Текст книги ""Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

Глава 12
Третий призыв

В середине апреля произошло то, что не могло произойти второй раз в жизни мужчины, а у меня началось аж по третьему. Перед этим в Управлении меня два дня звали только Алексеем, Лёхой, Алексом или просто Богдановым. Потому как из военкомата на Городской Сборный Пункт города Москвы привезли не Жоржа Милославского, а Алексея Богданова. Странно, из зеркала на меня по-прежнему выглядывал Жорж. На ГСП никакого аншлага не наблюдалось, военкоматы еще не раскачались до проектной мощности и выдавали тоненькую струйку призывников мутного происхождения. Уйти в армию так рано – это надо иметь в Удаче ноль баллов или самому туда рваться.

Вот как Богданов, которого однокурсница начала шантажировать заявлением об изнасиловании. А там всё сложно было, включая наличие свидетелей и согласия, высказанного пьяным голосом. Причем, свидетели в той групповухе тоже участвовали, но Лёха был последним. А закон суров – кто последний, тот и папа. Два обмудка решили, что лучше пойдут свидетелями, чем соучастниками и согласились дать показания против другана. «А чо такого, она же не упечь тебя хочет, а замуж. Женись на этой шалаве, и никакого заявления!» По легенде два несчастных свидетеля сразу стали пострадавшими, а Богданов призывником. В отделе хохотали в голос, когда услышали заготовку, сочиненную мной. А отсмеявшись, сочли историю годной и бросились лепить мясо на скелет. Кое-что было готово заранее типа личного дела в Кировском военкомате по месту учебы фиктивного призывника и комплекта личных документов. Осталось только притопать ножками в военкомат и сдаться на своих условиях.

– И чего приперся, Богданов? Жди повестку, вызовем.

– Честно? Сучка эта навалилась, мол или заявление в ЗАГС или заявление в милицию. Так что, или я прямо сейчас от вас в войска, или завтра на Дальний Восток с геологами, или послезавтра в камеру. Моё тело в ваш план призыва завтра уже не попадет.

– С козырей заходишь, Алексей. Всё совсем плохо?

– Да там полкурса передо мной побывало, я ж не сам – засосало в воронку как мураша в унитаз!

– По пьянке?

– Ага.

– Ты бы знал, какой ты по счету прибежал с одним и тем же рассказом, пока я тут работаю. Уже дедом Мазаем себя чувствую, честное слово. И все не виноваты, чертова воронка засосала. Уже думаю, не дать ли орден той владелице воронки. Может, вообще вас всех она одна и та же красотка загнала в ряды Вооруженных Сил? Спецназ военного комиссара.

– Так чего? Мне не до шуток.

– Вещи, документы с собой? На медкомиссию иди.

Пока проходил комиссию, вставал, наклонялся, приспускал, надувал, напрягал, повторял… короче демонстрировал покорность, достойную защитника Родины, я размышлял о судьбах мира. Смеяться можно, но именно так и было. Точку бифуркации моя страна, а вместе с ней и весь мир, прошла четыре года назад, когда несостоявшийся генсек умер от избытка железа и обивки салона автомобиля в организме. Интересно, долго бы он прожил без моего влияния на мир? В той, в первой моей жизни от жил себе и жил, кажется, уже девяносто лет отпраздновал. Так что эту я подсократил. Романову, нынешнему генсеку тоже, скорее всего убавил лет. Пенсионером он долго жил, а на высшей руководящей работе до девяноста не дотянет, не было таких прецедентов. Ах да, еще группа людей не пережила столкновения со мной, причем буквально.

А сохранило ли чьи-то жизни моё появление тут? Дебет с кредитом подбивать никогда не рано, некоторые это ежемесячно делают. Запишу себе в актив Чернобыльскую АЭС. Мне не трудно, мне приятно. Специально узнавал – не было там никакого серьезного инцидента. Не один Горби ушел со сцены, целый отряд его помощников рассосался по полям страны. К добру, однозначно, хотя бы в том, что на ЧАЭС не разрешили тот эксперимент, после которого пришлось эвакуировать сотни тысяч человек. Так что моя гордая поступь по бабочкам не могла не отразиться на развитии мира. В результате я больше не могу зарабатывать на жизнь предсказаниями. Рванет ли в Башкирии в следующем году газопровод, когда мимо будет ехать пассажирский поезд? Будут ли взрываться вагоны со взрывчаткой в этом году на станции Свердловск-Сортировочный? О, как внезапно всплыло! Это же в октябре будет, там чисто головотяпство и никакой диверсии. Несколько вагонов промышленной взрывчатки – это сильно, станцию разнесло как налетом авиации противника. Качественно я задумался, всплыл из глубин сознания уже на ГСП, где никакого аншлага не наблюдалось. Повторяю для тех, кто забыл.

Новобранцу написать письмо домой – это святое, это не только право, в некоторых частях это обязанность. Замполиты или сержанты прямо чуть не заставляют писать домой и рассказывать, где они и как они. Вот и тут есть такая возможность. Ага, а письмишко чисто случайно или от скуки могут вскрыть, так что не будем бежать впереди паровоза. Потерпит информация, раз я вспомнил, потом не забуду. Сейчас у меня другая операция.

Моя задача на данный момент вести себя естественно, то есть давить лавку телом и посвистывать или грызть ногти в волнении. Как вариант блевать с перепою или травить анекдоты товарищам по несчастью. Тут любое поведение приветствуется, кроме неестественного, способного привлечь ненужное внимание. Самое забавное, что никаким фортелем ничьего внимания здесь не привлечь, эти стены видели всё, любой заскок записывается в естественное поведение. А пока я тут, кто-то другой, кого мне знать не надо, сейчас организовывает моё попадание в нужную мне мотострелковую часть. Точнее, в двести пятьдесят первую мотострелковую дивизию, относящуюся к прикарпатскому военному округу и территориально находящуюся в Черновцах. А уж куда попаду конкретно, никто не скажет.

В чем фишка призывника – он не принимал присягу, он существует без паспорта, соответственно без гражданских прав, но и без обязанностей. Если ты смел, туп или пьян, можешь не стесняться, ничего тебе не будет в правовом плане, ибо свободы тебя уже лишили. Один нюанс, окружающие могут вспомнить про свой статус и отфигачить, пользуясь тем же уровнем внутренней свободы. Таких смелых и условно адекватных на городском сборном пункте Москвы не шибко много, народ всё больше придавлен сменой статуса. Опять же в большом городе под призыв попадают только те, кто морально смирился со своей участью или готов отдать Родине долг по внутреннему убеждению. Таких тоже много, мол отслужить два года – это нормально.

Пока народу немного по причине только что начавшегося сезона охоты, всех собрали в одну компактную кучу. На улице прохладно, желания торчать там ни у кого нет, кроме как покурить. Каждый подходит к интерактивной панели, регистрируется по куар-коду, ждет вызова к окошку, где юная служащая военкомата пухлыми губками озвучит дальнейшую судь… не спать, боец! Внутренний голос разбудил меня вовремя, в самый раз, чтоб изо всех сил толкнуть в грудак нависшего надо мной паренька. Я бы мог предположить, что он хочет измерить мне температуру, но вряд ли он полез ко мне за пазуху с этой целью. А в карманах джинсов денег нет, убрал подальше на всякий случай, как раз на такой. Бил своего товарища по призыву я больно, но аккуратно, обращая внимание на сидящих рядом. Двое явно не только что присоединились к стриму, а наблюдали процесс с самого начала. Про остальных не скажу, они скорее всего дремали, как и я. Закончив с телом, повернулся к ним:

– Братцы, какого хрена вы молча наблюдали, как он мои карманы выворачивает?

– А нам как-то пофигу, ты нам никто.

– Вот вы твари.

– И что дальше? Погундосил как обсосий. Вали отсюда.

Отчасти они правы, что я взъелся на парней? Мне два раза предлагать не надо, я повернулся и закончил с тушкой несостоявшегося карманника. В том смысле, что качественно его обыскал, вывернул все карманы и нычки, стал богаче на маленький ножичек и двадцать два рубля. А потом повернулся и молча с ноги засандалил в челюсть одному из зрителей. Второй успел вскочить очень вовремя под мой крюк снизу естественно тоже в челюсть. Этих шмонать не стал, просто ударил по разу в солнышко и оставил. Когда понял, что больше половины соседей смотрят на меня, кратко выступил:

– Шелупонь попадается, не давайте им кучковаться. Наоборот, начал кто-то быковать, сами собирайтесь в кучу и забивайте сразу.

– А ты сам сейчас не быкуешь? Троих вон уже положил.

– Не, я хороший, а они плохие. Мне можно.

Спич не остался без реакции, шутка зашла. Предложения валить плохих людей наглухо чередовались с идеями как отличить хороших от плохих по морде лица. Всё развлекуха какая-то.

Ночевать на ГСП не пришлось, сформированная неведомым мне образом команда была отправлена на Киевский вокзал под присмотром безымянного старлея и младшего сержанта средней борзоты по фамилии Билык. «Пятнадцать человек на сундук мертвеца и старлей с попугаем!» – острота зашла всем, кроме попугая. Он попытался на меня наехать и запугать, я не удержал серьезную мину и заржал в полный голос.

– Чем ты пугать собралси, милай?! Мы уже по два года общего режима получили. Или кулачок свой маленький показать хочешь?

– На место приедем, вешаться будешь! Я тебе лично такой курс молодого бойца устрою…

– Билык, ты теорию вероятности ведь не учил? А проценты в школе проходил?

– И чего?

– Вероятность, что конкретно я попаду в твоё подразделение ноль целых хрен десятых процента. Не надувай щеки, порвутся.

Вся команда откровенно веселилась, даже старлей обратил внимание на смердов:

– Как там тебя, с чего такая радость?

– Из-под венца сбег, тарщ старший лейтенант! Два года помучаюсь, и свободный человек.

– А по-другому не мог?

– По-другому статья. Шантажировала стерва.

– Тогда да, веселись пока.

Вот прямо бросился в веселье по команде офицера! Честно говоря, общее впечатление от ситуации можно было выразить одним словом – скучно. То, что первый раз было суровым испытанием, а на второй – развлекухой, в третий раз показалось рутиной.

Едем в плацкарте, жрем сухпай, нюхаем мокрые носки других пассажиров. Порой собачимся с этими самыми, которые считают, что призывники не люди. Один раз дал в ухо шибко раздухарившемуся селюку, севшему уже на территории Украины. Оказывается, он не просил его защищать ни от кого, ему в его поезде никуда не упирались какие-то москалята, которые занимают его полку, и которых везут в его Черновицкую область без согласования с ним. Одного раза не хватило, добавлял в печень, и сразу стало потише. Завсегда так, хочешь тишины, заглуши основной источник звука, прочие намек поймут сами.

Черновцы, оказывается, это целый областной город, который тихонечко существует между Ивано-Франковском и Кишинёвом так тихо, что я про него ничего никогда не слышал. С какого фига, спросит кто-то он областной, когда там населения чуть больше двухсот тысяч? Не знаю, может дело в плотности населения? Земля благодатная, климат теплый, вот и живут потеснее, чем в России. И большая часть населения не в городах, а на селе. Когда через двое суток наконец-то приехали в сами Черновцы и выгрузились, первым делом обратил внимание на здание вокзала – весьма помпезное, напоминающее Павелецкий вокзал в Москве, но посимпатичнее. Вообще, многие здания в центе начала века напоминают о принадлежности к Австро-Венгрии. Близость Карпат отзывалась большими перепадами по высоте между улицами, тут на велике особо не погоняешь. Вниз разгонишься и влетишь в стену, вверх на педалях не въедешь. А если еще учесть булыжное покрытие… нет, не велосипедное место центр Черновцов. На доске тем более не прокатишься.

Слава Кетцалькоатлю, ни роликовых коньков, ни самокатов нам не вручили, пешком пошли, крутя головами и спотыкаясь на особо неровных местах. Всего полчаса ходьбы, и мы на остановке ждем автобус на пронизывающем ветру. Ни рельсов, ни проводов над головой – однозначно будет автобус. И он стал, классический желтый Икарус втянул нас в себя, вздохнул и поехал, всё дальше увозя от города. Еще час пешком после высадки, и здравствуй воинская часть! Судя по полузаброшенному состоянию, здесь никакой настоящей службы не тянут, видимо казарма предназначена только под курс молодого бойца. Ссылаясь на позднее время старлей велел нам расползаться по койкам без белья и догрызать сухпай из коробок. Мол, санузел найдете сами, а я пошел. Кстати, злобный сержант Билык растворился в воздухе еще раньше, даже не испортив его. Во всем бардаке радовал только тот факт, что отопление еще не отключили, в казарме было не холодно.

Много я видел воинских частей, но такого стремного подхода к новобранцам не наблюдал. Но вслух возмущаться не стал, рассказывать, кто и что не сделал – тоже. Я же первоход, как и остальные четырнадцать пацанов, ничего не знаю, с укладом армейской жизни незнаком. Зато, кажется, начинаю осознавать причины моего визита сюда. Кто-то же должен научить командира части организовывать службу. Шутка, настоящая цель поставлена мне в Москве почти однозначно – определить вменяемость особого отдела дивизии, не больше, не меньше. КГБ УССР всё дальше уходит в свободное плавание, причем формально ничего не предъявить, а аналитики в голос кричат про изоляцию информационных потоков. Ха, словно мы не занимаемся тем же в их отношении.

Утром нас всё-таки переодели, поставили на довольствие и посоветовали от казармы далеко не отходить во избежание нештатных ситуаций. Командовать нами пришел очередной сержант из старослужащих. Он сразу поставил себя жестким командиром и целых полчаса мы занимались строевой подготовкой под матюки и пояснения, как надо выполнять команды. Баня, организованная после обеда, как обычно была не баней, а помывочной с чуть теплой водой. Там же нас заловил стригаль, уверенный, что он парикмахер. Одно хорошо, остригли нас не после помывки, а до неё, и стригли не в толпе на табуретке, а в специально выделенной комнате. Трояк, переползший из моего кулака в карман цирюльника превратил мою прическу в полубокс, который мне показался предпочтительнее лыски. Опять же, если придется уходить отсюда, не так страшно буду выглядеть. А сидеть тут два года – в планы моего начальства такой вариант не входит.

Потянулась странная служба, словно кто-то заколдовал это место или напустил сонного газа. Наша школа молодого бойца потихоньку заполнялась, количество солдат дошло до сотни, нас даже разбили на взводы. До обеда, весьма хренового, худо-бедно мы занимались строевой, кого не забирали на хоз. работы. Хотя скорее эти работы были похожи на барщину. Солдат увозили в разные места, где они работали то на полях, то на стройке под управлением местных гражданских. Кормили во время работ скромно и не от души, зато… зато кормили чуть лучше, чем в части. Причем с таким выражением лиц, словно могли и того, сэкономить на обеде. Но совесть не дает. Если я еще через слово понимал местных, то мои сослуживцы почти «зовсим нэ розумили цэю мову. Вона була нэ то шо рогульская, а чуть нэ угорская». Так бы переводчика найти, но в учебной роте не было ни одного украинца. При том, что я точно знал, в частях, территориально расположенных на Украине, их половина как минимум. Это, если брать технические части, а в мотострелках и прочих автобатах чуть не две трети местных.

Веселые обстоятельства вскрылись, когда я со своим человеческим почерком и кусочком института за плечами взялся составлять списки роты к присяге. Чтоб не интервьюировать бойцов, а потом не искать ляпы в документе, просто собрал у всех военники, разложил в алфавитном порядке и начал составлять список. Дабы никто не мешал, закрылся в красном уголке, в котором даже были газеты. Где-то на двадцатой фамилии я понял, что никто из моих сослуживцев не призван с Украины, а на сороковом выяснил, что мы все служим в разных частях. Нарисовалась интересная гипотеза – если все неукраинцы собраны тут, но числятся в других частях, значит там оставили одних укров? Какая веселая петрушка цветет на границе СССР, я бы сказал – весьма забористая. Это что получается, по документам в Карпатских горах классические многонациональные части, а по факту все несвидомые сепарируются и сливаются в отстойник? Тогда можно объяснить и отсутствие учебного процесса, и продажу рабочей силы крестьянам. Вот только почему Особый отдел молчит? Он слеп или нем? Или «всё идет по плану»?

Осталось немного – проверить версию, не вызвать подозрений, свалить отсюда в туман. План эвакуации был заранее определен, чтоб не спугнуть предполагаемого противника, если такой обозначится, я должен буду самостоятельно добраться до Черновцов, там получить документы на явочной квартире (шучу – во вполне цивильной конторе) и убыть на поезде в город Киев, а уже оттуда в Москву легальным порядком. Но до этапа эвакуации еще дожить надо, точнее доделать дело.

Глава 13
Рывок

Я так понимаю, что присягу мы будем принимать уже ближе к концу мая, когда весь личный состав откарантинится. Если нас не забудут. После майских праздников погода заметно, очень заметно улучшилась, днем температура стабильно держалась в районе двадцати градусов, так что личный состав после обеда собирался под стенку казармы греться. Не все, а те, кто не на работах. И снова начались ленивые разговоры параллельно с перевариванием пайки:

– Пацаны, а что вообще происходит? Курс молодого бойца скоро кончится, а у нас ни марш-бросков, ни учебных стрельб. Фигня какая-то.

– А ты сильно бегать хочешь, так беги вокруг казармы, никто не мешает. Или вон как Богданов зарядку делай.

– Я не за кросс переживаю. Вот дембельнемся, что рассказывать будем?

– Наврем чё-нить. Граница рядом, придумай сам. Что охраняли Родину от врага.

– Погранцы с зелеными погонами, а мы красноперые.

– Погранцы что, они чисто шухер поднять, если нападут. А основной удар нам отражать.

– Тебе что ли?

– Я что себе одному придумываю? Я всему коллективу! Богдан, скажи им? – это уже мне.

– Чтоб было что рассказать, надо замутить чего-нибудь эпическое.

– Я смотрю, ты уже замутил, из института сюда прискакал. Теперь хочешь снова куда-нибудь попасть?

– Как минимум в деревню за нормальным хавчиком.

– О! Это тема, Лёха. Тут тебя многие поддержат.

– В самой ближней народец говнистый, туда не надо соваться!

– Да он тут везде пахнет не очень.

– Так куда рванешь, Богдан? До присяги подожди, может с карантина в приличное место переведут.

Да уж, это вам не средняя полоса России, по нашим меркам в двадцатых числах мая уже лето настоящее. Присяга, принимаемая натощак в третий раз, была особенно не выразительная. Со знаменем не целовались ни взасос, ни в щечку. А чуть не сразу после этого мы все попали, точнее влились в полк. Отдельный мотострелковый кастрированный. Уже зная, куда смотреть, я убеждался в его ущербности не меньшей, чем тот карантин, в котором мы сидели. Уровень пофигизма наших офицеров был сравним с творящимся в девяностые. Боевая подготовка? Не, не слышали, да и некогда. Надо жить да выживать, и на пайку зароблять. И еще момент – офицеры сплошь украинцы. Даже когда фамилия русская, всё равно хэканье и говорок не оставляли сомнений.

Харизма или подобострастие, но в писари я выбился, равно как и в комсорги комсомольской ячейки. Через эту должность у меня начали собираться данные на личный состав уже полка, а не сводную роту в карантине. Смешно самому, но список воинских частей, в которых числились солдаты, я составил с применением шифра. Первую цифру менял на букву по порядку, точнее на фамилию с этой буквы, далее через тире номер, в котором цифры увеличивались на коэффициент, который динамически менялся в списке. В итоге получился список должников с трех-четырехзначными суммами долгов.

А потом к Магомету пришла гора, точнее из дивизии приехал тот самый особист, по чью душу меня и посылали. Мы с ним о многом успели поговорить… шучу конечно. Говорил он в основном, хотя и пытался меня раскрутить на беседу по душам, как это у наших водится. Я засекал, времени на меня он потратил примерно в три раза больше, чем на других новобранцев, пришедших с карантина. Я же не погулять вышел, я писарь и комсорг, а полк наш приграничный, через меня проходит информация, которая может заинтересовать разведки вражеских стран. Так что если кто-то что-то, то непременно к нему. Любые разговоры в полку – к нему. Как кто-то чем-то недоволен, то не к офицерам, а опять к нему. А уж капитан Колыченко все проблемы решит и порядок наведет. В самоходы ходите? С местными как? Никто не обижает?

А потом начал пугать, то есть всё по методичке. Оказывается, конкретно у меня в руках чуть не секретные данные о составе советских войск в приграничной зоне, как принявший присягу я могу быть привлечен к ответственности за разглашение государственной тайны вплоть до расстрела. Напугал аж до дрожи в коленках, скоро в туалет буду ходить с оглядкой, вдруг кого мой стул заинтересует, а он у меня тоже приграничный, хоть и жидковатый.

Вроде классические разговоры особиста, но в промежутках маячки: не показалось ли что странным, что солдаты пишут домой, не ропщет ли кто по поводу крепостного права? Я не снимал маску пофигиста, который готов просидеть хоть на хуторе, махая вилами, хоть в танке, лишь бы не там, откуда сбежал. Студент, который не учился, пофигист, который вломит любому дедушке, если на его пайку покусятся, бездельник, который готов тянуть лямку писаря, если место теплое. Ну и под конец он меня вербанул по полной, даже подписку о сотрудничестве оформил: «Я, такой-то, обязуюсь добровольно помогать органам КГБ в их работе, скрывая от всех факт сотрудничества. Принимаю псевдоним Гога».

– А почему Гога?

– На Гагарина похоже, я в детстве хотел в космонавты пойти.

– И чего не пошел?

– Ростом не вышел. Туда через истребительную авиацию попадают, а в лётные только коротышек берут.

– А ты что, пробовал?

– Пацаны рассказывали. Ну и ладно, зато я теперь секретный агент КГБ, да?

– Конечно! Мы с тобой знаешь какие дела тут делать будем!

– Так точно, товарищ капитан! А мне сержанта дадут?

– Заслужи сначала, Богданов. Свободен.

Так бы можно спровоцировать его, дать дезу какую по межнациональным отношениям или про барщину и посмотреть реакцию, но пацанов подставлять неохота. Я-то утеку, а им оставаться. Нормальный коллектив подобрался, я даже кистень ни разу в ход не пустил. Или старею? А вообще, уже пора решать, копать дальше или сваливать из этого балагана.

История только на первый взгляд кажется идиотской, а если прикинуть перспективы, то на границе имеем кадрированную дивизию, которая в случае начала войны будет комплектоваться за счет местного населения. При этом её костяк будет состоять из этнических украинцев, как офицеров, так и солдат. Чего-то мне нифига не нравится такой расклад. Не идиоты сидят в наших штабах и формируют части по экстерриториальному и интернациональному признаку. Опыт Великой Отечественной войны показал полную несостоятельность национальных дивизий, которые пытались формировать всякие политруки-новаторы. Как численность русских солдат падала ниже четверти, так ни о какой боеспособности не было речи. Я уж не говорю про нынешнюю ситуацию, когда впору удар в спину ждать от таких гипотетических дивизий.

Меня впечатлила ситуация тем, что ни о чем подобном в прошлой жизни я не слышал. Предположу, что после провала попытки уничтожения страны выстрелом в голову, наши западные «партнеры» и соседи по планете решили стрелять по конечностям. Конечностей у нас много, а централизованная власть с этих окраин и так утекает как кровь в песок. Да и была ли она, тоже вопрос.

Так что я решил уходить, особо не затягивая и не ожидая каких-то дополнительных данных. Поверить в то, что дивизионные особисты не знают о существующей самодеятельности, никак невозможно, теорема доказана. А дальше уже пусть моё начальство применяет другие инструменты. Это только на словах я способен город сжечь или даже разрушить одним ударом хвоста, по факту Жорж белый и пушистый. Опять же бороться с мирным населением или бойцами Советской Армии я не готов. Даже, когда они украинцы. Даже, когда стреляют в меня. Лучше прятаться и не подставляться под выстрелы, чем палить по срочникам, вся вина которых заключается в выполнении приказа. Это я про самый какашчатый вариант, когда на меня объявят охоту как на дезертира.

А могут не объявить? Ну, кто их знает, могут и на тормозах попробовать спустить, дабы не привлекать внимание. Среди всякого мусора в канцелярии я нашел рваную и заляпанную карту Украины, естественно, не военную, такого счастья мне не перепало. Но и её хватило чтоб понять, что мы находимся примерно между Черновцами и Ивано-Франковском. Грубо говоря – до Черновцов, в которые нас тогда привез поезд, сорок километров, а до Ивано-блин-Франковска семьдесят. Никогда не любил очевидных решений. Даже то, что меня будут ждать в Черновцах не заставит меня туда рваться. Тем более, там могут ждать не только друзья. И вообще, как понять, кто мои друзья, а кто не очень? В пароли и явки я не верю.

Окрестности мы слегка изучили, погода хорошая, в части меня ничего не держит, даже третья присяга. Мой полубокс уже вполне отрос, даже кое-кто из офицеров начал коситься, но пока молчат. Гражданка? Гражданку, то бишь штатскую одежду буду добывать по пути, равно как и автомобиль. Пешком семьдесят километров я идти не готов, тем более что кругом поля, лес только в предгорьях начинается, так там и граница рядом. А где граница, там погранцы. Не посмотрят на моё честное лицо, отправят в комендатуру, а оттуда на гарнизонную гауптвахту, а там и до расстрела недалеко. Если верить особисту.

Так что пойду сегодня ночью в гости к одному куркулю местному, он мне задолжал. Две смены на него отпахал за тарелку еды. Нет, я уверен, что кому-то он заплатил помимо той пайки, но я не при делах, я спрошу своё. Жены у него нет, да она мне без надобности, зато есть машина Жигули редкой второй модели, на которой он изредка выезжает. Например, за батраками в наш полк. Детишки, как я понял, во Львов перебрались, так что ежели соседи однажды не увидят соседа, да еще и машины не будет во дворе, то решат, что он уехал. Я на это очень надеюсь. Десяточку в темноте по обочине дороги шагом, потому как время есть, мы не убегаем, мы убываем из части по завершению миссии. Парням докладываться не буду, ежели кто заметит, решит, что я в самоход направился, разговор такой был.

Тут главное что, главное силуэт изменить и не красться, тогда вопросов не будет. Солдатский специфичный силуэт – это пилотка, ремень, галифе с сапогами. Впрочем, сапоги и галифе носят тут часто в сельской местности. По дешевке покупают у интендантов доброго качества одежу и робят в ней. Так что отошел подальше от части, пилотку в сумку через плечо, солдатскую куртку пускаю вокруг пояса и завязываю рукава. В таком виде иду по ночной Украине, благо луна меньше половинки. Может и не благо – с полной лучше было бы видно, а зато я сам не на виду. Пару раз, когда видел свет фар, сходил подальше и прятался в придорожные кусты, ожидая, когда проедет машина.

На краю деревни постоял, присматриваясь и прислушиваясь. У моего будущего донора колес кроме кур, никаких других собак нет, это я знаю. Небось последний барбос не поделил территорию с петухом или кур давил, вот и остался без работы. А может и сдох, я не изучал этот вопрос. А вот в других дворах собаки попадаются через двор. Идти по такой деревне ночью ловчее всего после начала брёх-концерта, нежели быть его дирижером. Через час дождался – кто-то из местных в ночи проехал мимо меня на мотоцикле с коляской, отчаянно треща и воняя смесью бензина и масла. Спасибо тебе, добрый человек, теперь местным пёсикам будет что осудить, дискуссию на полчаса устроят. И никто из селюков не задастся вопросом – с чего это. Понятно, мотоцикл облаивают.

Также спокойно прохожу по деревне до нужной калитки, просовываю руку и открываю щеколду, нащупав её. Хороший хозяин, этот Дорощенко, калитка не скрипела, когда я её открыл, не заскрипела и потом. Где там моя универсальная отмычка? Долблю сапогом в дверь:

– Дорощеко, Дорощенко, виткрый вже! – а чего мы свет не включаем? Хорош спать, дядя.

– Хто там?!

– Хто-хто, я! – универсальный и очень точный ответ – Виткрый швыдче!

– Зараз, чекай трохи.

Осмотрительный Дорощенко решил вести переговоры через щель, пришлось вносить коррективы в его планы, ударив плечом. Что-то загремело, а потом стихло, когда я перешел к следующему этапу переговоров, ударив кистенем в лоб. Не зря, я его из Москвы вез, получите гостиниц из столицы! Дверь зарыть, свет включить, тело перетащить из прихожей в комнату – минута. Еще минута найти подходящие веревочки для фиксации собеседника. И полотенцем обмотаем лицо, что бубнить мог, а кричать не получалось, ну и видимости чтоб никакой. Тогда и заземлять не понадобится. Дорощенко на вид лет под шестьдесят. Если дядька местный, то родился и вырос еще в Австро-Венгрии, повоевать за немцев успеть не должен, а вот вести антисоветскую деятельность в послевоенные годы мог. Впрочем, как и бороться за торжество Советской власти на присоединенных территориях, как тут угадаешь?

Первичный осмотр дома дал кое-какую мужскую одежду. Хотя, если брать в расчет фасон, то скорее одёжу. Мне подошла футболка и почти новая рубашка. Рукава закатать – и совсем не коротка. А с штанами и обувью беда. Рост не мой, размер тоже. Из всего просмотренного подошли только синие штаны от рабочего комбинезона с нагрудником и на помочах. Да ладно, зато к ним кирзовые сапоги подойдут. Еще из газеты пирожок сложу вместо панамы, буду вылитый маляр из детской книжки. Только бутылки и валика не хватает. Углубленный осмотр принес улов рублей. Классический тайник под стопкой постельного белья принес сто двадцать рублей купюрами разного достоинства. На сто процентов уверен, если сильно поискать, можно найти настоящие залежи советской наличности. А если искать сильнее, то царские червонцы и оружие. Стереотип – все западенцы прячут в подполе обрезы, а самые продвинутые и Парабеллум могут сховать. Нам нужен Парабелум? А залежи денег? Два раза – нет.

Он там живой? Ага, бубнит через полотенце что-то, дергается. Даже если сотрясение, блевать начнет через час, так что пока не задохнется. Буду убирать его в подвал, сниму тряпочку. А пока важное – ключи от машины, бензин, запас еды. Да и сейчас покушать бы чего. Полночи провел в хлопотах и сборах. Опять же надо было подвал проверить перед загрузкой клиента, а то вдруг у него там финка, он тогда развяжется быстро. В подвале фальшивой стеночки не нашлось, стеклянные банки с домашней тушенкой я вытащил наружу, обменяв её на потерпевшего под его отчаянное мычание. Не стал своего спонсора скидывать как бандит какой, опустил под мышки со всем уважением и положил в уголок. У него тут даже свет проведен, какой Дорощенко хозяйственный. Выкрутил лампочку, только после этого снял намордник, и не обращая внимания на мат и угрозы закрыл крышку подвала.