Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Сьюзен Хилл,Жоэль Диккер,Себастьян Фитцек,Сара Даннаки,Стив Кавана,Джин Корелиц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 202 (всего у книги 346 страниц)
Рождественский хаос
В рождественское утро на улице Флитфут вместо снега шел дождь, а холодный ветер раскачивал ветви деревьев и в вихре кружил опавшие листья по тротуару. В пяти домах проснулись пять детей. Каждый бросился к елке, чтобы побыстрее распаковать подарки.
Но, о ужас! В мастерской Санта-Клауса что-то напутали (или, что вероятнее, на вечеринке в доме под номером тридцать семь, где собрались все родители, чтобы завернуть подготовленные презенты). Лишь один из пятерых детей получил подарок, который просил, – остальные попали не по адресу.
Попробуйте разобраться в рождественском хаосе, расшифровав подсказки ниже и соединив верный предмет с загадавшим его ребенком. После чего определите имя того, кто получил подготовленный именно для него подарок.
Хамза хотел вещь, необходимую для работы с маслом, но получил круглый предмет, наполненный тем, из чего обычно варят кашу.
Дженни загадала удививший родителей подарок: то, что немного колется. Но заподозрила, что чего-то не хватает, достав три футболки с загадочной надписью «ТРЦРТПС».
Обожающий музыку Лука написал Санте послание, в котором просил прекрасную Катрин. Однако, открыв коробку, обнаружил кипу листов с фотороботами.
Рокси очень-очень хотела заводную трехрогую ящерицу. И с недоумением разглядывала незавернутое сырье для виноделия.
Феликс пожелал получить игру, представленную миру в 1958 году, чье название угадать было бы легко, убрав двенадцатую букву алфавита. Но полученный диск с анимацией 2014 года удивил мальчика.
Подсказка № 9 к финальному шифру
Имя ребенка, который получил подготовленный именно для него подарок, станет словом, которое понадобится для разгадки кода в конце книги.
Смерть в автобусном экспрессе
– Я много думала о твоей истории, Йон, – сказала Дина за завтраком на следующий день. – Ты вырос и решил заняться наставничеством по здоровому образу жизни. А что твоя сестра? С ее явными талантами в расследовании, может, она присоединилась к правоохранительным органам?
– Нет, – покачал головой Йон, кажется, подозревая, что собеседница над ним насмехается. – Она переехала в Швецию и преподает криминалистику в университете Малме.
– О-о, какой предмет! – протянула миссис Линден, убирая со стола пустые тарелки. – А теперь по существу: вы все подготовили истории об убийствах и тайнах. Что ж, позвольте вас проинформировать: у меня тоже есть такая.
– Правда, миссис Линден? – удивился Джеймс. – Тогда давайте ее послушаем. Некоторые из нас планировали позднее отправиться в Скарборо, чтобы в последний момент купить рождественские подарки, пока дороги расчистили. Но уверен, что для дополнительной истории время найдется.
– Определенно, – кивнула Сара. – Она станет отличным сопровождением для кофе и вкуснейших кексов. Спасибо, миссис Линден.
– Всегда пожалуйста, зайка. Ну что ж, если вы уверены, тогда я поставлю на огонь еще один чайник, сниму передник и займу то удобное кресло возле окна, если не возражаете, мисс Хелена. А потом поведаю свою историю.
– А ваш муж к нам присоединится? – спросила Джуди, когда экономка уселась.
Та покачала головой:
– Он не считает убийство подходящим предметом для историй.
– Десятилетия публикаций доказывают его неправоту, – прокомментировала Джуди, но затем вспомнила, какую грусть навеяли сюжеты Сары и Йона, и добавила: – Хотя, полагаю, определенный смысл в его словах есть.
– Да не обращайте внимания на старика, – махнула рукой миссис Линден. – Также муж считает неподходящими темами для историй войну, любовь, деньги, политику, дружбу, браки – неважно, счастливые или неудачные, – тяжелое детство, веселое детство или торты.
– Тогда какие книги ему нравятся? – поинтересовался Джеймс. – Если те, что с интригами и скандалами, то я могу подарить подписанный экземпляр моего бестселлера.
– Линден такое и в руки не возьмет, – вздохнула экономка. – Слишком уж многое завязано на сексе. – Она на мгновение задумалась. – Хотя он обожает ту книгу про пение птиц, которую я когда-то давно подарила ему на день рождения. И постоянно перечитывает еще одну – про отшельника, прожившего десять лет в одиночку на шотландском острове. Ее муж выбрал сам на деревенской распродаже. На его прикроватной тумбочке лежит то та, то другая. – Миссис Линден разгладила складки на юбке и добавила: – Кроме того, мою историю он уже слышал в кратком изложении еще в то время, когда она только произошла, и спросил тогда, не выдумала ли я ее. После чего уточнил, с какой стати мне вообще взбрело в голову поехать из Йоркшира в Девон посреди зимы. Ведь он заранее предупреждал, что путешествие окажется сложным. Хотя и не предполагал, что по пути может произойти убийство.
– О, это одна из тех историй в поезде? – оживилась Дина. – Как про Пуаро в «Восточном экспрессе»? Или про свидетельницу преступления, замеченного из окна вагона?
– Не совсем, – ответила миссис Линден и приступила к рассказу. – Билет за десять фунтов показался мне выгодной сделкой при покупке. Триста миль в роскошном салоне комфортабельного автобуса явно того стоили. Муж высадил меня на станции Йорка в семь утра. С учетом короткой пересадки в Бристоле я ждала, что приеду к сестре, которая жила рядом с Эксетером, как раз к пятичасовому чаю. Конечно, она приглашала и Линдена. К тому времени мы с ним трудились в поместье Брейсестон уже четыре года. Мистер Лудденхэм нанял нас вскоре после того, как купил дом в 2013 году. Мы всегда работали в Рождество и уже потом спокойно отмечали праздники в январе. Но в тот год хозяин отсутствовал весь декабрь и сказал нам тоже отдохнуть пару недель.
Идея провести Рождество в компании Дженни и ее семьи наполнила меня радостью. Но не Линдена. Честно говоря, не могу припомнить, видела ли я его хоть когда-нибудь «наполненным радостью». Конечно, он тепло относится к моей сестре и мужественно терпит ее детей. Однако в тот раз настоял, что кто-то должен присмотреть за поместьем. И не захотел слушать мои заверения, что кучка камней и цемента, выдержавшая четыреста лет непогоды, вряд ли развалится только из-за отсутствия бродящего по коридорам сторожа не первой молодости. Муж заявил, что отлично проведет время и в одиночестве в компании радио и колоды карт. Если что-то и можно назвать его хобби, так это бесконечные пасьянсы.
Поэтому утром четырнадцатого декабря я с трудом тащила чемоданы и дорожную сумку с вязанием, любовным романом, фляжкой и достаточным количеством бутербродов и конфет, чтобы пережить путешествие без покупки еды втридорога в магазинчиках на заправочных станциях. Погода стояла… интересная. По мере того как автобус отъехал от вокзала и покатил в сторону трассы, начали падать огромные, точно вырезанные из салфеток, снежинки, которые таяли до того, как коснуться земли.
К тому времени, как мы добрались до Бристоля, я уже успела немного повязать, прочитать основную часть книги и вздремнуть, поскольку отправилась из дома очень рано. Отдельные хлопья снега сменились сплошной белой пеленой. Я воспользовалась уборной на станции, прежде чем с некоторым душевным трепетом пересесть на другой автобус для заключительного этапа поездки. Водитель совершенно не успокоил меня, жизнерадостно прокомментировав, пока я показывала ему билет:
– Я бы сказал, что в Эксетер будет сложно попасть по такой погоде, но я постараюсь, дорогуша.
Сев на место, где предстояло провести следующие два с половиной часа, я похвалила себя если и не за то, что наслаждалась поездкой, то хотя бы за то, что пока с честью ее выдерживала. Транспортное средство почти ничем не отличалось от своего двойника из Йорка. Сеть «Автобусный экспресс» обещала в рекламном объявлении «первый класс роскоши междугородных путешествий». Но когда мы выехали из Бристоля и в конце концов свернули на трассу, то сразу застряли. Я принялась размышлять, насколько далеко могут отойти от истины маркетинговые лозунги про роскошь без того, чтобы превратиться в ложь. Пожалуй, поговорка про красоту в глазах смотрящего имеет под собой основания, однако, будучи зажатой в тесном кресле со слишком маленьким пространством для ног, да еще и рядом с лысым соседом, который постоянно что-то бормотал себе под нос и пах жареной курицей, я никак не могла оценить «первоклассной роскоши междугородных путешествий». В крошечных динамиках у нас над головами еле слышно играли на повторе какие-то – предположительно праздничные – мелодии, но слишком тихо и с таким дребезжанием, что мотив не удавалось разобрать. Что же касается туалетов в салоне… ну, до них мы еще дойдем. Хотя я так и не сподобилась этого сделать за предыдущие пять часов в дороге.
Мой сосед явился в автобус с картонной коробкой, такой, в какой обычно относят кошек и других питомцев в ветеринарную клинику. Вероятно, заметив мое удивление, он пояснил:
– Я всегда вожу любимицу с собой. – После чего засунул контейнер на верхнюю багажную полку у нас над головами, а как только занял свое место, достал кипу бумаг, пакет чипсов – источник запаха курицы – и начал что-то бормотать.
Все сиденья в автобусе были заняты. Через проход устроилась молодая азиатка в наушниках. Она неторопливо листала журнал. Рядом с ней дремал юноша с пышной рыжей челкой. Его нос указывал на потолок, точно труба парохода.
Девушка улыбнулась мне в ответ через тушу моего соседа. Простите, слово «туша» прозвучало оскорбительно? В конце концов, я и сама не худышка, так что не мне судить. Но он и правда был очень крупным. Двойные подбородки колыхались каждый раз, как он качал головой, бормоча себе под нос, по-видимому зачитывая вслух отрывки из кипы документов. В какой-то момент я услышала следующее заявление:
– Признаюсь: какаду не вызывают у меня эмоций.
– Прошу прощения? – переспросила я.
Сосед сдвинул очки для чтения и заморгал.
– Извините, милочка. Это все проклятые реплики. Мне нужно отрепетировать слова до совершенства. Завтра я выхожу на сцену и не имею права подвести аудиторию.
Актер, ну конечно. Эти было абсолютно ясно по манере его речи: громко и четко произнося каждый звук каждого слова, округляя гласные. Я заметила, что некоторые из пассажиров оборачиваются. Он помахал им. Видимо, для него весь мир служил театром.
– Вы учите Шекспира? – спросила я, пытаясь вспомнить, писал ли бард что-то про какаду.
Однажды мне довелось посмотреть уличную постановку пьесы «Сон в летнюю ночь». Вроде бы актер с ослиной головой пел что-то оскорбительное про птиц.
– Увы, мадам, – ответил мой сосед. – Хотя великий Уилл вполне мне по плечу. Вне сцены я не раз играл Полония, а в школе – Генри Пятого в полном боевом облачении. Но в нынешнем сезоне учу роль дамы для детского спектакля. – Он протянул свою большую ладонь. – Уильям Ди Марко, он же Вдова Твинкл. Появлялся в четырнадцати пьесах и на десяти утренниках в Шамберхаусе, Эксетер. Думал, вы видели меня по телевизору.
Я не стала признаваться, что это не так, и просто представилась, после чего добавила:
– Детский спектакль, очаровательно. А какой? «Аладдин»?
– Немножко промахнулись, дорогуша. В Шамберхаусе предпочитают ставить более традиционные сказки. В этом году планируется к показу «Ого, какой стебель!». Я играю мать Джека, которая посылает сына продавать собаку семьи и очень злится, когда он возвращается с энергетическим напитком и комплектом волшебных хула-хупов.
Автобус, который последние полчаса двигался довольно плавно, резко затормозил, отчего всех пассажиров качнуло вперед.
– Эй, не дрова везете! – крикнула женщина, сидевшая в ряду за нами.
Девушка с места через проход подняла глаза от журнала, а ее сосед проснулся.
– Прошу прощения, народ! – прорезался из динамиков голос водителя. – Небольшой затор впереди. Тормозные огни горят впереди настолько, насколько позволяет рассмотреть метель. Так что будем трогаться-останавливаться следующие несколько миль, часов, десятилетий, вечности.
– Что за идиотизм! – возмутилась та же женщина, протискиваясь по проходу вперед.
Я сморщила нос от резкого экзотического запаха ее парфюма.
– Ветивер и дамасская роза, – прокомментировал Уильям.
Сначала мне показалось, что он вновь репетирует строки из пьесы, но он смотрел прямо на скандалистку, которая спорила с водителем автобуса. До нас доносился ее голос. Вскоре кто-то из пассажиров попросил ее «утихомириться». Она вернулась на свое место минут через десять, явно по-прежнему недовольная результатом общения.
– Ситуация выглядит плохо? – уточнила я у нее.
Она посмотрела на меня так испепеляюще, что на корню засохли бы даже пластиковые растения, и процедила:
– Все выглядит как расфуфыренный рождественский торт. Дороги засыпал снег, машины опасно раскорячились там и тут, движение практически прекратилось. Пара идиотов из тачки перед нашим автобусом выскочили наружу и делают фотографии.
– Прогноз обещал ухудшение погоды, – заметил растрепанный парень, зевая во весь рот, а затем потянулся, демонстрируя надпись на футболке: «Не торопите меня, я геолог».
– Но ты все равно сел в автобус, – фыркнула скандалистка.
Ее стильный шерстяной костюм наверняка понравился бы мисс Гарнетт. Кажется, такой рисунок называют «валлийской клеткой».
– Чудесно, – кивнула Дина. – Клетка из Уэльса, что может быть прекраснее.
– Зелено-фиолетовый узор напомнил мне о пустошах в сезон цветения вереска. А темно-сиреневая шелковая блузка, должно быть, не позволяла шерсти колоться.
Парень уставился на собеседницу, в отличие от меня, совершенно не впечатленный ее нарядом, и наконец сообщил:
– Из-за забастовки железнодорожных рабочих. Мне же нужно было как-то добраться до родных, так? Мамина готовка стоила бы любых трудностей.
– Наверное, ты рассчитываешь, что она и одежду тебе постирает? – ехидно осведомилась раздраженная женщина, окидывая его грязные джинсы и футболку критическим взглядом.
– Я студент, учусь на третьем курсе по специальности геология, – язвительно хмыкнул парень. – И прекрасно знаю, как обращаться со стиральной машинкой.
– Знать и делать – совершенно разные вещи, верно?
Автобус снова дернулся и начал медленно двигаться вперед. Скандалистка схватилась за кресло Уильяма. Тот вздрогнул. Она отряхнула пиджак своего безупречного костюма и вернулась на место прямо за молодыми людьми. До меня донеслись ее слова, обращенные к соседу:
– Я сделала все, что могла, Брайан, но есть такие вещи, которые не по плечу даже мне.
От ее визгливого смешка Уильям поморщился. В воздухе еще долго висел запах тяжелого парфюма. Должна отметить, что он был лучше, чем аромат чипсов актера.
Студент-геолог поймал мой взгляд и весело произнес:
– Привет, я Джош.
– Сабрина, – кивнула я.
По кухне поместья Брейсестон прокатился хор удивленных вздохов.
– Какое прелестное имя, – прокомментировала Дина.
– Благодарю, – улыбнулась миссис Линден. – Хотя я была бы крайне признательна, если бы вы продолжили придерживаться официального обращения. Меня назвали в честь щедро одаренной природой актрисы пятидесятых годов. В молодости имя служило для меня источником смущения. Но сейчас, думаю, я как раз соответствую параметрам тезки.
Барни подтолкнул Роуз локтем, однако та не посмотрела в его сторону.
– Итак, где я остановилась? – сказала экономка. – А, да. Теперь, когда Джош проснулся, он начал проявлять интерес к попутчикам, в особенности к девушке на соседнем сиденье. Она так и не сняла наушники и не отрывалась от журнала, задумчиво постукивая кончиком карандаша по нижней губе, пока изучала кроссворд.
– Застряла? – спросил студент, придвигаясь ближе, чтобы лучше видеть слова.
Его соседка вскинула голову и сняла наушники.
– Я Джош, – представился он с улыбкой, которую, без сомнения, считал неотразимой, не исключено, что из успешного предыдущего опыта. – И прекрасно разгадываю кроссворды.
– Спасибо, я и сама справляюсь, – отказалась от помощи девушка.
– Хм-м. Но вписаны-то пока всего два ответа. Уверена, что не ошиблась в третьем по вертикали? «Красивая итальянская дама, но растение ли она»? Мне кажется, это Софи Лорен.
– Нет, – возразила она. – Не подходит по буквам, да и нужно всего одно слово.
– Пожалуй, ты права, – вздохнул парень и повторил: – Я Джош.
– Я слышала, – отозвалась его соседка, но, поняв, что он не отстанет, пока она не представится, все же опустила карандаш и сказала: – А я У Лан.
– Что-то не похожа, – усмехнулся студент.
– У Лан, – четко повторила она, хмурясь. – Это китайское имя и произносится раздельно: У – пробел – Лан. Первой идет фамилия семьи.
– А, ясно. Должен ли я тогда звать тебя Лан? Что рифмуется с «кулан».
– Нет, спасибо, – отрезала девушка, снова надевая наушники и возвращаясь к кроссворду.
Джош уставился в окно, но я догадывалась, что надолго его не хватит. Вид снаружи не менялся по мере нашего медленного продвижения вперед: покрытые снегом поля тянулись до горизонта.
Нашарив в сумке рукоделие, я спросила Уильяма:
– Надеюсь, вы не возражаете? Это носок на четырех спицах, так что мне вряд ли потребуется широко расставлять локти.
– Вяжите сколько душе угодно, сердце мое. – Он казался целиком поглощенным сценарием и бегал взглядом по строчкам, больше не зачитывая их вслух.
– Вы упомянули, что завтра вечером выступаете на сцене? – спросила я, проверив сохранность петель, после чего начала вывязывать по очереди две изнаночных и две лицевых с того места, на котором остановилась, надеясь закончить второй носок вовремя, чтобы вручить пару мужу Дженни на Рождество.
– Уверена, вы меня понимаете, – добавила миссис Линден. – Спрос на рукоделие в праздничный сезон многократно возрастает.
– Несомненно, – согласилась Дина, отважно сражаясь с очередной ногой единорога, который был по-прежнему очень далек от завершения, на опытный взгляд экономки.
Она продолжила свою историю:
– Последняя репетиция в костюмах завтра после обеда, – вздохнул Уильям. – А первое представление начинается ровно в семь вечера. Должен подчеркнуть, Сабрина, что для меня крайне нехарактерна столь небрежная подготовка к исполнению роли. Когда я играл в «Мэнсфилд…»…
– О, вы участвовали в «Мэнсфилд-парке»?
– Нет, в «Мэнсфилде и Маккое», ситкоме на одном из цифровых каналов. Исполнял там второстепенную роль орнитолога с сильным акцентом. Оливье сравнил мою игру с молодым Гилгудом[196] 196
Джон Гилгуд (14.04.1904 – 21.05.2000) – британский актер, известный исполнением ролей из шекспировского репертуара. – Прим. перев.
[Закрыть].
– Лоуренс Оливье? – восхитилась я.
– Кажется, вы только что пропустили петлю, – заметил Уильям.
Он оказался неправ, но к тому времени, как я в этом убедилась, уже принялся объяснять, почему начал учить свои реплики так поздно.
– Театр Шамберхаус двадцать лет приглашал на исполнение роли Дамы одного и того же актера. Он никогда не пропускал ни одного детского спектакля, да и в этом году уже был готов играть после длительных репетиций. А затем просто раз, – мой собеседник щелкнул пальцами, – и слег с какой-то ужасной болезнью, парализованный от боли. И теперь не может подняться с постели. Хотя никогда за двадцать лет не пропускал постановки. Хуже того: беднягу не только неожиданно подкосило несчастье, но и какая-то местная газетенка сообщила, что он вот-вот будет упомянут как участник исторического скандала. Не знаю подробностей, но в итоге театру срочно понадобилась новая Дама. – Он прервался, чтобы почесать нос. – Так случилось, что я столкнулся с изначальным исполнителем роли и его агентом Бекки за несколько дней до того, как он слег. Она замолвила за меня словечко в Шамберхаусе. Убедила их, что лучше меня кандидата не сыскать. Они отправили мне сценарий, и вот я здесь. Следующая остановка – «Палладиум» [197] 197
«Палладиум» – крупный театр в районе Лондона Уэст-энд. – Прим. перев.
[Закрыть] , Лондон.
– Не, приятель, – раздался из-за наших спин голос. – Следующая остановка – Тонтон.
Я заглянула в щель между креслами и увидела, как сидевший за нами пассажир едва не вывалился в проход со своего места, хохоча над собственной шуткой.
– Вы планировали путешествовать на поезде? – поинтересовалась я у Уильяма, вспомнив замечание Джоша о забастовке железнодорожников.
Актер отрицательно качнул головой.
– По причинам, известным лишь казначею театра, в моем контракте не прописана компенсация транспортных расходов. Хотя Арчи пообещал приличную скидку на проживание в отеле. И практически гарантировал, что мне не потребуется делить номер с исполнителем роли полицейского и кошки.
– Простите! – прорезался поверх всех звуков пронзительный голос скандалистки в шерстяном костюме. Я обернулась, чтобы посмотреть на нее. Она постучала по плечу У Лан и медленно, раздельно произнесла, хотя девушка прекрасно говорила по-английски: – Вы не могли бы сделать музыку чуть тише, пожалуйста? Постоянное гудение сильно раздражает. Довольно грубо с вашей стороны – не считаться с попутчиками.
У Лан сняла наушники и показала собеседнице край шнура, который не был ни к чему подключен. Затем ответила:
– Я не слушаю музыку. И надела их только для того, чтобы заглушить внешний шум. – Она обвела рукой пространство вокруг себя.
– Наверное, вам мешают рождественские мелодии из динамика, – вклинился в обсуждение весельчак, сидевший за моей спиной, и указал на динамики над головами. – Хотя лично мне Мэрайя нравится.
Он помахал пластиковой бутылкой, в которой почти наверняка плескалась отнюдь не вода, и выглядел готовым присоединиться к исполнению припева, когда хит мисс Кэри внезапно прервало объявление водителя. Тот сообщил, что вскоре мы сделаем двадцатиминутную остановку.
Пассажиры обрадовались возможности размять ноги, посетить удобства и пополнить припасы в дорогу на заправке, поэтому поспешили покинуть автобус, напоминая муравьев в поисках сахара. Вышли все, кроме мужчины в костюме и галстуке с места за водителем, занятого работой на ноутбуке. Трудоголик, кажется, даже не заметил исчезновения попутчиков, яростно печатая что-то на клавиатуре, одновременно негромко разговаривая по телефону.
– Она не добьется своего. И совсем скоро поймет, что у любого поступка есть последствия.
Я подумывала предложить бизнесмену немного прогуляться, чтобы подышать свежим воздухом, но решила в итоге промолчать.
От некоторых пассажиров, которые надеялись на более длительную остановку, поступило несколько жалоб. Водитель заехал на совсем маленькую заправку, где продавали только бургеры и кофе, а туалетные удобства были настолько ограничены, что создали огромную очередь в женскую уборную.
Я оказалась рядом с женщиной в шерстяном костюме и не удержалась от комплимента наряду.
– Спасибо, дорогая. Это из коллекции Фиануччи, классика. Его можно носить годами. Ваш шарф тоже очень миленький.
Я гордилась своим бирюзовым кашемировым кашне. Единственной кашемировой вещью в гардеробе – подарком от предыдущего нанимателя и любимым предметом одежды. Поэтому поблагодарила собеседницу, снова представилась и объяснила, зачем отправилась в Эксетер. Она не проявила интереса к цели моего визита и начала рассказывать о деталях собственной поездки с тех пор, как покинула Уимблдон этим утром.
Женщину звали Аннабель Лэнг.
– Автор и агент по работе со звездами, – сообщила она с гортанным смешком. – Первая и единственная для моего мужа Брайана. Вы могли его узнать. Барабанщик в группе «Арлекины». Пышные волосы, костюмы из спандекса. Нет? Они почти вошли в сорок лучших исполнителей в 1985 году. И после моих мемуаров «Жизнь с рок-звездой» устроили грандиозное воссоединение. Мы много колесили по стране, вот и завтра должны участвовать в автограф-сессии в Эксетере. Если, конечно, доберемся туда.
Обратно в автобус пассажиры вернулись гораздо более бодрыми, веселыми и восстановившими силы. Приближался вечер, а низко висевшие тучи обещали снова разразиться снегом, однако водитель тоже выглядел более оживленным. Он объявил:
– Осталось всего восемьдесят миль занесенной сугробами трассы, а главный офис предупредил об опасности метели и отключениях электричества. Что может пойти не так?
Когда я вернулась на свое место, Уильям заново закрывал крышку на переноске своей питомицы.
– Она в порядке? – спросила я, надеясь, что он не выводил кошку погулять, так как не видела их снаружи.
– Да, да, все хорошо, – кивнул сосед. – Идеальная спутница в дальних поездках.
Аннабель уже сидела на своем месте, наливая себе чашку черного кофе из тонкой серебряной фляжки, и выговаривала мужу:
– Ты, может, и готов тратить деньги на отвратительные напитки по грабительским ценам заправки, но я не собираюсь разбазаривать свои агентские комиссионные на бурду из сточной канавы.
Брайан, как раз отхлебнувший чай из стакана навынос, выглядел усталым и поникшим, вовсе не напоминая описанную мне рок-звезду. Аннабель с наслаждением вдохнула аромат собственного напитка, который действительно пах лучше, чем растворимый кофе в моем термосе.
– Ах, робуста – квинтэссенция Италии, – прокомментировала она.
– Я лично предпочитаю пиццу, – поделился мнением весельчак, сидевший за мной, и рыгнул. – И многое сейчас бы отдал за кусок пепперони с ананасом. Ай! – И он заколотил себя по груди.
– Вы хорошо себя чувствуете? – уточнила У Лан, которая только что вернулась на место.
– Нормально, красотка. Моторчик что-то барахлит. – Собеседник порылся в кармане, нашел маленький флакончик с таблетками и закинул одну в рот. – Сейчас буду в порядке, как огурчик. Нужно что-то посерьезнее фантазии о пицце, чтобы сразить Ленни Уайлда.
– Ленни Уайлд? – переспросила Аннабель. – Тот самый?
– Зависит от того, кого ты имеешь в виду, – хохотнул мужчина.
– Брайан, Брайан! Мы едем с музыкантом из «Дикарей»!
Ее муж заморгал своими большими добрыми глазами и восхитился:
– Мы же выступали вместе с вами в Берлине, в 1986-м! – Потом добавил: – Я барабанщик из «Арлекинов».
– Сумасшедшие деньки были, – кивнул Ленни и хмыкнул. – Оттягивался я тогда на полную катушку.
– Несомненно, – согласилась Аннабель. – Я очень ярко описала это в своих мемуарах.
– Да ты что? – прищурился собеседник. – Признаться, я уже позабыл некоторые детали.
– Правда? Тогда хорошо, что есть кому напомнить.
– Кто-то говорил о пепперони? – вклинился в беседу водитель. – Никакой острой еды в автобусе, пожалуйста. – Он шагал по проходу, внимательно разглядывая багаж на верхних полках и под сиденьями, вероятно желая перед отправлением убедиться в отсутствии припрятанных специй. – Мадам, а горячие напитки разрешено употреблять только в стаканах с крышкой.
Аннабель с каменным выражением лица осушила остатки кофе в чашке и убрала фляжку.
Джош, прихлебывавший из огромной пластиковой кружки, заверил:
– Все пучком, чел. Никаких горячих напитков. – Он показал содержимое емкости. – Это холодный и густой протеиновый коктейль. Тут миндаль и овес. – Затем вытащил из кармана пакетик и предложил: – Могу и тебе смешать такой. Нужно просто добавить воды.
Но водитель вернулся в переднюю часть автобуса, где застыл возле ступеней, ведущих к туалету, и промямлил:
– Наверное, мне придется… – И с этими словами исчез внутри, а спустя несколько минут вынырнул вновь и с легким отвращением на лице произнес: – Могло быть и хуже. – После чего поспешил занять свое место за рулем.
Автобус медленно продвигался через заснеженные пейзажи Северного Девоншира. В конце концов мы въехали в Тонтон, где высадилось большинство пассажиров.
Вязание носка шло быстро, однако Уильям по-прежнему нервно перебирал свой сценарий, периодически закрывая глаза и запрокидывая голову, будто обращался к небу с молитвой.
– Беспокоитесь насчет завтрашнего выступления? – спросила я.
– Нет, вовсе нет. Просто… – Актер замялся. – Дело не только в запоминании самого текста, двойных смыслов и шуток, но и в подаче… – начал объяснять он.
– В выборе нужного времени, – добавил Ленни Уайлд из-за наших спин, просовывая голову в зазор между спинками кресел.
Уильям издал звук, близкий к рычанию, и непрошеный советчик тут же скрылся.
Несколько минут мой сосед молчал, после чего наконец продолжил:
– Следует удостовериться, что аудитория смеется вместе с тобой, а не над тобой.
– Но вы же играете Даму в детском спектакле, – прокомментировала я. – Разве это не предполагает комичности ситуации?
– Боюсь, вы не совсем корректно понимаете природу моей роли, Сабрина. Она действительно комедийная, но не комичная. Цель Дамы не в том, чтобы подвергнуться осмеянию…
– Конечно же, в этом! – вновь перебил Ленни из-за наших спин. И совершенно излишне добавил: – Я прямо за вами.
– Как я и говорил, – упрямо продолжил Уильям, – это широко распространенная ошибка в понимании роли. – С этими словами он вернулся к сценарию.
Сидевший через проход от нас Джош возобновил попытки «помочь» У Лан с кроссвордом и зачитал вслух:
– Десятое слово по горизонтали. «Защита для рук швеи. Можно найти летом в лесу». Одиннадцать букв. О, знаю, знаю! Это крем от загара.
Девушка захлопнула журнал. Стали видны его обложка с изображением микроскопа и название «Современная криминалистика».
Я собиралась спросить, учится ли она на медицинском факультете, когда Брайан воскликнул:
– Погодите-ка минуточку! Я так и знал, что мы свернули не туда! Эта трасса не М-5.
Мы все прильнули к окнам, но за ними простирались лишь бескрайние заснеженные поля с редкими перелесками и кустами, под светом луны напоминавшими леденцы и шары сладкой ваты. Было крайне сложно определить, где именно едет автобус. Однако узкая двухколейная дорога и отсутствие фонарей свидетельствовали о том, что мы действительно покинули многополосную трассу.
В динамиках раздалось шипение, за которым последовало сообщение от водителя:
– Новости по изменениям в маршруте, дамы и господа. Затор на главной дороге растянулся на многие километры, и мы бы застряли до морковкиного заговенья. Я поколдовал над спутниковым навигатором и решил свернуть на боковое шоссе. Мы вернемся на трассу примерно через восемь километров и окажемся почти в самом начале пробки. Осталось всего несколько поворотов. Кстати, я упоминал, что раньше участвовал в гонках? Ха-ха.
После щелчка возобновилось еле различимое жужжание праздничных мелодий. Я почти сумела опознать в одной из них «В прошлое Рождество» и понадеялась, что мы в итоге доберемся до места назначения вовремя и успеем отметить еще нынешнее.
Автобус медленно полз вперед. Уильям, кажется, задремал. Я вернулась к своему вязанию. Через проход от нас У Лан снова открыла журнал, и спустя минут десять послышался комментарий Джоша:
– Аквамарин? Лазурь? Кобальт? Нет, не подходит по буквам. А что вообще значит «гид, у которого отняли единицу»? Да еще и сказано, что это газ. Бессмыслица какая-то.
– Думаю, это ребус, – услужливо предположил Брайан, сидевший за студентом.
У Лан вписала слово в кроссворд.
– Серьезно? – удивился Джош. – Ты уверена?
Автобус затрясло, словно он выехал на неровный участок дороги. По стеклу боковых окон что-то проскрежетало, заставив меня отпрянуть в сторону.
