Текст книги ""Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

Глава 9
Другая цель

У меня было своё мнение по поводу поведения некоторых владельцев плантаций. Именно они являются конечными бенефициарами моего похищения, так что месть моя не завершилась с убийством команды «Черного угря». Но вот какое дело – моего отряда для этого явно маловато. Даже одну плантацию разорить маловато. А уже если браться за решение проблемы в целом… Требуется собрать информацию обо всех таких местах, собрать баталию, а потом прийти с проверкой. Кто трудится на плантациях, на каких условиях, что потом делать с телами хозяев земли? Вопросы требуют решения. А то ишь, устроились! Белых, привезенных сюда стыдливо называют переселенцами, как рассказа барон. И стараются молчать о том, что переселяют не спросив, а работать заставляют за миску каши.

Что из всего этого следует? Да всё предельно ясно – контора наёмников, взявшая на меня заказ, была мною уничтожена. Не лично, но с поддержкой родственников. Чем отличается шалман плантаторов, спонсировавших мой захват? Правильно – ничем. Пусть масштаб бедствия побольше, так и я нынче не робкий виконт, имеющий всего десяток бойцов в своём подчинении.

Барон, потихоньку изучающий меня в нашем невольном совместном путешествии, что-то такое заметил по выражению моего лица. Впрочем, с его стороны вояж в моей компании невольным не считается – он очень сильно возжелал вступить на палубу моего корабля, так сильно, что ему было неважно, в какую сторону плыть. Лишь бы с островка того свалить.

– Ваше сиятельство, я правильно понимаю вас?

– В смысле?

– Прищуренные глаза и очертившиеся скулы в тот момент, когда мы заговорили про плантаторов, это явные признаки того, что вы им не спустите своё унижение.

– За своё унижение я рассчитался сполна. Мне неприятно, что одну планету со мной топчут люди, ради наживы, готовые на всё. Хочется отряхнуть мир от этих мерзких существ.

– Юношеский максимализм или цель на будущее? Имейте в виду, такими действиями вы создадите массу неудобств не только тем, кто использует принудительный труд на плантациях, но и покупателям тропических товаров. Сахар пользуется спросом.

– Сахар я и сам кушаю. Заставив изменить подход к его выращиванию, я всего лишь снижу уровень прибыльности данного бизнеса. Торговцы люди без чести и совести, их нужно держать в узде, иначе они захватят этот мир с сделают его невыносимым для жизни. Поверьте мне, я знаю, что говорю.

– Сталкивались с вероломством торгашей?

– Воевал с гильдией торговцев у себя на Родине. Они хотели диктовать нам, Пристам, свою волю.

– И что вы сделали?

– Ударил по самому больному, дорогой мой барон, заставив платить виру. Эти люди предпочтут, чтоб им отрезали руку или даже голову нежели их мошну. Если нам дороже жизни честь, то им – доходы. План такой – раз вы утверждаете, что здесь возделываются плантации тростника, значит есть связь с миром. Находим порт, причал или что у них создано для приёма кораблей, выясняем ситуацию с наймом матросов, а потом я еду к плантатору для проведения переговоров о закупке сахарного тростника.

– А если у них есть готовая партия на продажу?

– Куплю пробную партию товара. Заодно разведаю, в каких условиях живут работники и кто они. Вдруг здесь местные трудятся?

– Местные⁈ Вот уж нет! Все эти острова населены племенами людоедов.

– Настоящих?

– Самых настоящих. Говорят, они вытеснили и сожрали всех мирных, так что теперь едят друг друга. Этих на плантацию не поставишь. Их только выжигать и истреблять.

Да уж, вот и думай после этого, кто аморален: белые люди, насаждающие свои порядки или местные, живущие по заветам предков в полном единении с природой, с моралью диких зверей и таким же рационом. Честное слово – таких аборигенов защищать я бы не стал. Мир станет лучше, если определенная часть туземной самобытной культуры сгинет без следа. Вон на острове Пасхи цивилизация самовыпилилась – и ничего, человечество этого даже не заметило. А когда наткнулось на остатки, только недоуменно пожало плечами.

В капитанской каюте нашелся и сундучок с судовой кассой, и тайник с заначкой – было на что развернуться в плане бизнеса, хоть и не сильно широко. В трюме, как я и говорил лежал шанцевый инструмент и скобяные изделия. Кому-то дешевые железяки, а по меркам этого времени – высокотехнологический товар, который полезен при освоении новых территорий. Тем более, как сказал барон, на многочисленных островах кроме благоприятного климата никаких других полезных ископаемых не водится. И захочешь, а металлургический промышленность не создашь. Так что сюда железки – обратно экзотические фрукты и сахар. Не тростник же везти – это ненамного умнее, чем перевозить через море сено.

А еще барон посоветовал слегка изменить внешний вид каравеллы. Мало сменить название, опытный глаз увидит, что кораблик раньше принадлежал другим людям, начнет задавать вопросы, возможно с пристрастием. То есть никто не скажет, что граф не был в своём праве, захватывая «Черного угря», но осадочек останется. Кто-то решит, что прошлый хозяин был привычнее, кому-то покажется обидным, что он уже никогда не погасит свой кредит. А то и на подельников-друзей можно нарваться. И хорошо, если у них не будет команды головорезов…

– Да понял я, понял! Пеле, ну что вы так долго объясняете, я большой и понимаю, где заканчивается рыцарская честь и начинается военная хитрость.

– Да? А я решил, что вы грудью на копья во славу э-э-э… славных традиций и рыцарских правил.

– Если все рыцари будут такие тупые, то их век скоро закончится. Нет, я своих оруженосцев учу тому, что голову мы прикрываем шлемом не для красоты и понта, а чтоб она могла думать. А лезть в логово медведя один на один с голыми руками – не справедливый поединок, а дурь и тупость.

– У вас есть оруженосцы? Как вы столько успеваете?

– Было два, сейчас один остался. Первому дал баронство, вывел в люди, так сказать. А второй, я надеюсь, выжил в том абордаже и дожидается своего рыцаря в замке Долинол. Но мы сейчас не об этом. Что конкретно вы предлагаете испортить, чтоб мой «Угнетатель» не походил на прежний корабль?

Всё оказалось не так печально, как я себе напридумывал. Не требовалось ни укорачивать бушприт, ни прорезать дополнительные окошки в бортах. Имеющимися досками требовалось нарастить надстройку на носу, то есть на баке. Вроде как защиту для лучников. Кормовую надстройку требовалось тоже немножко усилить, в том числе закрыть имеющееся там окно. Или это иллюминатор? Нет, иллюминаторы круглые, а у меня в каюте квадратное классическое окно. А еще все дополнительные городушки надо просмолить, чтоб не выглядели новыми. А комовую мачту-недомерок барон посоветовал вообще снять, всё равно у нас нет лишних рук. А что, мачты снимаются? Да уж, без лишней мачты вид корабля впрямь изменится.

Самое смешное, что как старательно мы искали людей еще недавно, так сильно неохота спалиться сейчас. Вошли в бухточку, которая показалась необитаемой и сутки перестраивались, в любой момент ожидая нападения каннибалов. По словам барона он слышал, что конкретно на этом острове их почти полностью вывели. Но почти – это не окончательно, так что бдели, выставив усиленную вахту. К счастью, нас никто не побеспокоил, пока мы два дня строили, пилили, колотили и долбили. Да, за один день не управились – смоление и промазка заняли еще один день. Был соблазн вообще положить корабль на кренгование, но на это требуется еще минимум пару суток и усилия всего экипажа, то есть полноразмерного коллектива или нанятой бригады.

Это не я такой умный, это мне соратники объяснили. Сейчас корабли по морю без запаса материалов для среднего ремонта не ходят, а экипаж, если хочет в конце концов оказаться в родной гавани, умеет всё. Корабельщики – народ рукастый и грамотный в плане ухода за своим транспортным средством. Как владелец автомобиля в советскую эпоху. Кстати, раз уж речь зашла про кренгование – то это такой забавный процесс, что я аж за голову схватился, когда мне его описали. Прикиньте – корабль подводят к берегу вплотную, практически ставят килем на песок на высокой воде. А во время отлива он ложился на бок. Тут же набегает команда и до прилива фигачит по налипшим ракушкам специальными долотами и молотками. А после начала прилива неочищенный борт подпирают, чтоб корпус снова не лег ракушками вниз. И да, говорят, что если не чистить борта от ракушек, то в теплых водах шуба может нарасти такая, что ход замедлится раза в два.

Мой обновленный корабль в конце концов нашел обитаемую бухту. Всезнайка ван Шелл оказался не таким уж сведущим, его сведения об этом острове были приблизительны и основывались на рассказах других людей. Так что бухту, предназначенную для связи острова с Большой землей, пришлось поискать. Радость была не всеобъемлющей, и радовались не все, вернее сначала всё было здорово, а потом народ узнал, что я запретил сходить на берег. Такой подлянки от меня не ждали, зато тут же вспомнили моё прозвище, а заодно и название корабля. Угнетатель соответствовал своему названию. И снова я не сказал: «Нельзя и точка!» Я опять вещал с мостика, какие опасности нас поджидают как со стороны возможных набегов дикарей, так и раскрытия информации о нас. Трое недобитков уже прочно влились в экипаж, тем более что они признали меня своим господином, а здесь это не шутка. Это даже не знаю, с чем сравнить. Типа как ипотека, когда ты после многих лет скитаний по съемным углам становишься вроде как собственником жилья, но кредитор крепко держит тебя за ранимые места. С той разницей, что умный господин даёт дышать своему слуге или вассалу, потому как ему нужны здоровые и довольные жизнью слуги. А не те, кто мечтает тебе перо в бок сунуть.

Поныли, поспрашивали, а потом я закончил сеанс демократии и распределил обязанности по контролю пропускного режима. Сам же вместе с бароном сошел на берег. А вдруг прямо тут получится добрать команду и расторговаться. Без барона я вряд ли смогу качественно провести собеседование с кандидатами на должность матроса моего кораблика.

Да и вести разговоры с простолюдинами графу – это уж совсем не в какие ворота. Со своей челядью – нормально, где-то в пути или на постоялом дворе спросить что-то крестьянина или трактирщика – так себе история, но по необходимости можно, если все слуги в разбеге. И то скажут, что граф мог бы и большей свитой озаботиться, чтоб такого конфуза не случалось. Мои два слуги и матрос барона – вот и все сопровождающие лица. Даже удивляюсь, как я мог когда-то путешествовать совсем один? То есть я и сейчас могу без всех этих понтов, но… получается, что не могу. Ущемление и урон дворянской чести не только мне самому, но и всей аристократический братии. Это как если бы браток из девяностых во дворе принялся бы играть на скрипочке. И не по пьяной лавочке, в бреду всякое может случиться, а на трезвую голову и с прилежанием. Ему товарищи тут же бы сделали замечание, типа не позорь братву, пацан.

В как-бы портовый кабак, про который нам рассказали на пристани, пошли пешком – морякам такое дозволяется, хотя я тот еще моряк. А еще до кабака прямо на берегу поимели разговор с кем-то, представившимся как-бы портовым чиновником. Я почему всё время добавляю это «как-бы», потому что никакого порта в наличии не углядывалось. Пристань была, около неё швартовалась как раз наша каравелла в единственном числе. Портовые склады, грузовые стрелы, охрана или еще какие-то признаки чего-то, тянущего на солидный кластер с названием порт, всё это отсутствовало.

И тут этот хмырь в поношенном платье, небритый и мутноглазый, встаёт как-бы грудью (с внушительностью и богатырской грудью там тоже проблемы) и начинает рассказывать про пошлину в королевскую казну, портовый сбор и возможность договориться, чтоб нас не осматривали. Мне стало так смешно, что его даже бить не стали. А когда ему была вручена монетка на опохмел, он пробормотал что-то вроде: «Ну не пролезло, но попробовать стоило». А потом на добровольных началах сей как-бы благородный и точно когда-то образованный типчик начал изливать на нас расклады по географии острова, наличию и расположению храма культуры, сиречь кабака и прочих делах. Даже не жалко было серебрушку неизвестной чеканки такому хорошему человеку.

Так почему я нарек этот трактир портовым? Он был недалеко от пристани и назывался… а никак не назывался. Видать, перепутать его было попросту не с чем, так что ни вывески, ни названия. А еще в нем тусили существа человеческого вида мужского пола, коих можно было принять за моряков. Вообще, в эти времена и в этой цивилизации отличить моряка от любого другого человека простого сословия не так и легко. Нет какой-то особой одежды и уж точно ни о каком единообразии речи нет. Что добыл, в том и остыл – правило тех, кто не сильно заморачивается условностями. То есть у людей, перебивающихся случайными заработками. Даже если они моряки. Сегодня на одной посудине, завтра на другой, если ты не в слаженной команде судовладельца или купца. Вот как раз таких людей мы искали, таких нашли.

Что может заставить благородного сесть за стол в такого рода кабаке? Может быть голод? Или желание вкусить известной доли комфорта, недоступного в тесной каюте корабля, даже если она капитанская? Да банального хлеба, а не сухарей, обычного пшеничного свежеиспеченного хлеба! И жаркого хочется не из несчастного худого цыпленка, уставшего от качки и не блюющего только по причине физиологической неспособности блевать, а из поросёнка, выросшего на твердой земле, познавшего радость материнского хрюка. Короче говоря, замызганный портовый кабак с нулем звезд в категории обслуживания всё равно выигрывает перед корабельным бытом. На моем «Угнетателе» как минимум. Если или когда я возьмусь ходить по морю всерьёз, приложу усилия, чтоб превратить свою каюту в нечто иное, более подходящее для графа.

Четыре тела из шести, имевшихся по нашу сторону трактирной стойки были готовы к общению. Одно тело общаться или даже издать модулированные звуки не могло, а шестое было сильно занято чем-то. Увидев нас, оно быстро дожевало свою порцию еды и побежало куда-то. Скорее всего докладывать, что приплыли какие-то чужие.

Вот с этими четырьмя и начал общаться Карл как самое доверенное и одновременно морское существо в моей свите. Вопросы задавались на предмет квалификации и причин зависания в этой дыре. Периодически барон подправлял ход беседы, при этом его вопросы и указания шли в исключительно в адрес нашего моряка. А уже он их преобразовывал и транслировал далее. Выглядело это примерно так:

– Спроси эту срань, почему прошлая команда их бросила здесь, – командовал барон моему слуге.

– Уважаемые, как так вышло, что корабль ушел в море без вас? – Переводил Карл вопрос морячкам, и уважаемые совсем не обижались, что их только что назвали сранью. Тут найм корячится, можно будет свалить, да еще и деньгой разжиться, так что не до обид.

Оказалось, что один раз эту кампашку уже секли за несвоевременное возвращение на борт. Оказалось, что боцман-обезьяна в прошлой команде был зверем, помешанным на дисциплине. И этот гад-боцман в конце концов решил, что без такого балласта кораблю лучше. А теперь эти четыре героя готовы наняться на любой корабль, лишь бы свалить отсюда. Ибо прожрали всё накопленное, а в долг столоваться опасаются. Кто ж знал, что в уплату долга их могут пригласить поработать на плантации сахарного тростника. И не факт, что эта отработка когда-нибудь кончится.

– Вы, господа сиятельства не знаете даже, что это такое, убирать тростник!

К нашему счастью, мы не знали, что это такое. И даже простили морякам столь злостное нарушение субординации. Я просто предупредил, что мой корабль называется «Угнетатель», что меня мои люди зовут также, что вино на корабле подаётся только разбавленное, а найм закончится аж в Мерсалии. По тому, что разговаривали моряки на мерсальере, я сделал вывод, что и сами они откуда-то из этих мест. Ну или из Иманта, как мои моряки. Короче говоря, матросиков всё допекло так, что они не убоялись ни дисциплины, ни грозного названия, даже за найм торговались не особо.

Четыре моряка – это не так много, но гораздо больше, чем было на борту до этого момента. Если брать настоящих профессионалов, а не всех, кто прыгал по мачтам сейчас. Десять из двадцати – половина моей команды и половина от половины полноценного экипажа. Можно ли с таким экипажем переплывать океан? По словам барона можно попытаться, но без всякой гарантии. Вернее, с гарантией, что всё пойдет хреново, и мы потонем. Так что надо плыть к другому острову. Желательно побольше вплоть до столичного, где живет лорд-протектор архипелага. Зато сегодня мы окончательно определились на карте, барон угадал с островом. Так что теперь будем путешествовать не наугад, а как все нормальные люди. Можно даже так проложить маршрут, что мы за день-два будем доплывать до следующей земли. А это значит, что ночью мы будем уверены, что утром не окажемся на камнях или на дне, перевернутые шквалом бокового ветра.

– Карл, веди этих моряков на корабль, размещай и приставляй к делу. А мы с бароном поищем лошадей или экипаж да поедем в гости к плантаторам. Вдруг удастся поторговать выгодно.

Глава 10
Бизнес

У плантатора со скромным прозвищем Хозяин в жизни всё складывалось удачно. Настолько удачно, что он даже не вспоминал про проблемы, вынудившие его перебраться на этот богами забытый остров. Давно дело было, да и вышло всё вполне хорошо. Начал торговлю тропическими товарами, разобрался с тонкостями перевозки и потребностей островитян, познакомился с людьми. А потом взял в долг денег, товара на реализацию и пропал – потонул вместе с торговой посудиной. В одном месте утонул, в другом всплыл под новым именем, зато с товаром и деньгами на развитие плантации. Живет как король, самый большой человек на этом острове, ведет торговлю со старым миром, даже плавает на ассамблеи к лорду-протектору. Это там аристократы решают всё и за всех, здесь деловая смекалка и капиталы важнее титула. Еще бы сделать так, чтобы такое положение не изменилось, чтоб и дальше умные оборотистые были солью земли и главным классом на островах. И даже лорд-протектор со своей смешной «властью» пусть сидит, он не мешает.

На этом приятном раздумье о важнейшей роли купеческого сословия на архипелаге его прервали. Вернее, прервали ход размышлений.

– Ваша милость, к вам посетитель. – Лакей, вышколенный как в лучших аристократических домах обращался к Хозяину так, словно тот благородный. Хозяина не напрягало, что он во всем старательно копирует своих антагонистов. Когда они не видят.

– Кто там еще? Важное что или ерунда?

– Корявый с пристани, утверждает, что с новостями.

– А, Корявый. Этот с ерундой не полезет, знает, как я не люблю лишний раз нюхать его амбре. Запускай. Только сначала уберите тут.

Хозяин махнул рукой в сторону закусок. Ему казалось, что подлое сословие одними своими алчными взглядами на пищу господ может её испортить, сделать нечистой. Через несколько минут неутомительного ожидания в большую роскошно отделанную комнату вошёл замызганный бродяга. Да, помещение не дотягивало до приёмной, но и кабинетом не было. Плантатору хотелось, чтоб обиход выглядел как у самых господ, но при этом понимал – а кого принимать-то? Перед кем бисер метать? Сделки обсуждать со всякой мелочью можно и тут, тратиться ради того, чтоб ошарашить мелочь глупо. А к сильным мира сего он сам бежал как собачонка, ибо закон всемирного тяготения никто не отменял. Малое притягивается к большому, а не наоборот.

– Ваша светлость (а чего мелочиться?), дозволь всё обсказать по порядку!

– Давай, выкладывай. Ради того и допущен в мои покои.

– Значится, как вами было велено, целыми днями кручусь у берега, ничего не упускаю…

– Короче!

– Да! А тут вижу – каравелла незнакомая маневрирует. И так себе смело к пристани подходит, ну и, знамо дело, швартуется. А судно такое, на вид потрепанное штормом, со следами свежего ремонта корабль.

– Ну и?

– Да! смотрю, сходят всего двое: и прямо видно, что благородные. С челядинами, как положено.

– Ты ж сказал, двое сошли.

– Ну да, двое, – не понял издёвки шнырь, – двое и сошли на берег, а при них слуги. Поговорили о чем-то с нашим блаженным, дали ему на пропой, и сразу в кабак. Я поперед них туды прибежал, на свои кровные даже заказал еду всякую, чтоб внимания не привлекать… – соглядатай сделал многозначительную паузу.

– Я посмотрю, так ли цена твоя информация. Может, и возмещу твои расходы на твоё брюхо. Пиво брал?

– Как можно, я ж вашу волю исполнял, без пива обошелся. Так что, когда они пришли, я уже сижу в кабаке и как мышка грызу в уголке. Короче говоря, они говорили про найм матросов и торг. У них груз товаров из старого мира, вот они и хотят его того, а сахаром закупиться. Пробную партию хотят у вас взять и заодно посмотреть на ваше предприятие, можно ли с вами вести дела.

– Да кто они такие, чтоб решать, можно или не можно! Я тут решаю.

– Кто такие? Постарше, вроде как барон. А молодой совсем важный, простякам даже слова не вымолвил, брезговал. Кто он там, граф или маркиз, того не ведаю.

– Так чего они такие важные к нам заглянули тогда?

– Говорю же, потрепало их сильно. И команду побило, и корабль пострадал. Штормом али магией по ним прошлись, того не ведаю. Но раз команду на берег не отпустили, видать сильная у них нехватка в корабельщиках.

– Ладно. Нормально поработал, а главное – вовремя прибежал. Вос… пять белок заработал.

– Хозяин, да я только на еду в трактире пять потратил!

– Ха-ха, испугался. Пять заработал, а пять потратил. Возмещу по отдельной статье расходов. Эй, счетовод! Где он там, ладно скажи, что велел выдать десять белок сверх обычного.

– Благодарю, ваша милость!

– Постой. Когда их ждать?

– Лошадей ищут или экипаж. Это я к вам ножками, им невместно. На конях дольше выходит.

– Так они долго искать будут. Ладно, пошлю за ними свою карету. Проявлю щедрость к странникам убогим.

Хозяин сказал и сам слегка испугался своих слов. Стены имеют уши и дурную привычку передавать услышанное. Понятно, что чужакам никто ничего не донесёт, но всё равно не надо так. Пока он не настолько велик, чтобы пренебрегать неудовольствием благородных господ. С них станется просто в рожу дать представителю купеческого племени. Это ежели заподозрят в неуважении. А могут и насмерть зарубить, случись что. И охрана не поможет. Охрана там, а ты тут, да и не вступятся. Пока его слово не закон.

Если кто-то думает, что мы с бароном бегали по припортовой площади в поисках такси, то он сильно ошибся. Тут нет ни порта, ни площади, ни такси. Я уже молчу про то, что нам не по статусу заниматься поисками и переговорами. Мы сидели на мостике в уютных креслах и пили какао. А хрен ли нам графам да баронам! Молоко уже есть, бобы под моим контролем пожарили и размололи ступкой в пестике. То есть, наоборот. Даже с сахаром нет проблем – у торговца-разносчика, того самого, кто принес к «Угнетателю» молоко и прочую снедь, был закуплен и сахар. Дорого, по розничной цене, зато сразу и сейчас.

– Уважаемый граф, я беру свои слова насчет какао обратно. Действительно, получается весьма изысканный и необычный напиток.

– И вкусный, что важнее.

– И вкусный. – Но по лицу барона было видно, что вкус дело пятое. Ему важнее, что готовится геморройно, из дорогих ингредиентов, а значит, напиток для благородных и богатых. – Я считаю, он будет иметь успех в аристократических домах. Если о нём станет известно в этих самых домах. Если вы вхожи в них, по вашим словам, у вас даже король Мерсалии числится в знакомцах.

– Король Мерсалии каждый месяц получает по бочке вина с печатью «Из подвалов Пристов» – это наш личный дар его величеству в знак глубочайшего уважения.

– И вам доподлинно известно, что он пьёт это вино? – Барон не уставал сомневаться в моих словах, если бы не моё наплевательское отношение к псевдообидам, пришлось бы его проткнуть уже раз пять-шесть на дуэли.

– Мне доподлинно известно, что мы пару раз надирались с ним до чёртиков и в его дворце, и в моём доме. Не смотрите с таким сомнением, это было не просто вино, а настойка Пристов. Она и короля с ног может свалить, если пару кубков осушить. Это было еще до того, как я придумал бренди. Того и полкубка хватит, чтоб ноги начали отказывать.

– Бренди? Это такое вино?

– Это душа вина, настоянная специальным образом в течении многих лет.

– И её тоже можно пить?

– Можно. Но лучше этого не делать, если не уверен в своих силах. Вернемся домой, испытаете на себе. Вы крепки духом и телом, барон, вам можно пробовать.

В разгаре этой милой беседы нас прервали самым церемонным образом. Сначала снизу раздался крик, сообщающий, что благородных господ приглашает в гости владелец плантации, приславший свой экипаж. Потом всё тоже самое, но в укороченной версии, не содержащей перечисление достоинств плантатора, нам рассказа вахтенный матрос. А уже после небольшой паузы я велел матросу передать кучеру, что мы соизволим принять приглашение. Пусть ждет. Этикет – штука обоюдоострая, порой он ранит этими своими наворотами вокруг обычного общения. И неважно, что ты думаешь по этому поводу, полез в графы – соответствуй. А неохота, увольняйся и живи как попало, но недолго. Потому как такое демонстративное умаление чести как отказ от титула еще никто не пережил. Хотя, скорее всего никто и не пытался плевать на аристократическое общество.

Экипаж оказался обычной неподрессоренной телегой. То есть, правды ради сказать, не совсем уж телегой, а с лавками, обитыми тканью с набивкой. Скорее всего конским волосом. Лавки были со спинками, так что у пассажиров имелись шансы не выпасть из этого экипажа. Чтоб я так жил пореже! Дорога, правда была не тем ужасом, который мне представился, без глубоких ям и омутов, зато красная от пыли. Да, пыль здесь красная или терракотовая, если быть совсем точным. Погода способствовала прогулке, впрочем, она тут практически весь год такая. До поместья местного плантатора мы добрались не менее, чем через час и гораздо грязнее, чем уезжали. Пылюка, так её и растак, пропитала всю одежду, набилась под неё и в носы, захватила волосяные покровы. Так что отправлялись мы белыми людьми, а приехали в гости или на переговоры краснокожими индейцами. А зато не пешком, чище мы вряд ли были, зато идти по жаре целый час? Да не пошли бы, и точка!

В тени деревянной веранды нас целых полчаса приводили в божеский вид местные слуги. Умывали, чистили специальными щётками, короче говоря, превращали обратно в цивилизованных людей. И всё для того, чтоб мы могли войти в гостиную как благородные господа, а не чувствовали себя беженцами. Грустно смотрелся бы граф, ведущий беседу и постоянно чешущий шею, к примеру.

Заходим, нехотя оглядываем гостиную. Что сказать, чистенько, скромненько, колониальненько. То есть по местным меркам, наверное, хорошо, но в Старом мире так скромно купцы уже не живут. Или сравнивать со зданием торговой гильдии родной Мерсалии некорректно? Там столица и вон чего, а тут бедный плантатор, перебивающийся с хлеба на что-то местное. Пока осматривались, мажордом или просто подученный слуга объявил нас так, как ему обсказал подручный ван Шелла. А как зовут местного, хозяина данного дома, нам уже рассказали.

– Ваше сиятельство, ваша милость, прошу располагаться в моей скромной обители как у себя дома! – Плантатор идет навстречу к нам, протягивая обе руки в приглашающем жесте.

– Приветствуем вас, любезнейший Хьюго, – беру на себя начало переговоров, – от всей души благодарим за гостеприимство и предоставленный экипаж. Воистину, это было неожиданно, как теплый солнечный день в декабре.

– Ну что вы, как я мог не узнать о приезде столь высокопоставленных персон. А узнав, не попытаться пригласить вас под свой кров. Тем более, что на нашем острове даже в ноябре все дни солнечные и теплые. – И такой улыбается практически искренне. С другой стороны, а чего ему не улыбаться? Раз мы приняли приглашение и приехали, значит будет сделка. Раз сделка – значит навар. Опять же потом будет говорить, что среди его клиентов числятся всякие графы с герцогами. Мол, поставщик двора самого не-скажу-кого!

И мы начали устные танцы под самую популярную в мире мелодию – воображаемый звон золотых монет.

«Ах какая печаль, ваш корабль пострадал в схватке с непогодой!» – перевод: товар заказчику не довезли, готов купить его за полцены.

«Ваш архипелаг столь гостеприимен, что мы чувствуем здесь себя в полной безопасности. Уверены, что найдем возможность поправить такелаж и пополнить команду» – перевод: хрен тебе, дойдем до конечной точки маршрута, если не хочешь покупать с десятипроцентной скидкой.

«Прежде, чем вновь бросать вызов пучине вод, рекомендую отдохнуть на нашем благословенном острове» – перевод: да не надо никуда плыть, сторгуемся здесь, у меня сахара завались, буду рад сбыть его вам, пока не намок, сезон дождей скоро.

«Ваша доброта не знает границ! Уверены, что на этом чудесном острове есть на что взглянуть» – перевод: ну давай поторгуемся, жучара. Вдруг у тебя и впрямь есть нужный нам товар.

Барон смотрел на наши словесные выкрутасы так, словно перед ним исполняли акробатический рок-н-ролл. То есть, он тоже в теме, у него даже свой корабль есть. Был. Но разговаривать с торгашами на их языке он явно не умеет. Швисский язык знает, мерсальер и латынь выучил, а по-торгашески не обучен. Как я понял, его род до него этим видом деятельности не занимался.

– Ваше сиятельство, с вами так приятно общаться простому человеку, вы прямо вот не чураетесь нашего сословия! – Ага, не чураюсь, но предпочел бы его держать на коротком поводке. Но вслух не скажу.

– Наш древний род, род дер Пристов сотни лет занимается тем, что взращивает виноградную лозу. А потом мы делаем из неё вино, одно из лучших в Мерсалии, а значит и в мире. И да, мы продаем его сами. Без посредников.

– Вино из подвалов Пристов⁈ Даже в наших таких далёких землях Нового мира слышали про ваше вино. И вы его тоже привезли? – А что это за огонек в твоих глазах, купчишка? Хочешь подсесть на поставки? Хотя…

– Нет, так уж вышло, что на разведку я отправился в силах лёгких, имея в трюме лишь тот товар, который точно не пострадает в долгом пути. Опять же нет уверенности, что есть смысл предлагать его здесь, когда там оно подается к столу его величества. Поверьте, проблем со сбытом не испытываем.

– Вы чрезвычайно рассудительны и опытны в бизнесе для… – Что ты замялся, плантатор? Хочешь сказать «для аристократа»? – … для столь молодого вельможи.

– Войны, в которых принимаешь участие, заставляют тебя быстро взрослеть. Торговые войны в том числе.