Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 256 (всего у книги 346 страниц)

В Третьем рейхе похерили эту систему, внеся в образование чрезмерно много политики. Хотя главной причиной была не политика, а устойчивое мнение нацистской верхушки в том, что учащиеся «перегружаются ненужными знаниями». Образовательная программа была сильно сокращена, в пользу физкультуры и производственной практики.

«Вот вспомнить бы того фельдмаршала, который писал в мемуарах, что у Гитлера всё посыпалось ровно в тот момент, когда в Вермахте физически закончились солдаты Второго Рейха…» – подумал Аркадий. – «Что-то в этом есть. Но, вернее будет сказать, что закончились солдаты, получившие образование до нацистских реформ».

Причины поражения Третьего Рейха, конечно же, комплексные, но фактор образования солдат, тем не менее, оказал своё влияние.

«Несмотря на губительные реформы Гитлера, даже такой мудак не смог сломать хорошо налаженную систему до конца», – подумал Аркадий. – «Поэтому уповать на то, что они деградируют до нашего нынешнего уровня, увы, нельзя. Нужно догонять и обгонять. И времени для этого очень мало».

Сталин, тот самый, который сейчас в Петрограде, редактирует статьи в газету «Правда», даже не знает, что должен будет сделать.

Ему предстоит сократить этот ужасающий разрыв в образовании и промышленности. Кровью и потом, жизнями людей, сотнями тысяч жертв. А потом надеяться, что ветер истории безжалостно развеет кучу мусора, нанесённую на его могилу…

«Нужно сделать так, чтобы все эти процессы прошли без лишней крови», – подумал Немиров. – «Чтобы не пришлось кроваво ускоряться, нужно чтобы Гражданская война закончилась быстро и без столь сокрушительных последствий для страны».

Потенциальная опасность была в лучшем состоянии экономики СССР. В его истории страны Антанты прекрасно знали, в каком плачевном состоянии находится молодая страна, поэтому не видели в ней особой угрозы. Разорённая, потерявшая территории – им казалось, что дни этой страны сочтены.

Если СССР закончит Гражданскую войну с меньшими потерями, то странам Антанты может показаться, что лучше бы раздавить эту страну прямо сейчас, пока не случилось чего…

*17 июня 1917 года*

– Ха-ха! – погладил Аркадий охлаждающий кожух пулемёта MG 08. – Сколько?

– Восемь, товарищ подполковник, – улыбнулся штабс-капитан Удальский.

– Потери? – спросил Немиров.

– Восемнадцать человек безвозвратными, ещё тридцать человек ранеными, – ответил Бронислав. – Но капитана Ерофеева ранили…

– Знаю уже, – кивнул Аркадий. – Что ж, рассчитывай либо на капитана, либо на георгиевское оружие.

– Служу Отечеству! – козырнул Удальский.

Видно, что устал – идти не так уж и далеко, но тяжело. Дорог там, на «ничьей земле», отродясь не было. Ну и надо идти тихо – это сильно выматывает.

– Всё, иди, – отпустил его Немиров. – Молодец, хорошо сработал.

Остальные ударные роты тоже постепенно возвращаются с заданий. Кто-то с успехом, а кто-то с остатками отряда. Немцы тоже не спят и у них там заготовлено много всего…

За двое суток работы ударных отрядов было добыто двадцать три пулемёта, девятнадцать из которых – MG 08, а четыре – Максимы.

Трофейных патронов хватает – в опорниках их всегда много, но вытащить удаётся далеко не все запасы. Иногда ударникам приходится поджигать то, что они не могут унести, поэтому нередки случаи, когда взрываются мины или патроны, что ненадолго показывает яркие фейерверки, видимые издалека.

В большинстве своём ударные группы справлялись с поставленными задачами и возвращались с грузом. Германская оборона оказалась уязвима для грамотно спланированных операций, потому что такая тактика специально разработана против такой рассредоточенной обороны.

Один плюс в этой ситуации – лето. Пусть иногда можно учуять вонь разлагающихся тел, но зато за ночь не околеешь, если придётся посидеть в мутной луже на дне воронки.

К несчастью, в эту игру можно играть вдвоём. Немецкие штурмовые группы тоже активизировались и «отыгрываются» на других участках фронта.

Сложилось негласное «правило игры» – не отправлять свои подразделения в тот сектор, где противник начал свою штурмовую активность. Все хорошо помнят ту бессмысленную бойню, что произошла в ту роковую ночь на «ничьей земле»…

Выгоднее встречать вражеские штурмовые группы на узлах обороны, чем в открытом поле – так, хотя бы, будет какой-то тактический смысл.

*24 июня 1917 года*

– Обстановка, как выразился товарищ Ленин, говно, – произнёс генерал Алексеев. – На Юго-Западном фронте началось контрнаступление германских сил, генерал Корнилов вынужден отступать. Все успехи начального периода нивелированы этим провалом.

На начальном этапе наступления всё выглядело хорошо. Настолько хорошо, что было опубликовано сообщение Керенского, обещающее скорую победу и выведение из войны Австро-Венгрии.

Солдаты Австро-Венгрии, деморализованные даже сильнее, чем солдаты Русской армии, не сдержали натиск самых боеспособных дивизий 8-й армии Корнилова, поэтому были образованы многочисленные прорывы по всему фронту. Были заняты Станислав, Галич и Калуш, но в ходе штурмов почти все боеспособные дивизии были выбиты. А войска, следующие за элитными дивизиями, не отличались боевой стойкостью, поэтому замедлились, а затем и вовсе остановились.

3-я австро-венгерская армия потерпела тактическое поражение и бежала, но её прикрыли германские подкрепления.

Русское наступление захлебнулось, а затем последовало немецкое контрнаступление. И теперь, по последним новостям, армии Юго-западного фронта отступают.

– Ожидаемо, – сказал на это Аркадий. – А Западный фронт?

– Стоят, – ответил Николай Николаевич. – Сегодня с утра была очередная попытка наступления, но её уже отразили. Немцы предпринимают контратаки.

В отличие от Юго-западного, на Западном фронте против генерал-лейтенанта Деникина выступают настоящие немцы, а не австрийцы. Если давно уже разложенные и деморализованные австро-венгерские армии можно без особого труда обращать в бегство, то вот немцы всегда настроены решительно и их не так просто выбить из позиций.

Немцы учатся очень хорошо, учатся всему, что им преподают, поэтому в обиход немецкого командования уже прочно вошла привычка незамедлительно контратаковать. В 14–15 годах они сами страдали от такого образа действий Русской императорской армии, а теперь это их «фирменная фишка», тогда как Русская армия больше на такое не способна.

– Но я позвал тебя не для обсуждения обстановки на других фронтах, – заговорил генерал от инфантерии Алексеев. – Военный министр связался со мной и спрашивал, почему у нас нет результатов наступления.

– Так есть же результаты, товарищ генерал, – удивился Аркадий.

– Да я знаю, что есть, – вздохнул Николай Николаевич. – Только как их продемонстрировать и подать?

Пока Корнилов и Деникин гробили сотни тысяч на своих фронтах, операция «Акрополь» приближалась к четвёртой фазе.

Три сектора германской обороны уже находились сейчас в довольно плачевном состоянии, но сектор «Бастион» в процессе уничтожения.

Новая тактика, как и ожидалось, не нашла достойного ответа со стороны немцев. У них нет бесконечного запаса оружия и боеприпасов, поэтому потери пулемётов и миномётов для не менее болезненны, чем для русских.

Суммарно ударные подразделения уволокли за всё это время 306 пулемётов и 79 миномётов, а также около 200 тысяч винтовочных патронов и около 3 тысяч мин. Уничтожено что-то около 2500 вражеских солдат, но потери составили 813 ударников.

Преимущество ударных подразделений – они могут выбрать произвольный опорник. Немцы не могут быть сильны везде, поэтому им приходится выбирать наиболее вероятные цели. Только вот экстрасенсорных способностей у них не замечено, поэтому угадывают они далеко не всегда.

Но это преимущество есть и у немецких штурмовых групп.

В ходе рейдов на русские опорники, немцы смогли уволочь 290 пулемётов и 34 миномёта. Боеприпасы они тоже утащили в солидных количествах – что-то около 100 тысяч патронов и не менее 1500 мин.

Но делали они это на юге и севере фронта, причём два раза случались бессмысленные встречные бои на «ничьей земле». Но один раз был осмысленный бой – немцы успешно экспроприировали экспроприированное у них ценное имущество…

Тем не менее, инициатива остаётся за генералом Алексеевым, так как немцы сейчас пытаются понять, что делать с новой вражеской тактикой многочисленных штурмов опорников.

Взаимный грабёж продолжается, но скоро четвёртая фаза, которая продемонстрирует противнику, что это никакие не шутки.

– Нужно дать статистику, – произнёс Аркадий задумчиво. – Бюрократы любят цифры. Нужно слегка преувеличить потери противника – процентов на пятьдесят…

– Это ты называешь «слегка»? – хохотнул генерал.

– По сравнению с тем, чего добились Корнилов и Деникин в ходе наступления, это всё равно будет мелочью, – улыбнулся Аркадий. – Но вот если в поданных цифрах показать соотношение потерь…

– О-о-о, а вот это хорошая идея! – оценил Алексеев. – Мы же потеряли примерно восемьсот ударников, а если подать, что немцы потеряли около четырёх тысяч солдат, но не только их, а ещё и пулемёты с миномётами…

– Этого всё равно недостаточно, – покачал головой Аркадий. – Но это нужно, чтобы выиграть время для четвёртой фазы. Керенский не видит, что тут творится и не понимает сути происходящего. И рассказывать ему об этом не надо. Нагляднее будет, если он увидит результат.

– Хорошо, я буду тянуть время, – решил генерал. – Но не торопись с началом фазы. Нам нужен успех, и только он.

– Всё будет происходить согласно утверждённому расписанию, – заверил его Аркадий.

*30 июня 1917 года*

– Тихо подползайте и закладывайте… – приказал капитан Удальский.

Четвёртая фаза операции «Акрополь» началась сутки назад, в точном соответствии с планом подполковника Немирова.

Самым слабым сектором был сочтён «Машикули». На самом деле, в худшем состоянии сейчас пребывал «Бастион», но немцы решили эту проблему размещением в траншеях подразделений ландвера.

Полные солдат траншеи атаковать ударными подразделениями было бы глупо, поэтому целью четвёртой фазы избран сектор «Машикули», который немцы уже успели основательно укрепить.

Размещать солдат в траншеях, в нынешние времена, большая роскошь, которую могут позволить себе далеко не все. Они ведь будут погибать от регулярного артиллерийского обстрела, а потери – это плохо. Генералы всех воюющих сторон уже начали понимать, что люди отнюдь не бесконечны и если кончатся, то ждать естественного восполнения слишком долго.

Сапёры поползли в сторону бетонной долговременной оборонительной точки.

Тут немцы не пожалели средств и соорудили целую железобетонную конструкцию, оборудованную восемью пулемётами. Но её уже потрепало артиллерией, поэтому выглядела она теперь не очень надёжно.

Остальные солдаты уже распределились по направлениям штурма и приготовили оружие к бою. Часовых с этой стороны уже зарезали, поэтому никто сапёрам не помешает.

Удальский ждал развития событий.

Раздалось шипение запалов, кто-то из немцев всполошился, а затем раздался оглушительный взрыв. Пламя на доли секунды осветило окружающий мир, а затем началась боевая суета.

Яростные вопли людей, грохот и вспышки ружейных выстрелов, хлопки гранат, а затем и звон металла холодного оружия.

Удальский пронзил выскочившего из блиндажа немца шашкой, после чего выдернул предохранительную чеку и бросил гранату РГ-14 в блиндаж.

Сразу же нырнув в траншейную жижу, он услышал испуганные выкрики сидящих в блиндаже немцев, после чего раздался громкий взрыв.

Уже не раз проверено, что от взрыва РГ-14 в замкнутом помещении выжить почти невозможно. Четыреста грамм мелинита – это слишком много для людей.

Подполковник Немиров как-то сказал, что такого количества взрывчатки достаточно, чтобы подбить танк, но танков у немцев ещё нет. Говорят, что есть броневики, но их так мало, что встретиться с ними весьма маловероятно.

«И слава богу», – поднялся Бронислав из вязкой жижи.

ДОТ закидали химическими гранатами, из бойниц повалил удушающий газ.

Удальский вытер грязь с окуляров противогаза и побежал по траншее, в поисках врагов.

На фоне раздавались взрывы – ударники уничтожали блиндажи.

Все знают, где и что находится, так как до каждого солдата доведена схема опорника. Подполковник всегда делает на этом особый акцент – каждый солдат должен знать свой манёвр. Это суворовский принцип, верный во все времена.

Больше противников Удальский не обнаружил, так как всех уже убили.

Солдаты, в соответствии с планом штурма, заняли оборону и добили раненых, а пленных построили вдоль траншеи. Тут всё просто: если бросаешь оружие – ты пленный и убивать тебя не будут. Немцы знают, русские знают.

Вытерев шашку ветошью, Бронислав огляделся.

– Фельдфебель Петров!

– Я здесь, товарищ капитан! – прибежал самый старший унтер-офицер.

– Поручи унтер-офицеру Лобздеву, чтобы занялся проверкой ДОТа, – приказал Удальский. – А сам руководи обороной. И где телефон?

– Я тут, товарищ капитан! – показался в траншее связист, младший унтер-офицер Макаров.

– Телефонируй, что опорник успешно взят, – приказал ему Бронислав.

После получения сообщения от Удальского, ещё четыре ударные роты пошли к следующим опорникам.

Сейчас подобные штурмы происходят вдоль всего сектора «Машикули», до этого изрядно потрёпанного рейдами ударников.

Опорник за опорником, они должны брать линию обороны, чтобы открыть путь кавалерии. А дальше уже не их забота.

– Прибыло охранение, – сообщил фельдфебель Петров.

– Принять у охранения боезапас, перезарядить оружие – скоро выходим, – приказал Удальский.

Через полчаса они оставили опорник охранению, после чего присоединились к роте капитана Филиппова. В составе двух рот они выдвинулись к следующему опорнику.

Грохотала артиллерия, щёлкали винтовочные выстрелы, грязь чавкала под сапогами и ботинками. Яркие солнца осветительных ракет заставляли чувствовать собственную уязвимость. Ударники – это люди ночи…

Бронислав уже начал забывать, когда он просыпался утром, а не ближе к вечеру. Но такая уж у него работа.

«Закончится война – буду спать от заката до рассвета», – пообещал он себе.

Второй опорник взять было чуть сложнее. Немцы уже успели прислать сюда подкрепление, но это ничего не изменило.

Ударные батальоны уже давно переступили черту профессионализма. Страха смерти нет ни у кого из них, они уже привыкли убивать и умирать.

Немцы сопротивлялись, но их пулемётные расчёты были подавлены превосходящим огнём из Мадсенов, а затем ударники закидали траншеи сотнями ручных гранат.

Удальский тоже не боялся смерти, поэтому ворвался в траншею вместе с остальными солдатами. Застрелив двоих немцев, он уклонился от удара топором от третьего и зарубил его шашкой.

Солдаты с дробовиками сметали противников, не оставляя им и шанса.

На этом опорнике не было бетонного ДОТа, поэтому никаких скрытных ухищрений, а только тупой штурм с двух направлений.

Минут семь спустя всё было кончено. Потери – тридцать четыре человека убитыми, а у врага – все.

Вновь они заняли оборону, оказали помощь раненым, после чего начали ждать охранение.

Это уже второй эшелон обороны, который, судя по приказу из штаба, был почти взят. Приказ был: «Приготовиться к следующему штурму».

В штабе не могли этого знать наверняка, но это ни для кого не стало сюрпризом – немцы предприняли массированную контратаку.

Теперь их собственные опорники, специально оборудованные для круговой обороны, стали препятствием.

Штурмовая рота Удальского заняла оборону в опорнике и приняла бой вместе с охранением.

Тяжёлая артиллерия противника была занята на других опорниках, но зато у немцев были полевые пушки на ближних рубежах, которые начали доставлять неприятности.

Пехота противника, применяющая тактику боевых групп, сблизилась с опорником, понеся большие потери от пулемётно-миномётного огня, после чего пошла на штурм.

Естественно, штурм не дал ничего – обычной пехоте не хватает специализированной подготовки и огневой мощи. Впрочем, других вариантов у немцев не было, поэтому они кинули в бой то, что есть в резервах.

Удальский бы, на месте немцев, уже начал задумываться об отводе войск. Зная уровень планирования подполковника Немирова, он даже не сомневался, что предусмотрены действия и на случай контратак.

Так и оказалось.

Сапёры сработали, как надо, поэтому на промежуточное пространство выехала кавалерия, вооружённая ручными пулемётами системы Мадсена.

Кавалеристы действовали по своей тактике – не помчались в лоб, а обошли атакующие подразделения с флангов и залегли на выгодных позициях. В такой губительной обстановке ни о каком штурме речи уже не шло, поэтому контратаки немцев прекратились.

«Генерал Алексеев очень сильно доверяет подполковнику Немирову», – подумал капитан Удальский, набивая магазин Кольта патронами. – «В штабе фронта есть множество офицеров, но планированием операции „Акрополь“ они занимались вдвоём».

Бронислав считал, что Аркадий Петрович Немиров – это новый гений стратегии. Недавно был издан доклад подполковника об «узлах сопротивления» – вот этой самой комбинации опорных пунктов, которые вместе представляют собой малоуязвимую для артиллерии структуру.

«И брать их могут только разработанные генералом Алексеевым ударные подразделения», – подумал Удальский. – «Возможно, я сейчас сражаюсь под началом людей, которые войдут в историю, как виднейшие полководцы».

В грязи вокруг опорника лежали многие сотни тел. Наверное, воняло кровью, внутренностями и химией, но противогаз надёжно ограждал от всех посторонних запахов.

Наконец, подготовительные мероприятия прошли и они, под светом рассветного солнца, пошли к следующему опорнику.

Путь неблизкий – полтора километра, поэтому, когда они будут на месте, уже основательно рассветёт.

– Миномётные расчёты – готовьте дым, – приказал Удальский.

С третьим на сегодня опорным пунктом будет сложнее всего…

Когда заработали вражеские пулемёты, миномётчики поставили густую завесу, под прикрытием которой солдаты начали наступление.

Противник расстреливал дым, рассчитывая зацепить хоть кого-то, но такой огонь был малоэффективным.

Миномётчики отрабатывали по тактике – сближались с уже наведённой завесой и стреляли на максимальную дистанцию. А когда они начали доставать до опорника, то быстро заволокли его дымом. И вот в такой обстановке уже можно было работать…

В условиях почти полного отсутствия видимости сражаться сложно, но можно. Учения в условиях высокой задымлённости они уже проводили, поэтому каждое подразделение знало свою задачу и действовало быстро.

Немцы отчаянно сопротивлялись, но они были заведомо обречены. Рота капитана Филиппова атаковала с запада, а рота капитана Удальского с востока – такой штурм, при отсутствии численного превосходства, не удержать никак.

– Потеряли сорок семь солдат, товарищ капитан, – сообщил фельдфебель Петров.

Бронислав лишь кивнул.

«Три опорника за раз», – подумал он, снимая противогаз. – «И я выжил».

В нос ударил запашок состава У. С. Х., которым начинены химические гранаты РГ-17. 550 грамм состава – столько содержится в каждой гранате.

Потери среди личного состава – сто четырнадцать человек. Рота утратила боеспособность и больше в боевых действиях участия принимать не может. Поэтому ни у кого не вызывает вопросов особое положение ударников в армии. Цена за это – штурмы на грани самоубийства.

Но поставленную задачу они выполнили и даже не пришлось задействовать ударные роты из резерва. Несомненно, на других участках их задействовали и не раз, но не у Удальского.

Не то, чтобы Бронислав хотел получать награды и внеочередные звания любой ценой, но то, что командование его ценит и щедро награждает, было очень приятно.

«Теперь дождаться охранения и можно обустраиваться…» – подумал он.

Телефонисты протянули провод, и связь со штабом была установлена.

Штаб сообщил, что противник отступает, так как держаться ему тут больше не за что.

Мимо опорника проехали кавалеристы, для которых всё только-только начинается…

Удальскому вытащили кровать из офицерского блиндажа и он развалился прямо у бревенчатого ДОТа. Уснул он сразу.

*9 июля 1917 года*

«Вот и получил…» – подумал Аркадий, рассматривая свой орден Святого Георгия IV-й степени.

Инициативу подали младшие офицеры, а солдаты проголосовали. Было решено, что генерал от инфантерии Алексеев заслужил Георгия II-й степени, а подполковник Немиров – IV-ю степень.

Вручал награду отчего-то изрядно потухший князь Львов. Видимо, очередной правительственный кризис никак не желал разрешаться.

Северный фронт, продвинувшийся аж на двенадцать километров и ставший почти впритык к городу Вильно, решающего влияния не оказал.

Немцы оперативно спохватились и быстро возвели оборону, которая погасила натиск кавалерии, поэтому ни о каком развитии наступления речи больше не идёт. Повезло, что удалось отнять хотя бы восемь километров…

На Западном и Юго-западном фронтах же дела идут очень плохо. Потери – около полумиллиона людей, а также тысячи пулемётов и сотни артиллерийских орудий.

«Наверное, у немцев сейчас когнитивный диссонанс», – подумал Аркадий. – «Как легко они опрокинули нас на юге, и как больно мы их побили на севере…»

Петроград митингует, как митингуют и другие крупные города – требуют отставки правительства.

Князь Львов уже объявлен крайним, что привело Аркадия к пониманию, как именно в его истории Керенский стал министром-председателем.

Ещё Немиров вспомнил, уже постфактум, об июньском наступлении, провал которого и создал очередной политический кризис.

Июньское наступление закончилось сокрушительным провалом, лишь чуть смягчённым успехом на Северном фронте, поэтому скоро Львова снимут, а поставят вместо него Керенского.

И общественность каким-то образом будет считать, что Керенский в провале наступления совершенно ни при чём, поэтому будет отличным планом назначить его министром-председателем. Немирову было очень интересно, как именно они всё это провернут.

У Керенского, несомненно, есть харизма, в народе его любят, но Аркадий отчётливо видел его политиканскую натуру. Под давлением ситуации, он будет вертеться, как уж на сковороде, показывая истинно многовекторную политику.

В самом начале своей политической карьеры он был с либералами и интеллигенцией, затем примкнул к эсерам, показывая, что он с крестьянами, потом, когда оказалось надо, он начал заигрывать с рабочими, а в итоге – полез к солдатам, чтобы завоевать очки и среди них.

«Нельзя одновременно нравиться всем», – подумал Аркадий. – «Если ты не золотой империал, конечно же…»

Вот о себе Немиров точно знал – солдаты его уважают, благодаря человеческому отношению и происхождению, унтер-офицеры и младшие обер-офицеры ему симпатизируют, потому что он – эталонный пример карьерного успеха. А вот старшие обер-офицеры и генералы – эти считают его выскочкой, незаслуженно пользующимся расположением командующего фронтом.

И смысла вдруг старательно начинать нравиться старшим обер-офицерам и генералам, он не видел. Непосредственным командиром его был генерал Алексеев, с которым у него хорошие отношения, а остальное уже неважно.

А вот позиции генерала Алексеева, по итогам наступления Северного фронта, ощутимо укрепились. Корнилов и Деникин прислали ему письменные поздравления. Успех – это успех.

– Надо побеседовать – есть новости, – позвал Немирова генерал Алексеев. – Поехали отсюда.

Они покинули Зимний и поехали на вокзал. Военный состав будет стоять до вечера, пока не погрузят снаряды и продовольствие, задержанное на три дня, по совершенно невнятным причинам.

Но до вечера они тут сидеть не будут. У Аркадия ещё есть дела в Петрограде.

Немиров и Алексеев вошли в купе офицерского вагона. Вагонный принёс бутылку водки и закуски.

– Слушай, что узнал, – произнёс Алексеев, после того, как выпил рюмку и занюхал её маринованным огурцом. – Оказывается, пока мы там на фронте воевали, Корнилов уже приехал в Петроград и начал шептаться с Керенским. У него, как выяснилось, ко мне личная неприязнь.

– Почему? – поинтересовался Аркадий.

– Ходят слухи, будто бы бывший военный министр Гучков хотел поставить Лавра Георгиевича на должность командующего Северным фронтом, ну, когда Рузского убрали, – сообщил генерал от инфантерии, наливая себе новую рюмку. – Точно пить не будешь?

– Не буду, товарищ генерал, – покачал головой Аркадий. – Но назначение, в итоге, сорвалось. Из-за снятия Гучкова с должности.

– Не совсем поэтому, – усмехнулся Николай Николаевич. – Генерал Алексеев был против этого назначения – грозил уйти в отставку, если Корнилов получит его. В итоге Гучков не рискнул, а потом его вообще убрали. Ну и поставили меня – сам знаешь, почему.

«Значит, у Корнилова есть контры с целыми двумя Алексеевыми», – подумал Аркадий.

– И, собственно, Лавр Георгиевич теперь считает, что я – его недоброжелатель, – продолжил генерал. – А если добавить сюда наши успехи на Северном фронте – возможно, скоро он начнёт считать меня своим врагом.

– Я думаю, с Корниловым будут проблемы, – произнёс Аркадий.

– Несомненно… – вздохнул Алексеев. – Признаться, я не понимаю, как крутиться среди всех этих интриг…

– Скоро это всё станет не очень важно, – улыбнулся Аркадий. – Временное правительство само роет себе могилу. Сейчас, после провала наступления, будут искать виноватых. Могут прийти и к вам, с вопросами – почему всего двенадцать, а не хотя бы двадцать километров наступления? И почему Вильно до сих пор не взят?

– Ха-ха! – рассмеялся Николай Николаевич. – Да, эти могут!

– Я думаю, сейчас начинается самый ответственный период, – произнёс Немиров. – Возможно, назначат нового Верховного главнокомандующего. Брусилову не простят провала наступления.

– И кого поставят? – поинтересовался Алексеев, резко напрягшийся и отставивший рюмку.

– Я не знаю, – пожал плечами Аркадий.

– Ко мне не подходили, – задумчиво произнёс Николай Николаевич. – Но кого поставят?

– Возможно, Корнилов не просто так шепчется с Керенским, – навёл его на мысль Аркадий.

– Думаешь, его? – нахмурился Алексеев.

– Нельзя утверждать наверняка, – вновь пожал плечами Аркадий. – Но Брусилова точно снимут – он самый удобный кандидат, на кого повесить всех собак.

– Ладно, будем наблюдать, – вздохнул генерал. – Если бы меня – кто-то бы уже давно заговорил.

– Ленин обещает больше, – усмехнулся Аркадий. – Надо просто придерживаться плана.

*9 июля 1917 года*

– Я считаю, что это не самое удачное время, – покачал головой Аркадий. – Позиции Временного правительства ещё слишком сильны.

– Разразился очередной политический кризис, – напомнил Ленин.

Они снова заседали в той же квартире, за тем же столом, но не тем же составом. Теперь Зиновьева не было, зато были Свердлов и Сталин.

– Всё равно, они ещё не утопили себя до конца, – произнёс Аркадий. – Есть Керенский, который нравится публике и умеет гасить волнения – народ считает, что он может исправить ситуацию и скоро всё наладится. Надо позволить ему основательно наделать в штаны. Я беседовал с ним – он произвёл на меня впечатления человека, который наделает себе в штаны со всей ответственностью.

– Это же что-то личное, да? – усмехнулся Сталин.

– Полмиллиона солдат, – сказал Аркадий. – Это были живые люди. Понимаете? Они дышали и надеялись, думали, что скоро война закончится, и всё точно будет хорошо. А теперь их нет. Один из главных инициаторов наступления – Александр Фёдорович Керенский. Среди солдат уже называют это наступлением Керенского.

– Он не мог знать, что всё закончится именно так, – выступил его защитником Ленин. – Как бы я к нему ни относился, как бы ты к нему ни относился – он не умеет предсказывать будущее. В отличие от вас.

– Я тоже не умею, Владимир Ильич, – покачал головой Аркадий. – Но я совсем не удивлюсь, если Керенского, после такого провала, назначат министром-председателем.

– Это возможно, – кивнул Свердлов. – Общественность не считает, что провал – это его вина. Всё валят на князя Львова и генерала Брусилова.

– Вот и узнаем, – вновь усмехнулся Сталин. – Узнаем, насколько сильна предсказательная сила Немирова…

– Но я считаю, что вооружённое выступление сейчас не нужно, – сказал Аркадий. – Временное правительство ждёт чего-то подобного и будет готово. Они ведь тоже понимают, что вы понимаете всю прелесть этой возможности. На вашем месте, я бы не стал.

– Это ещё будет обсуждаться, – произнёс Ленин.

– Если решитесь, то будьте добры заблаговременно покинуть Петроград, – попросил Аркадий. – Или, если такое вас не устраивает, то уходите сразу же, как станет ясно, что ничего не получилось. Я пришлю в город два взвода ударников – участвовать в боях они не будут, но обеспечат вам эвакуацию из города. Постарайтесь не умирать – нам ещё столько предстоит сделать…

*17 июля 1917 года*

Как и ожидалось, на пост министра-председателя поставили Керенского, не снимая с него обязанностей военного министра.

Он сразу же начал много обещать. И перестановки, и военную мощь, и решение экономических проблем.

Подобных людей Немиров встречал в своей жизни неоднократно, но даже без этого опыта, на основе послезнания, он знал, что у Керенского ничего не получится. Власть он надолго не удержит и не добьётся вообще ничего.

А большевики…

«Так и не узнают, насколько сильна предсказательная сила Немирова», – подумал Аркадий.

Ленин телеграфировал, что «его мнение было принято». То есть, они не решились на вооружённый захват власти в Петрограде, решив выжидать.

Немиров отозвал два взвода обратно на фронт.

Брусилова, как и ожидалось, сняли. И поставили, как и ожидалось Аркадием, Лавра Георгиевича Корнилова.

Это была критическая ошибка Керенского, который не понимает взглядов генерала от инфантерии Корнилова. Этот человек – насквозь военный. Он неоднократно выражал претензии к Брусилову, считая, что тот популист и во всём потакает солдатским комитетам. Уже это должно было быть для Керенского тревожным звоночком.

По поводу Брусилова – это правда. Он, действительно, идёт на поводу у солдатских комитетов, поэтому армия стремительно разлагается. Но взгляды Корнилова прямо противоречат идеям Временного правительства и Петроградского Совета.

А тут стремительный взлёт. В начале июля – генерал от инфантерии и командующий Юго-западным фронтом, а в середине июля – Верховный главнокомандующий.

Возможно, Керенскому кажется, что Корнилов – это единственный генерал, который может исправить эту драматическую ситуацию.

«А он ведь и может», – подумал Аркадий. – «Если не будет дурковать и начнёт проводить реформы аккуратно, как это филигранно исполняет наш Алексеев».

Но Корнилов – насквозь военный. И он скоро решится установить единоначалие в… стране. Он не понимает и не может понять контекста ситуации, поэтому для него всё очень просто. Над ним довлеет одно заблуждение, свойственное многим военным, в число которых когда-то входил и сам Немиров, будто бы если установить в стране крепкую авторитарную власть, то можно будет постепенно решить все проблемы.