Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Сьюзен Хилл,Жоэль Диккер,Себастьян Фитцек,Сара Даннаки,Стив Кавана,Джин Корелиц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 112 (всего у книги 346 страниц)
Ход мыслей был простым.
Если есть извещение, значит, есть и посылка.
Простое доказательство.
Если Салим, как обещал, оставил А. Паландту карточку-извещение, то, значит, перед этим он вручил посылку Эмме.
Так просто, так логично.
Самое простое, что могла сделать Эмма, чтобы убедиться, – позвонить в дверь и спросить об этом Паландта, если тот уже вернулся домой. Но такой вариант даже не рассматривался. Только не после того, что Эмма видела сегодня утром в Интернете. При мысли, что дверь откроется и на пороге появится мужчина, пусть даже отдаленно похожий на парня из лифта, ей становилось плохо от страха.
Нет, единственное, на что еще была готова пойти Эмма, – быстро заглянуть в почтовый ящик, который – и тут она столкнулась с проблемой – похоже, вовсе отсутствовал. За последнее время здесь вообще многое исчезло.
Эмма вспомнила, что изящная вдова, которая жила здесь одна, всегда содержала свое жилье в полном порядке. Сейчас в наружных фонарях недоставало лампочек, маленькие садовые фигуры из глины пропали. Насколько Эмма могла разглядеть, на окнах не было штор, из-за чего простой серый дом с грубой фактурной штукатуркой казался не только неуютным, но почти заброшенным.
Похоже, здесь никто не живет.
Садовую калитку, к которой Эмма прислонилась, заклинило, зато ворота навеса для автомобилей стояли распахнутыми настежь. Лучше бы отказаться от этого плана и идти домой. Но какая-то магическая сила тянула Эмму к этим открытым воротам. И если быть честной, она знала причину: ей хотелось не только доказать существование посылки. Ею двигало параноидальное стремление выяснить, кто такой А. Паландт.
Маловероятно, что этот человек имеет какое-то отношение к Парикмахеру и тому, что с ней случилось, но Эмма знала, что мысль об этом незнакомце и о том, что могло лежать в посылке, сведет ее с ума, если она не проверит свое подозрение.
Вот так и получилось, что по дороге домой Эмма по щиколотку провалилась в снег на подъездной дорожке. На влагу, которая проникала в ботинки через дырочки для шнурков, она не обращала внимания, как и на то, что платок все больше намокал от снега и прижимал ее короткие волосы к голове.
Гораздо неприятнее были сверлящие взгляды, которые мерещились ей за спиной. Это соседи стоят у окна и наблюдают, как она направляется к входной двери. Вход в дом располагался не как обычно со стороны улицы, а с торца. Крытое гофрированным листом крыльцо скрывалось в тени ели, которая ветвями, как занавесом, закрывала входную дверь и клинкерную лестницу.
Эмма преодолела четыре ступени и обернулась в сторону улицы, но никого не увидела. Никого, кто наблюдал бы за ней из машины или с соседского участка, ни одного прохожего, кто задавался бы вопросом, почему женщина, которая полгода не появлялась на людях, вдруг присела на корточки перед чужой дверью.
Как она и боялась, почту для А. П. бросали в специально предназначенную для этого прорезь в двери.
Черт.
В почтовом ящике она, возможно, еще смогла бы нащупать карточку своими тонкими пальцами, но так?
Эмма приподняла металлическую крышку, посмотрела в щель и, конечно, ничего не увидела. В доме было темнее, чем снаружи.
Она вытащила сотовый и неловкими пальцами включила фонарик.
Вдали залаяла собака, и лай смешался с вездесущим шумом Хеерштрассе, который Эмма замечала, лишь когда знакомые, приехавшие к ней впервые, сидели у нее в саду и обращали на это ее внимание.
Или когда страх обострял ее чувства.
Не только страх быть пойманной (что ей сказать, есть дверь неожиданно откроется?), а страх того, что она не рассчитала своих душевных и психических сил. До сегодняшнего дня мир за входной дверью казался ей бушующим океаном, сама же она сидела на берегу и даже не собиралась плавать, а сейчас вдруг отважилась броситься сразу в открытое море.
«Но я не могу иначе».
Свет телефонного фонарика. Сквозь узкую щель под единственно возможным косым углом Эмма смогла разглядеть только несколько половиц и то, что действительно напоминало бумаги или письма, разбросанные по полу, – была ли там и карточка-извещение? Сложно сказать.
Ну вот и все.
Эмма почувствовала облегчение, снова поднявшись на ноги. Ее мозг нашел приемлемую причину, почему план нельзя довести до конца. Это был хороший здоровый знак, что она еще не настолько управляема импульсами, чтобы начать искать запасной ключ под ковриком, проверять боковое окно гостевого туалета или просто потянуть за дверную ручку, которая…
…легко повернулась!
Эмма отдернула руку. С громким скрипом дверь медленно открылась внутрь, толкая перед собой почту по темному полу. Эмма бросила взгляд через плечо, но за ней никого не было; по крайней мере, она никого не заметила. Когда она снова повернулась, то обнаружила, что в доме совсем не так темно, как она думала сначала. Приглушенный желтоватый свет падал из дальней комнаты в коридор, и Эмма увидела, что входную дверь заклинило от набросанных рекламных материалов.
И еще кое-что.
То, что заставило ее сделать два шага и войти в чужой дом, хотя узкий, невысокий предмет, к которому она направлялась, действовал на нее скорее отталкивающе.
Эмма не могла поверить в то, что стояло здесь в прихожей рядом с гардеробной вешалкой, и боялась, что это просто фантазия, видение, плод ее параноидального воображения, которое подпитывает ее манию преследования. Поэтому она должна была убедиться в этом в непосредственной близи.
Эмма вытянула вперед руку.
Почувствовала собственное дыхание, потому что здесь внутри было не намного теплее, чем снаружи.
Коснулась холодного стиропора.
И ощутила липкую ленту на макете человеческой головы, к которой прилипло несколько волосков.
Сомнений быть не может.
Это манекен для парика.
В момент этого открытия, от которого у Эммы в ладонях появилось странное чувство онемения, загудел ее сотовый.
К счастью, она поставила его на виброзвонок, иначе шума бы было как от церковных колоколов.
– Алло? – ответила она, когда увидела, что звонят из ветеринарной практики. Наряду с головой манекена тревога за Самсона была еще одной причиной покинуть этот дом как можно скорее.
– Фрау Штайн, это практика доктора Планка, простите за беспокойство. Но у нас проблема с оплатой лабораторных исследований. Ветеринарная клиника в Дюппеле утверждает, что ваша кредитная карточка заблокирована.
– Это, должно быть, какая-то ошибка, – прошептала Эмма, направляясь к выходу, который вдруг оказался прегражденным. Но не человеком или предметом, а светом.
Яркими белыми ксеноновыми фарами, которые освещали подъездную дорожку до самого дома, в который она только что незаконно проникла.
Широкие лучи заскользили по живой изгороди, когда автомобиль с тарахтящим двигателем медленно завернул к навесу.
Глава 22Задняя дверь.
Единственное, о чем Эмма могла думать, завершив разговор.
Тело ее переключилось в режим бегства, усталость как рукой сняло, а голова даже прояснилась. Страх быть обнаруженной разогнал туманную пелену диазепама.
По крайней мере, на какое-то время.
Здесь должен быть задний выход, подумала она.
Только не через переднюю дверь. Снова перешагнуть через почту на полу, сбежать по ступеням вниз и угодить прямиком в руки владельца манекена для парика, который вернулся домой и как раз вылезает из машины?
Значит, назад.
И только прочь.
Если этот дом, как и большинство в поселке, построен в двадцатых годах прошлого века, то у него такой же план с выходящей на террасу гостиной.
Эмма побежала по коридору и открыла первую дверь справа, за которой находилась просторная, еще более темная комната.
Сначала она испугалась, что наружные жалюзи опущены, но это были всего лишь тяжелые, пропахшие пылью и дымом портьеры, которые она раздвинула одним рывком.
И действительно, большие французские окна вели в длинный, узкий сад.
Окна были старые, и мир за волнистыми стеклами представал, как в объективе «рыбий глаз». Но искаженный вид могучих ив, корявых фруктовых деревьев и лежащих повсюду заснеженных валунов абсолютно не интересовал Эмму.
Она услышала шаги в прихожей, втянула застоявшийся пыльный воздух, подавив кашель, и попыталась как можно бесшумнее повернуть ручку окна против часовой стрелки.
Когда она потянула заклинившую дверь, раздался пронзительный звук, от которого грозили лопнуть барабанные перепонки. Трезвонило на весь дом. Громче любого школьного звонка, который возвещает начало большой перемены.
Сигнализация?
Но не мог же Паландт оставлять входную дверь незапертой, а выход в сад поставить на электронную сигнализацию?
Это не имело смысла, да и, судя по бедности гостиной, здесь нечего охранять.
Диван справа от Эммы был наполовину прикрыт старыми газетами, на другой половине из подушки торчала пружина. Журнальным столиком служил перевернутый ящик из-под пива. Со стен смотрели примитивно нарисованные лошадиные головы, в комнате не было ни стола, ни книжных полок, ни ковров или стульев. Зато сразу у двери на половике стояла уродливая статуя собаки. Фарфоровый лабрадор в сидящей позе, который мог использоваться в качестве подставки для зонтов. Эмма подумала о Самсоне.
Если бы он был сейчас рядом!
Кроме этого, поперек комнаты стояла витрина из шпона, криво, как будто при переезде рабочие в спешке поставили ее куда попало.
Определенно ничего, что было бы интересно ворам, но все-таки резкий звон только что пронзил тишину.
Эмма вспотела, во рту пересохло, но диазепам и адреналин отлично работали в связке. Страх окрылил ее, усталость отошла на второй план. Эмма даже заметила, что прозвонило только один раз – необычно для сигнализации.
Она выпустила оконную ручку и уже собиралась надавить плечом на заклинившую раму, как услышала голоса.
Иностранные голоса.
Албанцы, словенцы, хорваты?
Этого она не могла сказать точно, лишь то, что ни один из голосов не принадлежал А. Паландту, потому что оба мужчины, которые, видимо, сначала позвонили в дверь и теперь с агрессивными воплями шли по коридору, выкрикивали фамилию владельца дома.
– ПАААЛАНДТ??? ПААААЛАНДТ!!!
Один, хриплый и осипший, звучал как после операции на гортани. Другой, лающий, голос, казалось, шел прямо из брюха бультерьера.
Между выкриками они шипели друг другу что-то на родном языке, но звучало это далеко не дружелюбно.
– АААНТОН???!!!
Итак, Эмма выяснила его имя, но по-прежнему не знала, как выбраться отсюда.
Она тщетно дергала и толкала дверь террасы. Ее заклинило, или она была забита гвоздями, в отличие от двери, через которую Эмма попала в гостиную. И которую сейчас пнули с такой силой, что та едва не слетела с петель.
Не обернись один из мужчин к своему спутнику из-за неразборчивого комментария, Эмму немедленно бы обнаружили. А так у нее была секунда, чтобы шмыгнуть в сторону, мимо пустого шкафа-витрины, за которым она хотела спрятаться и который, как оказалось, закрывал вид на то, что было ее спасением: проходную дверь.
Она стояла открытой, и Эмма проскользнула в нее, пока мужчины ругались на своем языке.
«Они меня видели?»
Эмма не стала терять время на раздумья, не смотрела назад, только вперед, где обнаружилась лестница.
Она вела вдоль стены наверх.
«Наверх» – это хорошо…
Во всяком случае, лучше, чем вниз… в подвал, куда спускаются только в фильмах ужаса, когда угрожает опасность. Но не в чужом доме, спасаясь от незнакомых мужчин, которые ищут незнакомого соседа, чтобы сделать с ним то, для чего им, вероятно, не нужны свидетели.
Поэтому Эмма взялась за узкие перила и постаралась бесшумно, насколько это было возможно, подняться по стертым деревянным ступеням.
За спиной у нее раздался грохот – видимо, типы опрокинули витрину. Зазвенело стекло, но еще громче было ее собственное дыхание.
Добравшись до второго, еще более темного этажа, Эмма на ощупь направилась вдоль стены с грубыми обоями к двери.
Заперта. Как и другая дверь, напротив.
Этого не может быть.
Эмма пошла дальше, на яркую полоску в конце коридора. Там оказалась еще одна дверь, из-под которой свет проникал в темный коридор, напоминающий ей туннель. Но и эту дверь не удалось открыть.
Эмме хотелось кричать от злости, страха и отчаяния, но это уже делали мужчины на первом этаже.
– ПАААЛАААНДТ!
Не только их крики, но и шаги становились все ближе. Грубые тяжелые сапоги, которые поднимались по ступеням намного быстрее, чем Эмма.
Она подалась влево, потеряв ориентацию и уже не зная, стоит ли в направлении улицы или сада, и подергала за очередную ручку.
Ничего.
В отчаянной последней попытке она со всей силы навалилась на дверь – и почти влетела в комнату.
Запнулась, отпустила дверную ручку, приземлилась коленями на пол, покрытый ковром. В последний момент успела выставить вперед локти, чтобы не удариться головой.
Она тут же поднялась и закрыла дверь изнутри.
«Они слышали меня?»
У Эммы закружилась голова. Пытаясь найти какую-либо опору, она схватилась за комод, рядом с которым и опустилась на колени – не осознавая, что всего несколько часов назад уже пыталась прятаться точно так же.
Спиной к стене, лицом к большой кровати.
Здесь было теплее, чем в остальном доме. Она чувствовала запах пота и еще какой-то другой, немного гнилостный запах.
Либо портьеры здесь были не такие плотные, как в гостиной, либо волнение обострило ее чувства. В любом случае Эмма видела больше, чем просто тени и очертания.
В спальне Паландта, где она, очевидно, находилась, доминировала древняя кровать с балдахином.
Кровать была красиво заправлена, из-под покрывала в стиле пэчворк выглядывали края пышного одеяла.
Подушки всевозможных размеров аккуратно стояли в три ряда в верхней трети кровати.
Как в отеле, подумала Эмма и возненавидела это сравнение.
– ПАААЛААААНДТ?
Мужчины, поднявшись наверх, дергали за ручки и ломились в те же двери, что и она, разве что делали это не так осторожно.
Дерево трещало, петли скрипели.
И Эмма не знала, куда спрятаться.
Под кровать?
Нет. Там они проверят в первую очередь.
Больших шкафов в комнате не было, только платяная штанга на колесиках, вешалка для пиджака у окна и ночной столик прямо перед Эммой, на котором стояло пол-аптеки: баночки с таблетками, спреи, блистеры и прочие медикаменты.
Неожиданно Эмма перестала воспринимать что-либо, кроме монотонного шума в ушах, но вскоре затишье перед бурей закончилось. Дверь спальни распахнулась, ударилась о край комода, рядом с которым она сидела на корточках, и Эмму ослепило.
Резким, ярким светом.
Потолочная лампа беспощадно освещала кровать и все вокруг.
И ее тоже.
Эмма закрыла глаза – не потому, что наивно полагала: раз она никого не видит, то и ее не увидят, а потому, что ошиблась.
Штуковина рядом с окном оказалась вовсе не вешалкой для пиджака, а еще одним манекеном для парика. Но уже не лысым, как тот внизу, в прихожей, – на этой пенопластовой голове был нахлобучен грубо выполненный длинный светлый парик.
«Что я, дура, наделала? Куда я только попала?»
С одной стороны два вышибалы, с другой – извращенец.
Она услышала, как пара сапог вошли в комнату, но все еще на решалась открыть глаза… и вдруг зазвонил ее сотовый.
Громко, пронзительно. Как сигнализация до этого.
Черт, черт, черт!
Пот выступил через все поры, словно это была не комната, а сауна.
Эмма знала, что теперь все кончено. Что она даже не успеет позвать на помощь, когда вытащит сотовый из кармана брюк и ответит на звонок, но все равно попыталась.
Слишком поздно.
Она держала телефон в руке. Смотрела на темный дисплей и проклинала того, кто выдал ее двумя звонками. Раздался грязный смех мужчины с басом бультерьера.
Эмма широко открыла глаза, почти ощущая дыхание смерти, но там никого не было.
И смех стал тише, удалился от спальни, вглубь коридора, вместе со стучавшими по половицам сапогами второго мужчины.
Лишь когда оба спустились вниз, до Эммы дошло, что звонил не ее телефон, а телефон бультерьера.
С таким же стандартным рингтоном, как у нее. Звонящий рассмешил мужчину, и, видимо сказал обоим нечто, что заставило их прервать поиски.
«Сваливайте, мы нашли Паландта».
Или:
«Забудьте про соседа, появился другой заказ».
Или:
«Привет, это я, Антон Паландт. Меня еще называют Парикмахером. Я знаю, что вы вломились ко мне домой, но не могли бы вы быстро подъехать в другое место? У меня тут проблемы с одной умирающей проституткой».
Что бы то ни было, Эмма чувствовала себя так, словно позвонивший спас ей жизнь.
Пока.
Она поднялась, держась за край комода, и задумалась, не схватить ли с тумбочки одну из баночек с таблетками – сейчас, при ярком свете лампы, она разглядела надписи предположительно на кириллице. Но претворить это решение в дело у нее уже не получилось.
Прямо перед ней колыхнулись подушки.
Покрывало изогнулось, образовав в нескольких местах бесформенные выступы, как живот беременной, внутри которого толкается малыш.
Затем из-под одеяла высунулась рука, и лысый, худющий мужчина сел в постели.
Глава 23Своим голым костлявым торсом он напоминал изголодавшегося пленника.
В его широко раскрытых глазах стояли слезы. Он ни разу не моргнул.
Ни тогда, когда повернул голову к Эмме.
Ни тогда, когда пристально уставился на нее.
Ни даже тогда, когда она издала пронзительный крик и выбежала из комнаты. Вдоль по коридору, вниз по лестнице к выходу, прямо в руки мужчинам, как Эмма сначала думала. На самом деле она просто задела в прихожей манекен для парика и свалилась при этом сама. Но тут же поднялась и помчалась на улицу, уже не думая о соседях или других свидетелях. Несколько раз поскальзывалась на обледеневшей булыжной мостовой, но уже без падений.
Эмма бежала, бежала и бежала… Пугаясь гравия, который хрустел у нее под ногами. Пыхтения, которое вырывалось из легких.
Она прижала ладонь к боку, где особенно сильно закололо, и поспешила дальше, пока не добежала до своего дома. Единственного во всей округе отдельно стоящего здания, которое Филипп защитил, как банк, электронными замками, открывающимися с помощью транспондера. Это круглый, напоминающий монету чип, который нужно поднести к замку и дождаться, пока тот не пропищит два раза, – его-то Эмма и доставала из кармана джинсов, поднимаясь по клинкерной лестнице.
И который чуть не выронила, когда увидела, что светодиодная лампочка в замке горит зеленым. К тому же через занавеску в дверном окошке пробивался матовый свет.
Нет. Этого не может быть, мысленно закричала Эмма.
Это невозможно!
Кто-то отключил сигнализацию, открыл дверь и зажег внутри свет.
И это не Филипп, потому что его машина не стоит на улице.
Глава 24– Ты куда?
Эмма, которая уже развернулась на пятках и безуспешно пыталась нащупать свой сотовый, чтобы при необходимости набрать 110, почувствовала безграничное облегчение, услышав за спиной голос лучшей подруги.
Она повернулась к открывшейся двери:
– Господи, Сильвия. Ты меня напугала.
Вместо того чтобы извиниться или, по крайней мере, поздороваться, как положено, подруга просто оставила ее стоять на лестнице, а сама, не сказав ни слова, исчезла в доме.
Эмма последовала за ней с чувством полного изнеможения. Самсон, проникновение в дом Паландта, вломившиеся туда же парни, обратный путь, стоивший ей последних сил, – все это измотало ее. Еще одна проблема – а на это указывало странное поведение подруги – была ей совсем ни к чему.
Она закрыла дверь.
Дрожащими пальцами повесила пальто на вешалку, стянула мокрую от снега обувь и прошла в гостиную. От резкой перемены температур кровь прилила ей к щекам.
– С тобой все в порядке?
Сильвия яростно помотала головой. Ее темные локоны, всегда собранные на затылке, сейчас безжизненно падали ей на плечи.
Обычно, приходя в гости, Сильвия удобно устраивалась с ногами на диване и просила Эмму приготовить ей латте макиато, а потом принималась оживленно болтать, в основном о незначительных событиях прошедших недель. Сегодня вместо привычного дизайнерского платья она была одета в спортивный костюм мышиного цвета и, как статуя, сидела на краю дивана, уставившись на догорающие в камине угли.
– Нет, ничего не в порядке, – подтвердила она свой непривычный наряд и странное поведение.
Сильвия Бергман была не только ее лучшей, но и самой большой подругой. Даже в широчайшем кругу знакомых Эммы не нашлось никого, кто был бы с ней на одном уровне, и не только в переносном смысле. Одно то, что Сильвия носила обувь сорок второго размера, кое о чем говорит. А также тот факт, что она чуть не стала профессиональной баскетболисткой, если бы ее консервативные родители не настояли на солидной профессии, хотя думали они при этом скорее о высшем медицинском образовании, чем о курсах физиотерапевта. Пациенты частной практики Сильвии в Вайнберге любили ее за большие волшебные руки, которые, как ультразвуковые локаторы, сначала определяли напряженные места и блокады, а потом снимали их, надавливая на только ей одной известные энергетические и рефлекторные точки. Судя по внешнему виду Сильвии, сегодня подобная процедура не повредила бы ей самой. Каждая клетка ее тела казалась скованной и напряженной.
– Сядь! – резко приказала подруга, словно это она хозяйка дома, а Эмма всего лишь приглашенный гость.
Эмма поборола приступ усталости, от которой ее покачивало, особенно сейчас, когда она снова оказалась в собственных четырех стенах. Хотя ее дом не казался больше таким надежным, как еще сегодня утром. В том числе потому, что Сильвия сама открыла себе дверь.
– Сильвия, я не хочу ничего говорить, но ты знаешь, что я дала тебе ключ только на крайний случай?
– Сядь! – повторила Сильвия ледяным голосом. – Это и есть крайний случай.
– Да что с тобой? – спросила Эмма и решила постоять. Несмотря на слабость в коленях, ей вдруг показалось важным держать дистанцию. В случае необходимости она ухватится за каминную полку.
– Ты спрашиваешь, что со мной? – Сильвия совершила невозможное и окаменела еще больше. – Почему ты со мной так поступаешь? – выдавила она из себя.
– О чем ты?
– Вот об этом!
Ее подруга достала из кармана спортивной куртки белую коробочку для таблеток с красной крышкой.
– Ты знаешь, что это? – спросила она.
Эмма кивнула:
– Похоже на прогестерон, который я дала тебе.
Препарат, который повышает шансы забеременеть. Средство усиливает кровоснабжение матки. Женщинам, которые хотят завести детей, этот половой гормон назначают перед оплодотворением. А после – чтобы не потерять ребенка. Гинеколог прописал эти таблетки Эмме после УЗИ, а она отдала начатую упаковку своей лучшей подруге.
После кровотечения, после той ночи в отеле, они были ей больше не нужны.
– Почему ты так со мной поступаешь? – повторила Сильвия и поставила коробочку на журнальный столик.
– Черт побери, о чем ты говоришь?
– Ты не хочешь, чтобы у меня были дети?
– Прости?
– Желаешь мне такой же судьбы, как у тебя?
– Да что на тебя нашло? – Эмма подняла обе руки, раскрыла и снова сжала пальцы, разминая воздух, словно невидимое тесто, беспомощная, не зная, как реагировать на это чудовищное, возмутительное обвинение. – Зачем мне так думать? – спросила она со слезами на глазах. – Я люблю тебя, Сильвия. Ночь с Парикмахером я и врагу не пожелаю.
Сильвия какое-то время молча смотрела на нее, потом презрительно кивнула, как будто ждала подобной лжи.
– В последние недели меня постоянно тошнило, были головные боли и усталость, – глухо произнесла она. – Сначала я радовалась, потому что думала: наконец-то получилось. Но тесты были отрицательные, а потом начались месячные. Тогда я пошла к врачу. Он спросил, принимаю ли я какие-то медикаменты. Только утрогест, ответила я, и врач меня похвалил: «Да, это может помочь».
Взгляд Сильвии блуждал по лицу Эммы, как акупунктурная игла. Лучшая подруга открыла рот, и Эмма невольно сделала шаг назад, как от рычащей собаки, которая скалит зубы.
– Конечно, при условии, что в пачке, которую подарила дорогая подруга, действительно был прогестерон. А не левонор что-то там, – произнесла Сильвия слишком тихим для такого возмутительного обвинения голосом.
– Левоноргестрел? – Эмму бросило в жар. Впервые за сегодня она потела. – Это невозможно, – выдавила она. Шатнулась в сторону камина, и ей стало еще жарче.
– О чем ты думала? – спросила Сильвия. – Когда кровотечения стали сильнее, Петер взглянул на таблетки. Оказалось, его бывшая жена тоже их как-то принимала, и он сказал, что ее таблетки выглядели иначе.
Петер!
Безымянный друг Сильвии. По крайней мере, Эмма не знала его фамилии, хотя это может быть связано с тем, что она почти не слушала свою лучшую подругу, когда та рассказывала о нем. Сильвия познакомилась с ним уже в период «после», когда Эмму меньше всего интересовали рассказы о любовных отношениях. Она даже ни разу не захотела взглянуть на его фото. Все, что ей было известно о Петере, – что он якобы «тот самый», мужчина мечты, от которого Сильвия хотела детей.
– Поэтому я отнесла таблетки к аптекарю. И он их изучил.
Ее лучшая подруга расплакалась. В слезах схватила упаковку со стола и швырнула в сторону Эммы, но промахнулась. Упаковка пролетела мимо и отскочила от книжного стеллажа за спиной. При ударе об пол коробка раскрылась, и таблетки покатились по паркету, как крошечные игрушечные шарики, а Сильвия закричала:
– Ты их перепутала! Ты, чокнутая, дала мне таблетку следующего дня!
