Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Сьюзен Хилл,Жоэль Диккер,Себастьян Фитцек,Сара Даннаки,Стив Кавана,Джин Корелиц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 265 (всего у книги 346 страниц)
– Ты и Хонор? – Все перевернулось с ног на голову, начало представать в совершенно ином виде. – Она мне говорила, что у вас что-то было в молодости… в детстве, как она сказала, но я и представить себе не могла…
– Это ничего не значило. Правда. С Хонор у нас просто…
Он умолк. В комнате вдруг стало тихо. Мэри выключила телевизор и пристально смотрела на нас.
– Та женщина, о которой вы только что говорили. Та, красивая…
– Хонор?
Мэри кивнула.
– Что с ней случилось?
– О чем вы?
– Ее давно не видно.
– Да. Давно, это правда.
– Она тебе больше не подруга? – Вид у Мэри был обеспокоенный. – Может, она думает, что я тебе проговорилась? Я же ничего не говорила, правда?
– О чем проговорилась?
– Что она приходила сюда в тот день.
– В какой день? Она приходила, когда ты была здесь одна?
– Нет. Сестра Рэтчед[237] 237
Мэри называет Салли именем медсестры-садистки из романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки».
[Закрыть] тоже была здесь. Она велела мне ложиться спать и хотела даже запереть дверь на ключ. Я вышла посмотреть, что они там делают…
– И что же они делали?
– Она поднималась по лестнице из подвала с каким-то белым полиэтиленовым пакетом. Та, женшина, которая приводила Ганнибала Лектера на ужин. Сказала, ей нужно забрать что-то из прачечной.
– А почему ты нам не сказала?
– Это как-то связано с твоим днем рождения. Сюрприз. Она сказала, чтобы я тебе не говорила. Я и не стала. Люблю сюрпризы.
– Ох, Мэри… У меня день рождения только в феврале.
– И она сказала, что, если я ничего не скажу, то она купит мне мятное мороженое – то, которое я больше всего люблю, с этими хрустящими штучками. Ну и где, спрашивается? Я все жду, жду.
Мэри отвернулась было к телевизору, взялась за пульт, но тут же снова обернулась к нам с широко раскрытыми глазами.
– Я знаю, что она там делала! Держу пари, эта сука украла мою пижаму.
* * *
Наутро, когда Мэри еще спала, Чипс позвонил брату: ему не терпелось рассказать о том, что мы выяснили. Всю ночь мы вновь и вновь обсуждали наши подозрения, пока они не превратились в уверенность, но так и не приблизились к ответу – как замешана в этом деле Хонор и, главное, зачем ей это.
На Хэла это не произвело впечатления.
– Конечно, я сам подал вам эту идею, но это тупик. То, что ты рассказал своей любовнице о беременности своей новой подруги, не доказывает ничего, кроме самого факта адюльтера. – Он говорил откровенно, не смущаясь тем, что разговор шел по громкой связи. – У Хонор до этого не было никаких контактов с Элли Каннинг, так?
– Ну, насколько нам известно, нет, но если…
– «Если» не считается, Чипс. Это же не детективный роман.
– Но Хонор же приходила в дом, унесла какой-то пластиковый пакет?
Брат досадливо вздохнул.
– Ну, знаешь. Любые показания Мэри крайне сомнительны. Она иногда не может даже вспомнить, какой век на дворе. Во всяком случае, такой аргумент мы будем выдвигать, если дело дойдет до суда. Нам нужно исключить из дела протокол ее допроса целиком, а не утверждать, что теперь она вспомнила что-то другое.
– А просто проверить ты не можешь? Узнать, связана ли как-то Салли О’Хэллоран с Хонор? Нанять кого-нибудь, чтобы покопался в их прошлом. Выяснить, не подрос ли ее банковский счет или что-нибудь в этом роде?
– Я поговорю с нашим сыщиком – может быть, он наведет какие-то справки потихоньку. Лишним не будет. Но имейте в виду – даже если мы обнаружим, что Хонор каким-то образом связана с Салли, даже если выясним, что она действительно приходила в дом, это никак не доказывает, что она совершила что-то предосудительное. Это только предположения. И ничто из этого не доказывает, что Элли не было у Сюзанны в подвале. Есть еще ДНК, не забывайте. Нам нужно что-то основательное, что-то, что поставит под сомнение версию Элли Каннинг, а не то, что втянет в дело кого-то еще.
Хонор: декабрь 2018Звонок раздался, когда она была на акции по сбору средств на благотворительные нужды. Одна из клиенток Хонор, бывшая фотомодель, только что закончившая свои мемуары, была главой благотворительной организации. Когда-то Хонор любила такие мероприятия: гламурная толпа, резкий запах власти, влияния, а иногда и коррупции. Ей нравилось быть вхожей, пусть и с краешка, в этот сверхпривилегированный мир альтернативной аристократии. Она пришла одна. Когда-то она непременно притащила бы с собой Дугала, но теперь он редко сопровождал ее. Его это никогда особенно не воодушевляло – сам он имел куда более прочные, хоть и не столь эффектные связи с богатыми и влиятельными людьми и предпочитал остаться дома и лечь спать пораньше. А в последнее время и Хонор стала впадать в такую же апатию. За два десятилетия кое-что изменилось – люди, одежда, обстановка, даже меню, – однако разговоры остались, в сущности, прежними.
Было девять часов, и Хонор как раз взяла в оборот некая писательница, недавно привлекшая к себе внимание своей противоречивой позицией в отношении матерей-домохозяек, благодаря чему ее популярность неожиданно выросла. Она задумалась о том, не нанять ли ей собственного рекламного агента – не удастся ли ей таким образом получить возможность более прибыльных выступлений, увеличить объем продаж? Хонор старалась подавить зевоту, уже страшась встречи с этой женщиной за ланчем. Она достала телефон, чтобы внести эту встречу в расписание, и обнаружила двадцать с лишним пропущенных звонков. Все от Элли.
Хонор торопливо записала контакты писательницы, отметила время встречи, а затем, улыбнувшись в качестве извинения, отошла в тихое место, чтобы позвонить.
Элли ответила сразу же.
– Хонор! О боже, Хонор! Нам пипец! Мне пипец!
Судя по голосу, она была или пьяна, или под кайфом. Или то и другое вместе.
– В чем дело?
Хонор надеялась на одно – что бы там Элли ни натворила, что бы ни приняла, лишь бы дело обошлось без больницы. Это была ее первая мысль – как избежать огласки. Она уже прокручивала в голове свои контакты – врачей, которые могли бы разрулить эту ситуацию и которые были ей чем-то обязаны, так что можно было рассчитывать на их молчание. Она была раздосадована: только сегодня вечером Элли давала интервью популярному, но известному своей агрессивной манерой молодому видеоблогеру. Обычно в таких случаях Хонор ее сопровождала, но сегодня ей нужно было быть на этой вечеринке. Она отправила Элли на такси с инструкциями – после беседы сразу домой и ложиться спать пораньше. Ей важно было не только сохранить свою безупречную репутацию – завтра рано утром у нее было назначено интервью по скайпу для Си-эн-эн – уже третье ее выступление в США, – а днем они должны были встречаться с двумя продюсерскими компаниями, соперничающими за права на документальный фильм. Хонор хотела, чтобы Элли была в форме и выглядела как можно лучше. И, как ей казалось, девушка против этого плана не протестовала. Когда Хонор уходила из квартиры, Элли с Дугалом весело спорили, заказать ли еду из ресторана или разогреть остатки вчерашнего ужина.
Теперь она слышала, как Элли судорожно хватает ртом воздух, словно стараясь не заплакать.
– Элли, сделай несколько глубоких вдохов и расскажи мне, что происходит.
– Ладно. – Голос у нее был все еще сдавленный, но говорила она связно. – Я только что с интервью. От этого говнюка, Энди Стайлза. Он был не… в общем, как-то сразу стало ясно, что он не на моей стороне. А потом… он показал ролик.
– Ролик? Какой ролик?
Хонор знала, что услышит в ответ, еще до того, как девушка стала рассказывать, – не детали, конечно, но общий смысл. У нее всегда была интуиция на такие вещи. Каким-то образом она всегда знала, когда клиент влип по полной. Перечеркнул свою карьеру, сделал то, что ознаменует начало ее стремительного заката. Сейчас был как раз такой момент – Хонор это чувствовала.
Однако она по мере сил попыталась успокоить Элли. Это была ее работа.
– А поступим мы вот как. Во-первых, ты ничего делать не будешь, Элли. Ты поедешь домой и поужинаешь с Дугалом. Потом посмотришь то криминальное шоу, которое хотела посмотреть, заваришь себе чашку травяного чая и ляжешь спать. А завтра утром дашь интервью Си-эн-эн, как мы и планировали.
Сюзанна: декабрь 2018К почтовому ящику мы с Мэри вышли рано утром, чтобы не попасться на глаза нашей постепенно редеющей свите журналистов. Собаки радостно мчались впереди нас, а потом обратно с восторженным лаем. Мэри поначалу пыталась за ними угнаться, но силы у нее быстро иссякли, и она поплелась сзади, жалуясь на жару.
Накануне ночью мы с Чипсом дождались, когда останемся наедине, и стали обсуждать – не само признание Чипса, а его практический смысл. Я начала с очевидного вопроса: почему он мне ничего не сказал? И ответ был столь же банальным: боялся.
– Мы встречались пару лет время от времени. Это никогда ничего не значило – ни для меня, ни для нее. Я вообще не хотел постоянных отношений, а она никогда не уйдет от Дугала: слишком ей с ним вольготно живется. Он ее обожает, да и она его, наверное, любит по-своему. Ничего большего мы не хотели. Это было как… ну вроде как почесать, где чешется. И когда я ей сказал, что все кончено, и о тебе, о ребенке – ничего такого не случилось. Вообще ничего. Она даже расстроенной не выглядела. Только плечами пожала. Твою мать… Налила нам обоим еще по бокалу и сказала тост. Радовалась за меня. За нас.
– Но что, если для нее это значило больше, чем тебе казалось? Может, она думала, что у вас с ней… могло быть какое-то будущее. Ну то есть – если бы я не забеременела?
Мне стоило немалого труда сохранять спокойствие, прогнать ощущение, что он что-то недоговаривает.
Чипс словно бы почувствовал мое беспокойство и взял меня за руку.
– Ты же знаешь, между мной и Хонор ничего нет. И давно уже ничего не было, еще до того, как ты рассказала мне о ребенке. Мы уже несколько месяцев толком и не встречались.
И я ему поверила – конечно, поверила. Сейчас у Чипса не было причин лгать, как пять месяцев назад не было причин хранить мне верность. Я знала, что его прошлое не должно иметь никакого значения, что было бы неразумно ждать от него чего-то. Для обиды с моей стороны не было ни места, ни повода. Хонор с Чипсом – это уже из области минувшего. Но сколько бы я ни твердила себе это, боль от острого укола ревности не проходила. Факт оставался фактом: у Хонор с Чипсом есть общая история. Хонор знает его с такой стороны, с какой я не знаю. И, может быть, никогда не узнаю.
У Мэри открылось второе дыхание: она обогнала меня и первой протянула руку к почтовому ящику. Вытащила целую охапку конвертов и побежала назад, собаки – за ней по пятам. Я отогнала от себя беспокойство по поводу Чипса – сейчас у меня есть заботы поважнее, нужно сосредоточиться на них. Мэри, громко пыхтя, протянула мне свою добычу. Пара счетов за коммунальные услуги, каталог интернет-зоомагазина для Мэри и небольшой конверт, надписанный от руки. Я отдала Мэри ее послание от «Пэт-компани» и стала разглядывать простой белый конверт. Я догадывалась, что там внутри, и мне не хотелось его открывать.
Анонимные письма стали приходить сразу после моего ареста. Уж на что онлайн-комментарии были жуткие, а бумажные письма еще хуже. Не просто рефлекторные выплески мимолетного возмущения, а настоящие длинные письма – обдуманные, с адресом и штампом, отправленные по почте. Они были гораздо более обстоятельными и более угрожающими. Обычно там было столько желчи, ярости и почти животной ненависти, что трудно было не испугаться – не столько за себя, хотя и не без этого тоже, сколько за мир, в котором скопилась такая концентрация злобы.
Только после того как мы вернулись в дом, убрали со стола после завтрака и Мэри блаженно погрузилась в свой каталог, я набралась смелости вскрыть конверт и вытащить единственный листок бумаги. Там не было ни обычных диких каракулей, ни аккуратных вырезок из старых газет, как я ожидала, – письмо было набрано на компьютере и распечатано.
Эта Каннинг все врет. Зайдите на Aphroditeblue.com.
Как ни странно, это было первое из полученных мною писем, где было хоть что-то негативное в адрес Элли, и, хоть я и знала, что этот путь, скорее всего, тупиковый, и притом грязный, мне отчаянно не терпелось проверить. Однако у Мэри были другие планы. Я сунула записку в карман, помогла выбрать новые пружинные собачьи лежанки для Рипа и Неда, а потом, после жалобных, но настойчивых уговоров, еще одну – для нее самой.
Возможность заглянуть на сайт представилась только поздно вечером. Мэри была уже в постели. Чипс убрал со стола посуду после ужина и угрюмо щелкал по телеканалам, ища, что бы посмотреть.
Я открыла ноутбук, достала скомканную записку и набрала адрес.
На сайте не было ничего, кроме фотографий молодых женщин в разной стадии раздетости, позирующих в вызывающих позах. Снимки были до странности старомодными и слегка вульгарными: попытки воспроизвести пикантные шалости в представлении респектабельного джентльмена девятнадцатого века, приправленные, однако, разухабистой непристойностью двадцать первого. Некоторые девушки были в кружевном нижнем белье – в подвязках, в корсетах, – и держали сигары так, чтобы в этом читался сальный намек. Другие, завернутые в едва прикрывающие откровенные места тоги, сжимали в надутых губах блестящие виноградины. Клик по картинке вел в фотогалерею каждой модели. Вскоре я нашла то фото, которого уже почти ждала. Я кликнула на него, и мне открылись остальные.
Большинство фотографий были слишком размытыми, чтобы можно было с полной уверенностью опознать модель. Только одна оказалась достаточно четкой: девушка лет двадцати в одних кружевных трусиках, призывно раскинувшаяся на бархатном шезлонге. По тому, как она улыбалась фотографу, было ясно видно, что она очень довольна собой. И так же ясно я видела, что передо мной не кто иной, как Элли Каннинг. Выражение лица было космически далеко от невинных солнечных улыбок ее недавних фотосессий, но это была бесспорно, несомненно, совершенно точно она.
Я хотела уже позвать Чипса, но тут звякнул мой мобильный. Это было сообщение от Хэла. Он прислал ссылку – Элли Каннинг дает интервью какому-то английскому журналисту. Выложенное меньше суток назад, оно уже набрало пятьдесят тысяч просмотров.
«По всей видимости, – писал Хэл, – ее адвокаты пытались помешать обнародовать это интервью, но безуспешно. Возможно, это именно то, что нам нужно».
«ПОХИЩЕННАЯ:
ИСТОРИЯ ЭЛЛИ КАННИНГ»
Документальный фильм
HeldHostage Productions © 2019
Голос диктора:
В декабре 2018 года вышло и сразу же стало вирусным интервью, взятое у Элли Каннинг ведущим интернет-ток-шоу Энди Стайлзом, славящимся своей достаточно агрессивной и беспощадной манерой. По оценкам, еженедельная аудитория Стайлза насчитывает более шести миллионов человек.
[Отрывок из передачи Энди Стайлза «Вне студии»]
Стайлз:
Итак, Элли, невозможно отрицать, что ты довольно быстро приобрела известность, хотя, я бы сказал, несколько сомнительную.
Каннинг:
Э-э… Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. И не считаю, что она… э-э-э… сомнительная. Я же не сама все это спланировала.
Стайлз:
Нет, конечно. Уверен, что нет. Но нельзя отрицать, что для очень многих ты стала кем-то вроде национальной героини и образца для подражания. «Лицо поколения» – так кто-то выразился, если не ошибаюсь.
Каннинг:
Да, и это иногда тяжело. Я должна быть… то есть я всегда изо всех сил стараюсь… стараюсь оправдать… Я прошу прощения, но я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. О чем вы меня спрашиваете.
Стайлз:
Меня интересует вот что – ты когда-нибудь задумывалась о том, действительно ли ты заслуживаешь таких… э-э-э… восхвалений? Да, тебя похитили, и это было ужасно, а потом ты сбежала, и это было потрясающе. Ты молодчина. Естественно, все за тебя рады. Но тебе не кажется, что это странный мир? Выходит, достаточно, чтобы с тобой что-то случилось, чтобы стать знаменитостью? Другое дело, если бы ты… решила проблему бедности в странах третьего мира или еще что-нибудь в этом роде?
Каннинг:
Я… э-э-э… знаете, я думаю, дело далеко не только в этом. Я думаю, людям стало интересно, что я делала до того, как все это произошло: мое прошлое и все такое. Это более широкий… социальный вопрос, правда ведь? К тому же я успела еще кое-что сделать с тех пор. Может, это не тянет на спасение третьего мира, как вы говорите, но я как могу стараюсь делать добро, когда меня просят.
Стайлз:
В общем, все это похоже на поезд, потерявший управление, правда? Вся эта шумиха в СМИ? А ты просто пассажирка?
Каннинг:
Я… ну, наверное, можно и так на это смотреть. Но я не понимаю, зачем вам это.
Стайлз:
А когда ты говоришь о том, что делала до этого, ты имеешь в виду свою предысторию, так? Происхождение из очень неблагополучной среды, детство без отца, мама в реабилитационном центре, приемные родители. Это все не сахар, правда? Но ты много работала, поступала в хорошие школы, в университет, в колледж… Тебе пришлось нелегко, но ты сумела подняться над этим?
Каннинг:
Я знаю, я не уникум, есть и другие девушки в похожей ситуации. Это большая часть моей…
Стайлз:
Конечно, конечно. Но вот что меня интересует – как быть с другими эпизодами из твоего прошлого? Я хочу сказать – жизнь Элли Каннинг ведь не проходила в сплошных трудах, без всяких развлечений?
Каннинг:
Нет. Конечно, нет. У меня были и веселые деньки. Конечно, были. Каждому надо когда-то и повеселиться, правда?
Стайлз:
Вот мне и интересно, как эти твои «веселые деньки» вписываются в ту легенду, которой тебя снабдили.
[Стайлз выводит на экран кадры, на которых молодая женщина занимается сексом. При показе крупным планом видно, что эта девушка – не кто иной, как Элли. ]
Это же ты, да?
Каннинг:
Что? Где вы это взяли?
Стайлз:
Так ты или нет? Ты не ответила на вопрос.
Каннинг:
[Долгая пауза] Ладно. Да. Конечно, это я. Я занимаюсь сексом. И что? С каких пор это противозаконно? Мне было уже больше шестнадцати.
Стайлз:
Собственно говоря, дело даже не в сексе. Остается еще вопрос о…
Каннинг:
Ой, да ладно. Вы хотите сказать, что я как-то заслужила все, что со мной случилось, потому что занималась сексом? И что это, как не откровенный слатшейминг? Мы в каком веке живем?
Стайлз:
Ой, да ладно. Ты и дальше будешь делать вид…
Каннинг:
Я не собираюсь больше отвечать на ваши идиотские вопросы, так что можете выключить свою долбаную камеру…
[Интервью обрывается. ]
Голос диктора:
Вначале Каннинг со своей командой юристов попытались добиться, чтобы ее интервью Энди Стайлзу заблокировали: они утверждали, что ролик был снят без разрешения Каннинг. Хотя эти усилия в итоге и не увенчались успехом, попытка Стайлза очернить Каннинг привела к обратному результату. Бурная реакция Каннинг на слатшейминг стала вирусной, и ее популярность резко взлетела вверх. Ее последующие комментарии по поводу секс-видео, сделанные в ходе интервью с ведущей американского ток-шоу Антонией Салтис, привлекли к ней большое внимание международной аудитории, и к моменту слушания дела в январе 2019 года Каннинг стала мировой знаменитостью.
Часть третья
Сюзанна: январь 2019Слушание дела проходило в Энфилд-Уош. Как мне помнилось, в детстве я бывала в здании суда – может быть, со школьной экскурсией, но никогда не присутствовала в суде во время слушания, не говоря уже о том, чтобы на этом слушании решалась моя судьба. Я пришла заранее, однако зал был уже полон. Я ожидала, что СМИ будут представлены по максимуму – хотя сама Элли, как жертва, не будет присутствовать, – а вот количество зевак меня удивило. Большинство из них были мне незнакомы, если не считать нескольких представителей СМИ, горстки коллег-учителей (все они избегали встречаться со мной глазами, как и я с ними) и двух-трех родителей учеников. Хотя допрашивать меня никто не собирался, суд выглядел пугающе, а перспектива встретиться лицом к лицу с Хонор приводила меня в ужас. Когда мы вошли, я быстро окинула глазами толпу, но ее там не было.
Мы с Мэри и Чипсом сидели по правую руку от Хэла, его помощницы Сильвии и молодого клерка, которого никто не позаботился представить. Мы подумывали о том, чтобы оставить Мэри дома: опасались, как бы она не пришла в беспокойство, не подняла шум и не вызвала какую-нибудь суматоху, однако она сидела до странности смирно – возможно, ее ошеломила окружающая обстановка и официальная атмосфера.
Когда судья (прямо как из кино: в парике, тучный, грозного вида) наконец появился, Мэри придвинулась поближе и крепко стиснула мою руку.
Свидетелей обвинения было всего ничего. Первым вызвали того молодого фермера, который нашел Элли. На вопросы обвинения он отвечал нервно, но откровенно. Затем врач и судмедэксперт дали показания о физическом состоянии девушки и об образцах крови, взятых в больнице. Затем говорила Салли О’Хэллоран. В вопросах, которые задавала ей группа обвинения во главе с элегантной женщиной лет тридцати, не было ничего нового. Ответы Салли легко слетали с языка и ни разу не разошлись с тем, что я прочла в ее заявлении. Но когда Хэл встал, чтобы начать перекрестный допрос, вид у Салли вдруг стал испуганный. Хэл старался, чтобы первые вопросы звучали мягко и безобидно: спрашивал, где она живет, как долго проработала во Франчесе, нравится ли ей работа. Наконец его следующий вопрос, кажется, выбил у нее почву из-под ног.
– Позвольте спросить, мисс О’Хэллоран, нет ли мистера Альберта Филдинга среди лиц… э-э-э, проживающих в доме престарелых?
Салли боязливо посмотрела на адвокатов обвинения.
– Мистер Филдинг… Кажется… Кажется, так? Да.
– А вам известно, что он отец Хонор Филдинг?
– Да. Это правда. Да, он ее отец.
– Я так понимаю, вы знакомы с мисс Филдинг?
– Я… э-э-э… Да. Мы немного знакомы по школе. И теперь я иногда вижу ее, когда она приходит повидаться с отцом.
– Значит, вы узнали бы ее, если бы она появилась в доме Сюзанны Уэллс? Поняли бы, кто это?
– Наверное. То есть да, конечно.
– И такое случалось?
Женщина моргнула.
– Что случалось?
– Мисс Филдинг когда-нибудь заходила, когда вы были там?
– Я… э-э-э… Я не помню, чтобы она…
– Дело в том, что у нас имеются показания Мэри Сквайрс, мисс О’Хэллоран. По ее словам, она помнит, что Хонор Филдинг приходила в дом, когда там были вы.
Вмешалась адвокат обвинения:
– Я возражаю, ваша честь. Мисс Сквайрс вряд ли можно счесть надежным свидетелем. Иначе мы бы и ее привлекли к уголовной ответственности.
– Но насколько мне известно, обвинение приняло в качестве доказательства показания мисс Сквайрс, когда они были в его пользу, ваша честь. Они привлекли медицинских экспертов, чтобы включить ее заявление в протокол…
– Да, да. Это справедливо. Но, может быть, вы перейдете к делу, мистер Гаскойн?
– Мисс О’Хэллоран, прошу вас ответить на мой вопрос. Вы помните, как мисс Филдинг приходила в дом мисс Уэллс, когда вы были там?
– Ох… я… я не…
Она смолкла и умоляюще посмотрела на прокурора, который ответил ей не слишком обнадеживающей улыбкой.
– Вы должны ответить на вопрос, мисс О’Хэллоран, – резко сказал судья. – И помните, вы должны говорить только правду.
– Ну, может, и заходила пару раз.
– Вы можете вспомнить, когда это было?
Она нахмурилась, изо всех сил стараясь собраться.
– Это было в понедельник – я знаю это, потому что она пришла, когда я смотрела свой сериал.
– Вы помните, в какой именно понедельник?
– Не совсем.
– Это было зимой?
– Наверное. Помню, я еще подумала – как же у нее, должно быть, ноги замерзли. Она пришла в сандалиях, а тогда еще заморозки были.
– Вы можете вспомнить месяц?
– В этом году заморозки долго держались. До последней недели июля. Я это по своим розам запомнила, – с готовностью пояснила она.
– Значит, уже после июльских школьных каникул?
– Должно быть, так.
– И до известия о побеге мисс Каннинг.
– Наверное.
– А вы можете вспомнить цель визита мисс Филдинг?
– Вот это я точно не знаю. По-моему, она… Да, она говорила, что ей нужно что-то забрать. Может, платье какое хотела взять на время? Она думала, что оно в прачечной.
– И она заходила в прачечную?
– Должно быть, так.
– Вы ее не сопровождали?
– Нет. Я была… занята. И она сказала, чтобы я не беспокоилась – она тут все знает.
– Значит, вы не видели, куда она пошла?
– Нет. Но она сказала, что идет в прачечную.
– Вы знаете, как пройти в прачечную из дома?
– Мне туда ходить было незачем, но я знаю, что она в подвале.
– Да, в подвале. Туда можно войти и снаружи, но обычно проходят через дверь в коридоре – ту самую, которую, по вашим словам, вам велели не открывать, чтобы Мэри не упала с лестницы. Ту самую дверь, из-за которой, по вашим словам, доносились странные звуки.
– Ой…
– Вот именно – ой. Итак, насколько вам известно, мисс Филдинг спустилась вниз, чтобы забрать какую-то вещь из прачечной.
– Да.
– И она без проблем открыла дверь в коридор?
– Она ничего про это не говорила. Вроде бы. Это уж надо ее саму спросить.
– Но вы заявили, что дверь в подвальные комнаты всегда была заперта. Что вам прямо было сказано никогда туда не входить.
– Может… может, у Хонор ключ был?
– Этот визит – если вы правильно назвали день – должен был состояться в то время, когда Элли Каннинг якобы держали внизу.
– Ох… но я… я не уверена.
– Вы, случайно, не видели тот предмет одежды, который Хонор Филдинг забрала из прачечной? Что она взяла?
– Нет, не видела.
– Мисс Сквайрс предположила, что визит как-то связан с днем рождения мисс Уэллс. С каким-то сюрпризом, по-видимому.
– Я ничего про это не знаю.
– А вы не подумали, что следовало бы рассказать об этом визите Сюзанне Уэллс, когда она вернулась домой? Просто рассказать о том, что произошло за день. Ведь это же стандартное поведение в такой ситуации?
– Должно быть… ну, после обеда же всегда столько дел. Я, наверное… наверное, просто… забыла про это.
– И не «вспомнили» потом, когда все произошло, как «вспомнили» о звуках?
– Не понимаю, что это меняет. Может, эта девушка и была там. Может, Хонор ее просто не видела…
– И, по-видимому, ничего не слышала. Тех криков, которые, по вашим словам, вы слышали из подвальных комнат. Вы слышали их, когда Хонор Филдинг приходила в дом? Когда она спускалась в прачечную?
– Точно не скажу. Ну, знаете, я же не все время их слышала. Может, она тогда как раз… спала, или была без сознания, или еще что-нибудь.
– Возможно, так и было. У меня есть еще несколько вопросов, если вы не возражаете. Теперь, мисс О’Хэллоран, не могли бы вы вернуться немного назад, к тому, что произошло за несколько дней до того, как мисс Филдинг спустилась в прачечную?
Это было что-то новенькое. Я вопросительно посмотрела на Чипса, но он только пожал плечами и шепнул:
– Понятия не имею. Я знаю, что у Хэла есть свой сыщик, и он что-то там вынюхивал. Должно быть, разузнал еще кое-что.
Салли долго молчала, хмуря брови.
– За несколько дней до того? Не знаю. Это давно было.
– Верно, давно. Но, может быть, мне стоит сузить временные рамки. На этот раз у нас имеется точная дата: 27 июля. Это была пятница. В тот вечер мисс Филдинг приходила к вам домой.
– Хм. Может быть.
– Не только может, но и было. У нас есть свидетель, ваша соседка – она говорит, что видела, как Хонор подъехала к вашему дому и вошла. Свидетельницу это удивило, так как она не знала, что вы с Хонор подруги.
– Мы не подруги.
– Но она была у вас дома?
– Э-э-э… да. Была.
– Не могли бы вы рассказать нам зачем?
– Я…
Салли дико озиралась, ее нарастающее отчаяние было очевидно всем.
Адвокат со стороны обвинения встала.
– Я возражаю. Свидетельница не обязана отвечать на этот вопрос, ваша честь. Это не имеет отношения к делу.
Судья поднял голову и окинул Салли долгим задумчивым взглядом.
– Нет, я полагаю, что хотел бы услышать ответ. Мисс О’Хэллоран, пожалуйста, ответьте на вопрос мистера Гаскойна. Зачем мисс Филдинг приезжала к вам домой?
– Она… хотела со мной поговорить.
– Не могли бы вы рассказать нам, о чем она хотела поговорить с вами?
Хэл хотя и задал этот вопрос довольно небрежно, однако в голосе слышалась взволнованная нотка.
– Нет.
– Нет?
– Не могу вспомнить.
– Не можете или не хотите? Потому что мисс Филдинг просила вас сделать что-то противозаконное?
– Возражаю!
– Можете не отвечать на этот вопрос, мисс О’Хэллоран. Мистер Гаскойн, свидетельница уже сказала вам, что ничего не помнит. Вы хотите еще о чем-то спросить?
– Больше вопросов нет, ваша честь. Спасибо, мисс О’Хэллоран. Вы очень помогли.
Салли поднялась на ноги и долго стояла, не шевелясь, словно оцепенев. Пристав что-то тихо сказал ей, а затем осторожно вывел из зала. Она шла торопливо, опустив голову, стараясь ни с кем не встречаться глазами.
Когда она проходила мимо нас, Чипс повернулся к ней и обжег взглядом, а я смотрела прямо перед собой. Хэл взглянул на нас и кивнул, а потом вызвал первого и единственного свидетеля защиты – Дэвида Ли. Группа обвинения всеми силами пыталась скрыть свою обеспокоенность: перебирали бумаги, передавали друг другу какие-то заметки.
– Нас не уведомили об этом свидетеле.
Судья снова на мгновение поднял голову.
– Очевидно, свидетеля нашли в последний момент. Неважно – у вас будет возможность провести перекрестный допрос, мисс Баттисти.
Ли было лет тридцать пять, и он был исключительно хорош собой. Рукава рубашки навыпуск были закатаны выше локтей, обнажая твердые мускулы и затейливые татуировки. Судья впервые за весь день словно оживился, явно заинтригованный ходом событий.
Хэл встал и ободряюще улыбнулся свидетелю.
– Мистер Ли, вы назвали себя «артрепренером». Можете ли вы объяснить нам, что это значит?
Ли не улыбнулся в ответ.
– Я фотограф и кинорежиссер.
– Как бы вы описали свою работу?
– Возражаю. Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.
Адвокат выглядела взволнованной.
Судья слегка улыбнулся ей.
– Возможно. Но, полагаю, сейчас узнаете. Возражение отклонено. – Он перевел взгляд на Хэла. – Надеюсь, это того стоит.
Хэл коротко кивнул и снова повернулся к Ли.
– Мистер Ли, расскажите немного о своей работе. О тематике, о целевой аудитории и так далее.
Ли откашлялся.
– Ну, это немного больше, чем просто искусство – я считаю, что, в сущности, работаю на благо общества. Главное для меня – помочь женщинам раскрыть свой потенциал. Я помогаю им почувствовать себя комфортно в своем теле, а потом вывожу их из зоны комфорта посредством связей с другими. Это серьезный проект.
– На вашем сайте присутствуют фотографии полуобнаженных женщин, мистер Ли. Кто-то назвал бы это мягким порно.
Ли презрительно посмотрел на него.
– Вероятно, да, если посмотреть на это со стандартной гетеронормативной точки зрения. Это делается не ради дешевого возбуждения, а ради расширения прав и возможностей женщин.
– Полагаю, это зависит от точки зрения, как вы говорите. Как бы то ни было, эти фото сравнительно безобидные, так?
– Иногда мы делаем и по-настоящему откровенные снимки, но всегда со вкусом.
