Текст книги ""Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

А потом перед взором Виктора вырос замок. Совершенно не похожий на виденные ранее в этом мире оборонительные сооружения. Он был не только высок, он был основателен как что-то нерушимое, он возвышался над городом по-хозяйски и всерьёз. И да, над его стенами возвышалась еще более высокая цитадель, с плоской крыши которой во все стороны смотрели солидные пушки. Совсем невысокий холм, на котором стоял замок со всех сторон был «выскоблен» от кустов и деревьев, а город не смел подступить ближе, чем на сотню метров. Перед воротами раскинулась большая, естественно закатанная в асфальт, площадь. Городской торг тоже не приближался к стене ближе какой-то всем ведомой черты.

Сами ворота… а вот ворот не было видно. Виктор осмотрелся, немногочисленные люди и совсем уж редкие повозки подъезжали к непонятному утолщению в стене и пропадали из вида.

– Сделай кружок вокруг замка, хочу полюбоваться.

– Так это, ваша милость…

– Приплачу, не переживай.

И они поехали вокруг замка, благо ландшафт давал такую возможность. Оказалось, что ворота скрываются как раз в том каменном кармане, который был пристроен к стене. То есть въезжая в замок, каждый должен пройти или проехать в коридоре, зажатом высоченными стенами, потом повернуть в ворота. И если посетитель нежелательный, то путь этот будет усыпан не розами. Какие там тараны, какое там вынести воротину, ведь совершенно негде разогнаться! Вик понял, что не сильно удивится, если узнает. Что в бойницах спрятаны пулемёты. А уж огнемет – это вообще сто процентов! Хотя насчет огнемета перебор, тут маги имеются с данной специализацией.

Гостиница, в которой поселился Виктор, была явно заточена под достаточно богатых купцов, а то и для аристократов. Вряд ли герцог пустит в свой замок любого благородного, кто захочет его навестить. Эдак много найдется желающих пожить на холяву в герцогском замке. Не станет же правитель брать плату с тех, кто у него в гостях. А так всё нормально? Приехал к герцогу за какой-то надобностью, жди приёма в номерах, плати за постой, и с большой долей вероятности в карман того же герцога. Если он не дурак, то весть тутошний бизнес под ним ходит. Как минимум налоги он с этого имеет. Да уж, герцог это вам та еще крыша, от такой захотел отказаться – вали с земли.

Номер, снятый им, оказался с комнатушкой для слуг, дабы они не сновали то и дело с конюшни и обратно, как в трактирах рангом пониже. Обслуживание лошадей… а вот это неактуально, Вик приехал пешком, то есть в наёмном экипаже. Получается, он и тут сэкономил, на стойлах, уходе и фураже для коняшек. Это машина может стоять неделю и при том не просить есть-пить, скотина, она привыкшая ко всякому такому, у неё требования, за ней потом и выгребать надобно.

Пиво в трактире при гостинице оказалось не только вкусное, но и холодное. Вик уже и забыл, когда последний раз такое пил. То есть не такое вкусное, тут ответ простой – никогда, а охлажденное до правильной температуры. Когда пил? Да на гражданке еще в той жизни! Так за пивом он и дождался своего слугу со скарбом. Чтоб разместить вещи и человека, оказалось достаточно ткнуть пальцем в зашедшего Арнолдо с фразой: «Это мой». И уже пацан какой-то из-под руки трактирщика метнулся в распорядителю, оттуда к слуге с вестью о том, что «их милости и ваши апартаметы вот туточки, извольте пройти за мной, а вещи потом снесёте, за ними приглядывают, упереть некому у нас!»

Сервис на уровне тут, да и весь город устроен и функционирует на зависть. Себе бы такой же построил, если бы… И Виктор задумался, какие ресурсы ему бы потребовались, чтоб построить рядом с поселком или прямо на месте Изобильного такой городок. Нереально – этот вывод пришел к нему спустя еще одну кружку пива. С кружкой тоже вышло неловко: трактирщик спросил его, большую или маленькую. Представив в уме маленькую кружку, Виктор гневно помотал головой и потребовал большую. Большая оказалась прямо совсем большой, никак не меньше литра. Да за такой кружкой спрятаться можно, если рассерженная жена войдет в зал и станет мужа искать. Зато с ней было нескучно ждать слугу. Не с женой, а с кружкой. Витя сам не заметил, как принялся думать за жизнь под вторую кружку.

Что он надумал? Да ничего умного кроме того, что надо идти записываться на приём к герцогу. Но не после двух литров и не вечером после дальней дороги. Всё завтра, причём идти надо будет лично, слугу с таким делом не пошлешь. Был бы у него вассал, вот прямо самое то вышло бы, но с вассалами не заладилось. Так что завтра отдохнуть и вперед, в свежевычищенном слугой костюме.

Эпилог

Сухой ров перед замком, вокруг которого Вик вчера прокатился в коляске, как оказалось сухой не просто так, а по велению правителя. Это Виктору разъяснил воин из герцогской гвардии, стоящий на охране мостика как раз через этот ров. Вон оно чего, не в засухе дело, а в вони, которая неизбежно проявляется в маленьком водоёме со стоячей водой. А до речки далековато, так что повелела их светлость держать ров сухим. Словоохотливый солдат не сразу поделился знанием, он сначала сам вызнал причину, по какой благородному бояричу Виктору Вяземскому потребовалось очутиться в замке. И сразу насчет «не его простяцкого дела» – он исполняет волю и требование господина о пропускном режиме на объекте высшей степени контроля.

Фразы о желании попасть на приём к герцогу оказалось достаточно, чтоб его пропустили. По мнению Вити, такой первичный отсев годен только зевак из простолюдинов отгонять, с другой стороны, а кого еще из замка гнать? Нормальные аристократы толпами нигде не ходят. Пройдя через каменный рукав, образованный каменными стенами, Виктор миновал открытые по причине мирного и одновременно дневного времени ворота и оказался внутри, на территории замка.

А там своя жизнь, но немного не такая, как он себе представлял. Часть зданий выглядела явно заброшенными, вернее законсервированными, но и они, и те, в которых присутствовала жизнь, выглядели немного странно. Казенно, вот как! Словно Виктор снова попал на территорию воинской части, где всё одинаковое и по линеечке, где строил один бригадирир, а проектировал один архитектор. Замок вообще, стены, цитадель, хозяйственные постройки и казармы выглядели частями одного проекта.

«Блин, вот тебе и средневековье, вот тебе и самобытная красота» – вздохнул наш герой. Арки, башенки, брусчатка – где всё это? В этом интерьере не было колорита, для съемок сказки или рыцарского фэнтези крепость не подходила категорически. Еще и дверь в цитадель была какая-то не такая. Это что, шутка? Стальные ворота, вернее, проём входа выглядел так, словно входную группу утащили откуда-то из военного ангара. Квадратный проём в стене был на две трети освобожден створкой, в настоящий момент задвинутой внутрь мощной стены. Было видно, что если такой створку задвинуть в пазы и запереть, то выбить не получится никак, проще всю стену разрушить. «Этот герцог помешан на своей безопасности, похоже. Или просто фанат противоатомных убежищ» – мысленно пошутил Вик.

Судя по снующим через вход людям, отдельных входов для слуг тут не имеется. Не очень удобно, но такова плана за безопасность, подумал он, когда через портал внутрь покатили тележки со свиными тушами. И только через несколько минут созерцания, Вик понял, что вон тот столбик перед входом как раз и отделяет сторону для слуг от господской части входа. Не то, чтобы это было важно ему, но так действительно удобнее, слуги носятся с другими скоростями, нежели шествуют благородные или иначе выделяющиеся из толпы простолюдинов господа, купцы те же.

Холл был освещен падающим откуда-то сверху светом. Не сильно светло, но достаточно, чтоб видеть, куда идти, и было совершенно ожидаемо, что внизу никаких окон в здании не имелось.

– Чего изволите, ваша милость? Позвольте помочь вам сориентироваться, если вы здесь впервые. – Подошедший опоясанный коротким мечом тип выглядел слишком хорошо для слуги, но недостаточно пафосно для аристократа.

– Боярич Виктор Вяземский из русов, желаю записаться на прём к вашему герцогу. И да, я здесь в первый раз.

– Тогда позвольте проводить вас к секретарю, ваша милость. – Служивый сделал жест рукой и сам первый пошел в сторону широкой лестницы, а его место тут же занял еще один дежурный гвардеец. Скорее всего так, подумал Виктор.

Секретарствовал у герцога мужчина, немолодой и солидный аристократ, прямо лучащийся важностью и пониманием своего великого статуса. Секретарь – это серьёзно, а не как в прошлом мире Виктора, где на этот пост принимали девушек без мозгов, но с внешностью. Или это киношный штамп, а в жизни всё было иначе? Он так и не дожал до солидных кабинетов, ему туда ходить было незачем. Тогда не дожил, а вот сейчас собрался к правителю тутошних земель.

– Как вас записать? По буквам, пожалуйста, у русов такие сложные имена и титулы…

– Когда его светлость сможет меня принять?

– Личную аудиенцию не обещаю, но на общий приём вы скорее всего можете попасть буквально сразу, то есть послезавтра. Наш сюзерен устраивает малый приём для ближнего круга, но вам, я думаю, он не откажет. Его светлость испытывает любопытство к путешественникам из далёкой Руссии. Я надеюсь, вам будет что рассказать герцогу.

– Не сомневайтесь, заскучать я ему не дам.

Вик решил, что впереди у него всего два варианта развития событий. Или их герцог попаданец, и всё будет пучком, или он ошибся, и тогда миссия провальная изначально. Надо спровоцировать этого героического правителя, вернее, дать жирный намёк на самого Вика.

А раз так, то его идея с костюмом для приёма самое то, что нужно, она выстрелит радикально и сразу. Тут главное дойти до зала приёмов в своём камуфляже, а то кто местные порядки знает, вдруг к них бомжеватых аристократов выкидывают из замком сразу и без согласования с герцогами? Не может быть такого? Фейс-контроль самый обычный как в ночном клубе – вот вы девушка проходите, герцогу такие коленки нравятся, а ты вали нахрен, бомжара! Да ну, ерунда, тут некоторые бомжары не со свинорезами ходят, а с натуральными мечами, да еще и маги, это Виктор знал точно. А маги – люди вспыльчивые, особенно некоторые.

Всё это крутилось в голове по несчетному разу, так что утром дня, на который был назначен приём, Виктор еще не знал, во что одеваться. Он сидел в кровати и тупил какое-то время, а потом как в воду с разбега – надел свои самые лучшие одежды местного производства и опоясался мечом. Ни у кого да не возникнет мысль выкинуть с приёма боярича Вяземского за неподобающий внешний вид!

Как у королей происходят такие мероприятия, Витя не знал, зато на герцогском приёме он побывал. И не был изгнан за неподобающий внешний вид или поведение. Когда на входе, сверившись со списком, какой-то расфуфыренный дядька объявил его имя, фамилию и титул, Виктор направился прямо к трону, на котором сидел герцог. С каждым шагом гул голосов в зале стихал, народ замолкал и устремлялся взорами на новое действующее лицо, строевым шагом молотящее по паркету. Сразу же по наитию Виктор начал придерживать рукоять меча левой рукой, иначе бы уже запутался в ножнах и споткнулся, а так нормально вышло, прямо как всю жизнь топал с саблей. Дойдя до трона на дистанцию, показавшуюся ему достаточной, Виктор чётко по-военному доложился, приложив правую ладонь к виску:

– Ваша светлость, командир боевой машины пехоты полка охраны двадцать восьмой дивизии РВСН боярич Вяземский! – А потом сдернул шляпу и поклонился герцогу.

– Ну здравствуй, командир боевой машины пехоты. Из каких же ты земель будешь, боярич? – Герцог отвечал на том же русском языке, на котором представился Виктор.

– Родом из Подмосковья. А сейчас приплыл из Нового мира.

– Новый мир… Да уж, новый мир умеет удивлять.

Виктор стоял по стойке смирно и изучал герцога. А посмотреть было на что, властитель имел совершенно подходящее для данной роли лицо, суровое и изрезанное шрамами. Сразу было видно, что этот средних лет человек прошёл через череду сражений и суровых замесов. О росте сидящего сказать было сложно, но гигантом или карликом он не выглядел.

– Знаешь, боярич, пожалуй, я поговорю с тобой отдельно, по окончанию приёма, так что сильно не напивайся. Будет интересно послушать твою историю.

Ближники герцога сдержанно засмеялись, оценив шутку сюзерена. Виктор еще раз коротко поклонился и отступил в небольшую толпу, собравшуюся перед троном, он был последний из объявленных гостей. Покрутив головой и выдохнув, молодой человек наконец-то смог разглядеть зал и понял, о чём шутил герцог. Вдоль стен стояли столы с бокалами и блюдами. Выпивка и закуски на блюдах не были центром внимания, но изредка то один, то другой участник приёма протягивал руку, чтоб что-нибудь съесть и выпить.

– Так ты говоришь, не просто в этом теле попал в наш мир, а еще и с формой? Блин, посмотреть бы. Жалко, что не сохранилась. – Два попаданца сидели в кабинете герцога и вели неспешную беседу, глядя на огонь в камине. Камин горел не для тепла, для души.

– Почему не сохранилась? Лежит в гостинице, я даже хотел на приём в форме прийти. Застремался, кепи нет, без головного убора это уже будет непорядок.

– Здорово, потом притащишь.

Точки над «ё» относительно статуса мужчин были поставлены, карты раскрыты, Жорж Пятигорский, в прошлой жизни Милославский, уточнял теперь детали, Вик тоже пытался это сделать.

– Погодите, ваша светлость, а что значит «в своём теле»? А как еще можно было?

– Как БЫЛО можно, я тебе не скажу, а как бывает, знаю точно. По-всякому бывает. Можно попасть в себя же, но в прошлое в тело ребенка. Можно вообще в чужого человека переселиться. Ну и как ты тоже можно, вместе с собственным кариесом в чужой мир.

– А чего это сразу с кариесом? Не факт, что он у меня есть. Ой, прошу прощения. Еще вопрос: вы из какого времени сюда провалились?

– Не провалился, а попал. Но да, вопрос актуальный, ты даже не представляешь, насколько.

– Да чего в нём такого, в моём вопросе? Я из 2021-го, а вы из какого?

– Хм, думаешь, что дело только в числах? Ну хорошо, из 90-го. – И герцог мрачно хмыкнул.

– Я тогда вас расстрою: в моем мире Советский Союз распался. – И Виктор замер, ожидая реакции от собеседника.

– Да ну? Кто бы мог подумать! – реакция была странная. – Вот прямо совсем? И кто ж у вас там президентом?

– Путин, есть такой дедушка.

– Угу. А фамилии Романов, Горбачёв, Ельцин тебе ничего не говорят? Напряги голову, молодой человек.

– Романов, Горбачёв… нет, не помню. А Ельцина отец вспоминает изредка, типа алкаш чуть всю страну не пропил. Его да плешивого с меченым костерит почем-зря.

– Зря? Это как сказать. Говоришь, Ельцин и Путин. А между ними никого? Понятно с тобой всё.

– Что понятно? – Вот Вику было совсем ничего непонятно. Его собеседник никак не отреагировал на известие о гибели страны при том, что по рассказам стариков, СССР все очень любили и прямо молились на знамя. Этот вон даже себе герб взял такой же – красную звезду с серпом и молотом.

– Понятно, что ты вывалился примерно из той же ветки реальности, откуда я попал в первый раз.

– А что, можно несколько раз попасть?

– Можно. Слушай, Виктор, а перебирайся-ка ты в мой замок! Чего ты туда-сюда ходить будешь? Мы тебе гостевые покои выделим бесплатные. У тебя же ко мне дело какое-то было. Или просто под руку земляка хотел прибиться?

– Не. У меня бизнес-план и деловое предложение.

– Тем более, раз бизнес, то это процесс долгий. Скажу, чтоб твои вещи перетащили сюда. Только подскажешь секретарю, в какой гостинице и в каком номере вещи лежат. Сегодня никаких дел, а завтра… Завтра я не могу, послезавтра с утра будем обсуждать твой бизнес, раз ты такой деловой.

Закатное солнце еще не остыло, оно причудливо раскрасило пустошь своими желто-оранжевыми лучами, создав очередной шедевр. Еще бы было поменьше пыли в воздухе… впрочем, и так красиво. С другой стороны, ветер стих, так что не так уж и плохо обстоят дела. Виктор уже давно свыкся с некоторыми неудобствами, которые являются непременным спутником любого конного путешественника, если только ты не аристократ. Поправочка – если ты не богатый аристократ, не маг, не просто богатый человек. Всё приходится делать самому, на слуг ничего не скинешь.

До посёлка оставался всего один дневной переход, завтра он будет в Изобильном, вряд ли его новый дом поразит уютом и комфортом, но если сравнивать с ночёвкой в степи, то конечно будет всё по-цивильному. Он соскучился по простым людям, по поселку, растущему на его глазах, по Мигелю и хитровану-старосте. Да уж, ему будет чем удивить партнеров по проекту…

Следопыт вздохнул и в очередной раз подивился тому, как причудливо порой поступает жизнь с человеком. Впрочем, времени прошло достаточно, можно было бы уже перестать удивляться. Подумаешь, невидаль: кто-то может кидаться фаерболами, а другой способен заморозить воду вокруг себя, третий летает как самолёт! Всё равно они остаются людьми, также косячат, ошибаются, лебезят перед сильными мира сего, стараются устроиться в этом мире. Но как его угораздило стать магом – вот что непонятно! Вик покрутил головой, отгоняя вновь подкатившее недоумение.

Он обернулся на заводного, шедшего в поводу, почти чистый гнедой мул был очень похож на лошадь, только уши выдавали в нём ослиные гены отца. Ну и выносливость тоже. При его невыдающихся размерах, этот транспорт вполне подходил в качестве запасного коня для путешествий, а не просто вьючного. Путешественник вдруг снова вспомнил момент своего переноса в этот мир и заулыбался.

Сейчас даже странно вспоминать, что три года назад он не мог оседлать или запрячь лошадь. Да много чего не мог он тогда. И наоборот, многие из его знаний и навыков оказались невостребованы в этом странном мире. Не нужны оказались опыт игры в Контру, на гитаре и в преферанс, не пригодились знания о конфигурации компьютера, пусть и самые базовые. Не пользуются здесь компьютерами, смартфонами, тут принято считать в уме или на бумажке. Вернее, на вощеной дощечке – бумага дорого стоит, и ластиков тут тоже нет. И нормальных карандашей. И презиков– каучук весь уходит на более важные вещи.

Вик откровенно улыбался, спрыгивая с лошади – хорошо же! Роскошные гостиницы, асфальтированные дороги – всё это и здесь когда-нибудь будет, зато вот этого простора, эти закаты, небо, всё то, за что он полюбил Новый мир, оно только здесь!

Памятуя о своём правиле правиле включать голову и контролировать себя, Виктор тщательно проверил горизонт на предмет признаков непрошенных гостей в степи и начал без суеты разбивать походный лагерь. Дело знакомое, многажды деланое, так что руки сами знали порядок действий, не отнимая вычислительные ресурсы у мозга. Коней разнуздать, стреножить, сёдла скинуть, корм задать – животину обиходить нужно прежде всего. Проверить спины, не натер ли, копыта осмотреть, у коней не предусмотрены индикаторы и чеки, они сами ничего обычно не говорят о своём самочувствии. А уже потом и о себе можно позаботиться. Он не стал поднимать тент, в эту пору дожди в пустоши редкость. Походил по округе с топориком, нарубил веток для костра, спустился в знакомый лог за водой. Наличие воды было тем главным ориентиром, определяющим место для ночёвки.

Костер он раскладывал как пижон, лёгкими движениями рук притягивая из охапки растопку, потом ветки потолще. Хотя движения рук, если разобраться, это лишнее, просто по привычке ему было удобнее помогать себе именно так, пассами. Магия телекинеза еще не стала его второй натурой. Путник одернул себя и перестал шевелить ладонями вовсе, именно так он сложил все слои будущего костра. Нескольких ударов стальным кресалом по куску кремня хватило, что упавшие искры смогли поджечь пук сухой травы.

Запах степи, лошадиного пота, разгорающегося костра – нет, уважаемый Жорж, ни за какие коврижки он не согласится переселиться в Пятигорье. «Ты построил своё герцогство, вот и мне дай создать что-то своё. И спасибо за помощь, товарищ Милославский, – вслух прошептал Виктор, – с финансовыми вливаниями и политической поддержкой мы тут такой Новый мир построим!»

Яся Белая
ФЕЯ-КРЁСТНАЯ ЖЕЛАЕТ ЗАМУЖ

Глава 1, в которой я захотела и попыталась…

На обложке витиеватыми буквами написано «Долго и счастливо». Провожу пальцем по выпуклой надписи, передаю альбом крестнице и вздыхаю.

Завидую и даже не прячу этого.

Вон, из открытого окна доносятся голоса и смех – мужской и детский. Прекрасный Принц, теперь уже – король, обучает сына, их первенца… ну чему там мужчины сыновей учат. Крестница оборачивается на голоса, улыбается, кладёт руку на округлый живот.

Принцессу ждём. Конечно, Прекрасную. Луизой решили назвать.

Эх, а я-то чем хуже?

И локоны искрятся, будто над ними встряхнули луну. И глаза чудесные, какого хочешь цвета, чаще – фиалковые. А уж фигурка! У иной принцессы и в лучшие времена такой нет. А крылышки! Ах, какие крылышки! Прозрачные, сверкающие, а пыльца на них – мерцающая, ароматная. Лучше всяких духов. Благодаря ей я летаю. И возраст у меня меркам фэйри совсем юный – сто пятьдесят. В самом расцвете, так сказать! Ну, вот что ещё, спрашивается, мужчинам нужно?!..

Крестница странно на меня смотрит.

Ох, ты ж мать моя, Королева Маб, я что всё это вслух выпалила?

– Угу! – отзывается крестница.

– И с какого момента? – щурюсь на неё. Не могла остановить!

– Примерно с локонов.

Она крутит свой, золотистый, будто сравнивая с теми, о которых только что услышала.

– И ты не обиделась?

Птичкой подлетает ко мне, садится рядом, обнимает за плечи, чмокает в щёку.

– Что ты, крёстная? Я ни капельки не обиделась. И полностью согласна – таких красавиц, как ты, ещё поискать. Действительно, куда только мужчины смотрят?

Снова вздыхаю, подпираю подборок рукой, таинственно и печально гляжу вдаль…

– Эх, дорогая, я замуж хочу.

В общем, зря она в это время апельсиновый сок пила и хорошо, что я – фея. А то бы платье насмарку. Крестница всю меня обрызгала.

– Что? – глазки лазурные округляет, ресницами длиннющими хлопает.

– Замуж, говорю, хочу. А что здесь такого?

– Да ничего, – крестница изо всех сил трёт белый диван: ему тоже досталось апельсиновых брызг. А она никак от привычек своих не избавится: только пыльнку-грязинку увидит – сразу тереть.

Лениво провожу волшебной палочкой – оранжевые отметины исчезают.

– Что я не женщина, что ли? Сто пятьдесят лет только и устраиваю всем «долго-и-счастливо». Уже от платьев, туфель, принцев в глазах рябит, а сама – как тот сапожник.

– Какой ещё сапожник?

В шестнадцать и при золотистых локонах её невежество вполне могло сойти за милую наивность, но теперь-то? Хоть бы в книги иногда заглядывала, а не только в мужнюю чековую книжку…

– Который без сапог. Пословица такая. Аллегория.

– Аааа, – тянет крестница, делая умное лицо и поднимая палец вверх. – Вон оно что.

Хотя ей что аллегория, что астролябия – особой разницы нет. Впрочем, им с Прекрасным и разговаривать-то не нужно. Сядут рядышком, за руки возьмутся, и уже хорошо им. Без слов.

Злая я. А всё потому, что завидую. Тоже хочу, вот так, без слов. При звёздах на крыше сидеть сверчков слушать.

А ведь крестница у меня хорошая добрая девочка. Чего это я на неё?

Вот и теперь вновь садится рядом, неизящно и грузно, чуть покряхтывая, берёт меня за руку и говорит:

– Мы должны исправить положение, крёстная.

– Всенепременно, дорогая. Только как?

– Доверься мне, – заявляет она вполне серьёзно. – Теперь моя очередь помогать.

Ой, что-то мне уже страшно. И за королевство опасаюсь. Если моя крестница так решительно сводит к переносице свои идеальные бровки – быть беде!

Я нежно приобнимаю её, похлопываю по плечу.

– Да ты чего, милая, я же пошутила.

– А вот я не шучу! – говорит она и топает ножкой. – Ты достойна счастья! И я найду тебе мужчину, который тебя осчастливит.

Что-то мне заранее жаль беднягу.

Представляю: врывается такая беременная красотка к какому-нибудь венценосному типу, руки в бока, живот вперёд и орёт на него: «А ну быстро пошёл женился на моей крёстной!»

Тот, испуганный, откуда-нибудь из-под стола: «Хорошо-хорошо. А кто твоя крёстная?»

«Моя крёстная самая настоящая фея!»

Венценосный: «Ой-ё! Попал! Ведь не женишься – в жабу превратит».

Крестница загробным голосом: «Превратит! Ещё как превратит!»

Дальше фантазировать не стала. У меня же мысли материальны, то-то крестница так удивлённо смотрит.

– Ну почти так, – соглашается она. Необидчивая моя. – Хотя я, конечно, хотела устроить конкурс.

– А может не надо!

– Надо и ещё как! У тебя должен быть выбор. Сейчас же сажусь делать рассылку.

Сказано – сделано.

Присаживается к столу, перо-бумагу достаёт и начинает писать. Голуби тут слетаются. По подоконнику ходят, воркуют, свою часть работы ждут. Личная служба доставки моей крестницы.

Сижу, любуюсь на неё. И как умудряется только так идеально писать? Строчит ведь так, что у меня в глазах мельтешит от попыток уследить за её рукой. А буковки выходят ровненькие, красивенькие, с загогулинками. За такие любые ошибки орфографические простишь.

В общем, написала. Письма по голубкам развесила, чмокнула каждого в клювик и отпустила с миром.

Теперь нам оставалось только ждать.

Некстати вваливается Прекрасный с наследником на плече. Последний вопит, как недорезанный поросёнок. Но родители, похоже, счастливы. Вон, нянчится бросились.

Всё, значит мне пора.

Как принцы-короли съедутся – крестница женихам сама сообщит, с какой целью их собрали.

Не попрощавшись, – Прекрасным сейчас не до меня – выпархиваю в голубое, уже подсвеченное пурпуром и подкрашенное позолотой небо, лечу, наслаждаясь лёгким ветерком. Или он – мной. Расшалился, волосы треплет, платьем облепливает. Даже краснею.

Легка, свободна, смеюсь.

А может ну его, этот брак? Но нельзя уже. Крестница расстроится. Когда ещё ей выпадет крёстную замуж выдавать!

В общем, настроение у меня нынче переменчивое и такое, как бы, совокупное. Хочется одновременно всего, но разного.

Ветер тоже меняется и начинает серьёзно завывать начинает. Грубо хватает меня и затягивает в круговорот.

Что же ты делаешь, негодник? Всю пыльцу с крыльев обобьёшь, как же я летать буду!

– … приди ко мне, о, легкокрылая Муза!

Меня несёт прямо на какого-то психа, который в такой ветрище стоит на балконе, воздевает руки к небу и чего-то хочет. Не знаю, что именно он просил, но получает меня. Ветер швыряет метко, прямо в руки к просителю. И мы вместе в буквальном смысле вкатываемся в комнату, упираемся в ножки стола и замираем.

Слава тебе, матушка-нимфея, остановились.

Он глядит на меня, невинный, всклоченный, бледный и со взором горящим.

– Ты кто? – говорю и пытаюсь по мере сил привести себя в порядок. Хорошо, хоть палочку вовремя дематериализовала, а то в такой круговерти она и сломаться могла.

– Я поэт, – заявляет мой новый знакомец. Притом так гордо, весомо и значимо, что я даже проникаюсь.

– Надо же! У меня ещё поэтов не было!

Он улыбается совершенно блаженно, довольный, как Кот-В-Сапогах, когда сметаны наестся.

– И как зовут великого поэта?

– Меня не надо звать, о, прекрасная Муза. Я всегда готов служить тебе. Но если просто, то Анатоль.

– Значит так, Анатоль, я не Муза.

– А кто же? – глазами моргает, почти как крестница, разве что ресницы покороче.

– Фея, – говорю, – и мне лететь надо.

– Нет-нет, о, Фея, будь моей Музой, не улетай. Я хочу быть с тобой, отныне и присно, в горе и в радости.

– Аминь. Теперь можете поцеловать невесту.

– Ты о чём? – вот же непонятливый.

– О том, что ты сейчас брачные клятвы произнёс. Уж поверь мне, знаю, о чём говорю. Я – фея-крёстная, мне на стольких свадьбах довелось посажёной матерью быть! – И ни разу – подружкой невесты, подумалось досадливо. – Так что теперь ты, поэт, обязан жениться.

– Жениться? Но на ком? Я не вижу здесь невесты?

Вот же гад! А я тебе кто?

Ну так уж и быть, сообразим тебе невесту. В этом я специалист.

Два взмаха волшебной палочки, и вот я вся такая…

 
…  надеть бы белое платье, пойти танцевать… [1]1
  Песня группы «Лазурный берег». Автор текста – Н. Заичникова.


[Закрыть]
 

Но поэт лишь морщится.

– Теперь-то что не так? – злюсь.

Он оценивающе осматривает меня и, видно, остаётся доволен. Ещё бы, такое платье и фата! Эксклюзив! Для себя берегла.

– Всё так, красавица моя, вот только музыкальный вкус у тебя, – он кривит лицо и опускает большой палец вниз: мол, совсем плох.

Я фыркаю.

– А ты бы что предложил?

– Моцарта, – восторженно выдыхает он.

Конечно же Моцарта! Как я сразу не догадалась. Комната наполняется искристым звучанием солнечной музыки, и кажется, даже ветер за окном затихает.

Анатоль галантно раскланивается и приглашает на танец. Я вкладываю ладошку в его руку, мы кружимся. Вот оно, счастье.

– А если я улечу?

– Я буду ждать тебя вечно!

Как трогательно. И тут – некстати, много сегодня «некстати» – приходит сообщение от матери. Анатоль его, разумеется, не видит, но я не могу игнорировать этот мигающий сбоку конверт.

Да что за спешка!

– Прости, Анатоль.

Но он, поглощенный танцем, только улыбается мне.

Осторожно высвобождаюсь из объятий. Оставляю поэта вальсировать с фантомом и читаю письмо.

Хотя читать особо нечего: срочно явиться в Отдел по контролю за магическим балансом.

Да чтоб им!.. Так же в девках останешься!

Но, бросив тоскливый взгляд на танцующего с моей копией поэта, вздыхаю и улетаю на зов.

* * *

… ну вот, тут я. Звали?

Сидят, у одних бороды в пол. У других шляпы треугольные да мётлы за спиной. У матушки, Королевы Маб, как и полагается, – крылья. Я зависаю рядом с ней.

– Здравствуйте, почтенное собрание, – говорю по писаному и раскланиваюсь.

Члены комитета ж лишь слегка склоняют умудрённые магическими знаниями головы в ответном приветствии.

– Мы слышали, ты устройством личной жизни занялась?

Это Моргана. Стерва тёмная. Ногти шлифует, на меня не смотрит, но знаю, что прямо дымится от любопытства.

– Да, и тебе пора. А то потолок уже.

Она кривит подведённые чёрным губы. Готесса.

– Да мы не против, – влезает Мерлин. Ещё б ты против был, прохвост старый. О твоей интрижке с Нимвей[2]2
  По легенде – вечно юная возлюбленная Мерлина.


[Закрыть] каждая сорока трещит. – И очень даже «за». Хороший пример для молодёжи! Только вот сначала поручение одно к тебе, деликатное, как к профессионалу.

Что-то мне тон его не нравится. Ой как не нравится. Однако отвечаю вежливо и с полупоклоном:

– Слушаю, о, мудрейший.

– Знаешь ли ты Чариуса Хмуруса, дитя?

Дитя? Да я старше твоей любовницы! Ладно, оставим пустые возмущения. Поэтому вежливо киваю, стараюсь излучать любезность, пробую шутить:

– Когда о нём говорят, обычно добавляют – не к ночи будет помянут. А то, не дай силы волшебные, приснится.

Маб мягко улыбается:

– Не приснится, не бойся.

– В общем, Хмурус упрямо уклоняется от супружеской жизни, – переходит к сути вопроса Мерлин. – А между тем занимать должность ректора Академии Тёмного колдовства можно только женатому. Мы и так сколько лет ему навстречу шли. Одним словом, дитя, нужно сделать всё, чтобы он как можно скорее вступил в законный брак с какой-нибудь колдуньей… А то баланс пошатнётся.