Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Сьюзен Хилл,Жоэль Диккер,Себастьян Фитцек,Сара Даннаки,Стив Кавана,Джин Корелиц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 304 (всего у книги 346 страниц)

Двадцать семь

Старший инспектор Саймон Серрэйлер не особенно любил кричать. Он предпочитал выражать свою ярость, говоря спокойным, ледяным тоном.

– Фрея, зайдите сюда, пожалуйста. И возьмите Натана с собой.

Стук последовал через 20 секунд.

– Заходите, – он показал на газету на своем столе.

– Я подозреваю, вы уже успели ознакомиться с утренним выпуском «Пост»?

– Да, сэр.

– Черт его знает, откуда это взялось, шеф, но только не отсюда, это я вам точно говорю.

– Фрея?

– Совершенно точно нет, сэр.

– Но тогда как же эта репортер – Рэйчел Карр – узнала о другой пропавшей женщине, как она выяснила ее имя, ее адрес, где она работает? Кто-то должен был поговорить с ней.

– Но не кто-то из участка. Начать хотя бы с того, что здесь не так много людей вообще знает об Анджеле Рэндалл, она была всего лишь еще одним именем в списке пропавших. Нейтан и я были единственными, кто разбирал это дело подробно, и никто из нас не имел беседы с этим репортером, – ледяные звенящие нотки звучали и в голосе Фреи.

– Ладно, поверю вам на слово. Но именно такого рода заголовков мне особенно хотелось избежать… Посмотрите на пару этих провокационных вопросов: «Могут ли женщины Лаффертона чувствовать себя в безопасности в собственном городе?»… «Неужели полиция Лаффертона не уберегла тех, кто наслаждался главной достопримечательностью города под открытым небом, Холмом, от серийного убийцы?» Серийного убийцы, боже ты мой, да еще даже тела нет! Ладно, нам нужно их опередить. Я хочу, чтобы для меня организовали встречу с прессой сегодня в полдень. Мне нужно местное радио, местное телевидение, новостные агентства, все они, – и доберитесь до них как можно быстрее, пока они не добрались до нас. Я уже отправил команду продолжать поиски на Холме, но, я думаю, к полудню они закончат. Старли чем-нибудь порадовал?

– Что? Вы про Диву – Даву? Господи, ну и придурок!

– Я сомневаюсь, что он знает что-то об исчезновении Дебби Паркер, – сказала Фрея. – У нее было две встречи с ним, и он изрядно заморочил нас своей нью-эйджерской психоглупостью, но у меня не возникло впечатления, что ему есть что скрывать.

– И все же мы должны держать его на прицеле еще какое-то время. Помимо всего прочего, у Дебби, кажется, появились какие-то новые друзья в Старли, и, возможно, ее соседке было не все о них известно. Это лучшая зацепка из всех по поводу того, куда она могла поехать.

– С цыганами чумазыми, ага. Я часто мечтал быть цыганом, когда был маленьким…

– Спасибо, Нейтан, прибереги пока детские воспоминания и садись на телефон. Я хочу, чтобы эта встреча с прессой выглядела давно запланированной, идеально организованной и ультрапрофессиональной. Мы за все отвечаем, мы держим все под контролем, и нам нужно донести это сообщение до всех. Общественное спокойствие может пошатнуться из-за этой ерунды. Да, и если взбудоражится и объявится национальная пресса, перенаправляй их на меня. Ничего им не говори.

– Сэр.

Фрея взглянула на Серрэйлера, когда поворачивалась к двери, чтобы проверить, встретится ли он с ней взглядом, пробежит ли между ними искра. Этого не произошло. Она задержалась на секунду, пропустив Нейтана вперед.

Зазвонил телефон.

– Серрэйлер. Доброе утро, сэр. Я читал это, да.

Фрея поспешно вышла.

Уже очень давно в конференц-зале не собиралось столько прессы на полуденный брифинг. Журналисты понимали, что вот-вот может разразиться громкая история, и чуяли кровь. Старший инспектор Серрэйлер уверенным шагом прошел в помещение, когда часы пробили полдень, и встал на трибуну вместе с Фреей, Нейтаном и инспектором Блэком, который заведовал поисковой операцией на Холме.

– Доброе утро, леди и джентльмены. Спасибо всем за то, что пришли. Как вам известно, вчера по радио прошло сообщение с просьбой к гражданам о предоставлении любой информации касательно местной девушки, Дебби Паркер, которую последний раз видели вечером тридцать первого числа и которая могла уйти из дома ранним утром на следующий день. С тех пор ее не видели и не слышали, она не оставила сообщение, она не входила в контакт со своей семьей или друзьями, и, насколько нам известно, у нее не было причин исчезать по своему собственному желанию. Она не взяла с собой никаких вещей, кроме ключей от дома. Ее сумка, все ее личные принадлежности и уличная одежда остались в квартире.

Нас сильно обеспокоил вопрос безопасности Дебби Паркер, и, помимо публичного обращения о предоставлении информации, мы послали несколько поисковых групп на Холм и в его окрестности, куда, как есть основания полагать, она пошла на прогулку.

Насколько вам, как я уверен, известно, люди пропадают по множеству причин; у них могут быть депрессии или другие психические отклонения, у них могут быть семейные, домашние или финансовые проблемы. Обычно они возвращаются сами. Мы всегда воспринимаем сообщения о пропаже людей очень серьезно, но некоторые дают больше поводов для беспокойства, как в случае этой молодой женщины, Дебби Паркер.

Другая жительница Лаффертона, Анджела Рэндалл, проживающая на Барн-клоуз, четыре, также пропала, о чем нам сообщила ее нанимательница из дома престарелых «Фор Уэйс» 18 декабря прошлого года, но, несмотря на то что мы составили полный отчет и провели необходимое расследование сразу после сообщения, мы не сочли исчезновение мисс Рэндалл подозрительным. Однако в свете исчезновения Дебби Паркер мы обязательно вернемся к делу Анджелы Рэндалл, так как между этими случаями имеется определенное сходство.

Нам начали поступать звонки от граждан после нашего обращения, и мы идем по некоторым следам, но пока не обладаем достоверной информацией о том, какой из них приведет нас к цели. Мы запишем схожее обращение к гражданам и об исчезновении Анджелы Рэндалл. Разумеется, мы будем держать вас в курсе событий. В то же время я буду благодарен, если пресса воздержится от безумных и жутких спекуляций, которые не только не помогают, но угнетающе действуют на родственников и друзей пропавших женщин и провоцируют панику среди граждан.

С места поднялась Рэйчел Карр.

– Старший инспектор, вы же наверняка осознавали, выпуская радиосообщение с просьбой поделиться информацией о пропавшей молодой девушке, что оно сразу же всколыхнет ту самую «панику среди граждан», о которой вы говорите?

– Конечно же, людей это обеспокоило, но мы сформулировали свой запрос в предельно спокойной форме, как раз для того, чтобы не вызвать панику, но обратить внимание общественности на это происшествие.

– Почему вы скрыли исчезновение Анджелы Рэндалл?

– Никто ничего не скрывал, мисс…

– Прошу прощения, Рэйчел Карр, газеты Бевхэма…

– Да, так я и подумал, что это, должно быть, вы.

По толпе прошла волна одобрения. Дерзость и неприкрытые амбиции Рэйчел Карр не делали ее популярной среди коллег.

– Что же, мисс Карр. Это как раз та риторика, о которой я и говорю. Нам сообщили об исчезновении Анджелы Рэндалл, и мы провели предварительное расследование. Но мы не можем и не станем придавать общественной огласке все случаи пропажи людей, даже в городе размером с Лаффертон.

– Но теперь вы восприняли ее дело всерьез?

– Как я уже сказал, мы принимаем все сообщения о пропавших людях всерьез. Есть ли ко мне еще какие-то вопросы, раз уж мисс Карр решила открыть площадку для обсуждений?

– Джейсон Фокс, Агентство местных новостей. Старший инспектор, опасаетесь ли вы за безопасность одной или обеих пропавших женщин?

– Поскольку ни одна из них не вышла на связь, а время идет, не принося никаких новостей, – да, у нас есть повод для беспокойства. Но я хочу обратить особое внимание на отсутствие у нас свидетельств того, что кому-то из женщин был нанесен какой-либо вред.

Вопросы посыпались один за другим.

– Это расследование убийства?

– Обнаружены ли были во время поисков следы хотя бы одной из женщин?

– Почему поиски не проводились в других частях города?

– Рекомендуется ли людям воздержаться от походов на Холм?

– Должны ли одинокие женщины беспокоиться за свою безопасность, находясь в Лаффертоне?

И снова от Рэйчел Карр:

– Почему Лаффертон недостаточно охраняется полицией? Почему в районе Холма не проводится патрулирование на регулярной основе?

И снова:

– Если вы, как вы утверждаете, опасаетесь за безопасность этих двух женщин, и если, как вы утверждаете, вы видите связь между двумя этими исчезновениями, ищете ли вы того, кто связан с этими пропавшими женщинами? Не кажется ли вам вероятным, что они были похищены или убиты? Неужели серийный убийца охотится на женщин на улицах Лаффертона?

Джим Уильямс слышал вчерашнее обращение по радио по поводу информации о пропавшей девушке, после которого еще какое-то время сидел в своем удобном кресле Parker Knoll и размышлял. А теперь, с утра, он, как обычно, прошелся по улице, не доходя полмили до Акре-стрит, чтобы купить свежий выпуск «Таймс» и пачку карамелек. День был ясным, даже чересчур ясным – было слишком тепло, слишком много нарциссов, и птицы пели слишком радостно. Это могло означать только скорое возвращение слякоти, восточного ветра и морозных ночей. Он снял белую ткань, которой любовно прикрывал камелии, стоявшие в горшках на террасе, но он обязательно посмотрит на термометр перед десятичасовыми новостями и накроет их заново, если ему покажется, что температура слишком уж упала.

Он думал о камелиях, входя в дом. «Пост» была сложена у него под мышкой. Он не позволил себе открыть ее на улице, отчасти потому, что тогда лишил бы себя удовольствия почитать ее за чаем, а еще потому, что не до конца понимал, настолько ли естественно читать на улице газету, как, например, там есть.

Он не забыл о новостном блоке про пропавшую девушку. Это занимало его мысли все время, пока он делал себе яйца с беконом и грибами, нарезал хлеб и намазывал на него масло, а затем насыпал заварку в чайник и ставил кипятиться воду. Он открыл кухонное окно, и запах, который ни с чем невозможно спутать, – запах весны – сразу же ворвался внутрь. Как только кто-нибудь на улице первым подстрижет газон, он станет еще слаще.

Через десять минут он уже сидел за столом перед полной тарелкой и чашкой чая, а «Пост» покоилась рядом с чайником. Новость о пропавшей девушке была на первой полосе. Но когда он начал читать, его внимание сразу привлекло упоминание другой женщины, Анджелы Рэндалл, которая пропала перед Рождеством. Об обеих женщинах было известно, что они ходили гулять или бегать на Холм, и когда Джим изучил фотографию Дебби Паркер, он почувствовал практически полную уверенность в том, что и правда видел ее там, хотя сложно было судить по довольно-таки размытой фотографии девушки, пытающейся устоять на коньках. И все же ее лицо казалось знакомым, и когда он закрывал глаза, то мысленным взором довольно четко видел, как она прогуливалась. Но полиция захочет узнать подробности; десятки людей могут позвонить им и сказать, что они «думают», что «могли» видеть девушку на Холме, но при этом не были уверены когда.

Но по поводу другой женщины Джим чувствовал себя гораздо более уверенным. В газете не было фотографии Анджелы Рэндалл, но было очень хорошее ее описание. Но главное, что заставило заработать его память, было то, что женщину в последний раз видели бегущей в сторону Холма, в светлом сером спортивном костюме, совсем ранним утром в тот самый декабрьский день, когда было так туманно. Джим гулял тогда со Скиппи, и тоже очень рано, потому что не мог заснуть, и он хорошо помнил туман, потому что когда он вышел из дома, он был не таким уж густым, не страшнее, чем обычная дымка, но к тому времени, как он поднялся на Холм, он уже был настолько тяжелым и влажным, что буквально лип к лицу и волосам и пробирал до костей.

Он собрал остатки еды с тарелки ломтиком хлеба и пошел к холодильнику выбрать что-нибудь к чаю. Там была свиная отбивная – ее можно съесть с картошкой и зеленью – и порция яблочного пирога, купленная вчера у «Кросса», которую он мог бы приготовить с банкой девонского заварного крема. Это был его любимый десерт, хотя летом он обычно ел яблочный пирог с мороженым. Он внимательно перечитал статью в «Пост». Нет, он, вероятно, слишком мало мог сказать про Дебби Паркер, чтобы беспокоить этим полицию, но чем дальше он думал, тем больше склонялся к тому, чтобы пойти к ним и рассказать про то, что видел другую женщину, убежавшую в туман.

Приняв решение, он сложил газету, протер стол и вымыл посуду, перед тем как расположиться в своей гостиной и посмотреть футбольные анонсы. Рядом с ним, на маленьком стуле, лежала открытой «Рэдио таймс», где красным были выделены передачи, которые он собирался посмотреть. Он изучил ее с начала до конца в тот же день, когда она пришла, тщательно планируя свою зрительскую неделю. Этим днем его ожидали почти три часа прекрасных спортивных телевизионных программ, а затем настанет время ему, как обычно, прогуляться на другой конец улицы и за угол, а потом обратно, но уже другим путем, прежде чем сделать себе еще чаю и окунуться в вечерний просмотр телевизора. Поэтому ему следовало бы сходить в полицейский участок Лаффертона сейчас, утром. Обязательно нужно удостовериться, что он расскажет свою историю не просто случайно оказавшемуся у приемной стойки человеку, а тому, кто действительно занимается этим делом. Он знал о сообщениях, которые так никому и не доходят, и о записках, которые оказываются в папках, где их больше никто никогда не прочтет.

Он выключил телевизор и надел пальто и шляпу. Он расскажет полиции все, что сможет вспомнить. По какой-то причине он чувствовал, что обязан это сделать не только для пропавшей женщины, но и для Филлис – и, кроме нее, еще и для Скиппи.

Как только Фрея вошла в офис после брифинга, ее телефон зазвонил.

– Детектив Грэффхам.

Сержант у стойки звонил, чтобы известить о пожилом мужчине, который только что пришел в участок.

– Сказал, что хочет кое-что сообщить о пропавшей женщине, Анджеле Рэндалл, но он не скажет мне, что именно, потому что хочет побеседовать с кем-то, кто непосредственно задействован.

– Что за пожилой мужчина, Рой?

– Около семидесяти, плащ и шляпа. Не похож на шутника, он казался искренне обеспокоенным.

– Где он сейчас?

– Пошел домой. Подождал немного. Но у меня есть необходимая информация о нем.

– Продиктуешь мне, ладно?

Она записала имя и адрес. Как только положила трубку, телефон зазвонил снова.

– Фрея, зайдите на минутку, пожалуйста.

На этот раз она шла по коридору к кабинету Саймона Серрэйлера без Нейтана в качестве группы поддержки.

– Спасибо, – сказал он, когда она открыла дверь.

– Эта девушка из «Эхо» жаждет нашей крови.

Саймон сделал равнодушный жест.

– Она просто мелкая рыбешка. Итак, Дебби Паркер. Единственная зацепка, что у нас по ней есть, – это Старли. Это было чем-то новым для нее, и она была этим очень увлечена, и у меня такое ощущение, что если и есть какие-то ответы на вопросы, зачем и куда она исчезла, то мы найдем их там. Вы пообщались с одним лекарем, но мне нужно гораздо больше. Я хочу, чтобы Старли ломился от полицейских, чтобы они проникли в каждый магазин, в каждый кабинет и кафе… в каждый магический шатер. Подомовый обход будет в самый раз. Напечатайте объявления о пропаже Дебби с той ее фотографией и развесьте повсюду. Нам нужны все, кто знает ее или видел. С Холмом у нас ничего не вышло.

– Сэр. Но как же Анджела Рэндалл?

– А что она?

– Ну, насколько нам известно, она не была никак связана со Старли.

– Нет.

– Ну и получается… у нас нет по ней никаких зацепок вообще.

– Нет. Единственной, и довольно хлипкой, был Холм, но мы там ничего не нашли. До тех пор пока по ней не появится чего-то нового, мы должны сконцентрироваться на Дебби Паркер.

– Понятно.

Как в человека она, может быть, и влюблялась в Саймона Серрэйлера все сильнее каждый раз, когда вновь его видела, но с профессиональной точки зрения она была не согласна с его невниманием к делу Анджелы Рэндалл. Образ ее стерильного, печального маленького домика не покидал Фрею, эти молчаливые комнаты, гнетущая, мрачная тишина, которая нависала над этим местом, а потом – образ золотой коробочки, дорогих запонок и той записки. В этой записке были выражены самые сокровенные и самые личные чувства, эта записка тронула Фрею, задела особые струны в ее душе. Она осознавала, возвращаясь обратно в офис, почему она не была готова позволить делу Анджелы Рэндалл исчезнуть из ее поля зрения. Записка, приложенная к подарку, была как будто бы криком отчаяния, актом саморазоблачения, несмотря на отсутствие имен, эта записка явно указывала на безумную страсть. Анджела Рэндалл любила мужчину, которому регулярно делала дорогие подарки, подарки, ради которых ей пришлось серьезно влезть в свои сбережения, скопленные со скромной зарплаты. Фрея понимала ее и то, что ею двигало, слишком хорошо.

И пока она еще никому не рассказывала о том, что обнаружила в ювелирном магазине в Бевхэме.

– Нейтан?

– Сержант?

– Старший инспектор попросил произвести подомовый обход в Старли, а также развесить постеры и объявления с Дебби – в общем, осуществить массированную атаку. Он думает, что все, что мы сможем найти, мы найдем там.

– Не по себе мне от этого места. Зуб даю, она там. Вступила в какой-нибудь чокнутый шабаш.

– Ну, если это так, то, как только там будет полно полицейских, она точно найдется.

– Для меня какая-то работа есть, сержант?

– В Старли?

– Да где угодно. Просто Мэтт Растон просит меня помочь ему с данными по наркотикам. Там еще кучу всего надо сделать.

– Ты пытаешься мне что-то сказать?

– Не будьте такой злюкой, сержант, я люблю вас до потери пульса, умереть за вас готов, но только если надо снова возвращаться в Старли…

– Не надо, нужно просто съездить к маленькому человечку, который хочет говорить только с серьезными людьми из уголовного розыска, и когда мы с этим закончим, я хочу с тобой кое-что обсудить.

Нейтан сверкнул на нее своим оскалом.

– Дайте пять, – сказал он, подняв руку.

Двадцать восемь

– Я вовремя позвонила, или ты кормишь детей, или делаешь с ними домашнюю работу, или подкладываешь сено лошадям…

– Привет, Карин. Дети накормлены, домашняя работа сделана, у лошадей достаточно сена, и в данный момент я разбираю свои врачебные бумажки, так что даже рада отвлечься. Как идут дела?

– Я докладываю, как ты просила.

– Хорошо. Где ты была?

– Рефлексология.

– О нет, ненавижу, когда мне щекочут пятки.

– Они так не делают, они их мнут, и довольно сильно. Это абсолютное блаженство. Я почти что заснула. Они зажигают чудесные ароматические свечи. И девочка тоже милая. Я ничего ей не говорила, но во время сеанса она спросила меня, нет ли у меня проблем с грудью.

– Удачная догадка. У женщин твоего возраста они часто есть.

– Цинично. Но я после этого потрясающе себя чувствую.

– Я всеми руками за.

– Я веду дневник.

– О том, что именно ты делаешь, или свои чувства и эмоции тоже записываешь?

– Все. В противном случае в этом нет никакого смысла. Я должна быть честна с собой, Кэт.

– И что же дальше?

– У меня очередная встреча с моим духовным целителем в среду с утра. Пока что это работает лучше всего. Я ухожу от нее с чувством, что могу забраться на Эверест, но при этом ощущаю себя очень спокойной и счастливой.

– Я могу тебе сейчас кое-что предложить?

– Ты мне за этим и нужна, ты мой врач.

– Я думаю, что тебе нужно сделать еще один снимок.

– Зачем?

– Я хочу видеть, что действительно происходит… соотнести это с тем, что ты чувствуешь.

– Мне нужно подумать об этом.

Кэт вздохнула. Она так усердно себя успокаивала, что это уже было неприлично, она старалась быть настолько открытой для всего, насколько это ей позволял ее профессионализм, но с каждым днем ее все сильнее одолевали дурные предчувствия. Карин выглядела и чувствовала себя хорошо. Кэт нужно было понять, что происходит с раком.

– Ты не врешь?

– Кому?

– Ну, на самом деле мне. У меня для тебя очень большой кредит доверия, Карин.

– Мне просто нужно немного больше времени.

– Чего ты боишься?

– Что?

– Извини, Карин, я не верю, что сказала это.

– Ты считаешь, что я боюсь взглянуть в глаза тому, что ты называешь «фактами».

– Я даже не знаю, что является фактом, пока не выясню это.

– Только не сейчас.

Кэт подумала и решила не давить на нее еще какое-то время.

– Хорошо, и что же дальше? Фэншуй?

– Хилер.

– Нет, Карин, ни в коем случае.

– Слушай, это даже не столько для меня. Я в это не верю, я считаю, что все это обман и, скорее всего, это стоит остановить, но пока что все, что у нас есть, – это слухи. Кто-то должен сходить туда и разобраться, чтобы потом подробно описать. Я тут всем оказываю услугу.

– Тогда я пойду с тобой. Я тоже хочу понять, что там происходит. Я тебя услышала и понимаю, что ты можешь стать хорошим подопытным кроликом. Но ты слишком уязвима.

– Это утро четверга, пол-одиннадцатого. У тебя будет операция.

– Да, а Крис будет читать лекцию в Бевхэме. Черт. Ладно, но если что-то тебе не понравится, сразу уходи. Мы тут не об ароматических свечах говорим.

– Я знаю.

– Кстати, тебе моя мама не звонила?

– Насчет ужина? Да, мы придем.

– Отлично.

– Ты знаешь, кто еще будет?

– Мы, Ник Гайдн, Эйдан Шарп и весьма симпатичная женщина-детектив, которая работает с Саем. Может быть, Дэвид Лестер, но я не уверена. Немного сборная солянка, но ты знаешь мою мать. Может, она хочет поиграть в сваху.

– Или собрать деньги, или сколотить рабочую команду для благотворительного базара в хосписе.

– Ну, или просто позлить моего отца. Ему это, разумеется, не понравится.

– Она как будто совсем этого не замечает.

– О, она замечает. Но она продолжает сражаться, не обращая внимания ни на что.

– К этому времени меня уже психически вскроют, разумеется…

– Господи, ну и способ завершить беседу. И, Карин…

– Я знаю, знаю.

– Снимок. Я это тебе как врач говорю.

– До свидания, Кэт.

Карин была в Старли в девять тридцать утра в следующий четверг. Такой день мог кого угодно заставить почувствовать себя лучше – вот о чем она думала, когда ехала по улочкам, живые изгороди которых украшали белые цветы терновника. Она была уверена, что сможет позаботиться о своем здоровье, уверена решительно и бесповоротно. Она верила в то, что делала. И все-таки в темные ночные часы ее мучили дурные мысли, ей представлялось, как челюсти краба проедают себе путь через нее. А потом она задавалась вопросом, о чем она вообще думала, когда отказывалась от советов Кэт, от серьезного, научно обоснованного лечения, и ее охватывал страх оттого, что собственное промедление могло лишить ее надежды на помощь. Но днем, когда она читала книги, полные чудес и историй успеха, пышущие оптимизмом и уверенностью, или слушала записи, которые переносили ее в царства красоты, спокойствия и абсолютного здоровья, все менялось; ее ночные кошмары вновь уползали в свои пустые пещеры, и она снова чувствовала себя сильной и уверенной в себе.

Именно так она себя чувствовала и сейчас, когда въезжала на парковку рядом с торговой площадью в Старли. Было тихо, солнце выхватывало стволы деревьев своим лимонно-желтым светом, и мимо нее прошла мать с хохочущим резвящимся малышом и младенцем на руках; они с Карин обменялись замечаниями о том, какая весенняя стоит погода, а ребенок выдул очередь из мыльных пузырей с помощью колечка на палочке и пластиковой тубы с жидкостью. Пузыри взметнулись вверх, сияя переливающимися радугами.

Карин пошла вниз по холму, заглядывая в окна магазинов, изучая ловцы снов, баночки с натуральным медом и маленькие кристаллы. Один из них, из розового кварца, похожий на лепесток розы, привлек ее внимание; она почувствовала магнетическую силу, которую он излучал в ее сторону. Она купила его за пять фунтов, и когда положила к себе в сумку, сразу почувствовала душевный подъем.

Она купила газету и взяла ее с собой в органическое кафе со столами из светлой сосны, чтобы почитать за стаканчиком домашнего лимонада. «Если жизнь похожа на лимон, сделай лимонад». Она нашла этот и множество других маленьких жизнеутверждающих девизов на страницах одной из своих американских книг, которая, помимо прочего, рекомендовала ей облачиться в белое сияние, соткать себе золотое покрывало и каждое утро тянуться навстречу своей личной радуге. Но совет про лимонад ей все равно нравился.

Она посмотрела в окно маленького кафе, и ей стало хорошо. Она сказала себе это. Она чувствовала себя счастливой, радостной и здоровой. Она была уверена в этом. А еще она предвкушала предстоящую встречу. Рефлексологи и ароматерапия это одно, а психохирурги – совсем другое. Правой рукой она сжала мобильный телефон у себя в кармане, чтобы придать себе уверенности.

В десять минут одиннадцатого она прошла в двери дома, находившегося в нижнем конце улицы, на стеклянной вывеске которого черными буквами было написано слово «Хирургия»; слово «Стоматологическая» было агрессивно затерто. Поскольку Карин жутко боялась зубных врачей, немного уверенности она подрастеряла.

– Доброе утро. У вас назначена встреча?

Женщина средних лет, одетая в бежевый свитер, могла бы работать в какой-нибудь приемной на Харли-стрит[258] 258
  Харли-стрит (англ. Harley Street) – улица в Лондоне, на которой в XIX веке обосновалось множество специалистов различных областей медицины. Ее название стало именем нарицательным.


[Закрыть]. Карин назвала ей свое имя.

– Да, спасибо, миссис Маккафферти. Присядьте, пожалуйста. Доктор Гротман скоро к вам подойдет.

– Прошу прощения?

Женщина улыбнулась.

– Доктор Гротман. Это имя врача, который лечит пациентов через Энтони.

– Понятно. И, я так полагаю, этот доктор…

– Жил в 1830-х годах в Лондоне.

– Ясно.

Женщина улыбнулась, прежде чем вернуться к своему компьютеру.

– И много людей приходит сюда?

– О да, график доктора расписан на много недель вперед. Люди приезжают издалека, чтобы получить консультацию.

Карин взяла номер «Ворлд хилинг», но пока она рассматривала обложку, одна из дверей открылась и оттуда выглянула пожилая женщина, которая выглядела потерянной и очень бледной.

– Миссис Корнуэлл? Пожалуйста, пройдите, присядьте, осмотритесь. Я сейчас дам вам немного воды. – Женщина встала из-за стойки и пошла к кулеру в дальнем конце офиса. – Нужно, чтобы вы это выпили, миссис Корнуэлл. Как вы себя чувствуете?

Женщина достала платок и вытерла лицо.

– Небольшая слабость.

– Это совершенно нормально. Просто медленно выпейте воду и не вставайте. Вы не чувствуете никакого дискомфорта?

Женщина подняла удивленные глаза.

– О нет. Не чувствую. Совсем никакого. Разве это не странно?

Женщина с ресепшен улыбнулась.

– Это нормально.

А потом дверь открылась, из нее вышел мужчина и прошел прямо к стойке, не глядя ни на одну из женщин. Он был тощий, с волосами песочного цвета и незапоминающимся лицом. Он ввел что-то в компьютер, печатая двумя пальцами, потом быстро посмотрел на папку на столе, а затем прошел обратно через все помещение и закрыл за собой дверь. Повисла тишина. Миссис Корнуэлл медленно глотала свою воду и протирала лицо, все еще оставаясь озадаченной, женщина с ресепшен вернулась к работе. Карин снова открыла журнал.

Прожужжал сигнал.

– Проходите, пожалуйста, миссис Маккафферти.

Ноги Карин отказывали ей, а во рту пересохло. Это было точно как у зубного. Она не хотела идти. Она хотела развернуться и уйти отсюда сейчас, пока могла.

Женщина за стойкой улыбалась. Карин посмотрела на другую пациентку. Что происходит? На что это похоже? Что он делает? Зачем ты здесь? Как ты на самом деле себя чувствуешь? Вопросы роились у нее в голове.

– Прямо, в эту дверь. Доктор Гротман ждет.

«О господи, я, наверное, сошла с ума».

Лучше бы Кэт пошла с ней. Она медленно двинулась в сторону двери.

Мужчина очень сильно горбился и заметно прихрамывал. Он носил удерживающий корсет, и одно его плечо было слегка выше другого. Его волосы были того же песочного цвета, что и у человека, выходившего в приемную, но взъерошенные и торчащие в разные стороны. На нем был надет белый халат, и он стоял рядом с кушеткой для осмотра. Комната была слабо освещена, на окнах висели закрытые жалюзи. Еще здесь была раковина с краном. Голый виниловый пол. Больше ничего.

– На кушетку, пожалуйста. Каким именем вас называть?

– Карин.

– Ложитесь, пожалуйста.

Карин легла. Он встал над ней и начал водить руками над ее телом, не прикасаясь к нему.

– У вас рак. Я чувствую рак у вас в груди и в гландах, и он распространяется ближе к желудку. Расстегните рубашку, пожалуйста, но не снимайте ее и не снимайте другую одежду и нижнее белье.

Теперь было понятно, что акцент точно иностранный, может быть, немецкий или голландский. Когда она расстегивала рубашку, он отвернулся.

– Мне нужно удалить образование здесь, в гландах, на шее. Это основная опухоль. Мы избавимся от этой, и остальные уменьшатся и исчезнут. Они питаются от материнской опухоли.

Все в ней кричало о том, чтобы отвернуться от него. Ему надо было побриться, хотя его кожа и руки выглядели чистыми. Он нагнулся под кушетку и достал поднос с инструментами. Она услышала звук, как будто кто-то толкнул мусорное ведро. Карин заставила себя смотреть, рассмотреть все настолько подробно, насколько можно, запомнить его лицо, его руки, его тело. Он взял инструмент с подноса и как будто бы сложил руки вокруг него.

А потом он потянулся к ее шее.

– Вам не надо пугаться, бояться нечего. Посмотрите на ваш пульс, слишком быстрый, это просто смешно. Успокойтесь. Я вас вылечиваю. Опухоль уйдет, вы будете здоровы, чего здесь бояться?

Потом его рука быстро задвигалась, она почувствовала, как он оттянул складку плоти на ее шее, в самом низу, а потом у нее возникло странное ощущение, как будто что-то протянулось через ее кожу, а рука заерзала и задвигалась в ее шее. Она посмотрела на его лицо. Его глаза были наполовину закрыты, но она знала, что он понимает, что она на него смотрит. Ерзающие движения стали резче, она почувствовала резкую боль и рывок.

– О. Вот. Хорошо.

Его рука быстро отдернулась от нее и опустилась. Что-то упало в ведро у его ног. Когда его рука поднялась, она была в крови. Теперь его руки снова парили прямо над ней, и он бормотал что-то, похожее на камлания шамана.

– Ты в руках Бога, Карин. Ты теперь в полной безопасности. Скоро ты совсем выздоровеешь. Теперь тебе надо отдохнуть и тебе надо хорошо питаться, не голодать, не бороться со своим телом. Давай ему то, что оно просит, когда оно просит. Пей воду, много воды. Отдыхай. До свидания.

Он стоял неподвижно. Карин лежала, немного растерянная, немного ошеломленная, но через несколько секунд она спустила ноги с кушетки и неуверенно встала. Доктор Гротман не помог ей и не заговорил, ни один мускул на его лице не дрогнул. Она подумала, что это и был тот мужчина в спортивной куртке, который выходил в приемную, что он сгорбил спину, подложил что-то под плечи и шею, спутал волосы – подумала, но не могла быть в этом уверена.