Текст книги "Современный зарубежный детектив-14.Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Сьюзен Хилл,Жоэль Диккер,Себастьян Фитцек,Сара Даннаки,Стив Кавана,Джин Корелиц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 255 (всего у книги 346 страниц)
Я пришла к Чипсу с мешком поздних кабачков и большой тыквой: хотела оставить у порога и уйти, но он оказался дома. Открыл сетчатую дверь, когда я тихонько пробиралась через веранду.
– Добрый день.
– Привет. – Я приподняла мешок. – Хотела подбросить вам это. Не думала, что вы дома.
– Очень любезно с вашей стороны.
Я протянула ему мешок.
– Вот. Берите. Они тяжелые.
Он заглянул внутрь.
– Рад, что вы запомнили, как я люблю тыквы. Замечательно.
– У нас еще есть, если хотите. Даже слишком много…
Он уже не слушал.
– У меня тут появилась одна мысль. – Он пригладил волосы. – Почему бы вам не зайти ко мне на ужин? Я приготовлю жаркое. Соглашайтесь. Сегодня же суббота. К тому же мне теперь нужно как-то избавиться от этого. – Он вытащил тыкву из мешка. – Не придете – свиньям скормлю.
– А у вас есть свиньи?
– Нет. Зато есть пара коз, а они едят практически все. Соглашайтесь, Сюзанна.
– Я…
Должно быть, он уловил мою нерешительность.
– Если вам нужно классные работы проверять, так это подождет. У меня жена была учительницей в младших классах, я про эти дела все знаю. И пусть я деревенщина неотесанный, но если вы скажете, что вам нужно вымыть голову, – не поверю.
Что правда, то правда, ужин с Чипсом обещал быть куда завлекательнее, чем вчерашние спагетти болоньезе, которые я собиралась разогревать, мучительно долгий ритуал укладывания Мэри в постель, три рюмки джина в одиночестве и куча безобразно написанных сочинений о «В ожидании Годо», ожидающих проверки. Но было одно препятствие.
– Я не могу оставить Мэри одну.
Он явно огорчился.
– Серьезно? Но вы же оставляете ее, когда уходите на работу?
– Оставляю. Но по вечерам могут возникнуть… сложности.
– Может, вам сиделку нанять?
Я покачала головой.
– Поздно уже искать.
– А снотворного ей дать?
– Ей от него только хуже.
– Вот черт. – И тут он просиял. – Идея! Что, если я сам приду к вам с ужином?
Он пришел около семи, принес с собой приготовленную еду и бутылку вина. Мэри была уже накормлена и вымыта, и он как раз успел к нашей вечерней игре в трабл. В эти часы Мэри часто делалась беспокойной, иногда агрессивной, и всегда заметно теряла связь с реальностью. Если она забывала, кто я такая и где мы находимся, то это случалось именно по вечерам.
Старая детская настольная игра отвлекала ее, помогала сосредоточиться, да и я сама получала от нее какое-то странное удовольствие. В детстве я никогда не играла в такие игры: к тому времени, как я до них доросла, бабушка с дедушкой уже были слишком занятыми, слишком усталыми, слишком старыми. Но у меня был полный шкаф этих игр, так что иногда я доставала трабл и играла за двоих: одним игроком была я сама, а другим – какой-нибудь персонаж из сериала, из книжки или даже из нашей школы, которым я себя воображала. Иногда я перевоплощалась в Мэри, хотя Мэри трудно было даже представить за подобным занятием. Теперь странно было думать, что я по-настоящему играю с ней в ту самую игру. Это было постоянное напоминание о том, насколько невероятно выглядит это наше запоздалое воссоединение.
Чипс поначалу отказывался играть, но, хотя капризы у Мэри были совсем детские, мыслила она по-взрослому, что позволяло ей хитрить. Если Чипс Рафферти не хочет, чтобы она надоедала ему весь вечер, пусть делает, что она говорит, то есть садится и играет с ней в трабл. Игра с Мэри была непредсказуемой. Иногда по вечерам она впадала в буйство: вопила от радости, когда выигрывала, ругалась, когда ее фишку снимали с поля или та застревала на месте в ожидании все никак не выпадающей шестерки. Она привыкла жульничать – щелкать по кубику, пока не выпадет желаемое число. Но сегодня с Чипсом она вела себя идеально, играла сдержанно и проигрыши принимала, можно сказать, с достоинством. Однако мы вдвоем подстроили дело так, чтобы она поскорее выиграла, и игра, грозившая затянуться до бесконечности, закончилась через полчаса.
Мэри к вечеру всегда ужасно уставала – совсем как маленький ребенок, однако всеми силами старалась протянуть время до сна как можно дольше: требовала то горячего «Овалтина», то чего-нибудь перекусить, то еще немножко посмотреть телевизор. Однако в конце концов, обронив напоследок хамскую реплику («Если собираетесь трахаться, проследи, что он надел презерватив. Я еще слишком молода для внуков»), она согласилась лечь в постель. Правда, понадобилось еще некоторое время, чтобы ее утихомирить. Сначала она потребовала, чтобы я расправила на ней одеяло, подтянула повыше и подоткнула, а потом стала жаловаться, что ей жарко, что она не может шевельнуться и хочет, чтобы я опять сделала как было. Потом ей захотелось пить – я ее что, за верблюда держу? А после этого ей, конечно же, понадобилось в туалет. После прогулки по коридору она снова стала зябнуть и настояла на том, чтобы сменить летнюю ночную рубашку на свою любимую длинную пижаму – розовую, шелковую, которую я купила ей на день рождения в прошлом году и которую она называла «пижамой Шанель». Как всегда в такие моменты, я чувствовала, как во мне закипают злость и обида, а вместе с ними детское желание ущипнуть ее, или толкнуть, или сказать что-нибудь злобное. И, как всегда, я только вздохнула поглубже и прикусила язык.
Еда, которую принес Чипс, была простой, но вкусной: баранина, приготовленная на медленном огне, кабачки, жареная картошка. Специально для меня он испек маленький ломтик тыквы. Ни он, ни я не стали наряжаться по этому случаю – правда, я слегка подкрасилась, а он был чисто выбрит и гладко причесан.
Чипс настоял на том, чтобы самому накрыть на стол, а я откинулась на спинку диванчика и смотрела, потягивая шампанское, как он режет мясо, накладывает на тарелки овощи, наливает соус. Он явно был не новичком на кухне. Мы уселись за кухонный стол, и разговор, вначале немного неловкий, под действием шампанского постепенно становился все непринужденнее.
Он рассказывал мне истории об этом доме, о своей семье, о жизни его далеких предков в этих местах. Первый Гаскойн приехал в Австралию каторжником – факт, который в следующих поколениях предпочитали не афишировать. Я рассказывала ему о школе: сплетни из учительской, пару историй о выходках учеников. Он, кажется, знал бо́льшую часть учителей и почти всех детей и мог поделиться кое-какими подробностями об их семьях, иногда неожиданными, часто даже невероятными. Ничего удивительного, что Деми Барнс дрянь девчонка: и отец ее, Гэри, был таким же, и мать – Дженни Дауни до замужества – тоже была шалая. Чипс почти не сомневался, что у нее был роман с одним из учителей математики, когда они были школьниками. А отец Коннора Макфарлейна, адвокат, – буйный алкоголик, которого следовало бы засадить за решетку до конца жизни.
Меня рассмешил рассказ о его последнем приключении: поездке в Италию и Германию, где он намеревался, но так и не сумел заключить сделки с континентальными покупателями шерсти. Он был классическим простаком за границей, неуклюже пытавшимся вести дела с богатыми и утонченными европейцами, часто к тому же еще и снобами.
– Я должен вам кое-что сказать. Признаться кое в чем.
Голос у него был серьезный.
Я не знала, что на это ответить, поэтому постаралась разрядить обстановку:
– Надеюсь, не в чем-то противозаконном.
Наркотики? Вторая жена? Смертельная болезнь? Судимость? Мне было уже не все равно.
– Стыдновато говорить, но я никогда не смотрел это шоу.
– Какое шоу?
Он уже с трудом сохранял серьезное выражение лица.
– Ту мыльную оперу, где вы снимались. «Серфинг» или как там его. Я никогда его не видел.
– «Пляжная жизнь». Правда? Ни одной серии?
– Ни одной. Мы его не смотрели – у нас тогда только ABC ловился. И Седьмой канал, когда ветер с юга дул.
– Серьезно?
– Серьезно.
– Значит, вы не видели ту серию, где мы с Джейсоном поженились? Я думала, все, кто моложе тридцати, это смотрели.
– Нет, я… погодите, а это разве не из другого шоу? Где Кайли была?
– Ага, значит, вы не совсем невежда. Значит, «Соседей» смотрели все-таки?
– Я же говорю, Седьмой у нас иногда ловился. Но я его смотрел всего пару раз. Честно. И это была полная бредятина.
– Хм. Ну что же, жаль, что вы не видели меня в полном расцвете.
– Жаль. Но вы и сейчас не так уж плохи, знаете ли.
– Не так уж плоха?
– На самом деле я только что заказал все сезоны на «Амазоне».
– Я даже не знала, что он там есть. Правда заказали?
– Нет. Но, может быть, еще закажу. – Он задумался на мгновение. – Или, может быть, вы могли бы сыграть для меня самые важные моменты. – Я поперхнулась вином. – Это сэкономит время. Не говоря уж о деньгах.
Когда ужин был съеден, а шампанское выпито, мы откупорили бутылку красного и перешли в гостиную. Уселись перед камином, который я зажгла еще раньше и который, к моему удовольствию, умудрился не только не погаснуть, а и согреть комнату, которая быстро теряла тепло, хотя была еще только осень. Разговор стал спокойнее и перешел на более личные темы. Чипс рассказал мне о своей женитьбе, о смерти жены, о том, как печалило его отсутствие детей.
– А вы? – спросил он. – Вы ведь были замужем, так? А детей нет?
Я ответила только на первую половину вопроса.
– Была замужем. Мы расстались пятнадцать лет назад.
– И с тех пор у вас никого не было?
– Нет. То есть я встречалась кое с кем, но, должно быть, оказалась… не готова. Вы знаете, как это бывает.
Он знал.
– Так кто он был? Ваш муж? Кто-то, о ком я мог слышать? – спросил Чипс словно бы смущенно. – Наверное, надо было все это погуглить, но я так и не удосужился настроить в новом доме интернет. Да и вообще – нехорошо как-то, правда? Собирать досье на соседей.
– Вы его вряд ли знали. Он был строитель. Стив. – Я почувствовала облегчение оттого, что он так мало знает обо мне. Не очень-то честно с моей стороны – после того, как я сама постаралась навести справки.
– Вот как. – Он, кажется, удивился. – Со стороны, значит? Но в вашей среде это, кажется, не принято?
– Пожалуй. Но я встретилась с ним уже после того, как ушла из актерской профессии. Устроилась на первую учительскую работу на полный день. Школа была в Колларое, добираться туда из Бонди немыслимо, так что я сдала свой дом и переехала туда. Квартирный хозяин прислал Стива привести в порядок пару окон.
– А он после этого не захотел уходить.
– Что-то в этом роде, – засмеялась я. – На самом деле это я переехала к нему: у него дом был гораздо больше и роскошнее.
– Но вы не жили долго и счастливо.
– Не совсем.
– Что случилось? Не выдержал жизни со звездой?
– Не в этом дело. Тем более что вся моя слава к тому времени уже почти осталась в прошлом. Мы жили совершенно обычной жизнью. Я учила детей, Стив строил дома. По пятницам ходили в паб, по воскресеньям ужинали у его родителей. Завели друзей, к которым можно было ездить на барбекю, сделали ремонт. Полная чаша, каменная стена.
Я сама слышала, как тоскливо звучит мой голос.
– Так что же тогда? Вы сами не выдержали? Заскучали по острым ощущениям?
– О боже, нет. Я была счастлива, что покончила с этим. С меня и так хватило.
– Чего хватило?
– Отчасти самого актерства. Но еще больше – самой этой обстановки. Звездного образа жизни.
– Но ведь большинство только об этом и мечтает?
– Большинство не знает, каково это. Совсем не так, как они себе представляют.
– Но почти никто от этого добровольно не отказывается, значит, там наверняка есть какие-то… плюсы.
Я об этом много думала, поэтому не затруднилась с ответом.
– Это была не плохая жизнь. Совсем наоборот. И к этому очень сильно привыкаешь. Просто то мое «я», которое существовало для публики, быстро начало становиться моим единственным «я»… и в конце концов это начало пугать.
– Что же тут страшного?
– Наверное, утрата ощущения, что ты обычный человек, такой же, как все. Потеря обычных рамок. Это трудно объяснить. Так или иначе, я решила уйти, пока это меня не… засосало.
– Это было связано с вашей матерью?
Я рассмеялась, однако его догадка была на удивление проницательной.
– А что с ней не связано? Да, думаю, она послужила своего рода… персонажем нравоучительной сказки. Наверное, в каком-то смысле ее жизнь была яркой, зато во всех остальных смыслах – полным дерьмом. И мне очень не хотелось оказаться в таком же дерьме. Я поняла, что на самом деле мне нужно то же, что и всем: муж, семья, любимая работа, достаточно денег для достойной жизни. Кое-чего из этого я добилась. И до сих пор не жалею, что ушла со сцены. То есть почти не жалею.
– Только почти?
– Ну, иногда я скучаю по еде. Нас всегда очень хорошо кормили на съемках. Мне даже не приходилось готовить самой.
– Честно говоря, я еще кое-чего не понимаю. Что у вас за пунктик на дочернем долге? Вы что, святая?
– Святая? – На этот раз в моем смехе прозвучала нервная нотка. – Не сказала бы. Мне то и дело хочется ее убить.
– Тогда зачем было ее забирать к себе?
– Сама не знаю. Она ждет места во Франчесе, но очередь может подойти только через несколько лет. Я никогда не планировала жить с ней так долго.
– Так почему бы вам не найти ей место еще где-нибудь? Не обязательно же рядом с вами? Вы ей ничего не должны.
У меня не было на это логичного ответа.
– Честно говоря, не знаю, Чипс. Иногда мне кажется, что я немного сумасшедшая.
Он принял озабоченный вид.
– Вы давно смотрели на свои ладони?
– Ладони? А что я там должна увидеть?
– Стигматы. Или волосы. А может, и то и другое.
Я снова перевела разговор на самого Чипса и решила узнать, были ли у него отношения с кем-нибудь после смерти жены. Он сказал, что было несколько интрижек и младшая сестра покойной жены пыталась свести его с несколькими своими подругами, но из этого ничего не вышло.
– Кейт думает, что я все еще горюю по Джемме, и это правда – я скучаю по ней, но дело не в этом. Или не только в этом, – сказал он. – Правда в том, что у меня просто нет сил начинать все это заново. Психоаналитик наверняка сказал бы, что во мне говорит страх потери, и, может быть, отчасти так и есть, но, по-моему, я просто лентяй. А вы?
– Что я? Лентяйка? Или про вас думаю, что вы лентяй?
– Нет. Я имею в виду ваше отношение к… отношениям? Я помню, вы говорили, что оказались не готовы, но… Я подумал… может…
Он запнулся, вдруг смутившись.
Вино развязало мне язык – и не только язык.
– По-моему, мы с тобой два одиноких человека, которым нечего терять, и будет неплохо, если ты останешься на ночь.
Он не возражал.
Хонор: май 2018«ПОХИЩЕННАЯ:
ИСТОРИЯ ЭЛЛИ КАННИНГ»
Документальный фильм
HeldHostage Productions © 2019
Элли Каннинг: запись № 4
Она спросила, где я живу, и когда я ответила, что в Мэннинге, она засмеялась и сказала – какое странное совпадение, она ведь как раз туда едет.
И когда она предложила меня подвезти, я согласилась. Ну да, теперь-то я понимаю, что это было глупо – какой идиот посадит в машину незнакомого человека? Но она казалась такой искренней и доброй и так беспокоилась, что мне придется ночевать на вокзале одной…
Женщина сказала мне ждать, доедать свою еду, а она возьмет машину и вернется за мной через полчаса – ей нужно еще купить кое-что для поездки.
Она забрала меня, и мы какое-то время ехали и болтали обо всем подряд, в основном о школе, о том, какие предметы я изучаю и все такое. Так мы проехали час или около того, и она предложила мне горячего шоколада из термоса: сказала, чтобы я пила сколько хочу, что это поможет согреться.
Следующее, что я помню, – как очнулась в той самой комнате, привязанная к кровати.
Всякий раз, когда Хонор приезжала в Энфилд-Уош на выходные, она встречалась с Сюзанной, если только у нее не было других планов.
Обычно она приходила к Сюзанне, но иногда они выпивали в пабе, а иногда, когда с Мэри могла посидеть Салли, шли куда-нибудь обедать. Даже Дугала Хонор как-то уговорила зайти с ней к Сюзанне в один из их все более редких совместных выходов по выходным. Ему понравилось, хотя его и смущала Мэри, которая весь вечер называла его Ганнибалом и то и дело намекала на поедание человеческих останков. (Дугал был круглолиц и начинал лысеть, но на этом его сходство с Энтони Хопкинсом заканчивалось.) И, по его словам, его обрадовало, что Хонор заводит новые знакомства. Когда же та засмеялась и заметила, что уж что-что, а знакомства заводить она всегда умела, он посмотрел на нее как-то странно.
– Ты права, конечно, – сказал он. – Но ты же знаешь, что я беспокоюсь о тебе, Хонор. У тебя ведь не так много подруг, правда? Сюзанна, если сравнивать ее с большинством твоих знакомых, какая-то более настоящая. И ей от тебя ничего не нужно.
Он дружески приобнял ее за плечи, смягчая невольную обиду, которую могли вызвать его слова.
Больше всего Хонор нравились неформальные обеды у Сюзанны. Там они обе могли расслабиться, отбросить бдительность и говорить без опасений, как бы их не подслушали. Это было совершенно неожиданно, призналась Сюзанна, – ведь жизнь учительницы в маленьком городке чем-то напоминает работу в шоу-бизнесе: даже не думай что-то сказать или сделать на публике. Всегда найдется тот, кто подслушает и запишет. В основном они обсуждали свою сегодняшнюю жизнь, но постепенно узнавали и о прошлом друг друга. Хонор понемногу, обрывками рассказала Сюзанне кое-что о своем довольно счастливом полудеревенском детстве, о своей карьере, которую строила с таким трудом, о своем браке… упомянула даже о том, что когда-то было источником невыносимой боли: о своем бесплодии. Ей, в свою очередь, удалось выстроить для себя картину прошлого собеседницы – приход на сцену и уход с нее, детство без матери, обидный крах семейной жизни. Кое о чем, что Хонор было известно из интернета, Сюзанна не упомянула, однако Хонор вполне понимала и уважала ее желание сохранить какую-то часть своей жизни в тайне.
Даже от общества Мэри Хонор тоже начала получать удовольствие – не тогда, когда та безучастно сидела перед телевизором, почти не осознавая, что происходит вокруг, а когда впадала в маниакальное, буйное состояние или когда начинала рассказывать неприличные истории из своей беспутной юности.
Хонор никогда не знала, верить ли байкам Мэри обо всех этих знаменитостях, с которыми та работала (а частенько и спала). Сюзанна тут ничем не могла помочь: жизнь ее матери была сплошной загадкой.
– Она могла быть где угодно и делать что угодно. Мэри без конца рассказывает истории, без конца упоминает громкие имена, но я не знаю, сколько в этом правды. Говорит, что жила в Нью-Йорке, в Риме, в Париже, но я не удивлюсь, если она все это время прожила в соседнем пригороде. У нее ничего не осталось из прошлого – ни фотографий, ни даже паспорта. Я искала в интернете, изучала истории рок-музыкантов, но так и не нашла никаких следов. Может быть, она жила под вымышленным именем. Но кто знает, – добавила она, – может быть, что-то из ее рассказов правда. Может быть, нам не все о ней известно. А может быть, все это пустой треп.
– А интересно было бы узнать, правда? – сказала Хонор. – Может быть, я смогу вам помочь – навести кое-какие справки. Я ведь знаю кое-кого из тех, кто был близок к музыкальным кругам в то время, – они могут что-то знать.
Сюзанна отвергла эту идею.
– По правде говоря, я сама не уверена, что хочу знать. Мне, в общем, нравится эта таинственность.
Однажды поздним осенним вечером Хонор с Сюзанной сидели на веранде и потягивали джин с тоником, пока солнце медленно опускалось за гору Уолтем, заливая все вокруг золотистым светом. Мэри, довольно грубо отказавшись от принесенной Хонор лазаньи, пересматривала серию за серией «Губку Боба». Они обменивались байками об известном своей изворотливостью кинопродюсере, давно умершем, с которым им обеим приходилось иметь дело, и испуганно вздрогнули, услышав слабый шорох ветвей с восточной стороны дома. Потом послышался хруст шагов на усыпанной гравием подъездной дорожке, и наконец фигура вышла из тени и приняла знакомый облик.
Первой заговорила Хонор:
– Чипс Гаскойн! Что ты здесь делаешь?
– Вижу, свет горит, решил зайти.
Чипс был лаконичен, как всегда. Если он и удивился, увидев Хонор, то ничем этого не выдал.
Он взбежал по ступенькам веранды и направился к ним.
– Надеюсь, я не помешал.
Он поставил на стол бутылку красного.
Сюзанна вскочила.
– Нисколько. Мы просто пили вино после ужина. Я принесу еще бокалы. – Она словно бы смутилась, и голос у нее звучал немного неестественно. – Садись.
Чипс уселся на свободный стул и зевнул.
– Тяжелый день? – спросила Хонор.
– Не очень. Просто длинный.
Он снова зевнул и вытянул ноги.
Тишину нарушила Хонор.
– Я и не подозревала, что вы с Сюзанной такие хорошие знакомые.
– Не такие уж хорошие. Просто захотелось с кем-то поговорить, вот я и подумал – может быть, пора налаживать отношения по-соседски. Я даже не был уверен, есть кто дома или нет. – Он небрежно добавил: – Не знал, что ты собираешься сюда в эти выходные.
– Я посылала эсэмэс…
Сюзанна вышла на веранду с тремя бокалами.
– Я как раз рассказывала Чипсу, что не собиралась сегодня к тебе: так получилось в последний момент. Утром мне позвонили из Франчеса. Они обеспокоились из-за папы – думали, у него инсульт. – Хонор вздохнула. – Но это оказалась ложная тревога. Видимо, просто последствия какого-то свирепого вируса.
– А-а. Ну что ж, хорошо, что так. А как там столичные огни?
Вечер был приятный, беседа легкая, беззаботная. Ненадолго появилась Мэри – с просьбой, чтобы Чипс Рафферти показал ей свои шпоры. Потом затребовала еще мороженого и снова исчезла в доме.
Около десяти Хонор объявила, что ей пора.
– Мне нужно быть в Сиднее рано утром, так что хорошо бы лечь до полуночи.
Она предложила Чипсу подвезти его до дома.
– Спасибо, Хон. Дело не в том, что я не доверяю тебе за рулем, хотя это и так, – улыбнулся он, – но я и пешком дойду туда, откуда пришел. – Он приподнял бутылку с вином, наклонил ее к свету. – Да и не совсем готов пока. Тут еще на один бокал по меньшей мере. Вино-то хорошее, жалко, если пропадет.
Сюзанна пошла проводить Хонор до машины. Как только они оказались вне пределов слышимости, Хонор схватила Сюзанну за руку.
– С Чипсом тебе нужно быть очень осторожной, – прошептала она, сама удивляясь собственной бестактной прямоте. – Он игрок. Ты только обожжешься.
– Не беспокойся обо мне. – Сюзанну это, кажется, только позабавило. – Я же не невинная девочка.
Хонор долго смотрела ей в лицо.
– Ладно. Главное, чтобы ты знала, во что ввязываешься. – Она понимала, что говорит как подвыпившая старая дева, но не могла удержаться. – Только не говори потом, что тебя не предупреждали.
