Текст книги ""Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

– Здравствуйте, дорогой товарищ Корчагин!

– Здравствуйте…

Товарищ на товарища походил не очень. Упакованный знатно, в фирму́, но не так, как принято сейчас у большинства советских людей. Фирма́не кричала о себе, она намекала. И намёк этот мог заметить не каждый. Лихарев мог – в приличных компаниях приличных людей, чаще за рубежом он встречал такие скромные пальто, костюмы и ботинки. Так во все времена одеваются люди, не переживающие о стоимости своего гардероба. Они могут купить ДАЖЕ недорогую вещь, лишь бы стильно, качественно и сочеталось с их имиджем. И непонятно, почему посетитель говорит без акцента. Когда товарищ дорастает до таких вещичек, он перестает приходить сам, к нему вызывают. В лучшем случае приглашают.

– Меня зовут Эрнст Браун, я представляю газету «Монинг стар», если вы слышали про такую.

– Тогда уж Йонест, а не Эрнст. И да, вашу газету я почитывал.

– Удивительно, откуда вы знаете правильную транскрипцию моего имени?

– На младших курсах играл в английском театре-студии нашего университета. Пьеса «Как важно быть серьезным» Оскара Уайлда.

– О да, там было немало моих тёзок! Эдмайрабл! Сорри, великолепно!

– Да ничего особенного, все советские студенты активно развиваются не только в учебное время. А вот ваш акцент, которого нет – вот что удивительно. А еще более удивительно, что ко мне постучался сотрудник коммунистической газеты, а не «Дейли телеграф».

– Признаться, я сотрудничаю не только с «Монинг стар».

«Началось» – подумал Корчагин.

Глава 25
Такой долгий день

Обожаю зиму! Особенно такую, когда за окном не слякоть, а снег и морозец, а я дома в шортах и футболке. Ибо плюс двадцать четыре и батареи еще не вовсю фигачат – я регулировочный кран предусмотрел. Тройное остекление не стеклопакет, но тоже кое-что значит. Хорошо! Жанна, та вообще рассекает в моей футболке на все её округлости и впуклости без прочих элементов одежды. Любит провоцировать оторва театральная! Да и пускай, когда ей еще жить активной половой жизнью, как не в молодости. С кем, как не со мной. А остальные девушки и дамы пусть выкручиваются, как хотят. Без моей помощи. Вот такой я эгоист и однолюб.

– Жорж, я сегодня у тебя останусь?

– Нет. Боюсь, что сегодня мой гость может поднять слишком серьёзные вопросы. А ты не под подпиской.

– А кто придёт? Я его знаю?

– Знаешь. О, Жанна, вопрос тебе как целевой аудитории: что ты думаешь о новой газете? «Черным по белому».

– И это правильный вопрос, Жорж! Что я думаю… – Вот не надо так выгибаться, чтоб чёрный треугольник выглядывал из-под обреза футболки. Или пусть. – Я думаю, что их скоро закроют. У нас все на курсе спорят, сколько газета продержится. Ребята молодцы, конечно, им дали шанс, они отрываются по полной программе. Но слишком смело, так у нас нельзя. Погоди, а кто придёт-то? Зубы не заговаривай. Женщина? Она красивее меня, да? Я тебе надоела? И опять позы принимает призывные актриса фигова.

– Михаил Корчагин собственной персоной.

– Корчагин. Фамилия смешная. Это тот студент, которого я помогала пугать? Он с журфака, кажется. Точно! С журфака МГУ. И ты его вербовал на какой-то проект.

– Угу, он и есть. Ты молодец, Жанна.

– Погоди-ка. Это что, как раз тот самый проект, и поэтому ты сейчас спросил про «Черным по белому»? А он там что делает, стучит вам вполголоса?

– Вообще-то он исполняет обязанности главного редактора. Стучать ему некогда.

– Да иди ты! КГБ завербовал редактора молодежной газеты? – Мотаю головой и улыбаюсь. – Нет? КГБ создал резкую молодежную газету⁈ Оппозиционное издание – ваш проект? – Снова мотаю головой.

– Не оппозиционное, а революционное. Весь мир насилья перестроим под наши планы, а затем…

– Охренеть! Вам было мало, что председатель КГБ был генсеком…

– Во-первых, на момент избрания в генсеки он был пенсионером. А во-вторых, всего годик полежал у руля – это не считается. «На семьдесят девятом году жизни после тяжелой и продолжительной болезни, не приходя в сознание на пост генерального секретаря ЦК КПСС избран…»

– Милославский, и ты вот так просто, потрясывая мошонкой, мне всё рассказываешь?

– Чего это потрясывая? Я в шортах, между прочим. А вот ты голопопая. Если серьёзно – сам не ожидал, что проект взлетит так высоко и так быстро. В какой-то момент ты бы всё равно увидела его фамилию, сопоставила, просекла фишку. Лучше так вот, чем ты бы не удержалась и начала развивать свою мысль, вслух что-нибудь неправильное говорить при посторонних.

– Вон чего. А я думала, повышаешь уровень моей вовлеченности. Типа доверять стал.

– Угу. Обложил подписками, оформил как секретного сотрудника… Оно тебе зачем?

– Ты прав, мне такого не надо. Знаешь, я тебе благодарна. Реально умный и предусмотрительный. Иногда даже скучно с тобой. Моя мама думала, ты непременно меня потащишь в какую-то авантюру, а выходит наоборот, прикрываешь нашу семью. Пользуешься служебным положением.

– Как могу. Я вообще считаю, что нет никакой пользы от служебного положения, если им не пользоваться. Пользуешься вниманием у женщин или авторитетом в коллективе? Так пользуйся!

– Кобель, одно слово – кобель! Как напользуешься, ко мне не подходи, пока в кожвендиспансере не проверишься. А то знаю я вас гусар. Когда этот твой Корчагин придет?

– Через час.

– Тогда я уже сваливаю, пожалуй. Чтоб не столкнуться в дверях. А то не сдержусь, ляпну что-нибудь в духе: «Меня он уже попользовал, твоя очередь, Михаил!»

– Вот же ты язва! Родителям привет от меня передавай. А впрочем… давай отвезу тебя на машине, мне спокойнее будет.

– А вот это правильно, Милославский. Меня надо холить и баловать. Тогда долгими зимними вечерами кому-то будет чем скрасить свой досуг. – Продолжала беседу о важном моя девушка в машине.

– Кому-то – это мне? Ведь мне, Жанна!

– Вот ты дурак! Ты же во всей Москве никому не нужен кроме меня. Ты тяжелый невыносимый зануда. Тебя даже мои родители боятся.

Блин, эдак она и до объяснений в своих чувствах дойдет. А впрочем, кто этих актеров разберет? Когда они репетируют, когда на самом деле чувствуют – небось и сами не знают. А то и того хуже – сейчас искренне любят одного, через час другого. И не всегда на сцене. Или весь мир для них одни большие подмостки? Боязно связываться с актрисами, я не такой смелый как Марк, Жанкин папа.

– Не зайдешь?

– Не, мне уже гнать надо, не люблю опаздывать! – Поцеловались и разбежались. Одна в подъезд, другой по газам.

Ко мне в дом пришел другой Корчагин. Не тот, с которым мы общались меньше месяца назад. Этот был гораздо увереннее в себе, жёстче. Во взгляде стал проявляться тот Лихарев, про которого рассказывал Михаил когда-то. Та самая акула пера. И Прибарахлился уже неплохо, стильно, дорого, модно. Даже на обстановку в доме он теперь смотрел иначе. Эдак примеряясь, сможет ли потянуть такой ремонт. Понятно, что не сейчас, но потом-то! Добро, пока телефончик бригадира не попросил. А ведь попросит, а я дам.

Такому грех не предложить кофе, заодно и сам попью. Чай хорошо, а кофе мне нравится больше. Сидим такие, кофе попиваем, обсуждаем погоду, ставим ей оценки. Я ни коим образом не показываю нетерпения, кто первый заговорил – тот и проиграл.

– Жорж, меня сегодня приходили вербовать.

Проиграл Мишка! А раз начал, то пусть и продолжает с подробностями и оценочными суждениями. И он продолжил. Оказывается, некоторые господа совсем не стесняются. И не потому, что смерти не боятся – кто-то им внушает, что самое страшное, что грозит этим деятелям – высылка из страны. Типа, не пролезло, ну и не надо. Пролезло – пихай дальше. Да, братцы, трещит по швам и СЭВ, и Варшавский договор, вот и осмелели твари. Без лишних подробностей Корчагину предложили стать агентом влияния, это если по чесноку. А Эрнст Браун выразился красивее – будьте послом доброй воли. Мол, если газета будет нести читателям правду о просвещенном Западе, то будет и мир во всем мире, и бабки на личном счету в приличном банке, и деньга на оперативные расходы в Союзе. А когда (не если – когда!) падет железный занавес, то господин Корчагин сможет со всем своим талантом продолжить журналистскую деятельность в любой стране мира. Включая снежную Россию, если на то будет желание. Никакого предательства, поджогов правления колхоза или пересылки формулы бетона Саяно-Шушенской ГЭС.

– Это было ожидаемо, тебя предупреждали об этом.

– Но не так же быстро! Я рассчитывал, что там подождут, присмотрятся, оценят мои шансы. Вдруг вы нас прикроете через месяц?

– Значит, у них подгорает. До чего договорились?

– Ни до чего. Я пообещал подумать.

– Это правильно, это по-нашему! Еще потом поторгуешься обязательно.

– Не буду я торговаться. И соглашаться на сотрудничество не буду.

– Вот тут не понял. Там понял, а тут нифига.

– Жорж, я ваших раскладов не знаю. Зато я отлично знаю ухватки вашей конторы.

– В кино насмотрелся?

– А хоть бы и в кино. Что вам стоит разыграть свои игры, а потом меня выставить наймитом буржуазии, выявленным бдительными чекистами? Рапорты мои в печку, меня в расход, орденок на грудь.

– Вообще да, схема рабочая! Такую креатуру на орденок променять – это надо много ума в голове иметь. Нет, Миша, мы будем играть вдолгую.

– И я с вами.

– И ты с нами.

– А раз так, то давайте фиксировать наше сотрудничество. Вернее, мою службу в Органах. Я долго думал, мне от вас всё одно уже не отвязаться – замазался капитально.

– Точняк! Замазался! – Я выдохнул, успокоился и продолжил уже с юморинкой в голосе – Щаз как дам больно! Жалко, не разрешают мне бить вашу братию. Замазался он, сучара такая. Как мечту жизни реализовывать – он душу продаёт. А как дело делать для страны – так замазался. Падла ты, Корчагин. Такую фамилию испохабил.

– Ну извините, вырвалось. Вы не понимаете просто, какое ТАМ отношение ко всему этому. К спецслужбам, ко всему тайному. И умом понимаю, что если бы всё так и было, то давно бы развалилось, еще раньше амбец настал стране. А всё равно в голове сидит – стукачи, палачи, дергачи…

– Какие дергачи, причем тут дергачи?

– Да птица такая, она же коростель. Может летать, а вместо этого бегает по земле как курица. Падла, летать умеешь, чего не летаешь?

– Ага, а мы, значит, как дергачи или курицы носимся тупо по земле. Угу. И Горбачёв от простуды помер. Короче, если отбросить нервы, что ты предлагаешь?

– Я хочу быть задействованным в операции не как подсадная утка, а как сотрудник Комитета. Погоны хочу. И если это дело не быстрое, то и думать над предложением Брауна я буду долго.

– Я тебя услышал. Где-то даже понял. Не в части твоего отношения к месту моей службы, а в части опасений по поводу нечестной игры. Да, это логично, я напишу соответствующий рапорт и поддержу твою просьбу.

– Жорж, а ты кто вообще? – Снова на меня смотрел сильно взрослый дядька, а не волнующийся за свою жизнь и карьеру Корчагин.

– Вот это вопрос! Такой же человек, как и ты.

– А если серьезно? – Вот так и отвыкают люди говорить правду. Я ж ему открытым текстом признался, а он не слышит. И хрен с тобой тогда. – Капитан, я же вижу, что у тебя ничего не сходится по раскладам. И возраст твой, и курируемые процессы. Думаешь, я не понял, что у тебя за дружина в Замке?

– Ну понял, и молодец. Воспитательная и патриотическая работа, она всякая бывает. Кого-то воспитывать приходится жёстко.

– Ну да, тут у нас черносотенцы, там – молодежная прогрессивная пресса. Шпионы и агенты ЦРУ отдельно пасутся… Милославский, сколько тебе лет?

– М-м-м… двадцать пять? Примерно так, надо в паспорте посмотреть, забываю всё время.

– Что, вот так прямо и забываешь, что в твоем паспорте написано?

– Миш, что непонятного-то! Мне уже столько раз биографию меняли, что и запутаться немудрено. И живу я на земле долго за себя и за того парня. Стоп, это ж ты у нас за того парня живешь! Автор слов к песне что-то про вас попаданцев знал.

– Извини, это меня что-то повело. – Лихарев был задумчив. – С чего я решил, что ты будешь говорить правду, тем более мне.

– Ну да, для правды есть начальство. Михаил, или кто ты сейчас, не парься так. Устал жить – накати стакан, вспомни как здорово быть молодым! Колени не болят, кочерыжка не подводит, зрение как у орла.

– Кочерыжка меня и там не подводила. Но там я уже всего добился, понимаешь. А тут всё сначала – устал.

– Здесь ты добьёшься всего остального, Михаил. Ты поможешь стране, страна поможет тебе.

– А твой интерес в чём, Милославский?

– Я Родину защищаю. Кстати, будут башлять – всё под отчёт. Сдавать не надо, показывать все транши обязательно. Активно тратить, чтоб сомнений не возникало – корм в коня. Вообще, покажи, как ты любишь жизнь.

– Ага. Квартирку бы какую-никакую. Да хоть в том же доме, где у нас теперь редакция будет. Удобно – спустился по лестнице – и ты на работе.

– Ха-ха! Вот теперь я узнаю хватку нормального попаданца. А то – устал, замазался… В той жизни квартира небось за третьим транспортным была?

– Это да, не в центре. Погоди… а ты откуда знаешь про третье транспортное кольцо?

– Из твоей статьи. Плюс показания других горемык вроде тебя.

– Понял, а то я уж подумал хрень всякую. Забей, показалось просто. И это, у тебя выпить в доме совсем нет?

– Есть конечно. Думал, ты побрезгуешь с кровавой гэбнёй пить. Коньяк могу предложить. – И я пошел к бару, спиной контролируя происходящее в комнате. Спиной и по отражению в стекле бара. Кто его знает, что в голове у несчастного попаданца. – Тебе чистого?

– Ну да. Коньяк же, не виски.

– Я крепкое не пью, с коньяком я делаю Рыжую Соню.

Как хорошо, что в холодильнике был персиковый сок. А то или смотреть на пьющего в одиночестве гостя, или открывать бутылку игристого. А оно стоять открытым не любит – его или всё выпивать, или… жалко хорошее вино, нахлобучивать тогда бутылку в одну моську. Налил в широкий бокал сока, по ножу добавил коньяк – хорошо! Мы чокнулись как простые русские люди за то, чтоб не последний раз. классический мужской разговор вышел, грамотно завершенный до стадии «ты меня уважаешь?» И нет, я не предложил Корчагину ночевать у меня или вызвать такси из дома по телефону. Большой мальчик, сам решит свои проблемы.

Ночной звонок звенел настолько беспардонно, что я сразу понял – это Гуревич. На часах два часа ночи, в голове вата, в крови пятьдесят грамм коньяка, на трубке клиент – как точно я угадал!

– Ашо, где? Алло, то есть! Хто?

– Это Гуревич, Жорж. Мне страшно. – Дык-дык-дык, клиенту страшно. Не орать, психологический климат тоже входит в сделку. Клиенту не должно быть страшно.

– Агу, Олежек. Тьфу ты, что случилось? Сорри, не проснулся еще.

– А я не заснул! Под моими окнами люди!

– Олег, они конкретно под твоими окнами? Как ты определил, у вас дом многоквартирный. Я не постебаться, я в плане признаков, симпсонов. Симптомов.

Мы давно ждали активности от гостей с Кавказа, уже прямо истикались, их ожидаючи. А эти сучата прямо как почуяли что-то, не идут и не идут. Их так знатно по асфальту повозили, а не пришли с ответкой гордые горцы. Была мысль даже начать поиски классическим путем с привлечением оперативников. Но побоялись спугнуть. А тут вон чего, нарисовались! Если Гуревич не напутал.

– Там машина стоит, на той стороне улицы, я номер запомнил. Они на ней же приезжали прошлый раз. – Машина, уже лучше, если не простое совпадение, машина признак.

– Олег, это точно та машина или просто похожая? Как ты мог увидеть номер, темно на улице, далеко.

– Та. У меня бинокль, я над подоконником высунулся и посмотрел. А еще за дверью кто-то стоял долго. В глазок было видно движение, и они лампочку выкрутили на лестничной клетке. – А вот это точно наши.

– Ладушки. У тебя дверь еврейская?

– Как это?

– Как у меня, стальная?

– Да, с ригелями.

– Вот и не парься тогда. Никому не открывай, проверь оружие и стой в ванной. Чтоб осколками не посекло.

– Осколками?

– Ну вдруг они гранату закинут? Вряд ли, но я бы так и сделал.

– Жорж, у меня нет оружия.

– Вот ты странный человек. Биноклем обзавёлся, а оружие не завёл. Привыкай, мир стал другим. Всё, некогда мне болтать с тобой, буду бригаду собирать.

– Когда ты приедешь?

– Гуревич, ты по мне соскучился? Или всё-таки по силовой поддержке? Отряд соберу, прискачем и всех накроем. Видик есть?

– Есть.

– Включай «Неуловимых мстителей», только тихонько, чтоб враг не догадался. Скоро приеду.

У нас этот процесс уже обговорен, согласован и подготовлен. Оперативная силовая группа Комитета дежурит постоянно, сейчас у неё приказ на полное содействие Онегинскому четырнадцатому отделу Второго Главного Управления. Звоню ему.

– Пётр, они пришли!

– Кто это? – Ага, тоже спал бродяга. – Милославский? Айзеры к Гуревичу? Свистать всех коней! Сейчас подниму группу. Адрес тот же?

– Да, ломятся на цыпочках к нему. Мне с вами?

– Жор, а как же! Это твои типа бандиты едут спасать твоего типа клиента. Группа всех повяжет, а потом ты подъедешь к крыльцу на белом коне в подвенечном платье.

Блин, где он таких шуточек набрался, юморист хренов? Но излагает логично, мне там быть надо. Хоть и не хочется, сейчас еще бы поспал.

– Алло, только чтоб все по гражданке были!

– А то без твоих советов мы бы приплыли на «Авроре» с мигалкой и в парадной форме. Жора, да ты сам еще не проснулся! – А и верно, надо было сначала умыться, блин, а потом звонить.

– Всё! Я выдвигаюсь, вы там не забудьте весь квартал оцепить, чтоб…

– Жорж, не учи отца, и баста! Если что, порули там.

– А ты?

– Хо-хо. А мне по рангу не положено на такие операции выезжать. Твои данные у командира группы. Там сегодня… не помню кто, разберешься.

Глава 26
Двойной капкан

Бедному собраться – только подпоясаться. То есть термос с кофе не берем, смену белья нафиг. А беру документ, оружие, еще оружие. Сумок надо прикупить, раз такая жизнь пошла. И гильзы с собой, и звук почти не слышно, уже метров с десяти слышится простой стрекот механики, словно швейная машинка работает. И это я еще подушку в сумку не запихнул! А то бы совсем бесшумное оружие получилось. И поспать можно комфортно, пока в засаде лежишь. На данный момент у нас не засада, а облава – подушку отставить!

А ведь засада нарисовалась, не засада в оперативном смысле, а неудобняк в стадии конфуза. Рации на канале группы захвата у меня нет, да и у самих оперативников они такие, что мама-не-горюй! Так что предъявляться командиру нужно очно и в темноте. То есть найти спрятавшуюся группу, подойти строевым шагом и чётко, по-военному представиться. Шутка. Но в каждой шутке доля шутки не так уж велика. А как быть? Задерживать тревожную группу до моего прибытия в их расположение? Не надо, промедление может стать фатальным для плана. Ну и Гуревич может пострадать.

Сколько тут до нужного адреса по ночной просторной Москве с учетом игнорирования светофоров? Десять минут, от силы. Вот эта улица, а там этот дом. О дома метров двести, а уже активность. Это та машина, нужная мне? Судя по тому, что внутри двое, мотор попыхивает заметным на морозце выхлопом, а рядом еще пара типов – автомобиль наполнен причастными людьми. Сейчас подойду с развернутой ксивой наперевес… а там не совсем те, азербайджанцы. Может такое быть? Не может, у людей чувствуется выправка и всё то, с чем я боролся на курсах. Скупые жесты, чёткие повороты головы, сканирующие взгляды. Может, в самом деле строевым подойти? Обидятся же, по их понятиям, бойцы в скрыте и не палятся. Ладно, подойду, очень надеюсь, сразу палить не станут, даже если это бандиты.

– Товарищи, сохраняйте спокойствие! Я Дубровский. – И тут же двое стоящих возле автомобиля начинают расходиться, освобождая сектора стрельбы. Грамотно и ожидаемо. От спецов ожидаемо, горцы бы наоборот подошли вдвоём для обеспечения силового перевеса. Абреки считают, что жертва начинает мелко трусится, когда её берут в «коробочку». Правильно считают, в принципе. Главное, не перепутать жертву с охотником.

– Гражданин, предъявите документы, – тихим голосом, подчеркивая «непростую кривизну момента» – какой-на Дубровский?

– Ладно, ваша взяла: Милославский я. Старшего ко мне!

Не всем такой оборот понравился, один из бойцов пошёл на сближение, подозрительно косясь на мою сумку, но был остановлен товарищем, заглянувшим в моё удостоверение.

– Стоять, свои! Товарищ капитан, командир группы сейчас в машине, пройдите к нему. – И в сторону – Нас же инструктировали, от четырнадцатого отдела будет куратор. Опять проспал?

– А чего он со своим Дубровским?

– Ну может сам мандражирует, вот и шутит. Видишь же, молодой совсем капитан.

Краем уха слышу этот диалог и улыбаюсь. Теперь я здесь куратор. Подхожу к «Ладе» давно отрепетированной шаркающей кавалерийской походкой, как прокуратор в белом плаще с кровавым подбоем. Плащ на время операции заменил польской курткой на меху. Почти такой, какие шила моя маман в веселые годы второгодничества.

– Товарищи офицеры, доброй ночи. Капитан Милославский.

– О, Жора Два Трупа подвалил. Будет нескучно. – Я их не знаю, что характерно, а они в теме. Где-то у нас протекает, нехорошо.

– Хорош травить, что у нас в оперативном плане?

– Засекли автомобиль, в нем трое. В подъезде тоже трое, видимо, ждут чего-то, а может сигнала или команды. В соседнем дворе парочка. – Я даже бровил поднял от удивления, мол причем тут парочка? – Не любовная, а двое мужчин, вероятных участников банды.

– То есть восемь. Нормально приготовились, интересно, на кого? Одному еврею за глаза. – Я начал что-то подозревать.

– Ваша разработка, к вам и вопрос.

– Третий, ответь Контуру! Милославский с вами? – Прошипела рация в салоне.

– С нами, в канале.

– В его квартире сработал датчик проникновения. Выехала усиленная группа.

– Ну-ка, дайте микрофон! Контур, вневедомственную только туда не пускайте! Всех принимайте по гражданке и молча! Как поняли?

– Принято. Там только наша группа, ВОХРа сидит ровно. Задерживаем без протокола и понятых, гасим по-простому. Конец связи.

– Парни, напоминаю еще раз – не светим корочки, ничего не кричим, работаем по беспределу. Ваши всё помнят?

– Не бойся, капитан, проинструктированы все. Непонятно, правда, зачем весь кордебалет. Могут же сопротивление оказать при задержании.

– А мы и не задерживаем. По легенде работает частная охранная фирма. Если кто соскочит, он должен раззвонить то, что надо нам. А нам Контору светить не резон. Оперативная игра в разгаре.

– Да понятно. Просто иногда обидно: парни то под пули лезут, то сутками в лужах лежат. А зачем, для чего? Понятно, что Родину защищают. Но. Иногда прямо бесит, что ничего не знаешь. – Какой словоохотливый командир группы. Видать и в самом деле устал от непоняток. Или от бардака в стране.

– Жорж, а ты сказал про частную охранную фирму. Нет же таких.

– Уже есть. Без образования юридического лица. Как банда, но не банда. Наёмники фактически.

– И что, прямо вот так внаглую крутятся? И им ничего за это не будет?

– Всё под контролем. Готовность номер ноль. Мою квартиру вскрыли, сейчас дадут сигнал, что я где-то тут.

– Так они на тебя охотятся? А тот типок у них за подсадного?

– Не, он не с ними. Он вместо червяк на крючке. Ловят меня с братками, а тут вы. Засада на засаду. – Капитан Николаев, имя его я так не выяснил, кивал на каждую мою фразу. Небось, для рапорта запоминает.

– Умеют ваши сюжеты закручивать. И спасибо за информацию, мы ж понимаем, что ты не обязан был делиться.

– Умеют сюжеты закручивать наши. – Выделил интонацией последнее слово. – Одно дело делаем, парни. Если и вас начать подозревать в сливе, то зачем вообще тогда дергаться.

В это самое время в запертой и забаррикадированной квартире сидел кооператор Гуревич и молился. Что самое удивительное, не могущественному еврейскому богу, а молодому резкому полубандиту Милославскому. Больше надежды не было ни на кого. Мысль вызвать милицию, появившаяся в последний момент, оказалась нереализуема. Сразу после звонка на номер Милославского телефонная связь с миром прервалась. Может, он зря набрал ему второй раз? Однозначно зря! Снявший трубку человек хозяином квартиры быть не мог, акцент тому порукой. То есть мог, если бы нашел достаточно денег для покупки этой весьма красивой и дорогой жилплощади, но не прямо сейчас. Сейчас голос в квартире спортсмена выматерился и бросил трубку. А потом на лестничной клетке перерезали телефонные провода, ведущие в его квартиру.

Что делать? Попробовать сбежать? Жорж велел сидеть в ванной, вооружившись чем-нибудь. Чем? Топориком для разделки мяса, не лыжной же палкой! Ага, а звонить по телефону он не велел – второй звонок был ошибкой. Ладно, настанет утро. Как в песне пелось? Ночь пройдет, настанет утро ясное. Знаю, счастье нас с тобой ждет. Гуревича ждет счастье, а он сидит в туалете с топориком как идиот. Зато живой. Вот сейчас он выглянет в окно и увидит, что машина уехала, да? не выглянет, будет сидеть в ванной, даже писать станет в раковину, чтоб не выходить лишний раз. Надо доверять специалистам, сказано сидеть в ванной.

Поначалу деликатный, а потом достаточно громкий скрежет от входной двери донесся до его звука. Дверь хорошая, и тоже не без участия Жоржа. Гуревич, когда продавал первую квартиру Милославского разглядел и оценил его дверь. А потом сравнил со своей. Солидной, утепленной, обитой кожзаменителем снаружи и настоящей кожей изнутри, с бронзовыми ручками. Дорогая дверь -мечта домушника. Приглашение для того, кто идет в гости без наводки. Замки импортные – да кто будет с ними возиться, если захотят проникнуть в квартиру? Олег Петрович еще раз скатался посмотреть на бывшую дверь Милославского и сделал выводы. А потом дверь. Не сам, естественно, а с привлечением тех же аккуратных и рукастых людей, которые работали над дверью его клиента. Спасибо Жоре, дал номерок.

Сейчас, сидя в ванне, едва удержавшись, чтоб не открыть кран с водой, Гуревич слушал, как его дверь сражается с вероломным агрессором. Как не сдаётся, как побеждает. Да! Судя по крикам, дверь перешла к наступательным действиям! Какие-то хлопки в подъезде – дверь отстреливается? Ату их, дай жару, родимая! Я за тебя девятьсот рублей отстегнул! Мотоцикл можно было купить за такие бабки, а я тебя выбрал! Гуревич сейчас плохо соображал, мысль про так и не купленный мотоцикл на пару секунд овладела его сознанием. Может, еще купит, если выживет.

Победная трель дверного звонка ознаменовала собой полную и безоговорочную победу над… Стоп, а кто сказал, что мы победили? То есть да, дверь стоит непоколебима как стена. Тьфу ты, достали штампы. Так кто там названивает?

– Сова, открывай! Медведь пришел!

И Гуревич наконец-то поверил. Такое проорать мог только Милославский. Не связанный, не под дулом пистолета, несломленный Жорж Милославский, наглый циничный доморощенный юморист с чувством мании величия. Тот, кому не зря молился этой ночью мальчик Олег в своей ванне.

– Это точно вы, Жорж? Вы один?

– Я один, и я не Один! Открывай, старик! У твоих врагов случился форменный кирдык!

Вот теперь никаких сомнений – сомнительного таланта поэт Милославский собственной персоной. Несколько оборотов валиков замков, ригели втянулись в свои гнезда тихо, как сытые змеи. Тяжелая дверь открылась наружу – тоже по совету Милославского. А вот и сам начальник его службы безопасности стоит и улыбается, словно не произошло ничего ужасного.

– Привет, господин начальник! Разрешите доложить, супостат схвачен и вывезен в неизвестном направлении.

– Насовсем?

– Не переживайте, не всплывут. – А сумка на боку опять рваная и воняет знакомо. Не тот ли случай, когда лекарство страшнее болезни? С другой стороны – мальчик из приличной семьи, наверное. Не приезжий, нацеленный на долгосрочное сотрудничество и строительство процветающего бизнеса. Готовый еврей, только необрезанный, шоб его родители долго жили. Милославскому Гуревич как первый клиент выгоден живым и процветающим. Надолго ли – это уже другой вопрос. В любом случае, резкие и со стволами это новая реальность. Пусть один из них будет рядом и будет доволен сотрудничеством.

Я сидел в машине рядом с оперативниками и меньше всего думал о Гуревиче, когда по рации прошел доклад: «Подъехала вторая машина. Один человек. Общаются с кем-то в первой машине. Все вышли из машин, разошлись по двум подъездам. Наблюдатель докладывает – начали взлом двери Гуревича».

Началось! Получается, кто-то из моей квартиры позвонил связному, тот подъехал к этим и передал инфу, что я ускакал на выручку. Эх, господа бандиты, вы тоже страдаете без мобильников, так у вас еще и с радиосвязью проблемы! Сочувствую? Вовсе нет, но карябает душу мысль, что и у моей дружины нет связи. Надо обзаводиться. Импорт предпочтительнее, только где его взять? На Западе уже и на лыжную прогулку без них не ходят, небось. А у нас беда. У кого в СССР может быть рация? У милиционера, составителя поездов и американского шпиона – других вариантов не предусматривается.

Ну раз они начали, то и нам пора. Руководит операцией Николаев, я не лезу. Установка на игру повторена: брать всех, кто не хочет, тех валить наглухо – уйти не должен никто. Трупы забираем сами, по возможности гильзы тоже уносим. По-хорошему бы потом группу утилизации вызвать как в кино, чтоб в темноте замыли кровь, заштукатурили пулевые отверстия, но таких пока не придумали. Квартал условно хороший – без проходных дворов, заросших скверов и глухих заборов. Ночью даже голые кусты создают помеху для наблюдения. А за лавками могут лежать пулемётчики.

Команда по рации, первая группа по команде запечатывает все входы в дворы, начинает сжимать окружение, собирая всех, кто попадается по пути. Попался всего один, по докладу его обездвижили ударом, оценили фонариком лицо – «нащ чилавек, да-а». Удобно в определенном плане работать по этническим группировкам – хватай любого азербайджанца и не спрашивай. Потом сам всё расскажет.

Самый лучший способ выдавливания противника из подъезда по мнению наших спецов – это давление изнутри. К тому моменту, когда боевики начали бороться с дверью клиента, с чердака пошла группа номер два. Вошли на крышу они сразу, а потом ждали в комфортном тепле чердака перед люком, заранее смазанным и отпертым. Люк в соседний подъезд тоже подготовлен к штурму. Через него в подъезд войдут, если бандюки побоятся выскочить из него сами.

Третья группа шла чуть не с красным флагом по улице прямиком в подъезд Гуревича. Если бы её не было, нас бы горцы заподозрили в черт-знает-чем, а так всё по плану – пришли спасители и крышеватели кооператора. Те, кто повинен в исчезновении уважаемых людей, кто искалечил молодежь. «Вот оно! А мы думали, почему айзеры так долго тянули с ответкой! Да они банально силовиков лечили, маловато у них бойцов, выходит» – догадался я. Идя в первых рядах третьей группы…