Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Сьюзен Хилл,Жоэль Диккер,Себастьян Фитцек,Сара Даннаки,Стив Кавана,Джин Корелиц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 331 (всего у книги 346 страниц)

День четвертый

Глава 31

Ломакс

– Это ты? – донесся до него сверху тоненький голосок.

Было уже за полночь, когда Ломакс скинул в прихожей свои заляпанные грязью ботинки и крикнул:

– Как думаешь, кто еще это мог быть?

– Просто проверяю, ты ли это. А не какой-нибудь психованный убийца, который бродит по здешним краям, – беззаботно отозвалась Люси, в тоне которой явственно сквозила улыбка.

Эта безобидная шуточка все-таки основательно задела Ломакса за живое. Он потряс головой, пытаясь прогнать из головы застрявший в ней недавно образ. Со временем у копов это хорошо получается. Большинство полицейских на определенном этапе своей карьеры обязательно видят или переживают что-то травмирующее. Это часть их работы. У некоторых такое случается всего один раз в жизни. У других – как минимум раз в неделю. Весь фокус в том, чтобы разложить все по своим полочкам – оставить все накопившееся дерьмо за дверью, как пару перемазанных грязью ботинок.

Корн хотел отправить предостерегающее послание. Ломакс засунул труп Коди Уоррена во внедорожник адвоката, отвез его по бездорожью к дому Энди Дюбуа и оставил там, согласно полученным инструкциям. Корн позаботился обо всем остальном. Это должно было стать совершенно четким предупреждением для Флинна и его людей.

Хотя не то чтобы Ломаксу не приходилось делать такое и раньше. В прошлом ему уже доводилось убивать людей – во время своей боевой командировки в ходе «Бури в пустыне» [299] 299
  Операция «Буря в пустыне» (1990–1991) – вторжение сил многонациональной коалиции во главе с США на территорию Ирака в ходе ирако-кувейтской войны.


[Закрыть]. Это его никогда особо не беспокоило. Он делал это ради своей страны. По крайней мере, так он себе говорил, хотя на самом деле знал, что занимался этим исключительно ради денег. Когда Ломакс впервые застрелил кого-то на территории США, все было совсем по-другому, но заплатили за это куда больше. Люси не знала и половины того, что он успел натворить. Блин, да она вообще ни черта не знала!

Ломакс должен был вернуться домой еще несколько часов назад. Он уже звонил Люси. Она сказала, что сегодня чувствует себя получше. Что способна думать. И почти закончила вязать подушку. Сегодня ее почти не рвало. Боль была терпимой. Заверила, что дождется его. Чтобы он мог принести ей какао в постель, когда вернется домой.

С тех пор как Люси перестала принимать лекарства, к ней почти полностью вернулся ее прежний характер. Она непринужденно улыбалась, смотрела сериалы и читала журналы.

– Какао на плите – надеюсь, не убежало! – крикнула она сверху.

Ломакс просунул ноги в тапочки и прошел на кухню. Там на медленном огне стояла кастрюлька с какао, от которой по кухне распространялся пар. Он воспользовался кухонным полотенцем, чтобы снять кастрюлю с огня, налил какао в две чашки и осторожно отнес их на подносе наверх вместе с печеньем. Люси уже лежала в постели, читая какой-то роман Джанет Иванович в мягкой обложке. Она просто обожала книги про Стефани Плам [300] 300
  Джанет Иванович (р. 1943) – американская писательница, которая начала свою карьеру с написания любовных романов под псевдонимом Стеффи Холл, но получила известность благодаря серии детективов про Стефани Плам, бывшую продавщицу нижнего белья, переключившуюся на охоту за преступниками, сбежавшими из-под судебного залога.


[Закрыть].

Он поставил ее какао на прикроватный столик и предложил ей печенья.

– Нет, спасибо. Меня будет мутить, если я что-нибудь съем в такое время… Ну, давай рассказывай, как прошел твой день. Сделал какое-нибудь доброе дело?

Люси часто задавала ему этот вопрос, когда Ломакс только поступил на службу в полицию: «Ты сделал сегодня какое-нибудь доброе дело?»

Поначалу он обычно без особого труда находил, что ответить. Потом ответы стали звучать довольно уклончиво. В конце концов она перестала спрашивать. Видать, почувствовала, что этот вопрос вызывает у него неловкость. Единственное, что Ломакс мог вспомнить сегодня, – это то, как трудно было перетаскивать тело Коди Уоррена из морозильной камеры в машину. О том, как он избил продавца на заправке, Ломакс уже почти полностью забыл.

– Такой уж сегодня денек, угу? – спросила она.

Он ничего не ответил. Просто разделся, почистил зубы, вымыл лицо и руки. Глянув на свою рубашку, брошенную на пол в ванной, увидел следы крови: бурые брызги – либо с трупа Уоррена, либо, что более вероятно, от продавца с заправки. Взяв свою форму в охапку вместе со всей остальной одеждой, которая была на нем в тот день, Ломакс отнес ее вниз, засунул в стиральную машину и включил стирку. Одним из полезных последствий болезни Люси было то, что теперь он знал, как стирать белье, как пользоваться сушилкой, мыть посуду и выполнять все остальные обязанности по дому, которые раньше ложились на ее плечи. Это была тяжелая работа. Но Люси сказала ему, что он должен только радоваться тому, что можно научиться всему этому сейчас, пока она еще здесь и может дать ему подробные инструкции. Овладеть всем этим тогда, когда она уйдет, будет значительно сложнее.

Ломакс опять поднялся наверх, надел пижаму и лег в постель. Какао остыло. Он не мог заставить себя выпить свою чашку, а одна лишь мысль о печенье вызывала тошноту.

– Не парься, – сказала Люси.

– Я в полном порядке. Просто тяжелый денек выдался, вот и всё, – сказал он.

– Ты видел сегодня Корна? – спросила она.

– Видел, – ответил он, с понимающим вздохом.

– Мне не нравится этот человек. Мне не нравится мысль о том, что ты находишься рядом с ним. В тот раз, когда он приходил к нам на ужин, я сказала тебе, что в нем чего-то не хватает. По-моему, он какой-то совершенно пустой внутри, если тебя интересует мое мнение.

Ломакс ничего не ответил.

– Без сердца. Без души… Будь осторожней с ним, Колт. Вот и все, что я хочу сказать.

– Я знаю, – сказал Ломакс.

– Я проклинаю тот день, когда он приехал в этот город, – добавила она.

– Знаешь, мы с ним убрали с улиц много плохих людей. С тех пор, как он стал окружным прокурором, здесь стало намного безопасней.

– Ему все равно, кого сажать. Иногда мне кажется, что ему просто охота поглазеть, как страдают люди. По-моему, он просто кайфует от этого, разве не так?

Ломакс перевернулся на другой бок и обнял Люси, которая все еще сидела на кровати.

– Ты уже сто раз мне это говорила. Я буду присматривать за ним. Прослежу, чтобы он не сделал ничего плохого.

Он почувствовал, как она сжала ему руку. Это пожатие ободрило его, как ничто другое в его мире. Люси по-прежнему оставалась сильной.

– Хороший ты человек, Колт Ломакс, – сказала она и легонько поцеловала его в лоб. Он все еще обнимал ее, когда провалился в сон.

Проснулся Ломакс с неприятным привкусом во рту. Он все еще держал Люси в своих объятиях. Открыв глаза, перевел взгляд вверх. Видать, она опять читала всю ночь. Люси все так же сидела в постели, но свесив голову вперед, с закрытыми глазами. Рука ее лежала на покрывале, хотя книга перед ней по-прежнему оставалась открытой.

– Эй, тебе лучше прилечь. У тебя затечет шея, – произнес Ломакс.

Люси ничего не ответила. Он опять заглянул ей в лицо. На сей раз он был уже полностью настороже, и в груди у него зародилось крошечное зернышко паники.

– Эй, давай ложись, я сказал!

Она не ответила. Ломакс дотронулся до ее щеки, убирая волосы с ее лица, и резко отпрянул на кровати.

Люси была холодной на ощупь. Она умерла ночью, у него на руках, – похоже, довольно мирно, не испытывая никаких мучений. Чашка с какао по-прежнему стояла на ночном столике. Нетронутая. Ломакс схватился за лицо и волосы, и из груди у него вырвался какой-то звук. Это был такой же звук, который издают люди по всему миру. Звучит он всегда одинаково, на каком бы языке ни говорили эти люди. Это был мучительный вой. Вопль, вырвавшийся из горла, сдавленного сокрушительной волной внезапного горя.

Ломакс вышел на крыльцо. Светало. Он сидел в своем кресле-качалке, раскачиваясь взад и вперед, и плакал, обхватив себя руками за плечи, и все никак не мог остановиться, пока горячее красное солнце все выше поднималось над темной землей.

Люси ушла. И боль уже не могла коснуться ее. Ни боль от смертельной болезни, ни боль от осознания того, кем он стал на самом деле. По крайней мере, она будет избавлена от этого.

Несмотря на все свое горе, Ломакс с горьким облегчением улыбнулся. Люси умерла с уверенностью в том, что он хороший человек. Теперь она уже никогда не узнает, каким человеком Корн помог ему стать. И этому он был очень благодарен. Благодарен тому, что она умерла, так и не узнав об этом.

Ее последние слова проигрывались у него в голове бесконечной горькой петлей.

«Хороший ты человек, Колт Ломакс…»

Глава 32

Эдди

Ни Гарри, ни я не были специально обученными оперативниками, так что не стали подходить ближе в отсутствие профессионала.

Блок не потребовалось много времени, чтобы добраться до дома Дюбуа. Она достала из машины фонарик и, держа его в зубах, обернула обувь пластиковыми пакетами и натянула пару латексных перчаток. Из внедорожника Коди исходил ужасный запах, но Блок вроде не обращала на это внимания. Она медленно приблизилась к автомобилю, зафотала его со всех сторон на телефон, уделив особое внимание отпечаткам ног в грязи, а затем широко распахнула все дверцы и внимательно осмотрела тела и салон. В бардачке лежал техпаспорт, подтверждающий, что машина принадлежит Коди Уоррену, но в багажнике не нашлось никаких документов.

Равно как и фотографий со вскрытия, сделанных Фарнсвортом.

Вид у Коди Уоррена был какой-то промокший – на щеки как будто налип тонкий слой поблескивающей слизи. На нем был деловой костюм, прилипший к телу, – тот тоже выглядел мокрым, хотя крови на нем вроде не было. Сбоку из шеи у него торчал нож. Все выглядело так, как будто кто-то ткнул его ножом прямо сквозь опущенное стекло. Блок долго рассматривала этот нож, в особенности рукоять. Платье и тело Бетти были сухими, за исключением лица и шеи, залитых кровью. Она безвольно обмякла на переднем пассажирском сиденье рядом с Коди.

Наконец Блок спросила:

– Кто-нибудь из вас к чему-нибудь прикасался?

– Ни в коем случае, – ответил я.

Она кивнула.

– Мне нужно сфотографировать вашу обувь.

Мы с Гарри повернулись к ней спиной и приподняли пятки, чтобы Блок могла как следует зафотать подошвы.

– Ну и на что это похоже, по-твоему? – спросил я.

– Странно… – ответила Блок.

– В смысле? – уточнил я.

– Больно уж топорно. И есть одна ошибка, – сказала она.

Мы с Гарри обменялись озадаченными взглядами. Иногда Блок изъяснялась так, как будто мы все должны быть настроены на ее волну. Правда же в том, что частенько она опережала всех нас в своих выводах.

Вздохнув, Блок объяснила:

– Бетти была избита и застрелена в голову и грудь из ствола двадцать второго калибра. На пассажирской дверце вроде есть следы крови от выстрела в грудь, судя по росту, но я не вижу следов от выстрела в голову. А Коди Уоррен умер не от ножевого ранения. За ухом у него тоже пулевое отверстие. И опять мелкий калибр. В ногах у него, под педалью тормоза, лежит пистолет.

Блок примолкла, ожидая, пока мы ее нагоним. Мне стало немного яснее, хотя и не до конца.

– Этот пистолет у него в ногах, – спросил я, – он тоже двадцать второго калибра?

Блок кивнула.

– Так что ты считаешь, что все выглядит так, будто Коди Уоррен избил Бетти, дважды выстрелил в нее, а потом покончил с собой?

– Примерно так все и выглядит, если не считать ножа.

Я кивнул.

– Просто чтобы внести ясность: ты уверена, что все было не так?

– Это просто невозможно, – ответила Блок. – Коди мертв гораздо дольше, чем Бетти. Не могу сказать, как долго, поскольку труп был заморожен.

– Заморожен? – изумился Гарри.

Блок кивнула.

– Он еще даже не оттаял как следует. Веки все еще не открыть.

– Ричард Куклиньски [301] 301
  Ричард Куклиньски (1935–2006) – американский наемный убийца по прозвищу «Ледяной человек». Работал на несколько итало-американских мафиозных семей и утверждал, что убил от 100 до 250 человек. Совершал убийства с особой жестокостью и нередко просто для собственного удовольствия. Большинство его признаний не подтверждены. В 1988 г. получил несколько пожизненных сроков и умер в тюрьме.


[Закрыть], серийный убийца и наемный киллер мафии, обычно поступал точно таким же образом. Засовывал труп в морозилку, иногда на несколько месяцев, а затем оттаивал, и никак было не определить, когда этот человек был убит, – сказал я.

– В этом и была ошибка, про которую ты упомянула? – спросил Гарри.

– Нет, тут целая куча ошибок, – сказала Блок. Поманив нас ближе, она ткнула пальцем в землю.

С водительской стороны было сразу несколько разновидностей следов. Как будто тут топтались еще как минимум два разных человека, помимо меня и Блок.

– Кто-то пригнал сюда этот внедорожник. Поставил его тут. Перенес тело Коди на водительское сиденье. С пассажирской стороны есть два разных следа, оба на одной линии, как будто эти люди подходили к машине точно в затылок друг другу. И точно так же шли обратно, – сказал Блок.

Мы с Гарри старались держаться подальше от этих отпечатков, когда переходили грунтовку, чтобы подойти к машине с пассажирской стороны.

Блок продолжала:

– Следы на пассажирской стороне выглядят так, будто…

– Как будто два человека несли что-то тяжелое, – закончил за нее я.

Блок кивнула, мотнула головой внутрь кабины и посветила фонариком на платье Бетти. Подол его был задран и обмотан вокруг талии.

– Двое мужчин принесли ее тело сюда и поместили в эту машину, – сказала Блок. – Ни одна женщина не сядет в машину с таким задранным платьем. Далеко не высший пилотаж, но вполне достаточно, чтобы шериф округа Санвилл объявил это убийством с последующим самоубийством. Я знаю, каковы шерифы в таких вот маленьких городках – как раз такое написал бы в отчете любой из них.

– А как же нож?

– А вот это уже не соответствует попытке выдать это за самоубийство. Хотя они могут оставить тело Коди оттаивать достаточно надолго, прежде чем вызвать судмедэксперта. При такой жаре это не займет много времени. Может, ничто из этого и не имеет никакого значения, если шериф и судмедэксперт на зарплате у Корна или у него под контролем. Они вообще могут написать в отчете, что эти люди утонули, если им так захочется.

– Нож – это послание для нас, – сказал Гарри. – Кто-то убил Коди Уоррена и Бетти Магуайр и выставил их тела в полумиле от дома Энди Дюбуа. Нож подтверждает это.

Я видел, что даже Блок не сумела до конца это догнать.

– Каким это образом нож может быть посланием? – спросил я.

– Цветок на рукояти… Это белая камелия. Ку-клукс-клан был далеко не единственной группой убийц и расистов на Юге. В Луизиане были еще Рыцари Белой Камелии, хотя у них имелись отделения и в других штатах. Основу Клана всегда составляла в основном белая беднота. Рыцари были куда опасней, хотя их никогда не было особо много. Эта группа объединяла богатых людей. Влиятельных людей. Основали эту группу бывшие офицеры армии Конфедерации, а вскоре к ним присоединились редакторы газет, врачи, юристы, землевладельцы, представители закона и даже судьи. Сливки высшего общества американского Юга. Они лоббировали свои интересы во власти, использовали свое богатство и влияние, чтобы отстаивать превосходство белой расы. Они убивали, подвергали преследованиям и уничтожали целые общины чернокожих.

– Никогда о них не слышал, – сказал я.

– Считается, что они закончили свое существование еще в семидесятых годах позапрошлого века. Хотя, учитывая природу подобных подпольных движений, никогда нельзя сказать наверняка. Посмотрите на рукоять этого ножа. Это перламутр, старинное серебро и сталь. Я видел фотографии точно таких же ножей, воткнутых в тела белых людей, выступавших против Белой Камелии. Должен добавить, что большинство из них были республиканцами. Партия Линкольна одной из первых долгое время взывала к терпимости на Юге.

– Все меняется, – заметил я.

Гарри кивнул и сказал:

– Это предостережение. Если мы продолжим заниматься этим делом, то окажемся в серьезной опасности. Все мы.

Блок шагнула вперед и уставилась внутрь кабины, поигрывая желваками и стиснув зубы. Я знал, что она запечатлевает эти образы в своей памяти. Двух ни в чем не повинных людей, безжалостно убитых.

Нам ничего другого не оставалось, кроме как обратиться к служителям закона. Из управления шерифа прислали двух помощников, которых я еще не видел. Они взяли у меня показания и вызвали криминалистов. Я оставил их заниматься делом и вернулся к дому Патриции. Ступив на крыльцо, услышал шум, доносящийся изнутри. Открыв дверь, я увидел Патрицию и Энди, сидящих на диване.

Они сидели вплотную друг к другу. Патриция обнимала Энди, ее ладонь лежала на его правом плече. Левой рукой он нежно похлопывал ее по ладони и раскачивался взад-вперед, пока Патриция шептала ему, что всё в порядке.

Когда я впервые увидел Энди в той камере, он делал то же самое. Похлопывая себя по плечу, раскачивался взад и вперед. Пытаясь успокоить себя. Похоже, они часто так делали, мать и сын, каждый по-своему утешая друг друга.

– Энди приснился кошмар. Такое часто случается. Все нормально, он сейчас отойдет… Что тут за дела у шерифа? – спросила Патриция. Судя по всему, она увидела мигалки патрульной машины, когда та прибыла сюда.

Я не хотел ей говорить. По крайней мере, сейчас. Ночью все выглядит гораздо хуже. Некоторые вещи следует говорить только при дневном свете.

– Я завтра вам всё расскажу. Всё в порядке. Энди в норме?

– Ему просто нужно немного времени. Посмотрю, получится ли завтра раздобыть кое-какие лекарства… У нас все закончилось.

– Какого рода лекарства? – спросил я. Я и не знал, что Энди принимает какие-то лекарственные препараты.

– Это от тревоги. Они не входят в «Медикэйд» [302] 302
  «Медикэйд» (англ. Medicaid) – федеральная и местная программа американского здравоохранения, которая помогает оплачивать медицинские расходы малоимущим, инвалидам и другим социально незащищенным лицам. Имеет целый ряд ограничений.


[Закрыть], и я не всегда могу их себе позволить. Если хотя бы пару недель лодыжка у меня будет в порядке, то я смогу запастись ими. Хотя в последние месяцы все так и болит не переставая.

Только в величайшей стране мира работающей матери приходится взвешивать, покупать ли лекарства для себя или для своего сына. Патриция была готова обходиться без них и терпеть боль, если это принесет Энди хоть какое-то облегчение. И я знал, что она так и сделает.

– Это недавнее явление – в смысле, тревога?

– Нет, – ответил Энди. – Это у меня еще с подростковых времен. Не могу спать, не могу есть. И бывают панические атаки [303] 303
  Имеется в виду острый приступ тревоги и страха с целым набором физиологических проявлений: учащенным сердцебиением, одышкой, нарушением двигательных функций и т. д., причем обычно эндогенный – случившийся, что называется, «на ровном месте». Непрофессионалы нередко употребляют этот термин и по отношению к приступам паники, вызванным вполне понятной причиной.


[Закрыть]. Иногда стресс усугубляет ситуацию.

– У тебя был доступ к лекарствам в тюрьме?

– Нет, они мне ничего не давали.

В материалах дела не было ни слова о том, что Энди принимал какие-либо лекарства или что у него было диагностировано какое-либо тревожное расстройство.

– Вы не против, если я задам вопрос касательно причины этого беспокойства? Конечно, это не всегда что-то конкретное. Иногда люди просто чувствуют себя плохо. Но если было что-то такое – может, какая-то душевная или физическая травма, – то я хотел бы знать об этом. Я не хочу никаких сюрпризов в суде.

Патриция и Энди вместе покачивались на диване, и я видел, что это успокаивает его. Грудь у него уже не так резко вздымалась, а ноги перестали дрожать.

– Это не был какой-то один инцидент, – ответила Патриция. – Люди просто не понимают, каково это – быть молодым чернокожим в Америке. Мне уже пятьдесят пять, Эдди. Я полагала, что моим детям придется легче в их жизни. Но не думаю, что у черных дела стали обстоять лучше, скорее наоборот. Стоит ли удивляться, что в этой стране молодой чернокожий мужчина принимает противотревожные препараты?

– Наверное, вы правы. Многие люди сейчас уверены, что они вправе высказывать свое собственное мнение, каким бы отталкивающим оно ни было. Это пятно всегда омрачало Америку. Просто в наши дни мы видим его намного яснее. Со временем все наладится, – сказал я.

– Вы в это верите? – спросила она.

– Я думаю, что появилось новое поколение, которое не потерпит всего этого дерьма. Энди – его часть. Такие молодые люди, как он, спасут нас всех.

Патриция не сводила глаз со своего сына, пока я произносил эти слова, и я видел, как надежда наполняет ее глаза слезами.

– Ты сказал, что тебе приснился кошмар, Энди… Что это было? Когда рассказываешь кому-то о таких вещах, обычно становится легче.

Тут он посмотрел прямо на меня, и за все время, что я живу на этой земле, я никогда еще не видел, чтобы кто-то был так напуган.

– В последнее время мне каждую ночь снится один и тот же сон, – сказал Энди. – Как будто я привязан к большому креслу, но это кресло все в огне, и мне никак не выбраться из него. И еще там мистер Корн. Смеется надо мной – смотрит, как я горю…

Глава 33

Тейлор Эйвери

Тейлор Эйвери закрутил кран с горячей водой. Внимательно прислушался.

Да, так и есть.

Тихий стук в дверь.

Он схватил кухонное полотенце, вытер руки. Прежде чем выйти из кухни, потянулся на верх холодильника за пистолетом. Снял со спусковой скобы запорное устройство [304] 304
  Такое устройство, фиксирующееся при помощи ключа, полностью перекрывает спусковую скобу, не позволяя подобраться к спусковому крючку, и тем самым исключает несанкционированное или случайное использование оружия – например, детьми. Нередко оно требуется при домашнем хранении огнестрельного оружия по закону, вместо сейфа или наряду с ним.


[Закрыть] при помощи ключа со своей связки, после чего, опустив пистолет стволом вниз, направился к входной двери. Тейлор, мужчина среднего роста со светло-каштановыми волосами, был владельцем молочной фермы, на которой сам и трудился. Работа эта была долгой и тяжелой, отчего при его худощавом телосложении силы ему было не занимать.

Ферма Эйвери располагалась по меньшей мере в миле от его ближайшего соседа, тоже молочного фермера. Было уже за полночь. Его жена и сын-подросток спали наверху. Кто бы ни стоял сейчас у двери, явился он явно не поболтать за жизнь. Ни глазка в двери, ни какой-либо охранной системы в этом доме не имелось. Свою охранную систему Эйвери сейчас держал в своей правой руке. Открыв входную дверь, он увидел высокого мужчину, стоящего на крыльце. Одет тот был в деловой костюм и смотрел куда-то в поля, словно его совершенно не заботило, кто откроет дверь. Свет на крыльце придавал его бледной коже желтый оттенок.

– Мистер Эйвери? – спросил мужчина.

Тейлор прищурился в темноте. Мужчина не был вооружен. Руки у него были сцеплены на животе, как будто где-нибудь в церкви. Тейлор не сразу узнал того, кто стоял у его входной двери.

– Мистер Корн? Это вы?

– Он самый. Вам не трудно выйти на пару минут, чтобы мы могли поговорить?

Пистолет Тейлору не понадобился, хотя он все равно ощутил страх при виде окружного прокурора, стоящего у него на пороге. Опять заперев пистолет, он положил его на столик в прихожей и вышел на улицу. Указав на одно из кресел, проследил, как Корн опускает на него свое длинное тело. Выглядело это не так чтобы неловко, хотя все равно почему-то создавалось впечатление, словно стулья и кресла были чем-то чуждым Корну. Как будто его рост и фигура не подходили большинству обыденных вещей. Усевшись, он приглашающе протянул руку к соседнему креслу.

Тейлор опустился на него, и в этот момент уловил в воздухе какой-то странный душок, вроде как гнили или разложения. На столике рядом с креслом лежала книжка в мягкой обложке – «Убить пересмешника». Любимый роман Эйвери. Он любил перечитывать его каждый год, летом. Он помнил, как сидел на этом самом крыльце, после того как помогал отцу в поле в тот день: рядом с ним стоял стакан прохладного лимонада, а мир Глазастика [305] 305
  Глазастик (Sсout) – прозвище главной героини и рассказчицы романа, Луизы Финч, вначале пятилетней, а потом девятилетней девочки – сообразительной, решительной и нетерпимой ко всякого рода несправедливости.


[Закрыть] освещал неяркий свет масляной лампы. Мир, который, по крайней мере в то время, не так уж сильно отличался от его собственного.

– Прошу прощения за появление в столь поздний час. Я был несколько занят подготовкой к предстоящему судебному разбирательству. Вы, наверное, слышали об этом. Я выступаю в качестве обвинителя этого парня Дюбуа. Который убил Скайлар Эдвардс.

Тейлор кивнул.

– Конечно, в городе только и разговоров… В газетах тоже. Бедная девочка…

И тут Тейлор замолчал, догадавшись, почему Корн сейчас здесь. Сглотнув, он приказал себе быть поосторожней с речью.

– Я в курсе, что вы получили повестку на отправление своего гражданского долга в качестве присяжного, мистер Эйвери. Учитывая, как далеко вы живете от города, а также тот факт, что вы не читали никаких статей об убийстве и не смотрели никаких новостных репортажей, вполне вероятно, что вас выберут в состав жюри по этому делу.

Тейлор прочитал великое множество таких статей. Просмотрел великое множество новостных репортажей. Он, по сути, едва ли не открытым текстом сказал это каких-то две секунды назад. Однако просто кивнул, прикусив язык.

– Эта ферма принадлежит вашей семье уже очень долгое время. Как мне сказали, пять поколений, – продолжал Корн.

– Именно так. Нам повезло. Содержать ферму – дело нелегкое. Никогда таким не было, и становится только труднее, – сказал Тейлор, который решил, что фермерство – куда более безопасная тема, чем судебные процессы об убийствах.

– Как вы знаете, я отвечаю за соблюдение закона в этом округе. Но при этом и в курсе всего, что происходит здесь в административном плане. Поговаривают, будто одно казино присматривает себе участок земли за городом. Хочет построить торговый центр, кинотеатр и все такое прочее. Не слышали об этом?

Тейлор кивнул. Ему уже поступали предложения купить его землю от двух разных юридических фирм, выступающих от имени крупных компаний, которые строили как раз такие планы. Он отклонил их оба. Хотя предложения были выгодными и могли обеспечить его и его семью на протяжении еще двух или трех поколений. По правде говоря, он даже не стал особо раздумывать.

Это была земля Эйвери. У них было несколько ржаных полей, которые позволяли кормить скот, и оставалось достаточно, чтобы продавать рожь на сторону вместе с молоком. Они были во многом самодостаточны, почти полностью себя обеспечивая. Его отец всю свою жизнь проработал на земле, как и его отец до него, и Тейлор был полон решимости делать то же самое.

– Видите ли, если намечается коммерческая застройка, отвечающая интересам округа, есть определенные законы, которые они могут использовать для приобретения земли. Они могут получить постановление суда, и тогда вам и вашей семье придется съехать отсюда. Такие постановления обычно означают, что вы не получите полную рыночную цену за свою собственность. Может, разве что из расчета двадцать центов за доллар. А то и меньше.

Тейлору вдруг стало холодно, хотя вечер был теплый.

– Знаете, я не лишен влияния, – продолжал Корн.

– Догадываюсь, – сказал Тейлор.

– Не нужно догадываться. Поверьте мне на слово. Я могу отменить такие постановления. Я могу указать казино на дверь. Или же могу ускорить этот процесс и уже к зиме выгнать вас с этой фермы. Возможно, вы вспомните об этом, когда будете обсуждать вердикт по делу Дюбуа. Вы уважаемый человек в этих краях. Честный, как я всегда говорил. И ваши коллеги-присяжные, вне всякого сомнения, последуют за вами. Вам так не кажется?

– Наверное, – сказал Эйвери.

– Я думаю, что так оно и будет. Убедите своих коллег-присяжных признать Энди виновным, и ваш внук в вашем возрасте будет доить коров вон в том сарае. Если вы подвергнете мое решение сомнению… что ж, тогда все будет гораздо хуже. Ваше пребывание на этой земле – дар с моей стороны. На данный момент я готов предоставить вам этот дар. Но подаренное всегда можно забрать обратно, если ничего не получаешь взамен.

Корн подался вперед, и Тейлор опять уловил этот запах. Это напомнило ему про тот раз, когда он нашел мертвую черепаху под домом.

– Это будет пародией на правосудие, если суд присяжных отпустит этого парня Дюбуа на свободу, – сказал Корн.

Тейлору было ясно, чего от него ждут. Он не знал об этом деле ничего, кроме того, что было в новостях. Судебно-медицинская экспертиза установила бесспорную связь Энди Дюбуа с этим убийством – так там говорилось. Тем не менее он знал, что Корн не должен сейчас находиться здесь, и очень не любил, когда ему угрожали. Некоторые сельские жители обладают чрезвычайно острым умом в таких вот житейских ситуациях – острей, чем у любого уличного жулика. Чем-то вроде врожденной мудрости, наверное.

Тейлор кивнул. Ничего не ответив.

– Я думаю, мы поняли друг друга, мистер Эйвери, – произнес Корн, протягивая длинную бледную руку.

Тейлор пожал ее, подивившись тому, насколько холодной на ощупь была кожа у Корна, как будто он только что вылез из ледяной ванны.

– Доброй ночи, – попрощался Корн.

Тейлор проследил, как тот уходит, садится в машину и не спеша уезжает прочь. Он не был знаком ни с Энди Дюбуа, ни со Скайлар Эдвардс, ни с кем-то из ее родни. Когда пришла повестка, призывающая его исполнить свой гражданский долг в качестве присяжного, Эйвери лишь молча молился, чтобы его в итоге не выбрали в состав жюри, потому что это означало бы необходимость нанять кого-то для помощи на ферме, пока он будет торчать в суде. Хотя в противном случае он честно выполнил бы свой долг в соответствии с законом и своей клятвой на Библии. Тейлор серьезно относился к таким вещам. Каждое воскресенье ходил в церковь, обязательно с семьей. Корна он недолюбливал еще до того, как тот вздумал угрожать ему. В этом человеке было что-то странное. Как и тот странный огонек в его глазах, который Тейлор приметил лишь мельком, но от которого, тем не менее, у него по спине пробежал холодок.

Столь же важной вещью, как и его земля, было лишь его доброе имя.

Эйвери были частью этой земли. Это их потом и кровью на протяжении десятилетий выращивался урожай, а скот из поколения в поколение пасся на этих полях. Эйвери расплатились со всеми своими долгами и даже в меру сил помогали бедным. И вот теперь человек, представляющий закон, требовал у Тейлора, чтобы тот нарушил свою клятву и предал свое имя, если потребуется…

Стоя на крыльце, Эйвери поежился. Дело было не в температуре – это было просто физическое чувство облегчения от того, что он наконец избавился от присутствия Корна. Тейлор просто не мог дождаться, когда наконец избавится от его вони. Защита земли Эйвери была делом всей его жизни. Он и сам пока не знал, на что готов пойти, только чтобы сохранить ее за собой.

Опять опустившись в кресло, Тейлор взял экземпляр «Убить пересмешника» и положил его себе на колени. Рассеянно перелистывая страницы, поразмыслил о том, какой выбор стоит перед ним. Возможно, скоро ему придется выбирать между своим добрым именем и фермой. Хотя, похоже, особого выбора у него не было. Его четырнадцатилетний сын спал в бывшей комнате Тейлора наверху. Эта земля принадлежала его сыну по праву рождения, и он сказал себе, что должен сделать все возможное, чтобы сберечь ее.