной, в центре города, сворачивают на незаметный переулок, вдоль дороги – столетние липы. Железные ворота разъезжаются в сторону. Они на промышленной территории. Вокруг – ни души… Хотя нет, охранники присутствуют, просто стараются на глаза не попадаться. Машина ползет уже со скоростью черепахи, и останавливается перед высоченным, четырехметровым бетонным забором.

Вылезай, герой, – командует тот, что рядом с водителем.

Марат выбрался из машины, и та исчезла, вместе с шофером, и другими двумя охранниками. Как будто трехтонная громадина испарилась в воздухе.

Юноша с сопровождающим прошли сквозь неприметную калитку в заборе. И оказались в совершенно другом мире. Там, за забором, остались кривые липы и тополя – а здесь идеально подстриженные можжевельники образуют причудливые узоры. Дорожка из полированного камня. Бордюры из шлифованного гранита. Чистота такая, что кажется, здесь не подметают, а протирают тряпочками. Каждый камешек.

И чуть впереди – большое здание, с готическими колоннами, но все равно больше похожее на восточный дворец неведомого падишаха.

Все здесь кричало о роскоши и невообразимом богатстве. Даже потолок в здании, томно сверкая, будто предупреждал: «я вам не побелкой беленный, а покрыт мраморной крошкой, прямиком из греческого Акрополя».

Марат почувствовал, что он как будто раздваивается. Точнее, еще не отойдя от горячки боя и буйных чествований, он словно бы развалился на несколько кусков. Пытался собраться – и бесполезно. Слишком много событий. Очень серьезных событий.

Одна часть сознания была все еще там – на футбольном поле, среди друзей. Вторая часть его сознания восхищалась увиденным пейзажем. А вот третья… словно смотрела в суть вещей.

Вот эта картина на стене. Обычный натюрморт с яблоками и кувшином. Быть может – проба кисти именитого мастера, из запасников Эрмитажа.

Но золоченая рамка картины отливала красным. Ради этого куска холста кого-то убили. Кто-то умер, ради того, чтобы она тут висела.

Роскошная ковровая дорожка под ногами словно блестела. От мелких капелек пота.Их, этих капелек, были миллиарды, целый океан. Среди которых Марат мог даже выделить несколько. Вот капли, которые оставил могучий Стром, работая в горячем цеху на железном заводе. Вот эти – от матери Ани Травиной, от Марины Николаевны, задыхающейся в душном офисе без кондиционера. Вот эти кресла в углах – это работа многих бригад лесорубов, кого-то задавило столетней сосной ради этого подлокотника. Кто-то потерял глаз и ногу ради вот этой изящной ножки стула. Кто-то проклинал судьбу и бился как зверь на трех работах – чтобы вставить в окно пуленепробиваемое стекло…

Это было странное здание. Каким-то совершенно непонятным образом Марат чувствовал, что хозяева, то есть те, кто здесь живут – не коснулись этой роскоши и пальцем, ни разу не ударили молотком по гвоздю, не брали в руки малярной кисти или шпателя. Все здесь было сделано чужими руками, и за чужой счет, зачастую кровавый. Просто тот, кто здесь ест, пьет и ночует – сумел каким-то образом все это отобрать у других.

Юноша помотал головой, отгоняя наваждение. Пока это не важно. Ведь он сам, Марат Нечаев, сейчас и есть творец дальнейшего благосостояния для здесь живущих. Как-то постепенно до него стало доходить, мозаика сложилась в общую картину. Все эти разговоры, намеки, шепотки, уважительное отношение, быстрое нахождение выгодной работы, особая позиция, неприкасаемость, охранник в Голден Паласе…

Он был ставкой. Серьезной ставкой, на серьезные деньги – как он теперь понимал. Не тысячи, и даже может и не миллионы… Дед и его ребята на миллионы без прибавки двух-трех дополнительных нолей – даже размениваться не станут. Они такие суммы «без дополнительных нулей» за вечер спускают, в подпольных казино. Как теперь понимал молодой человек – вся его череда побед только увеличивала и увеличивала ставку. Он, Марат Нечаев, сейчас на вершине триумфа, множество людей искренне радуются его победе. И, наверное, еще больше – огорчаются. А большинство, быть может, и не знают сути.

Ставка сыграла. Он устроил этим людям шикарное представление, заработал невероятные суммы, еще больше обогатил кого-то. Других, быть может – разорил. И еще больше… обездолил остальных.

Как? Как это могло произойти? Как он вообще допустил такое? От этих мыслей Марат даже встал, так что сопровождающему пришлось его подтолкнуть.

Проходи, не робей, – с усмешкой сказал мужчина.

Подняв голову, Марат понял, что стоит перед высокой, двустворчатой, обитой металлом дверью. Она распахнулась, и юноша вошел в большой кабинет. После дневного света из широких окон Марат с трудом разглядел посредине помещения большой круглый стол, заставленный сейчас бутылками с дорогим спиртным, и просто заваленный закусками. В воздухе висел сизый дым от сигар и явно ощущался запах марихуаны.

Вокруг стола сидело около десятка мужчин. Сильнее всех, конечно, выделялся сам Дед. Он был гладко выбрит, очень широк и тяжел в плечах, на лице играла легкая задумчивая улыбка. Остальные тоже, судя по лицам, были в благодушном настроении.

Единственный, у кого на лице было написана озабоченность – сидел по правую руку от хозяина города. Марат вдруг понял, что это знаменитый Двадцать Четвертый. В свое время – командир вертолетного полка, расквартированного в городе.

Ежик седых волос, неожиданно тонкая шея, сутулые плечи – этакий мужичок с ноготок, совершенно, казалось, неуместный среди собравшихся «быков». Но вот Марат поймал изучающий взгляд бывшего вояки – и чуть не вздрогнул от жестких, внимательно изучающих лучей, которые, казалось, вышли из глаз Двадцать Четвертого и, ударив в голову, едва не уронили Марата.