Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Эдди

– Уважаемые члены жюри, меня зовут Эдди Флинн, и я адвокат из Нью-Йорка. По этой части вступительное заявление мистера Корна соответствует истине. Хотя многое из того, что он вам сказал, истине не соответствует. Вот вам хотя бы одна ложь, просто в качестве примера: мы не утверждаем и никогда не утверждали, будто Эстер Эдвардс убила свою собственную дочь. Он знает, что мы никогда не обращались с запросом о возбуждении дела по подобному обвинению. Ни в одном судебном документе, ни на одном листке бумаги, поданном в этот суд, нет даже намека на то, что мы могли бы выдвинуть подобный аргумент. И если сейчас я лгу на этот счет, судья вам об этом скажет.

Я выдержал паузу, резко повернулся и посмотрел на Чандлера. То, что я сказал, полностью соответствовало действительности. Некоторые защитники намекают на подобные действия в ходе предварительного раскрытия своих доказательств, требуемого от обеих сторон по закону, или же подачи каких-либо ходатайств. Судья при этом, естественно, в курсе. Желваки у судьи Чандлера заходили ходуном, когда он стиснул зубы. Он хотел осадить меня, но, конечно, не мог. Я использовал судью, чтобы вбить клин между обвинителем и истиной.

Я повернулся обратно к присяжным:

– Видите? Слова мистера Корна о том, что мы готовили подобное дело, – не более чем чудовищная ложь, и он должен извиниться перед Фрэнсисом Эдвардсом за то, что использовал самоубийство его жены, чтобы попытаться заработать очки у присяжных.

В этот момент я отвернулся от присяжных и судьи и подмигнул Корну.

Он угодил в ловушку, которую я расставил ему прошлым вечером. Его лицо, обычно лишь чуть-чуть порумяней, чем у трупа, стало еще чуть-чуть порумяней. Это реально его обожгло. Теперь у присяжных по крайней мере появилась мысль, что Корн может вводить их в заблуждение. А если они не будут доверять Корну, то, пожалуй, у Энди есть шанс.

Однако с Корном я еще не закончил – и опять переключил внимание на присяжных.

– Я и в самом деле адвокат из Нью-Йорка. Эта часть тоже соответствует истине. В отличие от примененного ко мне определения «пафосный». Вырос я в Бруклине, у моего отца никогда не было постоянной работы, а моя мать всю жизнь обслуживала столики в закусочной. Мистер Корн опустил в своей речи тот факт, что он тоже из Нью-Йорка, только вырос в квартире стоимостью в тридцать миллионов долларов в Верхнем Вест-Сайде. Его отец был крупным брокером с Уолл-стрит. Мистер Корн получил юридическое образование в частном колледже, я – в вечерней школе. Посмотрите на мистера Корна. Какой замечательный на нем костюм! Индивидуальный пошив, итальянская ткань, а эта сногсшибательная шелковая рубашка под ним… У меня вот костюмы тоже итальянские. Каждую зиму получаю по две штуки со склада Большого Момо в Джерси. Правда, качество не то, – сказал я, распахивая пиджак, чтобы присяжные увидели небольшую прореху на нагрудном кармане моей рубашки. – В этом зале присутствует только один пафосный нью-йоркский юрист, и это не я.

Я был удивлен, когда услышал несколько смешков из зала и даже увидел улыбки на лицах одного или двух присяжных. Это стало для меня приятной неожиданностью.

Все пока шло хорошо. Я заставил присяжных думать про Корна, а не про Энди. Однако вскоре все должно было катастрофически полететь к чертям.

На то и был расчет.

– Однако речь сейчас не обо мне. И даже не о Скайлар Эдвардс. И уж точно не об Энди Дюбуа. В основе этого дела лежит совершенно иная фигура. А именно фигура окружного прокурора округа Санвилл, мистера Рэндала Корна…

Я это ожидал, но все равно был удивлен быстротой, с которой Корн выпрямился во весь рост и выступил с возражением.

– Возражение принимается. Мистер Флинн, вам не дозволяется использовать этот зал суда для личных нападок на окружного прокурора этого округа, это ясно? – сказал судья Чандлер, сморщив нос и обнажив пожелтевшие зубы. Прежде чем он обрушил свой гнев на меня, взгляд его метнулся к присяжным. Он хотел, чтобы они оставались на его стороне. Предполагается, что судья должен направлять присяжных к принятию их собственного справедливого и беспристрастного решения.

Он пытался заткнуть меня. Я этого ожидал и теперь собирался воспользоваться ситуацией, изложив все максимально понятно и четко – и проследив за тем, чтобы присяжные услышали все до последнего слова.

– Закон позволяет мне очертить основные аргументы, которые будут представлены в этом деле, ваша честь. Это крайне необычно для обвинителя – выдвигать возражения в ходе вступительного выступления защиты. Впрочем, это не единственная аномалия в карьере мистера Корна. В ходе данных судебных слушаний мы покажем, что Энди Дюбуа был ложно обвинен в этом убийстве – а проще говоря, подставлен на роль убийцы – окружным прокурором и покойным шерифом Колтом Ломаксом. Покажем, что у мистера Корна самый высокий процент смертных приговоров в современной истории и что он использует отправление правосудия как оружие, чтобы убивать кого ему заблагорассудится, для своего собственного удовольствия. Он – зло в этом округе, и он призывает присяжных стать соучастниками его преступлений. Я думаю, присяжные должны это услышать. И если вы пытаетесь помешать мне обвинить полицию и прокуратуру в фабрикации дел, способных привести к смертному приговору, то вы тоже являетесь частью этой проблемы. Ну давайте, скажите мне, что я не могу привести этот аргумент, и я прослежу за тем, чтобы вас вместе с вашим решением поджарил на медленном огне апелляционный судья, не успеете вы еще высунуть голову из жопы окружного прокурора!

* * *

Камеры временного содержания под зданием суда были безупречно чистыми. Явно чище, чем в окружной тюрьме. А еще светлее, и не чувствовалось вони человеческих испражнений. Так вообще-то везде. Камеры в здании суда самые чистые, потому что со временем вонь проникает повсюду, и достаточно кому-то из судьей уловить запах мочи, как в течение часа примчится целая бригада уборщиков, поднимая облака мыльной пены.

Моя дерзкая речь перед присяжными не слишком-то понравилась судье Чандлеру. Он что-то шепнул сотруднику службы безопасности суда, после чего меня арестовали прямо за столом защиты и увели.

Пожалуй, я зашел слишком уж далеко, употребив бранные выражения в суде – чего, как правило, никогда не делаю, – но в данном случае я просто не смог сдержаться. Я провел в камере уже почти два часа, и этого оказалось достаточно, чтобы слегка остудить мне голову.

Хотя, с точки зрения защиты, это было неплохое начало.

Бывали у меня ситуации и похуже.

В тюремной камере особо нечем заняться, кроме как думать. А подумать мне было о чем. Первое, что не давало мне покоя, – это Ломакс. Прочитав письмо его жены, я все больше и больше склонялся к тому, что он резко переменил свои взгляды на жизнь. Насколько я это себе представлял, совесть взяла над ним верх, и вместо того, чтобы помалкивать в тряпочку, он погнал на Корна. И на этом его песенка была спета. У него отняли любую надежду на искупление. Люди меняются. На жизненной дороге могут встретиться самые неожиданные повороты, прежде чем ты пройдешь ее до конца. Такой вот поворот совершил Александр Берлин, отправив меня сюда спасать Энди Дюбуа. Хотя Корн был слишком уж больным на голову, чтобы что-то менять. Он был исключением. Входил в те два процента людей, которые как-то неправильно устроены или стали такими в раннем возрасте, отчего не могут даже предвидеть приближение такого поворота, не говоря уже о том, чтобы ощутить необходимость совершить его.

Я услышал, как в замке синей стальной двери повернулся ключ.

Вошла Кейт, села на крашеную бетонную скамью и подождала, пока за ней не закроется дверь, прежде заговорить.

Дверь захлопнулась с таким лязгом, что у меня задребезжали пломбы в зубах.

– Ну? – сказал я.

Она поднесла палец к губам и еще немного выждала. Через несколько секунд мы услышали едва различимое постукивание каблуков тяжелых ботинок, удаляющееся за пределы слышимости. Охранник, вернувшийся на свой пост, был явно разочарован тем, что не сумел подслушать наш разговор. В этой камере не было ни камер, ни микрофонов. Спрятать их тут было негде.

– Хорошего мало. После окончания сегодняшнего заседания состоится слушание, на котором Чандлер будет решать, что с тобой делать. Он вообще-то не вправе сам проводить его, но я не хотела заходить чересчур далеко. В отличие от тебя, – сказала Кейт.

– Я знаю, прости. Я просто волновался, что не получу от судьи Чандлера той реакции, которая нам требовалась. Наверное, я малость перестарался.

– Да уж, совсем чуть-чуть, – сказала Кейт.

– Ну а в остальном у нас всё в порядке?

– В полном порядке. Сегодня я за главного.

– Речь подготовила?

– Всё на мази.

Мы крикнули «Пожар!» в переполненном театре. И пожар был самый настоящий. Без дураков. Это довольно простой шулерский прием. Неважно, что скажет Корн или какие доказательства он будет приводить со сцены для зрителей, – если мы сможем убедить их, что здание охвачено огнем, они не станут слушать ни единого чертова слова из пьесы.

– А как ты относишься к тому, чтобы взять на себя судмедэксперта – эту мисс Прайс?

Кейт подняла глаза к потолку, надула щеки и сказала:

– Похоже, что придется туго.

Отчет о вскрытии Фарнсворта мы использовать не могли, поскольку он отказался свидетельствовать на суде. Хотя у нас с Кейт имелся план, как проникнуть в этот дом через черный ход. План был рискованный, и существовала вероятность того, что он не сработает. Если все обломается, Энди наверняка осудят. Хотя шанс был, но все зависело от Кейт.

– Знаешь, можно было бы взять отсрочку до завтра, – сказал я. – Если тебе не хочется этого делать, я пойму. Это и вправду требует слишком…

– Я могу это сделать, – перебила она.

– Знаю, что можешь. Тебе просто нужно выбросить из головы, что по этому делу корячится высшая мера. Я думаю, что чувство ответственности в таких случаях заморочило голову многим адвокатам. Не позволяй этому чувству наложить на тебя лапы. Просто относись к делу спокойно и взвешенно.

– Я из Нью-Джерси, спокойно и взвешенно – это не мой стиль, – сказала Кейт.

– Хорошо, тогда как ты хочешь обойтись с мисс Прайс?

Кейт на миг задумалась, прижав палец к губам, а затем произнесла:

– Думаю, я ее тощую задницу просто по стенке размажу.

Кейт

Кейт выждала, пока все в зале угомонятся, хотя долго ждать не пришлось. Она ощущала то самое знакомое жжение в животе, что и всегда, когда в первый раз выступала перед судом по какому-то делу. Это было нормально. Это было совершенно нормально. Она бы насторожилась, если б чувствовала полное спокойствие. Ей нужна была эта нервная энергия. Кейт использовала ее, разжигая внутри у себя огонь, который выплескивала на своих оппонентов.

Она стояла полностью наготове.

Присяжные провели бо́льшую часть часа в совещательной комнате, обсуждая только что услышанное и увиденное, в то время как Кейт и Корн препирались с судьей касательно судьбы Эдди. Время, проведенное присяжными наедине, было полезным. Эдди сказал им, что окружной прокурор и судья коррумпированы, а затем его арестовали за эти слова. Они не думали о результатах анализа ДНК, о царапинах на спине у Энди или о свидетеле, который видел Энди и Скайлар вместе незадолго до ее исчезновения. Они обсуждали Эдди. И Корна, и судью. И Кейт знала, что должна и дальше поддерживать разговор на эту тему.

– Дамы и господа присяжные, постараюсь быть краткой. Подсудимый утверждает, что его обвиняют в преступлении, которого он не совершал. Что его просто подставили. Что улики против него были сфабрикованы. Он оказался легкой мишенью для правоохранительных органов, которые просто хотели побыстрей произвести арест и поставить галочку в отчете. И легкой мишенью для окружного прокурора, позволяющей без особого труда добиться обвинительного приговора. Мы надеемся, что вы не будете считать его легкой мишенью для палача. И покажем вам, что существуют серьезные проблемы с теми доказательствами, которые окружной прокурор думает вам предъявить. Все, о чем мы вас просим, – это не закрывать глаза. Мистер Корн стоит перед вами сегодня как в некотором роде рекордсмен. Он отправил в камеру смертников больше людей, чем любой другой прокурор в истории Соединенных Штатов.

Кейт сделала небольшую паузу, чтобы оценить настроения присяжных. Некоторые явно не проявляли особого интереса к ее словам – сидели скрестив руки на груди, словно дома́ с плотно закрытыми ставнями. Лишь немногие посматривали то на Корна, то опять на Кейт.

– Я не считаю, что округ Санвилл так уж опасней любого другого места в Америке. Думаю, вы тоже так не считаете. Так почему же в этом округе в камере смертников оказывается куда больше людей, чем в любом другом? Статистика показывает, что этого не было до тех пор, пока мистер Корн не стал тут окружным прокурором. Спросите себя: рады ли вы тому, что в Соединенных Штатах до сих пор существует смертная казнь? Потому что сегодня Энди Дюбуа борется здесь за свою жизнь. А мистер Корн хочет, чтобы вы лишили его жизни. Это не просто дело об убийстве Скайлар Эдвардс. Наша позиция в том, что убийца Скайлар по-прежнему на свободе, а перед вами сидит невиновный человек. Это совсем не тот случай, когда одним убийством можно поквитаться за другое.

Один из присяжных выпрямился, перевел взгляд на Корна и уже не отрывал от него глаз. Чувствовал он себя явно неловко, как будто под его креслом только что развели огонь. Кейт сразу же вспомнила, как его зовут, – Тейлор Эйвери.

У нее было еще что сказать, но она видела, что некоторые присяжные, по крайней мере, начали задумываться об этом. И на данный момент этого было достаточно. Кейт поблагодарила присяжных за внимание и села.

– Мистер Корн, не желаете ли вызвать своего первого свидетеля? – сказал судья Чандлер.

– Да, ваша честь, народ округа Санвилл вызывает окружного судебно-медицинского эксперта мисс Фиону Прайс.

С одного из рядов для публики поднялась высокая женщина, прошла сквозь болтающиеся на пружинах створки калитки барьера, мимо столов обвинения и защиты, а затем остановилась у входа на свидетельскую трибуну. Все в ней показалось Кейт слишком уж резким и контрастным. На Прайс был длинный черный жакет из тонкой ткани поверх черного же шелкового костюма. Ее темно-красные губы напоминали два неограненных рубина, вставленных в алебастровый овал лица. Либо она использовала очень светлый тональный крем, либо кожа у нее была совершенно бесцветной, как нетронутый снег. Волосы у нее были короткие, кудрявые, и тугие локоны пружинисто подергивались при каждом движении головы. Выражение ее больших круглых глаз Кейт очень не понравилось. Они тоже были практически бесцветными, бледно-серыми, с едва заметным намеком на голубизну – глаза трупа со змеящимися по ним ярко-красными прожилками. Кейт была почти удивлена, увидев, что эти глаза двигаются. Казалось, будто вдруг ожило что-то давно мертвое.

Холодная как лед женщина, хладнокровно работающая с такими же холодными мертвецами… Кейт не могла представить себе худшей участи, чем умереть и оказаться после смерти вверенной заботам кого-нибудь вроде мисс Прайс.

Произнеся положенные слова присяги, мисс Прайс вернула секретарю Библию с таким видом, как будто это был кусок раскаленного угля. По прищуренным глазам и плотно поджатым кровавым губам, которые теперь больше походили на два кусочка печенки, было видно, что ей неприятно держать эту книгу в руках.

Невольно поежившись, Кейт записала Прайс в свой блокнот. Эту свидетельницу ей теперь приходилось взять на себя.

Корн быстро получил у Прайс подтверждение тому, что она является судебно-медицинским экспертом округа Санвилл и что это она проводила вскрытие и осмотр тела жертвы.

На все заданные вопросы свидетельница отвечала простым, но внушительным «да».

Публика молчала. Корн продолжал задавать обычные в таких случаях вопросы, а Прайс все так же отвечала на них своим громким «да», которое все больше звучало словно треск ломающегося льда. Кейт почувствовала, как по рукам побежали мурашки. Отложив ручку, она потерла их. Даже от одного присутствия мисс Прайс у нее кровь холодела в жилах.

Гарри наклонился и прошептал Кейт:

– В качестве своего первого вопроса спроси у мисс Прайс, что ей известно о ста одном пропавшем далматинце [317] 317
  Намек на диснеевский фильм 1996 г. «Сто один далматинец» – про щенков далматинского дога, похищенных злобной миллионершей Стервеллой де Виль, которая собиралась использовать их шкуры для производства модной одежды.


[Закрыть].

Кейт спрятала улыбку, прикрыв пальцами губы. А когда опять посмотрела на Прайс, то уже не чувствовала себя такой зашуганной. Уверенность опять возвращалась к ней. Иногда монстры теряют свою силу, когда их выставляют на посмешище. Гарри кивнул ей. Он дал Кейт именно то, в чем она сейчас нуждалась.

Она перевела взгляд на свидетельскую трибуну, возле которой ассистент Корна, Вингфилд, устанавливал большую фотографию жертвы – ту, на которой та лежала в грязи рядом с большой ямой в земле. На лице у нее была кровь, ярко-красная под крупинками темной земли. Кровь так и светилась, почти как красный лак у нее на ногтях. Фотография была реально огромной, почти в натуральную величину. Глядя, как Вингфилд устанавливает подставку, Кейт вдруг заметила у него на пальце большое золотое кольцо. Он находился слишком далеко, чтобы Кейт могла разглядеть узор на кольце, но какой-то рисунок там определенно был. Вингфилд был крупным мужчиной. И очень сильным, так что это вполне мог быть наградной перстень чемпиона или какое-нибудь другое памятное кольцо.

Гарри похлопал ее по тыльной стороне ладони, показал на свой палец, а затем указал на Вингфилда. Он тоже заметил кольцо у того на пальце. Затем встал, прошел по проходу и спросил у Вингфилда, не надо ли чем помочь, получив отказ. Вернувшись на свое место, что-то черкнул в своем блокноте.

«Это кольцо БОП. Вингфилд наверняка бывший полицейский».

Эта организация представляла собой нечто вроде масонской ложи, только для копов. И Кейт ничуть не удивилась тому, что уже видела такие кольца по крайней мере у двух человек. Наверняка их было и больше, просто она этого не замечала. Теперь она будет начеку.

Как только Вингфилд установил фотографию и надежно закрепил ее на подставке, Прайс получила разрешение судьи подойти к ней. Из кармана жакета она достала телескопическую указку, которую умело вытянула во всю длину. Поднесла ее кончик к рукам жертвы и приступила к даче показаний.

– Я перечислю повреждения в том порядке, в каком обнаружила их, мистер Корн. Во-первых, вы можете видеть хорошо различимые синяки на предплечьях у жертвы. Вот здесь, здесь и здесь, – сказала она, указывая на них своей раздвинутой палочкой. – Это указывает на то, что покойная пыталась прикрыться от наносимых ей ударов руками. Она сопротивлялась. Если вы посмотрите на ее левую руку, то увидите, что мизинец и средний палец распухли и деформированы. Мизинец был вывихнут в проксимальном межфаланговом суставе с переломом шейки проксимальной фаланги. Средний палец вывихнут в пястно-фаланговом суставе, дистальная и промежуточная фаланги раздроблены. На голове и лице имеются синяки и рассечения кожи. Ни одна из этих травм не была смертельной.

Кейт закончила записывать сказанное Прайс и, подняв глаза, увидела, что Гарри пребывает в глубокой задумчивости. Выглядел он так, будто хотел что-то сказать, но, чем бы это ни было, пока что держал это при себе.

– И что же стало причиной смерти? – спросил Корн.

– Удушение. Об этом свидетельствуют петехиальные кровоизлияния в глазных яблоках и на лице, наличие и конфигурация кровоподтеков в области шеи и перелом подъязычной кости в передней части горла.

– Мисс Прайс, не могли бы вы подытожить, исходя из перечисленных вами травм, каким образом они были получены?

Кейт хотела встать и выступить с возражением, но промолчала. Ей могла явно понадобиться некоторая свобода действий со стороны судьи Чандлера, который сейчас смотрел в ее сторону, ожидая протеста. Она покачала головой. Чандлер приподнял бровь, уголки его губ изогнулись в легкой улыбке, и он опять переключил внимание на свидетельницу.

– На эту молодую женщину напали, жестоко избили, а затем задушили. Она пыталась отбиться от нападавшего, сопротивлялась, но тот был слишком силен и в конце концов одолел ее.

– Спасибо, – сказал Корн. – Больше вопросов не имею.

Прежде чем он успел доковылять до своего места, Кейт быстро встала и постаралась задать свой первый вопрос так, чтобы его отчетливо услышал весь зал, включая и окружного прокурора:

– Мисс Прайс, будучи окружным судебно-медицинским экспертом, вы вовлечены в расследование абсолютно всех убийств и подозрительных смертей в округе, верно?

– Верно.

Корн наконец подошел к столу обвинения, но садиться не стал. Вместо этого он наклонился и вытянул указательный палец, упершись им в деревянную столешницу, как будто собирался воспользоваться им, чтобы резко распрямиться опять – с возражением.

– Два дня назад вы осматривали тела Коди Уоррена и Элизабет Магуайр, больше известной большинству людей как Бетти. Какова была причина смерти в каждом из случаев?

Спина Корна резко выпрямилась, словно вылетевшее из рукоятки и защелкнувшееся на месте лезвие выкидного ножа. Он на миг перехватил взгляд Прайс, а затем обратился к судье:

– Возражаю, ваша честь, – это сейчас совершенно несущественно.

Кейт хотела поскорее перейти к этому вопросу, пока Корн еще не успел устроиться за своим столом и собраться с мыслями. Возражение он все-таки высказал, но сформулировал его довольно неуклюже, предоставив Кейт возможность, к которой она стремилась.

Прежде чем Чандлер успел принять решение, Кейт нанесла обвинению прямой в челюсть:

– Ваша честь, убийство уважаемого адвоката, который не раз выступал в этом суде, требует внимания окружного прокурора хотя бы исходя из элементарной вежливости. Коди Уоррен и Бетти Магуайр были полноправными членами данного сообщества. Мистер Корн не должен позволять своей враждебности по отношению к этим людям лишить его уважения по отношению ко всем представителям этой профессии в целом.

Судья Чандлер поднял ладони, чтобы разрядить ситуацию, прежде чем будет сказано что-либо еще. Кейт так и не сумела получить никаких свидетельских показаний о том, что Корн ненавидел Коди Уоррена. Не нашлось ни одного свидетеля, который мог бы это сказать, так что и не было никакой возможности заявить это перед присяжными. Однако она только что это сделала.

– Ваша честь, я ничего такого не имел в виду, высказывая возражение насчет… В смысле, я не испытываю абсолютно никакой неприязни к… – начал было Корн, но судья Чандлер оборвал его.

– По-моему, обстановка уже накалилась до предела. Суд признает, что вы не ставили целью кого-либо оскорбить.

Кейт проигнорировала судью, сосредоточившись на присяжных. Тот фермер, Тейлор Эйвери, и еще несколько человек смотрели не на Чандлера – они смотрели на Корна, и в их взглядах, по мнению Кейт, не было ничего похожего на восхищение. В этих взглядах были только вопросы.

Кейт бросила спасательный круг, предложив компромисс:

– Ваша честь, я понимаю суть возражения, но могу закрыть эту тему буквально в двух вопросах, а затем двинуться дальше.

– По-моему, звучит вполне разумно, но я все-таки вынужден спросить, при всем уважении к покойным мистеру Уоррену и мисс Магуайр: какое отношение это имеет к данному делу?

– Присяжным это скоро станет ясно, – ответила Кейт. – Это судебный процесс по делу об убийстве, караемом смертной казнью, и я попросила бы предоставить мне некоторую свободу действий.

Чандлер откинулся на спинку кожаного кресла и, задрав подбородок к потолку, стал покачиваться из стороны в сторону, взвешивая свое решение. Кейт сглотнула и замерла, сцепив перед собой пальцы. Она нуждалась в этом, чтобы двигаться дальше намеченным курсом. На суде бывают моменты, когда все держится буквально на лезвии тонкого ножа. Это был один из таких моментов.

– Я разрешаю задать эти два вопроса, но потом вам нужно будет двигаться дальше, – наконец объявил Чандлер.

Кейт кивнула и повернулась к свидетельнице:

– Так какова была причина смерти Коди Уоррена и Бетти Магуайр, насколько вам удалось установить?

– Оба были убиты выстрелами в голову из малокалиберного пистолета.

– И последний вопрос на данную тему. На момент смерти мистера Уоррена и мисс Магуайр они представляли обвиняемого по этому делу, Энди Дюбуа, верно?

– Верно, – сказала мисс Прайс.

– Спасибо за честный ответ. Хотя обождите всего лишь минутку, пожалуйста…

Кейт кивнула, отвернулась и начала перебирать какие-то бумаги на столе защиты. Заранее подготовив свою следующую серию вопросов, она тщательно отредактировала их, отработала перед зеркалом в отеле и заучила наизусть. Ей не требовалось заглядывать в свои записи. Кейт просто тянула время. Время, в течение которого присяжные могли как следует подумать над последним ответом Прайс. Они должны были сами провести связь между ненавистью Корна к Коди Уоррену, убийством Уоррена и Бетти и участием обоих в защите интересов Энди Дюбуа. Для некоторых из присяжных подобный прицел мог оказаться чересчур дальним, но кое-кто из них все-таки должен был уже понемногу задумываться. Кейт продержалась так долго, как только могла, переворачивая страницы на столе, казалось, несколько бесконечных минут. На самом деле даже меньше тридцати секунд, но этого оказалось вполне достаточно. Когда Кейт повернулась к трибуне жюри, Тейлор Эйвери потирал подбородок, а его взгляд был устремлен куда-то вдаль. Он явно размышлял.

– Мисс Прайс, в вашем отчете о вскрытии Скайлар Эдвардс отсутствуют какие-либо упоминания о синяках и рассечениях кожи на голове и лице у жертвы, верно?

– Мне это показалось несущественным. Хотя я все-таки упомянула о подобных повреждениях, в общем и целом, – ответила Прайс.

– То есть эти раны и кровоподтеки вы заметили, но не стали уточнять их местоположение и внешний вид в своем отчете?

– Да. Они явно не имели существенного значения для определения причины смерти.

У Кейт пересохло в горле. Во рту тоже. Она облизнула губы и подумала, стоит ли задавать следующий вопрос. Она не знала, что скажет Прайс, что всегда было опасно. Но все-таки очертя голову решилась.

– Не имелось ли у этих ран у нее на лбу какого-либо характерного рисунка, который мог бы навести на мысли касательно того, что могло их оставить?

Ключевые слова наконец прозвучали. И Прайс надолго задумалась. Кейт понятия не имела, что произойдет дальше. У нее не было никаких доказательств, которые можно было бы предъявить Прайс, так что она целиком и полностью находилась во власти предстоящего ответа, каким бы тот ни был. Дожидаясь его, Кейт отошла на несколько шагов от свидетельского места, так что стол обвинения оказался прямо у нее перед глазами. И увидела, как Вингфилд поспешно стащил с пальца золотое кольцо и убрал его в карман.

Брови у Прайс сошлись на переносице, а ее взгляд, явно переполошенный, упал на Гарри. Кейт шагнула вперед, к столу защиты. Гарри, державший в руке стопку каких-то документов, протянул их Кейт. Она взяла их у Гарри, который затем подхватил пачку фотографий синяков на лбу у Скайлар Эдвардс, сделанных доктором Фарнсвортом, и тоже передал их ей. Кейт даже не пыталась спрятать эти фотографии – позволила Прайс увидеть, что держит их в руке, а затем шепотом поблагодарила Гарри.

– Ваша честь, возможно, свидетельнице потребуется небольшой перерыв, – встрял Корн.

– У меня осталась еще только пара вопросов. Если мисс Прайс будет готова ответить на них, мы сможем отпустить ее буквально через несколько минут, – сказала Кейт.

Она не сомневалась, что это Корн велел Прайс исключить упоминание об этих синяках из ее отчета, а также умолчать о них в суде, поскольку знал, что эксперт защиты не будет давать показания. Он поставил Прайс в трудное положение. И вот теперь, стоя перед адвокатом защиты, задающим вопрос об этих ранах с экспертным заключением на руках, она пребывала в полнейшем ступоре.

Кейт улыбнулась уголком рта. Глаза у Прайс расширились. Кейт давала ей понять, что у нее на руках флеш-рояль. И что если Прайс попытается блефовать, то потеряет куда больше.

– Мисс Прайс? У вас вроде возникли какие-то трудности… Скажите, окружная прокуратура готовила вас к даче показаний на сегодняшнем слушании? – спросила Кейт, на миг опустив взгляд на фотографии, а затем опять переведя его на свидетельницу.

Над верхней губой у Прайс выступили капельки пота. Покосившись на стол обвинения, она сказала:

– Я просто обсудила содержание своего отчета с окружным прокурором и его помощником, Томом Вингфилдом.

– Тогда у вас не должно возникнуть проблем с тем, чтобы припомнить то, что было обнаружено при вскрытии. Эти синяки имели какой-то характерный повторяющийся рисунок, верно?

– Насколько я припоминаю, они и в самом деле могли иметь какой-то рисунок, – неохотно согласилась Прайс.

– Вы хотите сказать, что эти синяки имели какой-то повторяющийся рисунок? – уточнила Кейт.

Прайс немного поколебалась, после чего, сглотнув, кивнула.

– Для протокола требуется, чтобы вы сказали «да», – напомнила Кейт.

Прайс посмотрела на Корна и обнаружила, что тот так и сверлит ее взглядом. Перехватив этот взгляд, Кейт даже не поняла, чего в нем больше – разочарования или едва сдерживаемой ненависти. Прайс оказалась на нейтральной территории. Она не хотела, чтобы ее уличили во лжи, но при этом ей не нравилось, к чему клонит Кейт. Прайс отвела взгляд от Корна, посмотрела на присяжных и произнесла:

– Да.

– Человеческая кожа обладает определенной эластичностью, верно?

– Верно.

– А если по определенным участкам кожи нанести сильный удар каким-либо твердым рельефным предметом, то его отпечаток может остаться на коже в виде кровоподтека?

– Такое возможно, но, опять-таки, несущественно для определения причины смерти в данном случае, – сказала Прайс, теперь уже из последних сил стараясь держать голову над водой.

Проигнорировав эту ее попытку, Кейт продолжала:

– На лбу жертвы имелись несколько звездообразных кровоподтеков. Расположенных в ряд, практически на одной линии, каждый меньше дюйма размером, верно? – спросила она, отделяя от лежащей перед ней стопки страницу, как будто собираясь предъявить ее суду.

– Не знаю, именно такой ли они были формы, но похожей.

– Могли ли такие отпечатки появиться на голове у жертвы в результате ударов, если на руке у нападавшего было кольцо или перстень?

– Думаю, что такое возможно.

Кейт шагнула вперед и передала один листок судье, а затем другой обвинению.

– Ваша честь, поскольку теперь свидетельница признала конфигурацию этих кровоподтеков, я хотела бы приобщить данные материалы к доказательствам защиты. Это распечатка веб-страницы, на которой предлагаются к продаже кольца определенного типа. Я хотела бы узнать мнение эксперта касательно данного кольца.