Текст книги ""-62". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Ринат Мусин,Андрей Федин,Нариман Ибрагим,Яков Барр,Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 202 (всего у книги 346 страниц)

– Минуточку внимания, братья! – крикнул я.

Ко мне обернулись. Стало тихо.

– Спасибо всем за победу! Поохотились мы славно, но то была лишь разминка перед настоящим боем. Нас ждёт потусторонний мир! И туда мы двинем уже тысячей. Набирайтесь сил! Ура! – я поднял кружку.

В кабаке грянуло «Ура!»

– Присмотрите тут за ними, – разом отхлебнув из кружки половину, попросил я Мстиславу. – А то ж они, как дети малые. Перепьются, потом собирай по всей округе.

– Не боись, у меня не забалуют. А ты-то – не останешься, что ли?

– Я бы рад, но увы. В полный рост уже окончательную победу отпраздную. А пока расслабляться не могу.

– Ничего, – утешила Мстислава, – не грусти. Я за тебя выпью! – Ударила кружкой по моей.

– Не сомневался, что в трудную минуту мне найдётся, на кого положиться.

Я допил пиво и переместился на крыльцо. Знаком, чтобы избежать расспросов. У крыльца дожидались металлические пауки. Запоздалые прохожие, косясь на карабины в их лапах, обходили кабак по широкой дуге.

– Ну что, пацаны, – я хлопнул пауков по металлическим спинам. – Папашка ваш вряд ли уже спит. А если спит, то во сне изобретения видит. Погнали, порадуем его!

* * *

Ползунов, как я и думал, не спал. Открыв дверь из комнаты в коридор, я увидел, что в гостиной горит свет. Ну, и ломанулся прямо туда. Сдуру.

– Ай!

– О…

– Сорян, – покаялся я. Убрался из гостиной и закрыл дверь с другой стороны. В закрытую дверь проворчал: – Вы б хоть запирались, что ли! И вообще, для таких дел спальни существуют. У вас их, между прочим, только в этом доме – по штуке на лицо, не считая гостевых…

Дверь открылась, мимо меня пронеслась красная, как рак, Александра, кутающаяся в пеньюар.

– Заходи, Владимир, – позвал из гостиной Ползунов. Он оправлял домашний халат. На пауков, впершихся следом за мной, посмотрел с недоумением. – Что-то не так?

– Всё отлично. Один вопрос: они прыгать умеют?

– Что, прости?

– Ну по вертикальной поверхности поднимаются без проблем, это я сегодня проверил. А вот после того, как наверх заберутся, смогут спрыгнуть вниз? Без ущерба для себя.

Я вспомнил рассказ Бабы Яги о крепости, окружающей замок Кощея, и решил, что такое умение лишним не будет.

Ползунов почесал ухо, изображая задумчивость. Пожал плечами:

– Таких испытаний мы, конечно, не проводили, но, учитывая сырьё, из которого сделаны конструкты, полагаю, что даже падение с десятиметровой высоты им не грозит ничем.

– А со стометровой?

– Хм… Ну, здесь уже возможно, что сочленения разлетятся. Деформации я исключаю, конструкта можно будет вновь собрать достаточно быстро. А, ну и ещё – рога. Рога могут пострадать, конечно. Несмотря на свою магическую природу, они состоят из другого материала, который, надо полагать, менее крепок.

– Значит, с десяти метров им можно приказать спрыгнуть?

– Владимир ты просишь от меня ничем не подкреплённых заявлений. Мы не испытывали конструктов в таких условиях. В моём представлении контролируемый прыжок с десяти метров ничем не угрожает конструкту. Однако это лишь моё мнение, ничем не подкреплённое. Если хочешь, можем испытать…

– Хочу.

Ползунов пожал плечами.

– Идём. Я только оденусь.

– Ага. Мы на улице подождём.

Ночью на улице в столице приятнее не стало. Выл ветер, нёс пургу. В этих завываниях мне чудился голос Кощея, который бухтел что-то угрожающее. Может, и правда пытался доораться до меня с того света, используя какие-то неочевидные каналы связи.

– Вам бы дворники, – сказал я паукам, которых стремительно залепляло липким мокрым снегом. – Впрочем, мне тоже.

Тут уж было одно из двух. Либо забить и превращаться в снежный ком на радость детворе, которая утром высыпет на улицы, либо непрестанно прыгать, дёргаться и отряхиваться, как припадочному. Я выбрал нечто среднее – стряхивал снег время от времени, сохраняя видимость человека.

Не прошло и пяти минут, как дверь особняка открылась и вышел Ползунов, в шубе и меховой шапке. Он немедленно поднял воротник шубы и направился ко мне.

– Погода, конечно… Н-да. Но – идём, раз уж собрались.

– Куда идём-то?

– Туда, где можно произвести интересующие нас исследования, разумеется.

Глава 17

Пошли. Пауки нас сопровождали. Редкие прохожие охали, крестились и предпочитали перебегать на другую сторону улицы. Впрочем, ни меня, ни Ползунова, ни, тем более, рогатых пауков это не смущало.

– Ты, это, – начал было я, когда ветер начал дуть нам в спины и сделалось возможным разговаривать, – извини, что так ворвался…

– Да ничего, ты не виноват. Это я – действительно… Надо было додуматься, в гостиной… Но мы этого не планировали, просто…

– Что-то праздновали?

– Можно и так сказать. Я сделал Александре Дмитриевне предложение. Официально. Мы оба прогрессивные люди, решили обойтись без помолвки. Сразу назначили дату свадьбы.

– Поздравляю. Свадьба – дело хорошее.

– Ты, разумеется, приглашён. Но это будет лишь летом.

– Вот исключительно разумное решение, – поёжился я. – За лето – это я прям обеими руками голосую! Далеко нам ещё?

Выяснилось, что далеко. Тогда я выдвинул предложение, от которого было сложно отказаться.

Влез на одного паука и схватился за рога. Ползунов оседлал второго.

– Вперёд, – сказал я.

Ну… Удобств, конечно, никаких. Холодно, скользко, места мало, потряхивает, ветер в харю. С комфортом езды на Твари даже сравнивать смешно. Однако пауки по команде бежали гораздо быстрее, чем мы с Ползуновым шли на своих двоих. И уже через десять-пятнадцать минут оказались на месте.

– Солидняк, – сказал я, спрыгнув с паука. – Одобряю.

Мы стояли перед каменным зданием Адмиралтейства и смотрели снизу вверх.

– Семьдесят два метра, – сказал Ползунов. – От земли до верхушки шпиля.

– Ну, если семьдесят два переживут – значит, и с сотней справятся. Ничего мы там, позолоту на шпиле не попортим?

Ползунов усмехнулся:

– А ты знаешь, из чего изготовлена эта позолота?

– Понял, отстал.

Мы свинтили с конструктов рога и приступили к испытаниям. Начали с малого. Первый паук влез на десятиметровую высоту и спрыгнул. Громыхнуло изрядно, однако конструкт как будто бы остался цел и даже по моей просьбе станцевал «казачка».

– Второй пошёл, – приказал я.

Второй забрался выше, метров на сорок. Сверзился оттуда с ещё большим грохотом. Во все стороны полетели снег и каменная крошка, выбитая из булыжников мостовой.

– Живой? – спросил я паука.

Тот лежал на брюхе, подогнув лапы. Но тут же выпрямился, встал.

– Лапу. Другую. Хороший мальчик. Ну что, на полную? – я посмотрел на Ползунова.

Тот сокрушённо рассматривал безнадёжно угробленное покрытие площади.

– Ой, да ладно тебе! Отчитаемся, что оперативная необходимость.

– Ну… Ну, да…

Первый паук помчался вверх, к исчезающему в хмуром небе концу шпиля. И тут к нам подошли. Аж трое.

– А, – зевнул Демид. – Так и думал, что это вы. Народ в ужасе: гигантские железные пауки по улицам носятся.

– Никого хоть не убили? – поинтересовался я.

– Если верить слухам, то человек пятьдесят уже сожрали. И это только тех, кого свидетели наблюдали лично. Двоих похитили, с собой унесли. В логово к себе, вестимо, чтобы потом сожрать.

– Звездец, ситуация… Но храбрые охотники их, разумеется, победили?

– А то ж! – гоготнул Демид. – С Адмиралтейства сбросили. У нас и свидетели есть.

Паук, прыгнувший со шпиля, долбанулся так, что это уже походило на атаку шведов. Нам пришлось срочным порядком полечь и закрыть головы от осколков. У меня немного заложило уши. Когда встал, увидел свернувшегося клубком паука, лежащего в уютном кратере.

– Эй, – позвал я. – Ты как?

Со скрипом и скрежетом паук поднялся на ноги. Они торчали криво, как попало, но держали.

– Да, – вздохнул Ползунов. – Боюсь, что сто метров – это беда. Потребуется серьёзный ремонт. По-хорошему, его и сейчас бы…

Но тут паук, словно мысль о ремонте была ему неприятна, вдруг совершил сложное, комплекскное движение. Рванулся вверх всем телом одновременно. Послышался множественный «хрусть», и все поврежденные суставы вправились. Опустившись в привычное положение, паук сноровисто выбрался из кратера и встал рядом с сотоварищем.

– Глазам не верю! – воскликнул Ползунов. – Они способны чинить себя сами!

– А ты как думал! – усмехнулся я. – Знай наших инженеров. Ползунов херни не смастерит.

– Ого, мужики, – восхитился один из охотников. – А чего это вы делаете? А?

– Пауков со шпиля сбрасываем.

– То видно. А зачем?

– Ну а зачем они на шпиле? Так себе украшение, согласись.

Охотник вынужден был согласиться.

– Вы, кстати, как – к битве с Горынычем-то готовы?

Я понятия не имел, к какому ордену принадлежат ребята, пришедшие с Демидом, но это и не было важным. Меня тут знали все и знали, что у Владимира Давыдова слово с делом не расходятся. А Демиду я дал задачу собрать и морально подготовить вообще всех, невзирая на принадлежность к ордену и политические взгляды.

– Готовы, конечно! – отчитались незнакомые охотники. – С тобой, Владимир, хоть на край света!

– Придёт время – и на краю света побываем, – пообещал я. – Послезавтра где вас искать? Давайте только не у Иван Иваныча дома.

– В нашем оплоте? – предложил Демид. – Ну, в том, где Мефодий сидел. Там места много.

– Замётано. Ну всё, мужики, не смею задерживать. Отсыпайтесь.

Охотники исчезли. Ползунов тронул меня за рукав.

– Мы закончили?

– Ну да.

– Слушай, а ты не мог бы… – Ползунов зябко повёл плечами.

– Да не вопрос, конечно. Я что, мазохист, что ли – ещё и обратно на пауках ехать.

Пришлось сделать две ходки. Сначала перенести домой Ползунова, потом вернуться за пауками. Но пауков я к Ползунову уже не потащил. Хватит. Иван Иваныч – человек уже фактически семейный, пора брать себя в руки. И поставить «якорёк» в Питере где-нибудь в другом месте. Пользоваться гостеприимством нужно прекращать до того, как тебе намекнут. А мне, по ходу, не намекнут. Так что, тем более, нужно тормозить самостоятельно. Я ж не Тварь, я человек культурный.

Дома, в Давыдово, все спали. Я переоделся, притопал на кухню и сам заварил себе чаю. Хм… Кажется, вообще впервые в этой жизни сам завариваю себе чай. Геморрное дело – без электричества-то – но справился. Когда чайник уже закипал, нарисовалась заспанная Маруся. Очень удивилась моим действиям, но компанию составила. Вытащила откуда-то крендельки и мёд. Устроились прямо на кухне. Маруся поинтересовалась, как прошла охота. Я коротенько отчитался.

– Главное, что вы живы, барин, – заключила Маруся. – А Митрофанушка где?

– Какой Ми… А, Неофит? Да в кабаке, со всеми отмечает.

– В кабаке?

– Угу… Н-да, согласен, звучит так себе. Я как-то забыл, что среди нас несовершеннолетние. Но за ним Мстислава присматривает.

Блин… За Мстиславой за самой бы кто присматривал. Демид вот, в Питере, справлялся с этой задачей из рук вон плохо.

Я вздохнул, но потом успокоил себя мыслью, что в кабаке есть ещё Земляна, есть не совсем уж тупой Захар. Есть мудрый Прохор. Есть Егор, в конце концов, на которого как на себя можно положиться. Да и сам Неофит – не оранжерейное растение. Не потеряется. Опять же, амулет для перемещений по Знакам у него есть. Хватит всё контролировать. Сейчас уже конкретно настала пора сосредоточиться на главном.

– И что же, вы правда завтра в потусторонний мир пойдёте? – спросила Маруся, глядя на меня во все глаза. И сама же содрогнулась от ужаса, которым повеяло от её слов.

– Надо идти, куда деваться.

– И то верно. Барышню-то жалко! Она хорошая, добрая.

– Ну да. И барышню жалко, и чертей с Кощеем жалко…

– А этих-то чего?

– Ну как же. Живут с такими уродствами и даже не соображают, что уроды. В заблуждении, получается, пребывают. Надо им как-то рассказать, посочувствовать, что ли… Вот что, Маруся, я спать хочу. То есть, не то, чтобы совсем. Сейчас кое-что такое сделаю, что малость не до сна будет. Ты иди пока ко мне в башню, а я скоро приду.

Маруся нежно улыбнулась и, убрав посуду, улетучилась. А я вышел из дома и открыл дверь сарая. Скастовал Светляков и окинул взглядом своё баночное богатство.

Время пришло. Собственно, ежу было понятно, что тысячу родий я не насшибаю за столь короткий срок одной лишь охотой. Так что пора использовать чит-коды.

После всех своих перипетий я обладал родиями в количестве двухсот восемнадцати. До тысячи не хватало всего ничего – семьсот восемьдесят две родии.

Каждая банка – это десять родий. Десять банок – сто. Мне нужно семьдесят девять. А здесь, по самым примерным подсчётам, штук двести.

Жаль, конечно, что не получится их сначала открыть, собрать комплекты, а потом бахнуть некомплектные части. Если вскрывать осторожно, родийный механизм тихонько ломается. Но времени у меня, как обычно, нет. А значит, будем работать наугад.

Для пробы я вытащил на свободное место десяток банок. Составил из них пирамидку с основанием четыре банки. На них – ещё четыре, сверху – две. Отошёл, вытянул руку и кастанул на всё это дело Костомолку.

Молнией меня отшвырнуло на дверь, которую предусмотрительно закрыл. Затылком приложился неслабо, аж искры из глаз полетели и язык прикусил.

Сотня родий за один присест – это тебе не хрен собачий.

– Терпимо, – сказал я хрипло. – Давай ещё разок.

Следующая сотня пошла тяжелее. Я вырубился на несколько секунд, а когда пришёл в себя, из носа текла кровь. Четыреста восемнадцать родий.

– Соберись, тряпка, – приказал я себе. Убрал искорёженные банки и составил на их место новые.

Когда поднимал руку, она дрожала.

В этот раз сознание получилось удержать. Но я упал сначала на колени, потом – на руки. Стоял так, тяжело дыша, и пытался ухватить за хвост стремительно крутящийся вокруг меня мир.

Пусть там, в кабаке, не думают, будто мне скучно. По ощущениям, к пятому литру креплёного приближаюсь.

Пятьсот восемнадцать родий.

Ну что, ещё пять раз?..

* * *

В себя я пришёл так мягко и плавно, будто вынырнул из облака. В голове было восхитительно ясно. Лежал на мягком. Ноздри щекотал приятный запах чего-то травяного. Рядом кто-то ходил, ворча. Стучала поварёшка о котелок или кастрюлю. Наверное, тётка Наталья завтрак готовит…

Стоп. Что-то тут не так. Какая, нафиг, тётка Наталья? Я что, в кухне сплю⁈

Глаза открывать не хотелось, но я сделал над собой усилие. И обнаружил, что сплю не в кухне. И не в башне. И не в сарае. И вообще не в своей усадьбе.

– Ишь ты. Выкарабкался, – хмыкнула Карелия Георгиевна, помешивая что-то в котелке. – И чего ж вы, молодые, все так на тот свет торопитесь? Недельку подождать просила – и того не утерпел.

– Я тут – как? – Язык плохо ворочался. – Я тут – почему?

– «Как», «почему», – передразнила Яга. – Меня под утро аж подкинуло. В потустороннем мире черти на рогах плясали – сам Владимир к ним идёт, да не с войной, а чин-чином, ногами вперёд. Это ж какая удача! Ну и понеслась спасать тебя, дурака. Уж не чаяла успеть. О чём думал-то, когда такое исполнял?

– О бабах, наверное…

– Думал бы о бабах – к Маруське бы своей наверх пошёл. А не банки мял в сарае.

– Ну, значит, о тварях.

– И о тварях неправильно думал! Вот помер бы – и чего? Что бы с этим миром без тебя сталось?

– Не помер же. – Я сел на лавке, где Яга устроила мне постель, потряс головой. – И вообще нормально себя чувствую. На удивление…

– Не за что.

– Спасибо.

Раздевать Яга меня не стала – видимо, ей уже было не интересно – только сапоги сняла. А меч – так вообще дома остался.

Я обратил мысленный взор на копилку родий и выдохнул с облегчением. Одна тысяча восемнадцать штук. Как в аптеке. Ну что ж – пора? Пора!

От очередного приступа головокружения я упал обратно на подушку. Яга, отвлекшаяся на котелок, этого не заметила.

– Ты ранг-то поднимать не спеши, – не оборачиваясь, ворчала она. – После такого сперва оклематься надо. Вот сейчас отварчику выпьешь, потом позавтракаешь, поспишь – и тогда уже…

– Поздно, – прохрипел я.

Яга резко развернулась с поварёшкой в руке, как будто готовая отоварить загулявшего мужа. Глаза её округлились.

– Да что ж ты, ирод, делаешь-то⁈ – завопила она. – Что ж ты, злодей, вытворяешь⁈

Крики доносились будто издалека. И сама Яга делалась всё меньше и меньше. Тонула в белизне. Много было вокруг белизны. Я ещё успел подумать, что белое – это хорошо. Такой чистый непорочный цвет. Раствориться бы в нём…

От упаднических мыслей, обманом внедрённых мне в меркнущий разум, спас горячий отвар. Он ошпарил губы, нёбо, язык, гортань, хлынул по пищеводу в желудок и там вообще взорвался атомной бомбой.

Я рванулся и заорал. Белизна исчезла, вернулась избушка Бабы Яги, a. k. a. Карелии Георгиевны.

Сама Яга стояла надо мной с деревянной кружкой и смотрела зло.

– Горячо? Вот то-то же! Совсем ума лишился⁈ Что творит, что творит! Очухался?

– Ыгы, – только и сказал я.

Ошпарило меня недурно. Пришлось тут же кастовать Заживление. Попустило. Я вытер рукавом пот со лба и укоризненно посмотрел на Ягу.

– Методы у вас, конечно, гестаповские, но эффективные, не отнять.

Яга фыркнула и покачала головой.

– Повезло тебе, дураку, что отвар вскипеть успел! Без него не вытянула бы.

– Вытянули бы. Я в вас верю.

Я потянулся, проверяя организм на целостность. Всё в порядке. Я жив, и я – Тысячник. Цель достигнута. А значит, пора продолжать движение к цели.

– Что там у нас с навигатором? – Я поднялся с постели, потянулся ещё раз с наслаждением. До хруста в спине.

– С кем?

– Ну, вы там что-то исполняли, чтобы Катерину Матвеевну в загробном мире отыскать.

– Эх, ещё бы парочку деньков, – посетовала Яга. – Зелье настояться бы успело.

– Ежели бы да кабы…

– Да знаю, знаю. Сработает. – Яга со вздохом попинала стоящую под столом кадку. – Тебе прям щас, что ли?

– Можно немного позже. Вы же тут будете, никуда не уйдёте? Ближе к вечеру заскочил бы, а до тех пор – пусть его настаивается. В нашем деле каждая мелочь на счету.

– Верно понимаешь! Ну, добро. Тут я буду, конечно. Куда мне уходить? Давай-ка, добрый молодец, садись к столу. Завтракать будем.

– Не, спасибо, я к себе пойду. У меня с завтраками строго. Раз пропустил – в немилость на неделю попал. Да там уже и волнуются, поди.

– Ещё б не волноваться! Такое устроил…

Не дожидаясь, пока Карелия Георгиевна снова начнёт ворчать, и поблагодарил её за аж два чудесных спасения, мысленно изобразил Знак и перенёсся к себе во двор.

Во дворе действительно стоял ор выше гор. Участвовали все. И тётка Наталья, и Маруся, и Груня, и младенец на руках у Груни, а громче всех надрывалась Тварь.

– Хозяи-и-ин! На кого ж ты меня, несчастную, покинул⁈ Без тебя меня только бить все будут да проклинать! Не надо мне никаких подарков на Рождество! И к хмельному не притронусь во веки вечные, только вернись!

– Договорились, – сказал я, подходя ближе. – Насчёт хмельного – все свидетели. А чего вы так голосите?

Описывать, как мне обрадовались, пожалуй, не стану. А голосили потому, что я внезапно исчез, оставив открытый сарай, кучу искорёженных банок и кровищу на полу. С точки зрения домашних, здесь произошла страшная битва с летальным финалом. Логично, в общем-то.

– Барин…

С двух сторон ко мне льнули Маруся и тётка Наталья. Тварь подошла сзади, нежно положила башку на плечо. Данила и Тнхоныч с умилением наблюдали. Груня утирала слёзы радости, младенец у неё на руках от избытка чувств обдулся и издавал кряхтящие звуки.

– Мы ведь даже, куда бежать-то, про беду рассказать – не знали, – докладывал о развернувшейся драме Тихоныч. – Охотников-то ваших, как на грех, в усадьбе нету! Пацана, и того след простыл. В Поречье искать, али в Смоленске? Али где ещё подальше? И добираться ещё – сколько! Энту-то образину, – он кивнул на Тварь, – без охотников со двора не вывести…

– Это кто тут тебе образина⁈ – возмутилась Тварь. – Ты себя-то в зеркале видел, башка твоя плешивая⁈ – Негодующе раздула ноздри.

– Чш-ш, – я погладил Тварь по морде. – Не буянь. Тихоныч не со зла. На самом деле, он комплимент сказать хотел, но не все люди умеют в комплименты.

Тварь сменила гнев на милость, снова опустила башку мне на плечо. Тихоныч опасливо покосился на неё и закончил:

– Данила уж сани закладывал, хотели хоть так до Поречья добраться. А тут и вы появились, слава тебе, Господи, – он перекрестился.

Домашние тоже закрестились и забормотали восхваления Творцу.

– А что там было-то, барин? – опомнился Данила. – В сарае-то?

Глава 18

– Да ничего особенного. Это я тренировался, боевые Знаки отрабатывал.

– Почитай, половину бочонков раскатали…

– Дак, они для того и предназначены, чтобы раскатывать.

– А кровища откуда?

– Упал.

– Э-э-э…

– Тётка Наталья, – оборвал допрос я. – Меня в этом доме накормит кто-нибудь, или мне с голоду помирать?

Тётка Наталья охнула, подхватила юбки и ушуршала в дом. Остальные тоже расползлись. Во дворе остались я и Тварь.

– Хозяин, – нежно дохнула мне в ухо кобыла. По ощущениям – на предельную мощность включили фен.

– Чего?

– Ты ж не думаешь, что про подарок – это я всерьёз сказала, что мне не надо? И про хмельное тоже.

– Я не думаю. Я записал. И свидетели есть.

– Ну, хозя-яин…

– Да будет тебе подарок! Обещал – значит, будет.

Тварь восторженно заскакала вокруг меня по двору. Время от времени высоко вскидывала копыта и ржала.

– Чего это она? – спросил выглянувший из сарая Данила.

– Рождество ждёт. Радуется.

Данила одобрительно покивал.

– Барин. А с бочонками-то – чего делать?

– Да ничего пока, сложи в сторонке. Поглядим, может потом пригодятся на что. Посчитай, кстати, сколько там целых осталось?

Данила посмотрел изумленно.

– Извиняйте, барин, этого я не могу.

– Почему?

– Дак, не обучен счёту. Тихоныча звать надо. Тётка Наталья ещё умеет, но она по пальцам только. Когда пальцев не хватает, то не умеет.

– Бардак!

– Чегось?

– Я говорю, исправлять ситуацию надо. Победим Кощея – возьмёмся за установление поголовной грамотности на территории отдельно взятой усадьбы.

Данила перекрестился и попятился.

– Да ну вас, барин! Скажете тоже…

– Владимир Всеволодыч! – на крыльцо выпорхнула Маруся. – Тётка Наталья велит к столу приглашать, кушать подано!

Насыщался я долго и с удовольствием. Поднятие ранга такого уровня требовало серьёзного восстановления затрат. Тётка Наталья дважды подкладывала мне омлет, придвигала домашнюю ветчину, творог, варенье и булочки с маслом.

Насытившись и взявшись за кофе, я откинулся в кресле. Планов, как обычно – лопатой не раскидать. Но прежде всего надо посетить Дубовицкого. Вдруг он что-то полезное нарыл?

* * *

– Владимир Всеволодович! – встретил меня Дубовицкий. – А я уж думал посылать за вами!

– Вы в следующий раз не думайте, – посоветовал я. – Посылайте сразу. Я же не сижу, к креслу приколоченный. Меня сперва найти надо… Так что у вас?

– Прошу, – Дубовицкий ухватил меня за рукав.

Потащил к столу, на котором были разложены открытые книги.

– Вот, взгляните!

Я взглянул. Самая большая книга в раскрытом виде занимала едва ли не половину стола. Пергаментные страницы, обтрепанные по краям, кожаный переплёт – в общем, очень старая. Распознавать затейливую вязь из букв я даже пытаться не стал. Посмотрел на картинку.

Она изображала… Ну, Змея Горыныча, видимо, запрос-то был на него. Покрытое чешуей туловище, три клыкастых головы на длинных изогнутых шеях, злющие маленькие глазки, могучие крылья и свивающийся в кольца хвост. Три разверзнутые пасти изрыгали огонь.

Старинный художник был талантлив, картинка впечатляла – несмотря на то, что краски потускнели от времени. Это тебе не пресмыкающиеся недоразумения в Пекле, по какому-то нездоровому замыслу ставшие крылатыми. Эта тварь – всем тварям тварь.

Для того, чтобы читатель впечатлился ещё надежнее, вокруг Змея Горыныча были изображены люди. Ростом – в три чешуинки Горыныча.

– Очень хочется верить, что это художественное преувеличение, – пробормотал я. – По Питеру вот, говорят, пауки металлические гоняют. Пятьдесят человек уже сожрали.

Дубовицкий покачал головой:

– Увы, Владимир Всеволодович. Другие источники подтверждают, что Змей Горыныч огромен. Так что, боюсь, то, что мы видим – скорее преуменьшение.

– Угу. Ладно, упрёмся – разберемся. А победить-то его как?

– Вот, взгляните сюда.

Дубовицкий перевернул страницу. Персонажи те же, но теперь от людей, окруживших Горыныча, в него летели стрелы.

– И это всё? – спросил я.

– Увы.

– Н-да… Что ж, спасибо за информацию. До новых встреч, поздравляю вас с наступающим Рождеством. Не уверен, что когда-нибудь нам с вами снова доведётся…

– Постойте! – Дубовицкий вцепился в мой локоть. – Есть ведь ещё и текст.

Я вопросительно склонил голову набок.

– Там написано, что стрелы, пущенные храбрыми охотниками, ослепили чудовище. Змей Горыныч ослеп и метался до тех пор, пока не угодил в хитроумно расставленные сети! Тут-то ему и смерть пришла.

– Угу. Круто. А где эти сети так хитроумно расставили, не сказано? Подъёмные краны подгоняли, или что?

Дубовицкий вздохнул.

– Об этом, к сожалению, упоминаний нет.

– А о том, из чего были сделаны сети? Тварь же огнём плюётся, пожжёт всё на хрен! – я ткнул пальцем в пламя, вырывающееся из пастей Горыныча.

Дубовицкий приуныл окончательно. Развёл руками.

– Увы, Владимир Всеволодович. Чем могу.

– Да ладно, Аркадий Аркадьевич, не расстраивайтесь. Не вы же этот фанфик сочиняли.

Я с сожалением посмотрел на картинку. Вспомнил рассказ Яги о том, что её саму, если верить людской молве, убивали несчётное множество раз.

Хотя… Стоит признать, что рациональное зерно в сказочке есть. Если Горыныча каким-то образом действительно ослепить, в непосредственной близости от огнеупорных сетей, то почему бы и нет. Вопросов – всего ничего: каким образом ослепить, где взять гигантскую огнеупорную сеть, и куда именно её приткнуть – чтобы тварь гарантированно запуталась? Я собирался выругаться с досады, но тут вдруг, как это нередко бывает после того, как чётко сформулируешь вопросы, передо мной забрезжили вполне конкретные ответы.

У меня ведь есть ослепляльщики – пауки, которые взберутся сколько угодно высоко, а стрелять будут прицельно и безостановочно. Есть Разрушитель, имеющий в арсенале сеть – я сам видел. И что-то мне подсказывает – эта сеть в огне не горит, в воде не тонет. А стало быть, остаётся сущая ерунда…

Ну, если придираться, так себе ерунда, конечно, но хоть какой-то план гораздо лучше, чем никакого.

– Спасибо, Аркадий Аркадьевич! – сказал я. Теперь уже от всей души. Хлопнул Дубовицкого по плечу. – Вы мне очень помогли!

Предводитель дворянства расцвёл.

– Буду исключительно рад, если сумел помочь!

– Это мы скоро узнаем. Не скучайте тут.

– Благодарю! Вы тоже!

– Об этом не беспокойтесь. Кому-кому, а мне помереть от скуки уж точно не грозит.

Я попрощался и вышел.

Из Благородного Собрания потопал в кабак.

Нет, не бухать! По делам.

Но дел, как ни странно, не обнаружил. Ни тебе разбросанных по лавкам павших воинов, ни тебе перегара столбом и дыма коромыслом.

Парнишка-половой выметал за порог последний мусор, кабатчик расстилал на столах свежие скатерти. За одним из столов уже сидели двое чинных граждан извозчицкой наружности и шумно, с удовольствием прихлебывали чай.

– А… где все? – удивился я.

– По домам разошлись, господин Давыдов.

– Офигеть. Что, так вот запросто взяли и разошлись?

– Ну, не сказать, чтобы совсем уж запросто. Некоторым старушка ваша помогала.

– Вот оно что…

– Ага. До полуночи-то она сама веселилась – боже упаси под руку подвернуться, не многие молодые так умеют. Пиво пила прямо из кувшинов, на столе отплясывала. А как полночь настала, так она как треснет кружкой по столу! А ну, говорит, хорош барагозить! Пошли прочь, рожи косые! Отсыпайтесь. Завтра вам не по девкам идти, а с Кощеем воевать.

– И охотники пошли?

– Ну… Некоторые пошли. А тех, кто не пошёл, она – хвать за шиворот, словно котят, и исчезала вместе с ними. Потом снова появлялась, но уже одна. И так до тех пор, покуда всех не перетаскала.

– Ай да Мстислава! – восхитился я. – А куда она их сволокла, не знаешь?

– Слыхал, что вроде бы в оплот.

– Понял, спасибо.

До своего оплота я дошёл пешком. Первым, кого увидел, войдя, был Алексей. Он уронил голову на руки и дрых за конторкой у входа. Вырубился, но пост не покинул. Молодец.

Из-за дверей комнат доносился храп. Голоса я расслышал, лишь подойдя к столовой.

– Ну, бабушка Мстислава! – уговаривал Неофит. – Ну, сколько они уже дрыхнуть-то будут? Давайте их будить!

– Да сядь ты, угомонись! – каркала в ответ Мстислава. – Всё бы тебе людям мешаться.

– Я не мешаюсь, я помогаю! Я охотник, между прочим.

– Угу. Охотник, охотник. На вот, ешь-ка.

– Не хочу я есть.

– А кто б тебя спрашивал, хочешь ты или не хочешь. Ложку взял и давай сил набираться! А то Кощей на тебя только глянет – мокрое место останется.

– Не останется.

– Ну вот, даже и не останется…

Пока Неофит захлёбывался словами в попытках родить достойное возражение, я вошёл в кухню и увидел до ужаса обыденную бытовую сценку. Надувшийся пацан сидит над тарелкой с манной кашей, а бабушка на соседнем стуле, прищуривая один-единственный свой глаз, пытается заштопать его рубашку.

– Владимир! – подскочил Неофит. – Бабушка Мстислава охотников будить не даёт! И манной кашей меня кормит.

– Ну уж, расхвастался. Я вот попрошу – и меня накормит.

– Легко, – проворчала Мстислава и, кряхтя, поднялась, отложила штопку. – Садись, принесу.

Я сел. Неофит, похоже, не поверил глазам, когда Мстислава действительно принесла мне тарелку, и я в самом деле начал есть. После завтрака тётки Натальи шло тяжеловато, но на что не пойдёшь ради подрастающего поколения.

– Отличная каша, – заметил я. – Вот не думал, что в тебе кулинарные таланты пропадают, Мстислава.

– А чего ты думал? Я, как-никак, замужем двадцать лет оттрубила. Чай, не по карману было кухарок-то нанимать.

– Записано. А ты, Неофит, ешь, пока горячая! Запомни мудрую мысль: манная каша существует только пятнадцать минут после того, как её сварили. Потом никакими Знаками не реанимируешь.

Неофит фыркнул, но за ложку взялся.

Я первым покончил с едой, сдал посуду и поблагодарил.

– Значит, так. Личный состав разбудить и накормить к четырём часам вечера. А я пока пойду подготовительные мероприятия производить.

– На ночь глядя в загробный мир пойдём? – нахмурилась Мстислава. – Ох, не к добру это…

– Угу, а днём в загробный мир – вот самое оно, к счастью и долгой счастливой жизни. Мне сроку дали – три дня. Наверняка завтра ждать будут, тоже подумают, что испугаюсь ночью. Поэтому сделаем ставку на эффект неожиданности. Разница невелика, освещение у нас имеется.

– Поняла, – кивнула Мстислава. – Тысяча-то набирается?

– Да должна… Вроде как, по самым благоприятным прогнозам даже чуток больше.

– А больше-то нахрена?

– Лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Тоже верно. На замену пойдут.

– Вот чего у тебя, Мстислава, не отнять, так это безудержного оптимизма.

– Ха! Поживи с моё – и не такое будет.