Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: авторов Коллектив

Пасхальные яйца

Слово на букву К ни разу не упоминалось в истории Дэша, но заметили ли вы имена пяти известных вымышленных котов, спрятанных в повествовании?

Трудности перевода

Ни одному человеку не под силу расшифровать сложное общение между собаками, которое складывается не только из звуков, но и из запахов с телодвижениями. Язык, использованный в диалоге ниже, тоже может показаться непереводимой тарабарщиной. Но как только вы заметите определенные закономерности, то все станет совершенно ясно.

Два незнакомца, Салли и Алан, организовали встречу в парке на скамейке с видом на пруд, где плавали утки. От моросящего дождя оба закрываются зонтами и беседуют, не глядя друг на друга. Проходящим мимо может показаться издалека, что они слышат бульканье и кряканье от водоплавающих птиц, тогда как на самом деле заговорщики обмениваются важной информацией.

Сумеете перевести их диалог?

– жПтличнп пфтр, бчтп ьппсмптржт бн кфтп, – произнесла Салли.

– жСплнц тсвжтй мпрбвжднйкб, – отозвался Алан.

Получив подтверждение, что беседует не с посторонним, она продолжила:

– сПрйнж тбрйллйбн?

– тНж, – ответил он. – пН нп в мбжзппбснп жмжст в жвпд.

– В мкбкп жжщ мбжзппбснп жмжст? – удивилась Салли, взглянув на пруд.

– В жжжлфдк йгйгбнтскп йщфк в жбквбрйфм.

– Й ккб жмн бтпгд пжг ьдпстбт? – фыркнула она.

– ьМпжжш пвжжлйв ф жнж ьпппрпсйт, – ухмыльнулся Алан, который на самом деле работал на оппонентов.

Подсказка № 8 к финальному шифру

Из разговора Салли узнала, что ей нужно достать определенную рыбу из аквариума. Название этой рыбы и есть то слово, которое потребуется для решения финального шифра.

Духи Рождества

К тому времени, как над покрытыми снегом пустошами Йоркшира снова сгустилась тьма, гости поместья Брейсестон уже исчерпали практически все способы развлечения, имевшиеся в распоряжении.

Сара отправилась, как она описала это позднее, на бодрящую пробежку. Роуз провела основную часть дня, болтая с Деви по телефону. Барни с головой погрузился в работу на своем ноутбуке и лишь изредка приближался к книжным полкам, чтобы исследовать их «на предмет вдохновения». Джуди с Диной решили прогуляться с Дэшем, который сегодня казался особенно полным энергии и любопытства. Не раз они едва не теряли шнауцера среди сугробов. Джеймс с Роем тоже отправились «на прогулку», но исходивший от них по возвращении запах намекал, что они не забрели дальше паба.

– Я бы составил вам компанию, если бы знал, – заметил Йон.

– Мы и так были заняты медитацией, – возразила Хелена. – Атмосфера в этом доме засоряет наши чакры, и их требовалось почистить.

– А как вы двое познакомились? – спросила Джуди.

– Как раз в лагере по дзену для новичков, – ответила Хелена.

– Это была любовь с первого полулотоса, – прокомментировал Йон, и пара обменялась понимающими улыбками.

В камине кабинета, как и раньше, уже потрескивал огонь. Бархатные шторы миссис Линден задернула, выключив основное освещение, так что мрак разгоняли только три настольные лампы, если не считать языков пламени.

– День выдался расслабляющий, – прокомментировала Джуди.

– Можно выразиться и так, – кивнула Роуз, которая лежала на коврике перед очагом, безучастно листая ленту на телефоне.

Барни зевнул.

– А я довольно продуктивно провел время…

Неожиданное дребезжание из каминной трубы заставило всех вздрогнуть. Роуз успела вскочить с ковра за секунды до того, как от поленьев вылетел сноп искр.

– Мясной Крюк шалит, – заметил Йон, пока Барни заметал упавшие угольки обратно в камин кусочком растопки. – Надеялся заполучить немного стейка миссис Линден. – В камине раздалось новое дребезжание, одна из ламп мигнула.

– Что еще за Мясной Крюк? – уточнил Барни.

– Один из парней Йоля, – ответил Йон, затем заметил недоумевающие лица собеседников. – Никто из вас не в курсе исландских традиций? – Все, кроме Хелены, отрицательно покачали головами. – Тогда готовьтесь узнать много нового, – улыбнулся он. – Я как раз приготовил историю, где они фигурируют. И она подходит условиям, так как повествует о смерти и неблаговидных поступках. – И приступил к рассказу: – Итак, в Исландии все тринадцать дней до Рождества дети оставляют на подоконнике ботинок. И каждую ночь один из парней Йоля наносит визит и кладет туда конфету для послушных ребят, а для непослушных – картофелину.

– Как Санта-Клаус? – уточнила Роуз. – Не то чтобы я до сих пор в него верю, конечно… Но звучит похоже.

– Что-то вроде того, – согласился Йон. – Только их тринадцать. Это скорее эльфы или духи Рождества. И у каждого есть собственное имя, отражающее их личностную характеристику.

– О-о, как мило, – прокомментировала Роуз.

– Вовсе нет, – возразил Йон. – Совсем не мило. Особенно в изначальных поверьях. Эти создания происходят из троллей. А мать у них – ведьма, которая варила непослушных детей заживо. Также существовал кот, пожирающий всех тех, кто не носил хотя бы один предмет одежды.

– Жестковато, – вздохнула Джуди.

Йон пожал плечами.

– В землях с длинными и суровыми зимами подобные сказки, вероятно, служили важным предупреждением о необходимости довязать новые свитера, варежки и прочее до того, как наступят холода. Вышеупомянутый Мясной Крюк и еще один парень Йоля по имени Свечной Попрошайка крали у тех, кто неосмотрительно тратил скудные ресурсы.

В тот день, как и сейчас, было двадцать второе декабря. Самый разгар зимы. В маленьком городке Мулафьордур на северо-востоке Исландии солнце светило всего четыре часа в сутки. Но тем утром внутри дома мы наслаждались теплом и уютом, закутанные в толстые шерстяные свитера. На кухне сладко пахло рагу из копченого ягненка, которое мама готовила на ужин. Всю ночь бушевала снежная буря, и к десяти часам она только начала стихать. Моя тринадцатилетняя сестра Салка наверняка хотела бы партнера по играм постарше младшего братишки, но все же помогала строить мне сложный мост из блоков на столе. Мама устала, что мы путаемся у нее под ногами, и наконец сказала:

– Снег уже прекратился. Одевайтесь, обувайтесь и бегите погулять, пока светло. Но только не заходите дальше городской черты! Еще до заката снова разыграется метель.

Улицы снаружи были белыми от снега. На дорогах сугробы сдвинули к краям и плотно утрамбовали в тех местах, где ездил транспорт и ходили люди. Мы с Салкой, закутанные с ног до головы в зимние вещи, включая толстые шапки и варежки, снижавшие восприятие, направились к парку.

Качели и карусели занесло, но на некоторых участках можно было поиграть в снежки либо полепить снеговиков. По пути мы с сестрой миновали центр города, где пересекались две дороги. Небольшую площадь со скамейками летом украшали клумбы с цветами и статуя Арнульфа Торссона в форме исландской национальной команды.

Он один из немногих местных жителей сумел выбиться в люди и стал профессиональным футболистом, а в 1958 году даже играл за сборную страны, когда они впервые надеялись пройти квалификацию на участие в Кубке мира. Арнульф просидел весь сезон на скамейке запасных, но все равно стал местным героем. Особенно после возвращения в родные пенаты, где начал тренировать молодежную команду города. Некоторые из подопечных впоследствии и сами стали играть профессионально в Исландии и даже за рубежом.

В нынешнее время семья Торссон владела отелем с видом на фьорд, а внук Арнульфа, Сигурдор, считался восходящей звездой в политике северной Исландии. В Новый год планировали открыть недавно построенный спортивный центр, примыкавший к старшей школе, и назвать его в честь всеобщего героя.

Статуя Арнульфа из серого камня, обращенная лицом к морю, сегодня выглядела иначе, чем обычно. И не только из-за снега, припорошившего волосы и плечи. Кто-то повязал шерстяной шарф на шею городскому герою. Я рассмеялся и ткнул в него пальцем.

– Смотри, Салка, кто-то превратил Торссона в снеговика.

Оттенок кроваво-красного шарфа казался знакомым. Хотя в этот время года каждый в Мулафьордуре носил нечто подобное самых разных оттенков.

Сестра замерла на месте одновременно со мной. Мы оба пораженно уставились, но не на скульптуру Арнульфа с его вязаным украшением, а на распростертую у ее подножия, рядом с табличкой на постаменте, фигуру. Тело в теплой одежде лежало лицом вверх, глядя в небо пустым взглядом, а возле головы на окровавленном снегу валялся черный обломок лавовой породы. Нам не требовалось подходить ближе, чтобы опознать труп. Только накануне вечером мы ждали его появления, частично с опаской, частично с предвкушением, вздрагивая от каждой тени и от каждого скрипа оконной рамы на ветру. Хотя утром доказательством его визита служила лакричная конфета, оставленная в наших ботинках.

– Глюггагайир, – прошептали мы оба, озвучивая исландское прозвище одного из парней Йоля, которое переводилось как «Подглядывающий-в-Окна».

– Он мертв, – едва слышно проговорила Салка.

Этот предвестник Йоля издавна был у меня самым нелюбимым. С двадцать первого декабря и все последующие дни он крался по городу и заглядывал в окна либо щели. Иногда по ночам до слуха доносились шорохи снаружи, означавшие его присутствие. Или следующего за ним парня, Дверевынюхивателя, который старался учуять ароматы вкусной еды. Или Мисколиза, который шнырял возле домов в поисках позабытых на столе тарелок с угощением. Частенько в декабрьские ночи я с головой накрывался одеялом, расценивая любой скрип или шум как вторжение последнего из парней Йоля и боясь высунуть за пределы безопасного одеяла даже палец, чтобы не ощутить прикосновения шершавого языка.

– Прошу прощения, что прерываю, – произнес Рой, хотя выглядел скорее самодовольным, чем раскаивающимся. – Но это же просто детские сказки. Впечатляющие, не спорю, однако ты же не можешь намекать, что вы с сестрой действительно обнаружили одного из тех троллей на площади вашего городка?

Йон кивнул.

– Я бы не стал отзываться о героях из фольклора или легенд как о «просто детских сказках». Эти персонажи существуют в нашей культуре, в наших жизнях и умах не без причины. И все же мне понятен твой вопрос. И ответ на него будет такой же, как в случае Санта-Клауса, когда на рождественских праздниках его персонифицируют люди в костюмах. Так и под личиной парней Йоля скрывался реальный человек, который появлялся в соответствующий день в магазинах или на заправках либо в других общественных местах. В Мулафьордуре начиная с четырнадцатого декабря в любительском театре каждый день сидел один из упомянутых персонажей и раздавал детям конфеты из большого мешка. Конечно, мы всегда понимали, кто скрывался под костюмом, несмотря на парики, бороды и нарумяненные щеки. Ежегодно роли разыгрывали одни и те же горожане. Наш отец сам несколько лет воплощал Канавного Остолопа, который слизывает молочную пенку, хотя из-за новой работы на паромном причале в соседнем фьорде и не мог исполнить привычную роль в ту роковую зиму.

Каждому из парней Йоля отводился собственный костюм: разные вариации подтяжек, шерстяных бриджей и курток с украшениями, а также шарфов и длинных колпаков. И все исполнители носили накладные усы по-своему, некоторые даже заплетали в косички. И у всех имелся собственный реквизит: горшочек или ложка, сосиски или молочный бидон – в зависимости от персонажа.

Глюггагайир дополнял наряд очками в металлической оправе и часто таскал с собой деревянную оконную раму без стекол, через которую время от времени подглядывал. Ее мы так и не увидели в тот страшный день, однако остальной костюм и так позволял с легкостью определить личность погибшего. Его глаза слепо таращились вверх через очки.

Мы с Салкой недолго наблюдали кошмарную сцену в одиночестве. Несколько минут спустя на площадь высыпал с десяток зевак. Их проинформировал один из горожан, выгуливавший собаку. Именно он и стал первым очевидцем. Но не стоял, замерев от ужаса, подобно нам, а бросился за подмогой. Нас грубо оттащил в сторону Олаф Бьернссон, который в тот год играл Мисколиза, но был в тот момент без костюма. Однако оставшись без присмотра, мы задержались на краю разраставшейся толпы.

– Наверняка зрелище всех потрясло, – прокомментировала Джуди. – Особенно вас. Дети очень впечатлительные.

– Думаю, да, – согласился Йон. – Следующей ночью я слышал, как Салка кричала во сне, да и сам видел пугающие кошмары, которые мы в Исландии называем «мартрод», в честь богини Мары, потому что, по поверьям, она сидит на груди спящих, будто каменная глыба, придавливая их к кровати. Пожалуй, мы оба по-своему переживали увиденное в тот день. И, скорее всего, именно поэтому так хотели разобраться в происходящем и сами раскрыть убийство, не хуже настоящих детективов

– Как Великолепная пятерка или Секретная семерка[195] 195
  Персонажи детских детективов писательницы Энид Блайтон.


[Закрыть], – сказала Дина.

– Тогда уж как Настойчивая парочка, – заметила с теплой улыбкой Хелена, явно не в первый раз слушая историю.

– Тогда вам нужна была собака, – присоединился к обсуждению Барни. – Она непременно сопровождала всех лучших детективов среди детей. – Лежавший у него в ногах Дэш согласно гавкнул.

– Новости моментально разлетелись, как всегда случается в маленьких городках. О найденном теле узнали даже те, что сидели по домам за закрытыми от непогоды дверями и ставнями. Семья в отеле на фьорде встревожилась. Хенрик Хаконссон, младший сын владельца и внук футбольной звезды Арнульда Торссона, в этом году играл Подглядывающего-в-Окна, заменив в последний момент восьмидесятилетнего старика, который двадцать лет подряд воплощал парня Йоля, однако накануне слег с сильной простудой. В костюм на худощавую фигуру могли влезть немногие, поэтому Хенрика, не обладавшего мощным сложением или высоким ростом, сочли наилучшим кандидатом.

Когда разошлись слухи о том, что на площади обнаружили мертвого Глюггагайира, Лайла, мать игравшего его роль Хенрика, поспешила туда. Мы еще были там к ее прибытию, бродили по заснеженной земле неподалеку от места, где тело обследовали шеф городской полиции, Бьярни, и только что приехавшая доктор Сарна Олафсдоттир. Шериф – добрый, хотя и не особенно быстро соображающий, думаю, это честная его характеристика – проводил Лайлу, чтобы опознать погибшего. Та взвыла при виде безжизненно лежащей фигуры, но, подойдя ближе, воздела руки к небу, словно в благодарственной молитве, и громко объявила:

– Это не Хенрик. Это бедное создание – не мой сын.

Бьярни, который уже пришел к тому же выводу, кивнул, но выглядел недоумевающим, как и доктор, сообщившая о смерти жертвы. Мы услышали, как Лайла спрашивает кого-то из толпы, когда тот в последний раз видел ее сына.

– Когда он завершил смену в театре, славно повеселив малышей в своем костюме, то остался пропустить с нами по стаканчику. Да не по одному. И ушел домой уже гораздо позднее, наверное, около семи вечера, судя по темноте и снегопаду за окном. – Рассказчик помедлил и добавил: – По-прежнему в костюме Подглядывающего-в-Окна.

Бьярни присоединился к Лайле и делал пометки в блокноте.

– Я видел его, – прокомментировал хозяин золотистого лабрадора, сдерживая натягивавшего поводок пса, который рвался к телу под статуей. – Я пошел гулять с Миски около восьми вечера, а когда свернул за угол, сражаясь с метелью, заметил одного из парней Йоля. Тот шатался из стороны в сторону и заглядывал в окна. Я рассмеялся и помахал, но он только дернул головой и продолжил свой обход домов, спотыкаясь и едва не падая. Вероятно, просто старался придерживаться роли, как мне тогда показалось. Либо и правда под действием одурманивающих веществ.

– И ты уверен, что видел именно Хенрика? – спросил шеф полиции.

Собеседник задумчиво нахмурился, после чего пожал плечами и махнул рукой на тело в костюме:

– Это точно был Глюггагайир.

* * *

– Тогда кто же погиб? И куда пропал сын Лайлы? – поинтересовалась Джуди.

– Два очень важных вопроса, – кивнул Йон. – И на оба мы получили ответы не так уж быстро. Территорию оцепили и всем запретили приближаться к телу, прикрытому доктором. В городе недосчитались тем утром только Хенрика. Некоторые из пожилых наблюдателей крестились, опасаясь, что убили самого Глюггагайира и что на обитателей Мулафьордура падет ярость его матери-великанши. Несколько детей разрыдались от предположения, что умер один из парней Йоля.

– Сомневаюсь, что кто-то всерьез верил в такую возможность, – фыркнул Рой.

– Эта версия выглядела правдоподобнее альтернативы, – пожал плечами Йон. – Трудно осознать, что кто-то решился на убийство такого же человеческого существа. Хотя последствия от покушения на сына великанши Грилы могли оказаться более серьезными.

Мы бы задержались и дольше, чтобы выяснить детали происшествия, но нас с Салкой обнаружила мать, обрушив свой гнев на любопытных детей, словно сама великанша, и утащив домой за уши. Она пригрозила, что отец тоже разозлится вечером, когда вернется с работы. Хотя я не особо понимал почему. Мы с сестрой не сделали ничего плохого. Теперь, вспоминая об этом, могу предположить, что мать испугалась. Как и многие горожане, когда распространилась новость об убийстве. Погибшего так и не опознали, но проявленный по отношению к нему интерес со стороны полиции намекал на насильственные причины смерти. Плюс, учитывая слова Лайлы, что Хенрик так и не вернулся, к нераскрытому убийству добавился еще и пропавший человек, чья одежда таинственным образом оказалась на трупе.

Мы с Салкой сидели дома по велению матери, пока жители города, включая ее саму, опасались бродившего по улицам убийцы. И только после того, как отец пришел со смены на паромной переправе, которая закрылась до окончания праздников, нам удалось узнать, что Хенрика обнаружили.

– Живого, невредимого и свежевымытого после длительной горячей ванны, – донеслись до нас слова отца, пока мы подслушивали, как обычно, притворяясь, что играем в гостиной, примыкавшей к кухне. – Он рассказал Бьярни крайне странную историю.

Начальник полиции и отец вместе ходили в школу, поэтому неудивительно, что они обсуждали самую важную новость города.

Хенрик заявил, что он, по его словам, «прогуливался по городу», возвращаясь домой от Олафа, когда неожиданно потерял сознание. Учитывая его нетрезвое состояние, довольно привычное для внука Торссона, причиной могло служить что угодно: от падения до столкновения с деревом. Однако очнулся он в одном из сараев за старыми конюшнями недалеко от отеля – без одежды, заботливо укрытый лошадиной попоной. И решил, что произошел несчастный случай, который вызвал потерю вещей и сознания. Голова болела, что Хенрик принял за последствия выпитого пива, поэтому он укутался в лошадиное покрывало и поспешил домой – и это по снегу, без обуви! Не желая, чтобы родители видели его в таком состоянии, он проскользнул в свою комнату через черный ход, набрал себе горячую ванну и провалился в блаженное забытье, наслаждаясь уютом собственной теплой постели. Именно там и обнаружила сына Лайла, когда заглянула туда, чтобы предоставить полиции одежду Хенрика для поиска его с собаками.

Мы с Салкой переглянулись, услышав волнующие новости. Внук Торссона частенько выпивал, из-за чего время от времени проводил ночь в тюремной камере. В нашем возрасте подобные поступки казались шокирующими и пугающими – еще бы, видеть не контролирующего себя взрослого! Хотя было забавно наблюдать, как Хенрик падает и несет полнейшую чушь. Думаю, в каком-то смысле его считали городским шутом. И он, несомненно, являлся позором для своей богатой семьи, особенно для старшего брата Сигурдора, успешного политика.

Хотя родственники обрадовались возвращению Хенрика, вопрос о том, что же случилось прошлым вечером, так и остался без ответа. Чтобы прояснить ситуацию, исполнителя роли Подглядывающего-в-Окна, не дав ему понежиться в постели, поспешно конвоировали в полицейский участок, который состоял из небольшой пристройки к городской администрации, где сперва подвергли допросу с пристрастием, проведенному Бьярни с его помощницей Аней, а затем заперли в камере – дожидаться детективов из Акурейри. Они должны были прибыть в Мулафьордур в ближайшее время.

– Еще Бьярни поделился со мной интересной информацией о жертве, – продолжил отец. – Они до сих пор не установили ее личность, кроме того, что это точно не Хенрик, но… – Он помедлил и бросил настороженный взгляд на гостиную.

Мы с Салкой тотчас притворились, что полностью поглощены игрой, хотя, похоже, не убедили родителей. Папа встал и плотно притворил дверь, после чего заговорил так тихо, что нам ничего не удалось подслушать.

Убийство в маленьком городке населением в триста пятьдесят человек считалось сенсационной новостью. Знаю, если сейчас включить телевизор и пощелкать каналы, то обязательно наткнешься на сцену преступления в заснеженном лесу среди мрачных сосен, которое расследует детектив в вязаном свитере, и может показаться, что убийства в северных странах происходят постоянно. Но, конечно, это настолько же далеко от реальности, как и во времена моего детства в восьмидесятых годах.

Два детектива из отдела по расследованию убийств крупнейшего города на севере Исландии, Акурейри, приехали назавтра рано утром. Их разместили в центральном отеле, выделив небольшую подсобку с кухней в качестве временной штаб-квартиры после того, как они побывали в полицейском участке и объявили его неподходящим для работы.

Все это сообщила нашей матери ее подруга, Инга Сноррисдоттир, которая работала уборщицей в отеле и совершенно не умела держать язык за зубами. Они сплетничали на кухне, не подозревая, что мы с Салкой ловим каждое слово, почти не уделяя внимания видеоигре.

Я отчаянно хотел взглянуть хоть одним глазком на детективов и выяснить, на что похожа их штаб-квартира, где они планировали допрашивать свидетелей и изучать улики по делу. Мы с Салкой чувствовали, что должны участвовать в расследовании, поскольку практически обнаружили тело. Но не считая нескольких вопросов, заданных нам шефом полиции в тот день, никто не желал слушать наше мнение по поводу событий. Я сообщил Бьярни, что не заметил на снегу возле погибшего никаких следов, поэтому его наверняка убили до того, как началась метель. Салка добавила, что красный шарф, повязанный на шею статуи Арнульфа, принадлежал не Подглядывающему-в-Окна.

Этот элемент его костюма был серым с белыми снежинками, похожими на те, что вырезают из бумаги и приклеивают на окно. В отличие от Мясного Крюка и Колбасохвата, которые щеголяли в красных шарфах. Возможно, обоим следовало нанести визит.

Мне захотелось пнуть сестру. Она могла бы и поделиться этими соображениями со мной, прежде чем выкладывать все Бьярни. Конечно, она оказалась права. Я разозлился на себя за то, что сам не обратил внимания на эту деталь.

– Не исключено, что при выдаче костюмов шарфы перепутали, – предположил начальник полиции, хотя и не особенно уверенно. – Я расскажу обо всем детективам, чтобы они могли проследить эту ниточку. Что-нибудь еще помните? – уточнил он и отпустил нас, когда мы оба отрицательно покачали головами.

Вот только я знал кое-что еще, вернее, подозревал. Но не захотел делиться своими соображениями, отчасти в отместку Салке, которая сообщила полиции про шарф раньше, чем мне, и вообще оказалась наблюдательнее меня. Если детективы пропустили нечто настолько очевидное, то могли быть вовсе не такими умными, как мы думали. К тому же я предпочел бы впечатлить их собственной смекалкой в расследовании дела.

Йон замолчал и посмотрел на слушателей.

– Простите, мне тогда исполнилось всего десять лет. Я считал, что знаю все, и даже не подумал, что создаю помехи официальному следствию.

Как только мы с Салкой решили стать детективами, то сразу принялись за работу и потратили целое утро, выписывая все известные нам пока факты согласно советам из старого пособия, которое я нашел. Никто до сих пор не выяснил личность погибшего, поэтому определить мотивы и подозреваемых было сложно. Хенрика задержали как самого вероятного злоумышленника, хотя если бы он кого-то убил, то вряд ли бы одел жертву в собственный и весьма приметный костюм парня Йоля.

Лавовый осколок возле головы покойного, скорее всего, служил орудием преступления. Хотя полиция не исключала, что тело переместили на площадь уже после убийства.

– Рядом обнаружили кровь, – услышали мы рассуждения отца, – но в недостаточном количестве.

У меня имелась собственная теория насчет каменного обломка, и я решил, что наступило время поделиться ею с Салкой.

– Все считают, что осколок взяли из клумбы на площади. – Мы и сами обратили внимание на разворошенные и частично отсутствовавшие каменные глыбки, из которых делали декоративные оградки. Эта мода появилась в нашем городе недавно. Лаву доставляли с мест извержения уже потухших вулканов в нескольких милях от нас. – Но заметила ли ты, что если попытаться снова собрать ограду, то найденный обломок туда бы не подошел?

– Ты уверен? – усомнилась сестра.

Я энергично закивал. Салка побеждала в большинстве игр, но спустя несколько лет, когда я учился в старших классах, то обошел ее в тетрис – новинку, в которой стал непревзойденным чемпионом. И даже в десять лет обладал особым талантом в пазлах и любых других головоломках, где требовалось складывать кусочки вместе. Поэтому и не сомневался, что лавовый осколок, обнаруженный возле тела, не подходил к оградкам клумб на площади.

Мать хотела, чтобы мы сидели дома. Однако нам удалось вырваться на волю под предлогом необходимости перерыва от компьютерных игр, которые иначе могли расплавить нам мозги. Отец согласился, что нам вряд ли угрожает опасность, учитывая все обстоятельства, но проинструктировал ни в коем случае не покидать границ города и не забредать слишком далеко вдоль фьорда.

Снег лежал мягкий и глубокий, утрамбованный в тех местах, где ходили люди и ездили машины. Идеально для велосипедов, которые подарили нам на прошлое Рождество: пусть и подержанные, но ставшие для нас настоящим сокровищем. Салка беспокоилась, что скоро перерастет свой транспорт, я же самодовольно помалкивал, зная, что тогда он перейдет ко мне. Мы хорошо оделись, обули самые теплые сапоги и отправились в путь, планируя проверить парки и палисадники на предмет отсутствующих лавовых обломков.

Однако задача оказалась практически невыполнимой из-за толстого слоя снега. Тогда мы приступили к следующей по приоритету миссии и покатили к отелю. Племянник Хенрика, Алекс, учился вместе со мной в школе и без присмотра взрослых был готов выложить нам любые подробности, поэтому служил наилучшим источником информации. Проезжая последние дома по дороге и минуя старые конюшни, которые располагались совсем рядом с отелем, мы заметили там незнакомца в очках с толстой оправой, в длинном пальто и вязаной шапке желто-зеленых оттенков северного сияния.

Я предположил, что это один из детективов. Вероятно, он искал следы и прочие улики, поскольку склонился над землей, достал из кармана рулетку и начал что-то измерять. А увидев нас, вскинул в предупреждающем жесте руку:

– Дети, прошу не приближаться. Это потенциальное место преступления. Мы не хотим уничтожить улики.

– Тут Хенрик спал вчера ночью? – Я кивнул на пристройку за амбаром, надеясь, что, несмотря на мой нахальный вопрос, детектив сочтет меня лишь любопытным ребенком, а не конкурентом.

Однако мне не удалось его провести, и он попросил нас уехать. Когда мы разворачивались, мое заднее колесо заскользило по снегу, и я болезненно упал на лед, а велосипед наполовину свалился в канаву. Пока я его вытаскивал, то заметил под сухими ветками какой-то квадратный предмет и достал его.

– Что ты там нашел, парень? – окликнул детектив, торопливо подходя ко мне.

Я изумленно уставился на знакомую вещь, которую держал, после чего выпалил, поворачиваясь к Салке и не скрывая восторга:

– Это рама Подглядывающего-в-Окна!

Однако мне не удалось насладиться победой, потому что детектив выхватил у меня находку.

– Спасибо, молодой человек. Это может оказаться уликой. Но, как я и говорил, вам обоим нужно покинуть место преступления.

Так мы и поступили, добавив новую информацию в наш список уже известного. Хенрик, может, и очутился в пристройке без костюма, однако избавился от реквизита за несколько метров до нее.

Алекс выглядел удивленным, увидев нас. Мы не слишком близко общались в школе, потому что он считался одним из «крутых» ребят с самыми современными игрушками и гаджетами. Судя по тому, как он посмотрел на наши велосипеды, они его совсем не впечатлили. Но мы приехали вовсе не для этого. Я спросил Алекса, не хочет ли он прокатиться с нами. Тот бросил еще один взгляд на наших железных коней и фыркнул, словно лучше умрет, чем составит нам компанию. Но потом неохотно признался, что ему запретили покидать отель до того, как «все утрясется с дядей Хенриком».

– Его до сих пор не отпустили? – спросил я. – Наверняка полиция уже выяснила, что он никого не убивал.

– Нам-то это ясно, – пожал плечами Алекс. – Но они заявили, что умершая – женщина. А кто-то видел, как дядя спорил с какой-то незнакомкой посреди площади незадолго до наступления темноты.

Я чуть не упал с велосипеда. Салка прошептала: «Я так и знала!» – вызвав мой косой взгляд, потому что ничего подобного она наверняка не знала.

– Женщина? – переспросил я. – Кто она?

– Когда тетя Лайла была в участке, туда пришел мужчина. Он заявил, что убитая может оказаться его знакомой. Бьярни выпроводил тетю, но она успела заметить, как тот уводит потенциального свидетеля в сторону отеля, где остановились детективы.

– А кто это был? – поинтересовалась Салка.

Алекс, казалось, не хотел выкладывать новость, чтобы сохранить перед нами преимущество, но не сумел устоять.

– Эйнар, фермер.

– Ворчун Эйнар? – удивилась Салка.

Алекс улыбнулся и кивнул.

– Он действительно тот еще ворчун. Живет на отшибе в полном одиночестве, если не считать компании овец и того полоумного Лейфура, который ему помогает. Так что ничего удивительного.

Мы поехали обратно в город, но до того, как свернули на свою улицу, Салка остановилась.

– Нужно навестить Эйнара. Если мы выясним личность погибшей, то сможем определить список подозреваемых.

– Ворчун ничего нам не расскажет, – вздохнул я, не добавив, правда, что боялся фермера.

Однажды он поймал меня с друзьями за попыткой забраться на стойла в старом амбаре и долго гнал нас, размахивая железным прутом над головой и напоминая не старика, а Тора с молотом, преследующего горных троллей.

– Эйнар не скажет, – согласилась Салка. – Но я знаю одного полоумного, которого гораздо проще разговорить.

– Ты и правда подозревала, что убили женщину? – спросил я, пока мы крутили педали по направлению к окраине города.