Текст книги ""Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

Глава 20 Наука, магия и социалка

Далеко я не ушел. Не потому, что не хватило сил, хотя да, не хватило. А еще перехватили, вернули в кровать, выслушали, одели. И уже потом вошли в моё бедственное положение и отвели в тронный зал. Не смейтесь, раз трон стоит, значит не просто жральня или собантуйня какая-то, а классический тронный зал. С аккуратным и скромным графским троном. А на троне я сижу и кушаю в гордом одиночестве. То есть народу вокруг хватает, но кушаю я один. Даже вкушаю, потому как голод неимоверный, а у народа лица прямо счастливые.

Витор дер Прист Крушитель вчера отбыл в свои владения, когда смог пообщаться со мной и убедиться, что я в норме. А лежу исключительно по причине рекомендаций лекаря. И мозги уже на месте у наследника. Очень он за мои мозги волновался. За репродуктивную функцию отец не переживает, уверен по непонятной мне причине, что там всё хорошо. Он вообще считает, что я всё свободное время по бабам шляюсь, наверняка по себе судит.

Массовка ведет себя как на школьном утреннике – торжественно и радостно. Это они за меня так рады или за себя? Впрочем, сейчас это одно и то же. Судьба всех моих ближников и челядинцев от начальника охраны до конюха связана с моей персоной. Вы будете смеяться, но титул графского конюха – это титул. Пусть в среде простолюдинов, но конюху другого общества и не надо. И нос он дерет перед крестьянами или подёнщиками как цельный герцог перед баронами-голодранцами.

Так что в случае моей безвременной кончины вся эта камарилья снова окажется никем, не у дел и без жалованья. Слава мне! Погодите, а где начальник охраны⁈ Этот бездельник мало того, что меня чуть не профукал, так еще и шляется где-то! Где он⁈

– Ваше сиятельство, дожидается в холле аудиенции с подарком для вас, боится испортить аппетит, не решается войти, – докладывает оруженосец из-за правого плеча.

– Что за новости такие! Мне испортить аппетит? Да еще подарком? Уже любопытно – давайте его сюда!

– Шевалье Доркин с подарком для его сиятельства! – Орет он, чуть не оглушив меня. Мажордома что ли завести для таких ситуаций? Не, погожу пока, ему жалованье платить и одёжу шить пафосную придется, а я себе на «Москвич» коплю. Тьфу, дурак! Какой «Москвич»? Откуда такие странные мысли лезут?

Угу, Доркин заходит посеревший, с запавшими глазами и щеками, но одновременно довольный и трусящий перед моими очами. Как у него получилось состроить такую гримасу, чтоб сразу на лице поместилось «виноват, обделался» и «вона я какой!» Тащит за собой что-то голое, грязное и смутно знакомое, да еще в подарочной упаковке из железной цепи и колодок.

– Да ладно! Да не верю! Правда, что ли⁈ Гиём, солнышко моё, не узнал вас в этом костюме!

Наёмник стоял скособочившись, рот ощерен из-за палки, вставленной в зубы, бок слегка кровит – короче отлично выглядит мой помощник по тайным операциям. Прямо глаз радует.

– Доркин, прощен! На будущее имей в виду, что так бывает. Думай, как сделать, чтоб не было.

– Слушаюсь, ваше сиятельство! Большое спасибо, ваше сиятельство, приложу все силы, чтоб больше не подводить.

– Уж приложи, уж послужи. И ты Гиём, ты тоже будешь служить мне. Что глаза вылупил? Не захотел служить верой и правдой, будешь служить учебным материалом. Надо расти в магическом плане, ты поможешь. – Злодей ничего мне не ответил, да я и не нуждался в его репликах, мне это уже не интересно. – Помыть это тело, облачить в рубаху, чтоб мудями не трясло. Ну там, покормите, спать уложите, только не расковывайте его пока. У меня на него планы, живой нужен.

Казначей смотрел, слушал и не мог уловить ни одной эмоции он графа, кроме интереса и предвкушения чего-то. Казалось, что Угнетатель перестал видеть в нём живого человека. А к предметам неодушевленным обычно не испытывают сильных эмоций. Жалости тоже, равно как и ненависти. Так что Казначей не стал бы просить о милости, даже если бы у него была такая возможность.

Снежану похоронили, пока я был без памяти. Так что в моей памяти она осталась живой, цветущей и счастливой, насколько может быть счастлива простолюдинка, служащая на хорошем месте. Наверное, мне так было легче, не знаю. Множество смертей, виденных мной, убитые моею собственной рукою люди без числа… сердце должно ожесточиться, привыкнуть к такому. Только теория не работает, мне очень хреново именно после смерти моей верной подруги. Готовься, Гиём, тебя ждет целая череда маго-биологических экспериментов.

Не буду рассказывать, что делалось и как, тем более что результат не порадовал. Сначала преступник слегка отъелся и пришёл в себя, пока я запрещал себе пользоваться магией по совету целителя. А потом я сдерживаться перестал, но удовольствия от результатов не получил. Во-первых, магическое зачарование костей – это очень больно. Если верить наёмнику-клятвопреступнику. А во-вторых, реально укрепить кости я так и не смог. Только зря провозился со стендом, обеспечивающим дозированное и повторяемое воздействие на кости объекта. Я на такие штуки насмотрелся в позапрошлой жизни на Мариупольском вагоностроительном заводе – там целая лаборатория имелась с древними машинами, наносящими всякие хитрые удары по образцам сталей. Зря только этот урод терпел столько мук – его конечности после обработки ломались с той же готовностью, что и без неё.

В конце концов мне надоели эти эксперименты, я велел безо всяких изысков посадить псевдо-Гиёма на кол. Мне показалось, или он принял приговор с благодарностью? Как минимум с облегчением. Просто на кол, просто подальше от Угнетателя! Народ принял приговор как должное, только стал еще уважительнее смотреть на меня, особенно те, кто слышал звуки, доносящиеся из лаборатории. Дикие люди – они почему-то решили, что я собственноручно изволил пытать этого лиходея. Мол наш-то не побрезговал своими ручками разбойнику кости ломати, никакой работы не гнушается граф-труженик! Не верят местные в науку, не понимают научный подход.

Только Иоан, который сидел в лаборатории за стенографиста и вел дневник наблюдений понял смысл процедур. И более всего его впечатлили не крики, а система, научный подход к изучению аспектов магии. Тут народ подходит к её освоению интуитивно, объяснения получает от старших товарищей на пальцах, потому и прогресса нет. «Жахни так, чтоб ого-го, но не доводи до крови из носа» – это обычная инструкция отца семейства неофиту, постигающему азы. Ни замеров внятных, ни фиксации результатов. Только грубые оценочные суждения и похлопывания по плечу в знак одобрения.

Однажды утром вышел на крышу донжона и понял – весна на носу. Пора собираться в военный поход. Вернее, не так, пора заканчивать сборы, проверять амуницию, подсчитывать заготовленные боеприпасы, а потом ждать инструкций от короля, сидя на чемоданах. На вещмешках, если точнее. В воздухе запахло чем-то невысказанным, другой сыростью и морем. До моря далеко, но ветер никто не отменял, вдруг он и вправду донес до меня этот манящий запах? С морем у нас давняя и неразделённая любовь. Впервые я понял этот момент тысячу лет назад, стоя на высокой набережной над замерзшим Черным морем в Одессе. Где та Одесса, где то море? После этого были другие моря, нашлись другие миры… Но везде есть море или океан с его безбрежностью и солёным ветром. Волны плещутся у ног или бьются с яростным ревом на безопасном удалении, лицо мокро от брызг или слёз счастья. Дьявол, я уже скоро четыре года, как в этом мире, а еще ни разу не был у моря! Как так, почему жизнь так закрутила мою несчастную тушку, что не нашёл ни душевных сил, ни времени на путешествие к большой воде?

Ничего, в этом году у меня есть не только желание попасть на побережье, у меня есть войско. Есть союзник-сюзерен и воля короля прирезать себе низовья Девоны. Есть право на месть и приговор тому, кто решил устранить меня с игровой доски таким аккуратным способом. Он забрал Снежку? Я тоже что-нибудь заберу. Вторая пушка почти готова, такого же трехдюймового калибра. Полевой лафет ладят в параллельном режиме по образцу первого. А три пушки – это уже батарея. Доркин не будет ждать, пока расчет зарядит одну-единственную пушку, он будет подходить к ним по очереди и бабахать по противнику.

Дорогие советники, вы хотело облегчить жизнь своему королевству? Вы ошиблись. У меня для вас есть чугунные снаряды в глазировке. Свинцовая оболочка сберегает ствол от износа и улучшает обтюрацию, то есть снижает непроизводительный выброс газом между стенками ствола и снарядом. У меня есть свинец, мне его не жалко для хорошего дела. А чугуна у меня столько, что металлурги не успевают пережигать его на железо. В этом походе главным моим прозвищем будет не Угнетатель, а Крушитель! Пожалуй, я немного пересмотрю тактику: вместо маневрирования и внезапных ударов по маршевым колоннам противника на первый план выйдет уничтожение замков. Имант, ты меня ждешь?

Когда мы провели учения артиллерийской батареи, оказалось, что Доркину тяжело переключаться с трёхдюймовки на малокалиберную пушку. Ошибки в применении магии ведут к разбросу снаряда, а в перспективе могут привести к разрыву казённика. Опытным путем мы определили, что малокалиберная пушка должна быть под моим управлением, а у него будут две большие. Даже не знаю, как он будет совмещать обязанности начальника артиллерии и замковой стражи, там видно будет. Потому как в последнем рейде-погоне за наёмником шевалье показал себя умелым следопытом – жалко отдавать такого в пушкари. Блин, но и пушкарь он у меня неплохой – жалко такого гонять по лесам.

Самому смешно, но реально раскорячился, надо искать себе еще одного огневика и приближать, привязывать накрепко к графству. Кадровый голод – жёсткая штука. Особенно при создании фирмы с нуля, как в моём случае. Поначалу ты и кадровик, и безопасник, и водила-грузчик-экспедитор-маркетолог, и директор тоже. Но директор такой замотанный, что самому себя жалко. Самое трудное – вытерпеть первые три года, а потом само пойдет. Какое-то время. Еще бы не убивали моих работников… Блин, правильного подручного воспитать – годы нужны, а еще материал должен быть путный, чтоб умный, с понятиями чести и верности, без жадности непомерной. Короче говоря, собрать под своей рукой хорошую команду – счастье редкое. И тем больнее мне сейчас. А не из-за того, что в постели Снежана была хороша, а впрочем… и тут тоже умничка. Была. Всем девка меня устраивала.

Как я уже говорил, зима тут как осень там, с дождями, туманами, слякотью и промозглой погодой. А когда изредка проясняется, тогда строители кладут асфальт. Дорога от моего замка до деревни при замке уже дотянулась, заканчивается она маленькой площадью перед моим теремом. В тереме уже разместились некоторые службы графства типа налоговой службы и отдела учета сельхозугодий. Вот только не надо смеяться, феодализм есть контроль и учет. И в большей степени, чем социализм, поскольку тут всё моё, а всё остальное тоже кому-то принадлежит. Вчера я походил по этой новой дороге, поглядел на деревню – это уже не деревня, а скорее меленький городок. Большие огороды сжались до маленьких клочков земли с одной грядкой, всё застроено домами, и не только жилыми.

Чтоб потом не сносить настроенное издал указ – заборы и постройки не могут заужать уличное пространство, которое не может быть меньше, чем десять шагов. Поворачивать улица может не раньше, чем пройдет мимо пяти домов. Так что кое-кто вообще плюнул на участки и вытащил стену дома ровно на эти десять разрешенных шагов. План градостроительства никто не составлял и не утверждал, но выборного старосту я предупредил – как какой дом мне попадётся не на том месте – будет снесён за счет виновника. А виновников может быть всего два – он сам да хозяин.

Надо бы поточнее узнать, как и когда поселение превращается в город, чем это грозит, и кто имеет право наречь новый городишко. А то сдуру назову городом, а потом буду расхлёбывать историю с дополнительными налогами и царским гневом за самодеятельность. Опять же вместо старосты появится городской голова или бургомистр, который начнет гнуть пальцы и тянуть на себя одеяло. А потом еще самоуправления захотят и независимости, прости-господи. Не при мне, понятно, а при моих потомках. Не надо нам такого, может прошлый граф и не дурак был, во всём графстве ни одного города не имея. С одной стороны иметь город на своей земле вроде как выгодно – там налог конский с города капает. Ведь и ремесла, и торговля – всё тут. А с другой стороны, вся смута от городов, и преступность, кстати.

Зачем я дорогу заасфальтировал? Чтоб самому не месить грязь, чтоб замок снабжался бесперебойно продуктами и припасами, чтоб народ привыкал к культуре. Театр начинается не с вешалки, а с луж на театральной площади. Вернее, лужами он заканчивается. Вот еще один признак новой жизни – ярмарка. Раньше она тут случалась несколько раз в год, когда купчики сговаривались собраться в одно время близ того замка, который мы развалили. Народ узнавал о сём мероприятии за месяц и подтягивался со своими грошиками. А сейчас – всё, шабаш! Нету ярмарки при замковом городище, как звали сей населенный пункт, зато есть постоянный рынок на окраине графской деревни. Видать, народ впечатлился усилиями, которые я вкладываю в инфраструктуру, раз деревню графской зовёт. Даже так: с большой буквы Графская деревня. Вот и пусть будет, решено! И никакого города.

– Всё верно, ваше сиятельство, от городов одна головная боль. Так и норовят к королю под крыло ускользнуть. Я, конечно, против короля ничего не имею, но раз земли ваши, то и люди пусть будут ваши, и налоги все к вам текут. А уж вы потом с сюзереном своим рассчитаетесь, когда время придёт.

– Блез, я что, вслух опять говорить начал?

– Да, ваше сиятельство. Опять.

Не первый раз ловлю себя на том, что начал заговариваться, вернее произносить вслух свои мысли. Причем, то на русском языке, то на мерсальере. Даже не знаю, что хуже – если начнут считать странным, или если будут мои мысли знать. Целитель говорит, что это пройдёт со временем, надо только отдыхать больше. А когда отдыхать, и кто будет за меня всё это разгребать, не говорит. Хороший целитель, лучше того, который в Луарте к нам домой приходил по вызову. Моя недоработка – надо было его раньше переводить из действующей армии в аппарат административного управления. Если мою свиту можно так назвать. Управляю я практически единолично, прочие благородные господа сами инициативу проявлять не рвутся. Кроме Блеза, он как рыба в воде и инициативу проявляет, но только по тем делам, с которыми раньше сталкивался.

Самое интересное, что не только моё графство проснулось с притоком новой крови, вернее денег. Прист, сидящий на сухопутном тракте из Луарта в Кале, тоже оживился. Проезжая мимо, я наблюдал новые дома, трактиры, какие-то мастерские для мелкого ремонта и вспоможения путникам. Я думаю, когда с Имантом устаканится, вернём мосты, отремонтируем дороги, движение будет еще оживлённее. Под это дело можно было бы даже организовать твёрдое покрытие, но не сейчас, а в перспективе и на королевские деньги. Не графское это дело – дороги общего пользования в королевстве мостить. А строить частную – нужно королевское разрешение. Тут даже мосты двух видов бывают – королевские и собственности владетелей. Одни бесплатные, построены за счет казны, а другие строят лорды сами там, где им это кажется удобным, а за пользование ими взимается плата. А кто не хочет платить – пусть едет к королевскому. Для кого-то время – деньги, а у иных времени полно, не жалко полдня потерять. Той дури, какую мне в школе рассказывали про сухопутные мосты и обдирание путников в средневековье, я не видел. В Мерсалии такого точно нет, здесь за лордами присмотр какой-никакой, а имеется. А если кто балуется из баронов или графов, то потихоньку.

Глава 21 Берег левый, берег правый

Если бы кто-то задумался написать картину «Ожидание бед», то более всего для изображения подошло бы лицо короля Иманта, его величества Георга Первого. Что самое грустное, никто из его советников не спешил развеять монаршую грусть. Все понимали, война неизбежна и своевременно докладывали королю о ходе подготовке к вторжению со стороны Мерсалии. По словам советников, полномасштабная военная компания в этом году неизбежна.

– Вот почему я не выкупил тогда у Жоржа своих пленных? У нас бы сейчас было на тысячу обученных воинов больше.

– Вы не сделали это потому, что не хотели усиливать его, ваше величество. Вспомните, как вы сказали: «Станут ли эти битые гуси верными вояками Мерсалии, неизвестно. Зато на деньги от выкупа они смогут подготовить новое войско».

– Да, ваше величество. Опять же была надежда, что пленные обглодают графство, в котором их держат, как заяц осинку.

– Обглодали?

– По нашим сведениям Якоб Третий постоянно подпитывает Долинол деньгами. Без его помощи всё бы уже рухнуло. Как мы и предполагали, те земли сейчас настоящая финансовая дыра.

– То есть вы все считаете, что мы ослабили Якоба?

– Да!

– Вот только почему из тысячи пленных больше восьми сотен присягнули графу дер Долинол? Они же сочли, что свободны от вассальной клятвы после того, как я не стал их выкупать. Что там с этими пленными, которые остались мне верны?

– Полторы сотни работают в каменоломнях в счет отработки выкупа, четверо выкупились с помощью родов. От них мы знаем подробности.

– Вот есть же патриоты!

– Скорее, расчетливые. Им оказалось выгоднее заплатить выкуп, чтобы не потерять свои земли в королевстве. К Долинолу переходят только простолюдины и голодранцы. И то не все.

– И тем не менее, его войско нельзя сбрасывать со счетов. Когда Якоб Третий ударит по левобережью, граф пойдет по нашим землям. Я не думаю, что его продвижение можно игнорировать. А значит, придется держать войска на нашей северной границе. Мы готовы удержать Жоржа Долинольского?

– Без сомнения, ваше величество! Он же сам и постарался, чтобы коридоров для продвижения войск было всего два. Так что наши баталии будут ждать врага и раскатают его сразу, как только он выйдет на твёрдую землю.

– И еще момент, ваше величество! Нам сообщают, что на этого графа недавно было совершено очередное покушение.

– И кто в этот раз решил столь неблагородным способом лишить нас противника?

– Мерсальцы. Он многим оттоптал ноги за годы свих безумных метаний. А народец там такой, что ничем не гнушаются, ваше величество. Тамошним аристократам подослать убийц к своему сопернику как вина выпить.

– Страшные люди! Никаких понятий о чести!

Ближе к началу весны, когда в голове у каждого владетельного лорда полевые работы, а не всё это, пришла депеша от короля. Естественно, от нашего короля, не от чужого. Наш славный король Якоб Третий в доброте своей предоставил мне полную свободу действий, но в жёстких временных рамках. Задача была определена та, какую я больше всего люблю и к которой максимально приспособлена моя западная группа войск. От меня не требовался скоординированный удар по определённому войску в строго заданном квадрате или взятие столицы к Первому мая. Мудрый король тот, кто не даёт невыполнимых поручений, и всегда понимает, в чём его вассалы наиболее хороши.

После этих моих слов кто-нибудь мог бы решить, что Якоб Третий поручил мне продолжать отдыхать, загорать на берегу речки и одним глазком присматривать за постройкой замковой стены. Увы, не настолько у нас хорошие отношения с монархом. Но всё же и не так ужасны наши дела: слава всем багам, старым и новым, король восхотел, чтоб я наводил суету, сеял хаос и панику, сковывал своими действиями сколь возможно большое количество войск противника. Как раз то, что у меня может получиться без моральных терзаний и бессмысленных атак в лоб на пулемёты.

Шевалье Зигрид, мой добрый гений и единомышленник, продолжал заниматься постройкой замка. Сейчас у него шли стены, как я думал – скучное и нетворческое занятие. Ага. Оказывается, стена замка совсем не то же самое, что стена гаража в один кирпич – одинаковая по всей протяженности и высоте. Начать с того, что толщина меняется, потом надо вспомнить про башни, которые составляют единое целое со стенами и являются важными фортификационными сооружениями. По сути, все доты второй мировой и последующих войн в моём мире есть потомки тех самых башен. Понятия и термины, такие как сектор обстрела, пристрелка местности, пункт боепитания… всё это родилось именно тогда. И наш замечательный архитектор в первую очередь фортификатор, а уже потом зодчий и созидатель красоты.

Так вот этот зодчий, понаблюдав возможности артиллерии, установленной на крыше цитадели, внёс некоторые коррективы в чертежи стен и башен. Мало того, этот гений заявил, что прогресс и военная наука просто требуют размещения пушек и на башнях. Угу, понравилось ему. А где я возьму артиллерию в нужном количестве, ему фиолетово. Пришлось объяснять, что он категорически прав, и через несколько лет так и будет. Но пока круговой обстрел мы будем вести с огневой площадки донжона. Для того и стены я спроектировал настолько ниже, чтоб уменьшить мёртвые зоны.

– И вообще, уважаемый Зигрид, мои пушки по сути ставят крест на привычных нам замках. Они и раньше уверенно брались с помощью требушитов, просто долго. А теперь время падения стен осаждаемой крепости снизится в разы, во много раз.

– И что теперь, замки совсем не нужны будут?

– Какое-то время еще послужат. Но уже не в таком виде.

– И как вы, Жорж, видите новые противопушечные укрепления?

– Толстые стены, плоскости, которые не позволят впиваться в стены снарядам под прямым углом, пушечные бойницы вместо размещения орудий на открытой площадке.

– А стрелы? Ваши большие бойницы нашпигуют стрелами как подушечку для булавок у портного. Уж не говорю про магические атаки.

– Стрелки и маги не смогут подойти к замку на эффективное расстояние.

– Тоже верно, ваши пушки бьют гораздо дальше. При правильной обороне к стенам не подойти. Что же получается, противостояние артиллерии? Лучники, арбалетчики, строевой бой и кавалерия – никто будет не нужен кроме пушек и орудийной прислуги?

– Не так категорично, конечно. Но роль пушек изменит все представления о войне.

– Да, граф, вы выпускаете из пещеры чудовище! Не страшно?

– Как вам сказать… Раньше люди деликатно жгли друг друга магией на близкой дистанции и рубили клинками, а теперь будут дырявить издаля. Считаете, это совсем другая история? По мне, дак ничего не изменится. Кто хочет договориться, тот ведет переговоры, остальные ищут способы превозмочь и лишить жизни. Вас били магией когда-нибудь?

– Нет, Жорж, не случалось. Пара дуэлей, но без применения магии.

– Тогда просто поверьте, умирать одинаково противно. Что ледяным кулаком шарахнут, что что железо в грудь ударит. Вся разница – сразу отойдешь или помучиться доведется.

Мои тренировки опять стали ежедневными, но сейчас я фехтовал скорее для поддержки хорошей физической формы, чем развивал свои навыки бойца. Очень хочется надеяться, что умение фехтовать в жизни не пригодится. И вообще, для спасения своей жизни гораздо эффективнее пользоваться магией. И вот оперировать ею на поле боя я прилежно учусь. Но не на общей тренировочной площадке, не прилюдно. Мой личный десяток охраны, начальник замковой стражи и оруженосец – тот круг, которого я не стеснялся в применении своих способностей. Снова мокрое чучело на подвесе, которое я угощал попеременно то заморозкой, то разогревом. На нём же отрабатывал воздушные кулаки и копья Иоан.

Для него такой тренировочный снаряд стал в новинку, как и для Доркина. Здесь воздушники прокачивают мощь и скорость воздушных кулаков, чтоб уронить, дезориентировать противника. Я же заставлял его сжимать поток воздуха в узкую струю и бить прицельно в лицо. Когда такое его копьё однажды развалило тыкву в куски, он уверился, что я не ерундой заставляю его страдать. И то правда – даже по прикрытому маской лицу засади такой воздушной струёй, и противник ослепнет на минуту, если не дольше. Удары по глазам всегда весьма болезненны. А потом я на пальцах объяснил, что удар сбоку под щит очень неожиданно раскрывает щитовика и делает его податливым в плане протыкания клинком. Короче, голова хорошее подспорье не только мастеровому, но и бойцу.

Доркин, более опытный вояка и вообще битый жизнью мужчина не стал дожидаться моих прямых подсказок, он сам понял, что в его случае узкий факел огня вообще имба. Хорошо, когда можно подпалить целую группу соперников, но прожечь одного на дистанции, с которой тебя не может достать ни один маг – это тоже дорогого стоит. Так что оба нацелились на дальнобойность в ущерб зрелищности.

Совещание в ставке не самого главного командующего, а всего лишь командующего экспедиционным корпусом, то есть меня, шло в конструктивном ключе. Я давно уже заметил, что мне вообще нравится придумывать себе всякие звания и должности из прошлой жизни в соответствии с моими нынешними обязанностями. Так что я и первый секретарь обкома партии, и военком, и командующий, и генеральный конструктор оборонного завода. А еще министр среднего машиностроения, хотя пока не планирую разрабатывать ядерное оружие. Так о чём я? Про совещание в штабе. Сначала народ, вернее аристократы, командующие баталиями и их помощники пытались вызнать у меня план летней компании. Потом начали возмущаться: это я не верю кому-то конкретному из них или оказываю недоверие всему обществу. Пришлось успокаивать взрослых дядек, что конкретная задача не поставлена, Якоб Третий доверяет моему военному гению и даёт мне всю полноту принятия решений.

– А если вы решите вообще ничего не предпринимать? Вы и тогда будет в своём праве?

– Дорогой барон, если я сочту, что для победы его величества короля Мерсалии мне нужно неподвижно стоять у границы, я так и сделаю. И ни одной скотине не дам шага сделать в сторону противника.

– Вообще-то в этом есть резон! – Бросился на мою защиту Седерик – теоретически вполне может сложиться такая ситуация, когда надо нависать над своим участком боевых действий, создавать угрозу, сдерживать большие силы от участия в компании. И не наступать. Я вам доверяю, Жорж.

– Дык кто ж не доверяет нашему командующему! Как скомандует, так и сделаем. Вот только не хочется стоять и «угрожающе нависать».

– Да! Дела хочется, и так всю зиму простояли!

– А вы хотели повоевать зимой?

– Никак нет, ваше сиятельство! Просто говорю – надоело сидеть!

– Ага, а то я решил, что вам нравится через бездорожье пешком с припасами на плечах, там, где волки гадить боятся, где лошади не пойдут… А потом с наскоку в тыл врагу! По уши в грязи вперед к победе!

– А можно как-нибудь так, чтобы не надо с припасами на плечах?

– Серьёзно, граф, что будем делать?

– Ладно, скажу, раз вы такие торопыги. Я вспомнил, за что Присты получили приставку к титулу. Будем крушить замки.

– Да ладно! Мы? Здорово! Все подряд?

– Все подряд. Потом сбежим, вернемся, и продолжим. Я хочу, чтоб весь Западный Имант вздрагивал во сне. А в это время его величество будет отбивать левобережье. Теперь вы знаете наш план. Принимается такой план летней компании?

– Да!!!

– Ну тогда считаем его утвержденным и принятым к исполнению.

– Граф, за что люблю совещания под вашим руководством, так это за конкретику и чёткость. Никаких тебе словоблудий и рассусоливаний. Предложил, утвердил, начали исполнять. А мелкие детали обсудим по ходу дела.

Мне на самом деле не очень хотелось, вернее даже крайне не хотелось рассказывать про некоторые моменты того безобразия, которое я планировал устроить с помощью своих баталий. И прежде всего категорически не хотел обозначать точку перехода границы. Народ здесь честный, предателей среди благородных нет, я уверен. Но при этом люди наивны как дети, если судить по меркам моего родного мира. То расскажут, что собираются пойти войной, то позовут биться с указанием времени и даты сражения. А то еще и будут ждать, чтобы противник подтянул повыше штаны – неудобно бить неготового врага. Так что нет – не скажу некоторых деталей, пусть сами догадаются.

А пока в рамках боевого слаживания и генеральной репетиции войны я объявил учения по преодолению водной преграды. Да, холодно, да, противно. А куда деваться, коли я хочу перейти бодрым маршем Кошу и ударить не в лоб ждущим меня войскам Иманта, а сбоку. А для этого войску нужны тренировки и обучение, чтоб реку переходили легко и быстро, без небоевых потерь и утраты военного имущества.

«И вот нашли большую реку, есть разгуляться где узбеку, построили понтон» Если бы я писал поэму или балладу о нашем походе, непременно бы украл у Пушкина пару строк. Или про это Лермонтов писал? Моя гениальная идея с моментальным наведением понтонной переправы должна воплотиться в жизнь. Полтора десятка лодок примерно схожих размеров и высоты борта подкатили к берегу на телегах, шустро спустили их на воду, тут же побросали доски для укладки настила. В строгом соответствии с планом все лодки связали вплотную борт к борту у самого берега, где течение практически не чувствуется. Самую нижнюю по течению лодку, то есть первую по ходу, привязали к вбитому в берег бревну, на последнюю запрыгнули бойцы с веревкой, кувалдой и кольями. Те колья будут вбиты в противоположный берег. Осталось теперь оттолкнуть последнюю лодку, чтоб течение потащило всю связку и развернуло её поперек реки. А там уж парни должны не зевать – спрыгивать на мелководье, вколачивать кол и закреплять второй конец понтонного моста за правый берег. Правый, если ориентироваться по течению реки, как делают все военные и прочие умные люди.

Когда я подробно объяснил свой план командирам и непосредственным исполнителям, они сначала офигели от моего гения, потом засомневались, почему никто до такого не додумался раньше, а потом вскипели энтузиазмом. Что тут могло не сработать, в гениальной простоте? Без вариантов. И сейчас все могли убедиться собственными глазами, стоя на левом берегу речки. Могли, но не убедились. Дурацкая речка вместо того, чтоб аккуратно развернуть сборный понтон, согнула его в дугу, а потом хвост этой дуги проплыл мимо противоположного берега по быстрине. В результате мы имели всё ту же связку лодок у нашего берега, но уже чуть ниже по течению. Жопа, выражаясь по латыни.

– Не сработало, включаем план «Б».

– Ваше сиятельство имеет такой план?

– Да. Мне нужен камень потяжелее, но чтоб в одиночку можно было поднять. Пусть поищут.

– Будет сделано! – Команда отдана, бойцы разбежались. Всё-таки не Россия-матушка, тут с камнями попроще.

– Какая ширина реки у нас здесь?

– Шагов тридцать.

– Готовьте канат в сотню шагов.