Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Сьюзен Хилл,Жоэль Диккер,Себастьян Фитцек,Сара Даннаки,Стив Кавана,Джин Корелиц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 115 (всего у книги 346 страниц)
Как-то раз Артур рассказал ей о переключателе погоды, который родители прятали в подвале. К тому времени Эмма уже давно перестала бояться своего воображаемого спутника, потому что он больше ни разу не показался ей в своем ужасающем шлеме. Эмма беседовала с голосом в шкафу тайно, чтобы родители не узнали.
С той ночи, когда она впервые увидела Артура, Эмма больше никогда не заходила в спальню родителей. Даже днем.
И мама перестала приходить к ней в комнату, чтобы рассказать сказку перед сном. Это прекратилось в тот день, когда она потеряла ребенка, в чем Эмма долгое время винила себя, хотя и не знала почему. Артур успокаивал ее и объяснял, что она не виновата в том, что у нее не будет братика. И взял на себя роль вечернего сказочника. Во всяком случае, до тех пор, пока ее отец как-то вечером не заметил, что Эмма говорит со шкафом, и на следующее же утро договорился о приеме у детского психотерапевта.
После более двадцати сеансов отец был рад, что его дочь избавилась от больных фантазий. А Эмма чувствовала себя так, словно потеряла друга. Она скучала по голосу, который рассказывал ей веселые истории о переключателе погоды, способном менять времена года, чтобы отцы, не желающие идти с дочками на игровую площадку, могли сменить солнце на дождь.
И поскольку эта теория звучала так же убедительно, как и история о старике с белой бородой, который за одну ночь успевает развезти миллионы подарков детям по всему миру, в один прекрасный день Эмма отправилась в подвал на поиски этого легендарного переключателя.
К сожалению, она нашла только запирающий вентиль термостата в котельном отделении, и в доме длительное время было холодно, после того как она успешно отключила отопление.
Переключатель погоды так и не удалось обнаружить. К сожалению. Потому что сегодня Эмма с удовольствием выключила бы ранние сумерки, мороз и колючий ветер, который начал покусывать ее лицо, как только она закрыла дверь и вышла из-под защиты навеса.
– Ну и погодка, – возмущался Паландт, идущий впереди.
Она подняла воротник своего пуховика и последовала за соседом, с трудом поспевая. Эмма не могла не восхищаться его прямой походкой и хорошей осанкой. С раком или без, прежнее артистическое занятие Паландта и сегодня приносило свои плоды. В отличие от нее он не шаркал неуверенно ногами, не семенил и не сопротивлялся порывам ветра, нагнувшись вперед с видом побитой собаки. Он переложил пакет с медикаментами из одной руки в другую и бросил взгляд через плечо:
– Это очень мило с вашей стороны. Но вы не обязаны делать это для меня.
«Забрать свой сотовый, пока вы его не вычислили? О, если бы вы только знали, как необходимо мне это сделать».
Правда, о «хочу» не могло быть и речи. Эмме было достаточно ужасов внешнего мира, которые она уже пережила сегодня, и она имела в виду не погоду, а улицы, фонари, незнакомых людей!
Действие диазепама ослабевало, и Эмма уже не зевала беспрестанно, но зато в ее затылке снова поселился страх.
В каждом припаркованном автомобиле на заднем сиденье поджидала тень. Фонари освещали не те отрезки пути и специально оставляли целый мир, полный опасностей, в темноте. А ветер, поднимающий снег с земли, завывал так громко лишь для того, чтобы поглотить все звуки, которые могли предупредить ее о грозящей беде. Ветер и правда так сильно ревел в ее незащищенных ушах (впопыхах Эмма забыла надеть на голову платок), что перекрывал даже транспортный шум Хеерштрассе.
Они как раз проходили мимо углового дома, чьи владельцы догадались посыпать дорожку песком, как Паландт до смерти напугал Эмму. Он неожиданно обернулся к ней и громко спросил:
– А вы уже были у меня?
Эмма совершила ошибку и подняла на него глаза, из-за чего не заметила запорошенную выбоину в земле и споткнулась. Она почувствовала резкую боль до самого колена, взмахнула руками и потеряла равновесие. В следующее мгновение вокруг ее запястья железным наручником сомкнулось кольцо, и невероятная сила дернула ее вверх, где она наткнулась на что-то твердое, что снова обхватило ее.
Паландт!
Он схватил ее за руку, рванул к себе и спас от падения.
– Спасибо! – произнесла Эмма, слишком тихо для такого ветра и слишком испуганно от того, что находится в руках костлявого соседа, чью силу она, похоже, недооценила. Она попыталась нащупать в кармане скальпель и застонала, когда поняла, что не найдет его в своем пуховике. Потому что скальпель лежит в корзине для грязного белья, куда она машинально бросила свой влажный халат, прежде чем переодеться в пуховик.
«Я безоружна», – подумала она.
И от этой мысли страх стал еще сильнее.
«Думаю, это была не самая удачная идея. Я лучше вернусь домой» – вот что она хотела сказать Паландту, прежде чем развернуться и побежать к своему дому.
– Думаю, это было… на грани, – единственное, что она смогла выдавить из себя.
В глазах у нее стояли слезы, от боли, от страха и, конечно, от холода. Эмма заморгала, испугавшись, что вода может замерзнуть прямо на ее линзах.
– Я имею в виду, у моей мамы, – продолжил Паландт, отпуская Эмму, но держа руки наготове, чтобы в любой момент подхватить, как отец, который учит ребенка кататься на велосипеде.
– Вы когда-нибудь бывали в гостях у моей мамы, когда она еще жила здесь?
Эмма помотала головой.
– Ничего, – сказал Паландт и, если Эмма не ослышалась, тихо рассмеялся, но ветер поглотил все звуки. – Она всегда была чудачкой.
Остаток пути они молча шли рядом друг с другом, пока Эмма во второй раз за день не оказалась перед домом номер 16а. Во второй раз поднялась по крытой лестнице, чтобы всего через несколько секунд увидеть дом изнутри при свете.
– Мне очень жаль, но у меня не так уютно, как у вас, – извинился Паландт и хотел взять у Эммы пуховик, но ей показалось, что в доме слишком холодно.
Если верить старому ртутному термометру на стене, в прихожей было около шестнадцати градусов. В остальных комнатах не лучше, как заметил сам Паландт.
– К сожалению, мои финансовые возможности не позволяют мне постоянно топить во всех помещениях. Но мы можем сесть в гостиной перед камином, я приготовлю нам чай.
Эмма поблагодарила, но отказалась.
– Вы хотели дать мне телефон.
– Конечно, разумеется. Подождите, пожалуйста.
Паландт положил пакет с медикаментами на комод и исчез за дверью, которая располагалась слева от прихожей и, как предполагала Эмма, вела в ванную комнату.
«Он там хранит мой сотовый телефон?»
Эмма воспользовалась его коротким отсутствием и еще раз осмотрелась в прихожей.
Почта уже не лежала на полу перед входной дверью, вешалка для одежды по-прежнему пустовала. Как и стиропоровая голова без рта и глаз, которая, видимо, предназначалась для парика Паландта.
В колеблющемся свете старой лампочки, которая свисала с потолока, голова манекена отбрасывала человеческую, почти живую тень. Эмма подошла ближе и увидела, как сверкнуло что-то светлое; слабое поблескивание на матовой поверхности.
Она протянула руку, провела по грубому стиропору и затем посмотрела на свои пальцы.
«Нет!» – мысленно вскрикнула она. Взмахнула рукой, потерла ладонь о бедро, потом еще раз о куртку, но волос, длинный светлый ЖЕНСКИЙ ВОЛОС, который прилип к ней с манекена, никак не хотел отцепляться от пальца.
– Все в порядке? – услышала она за спиной Паландта, который как раз вышел из ванной.
Эмма повернулась к нему, к его очкам, к его натянутой улыбке – и к его тонким пальцам хирурга, которые были одеты в облегающие латексные перчатки и держали пакетик для заморозки.
Глава 34– Я нашел это в шкафчике под раковиной, – сказал Паландт, улыбаясь, но в следующую секунду глаза за стеклами очков наполнились слезами. – Простите. – Он шмыгнул носом. – Я всегда становлюсь сентиментальным, когда думаю о матери. Она теперь так далеко.
Он поднял руки и пошевелил пальцами в операционных перчатках.
– Мама всегда использовала их, когда перекрашивала свои парики.
Больше всего Эмме хотелось закричать, но у страха тоже были пальцы, которые сомкнулись вокруг ее шеи и начали душить.
– В отличие от меня она любит носить эти волосатые штуки.
Паландт широкими шагами пересек прихожую и подошел к комоду из шпона, на котором лежал пакет. Его куртка неприятно шуршала при каждом движении.
Эмма отпрянула, прижала ладони к груди, в которой колотилось галопирующее сердце. Паландт тем временем загородил ей путь к выходу, поэтому Эмма стала осматриваться в поисках других возможностей побега. Или оружия, чтобы суметь отразить нападение, в котором не сомневалась. Вешалка? Слишком тяжелая, к тому же прикручена к стене. Стиропоровая голова? Бесполезна, слишком легкая.
Дверь впереди слева? Если повезет, и ноги, парализованные страхом, не откажут, то Эмма, наверное, даже доберется до кухни. Но кто сказал, что там стоит подставка для ножей, до которой она дотянется, прежде чем Паландт отдернет ее назад за волосы? Они уже отросли настолько, что за них можно ухватиться.
– Подержите, пожалуйста.
Эмма вздрогнула.
В руке у нее оказался кусок эластичного пластика, маленький пакет. Это Паландт сунул ей пакет для заморозки, в сам подошел к комоду и открыл верхний ящик.
Спустя короткое время он развернулся с довольной улыбкой на сухих губах. И с телефоном Эммы в руке.
– Вот он.
Паландт ободряюще кивнул Эмме. Видимо, он неправильно истолковал ее недоуменный взгляд, потому что сказал:
– Да, знаю. Перчатки, наверное, сейчас не нужны, раз я уже дотрагивался до телефона, но так хотя бы не будет новых отпечатков. Можно?
Он указал на ее руку.
Эмма взглянула на пальцы, которыми держала пакет для заморозки.
Паландт попросил ее подержать так пакет, чтобы он мог положить туда сотовый.
– Ведь так поступают с уликами? – обратился он к Эмме. – Когда его изучат?
Эмма нервно моргнула и закусила нижнюю губу, которая вдруг задергалась.
Паника – как невидимый ночной монстр. Даже убедившись, что он не спрятался в шкафу или под кроватью, ты еще долго лежишь с бьющимся сердцем в темноте и не веришь, что все позади.
– Изучат? – удивилась Эмма, на мгновение забыв про ложь, которую выдумала для Паландта. Ее лицо было все в поту, но Паландт, похоже, не видел этого даже в своих мощных очках или же считал, что это остатки снега, который медленно тает на лбу Эммы.
– Особая функция, – напомнил он Эмме. – С помощью которой можно выяснить, кому принадлежит телефон…
Он замолчал и вздрогнул, как от удара током. Такая непроизвольная реакция вполне подходила к электрическому жужжанию и вспышке в его правой руке.
Телефон.
Неожиданно озарившись ярким светом, аппарат загудел в латексных пальцах Паландта, и соседу Эммы потребовалось какое-то время, чтобы понять, что изображено на фотографии на экране: Двое. Мужчина. Женщина. Сидящие рядом. Сфотографированные тайком в ресторане, как они, влюбленные, ковыряют вилками в одном кусочке картофельной оладьи. Это картофельная фотография, которая возвещает звонок Филиппа!
Глава 35Паландт до конца осознал произошедшее где-то между четвертым и пятым звонком.
– Какого черта… – тихо произнес он.
Эмма протянула к нему обе руки, но теперь уже Паландт отступил назад.
– Я могу объяснить. – Она пыталась взять телефон, но сосед отвел руку назад.
– Вы? – Он ткнул указательным пальцем в дисплей.
Выключатель снова сработал. И Паландт мгновенно вышел из себя. Только на этот раз его неприкрытая ярость была направлена не против шантажистов, как у Эммы в доме. А против самой Эммы.
– Это же вы!
Эмма кивнула.
– Да, но это не то, что вы думаете!
– Вы были здесь?
– Да…
– Вы вломились ко мне в дом?
– Нет…
– Значит, это ваш голос я слышал у себя в спальне!
– Да, но…
– Ваш пронзительный крик…
– Да.
– Которым вы хотели до смерти меня напугать!
– Нет.
Словарный запас Эммы сократился до уровня малолетнего ребенка, случайно сделавшего этот снимок, который требовал от нее сейчас немедленных объяснений.
И подвергал опасности?
Выражение глаз Паландта резко изменилось. Ничего в соседе больше не напоминало пожилого, тяжело больного, но по-прежнему мягкого, любящего дядюшку. Он казался «отрешенным» в прямом смысле слова.
– Почему вы все не можете оставить меня в покое? – закричал он.
Вы все?
Эмма попыталась спасти то, что еще можно было спасти, и выбрала спокойный, дружелюбный тон, почти как раньше, когда пациенты на сеансе выходили из себя.
– Пожалуйста, позвольте мне объяснить.
Паландт даже не слушал ее.
– Где вы были? – громко спросил он. – Снаружи тоже?
Чем ближе он подходил к Эмме, тем меньше она понимала, о чем он говорит.
– Снаружи?
– В саду. Вы нашли это?
– Что нашла?
– Не лги мне! – закричал он и нанес ей первый удар. Пощечину, со всей силы. На секунду он сам казался удивленным, что это на него нашло, и Эмма уже надеялась, что он успокоился, но все оказалось наоборот. Он стал еще агрессивнее, как бойцовская собака, которая потеряла всякий страх и вышла из-под контроля. Паландт закричал еще громче, размахивая кулаками у нее над головой: – Конечно, нашли! Поэтому и вскрыли посылку, я прав? Чтобы уличить меня? Но не получится. Ничего не выйдет! Эмма хотела сделать еще шаг назад, но уперлась спиной в стену. Паландт схватил ее за плечи.
– Я не пойду в тюрьму. Никогда!
Он начал трясти ее. С такой силой, что будь Эмма младенцем, то наверняка получила бы повреждения головного мозга. Затем, в новом припадке ярости, оттолкнул ее от стены. Эмма запнулась, ухватилась за вешалку, которая оказалась прикрученной к стене кое-как, вырвала ее вместе с креплением и рухнула на пол.
– Проклятая тварь! – кричал Паландт, полностью потеряв контроль над собой.
Он пнул ее. Наклонился, схватил за волосы, но не удержал, потому что они были слишком мокрыми (или все-таки слишком короткими?). Эмма ударила назад локтем, со всей силы попала по какой-то кости, возможно, подбородку или виску. Она не знала, потому что не смотрела назад, только вперед, хотя коридор перед ней вел не в том направлении. В глубину дома.
В дом мужчины, который схватил ее за лодыжки (видимо, он сам споткнулся о вешалку) и выкрикивал какие-то безумные предложения:
– Я должен был это сделать. У меня не оставалось выбора. У меня ведь нет денег! Почему никто этого не понимает? Почему вы не можете просто оставить меня в покое?
Эмма вырвала одну ногу, пнула его в лицо, на этот раз обернулась и увидела, что Паландт стоит на коленях, а из носа у него течет кровь.
Но все равно он не выпускал ее вторую ногу и снова повалил на пол. При падении она выбила ему передний зуб и добилась желаемого: он разжал пальцы и, застонав, прижал ладони к окровавленному лицу. А Эмма поползла на четвереньках к знакомой двери, перед которой уже стояла четыре часа назад.
Она подтянулась за ручку, услышала собственный крик – что-то среднее между страхом и ненавистью – и подумала, не пойти ли на кухню и не поискать ли оружие, но уже не для того, чтобы защищаться, а чтобы покончить с этим.
Но потом ей показалось, что за спиной Паландта, у входной двери, мелькнула тень. Эмма ощутила легкое дуновение ветра на своем мокром от слез лице, увидела, что Паландт поднялся и вытирает кровавую слюну с губ. Глядя на нее глазами бешеной лисицы, он заорал:
– Потаскухе не разрушить мою жизнь!
Одним рывком она открыла дверь и тут же захлопнула за собой, пробежала под взглядом таращившихся на нее со стены лошадиных глаз, мимо дивана к стеклянной двери на террасу. Эмма не собиралась терять время и проверять, не заклинило ли дверь, теперь уже не нужно соблюдать осторожность. Поэтому она подняла уродливую подставку для зонтов рядом с дверью и, не обращая внимания на боль в пояснице, швырнула безвкусную статую лабрадора в окно.
Звон стекла напомнил крик, но, возможно, ей так показалось от перевозбуждения. Эмма повернулась спиной к саду, закрыла лицо руками и начала протискиваться в дыру, разрезая острыми краями стекла пуховик.
Она бросилась через террасу в дальнюю часть сада, увязла по щиколотку в снегу и хотела обогнуть дом справа, чтобы выбраться на улицу, но с той стороны послышался мужской голос.
Это не Паландт. Возможно, сообщник?
Поэтому она побежала прямо, собираясь перелезть через забор в конце сада и свернуть на грунтовую дорожку, проложенную между садовыми участками. Бесхозная тропа, которую большинство соседей использовали в качестве собачьего туалета, стала теперь ее спасением. Но похоже, ничего не получится.
Эмма обернулась и увидела Паландта на расстоянии нескольких метров.
Если после Эммы на снегу оставались отпечатки сапог и перья, то за Паландтом тянулся кровавый след.
Эмма удивилась, почему так хорошо его видит, его лысую голову, с которой слетел парик.
А потом увидела источник света. Садовые фонари, видимо с датчиками движения, – то немногое, что осталось от его заботливой матери, которая всегда тщательно следила за домом и садом, прежде чем передать их сыну (Парикмахеру?).
Эмма слышала за собой Паландта, буквально ощущала его ярость на своем затылке и ориентировалась по фонарям в снегу. Они вели к серому садовому сараю, дверь которого была лишь притворена, но не закрыта.
Туда?
Было только два ответа: да или нет, правильно или неправильно. Но времени взвешивать за и против не было. Возможно, из-за страха сорваться с забора, потерять силы и быть сдернутой Паландтом на землю Эмма приняла решение в пользу сарая. Возможно, она ошибалась и просто следовала врожденному инстинкту выживания, который в случае сомнения предпочитал запирающуюся дверь открытому полю.
При условии, что сарай действительно запирался.
В нос Эмме ударил резкий запах дизельного топлива, влажного картона и дезинфицирующих средств. И чего-то еще. Смесь автомобильных ароматизаторов и прогорклой ливерной колбасы.
Эмма захлопнула алюминиевую дверь садового сарая и принялась искать ключ. Его не было ни в замке, ни на раме, хотя в полумраке она не видела даже собственных рук, потому что через маленькое, замазанное грязью смотровое окно внутрь проникали лишь слабые отблески наружного освещения.
Но и с прожектором на восемьдесят ватт Эмма не смогла бы обыскать помещение. У нее даже на вздох не оставалось времени.
Открывающаяся внутрь дверь содрогалась под ударами Паландта. Эмма смогла лишь запереть ее на узкую щеколду, которая предназначалась для того, чтобы дверь не хлопала на сквозняке. Напора человеческого тела щеколда долго не выдержит.
– Выходи! – орал Паландт. – Немедленно выходи!
Это был вопрос лишь нескольких секунд, когда Паландт всем весом навалится на дверь и выломает ее. Своим телом Эмма не сможет защитить вход.
Нужно что-то придвинуть к двери.
Она обвела взглядом помещение – захламленный верстак, пустой металлический стеллаж, зеленая пластмассовая коробка для хранения подушек для садовой мебели – и остановилась на контейнере для биоотходов. Мусорное ведро на 240 литров с логотипом Берлинской службы по вывозу отходов, где в слове «Био» вместо «и» нарисована морковка. На крышке стоял ящик с инструментами.
Эмма сбросила ящик на пол и схватилась за контейнер, который, к ее облегчению, был основательно наполнен. Даже на колесиках его оказалось нелегко тянуть за собой, но тут всего лишь несколько сантиметров, и «может, мне повезет, и эта штука подойдет по высоте, так чтобы подпереть ею… руу-учку!».
Ее мысль перешла в крик, когда Эмма поняла, что уже слишком поздно. Что она недостаточно быстро двигала мусорный контейнер вперед и подарила Паландту драгоценное время.
Он со всей силы бросился на дверь, так ожесточенно, что выломал замок и ввалился в сарай, оттеснив Эмму в сторону. Локтем попал ей в живот, так что у Эммы перехватило дыхание, в глазах потемнело, и, чтобы предотвратить неизбежное падение, она ухватилась за какую-то ручку, не понимая в первый момент, от чего она; но, почувствовав холодный пластик, Эмма догадалась, что вцепилась в мусорный бак, который и опрокинулся вместе с ней набок.
При падении она ударилась головой о ящик с инструментами, но обморока не наступило. Она уставилась вверх и хотела закричать, когда увидела целый лес ароматизаторов-«елочек», которые болтались под самой крышей сарая. А потом действительно закричала, когда перед ней возник Паландт, держа в руке нечто, похожее на канцелярский нож.
Одновременно она тонула в вони, от которой лишалась рассудка, но не сознания, причем «тонула» буквально.
– Не-е-е-ет! – услышала она крик Паландта. Его рассудок, видимо, уже помутился, и Эмма вот-вот достигнет того же состояния.
О Боже, помоги! Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы все закончилось!
Она лежала в липкой гнили, которая разлилась из бака на пол. Сладковато-прогорклый, вызывающий приступ тошноты биобульон.
Эмма хотела, чтобы ее вырвало. Но не получилось. Даже когда она увидела часть ноги.
Со стопой, но без колена, совсем немного кожи на икре и голени, зато огромное количество личинок. Скользкие червяки облепили отрубленные части тела, которые вывалились из контейнера для биомусора вместе с экскрементами, продуктами гниения и прочими частями трупа.
