сообщить о нарушении
Текущая страница: 251 (всего у книги 298 страниц)
– Представляешь, они все смотрят на меня так внимательно, буравят взглядами, а у меня ноги подкашиваются от страха. Вроде и понимаю, что правда на моей стороне, да и адвокат успел перед заседанием внушить мне, что опасаться нечего и мы без труда выиграем суд, а все равно так и подмывало сбежать оттуда подальше, – Сириус не боялся признаваться в своих слабостях, зная, что это не повлияет на их отношения с крестником. Зато выговорившись, ему стало легче.
– И о чем тебя спрашивали?
– Обо всем. Они же Веритасерум мне не сразу дали. Их интересовали и подробности того, что мне известно о трагедии в Годриковой Лощине – это так они называли гибель Джеймса и Лили, – Сириус грустно вздохнул. – Приходилось все время напоминать себе, что рассказывать можно исключительно о фактах, а не о том, о чем сам догадался. Никогда не думал, что это так сложно. Я в итоге согласился отдать копии воспоминаний о разговоре с Дамблдором у дома Поттеров в ту ночь – это предложил Люциус, он ведь тоже был среди заседавших.
– Да, он входит в полный совет. Когда надзор сняли, он смог вернуться к своим обязанностям в Визенгамоте, – подтвердил Гарри. – Воспоминания не способны служить основанием для выдвижения обвинений, но как иллюстрация ценных сведений – вполне.
– Слышал бы ты, как после просмотра все начали высказывать свои мнения о случившемся! Председателю пришлось прервать их обсуждения на местах, – Сириус довольно хмыкнул. – Кажется, у многих появились претензии к Дамблдору. – О побеге я не сумел ничего объяснить, потому что не помню… Почему ты ухмыляешься? Я просто забыл, да? Ну… не важно. В общем, под Веритасерумом мне задали всего несколько вопросов повторно, чтобы сравнить ответы с теми, что я дал перед тем. Кстати, про побег тоже спрашивали.
– Естественно. Им же интересно, как тебе такое удалось, – Поттер мог только представить, какой переполох начнется, когда станет известно о том, что провернул Дамблдор с заключенным Барти Краучем.
– Меня удивило, откуда мой адвокат достал некоторые свидетельства. Например, что Питер Петтигрю жив. Я специально ничего об этом не рассказывал – не хотел никого впутывать, – Сириус догадывался, что Гарри может что-то об этом знать. – Но, если честно, я вообще не в курсе, что там за информация была – председатель лишь отметил, что в материалах дела есть исчерпывающие данные, но так как их планируют использовать в расследовании еще одного дела, то имена свидетелей огласке не подлежат.
– Это Рон дал свои воспоминания о том, как ты в Визжащей хижине проверял – действительно ли та крыса является анимагом Петтигрю. А Молли Уизли подтвердила, что у них три года жил крысак с дефектом лапы. Люциус проследит, чтобы эти материалы попали в дело по обвинению Дамблдора во всем «хорошем». Это же он подсунул Питера семье Уизли. И я больше чем уверен, что директор и сейчас в курсе, где тот находится, – Гарри наверняка знал об этом, так как просматривал некоторые воспоминания Регулуса. Петтигрю в них выглядел далеко не забитым анимагом, жившим годами в крысиной шкуре, а довольно убедительно державшимся колдуном. – Что ж, поздравляю тебя с окончанием затворничества. Но все же будь предельно осторожен. Конечно, в таком представительном мужчине, – он указал на Сириуса, – вряд ли кто-то опознает сбежавшего три года назад узника, но Дамблдор пока еще не всех своих соратников уничтожил, так что члены Ордена Феникса по его распоряжению могут попытаться навредить тебе.
– Да, я понимаю, что нужно быть начеку. Не переживай, я не стану нарываться на неприятности. Единственное – так хотелось бы увидеть рожу Альбуса, когда он прочитает о моем оправдании. Надеюсь, ему хватит ума догадаться, что я выболтал о его осведомленности, где я прячусь, – самодовольство так и фонтанировало во взгляде Сириуса, который все же ухитрился бросить тень на Дамблдора. Гарри лишь покачал головой – все же его крестный так и остался в душе хулиганом, как бы ни старался вести себя соответственно своему возрасту и положению главы рода.
***
Дамблдор послал Петтигрю сову с заданием для молодых Упивающихся из числа студентов Хогвартса. Он не знал, кто именно из учеников попался в сети Барти, но это было и не так уж важно, хоть и любопытно, главное, чтобы они справились с поставленной перед ними задачей. А там уж, как они это провернут – без разницы. Альбус предложил несколько вариантов на выбор. То, что такое непростое дело будет поручено практически детям, Дамблдора не волновало. Он рассуждал так: раз эти сопляки решили, что могут стать Упивающимися Смертью, значит, должны быть готовы, что им придется делать все, что прикажут, в том числе и убивать.
Мелодичные звуки магического гонга, разлившиеся во всех помещениях Хогвартса, возвестили, что пора отправляться в Большой зал. Традиция предписывала директору по возможности не пропускать приемы пищи в компании всех волшебников, обитавших в замке. Альбус поднял со стола воскресный номер «Ежедневного Пророка» и на секунду задумался: оставить его чтение на потом или просмотреть за обедом. Ни с кем из педагогов он не собирался срочно беседовать, никакие школьные дела не требовали сегодня его немедленного внимания, поэтому выбор был очевидным – он прихватил газету с собой. В выходные всегда печаталось много интересного, отчего выпуск был вдвое толще обычного.
Окинув студентов, приступивших к трапезе, пристальным взглядом, Альбус попытался вычислить, кто из них примкнул к Барти, однако никто из старшекурсников не вел себя неестественно, и задача оказалась невыполнимой. Конечно, учитывая прошлый опыт, логично было предположить, что это кто-то из слизеринцев, но и здесь возникали сомнения: те, у кого родители или близкие родственники состояли в рядах ортодоксов, надо полагать, уже давно предупредили своих чад, чтобы не спешили в ряды Упивающихся, объяснив опасность такого шага. А это приводило к мысли, что на крючок агитации попался кто-то с другого факультета. Взгляд Дамблдора на миг остановился на Захарии Смите. «Уже почти месяц прошел с начала учебного года, а я все забываю поговорить с ним. Нужно как-то пригласить на чай и напомнить о нашем негласном сотрудничестве. Мальчишка легко поддается влиянию, и будет несложно сделать из него доносчика. Пусть следит за студентами и докладывает мне обо всем подозрительном», – подумал Дамблдор с удовлетворением – ему нравилось чувствовать свою власть над людьми, даже если это всего лишь студент-шестикурсник.
Чтение прессы Альбус предпочитал начинать с последней страницы, оставляя напоследок главные сенсации передовых полос, претендовавшие на более вдумчивую оценку. Быстро пролистнув раздел частных объявлений, он добрался до новостей Министерства и Визенгамота, желая прочесть обзор должностных перемещений среди чиновников и ознакомиться с ходом расследования дел ортодоксов – бывших Упивающихся, чтобы узнать, кого из преступников, благодаря изменениям в законодательстве, выпустили на свободу за эту неделю. Глаза сразу же выхватили из текста имя «Сириус Блэк», и настроение, только-только улучшившееся, моментально рухнуло на несколько позиций вниз, вынуждая молча скрипеть зубами.
«Неопровержимые доказательства… Свидетельские показания… Признание под Веритасерумом… Полностью оправдан!» – слова из крошечной заметки звучали в сознании Альбуса тревожным колоколом, заставляя жалеть, что не отложил чтение до конца обеда, когда не потребовалось бы сохранять лицо перед тремя сотнями свидетелей. Газета на время была забыта – Дамблдор лихорадочно обдумывал ситуацию, кляня Сириуса на все лады. Ведь было неизвестно, что тот мог нарассказывать под действием сыворотки правды. Почему-то Альбус был твердо уверен, что Блэк, несмотря на все заманчивые заверения руководства магического мира, не рискнет обратиться с ходатайством о пересмотре своего дела. Он полагал, что паранойя Сириуса, так тщательно скрывавшегося от мира все это время, не позволит тому поверить в реальность обещаний, и он сочтет их очередной ловушкой для простаков. Но оказалось, что надежды были напрасными. Сириус нашел адвоката, который взялся за его случай, и выиграл процесс. Хотя… что в том сложного?
«Упоминания о свидетелях и доказательствах даже удивительны, – подумал Альбус и снова скользнул взглядом по строчкам короткого сообщения. – Достаточно было и показаний самого Блэка. Ведь обвинение и построили в прошлом на его признании вины, не став заморачиваться сбором каких-либо веских подтверждений, – недовольный вздох вышел слишком выразительным, привлекая внимание некоторых преподавателей, на лицах которых немедленно зажглось любопытство. Дамблдор через силу улыбнулся и покачал головой, давая понять, что не намерен делиться своими мыслями. – Кто там у меня еще остался в Визенгамоте из тех, кто не станет болтать о моей заинтересованности конкретным делом? Олдертон? Он расстроен проигрышем на выборах. Дож? А присутствовал ли он на заседании? Хотя это можно выяснить… – Дамблдор составлял мысленный список срочных действий, которые необходимо было предпринять, чтобы уточнить масштабы возможных неприятностей. – Будто мне не хватает хлопот и без этого! Нужно было сразу же сдать Блэка в Аврорат и подстроить так, чтобы его уничтожили при задержании! – досада, разъедавшая душу, никак не отразилась на лице якобы спокойно обедавшего директора, для чего пришлось приложить немалые усилия. – Мерзкий предатель! Вот и работенка для людей Барти – пускай достанут этого сученыша и отточат свои умения на его шкуре», – решение, пусть и несколько запоздавшее, ведь Сириус уже успел связаться с властями, все-таки позволило вздохнуть немного свободнее.
Покончив с десертом, Дамблдор, не забыв забрать «Ежедневный Пророк», поспешил в свой кабинет и только там решился продолжить его перелистывать. Политические обзоры, новости экономики и финансов, сплетни – все это удостоилось лишь беглого взгляда, а вот огромная статья о проведенном в Министерстве приеме, прошедшем накануне, привлекла внимание более основательно. Альбус ранее читал о намерении Фаджа устроить что-то вроде бала для разных иностранных общественных делегаций, прибывших для поздравления его в качестве избранного волей народа министра магии. Самому Дамблдору на это мероприятие приглашение не прислали, и он воспринял такое отношение к себе и своему статусу великого волшебника как оскорбление, хотя и понимал, что все связано с ограничением его в министерских полномочиях.
Прежде чем начать знакомиться с текстом, Альбус принялся рассматривать колдофото, которыми изобиловал репортаж. Некоторых иностранцев он знал, кое с кем приходилось в прошлом даже беседовать, но многих Дамблдор видел впервые. Зато верхушка администрации Министерства магии Британии была представлена очень «говоряще»: почти все официальные лица, сопровождавшие Фаджа на приеме, были либо ортодоксами, либо сочувствующими им. Это вызвало волну гнева, и Альбус порадовался, что не стал дочитывать газету в Большом зале, потому что ему было бы крайне сложно не выдать своего состояния. Пока он мысленно костерил новоизбранного министра, всех ортодоксов вместе взятых и Тома Риддла в частности, его взгляд остановился на одном из снимков. Он сперва не поверил собственным глазам и даже тряхнул головой, посчитав, что это его недовольство каким-то образом сыграло дурную шутку – ведь не мог же стоявший слева от Корнелиуса мужчина являться тем, о ком он только что так негодующе думал? Но реальность все же убеждала – это было именно так! С колдофото на него, сдержанно улыбаясь, смотрел Том Риддл: холеный, привлекательный, харизматичный, знающий себе цену маг, выглядевший гораздо моложе, чем сам Альбус в его возрасте, и, похоже, вполне удовлетворенный жизнью.
Это оказалось последней каплей – не желая рисковать резервами магической энергии, Дамблдор принялся вручную крушить все вокруг. Первой пострадала золоченая жердочка Фоукса-предателя – самый хрупкий предмет интерьера. Затем с приставного столика полетели на пол артефакты контроля, с помощью которых Альбус следил за обстановкой в Хогвартсе и за отдельными волшебниками, интересовавшими его лично. Стулья и чайный сервиз, стопка неподписанных документов и мраморное пресс-папье, книги из открытого шкафа и запасы корма для феникса – все это в считанные минуты валялось на полу: изломанное, измятое, разорванное или просто удостоенное грубых пинков башмаком. Выдохшись, Дамблдор окинул злобным взглядом портреты бывших директоров, с холодным любопытством наблюдавших за его безумством, и пожалел, что они защищены чарами самого Хогвартса, и он не в состоянии стереть с их нарисованных лиц эти презрительные гримасы, спалив к Мордреду все картины на стенах кабинета.
Магию все же пришлось применить, чтобы навести хотя бы относительный порядок, но это было не такой уж большой платой за то, что удалось взять себя в руки, выплеснув ненависть и злость на весь мир, ополчившийся против него самого. Однако Альбус не собирался оставлять все как есть. Он решил срочно в понедельник навестить новоиспеченного министра и подготовить для «Ежедневного Пророка» статью, в которой обличит Фаджа в возможном сотрудничестве с Темным Лордом. Открытых нападок на министра Альбус все-таки из предосторожности планировал избежать. За сочинением пасквиля он и провел остаток дня, прервавшись лишь на время ужина в Большом зале.
***
Петтигрю отдал письмо Барти, не распечатывая и не проявляя видимого любопытства к его содержанию. Он давно не рисковал сам читать послания от Дамблдора, а тут еще, вернувшись с последней встречи, Барти лично приказал ни в коем случае не вскрывать его почту. Все выглядело так, будто он перестал доверять Питеру, и это заставляло беспокоиться о своей безопасности. Однако метка на руке не позволяла сбежать. Лишаться руки не очень хотелось, так что нужно было сначала как-то избавиться от хозяина. Но Барти постоянно был начеку.
– Прочти! – пергамент ткнули Питеру в руки. – Все равно тебе придется контролировать. Ну что скажешь? – минуту спустя поинтересовался Барти, дождавшись, когда Петтигрю пробежит письмо глазами.
– Он совсем чокнулся? Это же дети! Ты сам смеялся, когда ставил этим молокососам метки, – требование Дамблдора отдавало непривычной жестокостью.
– Ты не больно-то распускай язык. Альбус – мой компаньон. А его предложение проверить этих, как ты сказал, молокососов в деле мне нравится. Какой вариант предпочтешь? Несчастный случай на движущейся лестнице или отравленный презент? Авада Кедавра, согласись, слишком просто и не зрелищно, – Барти, казалось, предвкушал развлечение.
– Считаю, неприятный сюрприз будет более уместен, – без лишних раздумий ответил Питер. – Но как это провернуть так быстро? Не буду же я им посылать письма с инструкциями? А встретиться смогу только, когда их отпустят в Хогсмид.
– Это твои заботы. Если через две недели твои подопечные не справятся, я решу, что ты не умеешь подбирать кадры. Выводы сделаешь самостоятельно или мне и это тебе объяснить? – Барти принял близко к сердцу заявление Альбуса о том, что Петтигрю чересчур вольно себя чувствует и слишком усердно сует нос в дела, тогда так обязан лишь подчиняться приказам.
– Будет выполнено, Повелитель, – покорно пообещал Питер, не посмев спорить.
– Так-то лучше, – самодовольство четко прозвучало в тоне слов. – Кому планируешь поручить?
– Кого увижу первым – тот и исполнит твою волю, – Питер пожал плечами, мол, выбор и так не богатый. – Завтра же отправлюсь поискать что-нибудь на презент. Не посоветуешь, что может подойти, чтобы искушение оказалось сильнее осторожности?
– Никогда не дарил такие подарки, так что сам думай. Потом покажешь, что купил, – Барти расслабился после напряженного хода беседы и выглядел теперь благодушным. Поэтому Питер рискнул спросить:
– Предводитель, я в чем-то провинился? Скажи – и я исправлюсь.
– Провинился? Нет. С чего ты взял? – удивление казалось искренним.
– После встречи с Дамблдором… – начал Питер, пытаясь объяснить свой вопрос.
– Ах, ты об этом? Уясни себе одно – мы с Альбусом компаньоны. Сейчас мы готовимся к ответственной операции, которую не имеем права провалить. Поэтому, как никогда раньше, нам следует быть солидарными в своих решениях. Так что нет нужды подвергать сомнению его распоряжения или считать неуместными просьбы, – Барти говорил спокойно и размеренно, словно втолковывал что-то нерадивому ученику.
