Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Сьюзен Хилл,Жоэль Диккер,Себастьян Фитцек,Сара Даннаки,Стив Кавана,Джин Корелиц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 346 страниц)

Глава 28

Матс

Матс нашел Кайю в зоне ресепшен для пассажиров первого класса на нижнем этаже – первое, что видели состоятельные пассажиры, когда поднимались в самолет по специально выделенному для них трапу. За исключением сводчатых стен, ничего здесь не напоминало о самолете. Все действительно выглядело как ресепшен суперсовременного бутик-отеля с полукруглой кожаной лаунж-мебелью, которая идеально гармонировала с кремовым ковром. И изогнутым торшером, какой ожидаешь увидеть, скорее, в гостиной.

Лобби, находившееся между кабиной пилота и креслами первого класса, в настоящий момент пустовало. Когда Матс спустился по винтовой лестнице, Кайя стояла одна перед перламутровым сервантом и наливала шампанское в бокал на серебряном подносе.

Матс мог бы воспользоваться и стеклянным лифтом рядом с туалетами, который, вероятно, был предназначен для пассажиров с ограниченными возможностями. Среди немногих, которые могли позволить себе трехкомнатную «виллу» на верхнем этаже, наверняка были люди постарше и менее спортивные, чем он.

– Кайя? – тихо позвал Матс, но она так сильно вздрогнула, что пролила немного шампанского. – Простите, я не хотел вас пугать.

Пока не хотел.

Вообще-то он хотел, нет, должен был поговорить с ней о видео Фабера.

Съемка была настолько щекотливой, что даже он был шокирован до глубины души. Все, что он до сих пор знал о Кайе – по крайней мере, думал, что знает, – явилось ему теперь в новом, загадочном свете.

– Ничего страшного. – Кайя неестественно улыбнулась и огляделась.

Матс догадывался, что ее мало интересовало, видел ли кто-нибудь ее неуклюжесть.

Она боялась оставаться с ним наедине.

– Мне распорядиться, чтобы унесли еду и подготовили для вас постель? – спросила она, вытирая поднос тканевой салфеткой.

– Я пришел не из-за этого.

Она наполнила бокал и помотала головой.

– К сожалению, в настоящий момент я не могу лично позаботиться о вас, доктор Крюгер. Но вы не должны утруждаться и спускаться вниз, если вам что-то нужно. На пульте управления есть кнопка вызова. Нажмите на нее, и кто-нибудь из стюардесс немедленно подойдет к вам.

– Мне не нужен кто-нибудь. Я хочу поговорить с вами.

Кайя подняла поднос и, дрожа всем телом, вдруг откинула всякую профессиональную приветливость.

– А я этого не хочу, – отрезала она. – С нашими разговорами покончено. Оставьте меня в покое.

– Не могу, – ответил Матс как можно более спокойно.

Он посмотрел направо – вдоль прохода, ведущего к первому классу, – но не смог разглядеть ничего, кроме бархатной шторы, которая колыхалась словно на ветру. Самолет, слегка раскачиваясь и дергаясь, летел по суровому ночному небу, табло «Пристегните ремни» еще не погасло.

– К тому же я должна попросить вас немедленно занять ваше место. Турбулентность в любой момент может усилиться.

Взгляд Матса стал жестче.

– Вы говорите о самолете? Или о себе?

Кайя поймала его взгляд. Испуганная, потрясенная. Он прочитал в ее глазах, что она задавалась вопросом, тот же ли это человек, которому она когда-то доверилась.

Нет. Я уже другой.

В приглушенном свете торшера ее лицо казалось очень бледным, как будто специально выбеленным. Когда она схватилась за поднос, Матс заметил, что на одном ногте содран лак.

– Мне нехорошо от всего этого. Я не понимаю, доктор Крюгер. У меня такое чувство, что вы намеренно пытаетесь разбередить мои старые раны. В последние годы я все меньше думала об этом. Бывают дни, когда я вообще не вспоминаю случившееся. Но сейчас, всего несколько минут с вами – и в голове у меня снова те картинки.

Бокал с шампанским дрожал на подносе почти синхронно с ее нижней губой.

– Какие картинки? – лукаво спросил Матс, но она не повелась на его трюк.

– Нет, нет, нет. Пожалуйста, прекратите.

Он глубоко вздохнул и сделал вид, что уважает ее желание.

– О’кей, о’кей. Я понимаю. И да, мне очень жаль. Пожалуйста, выслушайте меня. Я больше не буду задавать вопросов и даже не о вас хочу поговорить.

– О чем тогда? – недоверчиво спросила она.

– Позвольте рассказать вам кое-что обо мне. Потому что я точно знаю, как вы себя чувствуете.

– Доктор Крюгер, пожалуйста, я…

Он указал на мягкий уголок, но она не последовала за ним.

– Наверное, вы знаете, что четыре года назад я потерял жену.

– Я читала некролог в «Тагесшпигель». Мои соболезнования. У нее ведь был рак?

– Да. Но умерла она от яда, который выпила.

– Значит, суицид?

Он кивнул:

– Катарина не могла больше выносить боли. Связалась с организациями за границей, которые помогают с эвтаназией, и достала необходимое средство. Все против моей воли.

– Почему вы мне это сейчас рассказываете? – спросила Кайя, косясь на штору. За последние часы с их первого разговора женщина уменьшилась на несколько сантиметров. Плечи поникли. Груз, который лежал на них, согнул и ее позвоночник. – Пассажир ждет свой заказ.

Она попыталась пройти мимо него.

– Всего одну минуту, Кайя. Пожалуйста. Этого достаточно. Между прочим, Катарина хотела от меня того же. Чтобы я был рядом одну последнюю минуту. Последнюю минуту ее жизни, но я не смог. Я не смог вынести, что все то, что я когда-то любил, звезда моей жизни, которая освещала мне путь, умрет и погаснет на моих глазах.

– Понимаю.

Матс чувствовал, как по щекам у него катятся слезы. Неудивительно, до этого он никому так не открывался. Все, что он говорил, было правдой. К сожалению.

– Я до сих пор не могу себя простить. Это было самолюбиво, эгоистично. Как и то, что я сделал после. Самый мерзкий поступок в своей жизни.

– Что это было? – спросила Кайя, и Матс заметил, что это сработало. Он открыл свою душу и завоевал немного утраченного доверия.

Хотелось бы надеяться.

Он заметил и очищающее действие такого разговора. Слишком долго он таскал с собой чувство вины, не в состоянии излечить сам себя. Но как говорил его профессор: «Психология уже потому обречена на неудачу, что мы предпринимаем абсурдную попытку понять наш мозг собственным же мозгом».

– Я поехал к одной коллеге. Фелиситас Хайльман. Это психиатр, вы разговаривали с ней, когда позвонили на горячую линию экстренной психологической поддержки. Она моя добрая знакомая. Я чувствовал себя жалким, потерянным и одиноким. Ну и она меня утешила.

Кайя поставила поднос на буфет.

– Что вы пытаетесь мне этим сказать, доктор Крюгер?

– Это было четыре года назад, Кайя, и с тех пор я постоянно бегу. Я сбежал из спальни своей умирающей жены в спальню молодой коллеги, о которой знал, что она меня любит. И хотя не мог ответить на ее чувства, я сбежал от самого себя, погрузился в убогую, эгоистичную жалость к себе и переспал с ней.

Матс сглотнул.

– Я променял трезвое состояние на пьяное беспамятство и с трудом мог формулировать мысли, когда моя дочь Неле позвонила мне на сотовый. Я еще лежал в кровати, и Фели подошла вместо меня к телефону. Чтобы услышать, что Неле нашла мою жену мертвой.

И вот момент настал. Матс больше не мог сопротивляться. Слезы текли, но не мешали ему навязчиво рассказывать Кайе все, что накопилось у него на душе:

– И я снова сбежал. От Неле, которая ненавидит меня с того дня. «Ты трусливый кусок говна! – крикнула она мне, когда я пришел домой. – Ты изменяешь маме, в то время как она умирает?»

И она была права в каждом своем гневном обвинении. Неле запретила мне приходить на похороны, которые организовала самостоятельно. А я? Я не хотел доводить дело до скандала. И, как слабак, упаковал вещи и побежал дальше, на этот раз так далеко, как только мог – в Буэнос-Айрес, к своему брату. Здесь я наконец-то остановился. По крайней мере, я так думал.

– Но как это связано со мной? Я ни от чего не бегу, – сказала Кайя.

– О, еще как бежите. Сначала я не хотел говорить об этом так открыто. Но и вы не взглянули правде в глаза, а сбежали. Правда, не физически, а душевно. Иначе не реагировали бы сейчас столь резко, тем более что до сих пор я презентовал вам лишь фрагменты всей правды.

Кайя прочистила горло. Красные пятна у нее на шее потемнели.

– Что вы имеете в виду? Какая еще вся правда? Нет ничего, что бы мы подробно не обсудили с вами.

Матс с сожалением поморщился.

– Есть, Кайя. Пожалуйста, уделите мне несколько секунд, я вам докажу.

Пока он говорил это, штора отодвинулась в сторону, и Валентино – стюард, которого называли Кеном, – вошел в лобби.

– А, вот ты где, – сказал он и помрачнел, когда увидел, с кем стоит Кайя.

Он указал на буфет с подносом.

– 3G уже теряет терпение.

– Я сейчас приду, – пообещала Кайя и свободной рукой откинула волосы со лба. Затем снова подхватила поднос.

– Пожалуйста, – прошептал Матс, когда она проходила мимо. – Я должен вам кое-что показать, это изменит вашу жизнь.

Она покачала головой и поспешила дальше, но обернулась перед самой шторой, которую придержал для нее Валентино.

– Я позабочусь об этом, доктор Крюгер. Дайте мне пять минут.

Затем исчезла вместе со стюардом в первом классе.

Глава 29

Неле

Как хорошо. Момент без боли. Божественная форма настоящего счастья.

Дыхание Неле замедлилось. Она немного расслабила мышцы и вытянула руки и ноги, насколько позволяла койка.

Спазмы внизу живота утихли – невероятное облегчение после последней схватки.

– Мне нужно в туалет, – простонала она, что было ложью. Во время последних схваток она не выдержала и облегчилась. Она чувствовала запах кала и мочи между ног, но это ее не смущало. Удивительным образом, ее похитителя тоже. Он протянул ей влажную тряпку из ведра, которое поставил рядом с камерой. Та беспрестанно мигала, и Неле предполагала, что парень все записывает. В том числе и собственные монологи, раздражавшие ее между схватками, которые становились все более частыми и интенсивными, – это означало, что период раскрытия шейки матки сменился периодом изгнания плода, так? Неле больше не могла ничего вспомнить, ни инструкцию для рожениц, которую она лишь пробежала глазами, ни того, что говорил ей гинеколог.

– Вы знаете, что животные не испытывают родовой боли?

– Пожалуйста, оставьте меня в покое, – сказала Неле и кое-как подтерлась.

– Возможно, только слоны, есть сообщения о единичных случаях, – продолжил Франц. – В Библии написано, что Бог наказал Еву. «В муках будешь рожать детей своих», – процитировал он, видимо, строку из Старого Завета. – Но это, конечно, чушь. На самом деле все связано с прямохождением.

Прямохождение?

Неле подумала, не воспользоваться ли передышкой и не попытаться встать с койки? Сколько времени у нее до следующей схватки? И как быстро она сможет добраться до выхода?

– Благодаря прямохождению у людей освободились руки, и мы можем одновременно делать несколько вещей, например, ходить и держать инструмент. Прямохождение требовало узкого таза. Но мы также стали умнее, а следовательно, увеличились и наши головы, которые должны проходить по все более узким родовым каналам.

– Похоже, у твоей матери таз был размером с игольное ушко, – фыркнула она и даже изобразила циничную улыбку. – По крайней мере, это объясняет, почему твой мозг сжался до состояния слабоумия, ты – сумасшедший извращенец. Отпусти меня.

У Франца не было возможности ответить, потому что по хлеву неожиданно загромыхал товарный поезд. По крайней мере, казалось, что старый вагон пытается затормозить на плохо смазанных рельсах.

Неле закричала, но звук потерялся в скрежете и скрипе, который эхом отдавался в сарае. Она посмотрела на Франца и увидела в его глазах тот же ужас, который испытывала сама.

– Что за черт… – прошептал он.

И тут Неле почувствовала дуновение ветра на своем лице и поняла, что стало причиной шума. Франц прикатил ее сюда через маленькую дверь, которая находилась внутри массивных рулонных ворот с восточной стороны. Видимо, кто-то только что открыл эти электрические ворота; тот, у кого были необходимые инструменты. Пульт управления или ключ. И оглушительный бас.

– Эй? Тут кто-нибудь есть?

Неле широко раскрыла глаза. В душе зародилась слабая надежда. Но Франц приложил палец к губам, а другой рукой провел по горлу, имитируя движение ножа.

– Выходите, или я вызову полицию.

«Ни звука, или ты труп», – говорил взгляд Франца.

Но Неле понятия не имела, как следовать его немым приказам.

Она снова почувствовала тянущую боль внизу живота. Схватки начнутся в любой момент, и тогда она уже не сможет сдержать крик. Даже если Франц выполнит свои угрозы.

– Если не будешь молчать, мне придется тебя задушить.

Глава 30

Франц

– Момент, момент, я иду! – крикнул Франц незнакомцу, который уже приложил сотовый к уху.

Мужчина стоял у входа, там, где животных раньше загоняли из грузовиков через рампу в хлев. Или выгоняли наружу, когда отработавшие свое и теперь ненужные, переставшие давать молоко коровы отправлялись на бойню.

– Извините, я вас не слышал.

Франц торопился и понятия не имел, что сказать этой огромной фигуре в серо-голубой форме. По его наблюдениям, сотрудник частной охранной фирмы приходил только один раз по вторникам. Видимо, что-то нарушило рутину.

– Какого черта вы здесь делаете? – спросил охранник.

Он стоял, широко расставив ноги, чтобы сохранить баланс: иначе шарообразный живот вполне мог перевесить. В целом, мужчина не производил впечатления человека в хорошей физической форме: красные сосуды на щеках и тяжелое сопящее дыхание, хотя он не делал ни одного лишнего движения. В одной руке он держал телефон, который в его лапах больше походил на визитную карточку. В другой – ручной фонарик, который напоминал дубинку.

– Какие-то проблемы? – В длинном рукаве джемпера Франц спрятал ковровый нож; пальцы правой руки все сильнее сжимали рукоятку, чем ближе он подходил к охраннику.

– Конечно.

Сотрудник охранного предприятия M&V Security указал выключенным фонариком на сломанный навесной замок на полу хлева.

– Вы незаконно проникли сюда.

– Нет, нет. Замок был уже сломан, когда мы пришли. Я думал, это заброшенное промышленное помещение, которое никому не принадлежит.

– Ага, конечно. Поэтому здесь тридцать табличек «Вход запрещен», идиот. – Охранник покрутил фонариком у виска.

– Послушайте, мы не хотим проблем.

– Мы?

Сейчас пришло время для импровизации. По крайней мере, пока мужчина не подойдет достаточно близко, чтобы одним движением перерезать ему горло.

– Коллеги по университету, – плел Франц. – Мы изучаем фотографию и используем это заброшенное место для нашего студенческого проекта.

Какой избитый стереотип. Но он, похоже, работал. Пока. Действительно, такое случалось в Берлине каждый день. Чем больше туристов приезжало в город, тем чаще они пытались запечатлеть на фотографии «шарм» разрушенной столицы. Наверняка Франц был не первым, кого охранник застукал здесь.

– У вас есть разрешение? – спросил он.

– Нет, говорю же, я не знал, что оно нужно. – Франц подошел ближе и выдвинул лезвие ножа.

– Но если вы дадите нам пять минут, мы уберем аппаратуру и…

Из дальней части хлева донесся глухой крик, и охранник инстинктивно сделал шаг назад.

– Студенческий проект? – недоверчиво переспросил он на фоне продолжавшихся негромких криков, которые, однако, были отчетливо слышны.

Неле кричала:

– Господи! А-а-а-а…

Проклятье. И что теперь делать?

К удивлению Франца, лицо бесформенного охранника расплылось в похотливой улыбке.

– Знаю я, какие вы тут фильмы снимаете.

– Да?

– Можно поучаствовать?

– Нет, э-э, я боюсь…

– Да ладно тебе, парень, хотя бы посмотреть. Я всегда хотел поприсутствовать.

Франц спрашивал себя, кому тут больше повезло. Ему или озабоченному охраннику, для которого, возможно, и не понадобится ковровый нож.

– О’кей. О’кей, хорошо. Я переговорю с другими. Но мне нужно время. Дай мне пять минут.

– О боже, боже, боже. А-а-а-а!!

– Малышка горячая?

Франц энергично закивал:

– Да, очень. Она от тебя будет тащиться. – Идиот.

– Серьезно?

– Да, но мне нужно ее подготовить. Сказать, что в сценарии возникли изменения. Нельзя ее вот так ошарашить.

– Конечно, о’кей. Понимаю.

Нет, ты ничего не понимаешь, с тех пор как кровь из мозга отлила в штаны.

– Как тебя зовут?

– Гельмут.

Франц прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы перевезти Неле в его второе укрытие.

– Слушай, Гельмут, давай ты сейчас подышишь свежим воздухом, а потом, примерно через час…

– Твою мать.

– Что?

Охранник в ярости уставился на свой сотовый.

– Сигнализация сработала в старых складах на озере. В самом конце моего маршрута. Черт! Сколько вы еще здесь будете?

– Два, три часа точно.

– О’кей, тогда я подойду позже. Сейчас мне нужно проверить, что там случилось.

– Хорошо, конечно.

Франц посмотрел вслед охраннику, который торопливо заковылял к машине, видавшему виду «гольфу» – тот со скрипом просел, когда Гельмут не без труда забрался в него.

– И смотри не обмани меня! – громко крикнул он через опущенное стекло, потом объехал такси Франца и направился в сторону выезда.

Проклятье, как это вообще могло случиться?

Франц снова повернулся к хлеву, в котором надрывалась Неле.

Посмотрел на часы и подумал, позвонить ли сначала своему контактному лицу или сразу ехать в запасное укрытие, прежде чем вернется вышибала.

– А-а-а-а! – кричала Неле на удивление высоким голосом.

Когда он дошел до ее стойла, она уже так сильно тужилась, что сосуды полопались в выпученных глазах, которые напоминали глаза пациентов с базедовой болезнью.

Она стояла на матрасе на четвереньках, как и во время последних схваток – видимо, в таком положении боль переносилась легче.

– А… твою мать! – выкрикнула Неле. Громко и отчетливо, и теперь начал ругаться Франц. Потому что Неле стояла на четвереньках, кричала и тужилась не в реальности.

А на мониторе камеры.

В записи.

Сама она исчезла.

Матрас был пуст.

Единственное, что осталось в стойле, – камера, которую Неле перемотала назад и поставила на повтор.

Глава 31

Матс

Матсу была необходима раковина. Унитаз тоже подошел бы, главное, поскорее избавиться от тошноты, которую он испытывал к самому себе. Но он не мог встать и оставить Кайю одну с видео в гостиной, пока его будет тошнить в ванной скай-сьюта.

Кайя сдержала слово и пришла. Сейчас она сидела на кресле и смотрела на монитор, на котором Матс включил канал 13/10.

– Это не я, – прошептала Кайя, глядя на экран на стене кабины и находясь в состоянии самоотречения, типичном для пациентов с психологическими травмами, которые пытаются дистанцироваться от ужасов прошлого.

И в определенном смысле Кайя была права. Она уже не была тем человеком на видео. Запуганной, измученной женщиной. Которая сначала лежала под насильником, потом стояла перед ним на четвереньках. Полностью в его власти. Беспомощная перед грубой силой.

Тогда, одиннадцать лет назад, Кайя был не просто другой личностью; она находилась в почти невменяемом состоянии, которое подчинялось инстинктам. Машинально и произвольно она переключилась в режим самосохранения и слепо делала все, что казалось ей необходимым.

Терпела удары по ягодицам. И при этом лизала ствол пистолета – видимо, этого потребовал от нее парень.

Матс отвел глаза от Кайи, которая продолжала в трансе смотреть на монитор, и взглянул на сотовый. На самую ужасную фотографию: глаза Неле, и ужас, и абсолютная безнадежность. Он вспомнил слова шантажиста: «…тип, который присматривает за ней, не дипломированный акушер. Скорее наоборот, если вы понимаете, о чем я. Он не раздумывая убьет вашу дочь и младенца, если вы не выполните свою задачу, доктор Крюгер».

Задача.

Какое издевательское описание для того, чем он сейчас занимался, – отравления души.

На видео психопат вцепился в правую грудь Кайи, казалось, он вот-вот оторвет ей сосок. В этом месте съемка была почти без звука, но Матс все равно слышал его пыхтение и ее крики. Они были почти такими невыносимыми, как и вопрос, который Кайя с усилием прошептала:

– Я правда должна это смотреть?

Правильный ответ должен был звучать так: «Нет, конечно же нет. Реактивировать психологическую травму очень опасно, фрау Клауссен. Ни один вменяемый человек не стал бы требовать от вас этого. Только я, доктор Матс Крюгер».

Самолет снова летел ровно и спокойно. Но Матс в любой момент ожидал толчка. Его внутреннее напряжение росло с каждой секундой. Кожа вдруг стала слишком тесной, его лихорадило, как после сильного солнечного ожога.

– Осталось совсем немного, – лгал он Кайе, потому что знал, что ей еще предстоит: самое ужасное. Такое даже его выбило бы из колеи. Одни лишь увиденные картинки будут еще долго преследовать ее. На протяжении многих лет Кайе удавалось держать их в нафталиновом сундуке забвения, а сейчас они всплыли в сознании и лежали, словно на подносе. Готовые для воспоминаний, когда захочется пострадать. Просмотр видео с изнасилованием – сейчас, спустя столько времени, – был как рецидив наркомании после многолетнего воздержания. Говорят же, чем дольше ты остаешься «чистым», тем глубже падение.

– Клянетесь? – услышал он вопрос Кайи. Ее голос дрожал. В уголках глаз сверкали слезы. – Вы клянетесь, что все будет хорошо?

Он едва не рассмеялся.

Клянется?

Он не мог иначе и подумал о Женевской декларации[51] 51
  Международная клятва врачей.


[Закрыть], современной версии клятвы Гиппократа, которую должны сегодня соблюдать врачи.

И он тоже торжественно обещал. «Исполнять свой профессиональный долг по совести и с достоинством. Не навредить пациенту. Не нарушать прав человека. Даже под угрозой!» – так это звучало дословно.

А сейчас такое!

Психопат наконец-то отпустил Кайю. Оттолкнул ее в сторону. И отвернулся. Он оставил ее – потерянную, дрожащую – в раздевалке, а сам развернулся в сторону скрытой камеры, но его глаза были задумчиво опущены вниз.

Кайя убежала. Она бросилась к двери раздевалки, в коридор спортзала. Правда, только в фильме.

В реальности Кайя неподвижно сидела в кресле. С широко раскрытыми глазами, почти не моргая. Пальцы сжимали складку на форменной юбке. Наверняка она ждала, что шум воспоминаний в голове прекратится. Эта плохо смазанная, скрипящая конвейерная лента, на которой весь ужас еще раз промелькнул перед ее глазами.

– И что теперь? – тихо спросила она и вздрогнула, как и Матс до этого, когда видео не прекратилось, как она того ожидала, а на мониторе неожиданно показались напольные плиты.

Картинка расфокусировалась, стала немного размытой. Снимавший, видимо, вышел из душа, чтобы лучше запечатлеть раздевалку.

Изображение дрожало, было нечетким и слишком темным, но после девяти мучительных минут видео, показывавшего Кайю и психопата вместе, стало тут же ясно, что поймала камера. Неясно было, почему это происходило.

– Откуда это у вас? – спросила Кайя. В ее голосе слышался такой неподдельный ужас, а страх в глазах был таким огромным, что Матс не сомневался: этот обличительный материал она видела сегодня впервые.

– Вопрос скорее такой: почему вы это сделали? – безжалостно ответил Матс. Сейчас, оглядываясь назад, он неожиданно понял, почему именно Йоханнес Фабер, бывший друг Кайи, распространил это видео. Правда – и это было удивительно – без последних секунд съемки. – Пер Унсел, угрожая пистолетом, взял вас в заложницы. И вы позволили себя изнасиловать, чтобы спасти жизнь себе и одноклассницам. Ради всего святого, зачем вы вернулись после того, как он отпустил вас? – Пока Матс говорил, он обошел Кайю, чтобы попасть в ее поле зрения. – Вы хотели помешать ему покончить с собой?

Кайя смотрела как будто сквозь него. Ее щеки запали, челюсть слегка выдвинулась вперед, что придавало ее мертвенно-бледному лицу безразличное, немного дебильное выражение.

Ее губы сложились в слово «нет», но изо рта не раздалось ни звука.

– Вы были друзьями?

Она едва заметно покачала головой.

– Тогда зачем вы вернулись в раздевалку? Взяли его за руку, потом обняли? – Матс был непреклонен. Он указал на ставший уже черным экран, словно там все еще шла последняя шокирующая сцена, которую он описывал. – Господи, вы запустили руку в его волосы, как свежеиспеченная любовница, – и подарили ему долгий глубокий поцелуй.