Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

– А отец вашей дочери? Где он сейчас?

– Стивен… Мы… расстались вскоре после ее смерти. Он женился снова и живет где-то в Западной Австралии, насколько мне известно.

– А сколько лет было бы сейчас вашей дочери?

– Ей было бы шестнадцать.

– То есть того же возраста, что и Элли Каннинг?

– О, ради бога! – Возмущение Хэла казалось искренним. – Какое это имеет отношение к делу? Вы полагаете, что моя клиентка похитила Каннинг как замену своей дочери? Это абсурд.

– Мисс Уэллс, вы когда-нибудь пытались забеременеть после этой прискорбной утраты?

– Что? Это совершенно возмутительный вопрос! Сюзанна, вы не обязаны на него отвечать.

– Нет, Хэл, все в порядке. – Я подняла руку, вдруг успокоившись. Я не понимала, зачем он спрашивает, но скрывать мне было нечего. – Нет, я не пыталась забеременеть с тех пор, как умерла моя дочь. После этого у меня не было длительных отношений. И сейчас я этого не планировала. Даже не думала, что это возможно. Но почему вы спрашиваете?

После допроса, оформления документов, снятия отпечатков пальцев, передачи личных вещей меня отвели в камеру предварительного заключения – дожидаться послеобеденного слушания по делу об освобождении под залог. На обед мне дали бутерброд с яйцом и салатом, а также чашку водянистого, чуть теплого растворимого кофе (я решила, что это все же получше, чем водянистый тепловатый чай из пакетика). Ближе к вечеру Стрэтфорд и еще один полицейский отвели меня в суд. Здание суда находилось через дорогу от полицейского участка, но преступников водили под землей, и это был долгий путь по темному коридору. На этот раз на мне были наручники – тяжелые и неудобные, они натирали запястья. Меня привели не в сам суд, а в небольшой, ярко освещенный кабинет где-то в глубине здания суда, где уже ждал Хэл вместе с мировым судьей и каким-то человеком, которого представили мне как прокурора. Прокурор был отцом одной из учениц моего театрального класса, и нам с ним случалось несколько раз дружески беседовать, однако он не подал вида, что помнит об этом и что мы с ним вообще встречались. Дело о том, отпускать ли меня под залог, быстро решилось четырьмя мужчинами без какого-либо участия с моей стороны.

Несмотря на то что все это вращалось вокруг меня, я оставалась какой-то совершенно незначительной фигурой. Судья – худощавый, бородатый, бесстрастный – окинул меня беглым взглядом, прежде чем согласиться с Хэлом, что я – беременная школьная учительница средних лет, вынужденная заботиться о пожилой матери, – невзирая на вменяемые мне преступления, вряд ли стану предпринимать попытку скрыться.

Судья без долгих раздумий принял решение: залог был установлен в размере десяти тысяч долларов, а заключение под стражу назначено на более поздний срок. Меня отвели (на этот раз без наручников) обратно по коридору в участок и после еще целого часа бюрократической возни выпустили в реальный мир.

Все это было так странно, так не соотносилось с моим предыдущим жизненным опытом, что я никак не могла собраться с мыслями. Казалось, я попала в какой-то безумный артхаусный фильм, где была единственной актрисой без сценария, единственным персонажем, который понятия не имеет, что будет дальше.

«ПОХИЩЕННАЯ:

ИСТОРИЯ ЭЛЛИ КАННИНГ»

Документальный фильм

HeldHostage Productions © 2019

Элли Каннинг: запись № 10

Кадры прохода к дому Сюзанны Уэллс по длинной подъездной дорожке. Крупный план усадьбы. Переход к немому видео, где молодая Уэллс в бикини флиртует с загорелыми спасателями в сериале «Пляжная жизнь».

Голос диктора:

После расследования, проведенного местной полицией, Каннинг опознала свою похитительницу в местной преподавательнице театрального искусства Сюзанне Уэллс, сорока шести лет. Уэллс – бывшая актриса, наиболее известная зрителям по роли Джипси в австралийском сериале «Пляжная жизнь». Круг поисков похитительницы Каннинг сузился после того, как Каннинг опознала дом Уэллс, а также несколько предметов из ее спальни в подвале. На ферме Уэллс было также найдено множество доказательств в виде образцов ДНК.

Уэллс была арестована 8 августа. Ее мать, Мэри Сквайрс, страдающая деменцией, была допрошена, но не арестована. Уэллс, которая на момент ареста была беременна, отпустили под залог.

Только после ареста Уэллс стали известны предполагаемые мотивы похищения.

Элли Каннинг:

О плане суррогатного материнства мне рассказала старушка. Ну, не то чтобы рассказала, просто она все время говорила, что у нее есть какой-то большой секрет, который она мне никогда не расскажет, но рано или поздно я сама узнаю и вот это будет сюрприз так сюрприз. Я никогда особенно не вникала в то, что она говорит, потому что она чаще всего вела себя как настоящая сумасшедшая – то есть никакого смысла в ее словах не было вообще. И вот как-то раз она сказала, что ее дочь нашла себе идеальный экземпляр – мужчину, от которого она хочет ребенка, и я скоро получу свой замечательный сюрприз – как только та сумеет затащить его в постель и заполучить его материал. Я не сразу даже поняла, о чем она. Что еще за материал такой? Но потом я стала слушать внимательнее, и по ее словам выходило, что мне предстоит рожать ребенка для другой женщины.

Это было только один раз, а когда я стала спрашивать ее снова, она просто сменила тему. Но после этого кое-что в словах той женщины, что помоложе, стало вызывать у меня сомнения. Она задавала очень странные вопросы: например, все ли у меня в порядке там, в нижней части? Регулярные ли месячные? Не было ли у меня в семье каких-нибудь болезней из тех, что передаются по наследству? И она очень строго следила за едой, которую мне давала, – чтобы там не было ничего вредного. Сказала, что в воде, которую она давала мне в кружке-непроливайке, есть витамины, но, когда я спросила, что за витамины, она не ответила – сказала только, что они укрепляют здоровье и помогают лучше спать. И еще странное было с трусами. Она давала мне чистые каждый день, даже в те дни, когда я не мылась. Ношеные она складывала в пластиковый пакет, всегда отдельно от другой грязной одежды. Не знаю, для чего это, но, может, она хотела что-то проверить? Даже говорить противно, но так же можно, наверное, отслеживать цикл и все такое?

В общем, после этих ее слов я задергалась и стала думать, что надо как-то выбираться оттуда. Но только иногда – когда по-настоящему приходила в себя. А в основном я просто спала наяву, так же как раньше. Как будто сил не хватало даже волноваться по-настоящему. И почему-то мне никогда не приходило в голову задуматься о том, как она собирается сделать, чтобы я забеременела, а самое страшное – что она собирается делать со мной потом…

Часть вторая

«ПОХИЩЕННАЯ:

ИСТОРИЯ ЭЛЛИ КАННИНГ»

Документальный фильм

HeldHostage Productions © 2019

Голос диктора:

Все выступления Каннинг в СМИ контролировались известным в Австралии агентом Хонор Филдинг. Филдинг, выросшая в Энфилд-Уош, во время побега Каннинг гостила в городе. Приглашенная первоначально местной полицией, чтобы помочь в контактах с журналистами, чей интерес к происшествию быстро перерос в настоящий ажиотаж, Филдинг впоследствии стала неофициальным опекуном Каннинг. Ее мастерское руководство выступлениями юной подопечной в СМИ помогло Каннинг стать знаменитостью.

Хонор Филдинг: запись интервью

Через несколько дней после побега Элли меня попросили помочь ей как-то справиться с обрушившейся на нее популярностью. СМИ уже наводнили город, местных полицейских, так же как и персонал больницы, осаждали репортеры: выкрикивали вопросы, добивались интервью, фотографировали. Я, как и все остальные, была заинтригована историей Элли, поэтому, когда местная полиция связалась со мной, я весьма охотно предложила свою помощь. Когда я встретилась с самой Элли, она произвела на меня сильное впечатление – такая умная, бесстрашная, – и я твердо решила сделать все, чтобы ей помочь.

В те дни, когда мы с Элли встретились впервые, точно известно было только то, что ее похитили две женщины и удерживали на ферме где-то в западной части маленького городка под названием Энфилд-Уош. Тогда полицейские еще не обнародовали информацию о том, зачем ее похитили. Они решили сохранить это в тайне, и большинство жителей городка, как и все остальные, были в полном недоумении по поводу того, кто же эти преступники и зачем они это сделали. Думаю, нам всем знакомы случаи, когда девочек похищают мужчины, а женщины иногда выступают сообщницами… однако история Элли выглядела совершенно иначе – ее похитили две женщины. Думаю, почти никто из нас никогда не слышал ни о чем подобном.

Вряд ли кому-то (и уж точно не мне) хоть на миг приходило в голову, что похитительницами Элли могут оказаться Сюзанна Уэллс и ее мать. Хотя, если подумать, они как раз подходили по всем параметрам. Поэтому, когда их опознала полиция и сама Элли, эта новость всех совершенно ошеломила. Это было просто дико – вы даже не представляете, каким безумием это выглядело! Потому что я знала Сюзанну – мы даже были, можно сказать, подругами, – и в ней не было ничего даже отдаленно напоминающего злодейку. Да, когда-то, много лет назад, она была звездой, хоть и не первой величины, но теперь казалась самой обычной. Школьная учительница! А Мэри – та была, конечно, эксцентричной, но вполне безобидной. Казалось невероятным, что та Сюзанна Уэллс, которую я знала, может быть замешана в таком жутком преступлении.

Я была рядом с Элли, когда та опознала Сюзанну, и поначалу не хотела в это верить. Не могла поверить. Наверняка Элли что-то перепутала! Может, ей это кто-то внушил? Может, она сошла с ума? А может, она какая-нибудь садистка и все выдумывает для своего извращенного удовольствия?

Но к тому времени я уже провела рядом с ней некоторое время и знала: если правда вообще есть в этом мире, если кто-то в нем и говорит правду, так это Элли.

– Они хотят прийти сейчас? Время-то уже к ужину, – пробормотал Чипс над своим стаканом.

Мне удавалось сохранять спокойствие во время всего разговора, но теперь голос у меня дрогнул.

– Они будут здесь через полчаса. И привезут ее. Эту девушку. Видимо, она вспомнила что-то новое, и они хотят, чтобы она им показала.

– Привезут ее сюда?! Они что, уже совсем в край охренели?

– Вот не думала, что фермеры такими словами выражаются. – Мэри на мгновение оторвалась от своих послеобеденных мультфильмов. – Может быть, вы все-таки небезнадежны, мистер Рафферти.

Она тут же вернулась к своей привычной программе. На этот раз я могла только порадоваться ее привычке цепляться за что-то второстепенное, полностью упуская суть.

Чипс посмотрел на меня.

– Я позвоню Хэлу. Наверняка найдется какой-то способ их остановить.

– Да, позвони. Но Стрэтфорд говорит, что у них опять есть ордер. Вряд ли Хэл сможет что-то сделать.

Чипс достал телефон и позвонил.

– Он говорит – если у них есть новые доказательства, то они в своем праве. Это не совсем обычно, но ее… э-э-э… амнезия, видимо, усложняет дело. Он скоро будет здесь и предлагает нам уйти. Тебе ведь не обязательно здесь сидеть?

– Они сказали, что не обязательно. Сказали, даже лучше, если меня здесь не будет.

– Так давай уйдем, и пусть делают что хотят? Хэл и один справится.

Я задумалась. Желание сбежать было сильным. Но его перевешивало другое, еще сильнее. К страху примешивалось любопытство и еще что-то, более неуступчивое.

– Нет, ничего. Я хочу остаться. Кажется, я правда хочу ее увидеть. И очень хочу, чтобы она увидела нас – чтобы посмотрела мне в глаза и поняла, что совершила ужасную ошибку.

* * *

Тот день, мой первый день в качестве опасной преступницы под подпиской о невыезде, начался плохо.

Чипс ушел, когда я еще спала. На работу идти было не надо. Накануне, по совету Хэла, я позвонила Тому – рассказала ему о том, что произошло, и о том, чего ждать дальше, пока он не узнал эту новость от кого-нибудь еще. Он был потрясен, не хотел верить, но правила есть правила: от преподавания меня отстранили вплоть до особого распоряжения. Стрэтфорд сделал заявление в вечерних новостях. Речь его была простой и краткой: «Подозреваемой по делу Каннинг предъявлено обвинение, и она освобождена под залог». На его лице не было никакого выражения, голос лишен эмоций. Он не упомянул моего имени, однако это был только вопрос времени: рано или поздно все узнают.

Журналисты наводнили город с того дня, как Элли Каннинг нашли в той пастушьей хижине. Я видела море камер и микрофонов у больницы, а затем у полицейского участка – через несколько дней после того, как об этой истории стало известно, – и до сих пор в городе царило оживление, какое я видела тут до сих пор только в день скачек: местные мотели переполнены, движение по главной улице сумасшедшее, пабы и кафе набиты битком. Но при всем этом новость о моем предстоящем аресте еще не просочилась – когда мы с Хэлом ближе к вечеру вышли из полицейского участка, у дверей не было толпы, ожидавшей возможности сделать снимок на память.

После завтрака, когда мне удалось временно подавить утреннюю тошноту, я в отчаянной попытке чем-то занять свой ум и тело повела Мэри гулять по нашей длинной подъездной дорожке. Мэри не была любительницей прогулок – ее никогда не тянуло куда-либо идти. Врачи объясняли, что это состояние похоже на агорафобию: страх не столько перед новыми людьми, сколько перед незнакомыми местами. Она сравнительно охотно впускала кого-то в свое личное пространство, хотя иногда и это могло выбить ее из колеи, но стоило привести ее в незнакомое место, как она пугалась и теряла ориентацию. Я старалась выводить ее в сад примерно раз в неделю, чтобы она погрелась на солнце, подышала свежим воздухом, подвигалась, но это было непросто. Сегодня, после обычных споров и капризов – на дворе чуть ли не снегопад, на пальто не хватает пуговиц, сапоги пачкать не хочется, а где шапка, а где шарф, солнце слишком яркое, а очки все в царапинах, – мне удалось вытащить ее из дома после обеда, пообещав ей к чаю мороженое. Такой бесстыдный подкуп был бы очевидным педагогическим провалом для родителя, но можно ли отнести то же самое к дочери – вопрос спорный. В любом случае приучать Мэри к правильному питанию было уже поздновато.

Мэри, как обычно бывает с детьми, всегда охотнее шла на прогулку, если у нее была какая-то цель, поэтому я сказала, что мы идем проверять почту. У меня был абонентский ящик в городе, так что в нашем ящике у дома вряд ли могло что-то оказаться, но у Мэри такая информация в памяти не задерживалась. А сегодня у нее были еще и свои соображения по поводу почты.

– Я как раз жду письма от Сержа, – призналась она, когда мы вышли.

– Кто такой Серж?

– Как это кто? Все знают Сержа. Ты что, из пещеры вылезла? – В ее улыбке была снисходительная жалость. В глазах Мэри, несмотря на ее разномастную одежду, на грязную шерстяную шапку, натянутую чуть ли не до подбородка, на волосы, свисающие крысиными хвостиками, не она, а я была той, что выпала из реальной жизни. И после всего, что произошло, кто скажет, что она была неправа?

Мэри первой оказалась у почтового ящика и достала из него свернутую трубкой газету. Это было неожиданно. Ни на одну крупную газету я не подписывалась, а бесплатную местную в такую даль, кажется, никогда не носили. Дрожащими пальцами я развернула газету – «Энфилд-Уош Кларион» – и увидела заголовок на первой полосе. Мэри заглянула мне через плечо.

ПРЕПОДАВАТЕЛЬНИЦУ ТЕАТРАЛЬНОГО ИСКУССТВА ИЗ ШКОЛЫ ЭНФИЛД-УОШ И БЫВШУЮ ЗВЕЗДУ ТЕЛЕСЕРИАЛОВ ОБВИНЯЮТ В ПОХИЩЕНИИ КАННИНГ

Под статьей была нечеткая фотография – мое лицо крупным планом, – сделанная, должно быть, издалека, без моего ведома, когда я вчера выходила из полицейского участка. Лицо у меня было мрачное, губы сжаты в тонкую линию, лицо опухшее, глаза – темные щелочки. Я торопливо свернула газету, но Мэри уже успела увидеть.

– Ого. Ничего себе. Не очень-то доброжелательно о тебе отзываются, а? – воскликнула она. – Может, тебе в суд подать?

Дома я сразу же унесла газету к себе в спальню, подальше от любопытных глаз Мэри, чтобы прочитать в одиночестве. Это была короткая информативная заметка – никаких спекуляций или непристойных намеков. Не упоминалось и обвинение в принуждении к суррогатному материнству, за что я была благодарна.

46-летней Сюзанне Уэллс, преподавательнице театрального искусства из школы Энфилд-Уош, вчера было предъявлено обвинение в похищении и незаконном удержании Элли Каннинг. Восемнадцатилетняя школьница попала в заголовки газет по всему миру в начале прошлой недели, после своего дерзкого побега с фермы в Энфилд-Уош, где ее держали в плену. Уэллс, которая, по слухам, беременна, была выпущена под залог, ее заключение под стражу отложено. Детектив-инспектор Хью Стрэтфорд, ведущий полицейское расследование, говорит, что, хотя против мисс Уэллс имеются убедительные улики, дело необычное и расследование еще не закончено. Известно, что мать мисс Уэллс, страдающая деменцией, также была допрошена в связи с похищением.

Уэллс была известной актрисой в 1990-е годы, когда сыграла Джипси в популярном сериале «Пляжная жизнь».

Фотография под статьей потрясла меня, несмотря на то что я уже успела мельком взглянуть на нее раньше. Она вышла не просто неудачной – я выглядела на ней изможденной, старше лет на десять, лицо жесткое, противное, злобное. Это было лицо человека, способного на похищение, способного на что угодно. А еще хуже оно выглядело по контрасту с фотографией Элли Каннинг рядом, на которую я сначала не обратила внимания. Это была не та школьная фотография, которую тиражировали все СМИ до сих пор, а любительский снимок, кажется, вырезанный из группового. Фон был немного размыт, подсветка создавала эффект ореола вокруг волос. Улыбка Элли была ослепительной, она излучала радость, красоту, невинность. Это было лицо, способное поднять в бой целую армию возмущенных читателей. Каким чудовищем нужно быть, чтобы угрожать такому очаровательному созданию?

* * *

Полицейская машина остановилась, брызнув пылью и гравием из-под колес, и я смотрела из кухонного окна, как они втроем шагают через двор: Стрэтфорд впереди, за ним Мурхауз и девушка. С такого расстояния она казалась гораздо более тоненькой и хрупкой, чем я себе представляла. На ней была серая толстовка с капюшоном, натянутым на голову, вытертые джинсы и парусиновые кроссовки, на вид новенькие. Она слегка сутулилась, шла, уставив глаза в землю, шажки были маленькие, аккуратные и, кажется, неохотные.

Хэл распахнул дверь раньше, чем они постучали, из коридора донеслись короткие переговоры шепотом, и только потом он провел их на кухню. Чипс и Мэри сидели в гостиной. Мэри словно бы не замечала пришедших: она не отрывала глаз от экрана приглушенно работающего телевизора. Чипс уставился на них грозным взглядом, скрестив руки на груди. Я заставила себя остаться на кухне и сделала вид, что варю кофе, стараясь казаться деловитой и спокойной, собранной, но не встревоженной.

Приветствие полицейских прозвучало дежурно: они даже для вида не проявляли больше никаких человеческих чувств сверх простой вежливости. Отчасти это было ожидаемо – в конце концов, я была для них просто очередной преступницей, выпущенной под залог. И все же для меня оказалось ударом их недружелюбие – то, как серые глаза Стрэтфорда скользнули мимо моих, то, как сухо кивнула мне Мурхауз, и то, что ни один из них не улыбнулся.

– Мы привезли сюда мисс Каннинг, – сказал Стрэтфорд, как будто я могла этого не заметить. Он жестом попросил девушку подойти ближе.

Та вцепилась в рукав рубашки Мурхауз и, еле волоча ноги, шагнула в комнату. Лицо ее все еще было скрыто под капюшоном.

Мурхауз мягко высвободила рукав.

– Элли. Все в порядке, дорогая. – Голос у нее был тихий, ласковый. – Отпусти. Я никуда не уйду. Мне очень нужно, чтобы ты посмотрела на нас. Никто тебя не тронет.

Девушка откинула капюшон и подняла глаза.

Вблизи она оказалась совсем маленькой, чуть выше пяти футов, хилой, заморенной и на вид гораздо младше своих восемнадцати лет. Она была не такой ослепительной красавицей, как на фото, – миловидная, да, этого не отнимешь, но вид усталый, нездоровый, истощенный. Кожа у нее была бледная, у уголка рта несколько прыщиков. Темно-русые волосы она собрала в свободный низкий хвост, и сальные пряди, зачесанные за слегка оттопыренные уши, делали ее похожей на мальчишку и еще убавляли возраста. Вся она была бесцветная, если не считать глаз: глаза оказались пронзительно синими, темными, непрозрачными. И взгляд, который она бросила на меня, тоже был пронзительным. Я ожидала тревоги, возможно, боязни, во всяком случае, нерешительности. Но у этой девушки взгляд был прямой, оценивающий, пожалуй, даже критический.

– Это Сюзанна Уэллс, Элли.

Стрэтфорд не сводил с девушки пристального взгляда.

– Да. – Голос у нее был низкий и на удивление невыразительный.

– А ее мать, Мэри Сквайрс, сидит вон там, в гостиной.

– Я знаю.

– Шлюха! – Мэри по-прежнему смотрела в телевизор, но это слово прозвучало резко и отчетливо. – Я тебе сказала – держись от него подальше, сучка малолетняя.

Мэри повернулась к Элли и уставилась на нее взглядом Горгоны.

– Мэри! – Я двинулась было к ней, но Стрэтфорд жестом велел мне стоять на месте.

– Я тебе говорила, что с тобой сделаю, если ты к нему еще раз близко подойдешь?

На лице у девушки впервые появилось растерянное выражение. Она придвинулась ближе к Мурхауз.

– Ой, не изображай из себя святую невинность. Все мы знаем, чего ты хочешь на самом деле.

Чипс обошел вокруг дивана, взял Мэри за руку и забормотал что-то успокаивающее, пытаясь ее отвлечь, но она не обращала на него внимания: ее гневный взгляд был прикован к девушке.

– Все знают, что ты сделала, паршивка мелкая. Все знают, какого вранья про меня наговорила. Не думай, что тебе это с рук сойдет. – Гнев сменился торжествующей улыбкой. – Знаешь, что такое карма, а?

Злобное шипение прорезало тишину комнаты. Девушка была явно ошеломлена, но не могла оторвать глаз от Мэри.

– Она тебя настигнет. Сама знаешь, а? И твои свиньи-дружки тебя не защитят. – Мэри улыбнулась, обнажив острые клыки, и, сверкнув глазами, снова повернулась к телевизору. – О нет. – Она скрестила руки на груди и надула губы. – Уже кончилось, – обиженно проскулила она. – Можно еще одну серию, мистер Чипс?

Мы с Хэлом таскались по пятам за полицейскими, пока они ходили по дому. На сей раз это был не обыск – они быстро, с почти виноватым видом, прошли из комнаты в комнату, подводя девушку к каждой двери и спрашивая, видит ли она что-нибудь знакомое. Сама девушка участвовала в этом словно бы нехотя. Она еле волочила ноги, смотрела пустыми глазами, отвечала односложно, если вообще отвечала, но чаще всего только пожимала плечами или качала головой. Время от времени она обхватывала свое тело руками, как будто ей было холодно. Я внимательно наблюдала за ней. Я не могла оторвать от нее глаз, а она ни разу не повернулась и не посмотрела на меня. Как будто я была невидимой.

Потом я снова повела их по лестнице вниз, в подвал.

Вначале Мурхауз привела девушку в большую комнату и щелкнула выключателем. Мы с Хэлом стояли в стороне и оба наблюдали за ее реакцией. Она безучастно заглянула в комнату и покачала головой.

Хэл посмотрел на меня и приподнял брови, но никто из нас не произнес ни слова. Мы молча прошли за ними во вторую подвальную комнату.

Девушка остановилась в центре унылого помещения, медленно повернулась назад, переводя взгляд со стены на окно, а потом так же медленно в другую сторону.

– Вот это я помню. Этот ужасный цвет. – Она указала дрожащим пальцем на внутреннюю дверь. – Там туалет.

Стрэтфорд прошел к двери и раздвинул ее, открыв маленькую комнатушку, выложенную плиткой, – туалет, как и было сказано.

– Когда я была тут, здесь стояла кровать. – Девушка говорила так тихо, что ее было еле слышно. – Вот у этой стены. Тут видно. – Она показала на ржавые вмятины в старом ковре: когда-то здесь явно стояла кровать. – А та картина, с женщиной, висела вот здесь, прямо напротив.

В стене торчал единственный гнутый гвоздь.

Она остановилась, прерывисто дыша.

– И тут все еще стоит этот ужасный запах. Я его никогда не забуду.

Она всхлипнула, и глаза ее наполнились слезами.

– А царапины?

Она снова повернулась и осмотрела стену, у которой, по ее словам, стояла кровать.

Наконец она ответила:

– Вот они. Никуда не делись. Именно там, где я сказала. Смотрите.

Она провела пальцем по двум крошечным, едва заметным царапинкам на краске. Теперь она широко, явно ликующе улыбалась, уже забыв о слезах. Я подошла ближе, и царапины превратились в три кривые буквы: ЭБК.

«ПОХИЩЕННАЯ:

ИСТОРИЯ ЭЛЛИ КАННИНГ»

Документальный фильм

HeldHostage Productions © 2019

Элли Каннинг: запись № 11

Однажды ночью эта женщина спустилась ко мне и сказала, что у нее есть хорошие новости. Обычно она ничего мне не рассказывала о своей жизни, поэтому я заинтересовалась. Спросила, что за новость, и она вытащила какую-то штучку из кармана и показала мне. Это была такая полоска, на которую нужно пописать, чтобы узнать, беременна ты или нет.

– Смотри, – сказала она. – Две линии. Значит, положительный. – А потом взглянула на меня с очень странной улыбкой и сказала: – Похоже, ты нам даже не понадобишься, милая моя.

И вот тут-то я очнулась по-настоящему.